Глава 13

– Ой, смотрите-ка. Это же кобель… и Мэдмэн.

Я поднял голову, заметив Кейси, которая направлялась по дорожке к дому Тэйт. Мы с Мэдмэном недавно вернулись с прогулки, а теперь без сил валялись на газоне после настоящей мужской драки, в которой участвовали его зубы и моя рука в перчатке.

– Знаешь, не могу решить, у кого из вас манеры лучше. – Кейси притормозила у крыльца. Она несла в руках пакеты с чем-то похожим на еду. – Он, по крайней мере, не гадит на людей. – Она кивнула в сторону Мэдмэна.

Кейси напоминала мне ту блондинку из «Дневников Вампира», которая носится вокруг и ведет себя так, словно все проблемы в этой вселенной имеют к ней отношение.

Не судите строго. Мэдок любит этот сериал, не я.

Суть в том, что некоторые люди полагают, будто исполняют одну из главных ролей, в то время как на самом деле они актеры второго плана.

– Кейси? – Я приподнялся, опершись на локти, и посмотрел на нее с ленивой и самоуверенной ухмылкой. – Видеть, каким я могу быть несносным, это еще не самое плохое. Знаешь, что хуже?

Она вздохнула, уперев руку в бок и выставив вперед бедро, с таким видом, будто я отнимал у нее время.

– Что?

– Видеть, каким я могу быть хорошим. – Мой голос проплыл над газоном, как шелк, устремившись прямо ей между ног.

Дерзкое выражение сошло с ее лица, сменившись растерянным. Вероятно, Кейси пыталась понять, флиртую ли я с ней, или, может, просто вспоминала, как ее зовут.

Я усмехнулся про себя.

Да, это ее заткнет.

Я терпеть не мог… ну, вообще-то почти всех, но особенно ненавидел людей язвительных. Если в беседе с тобой девчонка морщит нос и сдвигает брови, тогда она идеально подходит лишь для такого вида занятий, которые не требуют разговоров.

Кейси взлетела по ступенькам на крыльцо Брандтов и начала трезвонить в дверь так, словно за ней гнался легион зомби.

Я снова растянулся на земле и, прикрыв глаза, затрясся от беззвучного смеха, представляя себе эту картину.

Солнце клонилось к закату, и наступило умиротворяющее затишье между возвращением домой тех, кто работал до пяти часов, и ужином. Я любил это время дня.

Я смотрел на запад через закрытые веки, словно в калейдоскоп, видя картинку, состоящую из оранжевых и зеленых пятен. Впитывал звуки этого района, в котором жил, но к которому никогда не принадлежал.

Мэдмэн лизнул мою руку, и я в ответ почесал его за ухом. Тэйт открыла входную дверь, я услышал приглушенные голоса. Где-то в отдалении работала газонокосилка. Мимо проезжали машины. Детей звали ужинать.

И на несколько мгновений я позволил себе почувствовать себя причастным ко всему этому.

Я любил эту улицу и всегда буду любить. Она была идеальной – потому что каждый маленький домик хранил свои секреты. Вот мистер Вандерлоо, который живет через дорогу и каждую ночь после того, как его домочадцы засыпают, прокрадывается в гараж и курит там травку. Прикольно, правда? Миссис Уотсон, через три дома от нас, любит, когда ее муж одевается как курьер из службы доставки UPS и звонит ей в дверь. А потом относит посылки к ней в спальню.

Даже у отца Тэйт был свой секрет.

За то время, которое мы с ним провели вместе, пока Тэйт была во Франции, я узнал, что по четвергам он все еще ужинает в «Марио». Тэйт когда-то рассказывала, что в этом итальянском ресторане у ее родителей состоялось первое свидание. Но я не знал, известно ли ей, что Джеймс продолжает ходить туда один.

Моя нога завибрировала, нарушив мои раздумья, и я полез в карман за телефоном.

Раздраженно прищурившись, я коснулся экрана и ответил.

– Да? – Нет необходимости быть вежливым. Я знал, кто это.

– Алло. У вас звонок за счет вызываемого абонента от заключенного из тюрьмы Стэйтвилл. Примете вызов?

– Да.

Я ждал, пока оператор переключит меня, и у меня было такое ощущение, словно меня вытащил из Нетландии и теперь держал под прицелом десяток солдат.

Мне было известно, зачем звонит отец. Он прежде звонил только раз, но по той же долбаной причине.

– Когда явишься завтра… положи денег мне на счет, – сказал он, и это была не просьба.

Я набрал воздуха в грудь.

– С какой стати?

– Ты знаешь, с какой, – прорычал он. – Не делай вид, что у тебя есть выбор.

У меня не было денег. Выбора, вероятно, у меня и нет, зато есть проблема.

– Тогда мне придется их заработать, а я не успею сделать это до завтрашнего вечера. – Было уже слишком поздно записываться на сегодняшнюю гонку. – Я приеду в воскресенье.

И он повесил трубку.

Я закрыл глаза и сжал телефон в руке, желая, чтобы на месте мобильника оказалось его лицо, его сердце, его власть надо мной.

Я надеялся: дам ему денег один раз, чтобы он перестал названивать Джексу. Но получилось иначе.

Он ненадолго оставлял Джекса в покое, но всегда звонил снова.

И я продолжал платить, потому что только так мог обеспечить Джексу передышку.

Не делай вид, будто у тебя есть выбор. Его слова пронзили мне сердце – каждый раз словно заново я ощущал боль, которую пережил в тот день. Те же самые слова он сказал мне перед тем, как столкнуть на лестницу, ведущую в подвал.

Прямо перед тем, как я нашел Джекса… с ними.

Сев прямо, я обвел улицу взглядом.

Стараясь вернуть себе спокойствие, я снова сосредоточился на пейзаже. Но теперь квадратные зеленые газоны казались неровными по краям, зелень травы – потускневшей. Все дома были словно вымершие, и шум моего дыхания начал меня пугать.

А потом я поднял глаза на окно Тэйт и, увидев ее ступни – она сидела, положив ноги на ограду балкона, – сфокусировал свое внимание на них. Остальное было скрыто из виду, но я все равно смотрел. Зная, что она там. Чувствуя энергию, которую она излучала. Назовите это ненавистью. Назовите похотью. Только не любовью.

Но я нуждался в этом.

Мое дыхание становилось все более тихим и ровным. Воздух наконец начал литься в мои легкие свободно, как вода, а не как густой сироп, и тогда я поднялся и направился к дому.

Набирая номер Зака Хэйгера, который занимался организацией гонок на Петле, я сжимал и разжимал кулак, пытаясь избавиться от ощущения, словно во мне торчат иголки.

– Привет. Я могу погоняться завтра вечером?

– Ну, – Зак сделал паузу, – у меня уже три заезда на завтра. Но Джонс только что отказался от участия, так что Диазу нужен соперник.

– Тогда вноси меня в список. – Мне нужны эти деньги. После того, как я купил машину на часть выручки от продажи дедушкиного дома, мать сдержала обещание и заморозила оставшуюся сумму на банковском счету для оплаты колледжа. Единственные деньги, которые у меня теперь водились, – те, что я зарабатывал в автомастерской, но этого не хватало для того, чтобы снабжать Томаса Трента сигаретами и едой.

Попрощавшись с Заком, я написал Мэдоку сообщение с предложением потусить сегодня вечером у меня дома, а потом выгнал машину из гаража, чтобы перепроверить уровень масла.

Поскольку до начала вечеринки мне было не на что больше отвлечься, я скатал в Уэстон за братом. Новые приемные родители Джекса без проблем позволяли ему иногда ночевать у меня, поэтому я брал его с собой на вечеринки, иногда и на гонки.

– Посмотрите только, Джаред-младший! – закричал Мэдок, когда мы с Джексом вылезали из машины. Мэдок приехал ко мне пораньше, чтобы все подготовить, и, судя по тому, что я видел, вечеринка уже успела начаться.

Джекс, смеясь, врезался плечом Мэдоку в грудь.

– Да, слышал, ты любишь мальчиков помладше.

– Только если они такие же симпатяшки, как ты, Принцесса.

Я закатил глаза, когда Мэдок пристроился к моему брату сзади, обхватив его руками.

Не знаю, почему Мэдок называл Джекса «Джаред-младший». Причина точно была не во внешнем сходстве. У нас были разного цвета глаза, разные прически, характеры, кстати, тоже совершенно разные. Джекс был бесшабашным, он никогда не боялся улыбаться и пользоваться моментом.

Однако мы были почти одного роста. Джекс выглядел чуть потоньше меня, но ему ведь было всего шестнадцать.

Лучше мне насладиться женским вниманием, пока я еще могу, потому что через пару лет на его фоне женщины даже не будут замечать моего присутствия.

Впрочем, меня это не беспокоило. Я хотел, чтобы у Джекса было все, потому что он это заслужил.

Шагая к дому, я оглядел нашу улицу, упиваясь яркостью красок и царящей вокруг жизнью. Когда чуть раньше мне позвонил отец, улица вдруг словно вымерла. Все сделалось мрачным.

Но теперь, глядя на окно Тэйт, в котором горел свет, я чувствовал, как сердце глухо бьется в груди, и буквально парил над землей.

– Эй, думаешь, нас сегодня ждет еще какая-нибудь сценка? – Мэдок обхватил меня рукой за шею, кивнув на соседский дом.

Он намекал на тот эпизод, когда Тэйт разогнала мою вечеринку.

Я улыбнулся, глядя на ее окно.

– Думаю, у нее закончились фокусы.

И мы вошли в притон несовершеннолетних, известный также как мой дом, где царила настоящая вакханалия.

– О боже, ты умеешь целоваться, – выдохнула она, когда я оторвался от ее губ и начал спускаться ниже, к шее.

Эта девушка – она представилась как Сара – была милой, и ее оказалось так легко совратить. Слава богу, никто не пригласил Пайпер, поэтому сегодня я мог спокойно наслаждаться всем, что предлагала мне эта вечеринка.

Мы с этой девушкой укрылись в моей ванной, и я прижал ее к двери, а сам набросился на нее, как ненасытный.

Я ее не знал. Она пришла с кем-то из моих друзей и училась в школе в двух городах отсюда. У нее были мягкие волосы, губы еще мягче, и вела она себя так, будто была неглупой.

До этого я где-то с час методично набирался и наблюдал за тем, как она танцует в своем сексуальном черном платье без бретелек, а потом наконец решился. У меня ушло немного времени, чтобы заманить ее сюда, а покидать это место я не спешил.

Я покрывал поцелуями ее нежную и сладко пахнущую шею, скользя рукой по ее стройному телу. Ее сосок затвердел, когда я коснулся груди, спускаясь к подтянутому животу.

Я погладил ее по бедру, завел руку назад, схватил ее за ягодицу и прижал покрепче к своему паху, целуя медленно и глубоко. На вкус эта девушка оказалась ничего. Она не была пьяна и не курила.

– Я не шлюха, – мягко произнесла она, и я поднял голову и посмотрел на нее.

Ага, к этому я уже привык. Девушки обычно мучились совестью, если были слишком «легкодоступны», как будто существовал какой-то гребаный двойной стандарт: парни могли наслаждаться сексом, а девчонки нет.

А знаете, что хуже всего? Именно девушки и установили этот стандарт. Парни не употребляют термин «шлюха». Мы не судим. Ей не нужно ни в чем меня убеждать.

Она посмотрела на меня задумчиво.

– Я просто… хотела ненадолго забыться.

А потом она опустила глаза, как будто в них я мог прочитать какую-то историю, которой она не хотела делиться. Я понял, что она чувствует. Я тоже не хотел, чтобы кто-то знал про меня.

– Я в этом профи, – заверил я ее. – Иди сюда.

Наши губы снова встретились, и я медленно скользнул рукой между ее ног, забываясь собственными фантазиями. Растворяясь в той истории, которую никто не должен был прочитать.

– Тэйт? – произношу я срывающимся голосом, не веря, что она позволяет мне прикасаться к ней вот так.

– Ты чувствуешь, как я хочу тебя? Тебя. Только тебя, – произносит она и прижимается лбом к моему подбородку. Я закрываю глаза, моя кровь бурлит от потребности остаться в этом моменте навсегда.

– Ты в порядке? – В мои грезы ворвался уверенный и ясный голос.

Я моргнул и понял, что я по-прежнему в ванной, стою, прижавшись лбом к плечу девушки. Мои ресницы будто слиплись, а перед глазами все плывет.

Я что, плакал?

– Ты в порядке? – снова спросила она.

Выпрямившись, я окинул взглядом девушку, с которой собирался заняться сексом. Ее карие глаза смотрели на меня.

Я ощутил жестокий приступ тошноты, приятное опьянение сменилось настоящей агонией.

– Нет, не в порядке, – пробормотал я и, отвернувшись от нее, схватился за край раковины. – Просто уйди отсюда. Мне плохо.

– Хочешь, позову кого-нибудь?

– Просто уйди! – гаркнул я, и она быстро выскользнула за дверь, а я зажмурился и напрягся всем телом, желая, чтобы тошнота отступила.

Но через несколько секунд я, черт возьми, сдался. И вот он я, забившийся в ванную, практически, блин, в слезах. А все почему?

Я потерял контроль. Вот в чем дело. Я все время теряю контроль.

Взяв зубную щетку из держателя, я запихнул ее себе в горло и, склонившись над унитазом, выпотрошил из себя все, что съел за сегодняшний день. Большей частью этого было выпитое за последние четыре часа. Внутренности жгло; я схватился за раковину и согнулся над ней, меня продолжало мутить.

– Джаред, ты в порядке? – Кто-то внезапно ворвался ко мне.

– Твою мать! – заорал я. – Вы что, не можете просто оставить меня в покое? – Я сплюнул в унитаз и поднял голову, чтобы посмотреть, кто стоит в дверях.

– Джекс, – начал я, но договорить не смог – он весь будто сжался.

Брат ничего больше не сказал. Просто отвел глаза и, попятившись из ванной, тихо закрыл за собой дверь.

И в этот момент я был ничуть не лучше нашего гребаного отца.

Мне было знакомо это выражение на лице брата. Я видел его прежде. Черт, да у меня самого было такое лицо, тогда. Слишком испуган, чтобы смотреть в глаза. Уходишь так же тихо, как и пришел. Пытаешься не попасться на глаза пьяному лунатику.

Я набрал в рот зубного ополаскивателя, стянул с себя футболку и сполз вниз по стене ванной, чтобы перевести дух. Мне нужно было успокоиться, прежде чем пойти перед ним извиниться. Джекс не должен снова видеть меня таким.

Я пробыл в ванной еще пару минут, пытаясь прояснить мысли и дожидаясь, пока в желудке все уляжется.

Но когда я поднялся на ноги, собираясь выйти, дом вдруг погрузился в тишину и мрак. Свет выключился, музыка тоже, и все, что я слышал, – это громкие выкрики раздосадованных гостей.

– Что за черт? – Я ощупью нашел дверь ванной, ведущую в мою спальню.

Спотыкаясь о вещи, разбросанные на полу, нашел фонарик в тумбочке и включил его.

Грозы не было, и мы вовремя платили по счетам. Какого черта вырубилось электричество?

Подойдя к окну, я увидел свет на крыльце Брандтов, и понял, что обесточен вовсе не весь наш район.

А потом я увидел Тэйт.

Нет. Я словно навел на нее прицел.

Различив ее силуэт за шторой, я сразу, черт возьми, понял, что она сделала.

Слетев вниз по лестнице и растолкав толпу пьяных придурков, которые ржали и спотыкались, перемещаясь по дому и во дворе, я выскочил через заднюю дверь, запрыгнул на блок кондиционера и перемахнул через забор.

Ключ, который дал мне отец Тэйт, чтобы я мог приглядывать за их домом, все еще болтался у меня в связке. Я вытащил ее из кармана и вошел через заднюю дверь, не заботясь о том, что Тэйт может меня услышать.

Она и так скоро все поймет.

Боже! Поверить не могу, что она отрубила у меня электричество.

Кровь бурлила во мне, как циклон, но хотите верьте, хотите нет, мне было легко. Я попал в свою стихию.

Имею ли я право врываться к ней домой? Нет. Что я скажу, когда окажусь перед ней? Без понятия. Но мне нужна эта стычка.

Ухватившись за перила лестницы и перемахнув через них, я взлетел по ступенькам на второй этаж, успев заметить, как Тэйт метнулась к себе в комнату.

Да, это должно помочь. Ей от меня не спрятаться, и теперь она это знала.

Я с силой распахнул дверь в ее комнату, и как раз вовремя – она собиралась сбежать через балкон.

– О нет, даже не думай!

Повернувшись ко мне лицом, Тэйт подняла биту, но я сократил расстояние между нами прежде, чем она успела замахнуться. Я вырвал биту у нее из рук и швырнул в сторону, а сам приблизился к ней вплотную, нависая над ней, но не прикасаясь. Волны жара одна за другой накрывали меня – между нами оставались считаные сантиметры.

Тэйт тоже злилась, судя по ее взгляду. Но дышала не тяжело и глубоко, а быстро и поверхностно. Она была напугана.

– Пошел вон! Ты с ума сошел? – Она попыталась проскочить мимо меня, чтобы выбежать из комнаты, но я преградил ей путь.

– Ты вырубила электричество в моем доме, – я говорил тихим и ровным голосом. Не хотел, чтобы она меня боялась. Я не причиню ей вреда. Но она должна знать, что на любой ее маневр у меня найдется достойный ответ.

– Докажи! – выпалила она.

Ох, детка. Мое лицо расслабилось, и губы растянулись в притворной и жутковатой улыбке. Ей не стоит играть со мной в такие игры.

– Как ты сюда пробрался? – огрызнулась она. – Я вызову полицию!

– У меня есть ключ, – ответил я, наслаждаясь тем, как вытянулось ее лицо.

– Откуда у тебя ключ от моего дома?

– Вы с отцом все лето провели в Европе, – проговорил я, сузив глаза. – Кто, думаешь, забирал вашу почту? Твой папа мне доверяет. А зря.

Джеймс Брандт, я был в этом уверен, не знал практически ничего о моих отношениях с его дочерью. Тэйт не плакалась ему о том, что между нами происходило, – в ином случае, уверен, я бы недосчитался пары конечностей.

– Убирайся отсюда, – скомандовала она. У нее на лице были написаны отвращение и гнев, и я сжал кулаки.

Я надвигался на нее, пока она не оказалась прижата к балконным дверям, а потом склонился над ее лицом, давая понять, кто здесь на самом деле все решает.

– Ты надоедливая стерва, Татум. Держи свою гребаную задницу подальше от моей территории.

Она смотрела мне в глаза, не моргая.

– Если людям не дают спать, они становятся раздражительными.

Я едва не рассмеялся от этой дерзости. Тэйт пыталась продемонстрировать мне свой боевой настрой. Я упер руки по обе стороны от ее головы, ясно обозначив, что она даже не в моей весовой категории.

Почему она не прошмыгнула у меня под рукой, я не знаю. Я даже предвидел, что она так поступит. Но Тэйт не пошевелилась, и, увы, положение осложнилось для нас обоих. Мы стояли нос к носу, глаза в глаза, так близко, что я кожей ощущал ее дыхание, и в комнате повисло напряжение или ненависть. Может, и то и другое, или что-то еще.

Слава богу, Тэйт первая отвела взгляд. Она опустила глаза, и на мгновение я решил, что моя взяла.

До тех пор, пока… ее глаза не начали блуждать по моему торсу, и тогда я, черт возьми, напрягся.

Всем телом.

Я следил за тем, как ее обжигающий взгляд чиркнул по вытатуированному у меня на предплечье фонарю, а потом спустился вниз, к надписи на боку, скользнул по животу и голой груди.

И, черт возьми, мне было приятно.

Перед глазами замелькали картинки из моей недавней фантазии в ванной, и я сам стал разглядывать ее, не в силах сдержаться.

В вырезе черной майки была видна ее идеальная грудь, и я наслаждался этим зрелищем. Там, где пояс ее маленьких шортиков немного завернулся, виднелась оголенная полоска живота. Мне нравилось представлять, как будет звучать ее голос, когда она со стоном произнесет мое имя.

Но меня бесило то, что прекраснее всего было смотреть ей в глаза.

Тэйт видела меня, настоящего меня, и только в этот момент я действительно ощущал, что существую.

Но она также видела все мое уродство и смятение.

Видела все то, что делало меня неудачником.

И тогда я вдруг осознал, что происходит: Тэйт играла со мной. Смотрела на меня, пыталась заставить потерять контроль.

Сделав глубокий вдох, я развернулся, собираясь уйти.

– Больше никто не жалуется, так почему бы и тебе не заткнуться?

– Ключ оставь, – парировала она, и я застыл на месте, удивленно хмыкнув.

– Знаешь, я тебя недооценил. Ты ведь еще ни разу не заплакала?

– Из-за сплетни, которую ты пустил на этой неделе? Размечтался.

– Ох, пожалуйста. Мне даже пальцем пошевелить не пришлось. Твои подружки из команды сами все сделали. Нащелкали фоток. Остальные додумали все сами. – И тут я снова подошел к Тэйт, приблизившись к ней вплотную. – Но ты, кажется, заскучала. Похоже, придется проявить изобретательность.

Моя угроза повисла в воздухе между нами.

Тэйт сжала губы. Ей, должно быть, жгло глаза, потому что из них буквально рвались языки пламени.

Она вот-вот потеряет контроль. Через 3-2-1…

– Что я тебе сделала?! – закричала она.

Я пожал плечами, не желая говорить правду.

– Не знаю, почему тебе кажется, будто ты что-то сделала. Ты была навязчивой, и мне это просто надоело.

Она не была навязчивой. Скорее бессовестной и ненадежной.

– Неправда. Я никогда не навязывалась. – У нее перехватило дыхание. – Ты проводил в моем доме столько же времени, сколько я в твоем. Мы были друзьями. – Тэйт смотрела на меня с невыразимой горечью. Ее лицо было напряжено, в глазах стояли слезы.

Я улыбнулся, но моя улыбка пылала злобой.

– Да, продолжай жить мечтой.

– Я тебя ненавижу!

– Отлично! – заорал я, глядя на нее сверху вниз. Сердце неистово колотилось в груди. – Наконец-то! Потому что я уже давно на дух тебя не переношу. – И я ударил ладонью по стене рядом с ее головой.

Тэйт вздрогнула, и внутри у меня все оборвалось.

Я испугал ее.

На кой черт я сейчас это сделал?

Я подался назад.

У меня возникло желание ударить что-нибудь, но уж точно не ее. И я не хотел, чтобы она подумала, что я близок к этому. Нет, никогда. Я никогда не бил девчонок и в жизни не ударю.

Проклятье. Теперь она на меня не смотрела.

Между нами еще никогда не было все настолько плохо.

Тэйт обычно убегала от меня, поджав хвост. До отъезда во Францию. Или до того, как узнала, что уедет.

А когда она выходила из игры, я расслаблялся.

Я мог быть удовлетворен.

Но теперь… теперь я не был сильнейшим в нашей паре. Тэйт сражалась со мной почти на равных, она принимала вызов.

Мы оба так и стояли друг напротив друга, и наконец она подняла на меня взгляд. Что-то промелькнуло в голубом океане ее глаз. Отчаяние? Сожаление?

И наконец, решимость.

Я все еще не сводил с Тэйт взгляда, ожидая, пока она что-нибудь скажет, и тут она обернулась и посмотрела в окно.

– Ой, смотри. Это полиция, – произнесла она беспечным тоном. – Интересно, почему они здесь.

Я глянул через ее плечо и увидел две черно-белые машины с включенными мигалками, припаркованные перед моим домом. Пара полицейских поднималась по склону к моему двору, взирая на царивший там хаос.

Тэйт бы не успела позвонить им, когда я ворвался в дом. Должно быть, оставила жалобу раньше.

Глупый комментарий Мэдока оказался как нельзя кстати. Тэйт определенно заслужила хорошую порку.

– Обещаю, на следующей неделе ты будешь плакать. – Я сделаю то, что должен. Я произнес эти слова спокойным, решительным и безоговорочным тоном и вышел из комнаты, на ходу составляя план.

– Ключ оставь! – крикнула Тэйт мне вслед.

Но я никогда не делаю то, что мне говорят.