Глава 17
Самый душевный разговор – на кулаках

– В каждом из вас есть магия, осталось только прочувствовать ее, – вещал рыжий оборотень у доски. – Закройте глаза! Вздохните глубоко! Сосредоточьтесь на внутреннем источнике своей силы!

М-да, у препода явно склонность к театральным эффектам. Какой источник, каких сил? Вот где его искать? Я сквозь полуопущенные ресницы оглядела аудиторию. Все мои одногруппники сидели с закрытыми глазами и, судя по их сосредоточенным лицам, усиленно рыскали внутри себя в поисках источника. Прям как в детском саду, ясельной группе, когда малышню разом высаживают на горшки в надежде, что карапузы хором сделают свои «великие дела».

– Прочувствуйте его, познакомьтесь с ним. Вы должны подружиться!

Я не сдержала смешок. Макс, сидящий позади меня, – тоже. Все это напоминало мне представление, устраиваемое шарлатанами-экстрасенсами в нулевых. Осталось только начать дружно покачиваться, петь странные песни, а потом нести деньги и прочие ценности с документами на квартиру своему гуру.

– Зря смеетесь, студентка Камаева.

Все уставились на меня.

А оборотень окинул меня неодобрительным взглядом светло-карих глаз.

– Раз уж у вас не получилось прочувствовать в себе силу, я вам помогу.

Захотелось искренне уверить: «Не стоит», но я благоразумно промолчала.

– Берите свой стул и идите с ним сюда. – Он кивнул на место рядом с собой.

То есть я должна усесться у всех на виду? Даже сидевшие на последних рядах наши наставники-старшекурсники отвлеклись от своей болтовни и заинтересованно воззрились на меня. Я молча поднялась и пошла к доске со своим стулом.

– Присаживайтесь. А теперь уже действительно закройте глаза. Расслабьтесь. Представьте, что здесь никого нет, кроме меня, конечно.

На это его «кроме меня» так и подмывало ответить: «А дальше легкая эротическая музыка и расслабляющий массаж? Как в дешевых сценах соблазнения?»

Но нарушать субординацию – моветон, хотя мысли этому правилу подчиняться категорически отказывались. Закрыла глаза, попыталась представить, но легкий шепоток, доносившийся то с одной стороны, то с другой, не давал такой возможности.

– А если вам и это не удается, то я вам помогу.

Над ухом раздался щелчок, и стало тихо. Очень тихо, да так, что я испугалась, пока не раздался голос преподавателя:

– Не открывайте глаза. Вы же не такая уж и трусиха? – Тембр как у разводилы средней руки, берущего «на слабо». – Ну же, решайтесь. Подайте хороший пример и другим.

Чтобы муха перестала жужжать над ухом надо либо ее убить, либо открыть банку с вареньем, в смысле дать что-то, чтобы она занялась делом и отстала. Преподавателя, который у меня ассоциировался, несмотря на свою пушистую расу, со скользкой медузой, увы, мухобойкой было не заткнуть, а потому я решила, что проще подчиниться, чтобы он от меня отстал.

– Источник находится на уровне солнечного сплетения, – вещал оборотень, – но чтобы почувствовать его, нужно в это поверить. А чтобы поверить – необходимо отвлечься от всего напускного, надуманного. Вы же, пришлые, в чьих мирах нет или крайне мало магии, попросту в нее не верите. Расширьте свои границы восприятия, познания. А еще лучше – попробуйте поверить в чудо.

«А у вас не было Чумака, вещавшего про расширение границ возможного и советовавшего прижаться больным местом к экрану», – подумалось вдруг. Но я, как пресловутые телезрители девяностых, заряжавшие воду через телевизор, сидела, покорно закрыв глаза и мысленно воображая себе солнечное сплетение. В моем понимании это был просто большой нервный узел, расположенный под диафрагмой и скрытый плотным слоем брюшных мышц. Вот сейчас и представляла, как от скопления нейронов к периферии отходят нервные окончания. Картинка, эфемерная, условная, вдруг начала обретать яркость, объем, глубину. Я уже не только представляла ее абстрактно, нет – чувствовала себя изнутри. Впервые. Так, словно рамка реальности сместилась, и все мои внутренние ощущения стали на порядок острее.

Профессор и дальше что-то говорил, но я уже с трудом различала и его слова. Они остались где-то на границе сознания, доносились ненавязчивым жужжанием. Мои мысли, плавные, неспешные, нехотя бродили в голове: «Поверить в чудо? Я видела магию, видела, что она может совершать. Но не верила, что и я могу урвать хоть толику такого волшебства. До сих пор. Они могут, а я нет? Или могу? А почему нет? Говорят же, что вера рушит скалы. Значит, нужно поверить…» Вдох-выдох, и моя мантра: «Я верю, а значит – могу».

Жжение в груди. Оно разрослось, заструилось по венам, откатной волной хлынув в ладони. Непроизвольно дернула руками и резко распахнула глаза. Над моими ладонями теплился огонек. Пресловутый магический светлячок – самое простое проявление дара.

Обрушившиеся враз водопадом звуки почти оглушили меня.

– Ого!

– Ну, ничего себе!

– Ринка, как тебе это удалось?

– Браво! И ведь не так уж и сложно. – Оборотень снисходительно улыбнулся.

Ага. Совсем. Вот только силы вновь покинули меня, а ноги малость отказали от переизбытка эмоций. До моего места меня довел Макс, а стул поставил неизвестно откуда взявшийся Дейн. Вердж так и не появился.

– Кто еще хочет попробовать? – поинтересовался профессор.

Как любят говорить учителя «взметнулся лес рук». Аж частокол, только после ветровала, в смысле робкий, косой и неуверенный, числом целых три штуки.

Я же пребывала в некотором шоке. У меня действительно получилось! Вот так взяла и создала светляка – не бог весть что по сравнению с другими магическими достижениями этого мира, но для меня колоссальный прорыв.

Не терпелось поделиться новостью с Верджем, но в течение дня он так и не появился.

Некромант пришел к ночи. Забрался по водосточной трубе и бесцеремонно раскрыл окно. Правда, сон Чубыси так и не прервался. А я не могла уснуть, размышляя, где же этого гада носит.

– Прости, я замотался, дела. – И Вердж явно потянулся за поцелуем.

– Тише, соседка спит, – шикнула на него

– Хорошо, – прошептал он. – С тебя тогда должок. За два дня.

Я округлила глаза.

– С чего вдруг?

– Еще и за завтра набежит. Расплачиваться будешь сразу оптом?

– Поразительная наглость!

– А как еще с тобой? – хмыкнул некромант.

– Где тебя носило?

– Я раздобыл адрес еще одного подозреваемого. Завтра после пар наведаемся.

– Весь день добывал?

Спросила и сама пожалела о вопросе. Уж больно сварливо он прозвучал. Визитер это тоже заметил, и его улыбка сверкнула даже в темноте.

– Почти. Пришлось полдня играть примерного сыночка.

– Бедный ты.

– Ага. Пожалеешь?

– Побью, чтоб добавить!

– Злая ты, а все потому, что нецелованная.

– Нагле-е-е-ец.

– Повторя-я-я-яешься.

Я хихикнула.

– Ладно, иди уже отсюда. Завтра увидимся.

В ответ Вердж взял и все-таки поцеловал, словно украл. Быстро, как будто и впрямь боялся, что стукну. Не успела.

Он быстро перемахнул через подоконник и ловко спустился вниз.

На встречу с Аяксом мы шли подготовленные и во всеоружии. Во всяком случае, нам именно так казалось, когда Вердж, уверенно поправлял манжет, за которым были спрятаны метательные звезды. В отличие от обители братьев Ромьер двери дома Аякса больше напоминали вход в халупу. Хотя почему напоминали? Это и была лачуга бедняцкого квартала: серые, обшарпанные стены с облетевшей штукатуркой, специфическое амбре трущоб, шелудивый пес, боязливо поджавший хвост при нашем появлении. Ощущение запустения и безнадеги витало в воздухе, отражалось в лужах, бродило эхом меж домов.

– И здесь живет тот, кому некогда прочили будущее великого мага? – Я с сомнением посмотрела на погнутую дверную ручку, к которой даже в перчатках не хотелось прикасаться, не то что голой рукой.

Вердж сверился с клочком бумаги, на котором значился адрес. Благодаря Мейнсу-старшему мы располагали сейчас хоть и не обширной, но все же информацией не только о самом моле, но и о двух его бывших студентах: Аяксе и Салике. О последних удалось узнать лишь то, что оба, покинув негостеприимные стены alma mater, резко завязали с магией. И если Салика стала, как сказали бы в нашем мире, «леди высшего полусвета», то Аякс опустился на самое дно.

– Ты уверен, что это хорошая идея, заявиться вот так? – Я все же решила уточнить у спутника.

– Трусишь?

– Разумно опасаюсь.

На это заявление некромант лишь хмыкнул и постучал костяшками пальцев о растрескавшееся дверное полотно.

Дождик, плакавший об окончании лета, придавал унылому пейзажу еще более обреченный вид. Мы стояли и мокли, ожидая ответа. Когда со шляпы Верджа полился ручеек, некромант постучал еще раз, но уже громче.

Тишина была нам ответом.

Больше не этикетничая, Вердж надавил на ручку двери. Несмазанные петли противно заскрипели, и мы вошли внутрь. Запах сырости, плесени, спертый, холодный, как в морге, воздух (даже запах формалина, в котором традиционно плавают жмурики, примерещился) – все это вызывало внутреннее отторжение. Но больше всего поразило меня другое.

Спустя пару мгновений, когда глаза привыкли к сумраку, я заметила в углу, на топчане, груду одежды, накрытую одеялом.

Некромант, подошедший к столу, что-то рассматривал с задумчивым видом, а я решила подойти поближе, ведомая скорее интуицией, чем здравым смыслом, к импровизированной кровати. Куча тряпья неожиданно зашевелилась и зашлась в страшном, надсадном хрипе.

Наверное, лишь Вердж, тут же подскочивший ко мне, не позволил заорать. Перед нами был живой труп. Мужчина, которому, по прикидкам, не было и тридцати, с провалившимся носом сифилитика, с заживо гниющей рукой и изъязвленными губами, был страшен. Хотя некромант не разделял моего ужаса, что было и понятно: его «рабочий материал» зачастую выглядит еще хлеще.

– Я так понимаю, на «ласковом дурмане» этот Аякс сидит давно и плотно. – Некромант кивнул на стол. Там посередине стояли спиртовка и ступка с пестиком, лежали оловянные ложки и был рассыпан какой-то желтоватый порошок.

Да уж, наши миры различны, но, судя по всему, есть вещи незыблемые, такие как любовь, ненависть, дружба… как оказалось, и наркотики из этого же списка.

Хозяин комнаты с трудом открыл глаза, уставившись на нас мутным, ничего не выражающим взглядом.

– Дай! – было первым его словом.

Протянутая вперед рука со струпьями указывала на пригоршню порошка.

Вердж, верно истолковавший жест, подошел к столу и аккуратно сгреб на ладонь все крупицы, а потом, вернувшись к топчану, начал струйкой пересыпать из кулака на ладонь.

– Получишь, если ответишь на вопросы.

У меня опыта общения с нариками не было, но, судя по всему, у напарника он имелся, раз Мейнс так спокойно и уверенно вел себя.

Взгляд. Сумасшедший, одержимый, в котором все ярче разгорался блеск какого-то безумия. Аякс был уже не человеком. Глядя на него, я поняла выражение: готов продать душу, и не только свою, но и матери. На вопрос Верджа хозяин лачуги лишь кивнул и облизнул пересохшие губы, выражая тем самым готовность говорить что угодно, лишь бы получить крупицу порошка.

– Из-за чего тебя исключили из академии?

На мгновение зрачок Аякса сфокусировался на некроманте. Я впервые видела такой стремительный переход: казалось, еще секунду назад радужки не было видно из-за нереально расширенного зрачка, а потом наркоман моргнул, и его глаза стали цвета бурбона. Он в один прыжок бросился на Верджа, растопырив пятерню и метя в горло так, словно хотел вырвать кадык.

Мейнс в последний момент сумел уклониться от удара, так что тот пришелся по касательной, но был сбит Аяксом.

Я не успела вскрикнуть, как два тела клубком влюбленных змей уже катались по полу, сшибая все на своем пути. Вердж надсадно хрипел, хозяин комнаты не издавал ни звука, пытаясь вгрызться в горло некроманта зубами, раз уж руками перебить хрящи трахеи не получилось.

Лихорадочно огляделась, не зная, чем помочь. Противники так быстро перекатывались, что просто боялась: реши я помочь Верджу оглушить противника, могу легко попасть табуреткой по темечку самому некроманту. Взгляд натолкнулся на ведро, служившее одновременно и ночным горшком, и сливом для обмылков из-под рукомойника. Жидкость в нем была вровень с краями.

Мысленно попросила у напарника прощения и, схватив изрядно ржавое, вонючее и грязное ведро, стенки которого оказались еще и жутко холодными, опрокинула его на драчунов. Отвлекающий маневр удался: оба противника, на мгновение опешившие, замерли, чем я и не преминула воспользоваться, саданув уже пустым ведром по затылку Аякса. Вердж, не будь дурак, добавил хук левой, и наркоман обмяк.