Глава XXIV. На крыльях дракона

Наша поездка в Бангкок сразу началась с проблем: на выходе из аэропорта у Эндрю конфисковали купленный им на монгольском блошином рынке русский боевой штык-нож. Это вызвало у него сильное возмущение. И чтобы хоть как-то утешить парня, я обещал отвести его на тайский массаж, пожалуй, самый расслабляющий в мире.

Я отвез его в один известный центр в Патпонге – местном районе красных фонарей. Там нас встретили шестьдесят красоток в возрасте от 18 до 28 лет. Они сидели в откровенных нарядах в три ряда на особом подиуме. У каждой из девушек был свой собственный номерок, который прикреплялся к ее одежде для того, чтобы клиент не особо заморачивался, а мог просто назвать номер понравившейся.

За годы здесь многое поменялось. Раньше девушки находились за тонированным стеклом, которое позволяло клиенту спокойно выбирать одну из них, зная, что его внешность, по крайней мере, не известна остальным. Сейчас же зеркало убрали, так что любая из работниц «массажного центра» может попытаться повлиять на выбор клиента, заигрывая с ним и посылая воздушные поцелуи – все в рамках приличия, конечно же.

И вот когда посетитель салона уже сделал выбор и заплатил соответствующую сумму (150 долларов за два часа), девушка с соответствующим номером отводит его в свои небольшие, с приглушенным освещением апартаменты, одну половину которых занимает турецкая баня, а другую – большая кровать. Там она аккуратно раздевается и, хихикая, пытается изобразить на лице удивление от размера хозяйства клиента. Затем, перед тем как посадить клиента на мягкий подогретый надувной матрас, девушка моет посетителя, для этой процедуры в комнате есть большая глубокая бочка. И лишь после этого начинается сеанс массажа. Девушка активно прорабатывает каждый участок тела клиента, от стоп и до головы, давая приток эротической энергии. Затем она переворачивает клиента на спину для более чувственной части массажа. Если же пистолет клиента еще заряжен, хотя обычно к тому времени большинство парней уже использовали все патроны, девушка помогает ему нажать на курок.

Понятно, что обычно парней хватает минут на 30–50, но не нашего Эндрю. Дело в том, что он не частый посетитель подобных спа-центров, и поэтому негласное правило о том, что сеанс можно считать оконченным, когда удовлетворение от процесса получено, было ему не известно. Все завсегдатаи знают: оргазм – окончание игры, сохранение счета в которой не предусмотрено. Эндрю, как я уже сказал, этого не знал.

Он наивно предполагал, что раз оплачены два часа сеанса, значит, он имеет полное право с наслаждением провести все 120 минут, что, собственно говоря, он и сделал. В итоге я прождал его внизу у лестнице до тех пор, пока эта сладкая парочка не вышла из своих апартаментов. В глазах у девушки я увидел необычное воодушевление. Оказывается, у нее были большие надежды на то, чтобы перебраться с нашим Эндрю в Джерси.

Но, возвращаясь к теме, стоит сказать, что будущего у таких спа-центров в Юго-Восточной Азии нет. Поскольку этот ранее очень бедный регион весьма активно развивался за несколько последних лет, то у многих мужчин появились возможности полностью обеспечивать жизнь своей любовнице или наложнице, а поэтому бордели, замаскированные под центры массажа, стали попросту не нужны. Все это очень плохо влияет на развитый когда-то давно в этом регионе сексуальный туризм. Активисты же утверждают, что подобные массажные центры поощряют объективацию женщин, унижая их и превращая исключительно в объект сексуального желания. Сторонники сложившейся очень давно системы уверены, что девушки, которые работают в борделях, как правило, приходят в этот бизнес из очень бедных сельских районов, и массажный центр – их единственная безопасная для жизни возможность скопить приличные деньги, чтобы выбраться за порог нищеты, даже если для этого придется выйти замуж за своего клиента. Они также добавляют, что женщина вольна делать со своим телом все, что она хочет, будь то продажа или сдача в аренду всего на один вечер; главное, чтобы ее к этому никто насильно не принуждал. Признаться честно, я до сих пор не определил для себя, какая из сторон этого спора верна – я же благочестивый, ратующий за равные возможности, сторонник равноправия, зарегистрированный либерал, загадочным образом запертый в теле похотливого мужика.

Никогда ранее ни в одной из своих поездок в Таиланд я не посещал печально известный мост через реку Кхвэяй. Он был построен военнопленными союзной Японии во времена Второй мировой войны как часть Тайско-Бирманской железной дороги, знаменитой Дороги Смерти. Чтобы восполнить мое упущение во время прошлых путешествий, мы с Эндрю и Деннисом арендовали в Бангкоке автомобиль и отправились оттуда на восток к Канчанабури, прямо к реке Кхвэяй. Наверное, мне стоило оставить в памяти кадры из просмотренного когда-то давно фильма, потому что реальность меня сильно разочаровала. Кадры из фильма показывали невообразимо широкое и глубокое ущелье. Но, как я позже узнал, эти съемки производились в Китугале, что на Шри-Ланке. В реальности же в Канчанабури не было тех захватывающих дух ущелий, да и сам мост, возвышающийся над мутноватой водой метров на тридцать, не больше, меня не особо впечатлил. Там совершенно не было ничего интересного, кроме разве что ярких сине-желтых, словно игрушечных, туристических поездов, пересекающих реку каждые 15 минут. К тому же то, что сейчас предлагают посмотреть туристам, – совсем не тот мост, который был построен в XX веке. Действительный мост был уничтожен бомбами союзников, а то, что в туристических брошюрах называют Мостом через реку Кхвэяй, – всего лишь мост, который японцы захватили на острове Ява и отправили в Канчанабури, предполагая, что он более стойко выдержит атаки бомбардировщиков.

Несмотря на это обстоятельство, принято считать близлежащую территорию местом особо значимым: около 60 тысяч британских и голландских военнопленных и других рабочих погибли при строительстве железной дороги, которая обеспечивала японские войска постоянной поддержкой со стороны Мьянмы. Мьянма, она же Бирма, в свою очередь боролась с Индией и пыталась покончить с властью Британской империи на своей территории. Но в итоге окрестности моста заполнила мешанина из дешевых баров, магазинов и лавочек, в которых можно найти ювелирные украшения, контрафактные и поддельные рубины, всевозможные сумки, футболки всех цветов и размеров и прочую сувенирную продукцию. Это было бы нормально, если бы туристические маршруты не затрагивали сам мост и выставки, посвященные истории его создания. Но пока, к моему сожалению, сувенирные лавочки и магазинчики неразрывно связаны с экскурсионным объектом и экспозициями. Поэтому здесь и можно увидеть настоящее безумие эклектики – Художественная галерея и Музей военной истории, Музей Дороги Смерти и главный офис организаторов «Мисс Таиланд», а чуть подальше – фотовыставка «Лучшие виды моста через реку Кхвэяй» и туалеты. Это смешно, так что мой совет – лучше просто посмотрите фильм и не тратьте свое время на посещение места преступления, ставшего весьма странной достопримечательностью.

Судьба падших была более счастливой. Комиссия Содружества по военным захоронениям создала и поддерживает мирное кладбище вдалеке от туристической зоны, «во славу памяти стойкости и жертвенности доблестных людей, которые погибли при постройке железной дороги от Таиланда до Бирмы во время их долгого плена».

Надгробные камни были все одинаково маленькими и белыми, возвышающимися лишь на пару сантиметров над зеленеющим ковром травы. Они выстроены в настолько длинные ряды, что я не мог увидеть конца. Здесь попадались редкие деревья, отбрасывающие тень, и все пространство было окружено цветами и аккуратной зеленой изгородью длиной в милю, за которой следили несколько садовников. На плите около входа было написано: «Я сделаю вас именитыми и почетными между всеми народами земли, когда возвращу плен ваш перед глазами вашими, говорит Господь».

Надписи на надгробиях были сентиментального характера, написанные с любовью и горькой гордостью, как те, что 40 лет назад я видел в Соллуме, остатки эры, когда эти ценности вели Величайшее Поколение:

За короля и государство.

Жить в сердцах тех, кто нас любит, – значит жить вечно.

Он пожертвовал своей жизнью, чтобы другие могли жить свободно.

Они принесли в жертву свои жизни и все, что было им дорого, сыновья мои.

* * *

Направляясь в Бруней, мы попали под муссонный дождь, грозовые тучи и страшный ветер на шоссе А319, ведущем на юг, затем пролетели мимо вулкана Синабунг, плюющегося пеплом из Индонезии, на западе и застали тайфун-убийцу на востоке, который позже стал одним из самых сильных катаклизмов, произошедших в Корее за последние 15 лет. Мы прибыли в Бруней в ужасе, но целые и невредимые, что скрасило несколько дней распланированной скуки и выхода из стресса в самой строгой мусульманской стране Азии в неделю праздника Рамадан.

Газета «Бруней таймс», которую я читал в полете, содержала колонку «Вакансии», где было предложение от Министерства по делам религии на позицию, которую я охарактеризовал как «Консультация по исследованиям и исправлению низкого уровня морали в Бруней-Даруссалам». В обязанности работника входило: «1. Определение морали. 2. Создание базы мест низкого уровня моральной активности. 3. Создание национального плана по исправлению низкого уровня моральной активности».

Некоторых подобные цели могут ввести в уныние, но нужно учитывать, что речь шла о стране, где жара и влажность стояли 24 часа 7 дней в неделю 365 дней в году, алкоголь, порнография, азартные игры были запрещены, любовники, демонстрирующие чувства на людях, подвергались штрафам, а неверные супруги могли попасть в тюрьму. Нельзя было даже коснуться ноги чьей-нибудь жены за столом, так как на большинстве званых ужинов мужчины ели за одним столом, а женщины и дети – за другим.

Главными развлечениями в скучном Брунее были прогулки по заросшим джунглям, которые составляли 75 % территории маленькой страны, отдых под кондиционером в экстравагантных торговых центрах, посещение бесплатного парка развлечений на северном побережье или грандиозного музея королевских регалий, где в нарядах, мечах и медалях был обессмерчен Его Величество Султан Хаджи Хассанал Болкиах Муизз уд-Дин Ваддаулахибни аль-Мархум Султан Хаджи Омар Али Саиф уд-Дин Саад уль-Хаир уа уд-Дин, который стал 29-м султаном в 1968 году. За последние 600 лет его монархия стала одной из самых долгоживущих и единственной абсолютной монархией в Азии, настолько абсолютной, что здесь не терпят ни намека на демократию, ни оппозиции и практически никакой политической активности.

Хотя и можно сравнить Бруней и богатые нефтью страны Персидского залива по размерам, богатству, населению, религии, форме правления, опоре на гастарбайтеров и большим затратам на чрезмерно пышные здания, но Бруней теряется при таком сравнении. Ему не хватает драйва, деловой хватки, предприимчивости, архитектуры мирового класса, космополитичного подхода и брызжущей жизненной энергии Дубая и Абу-Даби.

Взамен здесь можно найти спокойную, законопослушную, семейную страну, которая может похвастаться самым высоким уровнем ВВП благодаря нескончаемым нефтяным ресурсам. Это земля, где бесплатная медицина находится на высоком уровне, города чисты, субсидии идут на ЖКХ и другие нужды жителей, не нужно выплачивать налог на доходы и каждому гражданину гарантирована пенсия. Готовкой, уборкой и грязной работой занимаются приезжие индийцы или филиппинцы, а образование, которое уделяет особое внимание исламу и монархии, можно получить бесплатно. Хотя это было монархическое государство, здесь не найти диссидентов, горячих революционеров и волнений, похожих на те, что обрушились на Ближний Восток Арабской весной.

Но даже султану было скучно от такой легкой жизни в Брунее, и, по слухам, он завел себе гарем из 40 постоянно сменяющих друг друга прекрасных женщин из разных стран, которым платили по 10 000 долларов в неделю и каждую из которых, чтобы защитить султана от критики, поставлял ему младший брат, принц-плейбой Джефри. Несколько женщин, которые заявили, что их привели в гарем обманом, судились с султаном за то, что тот сделал из них секс-рабынь, но суд даровал монарху иммунитет.

Принц Джефри был обладателем 80 дорогих машин и роскошной яхты под названием «Сиськи», за которой следили двое служащих – «Сосок-1» и «Сосок-2». Если бы я подал заявление на работу морализатора, то обязательно проконсультировался бы с Джефри о том, как оживить это место. И добавить ему немного стиля.

Деннис и Эндрю отправились домой. Было здорово наконец попутешествовать в мужской компании, особенно с таким парнем, как Деннис, с его неутомимым ирландским юмором, сангвиническим подходом и впечатляющим репертуаром анекдотов, и с бесстрашным Эндрю, готовым к любому приключению, кроме непонятных блюд. С другой стороны, было сложно постоянно искать бары, где Деннис мог бы выпить соду «Швеппс» с бомбейским джином, – практически невозможно в засушливом Брунее, – и при этом искать «Макдоналдс» или «Пицца-Хат», чтобы удовлетворить Эндрю, и отклонять его постоянные просьбы вернуться в клуб в Патпонге, где этот молодой жеребец был в такой же чести, как и кредиторы в Вегасе. Я полетел обратно в свою лачугу в Таиланде, чтобы заняться пополнением запасов, прежде чем отправиться вперед по дороге к Мандалай.

Совет для ЦРУ: если вам нужно получить информацию от пленного террориста, не тратьте время и не рискуйте своим международным статусом, пытая его водой. Просто возьмите его на прогулку по деревням Бирмы во время их безумно жаркого и влажного лета и усадите его на невероятно неудобную двухколесную повозку, запряженную лошадью, на которой они катают туристов по своим кочкам, и вскоре он сам во всем вам сознается. Это просто ад на колесах. Если ваша жертва упадет в обморок, вы сможете сразу же пробудить ее лишь одной чашкой густого бирманского чая (в который мне пришлось добавить воды в пропорции 15:1, чтобы это возможно было пить). И когда она наконец расколется и больше не будет нужна, вы можете избавиться от нее, подав блюдо из мелких зажаренных острых угрей.

Я медлил с поездкой в Бирму более сорока лет, чтобы остаться политически корректным, – в надежде, что мой бойкот приведет к падению их тиранического режима, у которого было жутковатое название SLORC (Государственный совет восстановления законности и порядка). За прошедшие десятилетия я понял, что моя позиция была больше рефлективной, чем рефлексивной, и после серьезных раздумий я заключил, что мои туристические деньги не пойдут на поддержку деспотов, которые наживали свои миллионы, контролируя сомнительные продажи рубинов, минералов, древесины, газа и нефти.

Я понял, что туризм был единственным способом заработка для местных жителей, которые только так могли противостоять ужасной бедности, в какую погрузилась страна, обладающая самым низким доходом на душу населения во всех азиатских странах. Кто-то может возразить, что если уменьшение потока туристов может лишить людей Бирмы дохода, то они могут достичь того этапа, когда им не останется ничего другого, как свергнуть правительство, но это было маловероятно среди столь мирного народа. На выборах в 1990 году избиратели отдали 80 % своих голосов оппозиции, но, когда их проигнорировало правительство, страна осталась спокойной.

В сентябре 2010 года немногие туристы со своими деньгами приехали в Бирму из-за политической корректности или экономической рецессии. На моем рейсе, который остановился в мекке путешественников – Пагане, я был единственным, кто сошел с трапа. В моем отеле в Пагане находилось лишь четверо гостей, включая меня, которых обслуживали 30 или 40 человек. Хотя Паган был столицей бирманского туризма, древним религиозным городом, покрытым тысячами тысячелетних храмов, монастырей и ступ, теми, что остались после того, как Кубла Хан уничтожил около 12 000 зданий в 1268 году. Это пре-ступ-но красивое место, заслуживающее большого потока восхищенных туристов.

Другая причина отсутствия отдыхающих состояла в том, что правительство назначило выборы на следующий месяц, и туристы держались от этой страны подальше в страхе перед возможными вспышками протестов. Я не думал, что дойдет до этого. Я решил, что все пройдет довольно мирно и правительство пересчитает бюллетени так, как ему вздумается, – правительство запретило другим странам вмешиваться в процесс, – и все голосование станет бессмысленным процессом, как и раньше, без активных протестов. Чтобы не позволить иностранным активистам и провокаторам попасть на выборы, деспоты перестали выдавать визы для въезда в страну. Нужно было подавать заявление в посольство Мьянмы в вашей собственной стране, что исключало спонтанные странствия.

Работники туриндустрии сказали мне, что им ужасно жаль, что так получилось. Везде, где я был, я был единственным потенциальным клиентом, которого осаждали десятки уличных торговцев. Для меня снижали цены, но все равно было грустно видеть, что так много замечательных людей терпят такие лишения.

На протяжении многих веков культура и общество Бирмы формировались под воздействием буддизма и реки Иравади.

Иравади начинается, как и большинство крупных азиатских рек, высоко в ледниках Гималаев, более чем на 7000 метров над уровнем моря и за 2000 километров от Андаманского моря, в которое она впадает. Иравади вертикально пересекает Бирму, прежде чем разделиться на девять гигантских рукавов дельты, покрывающей территорию в 3 миллиона гектаров и являющейся главной артерией государства и сердцем разведения риса. Здесь веками находился и стоит до сих пор морской вход в страну, который протянулся почти на тысячу километров. Река изначально была «дорогой», известность которой принесло стихотворение Ридьярда Киплинга, написанное в 1892 году:

 

На дороге в Мандалай

Бьется рыб летучих стая,

И заря, как гром, приходит

Через море из Китая.

 

Бирма на 80 % состоит из деревень и является одной из самых неразвитых стран Азии, местом, позабытым временем из-за изоляции международным сообществом после того, как в 1962 году власть захватили военные, и особенно после того, как SLORC на корню пресек любые попытки демократических изменений в 1984 году. У страны могло быть большое экономическое будущее, здесь хранились залежи нефти, газа, свинца, серебра, олова, вольфрама, никеля, ртути, сурьмы, меди, кобальта, цинка, железа, золота и рубинов, но все доходы с их продажи шли в карман военачальников, которые создали армию из более чем 1,3 миллиона людей в стране, которая не нуждалась в войске, в стране, находившейся в мире с соседями (Индией, Таиландом и Бангладешем) и где не боялись даже бойкого Китая, потому что он закупает здесь все, что нужно. Большинство местных жителей бедны и живут на полтора доллара в день.

Здесь самый высокий уровень смертности от укусов змей в мире, так как местные не убивают рептилий и любых других тварей божьих. В Бирме проживают две самые опасные разновидности змей – агрессивная цепочная гадюка и азиатская кобра, которая может быть до пяти метров в длину. Домашними животными, которых я видел в деревнях, были не свиньи или коровы, откармливаемые на убой, а скотина, которая могла таскать тяжести – быки в засушливых зонах, водяные быки во влажных районах, слоны в горах и несколько коз, которые давали молоко и шерсть.

По заветам буддизма, основной религии в Бирме, есть три уровня бытия: чувственный мир, животный мир и миры ада и чистилищ. Дополнением, конечно, являются еще 16 уровней бренного материального мира. За ежедневным поведением каждого человека следят 37 Натов – демонов, злых духов и ангелов, которые требуют уважения и (как и мои бывшие) денежных, съестных и цветочных приношений, если человек хочет жить в мире и радости. Моими любимчиками стали Принцесса с Золотым Лицом, Маленькая Белая Леди с Мулом, Старый Мужчина у Одинокого Баньяна и Повелитель Пяти Слонов.

Как я понял, но я не уверен, что понял верно, Наты заботятся о ежедневных делах и проблемах, а Будда ведет верующих к посмертному бытию и возрождению. Бирманцы стараются совершить достаточно добрых поступков, чтобы быть уверенными, что они не вернутся обратно в мир в виде собаки, крысы, лягушки, женщины или любой другой низшей формы жизни. Статус женщин в Бирме немного улучшился за последние десятилетия, но именно девочек забирали из школ первыми для помощи семье. Восемь из десяти продавцов сувениров и напитков, встретившихся мне на пути, были девочки от десяти лет, которые, к сожалению, навсегда покинули школу и потеряли надежду на лучшую жизнь.

Тхеравада учит простой жизни, она консервативнее и строже, чем другие версии буддизма, и признает меньшее количество путей, ведущих к Нирване. Вам нужно быть святым, чтобы не вернуться на землю в образе жабы. Монахи, которые следуют Тхераваде, должны выполнять 227 правил! Они едят только один раз в день, а пищу просят у прохожих, им можно владеть только восемью вещами – тремя предметами одежды, бритвой, иголкой с ниткой, лекарствами, чашкой для милостыни и ситечком, чтобы случайно не проглотить живое существо, оказавшееся в их напитке.

По моему опыту, жители Бирмы были верующими буддистами и следовали законам буддизма. Они были самыми вежливыми и мирными ребятами, которых я когда-либо встречал, редко обижались, почти никогда не злились и завершали каждый разговор легким поклоном и улыбкой, сводя ладони в жесте благодарности. Возможно, я – разочаровавшийся в мире житель Запада, но мне показалось, что их вежливость доходила до крайности, когда наблюдательность переходила границу и вторгалась в личное пространство, радость превращалась в подобострастие, а помощь была больше похожа на рабское служение. К сожалению, такое отношение делало их прекрасными подданными тоталитарного государства, и может, именно из-за этого они уже 50 лет страдают от его правления.

Так как Бирма изолирована от внешнего мира, только когда я достиг Бангкока по пути в Бангладеш, я узнал последние новости, и некоторые из них не предвещали ничего хорошего для моих дальнейших странствий. Возможные новые страны появлялись то тут, то там по всему миру. Остров Бугенвиль провозгласил, что начинает отделяться от Папуа – Новой Гвинеи и требует независимости, казалось, что Бельгия находится в таком отчаянии из-за неразрешимых политических проблем, причинами которых были разные языки и культурная и экономическая несовместимость, что она готова распасться на два государства, и Шотландия подумывала о выходе из состава страны – что сделало бы Великобританию немного менее великой.

Аэропорт в столице Бангладеша, Дакее (бывшая столица Восточного Пакистана), чуть не прикончил меня, как уже стало привычным в аэропортах в этой поездке. Я прибыл в терминал в 5 утра, чтобы сесть на самолет до Бутана, настолько заранее, что муэдзин только начинал призывать верующих к утренней молитве по громкоговорителю. Я так хотел спать, что ввалился в мужскую уборную с полузакрытыми глазами и не смог увидеть писсуары у дальней стены. Но зато прямо перед собой я увидел небольшое покрытое плиткой и огражденное углубление примерно в два метра длиной, с тремя кранами и сливом, которое я спросонья принял за общий писсуар, похожий на те, которыми мы пользовались в армии в форте Леонарда Вуда. Так что я справил свои дела прямо туда.

Только когда я застегнул ширинку, ко мне пришло осознание того, что я стоял не у гигантского писсуара, а у фонтана для омовений, в котором верующие мусульмане проводили омовение рук, лица и ног перед молитвой. К счастью для меня, никто не застал меня за этим богохульством. Мусульманский мир был взволнован на той неделе из-за американского проповедника, который угрожал сжечь Коран, так что я подумал, что Поделл, помочившийся в полуосвященный фонтан, мог вызвать большой скандал. А одного опыта линчевания в Дакке хватает на всю жизнь.

«На крыльях дракона» – таков слоган Королевских авиалиний Бутана, и полет на их самолете до Паро был действительно захватывающим, так как он проходил на расстоянии волоска от 5000-метровых скал и в самую последнюю секунду сделал поворот на 90 градусов, чтобы приземлиться на посадочную полосу в узкой долине на высоте 2200 метров.

Бутанцы верят, что их великолепный альпийский рай является истинной и единственной сохранившейся землей Шангри-Лой, и рьяно охраняют ее, регулируя посещения туристов, впуская их только на «тихие, но информативные» туры. Эта Страна Мирного Громового Дракона – древнее королевство, окруженное двумя сотнями снежных пиков самых высоких гор в Гималаях, идиллия густых лесов и вздымающихся гор, где серые обезьянки гульманы кувыркаются на обочинах дорог, пока стремительные пенящиеся реки, питающие отвесные водопады, увлажняют дивные долины, на которых расположились выбеленные фермерские дома, окруженные полями сочного зеленого салата, золотистого ячменя и красной гречки. И над всем этим великолепием стоят монастыри XVI века, похожие на замки, на которых развеваются на ветру флажки с молитвами на фоне безоблачного лазурного неба.

Это последнее гималайское королевство, следующее тантрическому буддизму, так как Тибет теперь является частью Китая, а Сикким и Ладакх слились с Индией.

Его население гомогенно и состоит из 800 тысяч человек, имеющих общую историю и веру в традиции тантрического буддизма, который обещает им мир, защиту и процветание. Здесь в избытке произрастают фрукты, много древесины и достаточно гидроэлектрической энергии, которую они поставляют Индии. Это страна, которая никогда не видела завоевателей, страна, настолько изолированная до недавних пор, что в нее проникли лишь немногие грехи и пустые ценности современной цивилизации. Ею управляет просвещенный монарх, придерживающийся конституции и старающийся сохранять мир, процветание и здоровье нации, – это место стало практически раем на земле.

Люди здесь были приветливы, добры и гостеприимны, как и в Бирме, но они были намного более счастливы и не раболепствовали, потому что являлись приверженцами более свободной формы буддизма, имели в двадцать раз более высокий доход на душу населения и жили не под гнетом диктатора, а при добропорядочном правителе.

Я повидал большую часть страны, проехав примерно 1200 километров по самым страшным горным дорогам, находившимся на высоте 3500 метров. Я погладил национальное животное Бутана, такина, странного зверя с головой козла, носом лося и телом коровы, которое напоминало мне о моих самых худших свиданиях вслепую. У молоденькой пастушки, которая установила лавку прямо на горном перевале, я купил главный местный продукт – высушенный сыр из молока яка, самую твердую и безвкусную субстанцию, известную человеку.

Я успешно совершил шестичасовой подъем на высоту 3000 метров к Такцанг-лакхангу, Гнезду Тигра – великолепному монастырю, построенному рядом с вершиной мощного водопада и невероятным образом врезанного в гранитную скалу на высоте почти километр над долиной Паро. Начало строительства монастыря (747 год н. э.) потребовало вмешательства богов, перенесших Падмасамбхаву – провидца и гуру, которого называли вторым Буддой, – на вершину на спине тигра, что позволило ему укротить местных демонов. Побежденные демоны превратились в защитников дхармы, и монастырь был построен в 1692 году около пещеры, в которой Падмасамбхава медитировал три года. С тех пор бутанцы жили долго и счастливо. (Я пообещал моим ноющим коленям, которые жили не так счастливо, что если я снова когда-нибудь решусь на такой подъем, то тоже обращусь к услугам яростного тигра.)

Неоспоримый апогей этого путешествия настал, когда мне удалось увидеть своего старого приятеля Стива, которого я, как и его тайские доктора, уже весной списал со счетов, после того как у него диагностировали четвертую стадию лимфомы. Но крепкое телосложение Стива, постоянная забота его любящей жены (которая провела целых 27 дней и ночей у его кровати в госпитале) и шесть процедур химиотерапии избавили его от рака и дали возможность вернуться в дом в Бангкоке за четыре дня до моего приезда и встретить меня на запоминающемся тайском ужине. Мы с удовольствием вспомнили о наших прошлых, но не забытых друзьях и приключениях.

Зная, как часто возвращается рак, в ту радостную ночь с возродившимся воодушевлением в душе я решил посетить оставшиеся 14 стран и завершить странствия, пока Стив, первым выведший меня на заморские дороги, все еще был с нами, чтобы отпраздновать мой успех.

* * *

Я отправился в Ханой на четыре дня, перед тем как вернуться домой.

Сложно представить, был бы Ханой иным, если бы США выиграли во Вьетнамской войне. Местные распивали «Пепси», закупались в магазинах под названиями «Dapper Dan», «Elle Fashion», «American Apparel», носили джинсы и одежду западного кроя, использовали латиницу и слушали по радио топ-40 лучших песен США. Они были преданными приверженцами свободного предпринимательства и капитализма. Где-то на своем пути Хо Ши Мин и генерал Во Нгуен Зяп превратились в Дональда Трампа и Билла Гейтса.

Я был в Южном Вьетнаме осенью 1965 года, когда США только собирались вступить в войну против сил Вьетконга, и, признаю, тогда я был за ввод наших войск. Мне понравились люди, которых я встретил на юге, и я наивно желал, чтобы они не были сломлены коммунистами с севера. Когда я слышал, как по ночам в отдалении бухают пушки на отшибе Сайгона, я даже думал вновь записаться в армию, вернуться к командованию своим взводом и победить вьетконговцев. Я не знал тогда и на протяжении еще многих лет, что наше правительство лгало нам, что люди всего Вьетнама предпочитали Хо Ши Мина, который вывел из страны французских колонизаторов и хотел создать единую современную страну. А США поддерживали у власти китайца-диктатора, который жаждал вернуться к феодальному обществу, несмотря на лицемерные речи о важности социальной справедливости.

После нескольких дней общения с жителями Ханоя, приятными, энергичными, трудолюбивыми капиталистами, я задумался, что же творилось у меня в голове в 1965 году и как же мы смогли начать эту бессмысленную войну…

Я сел в холле моего маленького отеля, который, к моему удивлению, был украшен голливудскими постерами фильмов «Апокалипсис сегодня», «Доброе утро, Вьетнам», «Тихий американец», «Цельнометаллическая оболочка» и «Высота “Гамбургер”», и вновь погрузился в раздумья…

Я посетил музей Вьетнамской революции и музей вьетнамской истории, оба убедительно демонстрировавшие, что вьетнамский национализм зародился около 1853 года, за много десятилетий до того, как идея коммунизма засияла в глазах Энгельса, и я задумался, как же такие умные парни, как Джон Кеннеди, Линдон Джонсон и Боб Макнамара, смогли повести себя таким глупым образом…

Я посетил тюрьму Хоа-Ло, печально известный «Ханойский Хилтон», и увидел камеры, где американские летчики сидели в кандалах и подвергались пыткам годами после того, как были подбиты при бомбардировке севера, и мне в голову снова полезли мрачные мысли…

Когда я с горечью оглянулся назад, мне стало очевидно, что наша страстная сосредоточенность на «холодной войне» и политика сдерживания в отношении России и Китая не дали нам заметить, что национальные революции, зародившиеся во Французском Индокитае, не были частью глобального коммунистического плана, а скорее были похожи на нашу собственную – американскую революцию, волевое выражение подавляемых желаний колонизованных народов, которые хотели освободиться от жестокого иностранного контроля и получить возможность самим определять свою судьбу. Мы бы сохранили множество жизней, избежали бы столь сильных разрушений и бедности, болезней и лишений, если бы лучше понимали и поддерживали эти справедливые, национальные, антиколониальные веяния и прислушивались бы к офицерам национального департамента, являвшимся экспертами по региону, вместо того чтобы утверждать, что их «соблазнил коммунизм».

В мое последнее утро в Ханое обслуживавшая меня официантка неожиданно преподнесла мне бонусную тарелку рубленнного ананаса, который сквозь мои очки, вымазанные клеем на Кирибати, выглядел как омлет, который я заказал. Я щедро поперчил желтоватую горку, полил кетчупом и не с первого укуса распознал свою ошибку. Чтобы сохранить достоинство, я должен был съесть все, улыбаясь изумленной официантке. Шестьдесят пять дней поездки сделали свое дело. Пора было возвращаться домой.