Глава 5
Сквозняк лизал пальцы ног. Зябко вздрогнув, я поспешила забраться под одеяло. Холод пробирал до костей, и вскоре я поняла, почему: я голая, лежу в постели с обнаженным мужчиной. Ягодицами ощущала его вздыбленное утром достоинство. В памяти тут же всплыл вчерашний день. Филипп!
Я подскочила, прижимая край одеяла к груди. Филипп мирно сопел, подложив руку под голову. Сон разгладил морщинки, вернул свежесть коже. Солнечный луч играл на груди. Дневной свет безжалостно выставил напоказ все шрамы, синяки, раны, налитые кровью повязки. Некоторые затвердели. Плохо! Филиппа травили, будто зверя, Соланж не зря говорил об охоте.
Рубец на щеке казался еще более устрашающим, чем вчера, но не он занимал мои мысли. Из головы не шла вчерашняя близость. Я отдалась мужчине! Не Геральту – Филиппу! Не поручусь, что единожды. Какой стыд! Не сопротивлялась, как должно порядочной девушке, не расцарапала брюнету лицо, не вытащила горящее полено из очага – не сделала ничего, безропотно позволила плоти вонзаться в страстном порыве. Вседержители, меня не стошнило от поцелуев, нестерпимая боль не разорвала тело! Пусть я не взлетала на вершину, как с Геральтом, но пережила пару сладостных минут, когда жар опаляет лоно и неукротимым потоком несется дальше, когда наполняешься до краев и боишься разлететься на кусочки.
Это неправильно, изнасилование приносит лишь муки! Пусть Филипп ласкал, пусть не брал нахрапом, но любила я Геральта. Неужели я превратилась в шлюху, готовую отдаться любому? Я закрыла лицо руками и тихонечко застонала, стараясь не разбудить Филиппа. Как теперь смотреть людям в глаза? Девушка обязана хранить верность любимому.
Я сделала пару глубоких вдохов и приняла случившееся как данность. В конце концов, ничего не изменить, а я Филиппу на шею не вешалась. Если задержусь в замке, устроюсь на кухне, подальше от брюнета. Успокоившись, я оглядела временное пристанище одержимого. Помнится, вчера замок не внушал доверия, нужно оценить на свежую голову, заодно умыться и приготовить завтрак.
Бежать я не собиралась. Куда и зачем? Я не знаю, в какой части Веоса и в Веосе ли вообще нахожусь, у меня нет пирамидки связи, нет магии – словом, я совершенно беспомощна. Лучше уж остаться рядом с Филиппом. Судя по его поведению, брюнет не намеревался убивать меня или превращать в игрушку для утех, как Алексию, которую использовали и сломали. В наложницу – возможно, но тут планам Филиппа не суждено сбыться. Вчера он застал меня врасплох, но отныне я сумею дать отпор. Главное, продержаться до прихода Геральта. Он найдет меня даже на краю мироздания.
То, что я приняла за одеяло, оказалось выцветшим покрывалом, достаточно большим, чтобы укрыть двоих. Кровать полностью соответствовала рассказам Филиппа: старинная, резная, даже с пыльным пологом, но на редкость жесткая. Из мебели в комнате нашлось еще два стула. На одном горкой свалена чистая одежда: мужская рубашка и брюки. Поверх Филипп положил мое белье, значит, остальные вещи тоже для меня. Вторая кучка – брюнета.
От стен веяло холодом, а из высокого узкого окна и вовсе безбожно дуло. Интересно, успею добежать до стула и одеться до того, как замерзну? Где же простыня, в которой я плутала по замку в темноте? Спальню я нашла с трудом и основательно продрогла. Ну Филипп, ну и объяснил!
Простыня валялась на полу. Я подхватила ее, завернулась и перебежками добралась до стула. Филипп не проснулся: умаялся. Как только сил на любовные подвиги вчера хватило? Укрывшись в дальнем углу, я торопливо оделась. Рубашка и брюки ожидаемо оказались велики. Туфли терли босые ноги, но я не жаловалась. Быстро заплела волосы в косу и рискнула подойти к окну. Надеюсь, потолок не обвалится на голову?
Чтобы забраться на подоконник, пришлось встать на цыпочки и подтянуться. Брюки соскользнули, сквозняк с радостью наградил ноги «гусиной кожей». Нужно найти пояс, а то вечно придется штаны придерживать.
– Какой дивный вид!
Я едва не упала, чудом удержавшись за каменную плиту, а Филипп как ни в чем не бывало продолжал:
– Только без панталончиков лучше. Снимай и иди сюда. Вчера ты так и не научилась ездить верхом, зажалась. Сейчас, полагаю, порадуешь спасителя доброй скачкой. Люблю утренний секс!
Брюнет аж причмокнул от предвкушения удовольствия.
Обернувшись, я укорила бесстыдника:
– Как вы можете?! Я невеста Геральта!
– Ты его наложница, – поправил Филипп. – Ничего дурного я не делаю, наоборот, помогаю тебе избавиться от комплексов. Заодно скоротаем время. Или ты разборчивая? Так вроде, – он осмотрел себя ниже пояса, – тут все в порядке. В роду Соуренов у всех с мужественностью хорошо. Выше тоже ничего так. Раненый – да, но это от тебя зависит. И приласкаешь, и полечишь. Не все же Геральту.
Я проигнорировала слова брюнета – навсей остается навсеем, а Филипп никогда тактичностью не отличался, – и наконец-то взгромоздилась на подоконник. Увы, он не оправдал ожиданий. Окно оказалось пыльным и грязным и чуть искрилось защитными чарами, поэтому я не решилась его протереть. Так и сидела, уставившись на остатки старой паутины.
– Не трудись, жилья поблизости нет, – зевнул Филипп. – Слезай! И ко мне привыкай. Если останусь жив, а Геральт не наиграется, станем часто встречаться.
Оказалось, слезть гораздо тяжелее, нежели забраться наверх. Помучившись, я поняла, что только оцарапаю ноги, и, переборов смущение, попросила Филиппа помочь. Тот фыркнул, но подошел, протянул руку.
– Сп-пасибо, – с трудом выдавила я, не зная, куда деть глаза.
Уши горели, щеки тоже полыхали румянцем.
Хоть бы прикрылся!
Наслаждаясь моими мучениями, Филипп погладил меня по икрам и запустил пальцы в запа2х панталон. Я вздрогнула и отчаянно дернулась, когда подушечки принялись терзать чувствительный бугорок. Неужели все начнется вновь и я утону в пучине разврата? Не желаю! Я даже не знала, чего боялась больше: новой близости или того, что против воли испытаю возбуждение? Я не хотела Филиппа, отбрыкивалась, как могла, но брюнет умело и настойчиво шел к намеченной цели. Без Геральта здесь не обошлось. Неужели делился с другом сокровенным? Иначе откуда ему известны мои маленькие тайны? Ох, как бы при должном усердии он не добился своего! Геральт ведь начинал так же. Никакой любви к навсею я тогда не испытывала, но тот ласками сумел пробудить чувственность.
Я отчаянно сжала ноги и попыталась дать Филиппу по носу. Жаль, руки заняты: держусь я ими, иначе влепила бы оплеуху.
– Ну, не хочешь, как хочешь! – сказал Филипп и, ухватив за ноги, поставил меня на пол.
Продолжения не последовало, я с облегчением выдохнула и привела себя в порядок. Воистину, навсеи – извращенцы! Похотливые животные, для которых нет ничего святого.
Я старательно избегала смотреть на брюнета. Филипп же не спешил одеваться, будто не чувствовал холода. Там, ниже пояса, все по-прежнему находилось в полной боевой готовности, смущая меня и одновременно привлекая точеной красотой. Но брюнета куда больше наготы занимало здоровье. Филипп ловко сотворил бинты из второй сменной рубашки, припрятанной под кроватью, морщась, смыл с кожи кровь, наложил свежие повязки. Я наблюдала за ним и думала, стоит ли помогать. В итоге не стала: злилась за недавнюю выходку.
Брюнет долго мерил шагами комнату, позабыв о моем существовании. От мельтешения рябило в глазах. Наконец Филипп остановился.
– Никого, – с облегчением пробормотал он, сгреб одежду и ушел, крикнув из-за двери: – Так и быть, тебе воды тоже нагрею.
Когда я решилась спуститься на кухню, брюнет уже переоделся и жевал бутерброды.
– Вот, – Филипп махнул на кувшин и таз возле очага.
Кажется, брюнет успокоился и потерял ко мне всякий интерес. Опустив голову на руки, он раскачивался из стороны в сторону. Приглядевшись, я поняла: Филиппа мучили раны. С утра он крепился, теперь же слабость брала свое. Может, и по комнате расхаживал по той же причине: унимал боль.
Укоряя себя за очередную глупость, я предложила помочь. Филипп не ответил, и я на свой страх и риск устроилась на табурете и начала осмотр. Лечить не лечила, просто прощупывала ауру. За ночь Печать демона побледнела, а вот повреждений прибавилось. Видимо, вместе с уходом прежней силы ухудшалась регенерация.
Я прозевала, когда на-ре Филиппа окутало меня черной дымкой. Сердце замерло и на мгновение остановилось. Неужели смерть? Но нет, Филипп со вздохом втянул вторую сущность и разрешил:
– Лечи.
Руки тряслись, мысли витали вокруг побега. Честно говоря, с Филиппом после его мерзкого поведения я возилась лишь из врачебного долга и сознания: только он сейчас может защитить от Элизы и Талии. Забавно, сестры оказались правы, я заинтересовала Филиппа как женщина. Хотя, догадываюсь, его привлекала новизна, моя раса, нетронутость. Пусть я уже не девственница, но по-прежнему неопытна в любви. Насколько я успела понять, это возбуждало мужчин.
Я наскоро стянула края ран и очистила кровь, кое-как заживила и не стала выводить шрамы. Филипп сухо поблагодарил и сунул в руки кружку с травяным чаем.
– Пей, подарит силы. Ты умыться собиралась… Давай, я пока прогуляюсь, с Геральтом потолкую. Можешь съесть, – он указал на бутерброды, – все равно кусок в рот не лезет.
Брюнет медленно поднялся и скрылся за дверью во двор. Я сделала глоток. Чай обжигал губы, оставляя горьковатый привкус. Терпкость и вяжущий вкус полевых трав. Интересно, когда Филипп успел их собрать? Вряд ли прихватил с собой из столицы. Вспомнился чай, который заваривала экономка брюнета. Ничего общего. Наверное, тяжело Филиппу без былой роскоши.
Стоило подумать о брюнете, как он вернулся. Рванул душивший ворот рубашки и плюхнулся на скамью. По щеке, прямо по рубцу, стекал пот. Он разъедал ранку, причиняя страдания. Я нахмурилась, пытаясь понять, что случилось. Я ведь все стянула, отчего Филипп сжимал виски? Окажись он один, наверное, постанывал бы. Потом я заметила кровь. Она тоненькой струйкой сочилась изо рта на шею. Сказать, что мне стало страшно, – значит ничего не сказать. Позабыв о бутербродах и спадающих брюках, кинулась к Филиппу. Если он умрет, мне не выжить.
– Нет, – рука брюнета уперлась мне в грудь, – не лезь. Тебе не по зубам. Держи!
Филипп расстегнул ремень и всучил мне. Я поблагодарила и взглянула на ауру брюнета. Печать демона разъедала ее, отсюда кровь. Видимо, истончалась подпитка, или что там связывало одержимого с демоном-хозяином. Только в кого превратится Филипп? Одержимость не проходит бесследно, демон навсегда отравляет душу.
Подпоясавшись, я вернулась к бутербродам и чаю. Филипп с шумом втянул воздух и утер кровь.
– Вы говорили с Геральтом?
Брюнет кивнул:
– Ровно минуту. Пирамидка барахлит. Надеюсь, он сам попытается связаться. Тебя ищут, – покачав головой, усмехнулся Филипп. – Аж сам некромант его величества! Наверняка с ума сходит. Еще бы, не получил мою голову. Он обожает казнить, Дария.
Меня передернуло от его слов. Сколько злорадства! Ладно, попробую выяснить причины собственного похищения. Я никак не могла понять, действовали сестры сообща с Филиппом или только планировали сделать его союзником. Странно, что Соланжа до сих пор нет. С его-то способностями и подсказками в виде рун на моем теле легко выстроить портал в нужную точку. Некромант ведь не просто так оставил иллюзорного двойника, наверняка предвидел похищение, использовал меня в качестве приманки. Но отчего тогда медлит? Филипп спокоен, значит, чувствует себя в безопасности. Относительной, разумеется, памятуя наше паническое бегство.
– А чей это замок? – начала я с более-менее невинного вопроса и, чтобы задобрить, протянула Филиппу бутерброд.
Вопреки ожиданиям, брюнет взял и начал усиленно жевать.
– Подфарь, – с набитым ртом пробормотал Филипп, указав на окорок в холщовой тряпице. – На… фетку нафифи.
Понятно, как на шампур. И чайку налить горячего, верно? Он редкостная дрянь, между нами говоря, но другого нет.
– В подвале есть перебродившее вино, можно сдобрить, – брюнет указал глазами на окорок. – Что-то у меня аппетит прорезался. А замок, Дария, – мое убежище. Кому принадлежал раньше, неважно, сейчас по документам его не существует. Хозяева давно в могиле. И вообще, радуйтесь, мы снова в вашем мирке.
Я замотала головой. Ничего не понимаю!
– Право слово, Дария, стал бы я в Веосе прятаться! – Филипп с благодарностью принял из моих рук кружку. – Тут давно уже отгремела война, люди, как видите, ушли.
– Так вы не шутите, мы в Умерре? – все еще не веря, переспросила я.
Умеррой темные называли Мир воды.
– Я же сказал: в твоем мире, – с легким раздражением повторил брюнет, щедро отрезал себе окорока и жадно вгрызся в него. – Разве светлые жили в землях лангов? Дыши воздухом, знакомься. К слову, портал, через который мы прошли, строили светлые. Он немного сместился за последние годы. Видимо, изменились пространственные потоки.
Час от часу не легче! То есть, если Филипп не врет, хотя ему ничто не мешает говорить неправду, бежать некуда и я обречена прожить остаток дней подле брюнета. С другой стороны, в его истории концы с концами не сходятся. Откуда у Филиппа аварийный портал в Мир воды или любой другой, не темный? Когда брюнет успел обустроить жилье, перетащить сюда припасы? Пусть скудные, но все же. Значит, ходил обычным порталом. Сложновато между мирами, сил даже у одержимого не хватит.
Хмурясь, я посмотрела на Филиппа и натолкнулась на насмешливый взгляд.
– Что, сообразила? А я думал, наивная. Жаль, не первому в руки попалась! Как, Дария, не хочешь? – подмигнул брюнет и отправил в рот очередной кусок. – У меня ревнивой жены нет, и я моложе Геральта. Женщин волнует возраст партнера.
Филипп издевался и даже не думал этого скрывать. Я отмахнулась от двусмысленных намеков и вернулась к теме разговора:
– Мы в темных землях?
Филипп кивнул.
– Веос?
Мотнул головой.
Значит, не все ложь. Я сосредоточилась, пытаясь припомнить все обитаемые миры. Видимо, мысли отпечатались на лбу – брюнет рассмеялся и посоветовал «не напрягать хорошенькую головку».
– Какая разница, где, главное – никто не знает о моем убежище. Филипп Соурен никогда и близко не бывал. Сама понимаешь, тайн я не раскрываю. Не желаю, чтобы под пытками или заклинаниями ты лишила меня последней норы. Ну, дальше? – поторопил он. – Ты ведь умираешь от любопытства.
– Что толку, если вы отмалчиваетесь и отшучиваетесь?
Я тяжело вздохнула и дожевала бутерброд.
– Вдруг не стану? – вновь подмигнул Филипп.
Что же ему сказал Геральт, если брюнет так развеселился? Или виной всему моя наивность? Ну да, дурочка, решила, будто перед ней раскроют душу!
Обойдя стол, Филипп достал прутик из вязанки хвороста, проткнул окорок и начал поджаривать над огнем. На кухне воцарилось молчание. Я допивала чай, брюнет готовил еду. Внезапно раздалась тихая трель, словно перелив хрустальных колокольчиков. Филипп прислушался и, улыбнувшись, поднял палец.
– Слышишь? Геральт. Ладно, поговорю при тебе, дам посмотреть. А то решит, будто уморил.
Кинув прутик с полуготовым мясом на стол, брюнет извлек из кармана мятых, совсем не аристократических брюк, которые больше подошли бы лесорубу, пирамидку. Выпустив столб света, она явила крайне рассерженного встрепанного Геральта.
– Ты из ума выжил, Филипп?! – проревел он. – Собственными руками удушу, вспорю живот и на кишках повешу. Где Дария?
Вместо ответа брюнет подтолкнул меня к изображению друга и с укором протянул:
– Не ожидал!
– Чего? – немного успокоившись, сквозь зубы процедил любимый. – Я и так пошел на риск. Кажется, Соланж заподозрил.
Ничего не понимаю. В который раз за сегодня. Геральт и Филипп в сговоре? Но ведь навсей предан королеве.
– Я не убил его, Дария, хотя мог и должен, – заметив мои сомнения, бесконечно усталым голосом пояснил Геральт. – Одержимых положено казнить без сожаления.
– Тогда скажи уж заодно, что я тебя тоже не тронул, всего лишь слуг прикончил. Тебя не смог. Позор для навсея!
Филипп поджал губы и отвернулся.
Странная у них мораль, двойная: официальная и реальная. То есть нельзя никого жалеть, а в глубине души они не могут побороть чувства. Так и тут: пришел за жизнью друга и не нанес ни царапины.
– Это ты похитил Дарию? – В голосе Геральта вновь прорезались гневные нотки.
– Элиза. Она планировала заманить тебя в ловушку и позвала меня, чтобы помог добить. Талия, конечно, жаждала честного поединка, но Элиза не позволила бы.
– О да, – губы любимого болезненно дрогнули, – она убивала бы долго, чтобы сломать. Подумать только, как я ошибся с женитьбой!
Филипп возвел очи горе, но не стал комментировать. Он совсем не сочувствовал другу.
– Ладно, хватит лирики, Геральт. – Брюнет забарабанил пальцами по столу. – Пока ты занимаешься самобичеванием, нас могут подслушать. Поэтому ответь сразу: я для тебя мертвец? Если да – распрощаемся. Малышку потом верну. Она, конечно, скрасит мое одиночество, но, увы, взять с собой в странствие по мирам не могу.
Геральт недовольно засопел и сжал пальцы в кулаки.
– Не нарывайся, Филипп, – не скрывая угрозы, процедил он. Желваки вздулись, глаза налились кровью. – Если захочу – достану. И не пори ерунды, ты был и остаешься моим другом. Это все демон. Мы проведем обряд очищения и попробуем все исправить. Только, – нематериальный палец указал на грудь напряженного, вытянувшегося в струну брюнета, – ты не причинишь зла Дарии.
– Идет!
Филипп дернулся и порывисто протянул бывшему – или еще нет? – другу руку, будто тот мог ее пожать. Помедлив, Геральт подал свою, затем поднес к губам и поцеловал воздух между сложенными солнышком пальцами. Смысла жеста я не уловила, зато Филипп сразу просветлел лицом.
– Ну, рассказывай, что там.
– Что, что, – пожал плечами Геральт, поразительно быстро успокоившись. – Ищут тебя, целую облаву устроили. На след Элизы вышли, скоро схватят. Талия ускользнула, но тоже долго не протянет. Для Соланжа поймать ее – дело чести. Он и так пережил не лучшие минуты в жизни. Из-за тебя, Дария. Я ведь его на поединок вызвал, но король не позволил, разнял. Зато именно некромант вывел нас в тот лесок. Увы, тебя там уже не оказалось. Ничего, – пообещал Геральт, – я скоро приду. Подготовлю все для обряда, отведу глаза Соланжу и заберу. Надеюсь, – любимый глянул на Филиппа, – наш общий знакомый раскроет карты и назовет координаты перехода.
– Посмотрим, – неожиданно заартачился брюнет. – До полуночи, Геральт. Не желаю рисковать. Ниточку не ищи, обрываю. Свяжусь сам.
Филипп рассек ладонью изображение Геральта и выдернул из него тончайшую голубую нить. Пирамидка загудела и погасла. Иллюзорный навсей развеялся.
– Вот так. – Брюнет отряхнул ладони от волшебной пыли. – Осторожность, Дария.
Я сглотнула вязкую слюну и подобрала под себя ноги. В голове вертелось: «Ты не жилец!» Я видела слишком много, такое не прощают. Видимо, животный страх отразился в моих глазах – губы Филиппа растянулись в гаденькой улыбке. Брюнет играючи, будто танцуя, достал нож и неожиданно быстрым движением вонзил в стол между моими пальцами, я даже вскрикнуть не успела.
– Так приходит смерть, Дария. – Мерзавец подошел и вытащил оружие.
Меня била крупная дрожь. Я не могла вымолвить ни слова, вперив взгляд в поврежденное дерево. Там были мои пальцы… Вседержители, всего дюйм, и я осталась бы без кисти! Всего дюйм! Зачем ты сидишь здесь, Дария, чего ждешь? Рядом насильник, одержимый, сумасшедший, в конце концов!
До двери восемь шагов. Она добротная, ненадолго задержит Филиппа. Только вот дальше ров, через который самой не перебраться. Словом, сидеть тебе рядом с убийцей и ждать Геральта.
– Глупая!
Филипп потянулся ко мне, и тут плотину прорвало. Я завизжала, противно, на высокой ноте. Вскочила, но ноги предательски заплелись, если бы не брюнет, расквасила бы нос.
– Наиви и есть наиви! – вздохнул навсей, усадил меня к себе на колени и влил в рот остатки остывшего чая. – Не убью я тебя. Думаешь, для чего нож бросил? Чтобы ты поняла: если бы хотел, что угодно бы сотворил. Во всех позах, Дария.
– Вы уже сотворили, – мрачно напомнила я.
– Ты долг отдала, только и всего. Ничего не делается бесплатно, Дария, а тебе, кроме тела, предложить было нечего. Но и сама в накладе не осталась, раз я с утра проснулся.
Подмигнув, Филипп щелкнул меня по губе и отпустил. Ненормальный! Одно слово – одержимый!
На кухне повисло тяжелое молчание. Вопреки ожиданиям, его прервал Филипп. Он хлопнул себя по бедру и встал, нависнув надо мной. Я сжалась и зажмурилась, приготовившись к худшему, но брюнет всего лишь положил ладонь мне на плечо и поинтересовался:
– Я такой страшный? Рога, копыта и слюна до пола?
Удивленно подняла на него глаза и встретилась со смеющимся взглядом.
– А все так хорошо начиналось. Хорошенькая блондинка краснеет, смущается, пытается играть в бильярд, – с ностальгией вспоминал Филипп, поглаживая меня по плечу. – Робкие взгляды, чувственные фантазии – и зубки наиви. Ты тогда меня рассердила, если бы не Геральт, худо бы тебе пришлось. Но я не об этом. Давай не возвращаться к ролям охотника и жертвы. Мы ведь теперь близко знакомы. – Голос брюнета понизился до интимного шепота. – И совсем не так, как в книжках.
Я отодвинулась: близость Филиппа смущала. Знаю, у навсеев так принято, мужчины открыто предлагают женщинам ласки, стремятся доказать, как они хороши, но мне это неприятно. У меня уже есть любовник, который, надеюсь, станет мужем, и другой не нужен.
– Не надо, милорд. – Я отгородилась от Филиппа ладонью. – Геральт ваш друг, ухаживать за его женщиной, по крайней мере, непорядочно.
Брюнет фыркнул.
– Ничегошеньки ты в наших традициях не смыслишь! Пробуй, выбирай, чтобы стать госпожой, а она, как последняя ланга, бежит за первым встречным. Ну Геральт, ну друг, так именно поэтому мне можно ухаживать.
Филипп замялся, хотя никогда не отличался стыдливостью, и покосился на меня. В ответ я уставилась на него. Пусть хоть подскажет! Увы, брюнет продолжал смотреть и молчать, а потом и вовсе торопливо свернул тему:
– Эм… ладно, потом узнаешь, не стану пугать. Передумаешь – я к твоим услугам. В первый раз плохо вышло, знаю, поспешил, во второй исправлюсь. Разумеется, если захочешь. А пока пошли наверх, убираться. Это все-таки женская работа.
Поправив сползавшие штаны, я поплелась за брюнетом. Грязные чашки остались сиротливо стоять на столе.
Захочу! Как бы не так, никогда не дождется! Хватит, напробовалась, тошнит. Придет Геральт, попрошу, чтобы отказал Филиппу от дома. Мужчины прекрасно могут общаться в других местах, тех же бильярдных клубах. Я слышала, существуют такие. В них допускают только мужчин. Они пьют, играют, общаются, будто девушки на кухне.
Запустение давно захватило замок. Повсюду пыль, грязь, паутина, разный хлам. Филипп шел впереди, проверяя, не обвалится ли кладка или перекрытия, не осталось ли ловушек на память от хозяев. Он оправился от утреннего приступа, двигался так же уверенно, как вчера в лесу. Боль, несомненно, никуда не делась, но с моей скромной помощью и благодаря природному стержню темных незаметна.
– А знаешь, ты вполне могла тут родиться, – простучав очередную плиту, задумчиво протянул брюнет.
– В землях темных?
– Это лишь формально темные земли, – отделался туманной отговоркой брюнет. – Сопределье. Мирок, в который лучше не соваться. Порталы сюда строили светлые. Давным-давно, когда еще надеялись выжить. Но и тут не повезло. Погляди, может, екнет сердце? Тебя ведь в замке нашли, по описанию похоже. Да и ланги тут бывали. Правда, – Филипп оскалился, – их самих сожрали. Тварюшек в Сопределье много, только темные выживают.
Хотела спросить, откуда ему известна нехитрая история моей жизни, но потом поняла: Геральт рассказал. Прислушалась к собственным ощущениям: ничего. Потрогала пыльные камни: вдруг воскреснут воспоминания? Но то ли кровь спала, то ли мои предки никогда в замке не жили – я ничего не почувствовала.
Филипп лениво наблюдал за моими тщетными попытками. Подперев стену, он прищелкивал пальцами, гася и вновь зажигая магический огонек. Потом вздохнул, ухватил меня за руку и потащил дальше. На вопрос «куда?» лишь таинственно улыбнулся.
Брюнет остановился на пороге огромного зала. Оттуда веяло смертью. Я кожей ощущала чужие души, их муки, предсмертные крики умиравших. Не выдержав пытки, я вырвалась и закрыла уши руками.
– Ты Видящая? – удивился Филипп. Он вертел головой, пытаясь вычислить источник моих страхов. Неужели не слышит? Похоже, нет. – Пусто тут, один источник. Даже привидения не облюбовали. Сам удивился, когда набрел. Вычистили некроманты!
– Они есть. – Я всхлипнула. – Я чувствую. Много душ, которые не обрели покоя.
– Еще и Чувствующая! – Брюнет с трудом сдержал рвавшееся с губ ругательство. – Давай уж сразу Шепчущая. Только почему душу не забрала? Это ж просто: высосала через глаза, и твой раб навеки.
Наваждение отступило. На негнущихся ногах я робко сделала шаг и уставилась на камин.
– Верно, – шепнул Филипп, обняв сзади за плечи, – источник именно там. Нейтральный. Пошли, вдруг сможешь попить. Мне-то не помешает подпитаться. Тяжело лишаться силы, – пожаловался брюнет.
И я решилась. Раз уж Филипп разоткровенничался, может, удовлетворит любопытство?
– А каково это – делить тело с демоном?
Медленно, след в след, я ступала за брюнетом по выщербленным плитам. Судя по всему, некогда тут развернулась борьба не на жизнь, а на смерть. Отсюда и холод, волнами пробегавший по коже. Закрой глаза – увидишь сцену магической битвы, перекошенные агонией лица. Ох! То ли фантазия у меня богатая, то ли с залом что-то не так. Я по неведомой причине превратилась в приемник чужих эмоций. А Филипп ничего не чувствовал.
– Занятно, – удивил ответом брюнет. – Новые ощущения. Повторять не советую: первые опыты болезненны.
– А как давно?..
Камин все ближе, а звуки в ушах все громче. Пусть Филипп говорит, пусть заглушит стоны!
– Так, мне это не нравится, – нахмурился брюнет и влепил пощечину, да такую, что я взвыла от боли.
Приложив прохладную ладонь к горевшей скуле, я расплакалась. Он мне чуть челюсть не вывихнул! За что?!
– Прости! – Филипп утер слезинки с моих щек. – У тебя глаза потемнели, а зрачки перестали реагировать на свет. Другого способа спасти не придумал. Синяк уберем, лед сделаю.
– Спасти от кого?
Я не верила брюнету и на всякий случай отошла подальше. Кто знает, что еще взбредет в голову одержимому?
– От Шепчущего. Накликали на свою голову! – скривился Филипп. – Поэтому всякое и мерещилось. Тварь нужно скорее найти и убить, пока она нас не пришибла. Во мне осталось немного от демона, а вот ты – легкая добыча. Как не вовремя-то! – с досадой пробормотал брюнет и материализовал меч. – Главное, не бойся!
Филипп обернулся бесполым духом. Он все рос и рос, пока грозовой тучей не распластался под потолком. Такой же облик Филипп принимал в холле загородного дома Геральта. У каждого темного мага существует боевая ипостась. Кто-то отращивает когти, кто-то обретает крылья. Я испуганно вжалась в стену, не сводя взгляда с Филиппа. Не бояться… Легко сказать! Казалось, будто дух съест меня, проглотит.
– В первый раз видишь? – издевался брюнет в боевом облике. – Ну, протяни руку.
Видимо, я рисковая, раз послушалась. Руки коснулась вязкая теплая субстанция – тело брюнета. Он легко подхватил меня, оторвал от пола и перенес к камину. Кожу защипало, сердце учащенно забилось.
– Где оно? – Филипп бережно поддерживал подмышки. – У тебя есть какой-то дар, почувствуешь.
Я сосредоточилась, пытаясь уловить отголоски чужих эмоций: опять боль, слезы. Не хочу, но надо. Руки потянулись к камину. Филипп отпустил и позволил коснуться древних камней. От них по коже разбежались искорки огня. От страха я завизжала. Показалось, будто сгорю заживо, но потом поняла: огонь – это энергия. Она наполняла каждую клеточку тела, заставляла дышать глубже. Забылись все печали, будто давний кошмар, даже ссадина исчезла! Я обернулась к Филиппу и указала на камин:
– Дотроньтесь, вам нужно.
Но брюнет не спешил воспользоваться советом. Он подозрительно косился на меня и поглаживал рукоять меча. Странно. Наиви – существа беззлобные, обманывать не умеют, я не смогла бы причинить вред, даже если бы хотела. Филипп ранен, источник исцелил бы его.
Внезапно засосало под ложечкой. Я резко обернулась и краем глаза уловила тень. Показалось, или она подмигнула? Завизжав, я кинулась к Филиппу – какой-никакой, а защитник. С учетом расы и вовсе дружелюбный. Да, вчерашний поступок его не красил, но брюнет действительно меня спас, приходилось расплачиваться. При желании мог проделать все в лесочке и вернуть «добрым» сестричкам.
Я горько улыбнулась собственным мыслям. Дожила, оправдываю преступника! Хотя для изнасилования все равно… Словом, лучше забыть. Не хотелось бы вспоминать о таком перед смертью.
– Что случилось? – настороженно спросил Филипп и заключил меня в объятия. Очень странные – будто в кокон засунул.
Брюнет медленно обвел зал взглядом и прищелкнул пальцами. Под потолком вспыхнул ослепительный свет. Десятки мощных огненных шаров озарили каждый уголок, заставив тьму отступить.
Тень, я точно ее видела! Вон там, за обломками стола!
Сообразив, что ее обнаружили, тень перестала таиться и явилась перед нами во весь рост. Вроде человек. Высокий, тощий, в длинном сером одеянии с капюшоном. Несмотря на яркое освещение, лицо тонуло в тени. Как завороженная, я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Вот незнакомец поднял руку, скидывая капюшон…
– Не смотри ему в глаза! – крикнул Филипп, толкая меня на пол.
Больно ударившись, я едва не сломала руку. Жаловаться не стала: жизнь дороже. В первый раз я видела слуг Сумеречного мира и, признаться, не хотела бы встретиться с ними вновь. Под плащом обнаружился жилистый старик с огромными глазами без радужки – только большие красные зрачки. Они пульсировали, словно бьющееся сердце. Странное сравнение, но оно казалось оправданным. Костлявые пальцы унизаны кольцами – простенькими, разной ширины. Зачем они, не знаю, но точно не для красоты. И самое страшное – Шепчущий спокойно ходил по граням пространства, как Соланж! Он стремился зайти за спину Филиппу, а тот отчаянно пытался достать его мечом.
– Филипп, сбоку, справа! – закричала я, когда Шепчущий предпринял очередной маневр.
К чести брюнета, среагировал он мгновенно. Меч полоснул по воздуху прежде, чем Филипп обернулся, свободной рукой заслоняя глаза. Какой же он сильный, если умудряется держать меч одной рукой! Рубящий удар, несомненно, стал бы для Шепчущего смертельным, если бы тот не ушел по граням.
– Вот ведь!.. – Филипп сплюнул на пол и глянул на меня. – Дария, закрой глаза. Ты не сможешь ему противостоять. Не бойся, – брюнет хмыкнул, – не брошу.
Странно, но я ни на мгновение не сомневалась, чувствовала: не уйдет. Наверное, следовало прислушаться к словам Филиппа, но я продолжала рыскать глазами по залу, стараясь понять, куда делся Шепчущий. Я никогда прежде не встречалась с этими жуткими существами, забиравшими души, да и теперь не горела желанием отдать кому-то часть себя.
По легенде, Шепчущие питались чужими жизнями, а излишки продавали демонам, некромантам и прочим сомнительным личностям. Хранились души в неких ловушках. Кажется, Соланж упоминал о подобных. Ну да, он же некромант, причем высшего уровня, и наверняка пользовался услугами Шепчущих. Где еще брать материал для экспериментов?
Шепчущие жили между мирами, ни один не принимал их целиком. Смертные, питавшиеся бессмертием. Не люди, не демоны и не элементали. Они рождались у обычных женщин и мужчин и становились проклятием семьи. Одинокие, всеми ненавидимые, обреченные на скитания и вечную охоту. Они искали жертв, маги искали их.
– Боишься? – проскрипел голос за спиной, и в следующее мгновение костлявая рука Шепчущего легла мне на плечо.
Завизжав, я дернулась, но старик намертво вцепился в рубашку. Передо мной стоял выбор: либо одежда, либо жизнь. Я предпочла второе и оставила в тонких крепких пальцах кусок ткани. Повезло, Шепчущий не успел ухватить меня за подбородок, разворачивая к себе.
– Ты моя! Вы оба мои! – издевательски хохотал он. – Я слишком долго ждал!
– Обойдешься! – огрызнулся Филипп и, сделав короткую паузу, добавил: – Добро пожаловать в вечность.
Воздух в зале сгустился, а потом с оглушительным грохотом взорвался. У меня заложило уши. Не устояв, я упала на колени, а потом и вовсе распласталась на полу. Какой же силы удар, если камень пошел трещинами? Лишь бы не обрушился потолок!
Волосы на теле встали дыбом. Кожей я чувствовала невидимый смертоносный вихрь, носившийся по залу, и боялась поднять голову. Перед мысленным взором роились образы, и все отчего-то кричали. Только теперь я поняла: это жертвы Шепчущего, те, кто отдали ему души.
Больно, очень больно! Силишься избавиться от наваждения, но ничего не выходит. И посреди голосов – шепот. Голос женщины полон презрения и тих, как у существа, которое растеряло последние силы. «Уходи, откуда пришел, ланг, я не верю ни единому твоему слову!»
Мама?! Я вскрикнула. Ну же, покажись, незнакомый образ! Я никогда тебя не видела, хотя бы так, на минутку! Пожалуйста!
На глазах выступили слезы. А вдруг все обман? Или?.. Неужели все совсем не так, как рассказывал дух Алексии? В конце концов, она ничего не видела, говорила с чужих слов. Как же на самом деле умерла мама?
Всхлипнув, я подняла голову и едва не оглохла от окрика Филиппа:
– Лежать с закрытыми глазами, дура!
В воздухе мелькнул брюнет с сияющим посохом в руке. Куда делся меч? Времени на раздумья мне не предоставили. Видимо, посчитав, что женщина слов не понимает, Филипп придавил меня к полу сетью. Я видела только финальный аккорд заклинания, уловила искорки магии, и все.
Спрыгнув из пространства под потолком в привычном человеческом обличье, Филипп легко приземлился на обе ноги и накрыл меня белым пологом.
– Чего только не сделаешь ради Геральта и наивной девицы без магии! – раздраженно пробормотал брюнет и распростер надо мной руки.
С ладоней Филиппа расползлись зеленые лианы. Они спеленали меня вместе с пологом. Голоса в голове стихли, даже мамин. Повинуясь магии брюнета, я закрыла глаза. Уже засыпая, услышала чей-то крик, но измученное сознание никак не отреагировало.
Я закашлялась. Филипп окатил из ведра! Потрепанный брюнет, насупившись, взирал на меня сверху. Злополучное ведро стояло рядом. Я попробовала встать, но смогла только со второй попытки: кружилась голова. Меня всего лишь усыпили, а ощущения такие, будто выпили энергию.
Филипп посторонился, позволяя оглядеться. Зал претерпел значительные изменения. Часть стены обрушилась и погребла под собой остатки мебели. Камин раскололся, плиты пола потрескались. Да это же все сейчас развалится! Ойкнув, я хотела скорее сбежать, но брюнет цапнул под локоток, останавливая:
– Та стена не несущая, успокойся. Или, по-твоему, я самоубийца?
Да вроде нет. Уж кто-кто, а Филипп точно желал жить.
Поверив брюнету на слово, я продолжила осматривать зал. Пару раз порывалась спросить, что стало с Шепчущим, но в итоге отыскала ответ сама. Меня едва не стошнило. Я поспешила уткнуться лицом в грудь Филиппа. Как же тот тяжело дышал! Ой, плохо: хрипы. Не исключены проблемы с сердцем. Позабыв о кровавой луже с остатками плоти на полу, я положила обе ладони на грудь Филиппу и попросила на минутку задержать дыхание.
– Собралась лечить? – изогнул бровь брюнет. – С чего бы? Я же сволочь.
– Вы мне жизнь спасли, и вы… – Я замялась, не зная, как сказать, чтобы не обидеть. – Словом, я не так себе представляла одержимых.
Филипп расхохотался, обхватил меня за талию, перекинул через плечо и унес прочь из зала. Попутно зачем-то провел ладонью над головой, будто что-то разгоняя.
– А может, я сумасшедший, Дария? Дурю голову Геральту, тебе. Пытался же убить королеву. И едва не преуспел, между прочим. И Талию не убил, его величество ранил. Не страшно, а?
Филипп издевался. Смех сквозил в голосе, плясал в глазах, прятался в складках у рта. Только понять бы, что у брюнета на уме. Меня он убивать не собирался, а вот дальше?
– Он мертв? – Я покосилась назад, туда, где скрылся за поворотом зал с Шепчущим.
– Безусловно, малышка, я постарался, – обиделся Филипп. – Размазал по полу тонким слоем. Или полагаешь, будто навсей, боевой маг, не справился с Шепчущим? Он, конечно, еще та дрянь, но смертный.
– Шепчущий пришел за моей душой? – с замиранием сердца озвучила я страшную догадку.
– Он тут жил, только и всего. Не знаю, огорчу тебя или нет, – Филипп подсунул руку мне под попу, чтобы не сползала с плеча, – но моя душа его вполне устраивала. Кстати, спасибо за наводку, проворонил.
Надо же, Филипп признал, что «маленькая наиви», как меня называли местные, оказалась полезной! Только я не верила, что Шепчущий жил в замке – иначе объявился бы еще вчера. Или любитель душ как-то связан с источником? Пока мы не покушались на энергию, он нас не трогал.
– О чем задумалась? – Филипп правильно истолковал мое долгое молчание.
– О Шепчущем. – Я не видела повода скрывать правду. – Я слышала голос матери… Не знаю, иллюзия ли, но очень ясно. Другие жертвы просто кричали, а мама говорила.
– Что именно? – насторожился брюнет и сгрузил меня на каменные плиты коридора.
Филипп выглядел встревоженным. Я тоже начала нервничать. Неужели замок таит новые опасности?
– Что она сказала, каким тоном? – требовательно спросил брюнет. – Почему ты решила, будто это именно твоя мать?
– Не знаю. – Я пожала плечами. Глупо, но правда. – Я просто почувствовала. Тон… – На мгновение я задумалась. – Презрение. Она умирала, но не сломалась. Кажется, обращалась к моему названному отцу. Мама упоминала некоего ланга, мол, пусть уходит, она ему не верит.
– Очень интересно! – цокнул языком Филипп. – Не похоже на штучки Шепчущих. Они способны создавать иллюзии, но эмоциональные, не фактические. Тут же слишком яркое воспоминание. Чужое воспоминание.
Он испытующе уставился на меня. Мнилось, будто Филипп в чем-то обвиняет. Только в чем? В том, что слышала голос матери?
– Дай-ка!
Он больно ухватил меня за подбородок и заставил посмотреть в глаза.
– Зрачок в норме, следов наркотика нет. Состояния транса тоже, – задумчиво пробормотал Филипп, будто не замечая гримасы боли на моем лице. – Значит, собственные способности. Знать бы еще, какие!
Брюнет отпустил. Шумно втянув воздух сквозь стиснутые зубы, я потерла подбородок. Надеюсь, синяков не осталось.
– М-да, сюда бы Талию или Элизу! – Филипп вновь погрузился в задумчивость. – К сожалению, я ничего не смыслю в тонких мирах, а спросить не у кого: демон мертв. Но одно скажу, – брюнет чиркнул по мне взглядом, – ты необычная девочка. Теперь, пожалуй, я начну завидовать Геральту по-настоящему.
Пальцы брюнета вновь коснулись моего подбородка, на этот раз в скупой ласке. Прошлись от губ до дергавшейся мышцы на горле.
– Ну, еще чего нового узнала?
Филипп взял меня на руки. От него пахло потом: сказывалась борьба с Шепчущим. Брюнет тяжело дышал, хотя вроде бы отдохнул. Все наталкивало на невеселые мысли. Легкость движений обманчива, последних минут схватки я и вовсе не видела. Может, Филипп запретил смотреть не из-за Шепчущего, а из-за самого себя? Ни один навсей при женщине не проявит слабость, не покажет, как ему тяжело. Всегда бравый солдат, непобедимый воин, лучший и бессмертный. Иначе дама-аристократка брезгливо отвернется и уйдет. Король даровал мне дворянство, значит, я заработала новые привилегии. Вот, на руках носит, хотя я прекрасно прошлась бы ножками.
Я вглядывалась в шрам на щеке брюнета. Он мне очень не нравился. Если не вылечить прямо сейчас, останется на всю жизнь, изуродует лицо. Красивое лицо. При всех недостатках Филипп отличался статью и породой. Настоящий аристократ! Только почему вдруг поднял руку на королеву?
– Мы сейчас куда? – Я предпочла уйти от ответа на вопрос. Все равно и говорить-то нечего.
– В спальню. Отдыхать.
– Перенапряглись? Бегство, куча порталов, поединок…
Брюнет упрямо мотнул головой:
– Вот еще!
Навсей остается навсеем!
Но Филипп сумел удивить, огорошил просьбой:
– Посмотри, что там у меня. Охотники постарались на славу, боюсь, не выдержу настройку портала. В ответ… – Он задумался. – Купание устрою и вкусного достану. Приготовлю даже. Заодно обувку наколдую. Ходить босиком – удел крестьянки, а ты теперь леди, только без фамилии. Хотя, – Филипп фыркнул, – женщине легко ее получить. Все мужчины Веоса к твоим услугам, только приголубь.
– Ну да, конечно! – Я скептически скривила губы. – Можно подумать, на мне женится дворянин. Например, вы собирались развлечься, даже в любовницы не брали. И вчера не церемонились.
Филипп промолчал, поднялся на второй этаж и опустил меня на кровать в знакомой комнате. Сам плюхнулся рядом и прикрыл глаза. Его руки чуть подрагивали. Сначала я не придала этому особого значения, но потом сообразила: судороги! Неужели припадок? Я подскочила и склонилась над Филиппом. Тот не пошевелился. Недвижные разноцветные глаза уставились в потолок.
Дура, Дария, он просил помощи! Он – просил – помощи! Темный маг, мужчина. Значит, Филиппу очень плохо, иначе он бы ни за что не признался в слабости. Помню Геральта: стиснутые зубы, упрямый взгляд и ни единого звука при вспоротом животе.
Пока присматривалась, вспомнила слова Талии о глазах разного цвета. Получается, Филипп одержим с рождения. Неужели никто не заметил? Сын герцога – видная фигура, да и родитель наверняка склонялся над колыбелью, любуясь долгожданным наследником. Навсейки дарят мужьям детей за особые заслуги, во многих семьях они вовсе не рождаются: не хотят вторые половины, и все.
Брюнет сделал пару глубоких вдохов и со стоном растер виски.
– Кажется, будто кости ломают, – не глядя на меня, ответил на невысказанный вопрос Филипп. – Зато как хорошо, когда полон сил!
Брюнет скинул сапоги и подтолкнул под голову подушку. Он выглядел изможденным, совсем не таким, как утром. Видимо, остатки сознания демона уходили из одержимого. Страшно!
– И сколько все продлится?
Позабыв о былых разногласиях, я пересела ближе и коснулась руки Филиппа. От нее исходил могильный холод. Второе, чужое на-ре венцом обрамляло лоб. Вот и черное сердце. И ухмылка демона. Он рогат и уродлив.
Я вздрогнула и часто-часто заморгала. Видение тут же исчезло. Неужели у меня дар пробудился? Прежде тонкий мир входил в мою жизнь только во время лечения и никогда не пугал звуками, лицами. Всего лишь аура, энерготоки, сознание живого существа, внутри которого находилась.
– Вам можно помочь?
Филипп кивнул.
– Обычным способом?
Снова кивок.
– Вы одержимы с детства?
Брюнет напрягся, даже сел. Пальцы сжались, будто готовясь отразить удар. Значит, угадала.
– Почему ты так решила? – хрипло спросил он.
– Разные глаза – метка избранных.
Филипп хмыкнул и вновь откинулся на кровать. Потом и вовсе расхохотался. Не сошел ли он с ума?
– Да-а, не дура! – Он вытер вспотевший лоб. – Никакой одержимостью в детстве я не страдал. В отрочестве тоже. Но да, демоны своих заранее метят. Они становятся либо сильными магами, либо некромантами, либо одержимыми. Я совместил два поприща.
Он помолчал, а потом сделал самое неожиданное предложение в моей жизни:
– Возьми меня в мужья. Не пожалеешь.
Я глотнула ртом воздух и выпучила глаза. Нет, я ослышалась, Филиппу незачем на мне жениться. Никакой любви брюнет ко мне не питает, богатства за собой я не обнаруживала, в тесных связях с властителями мира не замечена. Бред, бред больного, проделки демона, который мутил разум.
– Это не шутка. Только сейчас пришло в голову. – Брюнет дрожащими руками оперся на видавшую виды перину и сел. Затем перекатился к краю кровати с намерением встать. Но передумал и развел руками: не могу, мол. – Ты в фаворе, можешь меня спасти. Сама понимаешь, благодарный мужчина покладист.
Филипп многозначительно глянул на меня. Закашлявшись, я отказалась от столь лестного предложения и обещала просто полечить, но при условии полного отсутствия личных отношений. Вопреки ожиданиям брюнет не обиделся и развалился на спине, вытянув руки и ноги: лечи, мол. Я вздохнула и покачала головой. Наглость – второе счастье.