Глава 4
Я разом стала никому не нужна. Ну, не считать же собеседником иллюзию Соланжа? Он милостиво оставил ее в комнате, чтобы я не скучала, а на самом деле – чтобы присмотреть. Геральт повесил мне на шею цепочку с тремя узелками, заверив, что она защитит, случись какая-нибудь гадость, хотя все трое, включая королеву, считали опочивальню безопасным местом.
Ее величество рвалась в бой, но мужчины, сговорившись, подавили ее стремление на корню. Геральт и Соланж обменялись взглядами, кивнули и разыграли подлую сценку. Ради такого случая они даже забыли о неприязни друг к другу. Любимый отвлек королеву разговором, а некромант усыпил. Геральт успел подхватить госпожу, не позволив удариться о кресло, и бережно уложил на кровать, даже одеялом прикрыл. Подобная забота неприятно резанула. Я отвела глаза, сделав вид, будто интересуюсь рисунком тканевых обоев, и натолкнулась на изучающий взгляд Соланжа. Вспыхнув, потупилась, но противный некромант не удержался от ремарки:
– Зачем ревновать, если все равно он спит с вами?
Странно, Соланж высказался громко, но Геральт никак не отреагировал. Неужели не вступится?
– Он не слышит, – разъяснил некромант и самым бесстыдным образом потянулся, демонстрируя кошачью гибкость. Тело его напоминало воду: так же легко перетекало из одного положения в другое. – Более того, я совсем не там, куда вы смотрите. Обычная галлюцинация. Геральт наверняка рассказывал – я люблю подобные штучки. Я вообще много чего люблю и умею, – таинственно добавил Соланж.
Я вздрогнула, когда чьи-то пальцы коснулись плеча, испуганно обернулась и увидела некроманта. Он предельно серьезно смотрел на меня, только уголки губ улыбались.
– Не отличить, верно? – Соланж указал на своего двойника. Самое примечательное – тот тоже смотрел на меня. – Какой истинный, а какой ложный, можно почувствовать только сердцем.
– То есть? – не поняла я и на всякий случай сделала шажок к Геральту. Тот как раз укутывал одеялом королеву.
– Магическая интуиция. Теоретически можете развить, если разовьете дар.
– У меня нет дара, – вздохнула я.
Помнится, еще в Мире воды я жутко переживала, что никогда не смогу сотворить ни одного заклинания. Спасибо, в замке магистра Онекса позволяли пользоваться общественной магией, а природная сметливость помогла мне выучить парочку бытовых заклинаний. Они-то и стали косвенными виновниками моего переселения в Веос. Не умей я даже такой малости, Геральт выбрал бы иного помощника для переноса через миры. Его собственную магию блокировали, а через меня навсей добрался до запасов энергии рода Онекс.
– Ой ли? – Некромант издевался, игнорируя недовольные взгляды Геральта, который наконец-то заметил неладное. – Был – и весь ушел в любовника? Тогда отчего вы так хорошо лечите?
– Это совсем другое, – упрямо возразила я. – Обычные склонности. Кто-то хорошо рисует, я лечу.
– Ну, это как сказать. – Улыбка Соланжа стала уж совсем неприличной, пальцы барабанили по моему плечу. Показалось или он выводил ритм веселой песенки?
– Не показалось, – ответил на мысленный вопрос некромант и отступил.
Коту понравилось терзать мышь. Жду не дождусь, пока Геральт починит медальон и сойдут руны! Тогда Соланж перестанет без спроса копаться в моей голове. Такое ощущение, будто всегда голая.
– Голой я вас видел, – напомнил некромант, – а мысли читаю не всегда. Обычно ставлю щит. Иначе с ума сойдешь! Представьте бесконечный гул голосов, где ничего не различить.
Со мной вновь беседовал первый Соланж, а второй, настоящий, о чем-то шептался с Геральтом.
– Так вы ментал? – запоздало догадалась я.
Некромант закатил глаза:
– Не прошло и года! Или впервые слышите о гибридных магах?
Впервые, до Веоса не попадались.
– Чтобы подсластить пилюлю: тут многие менталы в той или иной степени, поэтому закрываются. Для мага определенного уровня мысли – не проблема. Для меня это так, баловство. Основная профессия – некромантия. Дело всей жизни, так сказать. Ладно, сейчас Геральт перенесет вас в спальню. Посидите там, подождете, пока он не вернется. Чтобы не так тоскливо было, оставлю иллюзию. Через три часа развеется.
И вот я сидела на кровати с чашкой горячего чая и тарелкой имбирного печенья, которые любезно оставил Геральт, и смотрела на иллюзию Соланжа. Некромант будто дремал в кресле. Со стороны – как живой, но проверить я боялась. Да и о чем с ним говорить? О погоде?
Тишину нарушало только биение моего сердца. Мысли поневоле возвращались к Геральту. Он ведь толком не поговорил со мной после ритуала, не обнял, не поцеловал. Даже обидно. Может, мне страшно, может, я боюсь оставаться одна? Некромант – и тот проявил больше участия. Хотя, наверное, я не права. До меня ли Геральту, когда лучший друг оказался одержимым, сестричка, она же свояченица, и не думала умирать, а жена сбежала? Вот закончится кошмар – все встанет на свои места.
Я легла на кровать и уставилась на матовую поверхность зеркала. В ней отразилась придворная дама в зеленом, которая, игнорируя этикет, скинула туфельки.
Чай в чашке не остывал. Значит, на него наложили специальное заклинание. В блаженстве погрела ладони над чашкой и сделала глоток. Пряный напиток растекся по горлу. Какой же вкусный! Не успокоилась, пока не выпила весь.
Присутствие иллюзии Соланжа больше не стесняло, и я развалилась на кровати. О приличиях, впрочем, не забыла: юбки не задирала, ногами не болтала. После переживаний, чая и сытного завтрака клонило в сон.
Я вновь лениво посмотрела в зеркало: все равно никаких развлечений. Показалось или отражение подмигнуло? Мотнула головой, глянула еще раз. Глупость какая!
Любопытство меня погубит! Я сползла с кровати и присела за туалетный столик, даже провела рукой по амальгаме. Показалось, разумеется. Только хотела вернуться обратно, как услышала приглушенный шепот. Сон как рукой сняло. Геральт! Он хрипло звал меня. Слова кровью пульсировали в висках.
– Знаю, ты меня не услышишь, – с горечью заключил навсей. – Сам виноват, самому и расплачиваться. И хорошо, что не слышишь: позор – признаваться в слабости.
Сердце на миг перестало биться. Судорожно глотнув ртом воздух, я прижалась губами к бездушной поверхности, пытаясь помочь любимому или хотя бы услышать еще что-нибудь. По щеке стекла слеза. Я поспешила смахнуть ее и обессиленно рухнула на пуфик. Бездумно начертила на зеркале сердечко и вскрикнула от неожиданности: твердая амальгама превратилась в вязкую массу. Стоило чуть надавить, и палец целиком ушел в зеркало. Но самое страшное – я не могла его вытащить. В отчаянии я глянула на иллюзию Соланжа. Та приоткрыла один глаз, но ничего не делала: настоящий некромант далеко. Я ухватилась свободной рукой за край стола и попыталась освободиться. Увы, застряла намертво. Дернула сильнее и с криком улетела в зазеркалье.
Краем глаза я заметила движение сзади. Видимо, отреагировала иллюзия Соланжа. Или я выдала желаемое за действительное? Не наделил же, в самом деле, некромант двойника разумом!
Я летела сквозь пространство и время. Кричала, но изо рта не вырывалось ни звука. Или я просто оглохла. Кости трещали. Казалось, еще немного, и меня сплющит. Но нет, спустя пару томительных мгновений длиною в вечность я плюхнулась на землю, едва не вспоров щеку веткой. Приглядевшись, я поняла, что оказалась в лесу. На затылке – шишка, плечо ноет, вдобавок ко всему тошнит. Застонав, я попыталась пошевелить рукой или ногой. Вроде цела. Но встать все равно не могу, нужно отлежаться.
Над головой сомкнулась крона лиственного леса. Она негромко шелестела, настраивая на романтический лад. Где-то неподалеку журчал ручеек. Пели птицы. Немного придя в себя, я со стоном села, потирая голову. Да, мне определенно повезло! Ветка острая, прошила бы щеку насквозь.
Все руки в синяках, ссадинах, а пальцы той, которая угодила в зеркало, частично потеряли чувствительность и побагровели. Платье порвано, один край банта откололся и хлопал по мягкому месту. Туфли слетели. Вот морока! Поползла за ними и застыла с вытянутой рукой: взгляд уперся в нетерпеливо постукивающий о корень дерева женский сапожок.
– Вот и свиделись! – осклабилась Элиза и поспешила предупредить: – Не торопись бежать, бесполезно. Сестричка нервная, с радостью поквитается за Геральта.
– Но как?.. – Слова застряли в горле. – Разве она не мертва?
Графиня расхохоталась и заклинанием подняла меня в воздух. Теперь я хорошо видела и ее, и Талию, прислонившуюся к осине неподалеку. Выглядела навсейка плохо. Близкое общение с Геральтом и Филиппом обезобразило ее, подарив пару шрамов, но не лишило живости взгляда. Одержимая смотрела чуть насмешливо, но от меня не укрылась нервозность магессы.
Талия, как и Элиза, оделась удобно, по-мужски: в охотничий наряд. На поясе каждой – целый арсенал. Графиня как раз вытащила нож и приставила мне к горлу, заставив судорожно сглотнуть вязкую слюну. Ее рука ловко сорвала с меня цепочку с узелками. Брезгливо бросив на землю, Элиза испепелила ее. Странно, отчего оберег не сработал? Разве я не подвергалась опасности? Или свечение, которым налились узелки, и есть сигнал о помощи? Хорошо бы!
– Ты полная дура, – выплюнула Элиза, проведя лезвием по моей коже. Я ждала и боялась момента, когда нож вспорет плоть, вместе с кровью отнимая жизнь. – Поверила в простую обманку!
– Она же наиви, – презрительно обронила Талия и скользнула по мне пустым взглядом человека, которого давно ничего не держит на свете. – Они всем верят, всем помогают. И любят, наверное, так же: чисто, беззаветно. Я, – ее голос окреп, теперь в нем сквозила злая усмешка, – может, тоже хотела любви, но никто не желал ее предложить. Мать умерла, трусливый отец отрекся и тоже ушел к предкам. Потом маги, Свейны… Есть только ты, Элиза, но этого мало. Слишком мало!
Одержимая сокрушенно покачала головой и, встрепенувшись, неожиданно зло прошипела:
– Ты умрешь, но только после Геральта Свейна! Пока сила еще не ушла, я разделаюсь с проклятым родом. Забери демоны Соланжа, это он, скотина, лишил нас мечты, покровителя. С твоей помощью. Ты пахнешь его душонкой, его парфюмом. Тоже пригрела? Хотя бы не продешевила, наиви, Соланж Альдейн стоит смерти.
Я удивленно глянула на нее, позабыв о лезвии, царапавшем кожу. Талию и некроманта некогда что-то связывало? Возможно, несчастная первая любовь сироты. Слишком уж много эмоций вызывало его имя. Может, я и дурочка, но умею отличить ненависть от злобной тоски.
Талия сообразила, что разоткровенничалась, и наслала на меня серое облачко. Едва оно коснулась кожи, я вновь провалилась в небытие. Надеюсь, не навсегда.
Кап-кап-кап…
Ай!
Я едва не задохнулась, когда на лицо вылили ведро воды. Закашлялась и открыла глаза. Тот же лес, только я лежу на берегу ручья. Руки и ноги стянуты веревкой, горло сжимает ошейник. Подобный надевали на врагов ланги. Он мешал дышать, каждый вздох отдавался спазмом. Радовало одно: во мне нет магии, поэтому не так больно. Представляю, каково приходилось Геральту. Ошейник блокировал энерготоки, постепенно иссушал их, убивая дар.
В висках пульсировала боль, будто изнутри били маленькие молоточки.
– Так, запомни: лежишь тише – умираешь быстрее. – Присев на корточки, надо мной склонилась Элиза. Талия стояла чуть в стороне. В ее руках появился посох – эбеновый, витой, покрытый изморозью. Его венчал восьмигранный рубин. С другой стороны, как и положено, острый клинок. – Мы ждем, когда объявится Геральт. Ты с блеском играешь роль приманки – и здравствуй смерть. Запомни, рыпнешься – пожалеешь. Ошейничек ведь знакомый?
От ужаса меня бросило в пот. Страшно подумать, какова в понимании графини быстрая смерть! Боюсь вообразить, какая участь уготована Геральту. Как же ненавидит его жена!
Графиня зло рассмеялась и пояснила хмурой сводной сестре:
– Дария всю жизнь прожила среди лангов. Жаль, не запечатлела Геральта в эффектном аксессуаре. Дорого бы я дала, чтобы увидеть его жалким и покорным! Как, – она порывисто обернулась ко мне, – он всех дамочек обслужил? Ты разжимала ему зубы, когда поила возбуждающим зельем?
– Нет, – смело, пусть и срывающимся голосом ответила я, – не все любят чужие страдания. Унижать людей – мерзко!
– Да неужели? – Элиза ухватила меня за подбородок, заставив посмотреть в глаза. – Ты никогда не пробовала, откуда тебе знать? Или успела-таки привязать Геральта к кровати и хорошенько отшлепать? О, он любит решительных женщин! Постель всегда служила стимулом.
Графиня провела языком по губам и неожиданно прищелкнула пальцами. Воздух задрожал и превратился в гигантское зеркало. В нем отразилась шикарная спальня. Приглушенный свет, алые и черные тона. Я догадалась, что задумала показать Элиза, и предусмотрительно закрыла глаза. Не желаю смотреть на супружеские утехи! Дело не в непристойности, просто сердце щемило из-за Геральта. Он отдавался этой женщине, ласкал, целовал, доверял, а она вонзила ему отравленный нож в спину, выставила на всеобщее обозрение самое сокровенное. Навсейка, самая настоящая навсейка! «Но ведь если разобраться, и Геральт не лучше, – подло шепнул внутренний голос. – Как быстро он забыл жену, согласился ее казнить. И не просто, а собственными руками. Может, они друг друга стоят?»
– Нет, смотри! – Пальцы Элизы до боли сжали мои челюсти. – Гляди, чтобы было о чем фантазировать на том свете. Любуйся телом любовника, пока его не сожрали черви. Хотя, – она задумчиво цокнула языком, – червям Геральт не достанется. Талия, ты ведь хотела его сжечь? Прекрасное решение! На глазах у Дарии, чтобы бедняжка умерла от разрыва сердца. Наиви ведь такие чувствительные!
Графиня расхохоталась и потрепала меня по щеке.
– Прекрати!
Меньше всего я ожидала, что отвратительное представление оборвет Талия. Она вынырнула из болезненной задумчивости и подошла к нам. Элиза посторонилась и, недовольно бурча что-то себе под нос, вновь щелкнула пальцами, убрав изображение спальни.
– Мы сразимся в честном поединке, – напомнила сестре Талия. – Я не опущусь до подлости Свейнов. Ты меня подстрахуешь, уберешь ловушки и излишки силы братца. Не беспокойся, Дария, он умрет как воин.
Одержимая облизнула запекшиеся кровоточащие губы и склонилась надо мной. Я зажмурилась, ожидая удара или какой-то гадости, но Талия сняла ошейник. Элиза громко фыркнула, не одобряя поступка сестры, но промолчала.
– Тебя тоже убью я, – пообещала Талия. – Ты ничего не почувствуешь, просто заснешь. Элиза же… – Она скривила губы. – Сестра слишком зла на тебя. Что бы она ни говорила, их с мужем связывала страсть.
Графиня удалилась в глубь леса. Мы с Талией остались одни. Глаза одержимой гипнотизировали. Даже теперь, изуродованная магами, она сохранила остатки былой красоты. Те же точеные черты, те же ведьминские разноцветные глаза: один зеленый, другой болотный, почти желтый. Интересно, какая радужка досталась Талии от отца, а какая от матери? У Элизы васильковые глаза, ничего общего.
– Отметина избранной.
– Что?
– Глаз. Вот этот, – Талия указала на желто-зеленый. – У всех великих некромантов желтые глаза. Хотя бы у Соланжа Альдейна. Он как-то посетил нашу школу. Тогда мне почудилось, будто Хозяин смерти разгадал мою маленькую тайну: слишком пристально смотрел. Я пережила самые страшные и самые светлые минуты в жизни, – грустно улыбнувшись, добавила одержимая. На пару мгновений за обликом магессы проступила юная девушка, робкая, полная надежд. Наверное, навсеи тоже не рождаются зверьми. – Первая любовь всегда несчастная.
Интуиция не обманула, Талия действительно неравнодушна к некроманту. Поразительно! Чем Соланж Альдейн привлекал женщин? Я воскресила в памяти образ некроманта и признала – тому есть чем пленять сердца. На фоне навсеев Соланж и вовсе смотрелся экзотично. Тело у него тоже… Я закашлялась и мысленно одернула себя. Нельзя оценивать мужчину, как сильный пол – женщин!
– Но у одержимой нет шансов, – предалась воспоминаниям Талия. Она знала, ее тайна в надежных руках, мертвецы не болтливы. – Соланж их убивает, всех без разбора. Да и стоит ли какая-то незаконнорожденная внимания и тем более наставничества некроманта его величества? Глупые мечты, верно?
Одержимая улыбнулась и отряхнула ладони от невидимой пыли.
– Спросишь, зачем я это рассказываю? Ты напомнила о прошлом. Вернее, не ты, а запах Соланжа. У меня с детства хорошее обоняние. Хоть что-то ценное от отца досталось! – Талия рассмеялась, но глаза оставались серьезными, а губы кривила боль.
– Вы очень его любили? – решилась спросить я.
– Кого? Отца? – Одержимая ненадолго замолчала и опустила голову. – Я его всегда ждала. Но дети такие глупые! Запомни, в этом мире никто никого не любит. Тот же Геральт попользовался бы и выбросил. Я говорю не со злости, а потому что знаю. Учись ненавидеть, малышка, и всегда убивай первой.
Талия расхохоталась, как безумная. На мгновение мне стало страшно. Вдруг убьет? Но нет, одержимая затихла резко, на полуноте, и подняла меня на ноги со словами:
– Нечего тут валяться!
Я попрыгала вслед за Талией к ближайшему деревцу. Одержимая оказалась столь любезна, что просушила мою одежду и помогла сесть.
– Однако долго же его нет! – Талия извлекла из кармана часы. – Или еще не знает о пропаже? Давай поможем, если игрушки оказалось мало.
Одержимая сорвала с моей шеи испорченный медальон и направила на него указательный палец. Из него вырвался ослепительно белый луч и пронзил кругляшок. Тот загудел и раскололся пополам.
– Все! – довольно сообщила Талия. – Теперь Геральт точно почувствует неладное и бросится на поиски. Сиди и жди. Так и быть, я позволю вам попрощаться. Всего полминутки, чтобы не разболтала мои скромные тайны. А после… После не смотри, маленькая наиви, чужие кишки – неприятное зрелище.
Клинком посоха она коснулась моей груди, как некогда делал Геральт, только теперь лезвие не разрезало ткань, а только пугало возможностью смерти.
– Ну, как? – Талия оставила меня в покое и нетерпеливо набросилась на вернувшуюся Элизу. – Связалась?
Хмурая графиня поджала губы и кивнула.
– Да не томи же!
Одержимая стремительно сократила разделявшее их расстояние и встряхнула сестру за плечи. Судя по всему, причинила боль – Элиза вскрикнула и уперлась Талии в грудь руками.
– Он юлит. – Графиня покосилась на меня, сомневаясь, стоит ли продолжать разговор при свидетеле. В итоге, видимо, решила, что я не жилец и никому ничего не расскажу, и расслабилась. – Геральт сильно помог ему, я бы не надеялась на Филиппа.
– За ним охотятся, неужели он не понимает, что выжить можно только вместе! – Талия гневно притопнула и диким зверем заметалась по берегу ручья. Резко развернувшись на каблуках, она ткнула пальцем в безмолвствовавшую Элизу. – Это ты! Девочка нравилась Филиппу, отдала бы ему. Но нет, как же, женское взыграло! По твоей милости мы сдохнем.
– По моей? – Графиня едва не подавилась воздухом от удивления. – Да если б не Соланж Альдейн со своей догадливостью, Геральт давно бы общался с папочкой! Ума не приложу, почему он помог врагу! Не иначе Дария глазки построила.
Элиза бросила на меня злобный взгляд. От него по коже пробежал мороз. Такая с радостью разделает на ингредиенты для некромантии. Собственно, однажды уже пыталась – Соланж помешал.
– Напрасно ты! – покачала головой Талия, немного успокоившись. – Соланж Альдейн на женщин не смотрит, а любовниц выбирает на одну ночь, чтобы до рассвета вышвырнуть. Дарии нечего ему предложить.
– Зато найдется чем задобрить Филиппа. – Элиза многозначительно глянула на меня. – Ради мести, так и быть, пожертвую собственным удовольствием.
Будущее виделось в самом черном цвете. Теперь у меня вспотели не только ладони, но и ступни. Воображение рисовало страшные картины, одна другой откровеннее и ужаснее. Я задергалась, пытаясь ослабить веревки. Нельзя же просто так сидеть и ждать смерти! Если смогу развязать путы, появится шанс на спасение. В местном наряде далеко не убежишь: слишком много юбок, и украшение на пятой точке мешает. Вот бы отцепить его… Но для этого требуются свободные руки.
Талия присела рядом и неожиданно погладила меня по щеке.
– Ты такая юная, маленькая, слабая. – Голос одержимой звучал ласково, как у старшей сестры. – Жаль, не туда попала. Не хочу тебя убивать, но придется. Наиви – такая редкость! Скажи, – она перешла на шепот и лукаво улыбнулась, – Геральт ведь тебя соблазнил?
Я предпочла промолчать и отвернулась.
– Я, как тебя увидела, сразу поняла: братец нашел новую игрушку. Он ведь тогда ни о какой любви не думал, лишь бы потра…
Талия не договорила, поймав неодобрительный взгляд сестры, и с вызовом сказала ей:
– Да, Элиза, я ее жалею. Непристойно, верно? Так она слабая, ее тоже все пинают. Была бы она темной и не пригрей ее Геральт, я взяла бы под крыло. Кому, как не мне, знать, каково это, когда все отказались. Я выясняла, ланги всю семью крошки вырезали, а Геральт с Филиппом устроили игру на живой приз.
– Она наиви, – презрительно процедила Элиза. – Ее дело – ублажать мужиков. Какая же ты стала чувствительная!
– Не тебе судить! – взорвалась Талия и вскочила.
Посох в ее руках загудел и налился ровным светом.
– Не зли меня, – в тихой ярости прошипела одержимая, – а то ведь не посмотрю, что сестра. Ты жила в тепле и уюте, Геральт пылинки сдувал, а ты и рада! Меня же Свейны за собаку не считали. Спасибо Филипп прельстился. О, сестричка, я с радостью ему все позволила, как и сколько желал, лишь бы выжить. Повезло, что красавчик расслабился, согласился выслушать и помочь. А если бы нет? Ты же не торопилась, даже яд и тот чужими руками исполнителю передала. Поэтому не тебе мне рот затыкать, графиня Свейн. Девочка умрет быстро, ты ее не получишь.
Я ничего не понимала. Насколько успела узнать, сочувствие в Веосе под запретом, худшее из оскорблений. Но Талия меня жалела и защищала от сестры. Одно обещание быстрой смерти многого стоило. Наверное, одержимая действительно воспринимала меня как ребенка. Может, воспользоваться неожиданной симпатией? Кто знает, вдруг настроение одержимых изменчиво и через пять минут Талия растеряет всю доброту?
– Веревки слишком сильно врезаются в кожу, больно, – жалобно заканючила я, захлопав ресницами. – Я без магии, я вам не противница…
Талия покачала головой. Губы растянулись в усмешке. Направив на меня острие посоха, одержимая обошла вокруг и остановилась у ног.
– Думала, разжалобишь и сбежишь? Не выйдет! Сейчас придет Филипп, и все начнется. Прощайся с жизнью. Я тебе веночек сплету. Красиво получится: юная дева с веночком в гробу. Весь Дебриш обрыдается.
В груди защемило. Сердце сжали ледяные щупальца. Приглядевшись, я заметила, что с острия слетали снежинки, морозя воздух и заодно меня. Пытка длилась минуту, не больше. Талия отвела посох и утратила ко мне всякий интерес. Она мерила шагами поляну, то и дело поглядывая на карманные часы. Поцарапанные, окровавленные, они наводили на мысль, что Талия сняла их с мертвого тела.
В памяти всплыл облик прекрасной брюнетки, которая некогда возникла на пороге загородного дома Свейнов. Что от нее осталось? Одни воспоминания. Интересно, каково это – быть одержимой, отдать часть себя демону? Я не желала делить тело с Соланжем, а ведь он не житель Сумеречного мира, не причинил бы вреда. Да ни за какие блага я бы не пошла на сделку с демоном!
Элиза тоже оглядывалась и, не выдержав, вытащила знакомую пирамидку связи. Графиня порывисто провела над ней рукой, пробуждая от спячки, и назвала имя Филиппа. Спустя тягучие мгновения, казавшиеся вечностью, пирамидка засветилась и раскрылась. Еще через минуту в воздухе повис образ друга Геральта. Он разительно изменился: осунулся, утратил былой лоск. Одежда простая и грязная, через всю щеку протянулся уродливый шрам. Его, наверное, оставило заклинание. Руки цепко сжимали посох. Казалось, Филипп в любое мгновение готов отразить нападение.
– Сейчас! – не дожидаясь вопроса, рявкнул брюнет и оборвал связь.
Видимо, опасался, что маги вычислят его местонахождение и схватят.
Однако пора бы и Геральту появиться. Нет, не одному. Упаси Вседержители! Пусть он придет вместе с отрядом магов и скрутит сестричек. И Соланж? Где хваленый некромант, которому навсей поручил меня защищать? Неужели ничего не почувствовал?
Паника медленно парализовала волю. Сейчас появится Филипп, и мне конец. И Соурен действительно с легким хлопком и запахом озона возник на поляне. Вокруг Филиппа пульсировал защитный круг, посох вибрировал, а сам брюнет балансировал на грани перехода в боевой облик. Убедившись, что в лесу нет никого, кроме нас, Филипп развеял чары и шагнул к Элизе. Склонившись в галантном поклоне, он поцеловал ей руку и пожелал долгих лет жизни. Затем обернулся к Талии и проделал то же самое. После внимание Филиппа обратилось на меня. Брюнет прищурился и задумчиво почесал подбородок. На-ре заклубилось вокруг его тела, потянулось ко мне. Я зажмурилась, предчувствуя нечто ужасное, и постаралась закрыться. Вдруг Филипп собирался убить?
– Геральт уже сорвал цветочек, – констатировал брюнет. – Жаль, но силы нет.
Он подошел и провел пальцем по моей скуле. Я непроизвольно задержала дыхание и по-прежнему боялась открыть глаза.
– Ну, здравствуйте, Дария! Не узнаете старого знакомого? Так я заново представлюсь. Маркиз Филипп Соурен к вашим услугам, леди. Вы ведь теперь леди, верно?
Я кивнула, не решаясь произнести хоть слово. Пальцы Филиппа прошлись по шее. Думала, скользнут дальше, но нет, брюнет лишь похлопал по плечу и отошел.
– Ждете Геральта?
Я отважилась открыть глаза. Филипп стоял ко мне спиной и беседовал с сестричками. Те отчего-то кривились. Что же им не нравилось? Внимание Филиппа? Наверное, ожидали, тот начнет издеваться.
– Не возражаете, если я ненадолго уединюсь с милой барышней? – Филипп обернулся и послал мне воздушный поцелуй. – Я быстро, девочки, просто напряжение сниму.
Талия предоставила право решать Элизе. Та подумала и кивнула. Филипп поблагодарил ее и шагнул ко мне. Вот и все, начался кошмар. Лишь бы только быстро и без издевательств! Филипп легко, будто пушинку, перекинул меня через плечо и понес по шумевшему листвой лесу. Вокруг пели птицы. Пахло травой и немного дождем. При любых других обстоятельствах я залюбовалась бы, но теперь мысли крутились вокруг собственного незавидного будущего. Я не сопротивлялась. Зачем, Филипп все равно сильнее. Обмякла на его плече и в немом ужасе косилась на посох в руках брюнета.
– Поможешь? – неожиданно обжег ухо шепот Филиппа. – Услуга за услугу. Ты ведь не хочешь стать заключительным аккордом в пьесе безумных сестричек? Элиза жаждет крови и с удовольствием распилит тебя по кусочкам. Талия же просто убьет и вырежет сердце.
От обуявшего меня ужаса я икнула. Вот тебе и сочувствие! Или Филипп специально пугает?
– Мне не хочется умирать, Дария, и на плаху тоже очень не хочется, – так и не дождавшись ответа, продолжил брюнет.
Он все шагал через лес, не думая останавливаться. В сердце закрадывалась надежда, что Филипп не собирался меня насиловать. Зачем тащить так далеко, если рядом с ручьем столько полянок? Вряд ли сестер смутили бы крики, а брюнета – наблюдатели.
Задумавшись, я пропустила половину его рассуждений.
– Поэтому мы друг другу очень нужны, – тем временем говорил он. – Я спасу тебя, а ты спасешь меня. А теперь глубоко вздохни. Может немного тошнить.
Перед глазами пронеслась яркая вспышка. Меня оглушило. Мир качнулся. Из носа закапала кровь. Со страху я мертвой хваткой вцепилась в шею Филиппа, рискуя задушить. Надеюсь, он не решил убить меня столь зверским способом? Потом сообразила: брюнет всего лишь открыл телепорт. Но куда он ведет? И главное, что меня ждет там? Легкие полыхали огнем. Я задыхалась. Мнилось, будто горлом пошла кровь. Если так, я умираю. Мамочки, как же хочется жить! Кости трещали. Пространство пульсирующими ударами выбило воздух из груди.
И тут все закончилось. Очередная вспышка – и мы повалились на пол в темной комнате. Филиппу повезло меньше: он приложился головой о доски, я же плюхнулась на мягкую подушку. Как и обещал навсей, меня стошнило. Да как! Позабыв о стеснительности и правилах приличия, я отползла под стол, и желудок вывернуло наизнанку. Горло до сих пор болезненно отзывалось на каждый вдох и выдох.
– М-да, хлипкое создание! – Филипп сунул мне в руку платок. – Хотя аварийный портал – дело мерзкое. Ладно, все равно мы тут не задержимся. Первое правило беглеца – запутывай следы.
– Где мы? – робко поинтересовалась я, пытаясь оглядеться, благо брюнет зажег светлячок.
Бревенчатый дом. Обстановка – скудная, крестьянская. Складывалось впечатление, что тут давно никто не живет: слишком много пыли и паутины. Всего одно окно, и то заставлено деревянным щитом. За ним, судя по алым отблескам, пробивающимся сквозь щели, полыхает закат. Странно, когда мы уходили из леса, солнце высоко стояло в небе.
– Какая разница, – пожал плечами Филипп. – Главное, подальше от столицы.
– А аварийный портал?..
Вместо ответа брюнет показал на разбитую стеклянную колбочку. Внутри клубилось облачко тумана.
– Эта штука настроена на определенное место. Какое, никто под пытками не признается. Вещь безумно дорогая и, увы, одноразовая. Но, как видишь, затраты окупились. – Филипп напряженно прислушался. – Полагаю, о моей одержимости ты знаешь? – спросил он, наблюдая за реакцией.
Я кивнула и на всякий случай отошла подальше. Понимаю, глупо надеяться сбежать от мага, но надо же как-то сражаться за собственную жизнь? Филипп покачал головой и скинул куртку.
– На ней мой запах, – пояснил он. – Не хочу рисковать. Отследить аварийный портал невозможно, но береженого…
Куртка полыхнула синим пламенем и сгорела без следа.
– Ты как, очухалась? Тогда пошли.
Я подозрительно покосилась на Филиппа. Откуда столько доброты? Одно дело увести девочку ради постельных утех, тем самым ненадолго продлив ей жизнь, другое – сделать пособницей в побеге. Ладно, потом разберусь, сейчас лучше оказаться как можно дальше от Элизы и Талии. По сравнению с ними даже насильник – герой в сверкающих доспехах. Вот Талия, к примеру, со своим договорилась, а у меня с Элизой даже разговора не вышло.
Я протянула Филиппу руку. Что случится дальше, не знаю, но одно ясно – убивать меня брюнет пока не собирался. Наверняка затеет торги с правосудием. Только сомневаюсь, что жизнь наиви значит для короля больше жизни любимой супруги. Вся надежда на Геральта. Они с Филиппом дружны, может, тот внемлет просьбам приятеля и отпустит меня.
Филипп подошел к двери, но открывать ее не спешил. Он направил на доски посох и выпустил сноп алых искр.
– Никого, – пробормотал брюнет и кивнул мне. – Идем!
Магический огонек плясал над головой Филиппа, бросая длинные тени на лицо. Оно казалось на редкость изможденным, а нос из-за игры света и тени заострился, как у покойника.
– Идем, Дария! – устало повторил брюнет. – Или хочешь обратно? Я не добрая мамочка, могу и вернуть.
– Спасибо вам, – запоздало поблагодарила я за спасение от жестокой расправы.
Может, я идиотка, но верила: спутник не убьет.
Филипп кисло улыбнулся половиной рта, отчего еще больше стал похож на подопечного некроманта. Он ногой толкнул дверь и первым шагнул в заваленные всяким хламом сени. Через них мы выбрались на улицу, прямо в багрянец заката. Избушка, в которую нас выбросил портал, располагалась на окраине заброшенного хутора. Чуть задержавшись, брюнет накрыл дом облачком заклинания. Видимо, стирал следы. Потом цепко ухватил меня за запястье и отправился навстречу солнцу. Я послушно семенила следом, прикрывая глаза от слепящих лучей. Вокруг тянулись бесконечные поля, пересеченные изломами оврагов.
Уже стемнело, а мы продолжали шагать среди высокой травы без тропинки и будто бы без всякой цели. Я повисла на руке Филиппа, надеясь, что тот сжалится и сделает привал. Право слово, зачем так спешить, рискуя переломать ноги в темноте? Огонек брюнет погасил. Как он ориентировался? Не иначе обзавелся кошачьим зрением.
– Побывала в руках Соланжа? – неожиданно спросил Филипп.
Мы спускались по очередному склону: брюнет впереди, я позади, то и дело налетая на спутника. Из-под ног сыпались комья земли и мелкие камушки. Неподалеку бил родник: я слышала шум воды, ощущала исходившую от него прохладу. Не хватало еще ноги промочить!
– Почему вы так решили? – осторожно поинтересовалась я, в который раз ткнувшись носом в потную рубашку.
Филипп дышал тяжело, будто загнанный зверь. Мельком я глянула на ауру и ужаснулась, закашлявшись. Печать демона! Да, Филипп – одержимый, но одно дело знать, другое – видеть. Силы брюнета на исходе, если он продолжит гонки по пересеченной местности, через пару часов свалится в траву.
– Соланж выбрал твое тело для охоты. Да и руны пульсируют достаточно сильно, чтобы почувствовать. Я пока ощущаю подобные вибрации, – с горьким смешком ответил Филипп. – Как Геральт? Много проклятий наслал на голову предателя, покушавшегося на любимую госпожу?
– Зачем? – Пора выяснить причину, по которой брюнет пошел на страшную сделку. – Разве вас не ждало блестящее будущее? Наследник герцога, повеса, купающийся в деньгах…
– Не твое дело, Дария!
Брюнет, устав от толчков, остановился и перекинул меня через плечо. Он захлюпал сапогами по воде и надолго замолчал. Над головой загорались звезды. Выплывала из-за облаков красавица-луна. Теперь я видела, что мы идем по руслу ручья на дне оврага.
От Филиппа пахло кровью. Запах смешивался с потом и превращался в самые настоящие духи смерти. Я слушала тяжелое дыхание брюнета и все больше убеждалась, что тот дорого заплатил за свое бегство.
Во мне боролись два противоположных чувства. С одной стороны, Филипп спас меня от Элизы и Талии, которые, ни минуты не сомневаюсь, жестоко расправились бы со мной. С другой – он одержимый, методично травивший королеву. Стоит ли облегчать его страдания?
Пока я решала моральную дилемму, Филипп успел вновь сменить направление и взобраться на гребень оврага. Тут брюнет ненадолго задержался, отдышался и смело сделал шаг в пустоту. Я завизжала, решив, что Филипп собрался покончить жизнь самоубийством, заодно прихватив меня с собой, но быстро осознала ошибку. Мы угодили в очередной портал, на этот раз естественного происхождения.
Полет закончился в реке. Я не ожидала подобного развития событий и, наглотавшись воды, пошла ко дну – в момент переноса я слетела с плеча Филиппа. Наверняка бы утонула, если бы не брюнет. Он нырнул и, подхватив под мышки, вытащил меня на берег. Там перекинул через колено и хлопками по спине выбил воду из легких.
– Надо же, немного изменилось, – задумчиво пробормотал он. – Раньше купаться не приходилось. Ты плавать-то умеешь?
Я кивнула, силясь прокашляться.
– Тогда раздевайся. В этом, – Филипп ткнул пальцем в намокшее тяжелое платье, – сразу утонешь.
Второй раз за три дня я снимала одежду перед незнакомым мужчиной, благо теперь смогла остаться в белье. Остальное брюнет сжег. Поджимая босые пальцы, с тоской я смотрела на полыхавший костер. Платье жалко, оно мне нравилось, но с одержимыми не спорят.
– Плыть всего милю, – обнадежил Филипп. – Там найдется сухая одежда.
Неохотно я поплелась вслед за брюнетом в воду. Она оказалась бодрящей, несмотря на то, что стояло лето. Приходилось энергично двигать руками и ногами, чтобы согреться. Вскоре я поняла, что холодная вода – не самое страшное испытание. Я устала задолго до цели. Мышцы налились свинцом, каждое движение давалось с большим трудом. Филипп плыл впереди, легко, будто до этого не совершил стремительный забег по полям, а я отчаянно барахталась, силясь не пойти ко дну. Когда голова начала погружаться по макушку, я решилась попросить брюнета о помощи. Тот недовольно зашипел, но сотворил воздушную подушку. Она поддерживала, не давая утонуть.
Наконец мучения закончились. Почти бездыханную, Филипп вытащил меня на берег и поволок через кусты. Я полагала, нам опять придется куда-то идти, но нет, будто по волшебству за деревьями вырос замок, окруженный рвом.
Вид каменной громады вызвал неприятные чувства. Я не благоговела перед мощью, а тревожилась о собственной безопасности. Часть кладки обвалилась, красноречиво свидетельствуя, что в замке давно никто не живет, только духи и воронье. Некогда он, несомненно, внушал ужас врагам и господствовал над окружающей равниной. Наверняка принадлежал важному феодалу, или давно исчезнувшее королевство возвело его как оплот своей власти. С тех пор прошло много лет. Крыша прогнила, перекрытия частично рухнули, а в коридорах хозяйничал ветер.
– Извини, другого жилья теперь нет, – развел руками Филипп и соткал мостик из переливающихся нитей.
С опаской я ступила на зыбкую опору, но она оказалась достаточно крепкой, чтобы выдержать нас обоих. По ней мы успешно перебрались через ров. На дне квакали лягушки и росла осока. С карканьем разлетелось потревоженное воронье. Я посторонилась, пропуская Филиппа. Тот махнул рукой на ворота. От них давно ничего не осталось, только арка с ржавой решеткой. Пригнувшись, я осторожно прошла под ней и очутилась во внешнем дворе. Некогда там селилась челядь, теперь сохранились только каменные службы.
– Воды надо набрать, – деловито заявил Филипп. – Водопровода нет, поэтому, красавица, помогай.
С этими словами брюнет вручил мне ведро и показал, куда идти:
– Вон там кухня. Колодец и так видишь.
Верно, мы стояли рядом со знакомым шестиугольным сооружением, забранным сверху решеткой. Надеюсь, сумею ее поднять. Сумела. Та с жутким скрипом поддалась и отъехала в сторону. Филипп взгромоздился на бортик и с натугой потянул за край рычага. Такой у нас называли «журавлем». Странно, отчего брюнет не воспользовался магией? Разгадка лежала на поверхности: ее у Филиппа просто не осталось.
Так мы и набирали лохань на кухне: брюнет черпал воду, я таскала в пристройку. Она оказалась более-менее обжитой, чистой, даже с небольшим запасом еды. С радостью я обнаружила там очаг и дрова. Если повезет, погреюсь у огня. Вскоре мое желание исполнилось: щелкнув кресалом, Филипп заставил пламя весело взвиться к потолку.
– Ну, чего стоишь? – Брюнет снял рубашку и потянулся к поясу брюк. Магический жезл валялся на лавке, над сапогами. – Плескаться придется вдвоем, на вторую лохань меня не хватит. Да и неплохо бы отблагодарить спасителя. – Филипп прошелся по мне взглядом с головы до ног. – Не отказался бы от хорошего секса. Тебе, кстати, тоже полезно: отличное лекарство от нервов. Девственности лишилась, ничего не мешает. Как, ездить верхом научилась?
– То есть?..
Уши зарделись. Я прекрасно поняла, что имел в виду Филипп.
– Садишься, вставляешь, как удобно, и вверх-вниз, вверх-вниз, – подробно описал Филипп и избавился от брюк. Мой взгляд невольно скользнул по выпуклости, на которой предлагалось поездить. – Упираешься на согнутые ноги мужчины или, если сил хватает, делаешь все сама. Ничего, помогу.
– Почему вы решили, будто я займусь с вами любовью?
Я отступила, прикрыв грудь руками.
– А почему нет? Заметь, я не требую тройного удовольствия, всего лишь уделить немного внимания спасителю. Не упрямься, Дария. – Брюнет шагнул ко мне и провел пальцем по щеке. – Наиви обожают развлекаться с мужчинами. Их любимая игрушка…
– Нет! – выпалила я, предупреждая неприличное слово.
– Мы займемся любовью, Дария, и это не обсуждается, – издевался над стеснительной девушкой Филипп. – За все нужно платить. Ничего, тебе понравится, – обнадежил он с похабной улыбкой, за которую мне захотелось выдать его Соланжу Альдейну. – Помнится, некогда ты отказалась – видишь, представилась возможность узнать, от чего именно.
– Я вам не крестьянская девка! – Придерживая корсет, я шагнула к навсею с твердым намерением влепить пощечину. Лицо пылало, только теперь от праведного гнева. Меня, названую дочь магистра Онекса, пусть и пленницу нового мира, записать в проститутки! Что он себе позволяет! – А вы… вы… – Я никак не могла подобрать нужного слова. – Негодяй!
Воспользовавшись моим временным замешательством, брюнет без труда взял ситуацию под контроль и легко избежал наказания. Меня спеленали сильные руки, прижимая к не менее сильному мужскому телу.
– Разнообразие в спальне прекрасно, помогает получить удовольствие и выбрать лучшее, а не довольствоваться пресным сексом с тем, кто лишил девственности. Ну же, – искуситель понизил голос и чувственно облизнул губы, – неужели не любопытно, какие ощущения дарит другой мужчина? Неужели не хочется научиться новому, неизведанному?
Требовательные мужские губы накрыли мои. Брюнет переплел наши языки в чувственном танце. Широко распахнув глаза, я замерла. Паника парализовала, но с другой стороны, какая-то часть меня не возражала. Если бы Филипп грубо насиловал! О нет, начав с решительного натиска, он сменил тактику. Ладонь ласково поглаживала поверх тонкой ткани панталон, губы учили неведомой ранее технике поцелуя. Язык его напоминал пламя, то подвижное, то ленивое. Я не сопротивлялась, но и не помогала. В голове крутилась мысль: я должна отблагодарить брюнета. Если подумать, секс – малая плата за жизнь. Нужно всего лишь расслабиться и… Только вот Геральт! Не будь его, я решилась бы, но любимым не изменяют.
Стоило задергаться, Филипп отпустил.
– Странно, – задумчиво пробормотал он, – я ведь тебе нравился. Или Геральт мешает? Так ему ничего не грозит, если он для тебя самый лучший.
– Нет! – решительно заявила я, отступив на шаг.
Пусть ищет продажную девку.
– А поблагодарить за спасение? – нахмурился Филипп. – Согласись, я заслужил ласку. Тащил тебя на своем горбу, хотя мог бы бросить. Долги отдают, плата тебе по силам. Или решила отделаться одним «спасибо»?
Я промолчала и с тоской покосилась на чан с водой. Я продрогла, а она такая теплая… Брюнет, по-видимому, устав убеждать несговорчивую наиви, разделся и, фыркая, забрался в воду. Вседержители, какое большое мужское достоинство! Совсем не такое, как у Геральта. Невольно я залюбовалась, позабыв о том, что передо мной живой человек, а не картинка из учебника. Идеальные пропорции, ничего отталкивающего. Как там пишут? Копье? Самое лучшее сравнение. Даже потрогать захотелось: действительно ли такое, как на вид. И живот мускулистый, с тоненькой полоской волос, манящей к средоточию мужественности. Крепкие ягодицы, сильные руки… Ох, Дария, не о том ты думаешь!
Раскрасневшись, я отвернулась и услышала насмешливое:
– Водичка скоро остынет. Новую носить и греть будешь сама.
Кусая губы, я боролась с соблазном. Филипп блаженствовал в чане. В итоге я решилась. Попросила отвернуться, а после не трогать без спросу: «Мы все сделаем, только позже», торопливо разделась и забралась в воду. Только сейчас я поняла, как замерзла. Зубы стучали, тело покрылось «гусиной кожей». Мурашки разогнали руки Филиппа. Ахнуть не успела, как брюнет подтащил к себе и начал интенсивно растирать. Сначала я запаниковала, но постепенно расслабилась, прикрыла глаза. Тело обмякло, налилось свинцовой усталостью. Заснуть бы! Пусть я голая, пусть совсем рядом обнаженный мужчина, его плоть касается бедра, зато так тепло, приятно и спокойно.
Из мира грез о постели вырвал голос Филиппа:
– Как, Дария, совсем баиньки? А поблагодарить?
Брюнет вновь поцеловал меня и усадил себе на колени. Мужское достоинство заметно потвердело и, дразня, коснулось мягкой кожи. Я рванулась из воды и охнула, ощутив пальцы Филиппа. С лукавой улыбкой он умело массировал бедра, затем раздвинул их и погладил. Кружась, пальцы все ближе подбирались к цели и наконец достигли ее. Сердце подпрыгнуло к горлу, когда Филипп чуть надавил, а затем принялся умело разгонять кровь по низу живота. Забившись, я открыла ему еще больше пространства для маневра. Брюнет плеснул мне между ног водой и на мгновение скользнул туда, где его совсем не ждали. Ощущение вышло острым: смесь неожиданности, облегчения после неистовой ласки и боли от нежеланного вторжения. Разумеется, я тут же вытолкнула из себя незваного гостя, одновременно силясь привести чувства в порядок. Неужели дала о себе знать сущность наиви? Я не могла ощутить ничего, кроме гадливости и страданий, не могла! Однако раскаленная игла несла на острие запретное наслаждение.
Я полагала, Филипп овладеет мной сразу, но он ссадил меня в кадку и продолжил растирать. Губы навсея сложились в довольную улыбку. О да, брюнет сумел доказать порочность женской природы, но мимолетная слабость так и останется слабостью, не вознесет к небесам, не заставит выкрикивать заветное имя и жаждать продолжения.
Зачерпнув пригоршню воды, брюнет окатил мою левую грудь и накрыл ртом, слизывая капли. Бесполезно, может сколько угодно посасывать, я ничего не почувствую. Никакого сравнения с Геральтом! Покончив с левой грудью, Филипп проделал то же самое с правой, только на этот раз прикусил сосок. Пальцы вновь скользнули между ног, уже смелее и настойчивее. Тут брюнет преуспел. Он нашел способ против воли пробудить тепло внизу живота и бессовестно им пользовался.
– Я не хочу, милорд! – Я предприняла отчаянную попытку вырваться из плена.
– Ты мне должна, Дария, – выдохнул в ухо Филипп.
Закрыв глаза, я позволила поцеловать в шею. Сначала дыхание, шевелящее тонкие волоски, а затем острый язык пощекотал за ухом. Откуда он знал?! И про запястье, и про…
Несмотря на желание бороться до конца, я постепенно сдавала позиции. Умом понимала: не хочу, а тело откликалось на провокации, пусть и не так страстно, как с Геральтом. Чего-то не хватало – неуловимого, но необходимого для блаженства.
Брюнет приподнял меня за бедра и усадил на вздыбленную плоть. Она туго наполнила меня, принеся с собой боль. Словно между ног вставили палку. Наверное, орудие Филиппа слишком велико, ведь, к своему стыду, я успела немного возбудиться. К сожалению, такое случалось и прежде. Помнится, Геральт, еще в самом начале нашего знакомства, когда держал меня за рабыню, велел мне надеть вместо панталон сбрую из тонких ремешков. Они натирали нежную кожу, вызывая противоестественную реакцию тела. Теперь-то я поняла: ремешки надавливали на нужные точки, которые сейчас со знанием дела терзал Филипп.
Нужно расслабиться, Дария. Ты целитель, помнишь, в таких случаях следует не мешать, а помогать, иначе самое крохотное достоинство причинит много вреда.
– Ничего, малышка, приподнимайся и опускайся, приподнимайся и опускайся. – Филипп поглаживал по мокрым волосам и неторопливо двигался во мне, постепенно погружаясь все глубже.
– Не могу! – Я прикусила губу, когда брюнет совершил очередное движение бедрами.
Отчего так, почему никак не удается? Ты же хотело, тело, почему теперь отторгаешь? Не желаю расплачиваться за твое легкомыслие.
Филипп вздохнул и, к моему облегчению, извлек член. Он налился и еще больше раздался в длину. Теперь понятно, отчего не получалось расслабиться. Странно, что меня не разорвало изнутри.
– Ничего, у страха глаза велики! А теперь устрой его удобнее и продолжим.
– Может, в другой раз? – Сомневаюсь, будто сумею перебороть обуревавшие меня чувства.
Вместо ответа Филипп уложил меня на бортик и, повторив прежние действия, заставил мир вновь затуманиться перед глазами. Прижавшись бедрами к моим бедрам, брюнет вновь овладел мной, но как-то иначе, во всяком случае, через пару толчков стало легче. Филипп не торопился, продолжая ласкать, и с каждым движением плоть входила все свободнее. Тепло волнами растекалось по телу, прогоняя усталость и страхи.
Прикрыв глаза, я сделала первое робкое движение и тут же прикусила губу, отдавшись во власть Филиппа. Его бедра то погружали в негу, то вспышками легкой боли возвращали к реальности. Так я и летала между небом и землей, то жадно хватая ртом воздух, то ощущая неимоверное блаженство.
– Хорошо! – хрипло пробормотал Филипп и перевернулся, увлекая меня за собой.
Теперь я упиралась руками и грудью в бортик бадьи, а мужская плоть входила так глубоко, что казалось, еще немного, и пронзит насквозь. Я вскрикнула, глотнув ртом воздух. Филипп тут же остановился и успокоил поцелуями. После энергично и быстро закончил начатое, однако приподнялся и не входил на всю длину. Боль ушла, осталось лишь легкое жжение.
Повинуясь чужой воле, я ловила ритм движений, пыталась окунуться в жидкую лаву, растекавшуюся по бедрам. Казалось, еще немного, и она проникнет в кровь, но удачный миг ускользнул. Накатила брезгливость и желание скорее покончить с сопением над ухом. Все случилось тогда, когда брюнет забыл о ласках, превратил меня в наложницу, стоящую на коленях перед господином. Филипп напрасно старался, теперь я оставалась безучастной, просто не мешала.
Когда навсей аккуратно отстранился, я вздохнула с облегчением. С одной стороны, брюнет изнасиловал меня, с другой, я его чуточку хотела, но в любом случае хорошо, что экзекуция закончилась. Последние минуты казались вечностью и не принесли ничего, кроме желания оставить их позади.
– Ты страстная девочка! – Филипп откинулся на бортик и отпустил меня. – Думал, станешь цедить воздух сквозь зубы. Любишь темненьких? Как я, по-твоему, красивый, Дария? – лукаво подмигнул он.
Глаза его замаслились, рука лениво свешивалась, роняя капли воды на пол. Ощутив приступ жгучего стыда, я вскочила, прикрываясь, отчаянно попыталась натянуть на мокрое тело остатки одежды.
– Да ладно тебе, Дария, не принимай все так близко к сердцу! И научись получать удовольствие. – Филипп с интересом наблюдал за моими метаниями. – Полотенца нет, есть простыня. Она там, на столе рядом с очагом. Обернись и топай спать. Я устроился на втором этаже, найдешь. Кровать большая.
Едва не упав, под смех брюнета я ринулась к спасительной простыне и, закутавшись с ног до головы, поспешила скрыться за дверью во внутренние помещения. Надеюсь, Филипп больше не станет приставать.
А тело предательски напоминало о ласке – столь вожделенной, но в исполнении другого.
