Я никогда раньше не пасла овец, и меня удивил их запах, потому что шерстяная одежда не пахнет. Они не казались сообразительными и не твердо знали, куда идти, но им прежде не приходилось проходить так близко от будки привратника большого имения. Лем, пастух, сказал, что они нервничают из-за резких теней, которые отбрасывают стены и здания, ведь они привыкли к солнцу и открытым пространствам. И я чувствовала себя как одно из этих животных, не уверенная в том, что делаю, не очень соображая, тыкаясь вслепую, ища Артура и Ника.

На глазах у меня выступили слезы благодарности, когда на пути к входу в имение я вдруг увидела священника, который оттуда выходил. Я помолилась, чтобы это оказалось хорошим знаком.

– Мы можем войти туда, отец? – спросила я, прежде чем отдала себе отчет в том, что не должна верить здесь никому, кроме Ника и Джейми. Но низенький коренастый, к тому же слишком молодой человек не мог быть переодетым Ловеллом, а, значит, не мог находиться здесь, когда подрастал Ловелл. К сожалению, от усталости я забыла о том, что одета как мальчик и должна говорить соответствующим образом.

– Правда ли, что я вижу женщину в одежде мальчика? – ответил он, задирая голову, чтобы заглянуть мне под шапку. – В высшей степени неприлично. Это твои друзья, Лем?

– Нет, отец. Приезжие.

– Друзья не Лема, – быстро вставила я, – а Николаса Саттона, человека короля. Он здесь?

– А, да, кружил здесь по округе два дня назад. Я только что благословил большой дом имения – неисповедимые пути господни много лучше, чем человеческие. По-моему, там внутри стражник Финн, вы не сможете его не увидеть. Если Финн вас пропустит, вы сможете войти. Но быть переодетым, когда ищут переодетого человека, безрассудно, миссис.

– Они не обнаружили лорда Ловелла?

Он нахмурился, и я почти читала его мысли во взгляде водянистых серых глаз: как эта женщина осмеливается одеваться как мужчина и уверенно, тоже как мужчина, говорить?

– Вам лучше спросить об этом Финна и господина Саттона и не втягивать Лема в свои замыслы. Лем, мальчик мой, я уверен, что ты не был в имении с тех пор, как мы перекрыли этот узкий проход, правда?

– Да, отец Марк.

– Видите ли, миссис и – и ваш муж тоже, – сказал священник, переводя хмурый взгляд на Джейми, – здесь в былые дни существовал узкий проход, чтобы можно было отступить через задние ворота, но со времен, когда дом подвергся осаде, проход заложен. В прошлом году я собрал почти всю деревню и читал проповедь об узких воротах, потому что широкие – это путь, который ведет к разрушению, и многие идут этим путем. А потому остерегайтесь, – заключил он, осенив меня крестом, словно я была проклята.

У меня не было времени ни спорить, ни объяснять, я поспешила сквозь эти широкие ворота, не говоря ни слова. И увидела там, как и говорил священник, стражника с надеждой, что это товарищ Ника, потому то это был самый высокий и на вид самый сильный человек, какого мне только доводилось видеть. Он уже собирался закрыть дверь, когда я сняла шляпу, позволив волосам свободно упасть, и сказала ему:

– Мы посланы королем и ищем Ника Саттона. И, как и вы, ищем лорда Ловелла.

Только я произнесла эти слова, как появились двое других мужчин, а за ними, на другом конце мощеного двора, – Ник!

Я уже готовилась ложиться спать и очень удивилась, увидев, что в мои покои без объявления входит король. Он кивнул нам, затем попросил меня отослать моих дам, что я, разумеется, сделала. К этому времени я уже рассталась с Сибил Винн, она больше не служила мне. Ее допрашивали люди короля, но я заставила их обещать, что они не причинят ей физической боли. Что бы бедная девочка, очарованная бывшим сторонником йоркистов, ни сделала для него, я испытывала добрые чувства ко всем, кроме лорда Ловелла, в котором видела воплощение сатаны.

– Вам сообщили, что поймали Ловелла? – спросила я у Генриха.

– Нет еще. Мне надо спросить у вас об одной вещи, о которой сказала Сибил Винн во время допроса.

– Вы клялись мне, что ее не будут пытать!

– Ей только пригрозили разорением и тюрьмой – и пытками ее возлюбленного, Найджела Вентворта. Но она сказала очень странную вещь, как мне передали, в истерике. Она утверждает, что Верайна Весткотт не только делала свечи, на которых вырезаны ангелы, но создала для вас погребальные статуи в натуральную величину наших умерших детей… и ваших братьев. И что они находятся здесь, в тайной комнате, рядом с вашими покоями.

Сердце у меня упало. Попалась! Но можно было догадаться, что он узнает; надо было набраться храбрости и рассказать ему самой. По крайней мере, принц Генри не предал меня, возможно, потому что я попросила короля объявить его принцем Уэльским скорее, чем тот собирался. И теперь – вот это.

– Я собиралась рассказать вам, – сбивчиво заговорила я, – показать… но у вас было столько дел и столько забот.

– Значит, это правда? Дорогая моя, почему? – спросил он, но в голосе его слышалось раздражение.

Я смотрела на него, но какое-то время не видела. Руки были сложены на плоском животе, и казалось сном, что я ношу ребенка. Может быть, месячные отсутствовали по какой-то иной причине? Нет, я заметила и другие признаки. Ошеломленная случившимися событиями, я все же сумела мысленно вернуться к его вопросу.

– Они были нужны мне рядом, – произнесла я спокойно и тихо, голос был не похож на мой и тон тоже. – Чтобы говорить им, как мне жаль, что я не сумела позаботиться о них.

Я видела, как Генрих сдерживается, видела, что ему хотелось выбранить меня.

– Но так нельзя, – убеждал он меня. – Эти жестокие, несправедливые вещи случились в этом скорбном мире. – Он обхватил мои теплые руки своими холодными ладонями. – Вы должны оставить прошлое, всю эту боль, иначе это может повредить ребенку, которого вы носите… может повредить нам.

– Вы не станете приказывать уничтожить их? Они такие красивые, спокойные.

– Разве можно так привязываться к смерти… особенно к смерти ваших братьев? Я думал, что с казнью Тиррелла мы выяснили все это, оставили в покое.

– В покое? Если мой собственный дядя Ричард приказал убить их, я надеюсь, он горит в аду, но я никогда не успокоюсь!

– Я хочу посмотреть на эти статуи. Вы покажете их мне или мне нужно пойти одному?

Я судорожно кивнула и разжала руки. И пошла впереди него по узкому коридору к закрытой двери.

– Нам понадобится факел, – сказала я ему, вытаскивая один из крепления на стене. – Там темно.

Я чуть было не сказала, я не зажигаю там света, чтобы они могли спать. Я и вправду иногда думала о них как о живых. Если он попытается забрать их у меня, я потеряю контроль над собой, и наш следующий – наш последний – ребенок родится у страдающей от своей вины, безумной женщины.

– Удивительно, – услышала я его шепот, подняв факел и глядя вместе с ним на восковые фигуры. – Как настоящие. Когда тени движутся, я могу себе представить…

– Да. Да!

– Но если вы хотите поместить погребальные статуи на их могилы, мы могли бы это сделать.

– Вряд ли на могилы моих братьев, потому что у них нет могил. Один Бог знает, где лежат их кости. – Я так тряхнула факелом, что он, взяв у меня факел, поместил его в крепление. – Я хотела, чтобы они были около меня… рядом со мной, – прошептала я. – И хочу статую Артура – вы видите кусок воска вон там – и…

– Нет, я запрещаю, запрещаю это. Это нездорово для вас и для ребенка, которого вы носите. Я не хочу, чтобы вы вспоминали все это! Особенно потерю ваших братьев, это было давно и теперь все кончилось.

– Кончилось? Я же сказала, для меня это никогда не кончится, никогда не пройдет!

Он пришел в ярость от того, что я противоречу ему. Да, я умела читать его мысли и знала, что он будет пробовать отвлечь меня от этого серьезного предмета спора.

– Она просто гений, правда, ваша восковая женщина? – спросил он. – Элизабет, если вы будете держать здесь статуи наших детей, я соглашусь, а статуи ваших братьев, умерших так давно, разве это хорошо?

– Это помогает мне искупить мой грех, мою вину перед ними. Я должна была сказать матери: «Не пускай их. Попроси, чтобы их лучше охраняли в Тауэре!» Разве вы не понимаете, как глубоко это у меня в сердце, потому что я была рождена и воспитана как йоркистка, хотя теперь я по-настоящему принадлежу к Тюдорам!

Я разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Он привлек меня к себе, его дрожащие руки обняли мои плечи.

– Да, поверьте мне, моя дорогая, – прошептал он. – Я в самом деле понимаю ваше горе и вину. Клянусь всеми святыми, это так!

На глазах у всех я оказалась в объятиях Ника, рассказывая о похищении Артура, о возможном предательстве Сибил, о приказах, отданных мне Ловеллом. Я сказала, что убежала из Лондона под покровом тьмы, так что Ловелл или его соглядатаи не знают, что я здесь.

– Черт побери Ловелла! Да и Сибил, – пробормотал Ник, ведя меня в большой дом. Следуя сзади, Финн и Джейми слегка отстали, когда мы пересекали широкий коридор и поднимались по лестнице. – Но почему ты думаешь, что Ловелл мог спрятать Артура здесь? – спросил он.

– По нескольким словам, которые у него вырвались. Даже если когда-то этим имением владел дядя короля, Ловелл хотел быть здесь – разве не так? Он вырос здесь. Это был его родовой дом в течение веков. Ловелл должен отлично знать его, это прекрасное место для него, чтобы спрятать мальчика.

– Последние два дня Финн, я и еще двое – все люди короля – обыскали здесь каждый дюйм. Но мы теперь снова поищем и мальчика, и самого Ловелла. Он мог быть в Лондоне в последнее время, но не сомневаюсь, он может снова появиться здесь – вернуться, я хочу сказать, особенно если понял, что ты убежала. Но послушай, здесь очень мало слуг, поскольку король еще не передал это имение после смерти своего дяди кому-то другому. Отдохни здесь в моей комнате, и я пришлю тебе кого-нибудь с едой, – он открыл дверь в просторную комнату, которая, вероятно, была хозяйской, возможно, когда-то принадлежала Ловеллу. Если так, я бы охотнее пошла спать на конюшню, но просто кивнула и повиновалась, а Ник, выходя в коридор, крикнул: – Люди, ко мне!

– Я тоже хочу помогать искать! – крикнула я вслед ему. – А ты знаешь, – продолжила я, когда он обернулся, – здесь были когда-то небольшие ворота, узкий проход для того, чтобы можно было убежать во время осады, так сказал священник.

– Я знаю, где ворота, но они заложены. Красный кирпич выделяется на фоне белого камня на той стороне, что обращена к реке.

– И Ловелл упоминал о какой-то гробнице. Мог ли он спрятаться или спрятать Артура в церкви на кладбище?

– Мы обыскали и то, и другое – абсолютно все, но я посмотрю еще раз.

– Я помогу! Я хочу помочь!

Он кивнул, затем собрал людей. Двое из них были со шпагами. Меня порадовало, как быстро они действовали. Нужно найти кого-то, чтобы послать за Халом, караулившим наших лошадей на опушке леса, он тоже может участвовать в поисках. Я молилась: если у этого человека, как у кошки, девять жизней, пусть он держит Артура в заложниках здесь, рядом со своим домом.

Разбившись по двое, мы искали до наступления темноты, а потом продолжили при свете факела и фонаря. Мы все встречались на короткое время каждый раз, как церковные колокола отбивали очередной час. Даже в этом лабиринте комнат звон раздавался ясно, ведь церковь стояла тут же за стеной, окружавшей имение. Каждую пустую спальню, кладовую, буфетную, каждый шкаф и гардероб мы обыскивали, но тщетно, что приводило меня в бешенство.

Я слышала биение собственного сердца, открывая очередную дверь темной, пыльной комнаты или заглядывая в покрытую пылью каморку в старой церкви. У гробниц не обнаружилось ни дверей, ни входов. Я чувствовала постоянную боль внутри. Неужели я так и не узнаю, что случилось с моим мальчиком? Возможно ли, чтобы это оказалось еще хуже, чем закрыть крышку его гроба, как я закрыла гроб милого маленького Эдмунда? Потерять одного сына, а потом другого – я чувствовала близость королевы, словно она была здесь со мной.

– Завтра с первым светом мы снова обыщем деревню и соседние фермы, – пообещал Ник, когда пробило десять и я собралась лечь отдохнуть. – Мне кажется, Ловелл действует один, но мы не можем быть в этом уверены, и кто-то из его лакеев мог спрятать Артура.

Незадолго перед тем, как полуночный колокол должен был возвестить начало нового дня, я, взяв с собой Джейми, пошла искать Ника и Финна. Они снова отправилась на поиски в сводчатых подвалах, где было полно пыльных бочек и пустых полок для вина. В свете факелов наши тени прыгали перед нами, а голоса отдавались эхом, когда мы окликали их.

– Что-нибудь обнаружили? – спросил Ник, когда мы подошли к ним.

– Не могли бы мы еще раз обыскать церковь? – спросила я. – Она уже стояла здесь, когда Ловелл рос, даже если отца Марка здесь не было. Если Ловелл сказал, что Артур может быть похоронен в совершенно особенной могиле, значит, там должен быть незаметный подвал или какой-то подземный проход!

– Верайна, ты знаешь, мы обыскали церковь всю насквозь, но поищем снова в склепе. Небольшая крипта запечатана. Однако зная, как тот, кого мы преследуем, действовал раньше, стоит попробовать, даже в такой час открыть ее. Пойди поспи немного. Возвращайся в свою комнату, и пусть Джейми караулит твою дверь. Мы с Финном поднимем с постели отца Марка и заглянем в крипту, без сомнения, полную мертвых Ловеллов.

– Как и этот окажется там, – пробормотал Финн.

Обрадовавшись этому проблеску надежды – новое место, еще не осмотренное, – в полном изнеможении я вернулась в хозяйскую комнату, которую занял Ник. Я зажгла четыре свечи, чтобы прогнать темноту. Я не хотела ложиться, пока он не вернется и не расскажет, что обнаружил, – о, если бы только он нашел там Артура!

Я сидела за столом, положив голову на скрещенные руки, стараясь не горевать, пытаясь не заснуть, думая о дне, когда мы опустили крышку гроба моего сына и о том, как я с тех пор боюсь закрытых пространств. Мысль о темной крипте, меньшей, чем просторная черная крипта собора Святого Павла, угнетала меня. Но я бы с радостью пошла в нее искать своего сына… Неважно, сколько я не спала, нужно было идти вместе с ними… Господи, не дай Артуру быть запертым в темном месте, где ему было бы страшно… Прошу тебя, пошли ему мою любовь, спаси его…

Должно быть, я заснула. Мне показалось, я слышу шум в коридоре. Шаги? Наверное, Ник вернулся. Я бросилась к двери и распахнула ее. Факел в коридоре догорел, поэтому я вернулась за двумя свечами, хотя дальний факел давал тусклый свет. Джейми не было видно, только скамейка, которую он притащил, чтобы сидеть рядом с комнатой.

– Джейми! – окликнула я, трепеща при воспоминании о гибели моего охранника Сима на дальнем конце болота. – Джейми! Ник!

Сначала я подумала, что слышу какой-то писк или эхо собственного пронзительного крика. Или мне снится сон? Потому что в конце тускло освещенного коридора мальчик в белой рубашонке протягивал ко мне руки и звал: «Мама… мама…»

Я ахнула и прищурилась, чтобы получше рассмотреть. Что это, призрак или обман зрения и слуха? Возможно, я все еще не проснулась. Несомненно, фигура и лицо мальчика, но моего мальчика или нет? Он манил к себе, и я снова услышала: «Мама… мама…» – и стало ясно, что это Артур.

Была ли эта полуосвещенная фигура моего сына созданием ангела или дьявола – или Ловелла – в этот слепящий момент я не знала, да и не хотела знать. Я бросила оба подсвечника и со свечой в каждой руке побежала по длинному темному коридору так быстро, что стекавший растопленный воск обжигал мне запястья и капал на деревянный пол. Когда вернется Ник, может быть, он увидит капли и поймет, в какую сторону я ушла. Но куда же делся Джейми?

Я бежала, и одна свеча горела ярко, а другая мигала. Как раз перед тем, как я добежала до конца коридора – он выглядел как Артур, да он и есть мой Артур! – мальчика кто-то схватил, и он исчез. Значит, это не конец коридора, там есть угол.

Я сложила свечи вместе, чтобы было светлее и чтобы больше воска капало на пол. Да, высокая темная фигура и мелькнувшая белая рубашка мальчика, когда я заглянула за угол темного коридора. Артур! Это на самом деле должен быть мой Артур!

– Артур? Артур!

Это был высокий человек. Он поднял молчавшего мальчика и перекинул через плечо, так что его ноги и голова болтались. Человек повернулся и стал уходить.

– Стойте, лорд Ловелл! – закричала я. – Я готова заключить сделку ради него! Я знала, что вы вернетесь сюда. Я бы сделала то же самое. Отпустите его, и я помогу вам убежать.

– Я уже убежал, опять. Я научился плавать в этой реке много лет назад, научился двигаться под водой, задерживать дыхание. Люди короля искали меня после Стоук-Филда, но я убежал, и путь мой частично лежал под водой. А в Минстер-Ловелл-Холле – в моем доме – я знаю каждый уголок и каждую трещину. И задуй эти чертовы свечи!

Я поступила, как он велел, постаравшись, чтобы на пол попало как можно больше воска. Было не так темно, как я ждала. Мне показалось, я вижу полоску света – дверь позади Ловелла, где, казалось бы, не было никакой двери.

– Мама, ма…

– Тихо, мальчишка, – сказал Ловелл и так крепко стукнул Артура, что я слышала, как свистнул воздух.

– Не тронь его! Все будет хорошо, Артур, – утешала я, приближаясь к нему. – Этот человек сейчас тебя отпустит.

– Идем со мной, – приказал Ловелл. – Я должен кое-что узнать, прежде чем отпущу вас обоих.

Я не верила ему, но не видела другого выхода. Возможно, я сумею пойти на какую-нибудь хитрость, чтобы остановить его, чтобы, во всяком случае, освободить Артура.

– Да, конечно, – согласилась я. – Все, что скажете.

Я понимала, что жизнь Артура для него ничего не значит, особенно после того, как он убил принца Артура. Не он ли умертвил и принцев – братьев королевы? Как я ни старалась оставить восковой след, теперь мои свечи не горели, и я могла только царапать их ногтями и при каждом шаге бросать кусочки холодного воска на пол.

– Идем, – повторил он и нажал на деревянную стенную панель, которая скользнула внутрь слабо освещенного узкого прохода. Он опустил мальчика на пол. Тот прижался ко мне, обхватил мою талию, уткнулся лицом в мой живот. Я уцепилась за него.

Ловелл потянул меня вперед. У меня упала одна свеча, но другую я удержала, удержала и Артура. Прежде чем я сумела выпрямиться или попытаться сопротивляться, Ловелл выхватил мальчика из моих объятий и потащил меня за ворот моей мужской рубашки к двери, затем толкнул туда Артура.

Я опасалась, что, если закричу, он может причинить вред Артуру. К моему удивлению, Артур молчал тоже. Если я потяну его за собой, сумеем ли мы выскочить назад в коридор? Ник или кто-нибудь еще должен скоро появиться.

Я не сопротивлялась Ловеллу, но бешено отщипывала кусочки от единственной оставшейся у меня свечи и бросала их, когда он втаскивал меня в проход и показывал мне на идущую вниз пыльную узкую лестницу. Я слышала, как он закрыл за собой дверь. Я шла первой. Ловелл тащил Артура позади себя.

Раз и другой я провела основанием свечи по грубой деревянной стене. У меня в мозгу мелькнуло воспоминание о том, как я спускалась по лестнице в часовню Гильдии Святого имени Иисуса. Я ожидала найти там синьора Фиренце, продолжавшего писать, но его уже утащил в крипту и убил там этот человек.

У подножия лестницы Ловелл толкнул меня к покрытой плесенью каменной стене, а Артура ко мне. Мы обнялись. Ловелл продемонстрировал нам большой кинжал и сказал.

– Ни звука, или все будет кончено. Тебе понятно, миссис Весткотт?

– С каждым разом все лучше. Показывайте дорогу.

– Ты первая, вон туда, – он показал направление кинжалом. Впереди я увидела далекий тусклый свет. Что было там, только паутина или тайные проходы? Вся тяжесть замка, вся тяжесть мира, казалось, обрушилась на меня, и все, что я могла, это удержаться от крика.

Крепко держа Артура за руку, я шла вперед. Несмотря на то что я вспотела и с трудом дышала, я почувствовала, что воздух становится прохладнее, влажнее. Было похоже, что мы спускаемся в узкую, черную гробницу, и мой страх замкнутых пространств был ничуть не меньше страха перед этим человеком. Мне хотелось знать, вернулся ли уже Ник, осмотрев запечатанную крипту, и заметил ли он мое и Джейми отсутствие. Решит ли он, что мы ушли снова искать в каком-нибудь месте, или пойдет по следам воска, оставленным мной для него?

– Стойте здесь! – прошептал Ловелл, затем, зажав Артура между нами, потянулся вперед, стукнул по другой панели, на этот раз открывавшейся наружу. Она была тяжелой, толстой и шероховатой – кирпич? Ногтем свободной руки я попыталась отковырять воск от моей единственной, сильно уменьшившейся свечи, а потом просто провела ее восковым основанием по шершавому кирпичу, чтобы оставить метку.

Когда Ловелл протолкнул меня сквозь отверстие, я глотнула свежего воздуха. Каким-то образом мы оказались снаружи! Я видела вверху облака и звезды. Действительно ли я слышала шум реки? Если бы только мы с Артуром могли сейчас освободиться!

– Сюда, – скомандовал Ловелл и, словно услышав мои мысли, приставил кинжал к горлу Артура. Я ахнула, но мой мальчик только моргнул. Ловелл как-то толкнул кирпичную стену, и она повернулась внутрь – еще одна потайная дверь. Неужели мы только что вышли из так называемого узкого прохода, который упоминал священник, старого туннеля, предназначенного для бегства? Ник сказал, что осматривал его, но вряд ли толкал каждую часть этого казавшегося крепким сооружения.

– Где мы находимся? – спросила я Ловелла, когда он закрывал за нами кирпичную дверь. Это была маленькая комнатка, освещенная единственным фонарем, стены грубо вытесаны из камня, а одна стена из кирпича.

Я прикинула, в ней было примерно шесть на шесть футов, а потолок чуть-чуть выше головы Ловелла. Здесь было тихо и затхло. Небольшой стол с бумагой и письменными принадлежностями, стул, скамейка и горшок – вот все, что было в ней. Несколько маленьких бочонков свалены в углу. Я увидела на полу соломенный тюфяк.

– Мое милое, простое святилище, часто служившее мне по несколько дней кряду, – сказал он. – Сядь и слушай меня внимательно. Мальчишка, на свою койку.

Меня ужаснуло, как быстро Артур повиновался ему. Что он делал с моим мальчиком? Или, может быть, просто сказал ему, что убьет меня – убьет нас обоих, – если тот не будет послушен? Теперь я была уверена, что, показав нам свое логово, он намеревался сделать именно это. Если бы я сумела добраться до ножа и ударить его… но я не обольщалась, что смогу с ним справиться.

– Я слушаю, – сказала я, когда он прислонился спиной к стене, через которую мы прошли, хотя я не видела, где была дверь или ручка, которую нужно было бы повернуть в ту или другую сторону.

Человек, захвативший нас, выпрямился во весь рост, крепко держа свой нож.

– Я благородный человек, – сказал он мне, – вынужденный жить в неблагородные времена, потому что тайно действовавший трус, не имевший прав на трон, мошенническим образом захватил его. Генрих Тюдор, в сущности, убил моего сеньора, Ричарда Йоркского, истинного короля и других.

– Убил в сражении, вы хотите сказать? Как при Босворт-Филде или Стоук-Филде?

– Тихо, я сказал. Я только хочу, чтобы ты знала: то, что я сделал, я должен был сделать, чтобы остановить распространение тюдоровского яда. И поэтому самым подобающим для его отродья, принца Артура, было оказаться убитым именно таким образом.

Неужели нет никакого способа остановить этого убийцу, прежде чем он доберется до нас? Единственной моей надеждой было то, что он рассказывает мне все это, чтобы я могла оправдать его перед королем или королевой. Но у меня было мрачное предчувствие, что он собирается пустить в ход кинжал. Шеи – он все время убивал людей, ломая или простреливая им шеи, и он уже приставлял свое оружие к шее Артура.

Несмотря на то что он велел мне сидеть тихо, я выпалила:

– Я сделаю все, что вы скажете, чтобы помочь вам и потом…

– Я так и знал, что ты женщина, которая не умеет следовать приказам. Но как бы я оценил кого-нибудь вроде тебя, действующего на моей стороне, совсем как бедняжка Сибил Винн! Я однажды в виде исключения пожалел, что мне пришлось сделать то, что я должен был. Но каждый просто средство для моей цели, будь то принц или старая знахарка … все, что попадается мне на пути и ранит ненавистных Тюдоров, лишает их родни и сторонников.

– Вам лучше было бы прямо бежать во Францию. На вас уже устраивают облаву, к тому же ходят разные слухи, поэтому…

– Тихо, женщина! Меня нельзя обвинить ни в чем! Я не убивал принцев в Тауэре, а те, кто сделал это, следовали приказам дьявола. Ты упустила возможность помочь примириться, но у меня есть другой путь добраться до королевы и ее детей – возможно, и до самого выскочки-короля. Прежде чем я покинул Лондон, я слышал, она снова беременна, еще один наследник для убийства, а? Поэтому я нашел женщину, которая вполне напоминает тебя, и рано или поздно это будет совершено.

Прежде чем я поняла смысл его слов или стала возражать, он задул фонарь. Темнота окружила меня. Я ощутила поток свежего воздуха, увидела силуэт Ловелла на фоне звезд – затем кирпичная стена захлопнулась наглухо.

Я вскочила на ноги и почувствовала, как руки Артура обвились в этой темноте вокруг моих ног. Ловелл оставил нас в этой гробнице умирать, в совершенно особенной гробнице, в какой, как он говорил, мой Артур может быть погребен.