Глава 27
Суд совести и суд закона

Утро началось с резкого стука в дверь. Я, полусонная, накинув халат и поймав с третьей попытки жутко верткую тапочку, засевшую под кроватью, как партизан в Белорусском Полесье, потопала открывать. На пороге стояла комендант. Жутко раздраженная, она вызвала у меня стойкую ассоциацию с язвой (как в медицинском, так и в тривиальном значении этого слова). Она с желчью процедила сквозь зубы:

– Из посольства вам просили передать. Сказали, что срочно.

С этими словами дама протянула мне конверт.

Едва только я его взяла, визитерша резко развернулась на каблуках, так что ее волосы хлестнули меня по лицу, и гордо удалилась, раздраженно бросив в пространство:

– Еще я на побегушках у всяких профурсеток не бывала с утра пораньше.

Комендант ничуть не заботилась о том: услышу я ее комментарий или нет, и это было даже обиднее, чем смысл сказанного. «Так вот что обо мне и Вердже думают окружающие», – кольнула мысль. Хотя, может, комендант просто злая оттого, что ее разбудили в такую рань и заставили лично какой-то студентке доставлять послание.

Я глянула на конверт. Лаконичная надпись: «Камаевой Арине. Лично». Внизу был указан адресат: «Глава департамента слияния миров Рандел Мейнс, граф Флингоун». И уверенная, словно идущая на взлет, подпись.

Сломав сургучную печать, я глянула внутрь. Всего пять листов, исписанных мелким, убористым почерком. Словно досье, но только больно уж куцое, и маленькие карандашные портретные наброски, прикрепленные к каждой биографии. Неужели за указанный срок под описание попала только пятеро студенток?

«Эрих-Корнелия Моруа, двадцать три года. Направление магии: пространственник. Дар проявился в возрасте десяти лет. С двенадцати до шестнадцати лет обучалась в закрытом пансионате для девочек. В академию поступила в семнадцать лет. Успеваемость по…» – Я быстро пробежала глазами краткую биографию, дойдя до главного: «Внешность: блондинка с правильными чертами лица. Глаза голубые, рост около весмнадцати римров». Всмотрелась в портрет. Миловидная, немного задумчивая девушка. Что-то в ней было от красавиц эпохи Ренессанса, когда очарование сквозит полутонами: во взгляде, жестах, полуулыбке. В ней не было гламурной конфетности и крикливой обертки, как у современниц моего мира, но в этом и было ее очарование.

Внешность, как оказалось, соответствовала содержанию: «Характер мягкий. Внимательна, аккуратна». Подходит.

А, вот самое главное: «По собственному желанию прекратила обучение в академии. Ныне пребывает в доме скорби. Каждую неделю ее навещает дед Арселий Моруа». Я перевернула листок. На обратной стороне было два адреса. Один: улица и дом – скорее всего, это координаты местной психбольницы, а второй с указанием квартиры. Это, я так поняла, был адрес деда.

Прочитала информацию еще о четырех девицах. Хотя они мне и подходили, но казались менее перспективными: одна резко сменила направление деятельности и изготовлению зелий предпочла ювелирный бизнес отца. Вторая ныне являлась любовницей высокопоставленного чиновника. Видимо, возлюбленный не потерпел того, что его дама сердца делит свое внимание между ним и магией стихий. Третья была вынуждена бросить учебу, чтобы помочь семье и уже полгода как работает помощницей знаменитого артефактчика. Очки и сутулая спина (при красивой от природы внешности) свидетельствовали о том, что девушка весьма успешно гробит глаза и здоровье над амулетами. Последняя перевелась в другую магическую академию, судя по всему, находившуюся в соседней стране. Но у всех четверых был один недостаток перед Моруа. Их наклонности не относились ни к пространственной магии, ни к теоретической. Вероятнее всего, именно Корнелия пересеклась в свое время с нашим покойным.

Пока я шуршала листами, Чуба мирно спала. Решила не будить соседку и, тихо собравшись, покинула комнату.

Был ранний, сумеречный час, когда туман, играя с воображением неурочных прохожих, превращает обыденное в мрачную сказку. На улице царила ее величество серость: вроде бы уже и не ночь, но и утро еще не заявило о своих правах.

До начала занятий еще несколько часов. Сейчас большинство студентов видели предпоследние сны. Но не я, бежавшая в сторону мужского общежития. У меня был адрес, по которому я планировала нанести визит. И лучше это было сделать в компании Верджа.

Камешек, звонко стукнувший в оконное стекло и отскочивший от прозрачной глади, устремился обратно вниз. Упав, глухо ударился о бордюр и покатился, переваливаясь на неровных гранях. Мое сердце стучало так же быстро, как каблуки степиста, бьющего чечетку. Я подняла еще один маленький метательный снаряд, намереваясь повторить нехитрый маневр. Именно так сотни лет ребятня и влюбленные вызывали на улицу засидевшихся домоседов. Пока не изобрели мобильные. Но повторения не потребовалось. Оконные створки распахнулись, и показалась взлохмаченная макушка Дейна.

– Привет, – поздоровалась я громким шепотом. Отчего выбрала тональность ужа, и сама не знаю, но говорить в полный голос отчего-то не хотелось. Все ведь спят вокруг: и люди, и нелюди, и природа. Совестно их будить. – Позови Верджа, пожалуйста.

Дейн скрылся, а через пару мгновений появился уже некромант. Заспанный, усталый, но готовый не только слушать, но и действовать.

– Что стряслось?

– Собирайся, у меня есть адрес. Кажется, это та, вернее, тот, кто нам нужен.

– Я мигом. Чуток подожди. – С этими словами Мейнс скрылся, чтобы всего лишь через пару минут спуститься по стене уже полностью одетым, умытым и в полной экипировке.

Я внимательно осмотрела некроманта. Похоже, в этот раз он решил подготовиться основательно: кроме привычного шнурка с амулетами на шее, пальцы украшали перстни, явно выполняющие не декоративную роль, метательные звезды, нож в голенище сапога. Опять же эластичный тонкий кожаный ремень, который можно бы было принять за оригинальный браслет, но сдается, что это скорее замаскированная удавка. Для полноты картины не хватало только меча. Да. Невольно возник вопрос: откуда все это у Мейнса. Неужели некромант должен быть экипирован не хуже приснопамятного Геральта из Ривии?

– Это тебе. – Мейнс без церемоний вложил в мою руку что-то небольшое и тяжелое.

Я опустила взгляд. Да уж, слияние миров. Револьвер, лежащий в моей ладони, был выкидышем истории Земли. Он чем-то напоминал карманный галан «Велодог», так популярный в девятнадцатом веке. Я нервно хохотнула. Хорошо хоть в этом мире огнестрельное оружие позапрошлого века: против самого трудолюбивого русского, работающего без перекуров, сбоев и с полной отдачей, носящего фамилию Калашников, даже архимагу пришлось бы туго. Умом понимала, почему правительство нашего мира приступило к постепенной модернизации вооружения этого мира, начав именно с архаического огнестрельного оружия: чтобы местное народонаселение отходило от луков и мечей, вкупе с магическими прибамбасами, постепенно, а не рывком от пульсара до ядерной кнопки. В сознании всех и каждого обывателя должно укорениться, что такое оружие земного мира и почему оно так опасно. Ведь только при осознании последствий малого можно вообразить разрушения большего масштаба.

– Ну что, куда идем? – Голос Верджа вывел меня из размышлений.

– Судя по тем данным, которые твой отец нелюбезно мне предоставил, нам следует прибыть на улицу Бингронт, дом четыре, квартира тридцать два. Это далеко отсюда?

– Изрядно, и, похоже, придется пойти пешком – слишком ранний час для извозчиков. Прождем дольше, чем будем двигаться своим ходом.

Я согласно кивнула. Взяв хороший темп, мы за час добрались до нужного дома.

Небо стало светлеть, а туман, до этого игривым котом гулявший под ногами, уплотняться, превращаясь в молоко, и подниматься все выше. Вскоре он скрыл нас полностью. Видимость была всего лишь на пару метров, а потому я взяла Верджа за руку. Так было надежнее. Да и простой, по сути, жест придавал гораздо больше уверенности, чем местный аналог галана в кармане ветровки.

– Ты уверена в том, что задумала? – Некромант, казалось колебался, и я его понимала.

Хотя, женское тщеславие и шептало, что он переживает прежде всего за меня.