Глава 25
Вечерний балаган

Федор благополучно проспал до вечера. Разбудил его звук открывшейся входной двери и голоса в прихожей. Он прислушался. Глуховатый голос Савелия он узнал сразу, голос второго человека был ему незнаком или смутно знаком. Бубнящий невнятно голос Савелия и громкий самоуверенный голос неизвестного. Неизвестного? Еще как известного, вдруг понял Федор. С силой проведя ладонями по лицу, он попытался подняться, прислушиваясь к ощущениям. Тошнота, кажется, прошла, но голова еще кружилась. Он уселся, пригладил волосы, подавил ухмылку при мысли, что Савелий справился с заданием сверх ожидания, и уставился на дверь. В прихожей шумно раздевались и топали ногами, стряхивая снег. Дверь распахнулась, и на пороге картинно застыл высокий тонкий негр с бритой головой.

– Федичка! Бон суар! – вскричал негр, бросаясь к Федору. Обнял его и расцеловал в обе щеки. Как всегда, Федор не успел уклониться – он застыл, ожидая приступа головокружения. Но голова была на удивление свежей. От негра пахло пряным парфюмом, кожей и снегом. Был он одет, как всегда, необычно, с творческим огоньком – лиловые кожаные штаны и такой же камзол с кружевным воротником цвета сливочного мороженого. В ухе мягко светилась платиновая серьга.

– Игорек! – обрадовался Федор. – Не ожидал! Откуда ты взялся?

Регина Чумарова и Игорек Нгелу-Икеара были совладельцами местного Дома моделей «Икеара-Регия», вечными соперниками, заклятыми врагами, не упускающими случая вставить друг дружке фитиля. Оба были также друзьями Федора. Вместе их держал лишь шкурный интерес, как называла их симбиоз не стесняющаяся в выражениях грубиянка Регина, причем пьющая. Чертушка Игорек тащил на себе творческую часть симбиоза, а монстр Регина отвечала за бухгалтерию и снабжение. Принцип разделения труда часто давал сбой, и парочка сцеплялась из-за сфер влияния. Федор подозревал, что все обстоит не так драматично, как кажется, и в известной мере это работа на публику и выброс лишней энергии, что устраивало обоих, так как Регина и Игорек были людьми вспыльчивыми, горячими, крикливыми, бойцами, одним словом. Оба очень любили и ревновали Федора, при случае жалуясь ему на «этого недоделанного шибздика Чертушку» и на «ядовитого монстра Регину», а также взапуски сплетничали. Федор держался дипломатом, не принимал ничьей стороны, за что был ценим и уважаем обоими. А также иногда призывался в качестве арбитра.

Познакомились они несколько лет назад, когда Федор еще ходил в капитанах полиции, во время расследования дела об убийстве местной тележурналистки. И с тех пор дружили, время от времени пересекаясь по делу и просто так, для удовольствия. Кроме того, оба не теряли надежды заполучить Федора в качестве мужской модели. Капитан Коля Астахов, соответственно, не упускал возможности потоптаться по хребту Федора насчет нового витка карьеры, а Савелий, хоть и считал, что Федор украсит собой любой показ, тем не менее осторожно намекал, что не философское это дело дефилировать на публике. Федор же загадочно молчал.

– Меня привел твой друг Савушка. Федечка, что случилось? – простонал Игорек, падая в кресло рядом с диваном. – Твой друг рассказал, что тебя чуть не убили! Сексуальный маньяк! Ужас! Куда мы идем! Но я не понимаю, почему ты, профессор философии, занимаешься сексуальными маньяками? Разве больше некому? А что капитан Астахов? Неужели во всей полиции не нашлось никого против этого маньяка?

– Так получилось, Игорек. Я уже в норме. Как там Регина?

– Что этому монстру сделается, – махнул рукой Игорек. – Жива-здорова, лакает как верблюд, характер портится с каждым днем, собралась замуж, представляешь?

– Регина? Замуж? За кого?

– За одного идиота! Одноклассник, встретились в Интернете, вспыхнула страсть, воспоминания, юность, лучшие годы жизни! Учитель физики и математики, до сих пор не женат. Она раздухарилась, будет, мол, бухгалтерию вести, концы в воду прятать, свой человек. Познакомила с коллективом… – Игорек фыркнул.

– Ну и как?

– Никак. Плюгавый заморыш, одет ужасно, с базара, корейские джинсы и обвисший свитер. Петр Петрович зовут. Жалко мне его стало, Федор, просто до слез! Не знает чувак, куда лезет. Я с ним перекинулся парой слов, ничего мужичок, не дурак, мне понравился. Говорю ему, вы что, Петя, детей от Регины хотите? В вашем возрасте? Он глазки вылупил, каких детей, спрашивает, почему это сразу детей? А зачем тогда жениться, задаю встречный вопрос. Зачем лезть под пресс? Жить надоело? Свобода надоела? Вы себе не представляете, что это за монстр! Он не понял, рот открыл, нахмурился – типа соображает. Хотел я ему глаза открыть, но тут подплыла мадам, уже подшофе, говорит, ага, вы уже познакомились, ребята, пошли, дернем за светлое будущее. Мы и пошли. Одно хорошо – Петя не дурак принять. Будут кирять на пару, хоть что-то общее, кроме сопливого детства.

– Ребята, я вам сейчас чайку! – вклинился в разговор Савелий. Он стоял на пороге, потирая замерзшие руки. – Федя, как ты?

– Хорошо, Савелий. А перекусить у нас есть?

– Ой, а как же! – всплеснул руками Игорек. – Я притащил целую торбу! И принять! Бутылек! Савик, тебе помочь?

– Не нужно, я сам, – сказал Савелий сухо. – Развлекай Федю.

Было видно невооруженным глазом, что Савелий недоволен. Во-первых, Игорек без приглашения увязался за ним следом, во-вторых, трещал без продыху, а прямо сейчас добавилось и «в-третьих» – дурацкие производные от его собственного имени: Савушка и Савик! Два придурка. Он поправил Игорька, сказал, что он Савелий, а не… как-нибудь иначе. Игорек ответил «Ага!», но не внял. Кроме того, Федору нужен покой и ничего, кроме ромашкового чая, и уж тем более никаких «бутыльков», как выразился Игорек. Был Савелий также недоволен собой, так как не сумел сказать твердое «нет» этому стиляге в лиловых штанах и пиджаке с кружевами. Нет, мол, к Федору пока нельзя, и баста. И главное, щебечет как на птичьем базаре!

– Игорек, а что по нашему делу? – Федор сгорал от нетерпения узнать результаты похода Савелия. – Что-нибудь есть?

– А как же! Есть! У меня с собой вся информация! – Он покопался в большой кожаной сумке, вытащил папку и протянул Федору: – Вуаля!

Федор раскрыл папку и увидел большие цветные фотографии в прозрачных кейсах. Три кейса, в каждом по несколько фотографий, на обложках имена: Инга; Кристина; Лолита. В разных одежках, в причудливых интерьерах, в вычурных позах. Фотографии были хороши, это было видно невооруженным глазом. Мастер «выжал» из простеньких незначительных личиков провинциальных красоток то, чего там отродясь не было: естественность, мысль, легкую иронию. Полуулыбка, наклоненная шаловливо головка, чуть нахмуренная бровь, лукавый взгляд… Хороши!

– Это все Вадим Устинов? – недоверчиво спросил Федор.

– Он самый. Классный художник, удивительно, что никто о нем не знает. Мордашки простенькие, а сделал королев! Я даже не поверил, говорю, откуда такое чудо? Одна из них узнала от подружки, хороший фотограф, но отказывается брать работу, не хочет, не интересно, занят другими делами. В смысле, не профи. Она пробилась к нему, выпросила… Он даже денег не взял, представляешь? Это в наше-то меркантильное время! Сработал задаром.

– Когда это было?

– Инга пришла к нам год назад, где-то в середине осени. Дата на анкетке, посмотри. Кристина и Лолита… Лолита! – Игорек фыркнул и закатил глаза. – Эти в феврале, уже в этом году. Мы как раз готовили весенне-летний буклет, а наш Ванечка Денисенко очень некстати ушел в запой. Есть еще парочка неплохих ребят, но на буклет не тянут. На фотки в стенгазету тянут, а на буклет нет. А тут барышни с продукцией неизвестного маэстро как снег на голову. Я бросился звонить этому Вадиму Устинову – не отвечает. Я по адресу – он в Посадовке живет, девчонки сказали, там у него студия, на дому, – пусто, дом закрыт, окна темные. Я по соседям, говорят, должно, в командировке, он, мол, часто уезжает. Дозвонился только в начале марта, говорю, надо встретиться, есть деловое предложение. А он говорит, не могу, занят, заканчиваю заказ, на выезде. Он, оказывается, чучела делает. Я так и сел! Представляешь, Федя, чучела! Позвоните позже, говорит, но вообще-то я фотографией только для себя занимаюсь, так что даже не знаю, что вам сказать…

– Ты звонил?

– Я? Звонил, конечно! Ты меня знаешь, Федя, я как задумал что… Короче, натравил я на него Регину, сказал, что не от мира сего, работает чуть не задаром, надо брать. Она как услыхала, что задаром, поперла как танк. Жлобиха та еще. Тем более Иван капризный стал, говорит, женщины его больше не вставляют, а наоборот, его волнует философия бытия. В смысле, гламур ему больше не интересен, тошнит, кукляшки безмозглые, все на одну физию и нет правды жизни. Между нами, говорят, он опять в разводе. Звоним Устинову. А Устинов то занят, то вовсе не отвечает. В итоге буклет сделал Иван, упросили, в ногах валялись! Маэстро, как водится, выеживался, капризы строил… Честное слово, так бы и врезал! А куда было деваться? Тут вдруг нарисовался Устинов, как черт из коробочки – можем встретиться, говорит, если очень надо. Извините, говорит, был страшно занят, теперь освободился. Договорились о встрече у нас в Доме, но он так и не появился. Регина рвала и метала, да и я подумал, все, с меня хватит. Удивительно несамостоятельный чел.

– То есть ты его не видел?

– Говорю же, он не пришел! Странная личность, речь невнятная, медленная, голос глухой и, главное, врет, не держит слова…

– А что говорят девушки?

– Ничего не говорят. Молчал все время, не пытался приставать, рук не распускал. Старый уже, хмурый, небритый. Долго думает, смотрит исподлобья, просто мерит взглядом, аж мурашки по спине. Потом вдруг говорит, сядь сюда, голову поверни, смотри в сторону, расслабься, закрой рот, поправь волосы… И денег не взял, что самое удивительное.

– На когда была назначена встреча?

– На пятнадцатое мая.

– А договаривались вы когда?

– Недели за две, он сказал, что заканчивает кое-что и раньше никак. Зачем он тебе, Федичка? Проходит по делу? Савик сказал, что он маньяк. Знаешь, Федя, я бы не удивился, честное слово! И, главное, врет все время!

– Пока ничего не известно, Игорек. Мы не знаем. Как ты понимаешь, это между нами, – добавил Федор. – «Ну, Савик, погоди!» – последнее про себя.

– Ой, да разве ж я не понимаю! – всплеснул руками Игорек. – Будь спок, Федичка, буду молчать как глухонемой крот, ты меня знаешь. А девчонки тебе зачем?

– Хотел поговорить, на всякий случай. Может, вспомнят что-нибудь интересное. Может, знакомы с другими девушками. Ты их взял к себе?

– Фотки классные, а девочки слабоваты, их учить и учить, да и габариты, извините, подвиньтесь. А что он сотворил, этот Устинов? Убил кого?

– Мы не знаем, – повторил Федор. – Пока собираем информацию.

– Тайна следствия, – хихикнул Игорек, играя бровкой. – А если он снова объявится?

– Если объявится, позвони, – сказал Федор. – Фотографии я пока подержу у себя, не против?

Игорек кивнул. Из кухни появился озабоченный Савелий:

– Федя, ты не устал? – На Игорька он не смотрел.

Федор не успел ответить, как раздался звонок в дверь. Мужчины переглянулись.

– Я сейчас!

Савелий побежал в прихожую. Хлопнула дверь, и они услышали громкий высокий голос, не то женский, не то мужской, топанье и смех. На пороге появился новый гость. Это был известный в городе кутюрье Рощенко, Рощик для своих. Хозяин «Белого лотоса». В неизменной красной бейсболке козырьком назад, в белых необъятных шароварах и желтом свитере до колен. Через плечо у него висела пестрая холщовая торба. При виде конкурирующей фирмы он застыл соляным столбом, с его радостной физиономии сползла улыбка. Игорек, раздувая ноздри крупного носа, мерил соперника вызывающим взглядом. Они напоминали петухов, готовых к драке. Или комическую пару – Толстого и Тонкого. Рощик был необъятен в своем огромном свитере, а Игорек, наоборот, тонок и длинен.

– Рощик! – радостно вскричал Федор. – Молодец, что пришел! Заходи, дорогой, гостем будешь! Садись!

Рощик вошел, с замороженным лицом уселся на свободный стул.

– Вы знакомы, ребята? Конечно, знакомы. Как я рад, честное слово! Порадовали больного, даже не ожидал! – разливался Федор, забавляясь от души.

– Федя, что случилось? – спросил Рощик. – Савелий сказал, ты напоролся на засаду?

«Ну, Савик, погоди!» – подумал Федор и ответил: – Ну… как тебе сказать…

– Это тайна следствия! – важно заявил Игорек. – Не все можно рассказать, мой друг.

– А ты, конечно, уже в курсе? – повернулся к нему Рощик. – Впереди планеты всей!

– Я подготовил для Феди следственные материалы.

– Я тоже… следственные материалы. Вот! – Рощик вытащил из торбы пластиковую папку и протянул Федору.

Федор раскрыл папку, достал фотографии. Рощик принес в клювике всего-навсего одну девушку по имени Ирэн. Фотографии были выполнены мастерски, и было в них нечто… Деликатность, тонкость – то, что отличало Устинова от других. Свой почерк, манера, стиль. Он создал на пустом месте прекрасных женщин, сумев высветить скрытое или создать то, чего не было изначально. И это было удивительно! Сыч и нелюдим, убийца не должен был обладать таким даром! Он сумел увидеть женщину в затрапезной девчонке, он был… творец. И Федор подумал, уже в который раз, что дар – не заслуга за добродетели, не награда, а всего-навсего случайность. Такая же, как оторвавшаяся на самом интересном месте пуговица, кожура банана, на которой можно навернуться, перегоревшая лампочка и застрявший между этажами лифт. С точки зрения «теории случайностей» разницы нет. Ему пришло в голову, что работы Устинова не что иное, как его тоска по женщине и одиночество. А еще, пожалуй, стремление к пределу, к совершенству… А что для него совершенство? Наверное, то, что останется, в отличие от бренной плоти, которая прах и тлен. Неживая натура. И стеклянные куклы сюда вписывались как нельзя лучше.

А кроме того, история знает немало гениев-убийц…

– Можно? – Игорек взял фотографии. – Классный мастер! Ты его знаешь?

– Это Вадим Устинов, – процедил Рощик. – Лично незнаком. Пытался, но не вышло. А ты?

– Та же история. Мотал кишки, а на связь так и не вышел. Странная личность.

– Федя, это он тебя? – спросил Рощик. – Савелий сказал, что тебя ранили!

– Не будем о грустном, Рощик, – поспешил Федор. – Ребята, нужно принести из кухни стол! Савелий стряпает ужин, посидим, поговорим… Справитесь?

Рощик, не глядя на Игорька, потопал на кухню. Игорек припустил следом.

Из кухни показался озабоченный Савелий:

– Федя, ты сказал принести стол?

– Сказал. Мы не поместимся на кухне.

– Разве они не уходят? – ревниво спросил Савелий. – Ты еще слабый, тебе нужно отдыхать.

– Савелий, мне нужны положительные эмоции и общение, и вообще я люблю гостей. А потом мы с тобой обсудим план действий. Мне нужна твоя светлая голова.

Игорек и Рощик, не глядя друг на друга, втащили стол; недовольный Савелий достал из серванта скатерть.

– Ребята, тарелки! – скомандовал Федор. – Игорек, доставай приборы.

…Они хорошо сидели. Игорек и Рощик даже перекинулись парой фраз. Савелий хлопотал с нехитрой закуской, Игорек разливал принесенный ликер, сладкий как мечта.

– За нашего Федичку! – провозглашал он громко, и вся компания дружно чокалась бокалами.

Савелий тревожно поглядывал на Федора, ему казалось, у того усталый вид, что он похудел, побледнел и осунулся. Он не сводил с Федора озабоченного взгляда и подкладывал ему всякие аппетитные кусочки и незаметно отодвигал полный бокал, потому что доктор запретил пить.

Игорек болтал без устали; Рощик перестал дуться, снял бейсбольную шапочку, стащил свой безразмерный свитер и остался в полосатой тельняшке – ему было жарко, – и тоже болтал; они перебивали друг друга и иногда говорили дуэтом.

Федор думал о Вадиме Устинове, мучительно морщился, пытаясь схватить ускользающую мысль, машинально жевал, не замечая, что именно, осторожно глотал, прислушиваясь к слабой боли в затылке. Поглядывал на кейсы с фотографиями, разложенные на диване, прикидывая, с чего начать.

В разгар веселья снова раздался звонок – пришел новый гость. Савелий побежал открывать. Снова топанье, шмыганье носом, треск вешалки, не привыкшей к такому количеству одежды, и на пороге возник капитан Астахов собственной персоной, явив обществу обветренную физиономию и красные с мороза уши.

– Честной компании привет! – произнес он после секундного замешательства. – Гуляем? Празднуем? И хоть бы слово! Савелий!

– Коля, мы не собирались! – воскликнул Савелий. – Случайно вышло. Садись!

Капитан уселся, потер руки и сказал:

– Какие люди! Привет, Игорек! Рощик! Как там моя Ирка?

– Ирочка умница, – важно сказал Рощик. – Надежный и старательный работник, мы собираемся поощрить ее к Новому году. А вы что, ребята, маньяка ловите?

– Маньяка? – преувеличенно удивился капитан. – Сказал кто?

– Савелий! – сказал Рощик.

– Савик! – не отстал от него Игорек.

Савелий побагровел и пробормотал:

– Ну, я… это… в смысле… – После чего замолчал.

Астахов перевел взгляд на Федора, тот, ухмыляясь, пожал плечами.

– Что, собственно, здесь происходит? – спросил капитан. – Савелий!

– Федя попросил поговорить с Игорьком и Рощиком про моделек, – сказал Савелий.

– Про каких еще моделек?

– Которых снимал Вадим Устинов.

– Федор!

– Коля, давай не сейчас. У нас гости.

– У вас гости, – повторил Астахов таким тоном, что Рощик и Игорек, переглянувшись, как по команде, поднялись.

– Мы, наверное, уже пойдем, Федичка. Поправляйся! – сказал Игорек. – Рощик, идешь?

Савелий отправился провожать гостей, а капитан смахнул себе в тарелку все, что оставалось на столе, достал из папки бутылку водки, потянулся за хлебом. Налил водки в фужер.

– За тебя, философ!

Федор собрал с дивана папки с фотографиями, положил на стол:

– Это работа Вадима Устинова, Коля. Кроме известных нам четырех девушек, он предположительно работал еще с четырьмя – это те, на которых мы вышли. Возможно, моделей было больше. Нам с Савелием пришло в голову поговорить с Игорьком и Рощиком, и оказалось, что к ним приходили девушки с портфолио от Вадима Устинова.

– Портфо-о-лио, – протянул капитан. – От Устинова? И что это доказывает?

– Это доказывает, что он убивал избирательно, а не всех, с кем работал. Значит, были у него какие-то критерии отбора.

– Ну и?..

– Пока не знаю. Что-то брезжит…

– Мутно-философское? – подсказал капитан, пошевелив пальцами. – А Савелий, значит, рассказывает про маньяка всем встречным-поперечным? Включая это трепло Рощика и твоего недоделанного дружбана Игорька? И завтра весь город будет в курсе? Заигрались вы, ребята, как я посмотрю. Савелий, иди сюда! – позвал он, и смущенный Савелий бочком проскользнул за стол.

– Ушли?

– Ушли. Коля, ты не думай, я им ничего не сказал, они сами догадались. Почти…

– Что вы затеяли? Федор, тебе мало Посадовки? Лежи спокойно, лечись. А ты, Савелий… не ожидал! Федор, ладно, философ, что с него взять, но ты-то! Ты семьянин, у тебя жена, дети! – Капитан с удовольствием назидал беспутных друзей, войдя в роль старшего товарища.

– Коля, надо обыскать половину Максима, – перебил его Федор. – Вадим приходил не к себе, он приходил к Максиму, то, что ему нужно, – на половине Устинова-младшего. Обязательно! И еще… – Федор потрогал голову, чувствуя, как возвращается пульсирующая боль в затылке.

– Что, Федя? – встрепенулся Савелий. – Тебе плохо?

– Мне хорошо, Савелий, не перебивай, а то собьешь с мысли. И еще… мне нужны бумаги Устинова…

– Тебе лежать нужно, а не бумаги, – сказал Астахов.

– Коля, это важно! Мне нужны… Нужна книга, куда он записывал свои расчеты… вроде бухгалтерии…

– Но он же не брал с них денег! – ляпнул Савелий.

– С кого? – спросил капитан. – С кого он не брал денег?

– С девушек! Игорек сказал, он не брал.

– Подожди, Савелий… – пробормотал Федор, потирая лоб. – Гроссбух, как-то так… Сделаешь, Коля? И еще… подожди…

– Не помню никакого гроссбуха, – задумался капитан. – Не было, точно. Ты же сам видел. Может, в компьютере, но его тоже не было.

– Может. Но хоть что-то, черновик… сделки, заказы, заметки, а потом он переносил все в компьютер.

– На хрен тебе?

– Хочу посмотреть… – Федор откинулся на подушки и закрыл глаза.

Николай посмотрел на Савелия, тот ответил ему скорбным взглядом.

…Федор спал; сквозь некрепкий еще сон он слышал звяканье посуды, шум льющейся воды, бубнение знакомых голосов – друзья возились на кухне с посудой. Капитан зудел и воспитывал, Савелий оправдывался…