Сначала я просто держала Артура на коленях, качая его, словно маленького, рассказывая, как я люблю его, как я каким-то образом сумею доставить его домой. В этом маленьком темном помещении я пыталась утешить и саму себя.

– Это злой человек, – не один раз шептал Артур, но у меня не было времени выяснять, как обращались с моим мальчиком. Воздух становился все более затхлым.

– Нам нужно найти выход отсюда, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал нормально, хотя мне хотелось плакать. Все так замкнуто, кругом темно, эти стены, тяжелый потолок давят, черная ненависть этого человека удушает меня. Время было драгоценно: Ловелл собирался использовать кого-то, кто мог изобразить меня и обеспечить ему доступ к королевской семье. И, помоги мне Господь, я почти верила, что он может тайно попасть в Лондон, прежде чем Ник и я сумеем поймать его.

– Артур, – сказала я, – ведь ты видел, как он входит и выходит, ты не можешь сказать, как он управлялся с дверью?

– Он просто толкал ее, но я пробовал и пробовал все время, когда человек, который привез меня сюда, не связывал меня. Но ничего не получалось. Думаю, это волшебство.

– Чепуха. Тебе просто не удалось. Мы должны попробовать еще. Ник Саттон здесь, в имении, и с ним несколько людей короля. Они найдут нас или поймают Ловелла и заставят его сказать, где мы.

– Он приходит и уходит, исчезает, как будто может спрятаться в любом месте.

Мы встали, и я нащупала путь к кирпичной стене, в которой был дверной проем, пошарила руками, сначала нажимая, потом неистово колотя по ней кулаками. Я покрылась холодным потом, по лицу у меня текли слезы, но хотя бы Артур не видел этого. Мне нужно сохранять контроль над собой ради него, ради возможного побега.

– Как давно ты здесь? – спросила я. – Тебя сразу привезли сюда, когда утащили от тети Мод?

– Долго ехали верхом, но прямо сюда. Со мной оставался один человек, но когда Злой пришел, я другого больше не видел.

– Здесь должен быть источник воздуха, или кто-то время от времени открывал дверь, чтобы впустить свежего воздуха?

– Нет, здесь всегда пахло плохо, но мне кажется, воздух проходит откуда-то из-за этих бочонков.

Я нащупала путь по грубо вырубленным стенам, пока не дошла до угла, где раньше видела несколько небольших бочонков. Во всяком случае, у нас есть что-то попить, чтобы дожить до момента, когда Ник найдет нас – или пока мы не умрем от голода или я не сойду с ума. Попробовав сдвинуть их – без труда – я убедилась, что все они пусты.

Но благодаря свежему воздуху забрезжила надежда! Трещина, поуже моей руки. Нам было нечем расширить ее, ведь это был камень. Вместе со свежим воздухом до нас, как мне показалось, донеслись звуки. Если эта трещина выходит наружу или даже на заднюю лестницу и в узкие коридоры, по которым Ловелл вел нас, услышит ли кто-нибудь наши крики? Даже при том, что в коридорах было темно, может быть, они увидят следы воска, которые я оставляла? Они должны прочесать все здание, ища нас, возможно даже, они будут искать снаружи. Я снова услышала звуки, вздохи ветра или шум реки. Как мне хотелось, чтобы это были голоса, но, боюсь, мы были одни. Найдет ли здесь кто-нибудь годы спустя наши кости – возможно, так же случайно, как кто-нибудь может наткнуться на кости маленьких умерших принцев Тауэра?

Теперь я не слышала никаких звуков, только движение воздуха. Может быть, все остальное я вообразила. Мои надежды рухнули. Если даже Ник и его люди найдут следы воска, эти поворотные панели дверей Ловелла, очевидно, открываются с помощью определенных приемов. Я всем сердцем желала, чтобы Артур освободился, но, во всяком случае, его пребывание здесь, со мной, сохраняло мой разум, заставляло меня думать. По сравнению с огромной криптой собора Святого Павла это пространство можно было изучить Неважно, что оно было замкнутым, словно гроб. Да, даже с этой струйкой свежего, прохладного воздуха, которым можно было дышать, я чувствовала удушье.

Артур сказал:

– Злой человек сказал, что, если я буду кричать и плакать здесь, никто не услышит, потому что все это из камня. А биться в кирпичную стену не имеет смысла, сказал он. Конечно, кто хочет, может ему верить, но, раз ты хочешь попробовать кричать, кричи, если на это не нужно слишком много воздуха.

Неужели он заметил, что я теряю над собой контроль? Он пытался взять на себя руководство, побудить меня действовать. Какой он храбрый и милый. Как я люблю его. Что бы ни ждало нас, он будет со мной.

– Хорошая мысль, – отозвалась я, вытирая с лица слезы, пока он не поцеловал меня или не коснулся моих щек. – Давай попытаемся крикнуть. Я начну.

Я кричала и вопила в щель, пока не пришлось заткнуть собственные уши. При этом я потеряла голос, но какое это имело значение, если я могла потерять жизнь? Мне было дурно, я чувствовала себя больной. Меня тошнило.

Артур потянул меня за рукав.

– Мама, перестань! Все! Разве ты не слышишь?

– Что именно?

– Не думаю, что это эхо, – сказал он, прижимаясь лицом к моей щеке. – Мне показалось, что я слышу мужской голос, и надеюсь, что это не Злой Человек!

Мы оба стали кричать в щель. И услышали ответ. Голос Ника? Я не была уверена.

– Тише! – одернула я Артура, когда он снова собирался закричать.

Собрав все оставшиеся силы, я крикнула еще и еще раз:

– Мы в узком проходе. Кирпичная стена! Мы в узком проходе. Кирпичная стена!

– Замурованы! – завопил Артур в щель, когда я закашлялась, наглотавшись пыли.

– Продолжай кричать! – сказала я. – Я попробую бросить стол в эту кирпичную стену! Продолжай кричать!

Я думала, у меня руки отвалятся к тому времени, когда стол, наконец, раскололся, и в затхлый воздух поднялась известковая пыль. Время медленно ползло по направлению к вечности. Затем послышался грохот с другой стороны стены, которую я пыталась разбить. Я отступила. Артур, благослови его Бог, продолжал кричать. И Ник, и мощный Финн, человек короля, пробили небольшую дыру в этой кирпичной стене, и мы с Артуром закричали от радости и обнялись.

Думаю, они не меньше получаса расширяли дыру до таких размеров, чтобы мы могли вылезти. Я сказала Нику о том, что собирался сделать Ловелл, чтобы добраться до королевы – и кто знает, кому еще он мог причинить вред. Когда мы появились в этой звездной ночи, полной свежего воздуха, я увидела только Ника с распростертыми объятиями и огромного Финна, державшего в руке молот. Благодарение всем святым, там сидел и Джейми с окровавленной повязкой на голове, очевидно, Ловелл крепко его стукнул.

Они дали нам воды, и, крепко обняв Артура, я перепоручила его Финну и Джейми, которые поклялись защищать моего мальчика, не щадя собственной жизни, и доставить его домой, чтобы он дожидался меня.

– Ловелл намного опередил нас? – спросила я Ника. – Мы должны поймать его, прежде чем он попытается проникнуть во дворец, потому что я опасаюсь самого худшего.

– Не могу сказать, потому что никто не видел, как он уезжал – опять никто не видел. Возможно, на час, возможно, больше.

– Или, – вставил Артур, – возможно, он уже там. Он сказал мне, что он призрак и очень напугал меня. Призраки летают?

– Он не призрак, мальчик мой, – объяснил Ник и взъерошил ему волосы, – и мы собираемся доказать это раз и навсегда.

Джейми неуверенно поднялся на ноги и встал рядом с Артуром. Они помахали нам на прощание, после того как Ник в темноте подсадил меня на коня, вскочил на другого, а два охранника последовали за нами.

– Артур, все будет хорошо! – крикнула я ему. – Мы увидимся дома, и все будет хорошо…

Мой конь тут же перешел в галоп. Один раз я оглянулась, потом смотрела только вперед, в темноту ночи. Со скоростью, против которой наше поспешное путешествие в Уэльс казалось медленным, мы скакали в Лондон предупредить королеву.

Николас Саттон уехал в Минстер-Ловелл пять дней назад, а Верайна Весткотт почти три, и я беспокоилась, потому что от них не было известий. Я не могла отдыхать. Не могла спать и потому не могла быть хороша для ребенка, которого носила в утробе – еще одного принца, я была в этом уверена. Я была также уверена, что, если бы я не была беременна, король более явно проявил бы свой гнев по поводу статуй моих братьев. Он просто кипел, и я жила в страхе, что он велит мне или кому-нибудь еще уничтожить их изображения.

– Ваше величество. – Голос прервал мои тяжелые думы. Я увидела, что это моя придворная дама, Эмили Миддлтон, которой теперь приходилось дежурить чаще, потому что Сибил Винн была арестована. – Я знаю, что сейчас уже вечер, но охранник говорит, что вас хочет видеть Верайна Весткотт.

– Да! Да, конечно, пошлите ее ко мне сейчас же. – Она со своим зятем, свечным мастером Джилбертом Пенном, который раньше здесь не был. Речь идет о том, что он умеет окрашивать восковые свечи так, как умел ваш прежний художник.

– Но не с Николасом Саттоном? Хотя он мог послать ее вперед. Да, пусть они немедленно поднимутся!

Я принялась ходить по комнате. Наконец-то я получу какие-то ответы, я надеялась, что хорошие. О, если только они нашли и поймали Френсиса Ловелла, это подняло бы настроение короля и спасло бы нас. Тиррелл мертв, теперь Ловелл… Господи, наконец-то расплата за смерть моего дорогого Артура!

Верайна была в плаще и под вуалью. Ее зять оказался намного старше. Я приказала леди Миддлтон оставить нас, и, как только за ней закрылась дверь, я разглядела, что пришла вовсе не Верайна. Женщина того же роста, светловолосая и хорошенькая, но…

– Не зовите никого, потому что я собираюсь сказать вам всего одну вещь, затем мы уйдем, – произнес человек – без сомнения, никакой не свечной мастер Пенн – и вытащил из-под плаща кинжал.

Я не была уверена, но испугалась, предположив, кто это мог быть. Я слышала, как король расспрашивал Верайну и Ника о внешнем виде этого человека, его облик был неопределенным, но этот хрипловатый повелительный голос выдавал его с головой.

Вся кровь во мне похолодела. Я боялась не за себя, а за свое нерожденное дитя и за принца Генри – этот человек ненавидел тюдоровских принцев – и за короля.

– Назови свою цену и уходи, – сказала я. Я была на своей территории, но голос у меня дрожал.

Женщина присела в реверансе, но мужчина только пристально смотрел на меня. У него были глаза, как у гадюки, готовой напасть.

– Я думаю, – произнес он, – вы хотели бы знать правду о том, кто приказал убить ваших братьев в Тауэре – удушить, если быть точным, затем их тела были спрятаны по особому приказу.

Я ахнула и, пошатнувшись, упала в кресло, затем с трудом выпрямилась на нем, тяжело дыша, словно пробежала несколько миль. Сердце чуть не выпрыгивало из груди.

– Я… я уже знаю и сожалею об этом… – сумела я выговорить. – Это был мой дядя, который тогда был королем, на что у него не было права.

– Не было права? – человек – я знала, что это лорд Ловелл, – взорвался, шагнул ближе, зажав в руке кинжал. – Человек, приказавший убить их, не имел права, – это верно, но это был теперешний король, ваш муж, потому что мальчики стояли и на его пути!

– Ложь! Йоркистская ложь!

– А вы, – прошипел он совсем тихо, сейчас он стоял, наклонившись надо мной, – родились и выросли йоркисткой. Это был заранее условленный брак, но вы вышли замуж за убийцу ваших братьев и теперь вынашиваете его детей.

– А ты убиваешь их!

Он фыркнул и даже имел наглость улыбнуться.

– Артур. Этот молокосос. Теперь принц Генри, – сказал он, и я видела, как побелели его пальцы, сжимавшие рукоять кинжала, – это достойный парень, но мне придется разделаться с ним в свое время.

Господи Боже, думала я, что, если он причинит вред Генри? Или узнает, что я жду ребенка. Я ни минуты не сомневалась, что он убил бы меня, чтобы убить ребенка, вот, значит, таков его план с ждущим наготове кинжалом. Знает ли он, что я беременна? И потом ужасная мысль: возможно ли, что этот человек сказал правду об убийцах моих братьев? Какие-то части головоломки сходились. Быстрая казнь Тиррелла, сознавшегося под пытками. Распоряжение короля, чтобы Тирреллу не было разрешено очистить душу на эшафоте публичным покаянием. Король всегда волновался, когда я начинала говорить о смерти братьев. Нет-нет, должно быть, это приказы Ричарда обрекли их на смерть! Но король знал имена двух подручных, совершивших это злодеяние, и знал, что они вовремя умерли.

Нет. Нет, я люблю своего мужа, отца моих детей, живых и умерших. Моя судьба – быть связанной с ним. Ведь это Ловелл, дьявол во плоти, и он лжет.

– Ты сказал, что хотел, – ответила я ему самым твердым голосом, на какой была способна. – Теперь оставь меня, прежде чем раздастся крик и шум и тебя станут искать.

– Джейн, давай пояс, – приказал он, не отводя взгляда от моего лица. Он приставил острие лезвия к моему горлу. Я почувствовала там струйку крови. Верайна говорила, что у Фиренце была сломана шея, а ее охранник получил в болоте стрелу в шею.

Ловелл близко заглядывал в мои глаза, в то время как его спутница связывала мне руки сзади и привязывала к креслу.

– Шарф, – сказал он, и женщина затянула узел у меня на затылке, засунув кусок шарфа мне в рот. Из-за этого я сразу же начала давиться. А Ловелл продолжал держать свой кинжал в руке, и мне было очень страшно. Мне хотелось освободиться, прикрыть живот, закричать, убежать. Беспомощна. Так же беспомощна, как те, кого бросают на дыбу в Тауэре и вытягивают на ней.

– Видите ли, – обратился он ко мне, – Сибил – да, Сибил и ее Найджела вы держите под арестом – несколько недель назад говорила мне, где найти комнату принца Генри. Как только я закончу здесь, мы нанесем небольшой визит вашему принцу. На этот раз никакого яда, а добрый старый кинжал, а?

Я стала вырываться, а он встал передо мной на колени и поднял свой нож, направив его на мой живот. О да, он знал, что я ношу еще одного принца. Он собирался уничтожить династию Тюдоров, убивая всех наших наследников и ту, что вынашивала их, и тогда Генрих Тюдор окажется один – пока Ловелл не найдет способа убить и его.

Я вскрикнула сквозь свой кляп и как следует стукнула его по голени. В этот момент распахнулась дверь. Первым был Николас Саттон, за ним я увидела еще людей. Бревно, которым выбили дверь, упало на пол и покатилось дальше. Сообщница Ловелла вскрикнула и попыталась убежать, но какой-то парнишка схватил ее сзади за волосы. Да нет, не парнишка, а сама Верайна! Ловелл снова поднял руку, чтобы ударить меня в живот, но Николас нанес ему сильнейший удар, и кинжал отлетел в сторону.

Король с охраной толпой вбежали в комнату, а Николас схватил Ловелла за плащ и ударом сбил с ног. Муж подбежал ко мне, вытащил кляп и стал возиться с моими путами, в то время как Николас ударил Ловелла в лицо, еще и еще раз, затем стукнул кулаком в живот. Я расплакалась от облегчения, всхлипывала, ловила ртом воздух.

Король обнял меня, Николас вытащил Ловелла в коридор. Охранники расступились перед ними, как Красное море перед Моисеем. Женщину – ее звали Джейн – тоже увели охранники. Верайна смело шагнула ко мне и, все еще в объятиях короля, я протянула руку, чтобы пожать ее руки.

Верайна сказала:

– Ловелл похитил моего сына Артура, чтобы добиться моего сотрудничества, но я не стала этого делать. Мой мальчик в безопасности, а теперь и ваш тоже. Мы мчались из Минстер-Ловелла так быстро, как только могли.

– Слава Богу, – только и сказала я, задыхаясь. Затем, королева или нет – в конце концов, беременная королева – я расплакалась, пока охранники выходили из комнаты. Я еще слышала, как Ловелл выкрикивал проклятия, когда его уводили.

– Что он тебе сказал? – требовательно спросил король. – Ловелл – что тебе говорил?

– Что он пришел попытаться убить других наших наследников, – вот все, что он от меня услышал. Я не могла ни повторить сообщения этого ужасного человека, ни поверить ему, и я умру, не произнеся этого. Это не может быть правдой. Он наш враг. Он солгал, чтобы я возненавидела моего мужа. Вот и все, это должно быть все.

Когда Николас снова пришел, взъерошенный, но абсолютно не окровавленный, король сказал ему.

– Мы заполучили своего главного врага, Ник. И я не хочу устраивать процесс или даже допрашивать его, чтобы он не изрыгал своего… своего яда. Я хочу для него медленной смерти – чтобы он понимал, что погиб.

– Я знаю место, куда можно заключить его в Минстер-Ловелле, – ответил Николас. Я видела, что он взял Верайну за руку. – Место, где он собирался заживо похоронить Верайну и ее сына.

– Это воля Божья, – сказал король, глубоко втянув воздух. – Ник и Верайна, мы благодарны вам обоим и в долгу перед вами. Этот долг будет оплачен. Ник, я знаю, через что ты прошел, и я думаю, мне не нужно искать более подходящего человека, к которому может перейти имущество Ловелла. И удостоверься, чтобы его охраняли хорошо, чтобы он не возродился снова. Никакой ангел не придет отвалить камень от его погребального склепа, клянусь.

И словно мы были равны, мы все четверо стояли, образовав небольшой круг. Я видела, что Верайна потрясена тем, что король обратился к ней по имени. Ах, эта резчица по воску и я, эта продавщица свечей… У нас было много общего – умершие сыновья, общие опасности и враги, несмотря на социальную пропасть, разделявшую нас. И существовала еще одна пропасть – сомнение в моем сердце относительно того, не убийца ли мой муж. Разумеется, ему приходилось убивать в сражениях и борьбе за трон, но я имею в виду не это. Тем не менее, я не говорю ничего.

Одной рукой защищая живот, я тихонько освободилась из объятий короля и протянула руки Верайне, моей сестре в скорби, моей королеве печали. И мы крепко обнялись.