За всеми перипетиями сегодняшнего дня я совершенно забыла о своей непробиваемой в плане брони оптимизма и рассудительности соседке. Вспомнила о ней, только вернувшись от Верджа. Было уже за полночь, а ее кровать была как репутация жены Цезаря: идеально прибранной, не вызывая даже подозрений о том, что кто-то на нее покушался.

Легкая тревога не успела перерасти в волнение. Спустя каких-то полчаса Чуба объявилась. Была она, правда, доставлена весьма оригинальным способом – через окно. Гномка спала на руках у нефилима с таким ангельским видом, что у меня даже возник когнитивный диссонанс: и эта практичная представительница подгорного народца не так давно говорила о выгоде и золоте, отданном за нее папочкой крылатика? Нет, определенно нет! Сия юная дева, ныне пребывавшая в обители Морфея, была воплощением чистоты и кротости.

Нефилим осторожно постучал в окно, прося открыть створки. Я поспешила выполнить молчаливую просьбу. Парень аккуратно приземлился на подоконник, а с него бесшумно спрыгнул на пол, не потревожив сна Чубыси.

Положив девушку на постель, он так же бесшумно взобрался на подоконник и, перед тем как прыгнуть вниз, обернулся и поблагодарил меня молчаливым кивком. Бросил еще один прощальный взгляд на гномку и, тихо вздохнув, что-то беззвучно прошептал. Не иначе желал девушке спокойной ночи. А потом, оттолкнувшись от подоконника, прыгнул. Пару мгновений спустя я увидела крылатый силуэт на фоне желтой, с оттенком синеватой дымки, луны, который стал неторопливо удаляться.

– Улетел? – Деловитый вопрос соседки никак не вязался с образом мирно спящей невинной девы.

– Угу, – озадаченно ответила я.

Судя по всему, на моем лице аршинными буквами было написано недоумение, ибо Чуба без каких-либо вопросов, махнув рукой и усевшись на кровати на манер китайского болванчика, начала сетовать на судьбу:

– Я никогда не думала, что нефилимы настолько настырные, хитрые и беспринципные в достижении своих целей. Ты представляешь, этот крылатый засранец, решив, что романтика меня не берет, задумал совращение! Не иначе из принципа: непорочная-то я еще могу себе найти другого жениха, а вот если благодаря ему распрощаюсь с девичьей честью, то деваться будет некуда – придется выходить замуж.

Я озадаченно молчала, а гномка, всплеснув руками, словно спохватилась, продолжила:

– А, так ты же не знаешь! Это у нас, гномов, есть не то чтобы свято чтимая, но все же традиция: дева до замужества должна быть непорочной. Опытные женихам не больно-то и нужны. Закон гор, чтоб его. А этот мой «жених», не поленился, полный справочник обычаев гномов осилил, хотя даже для меня текст в этом талмуде кажется на редкость занудным и зубодробительным. И решил, так сказать, применить знания на практике.

Я мысленно прикинула, каково же должно быть содержание этого справочника, чтобы педантичной гномке он казался скучнейшим, и зауважала нефилима. Его бы энергию да на учебу – за семестр бы доктором магических наук стал.

– И как проходил процесс совращения? – поинтересовалась ради любопытства. Итог-то уже видела – понятно, что крылатому мало что перепало. Потому как у дорвавшегося до объекта страсти мужика морда как у кота, облопавшегося сметаны: счастливая настолько, что радость аж с усов свисает.

Жених же Чубы таким не выглядел.

– Как-как, – притворно-печально вздохнула гномка. – Сначала, как и положено, прогулка по набережной, потом пикник на лоне природы в парке, где этот петух нещипаный старательно подливал мне вина. Дорогущего, столетней выдержки, не иначе.

– А ты?

– А что я? Я аккуратно и незаметно это вино через плечо под ближайший кустик выливала. Знаешь, как жалко было? – протяжно, чуть ли не со всхлипом, сказала Чуба. – Оно ведь наверняка дорогущее и вкусное, – посетовала соседка, напомнив мне рачительную хозяюшку, но никак не пылающую утонченной страстью особу.

– И что потом? – Любопытство, которое в свое время превратило обезьяну в человека (а вовсе не труд, как любят утверждать начальники, нагружая сверхурочкой), прогнало сон напрочь. Теперь я жаждала подробностей столь необычного свидания. Чубыся не подкачала.

– А потом мне резко захотелось мороженого, о чем я мусику и сообщила, икнув ему в лицо и обдав хмельным амбре.

Я живо представила гномку в амплуа «икающая дама подшофе» и усмехнулась. Но нефилиму ничуть не сочувствовала. Сомнительные методы достижения целей всегда имеют специфический душок и, используя их, надо быть готовым, что вкус у получившегося блюда будет далек от ожидаемого.

Чуба меж тем продолжала:

– В общем, пока мусик летал за мороженым, я мирно и заснула. – Чуба тяжело вздохнула и потом, словно признаваясь в сокровенном, понизив голос, произнесла: – Знаешь, что было самое тяжелое в этом спектакле? Сопеть и тихонечко похрапывать. Не умею я это делать.

А потом, прищелкнув пальцами, решительно произнесла:

– В следующий раз перед этим настырным разыграю отравление.

Я невольно обратила внимание на то, как она называет нефилима: вроде и в шутку, но все же. Было в этом «мусике» что-то такое… Словно Чуба неосознанно, но уже считала его своим. Эх, сдается, не дождется гном своей Чубочки, совратит-таки ее нефилим и утащит к алтарю на крыльях любви, причем не иносказательно.