В гостинице деревни Юксекова вокруг пузатой, источающей дым печки сидели все они: Ралф Булвэр, заплывший жиром секретный агент Илсман, переводчик Чарли Браун и оба сына двоюродного брата господина Фиша. Они ждали звонка с пограничной заставы. Подали ужин: какое-то мясо, возможно, ягнятина, завернутое в газеты.

Илсман поведал, что видел, как кто-то фотографировал Рашида и Булвэра на границе. Чарли переводил рассказываемое им:

– Если у вас когда-нибудь возникнет проблема с этими фотографиями, я смогу решить ее.

Булвэр ломал голову над тем, что же он имел в виду.

Чарли продолжал:

– Он считает, что вы являетесь честным человеком и действуете во имя благого дела.

Предложение Илсмана, по ощущению Булвэра, отдавало чем-то зловещим; вроде того, как мафиозо говорит вам, что вы являетесь его другом.

К полуночи не поступило никаких известий ни от «отпетой команды», ни от Пэта Скалли и господина Фиша, которые, предположительно, ехали сюда на автобусе. Булвэр решил улечься спать. Он всегда пил воду перед тем, как отойти ко сну. На столе стоял кувшин с водой. Черт побери, подумал Ралф, я еще не умер. Он отхлебнул несколько глотков и почувствовал, что глотает нечто твердое. О боже ты мой, мелькнуло у него в голове, что бы это могло быть? Он заставил себя выбросить эту мысль из головы.

Булвэр как раз укладывался в постель, когда мальчишка позвал его к телефону.

Звонок был от Рашида.

– Алло, Ралф!

– Привет…

– Мы на границе!

– Немедленно выезжаю туда.

Булвэр созвал всех компаньонов и оплатил гостиничный счет. Сыновья двоюродного брата господина Фиша сели за руль, и они направились по дороге, на которой – как не переставал твердить Илсман – за последний месяц бандиты убили тридцать девять человек. По пути у них еще раз полетела покрышка. Сыновьям пришлось менять колесо в кромешной тьме, поскольку в их фонарях сели батарейки. Булвэр не знал, надо ли дрожать от страха, томясь в ожидании на обочине дороги. Илсман вполне мог оказаться лжецом, натуральным мошенником. С другой стороны, его удостоверение служило им всем надежной защитой.

Колесо заменили, и автомобили покатили дальше.

Они мчались в ночи. Все будет хорошо, думал Булвэр. Пол и Билл находятся на границе, Скалли и господин Фиш – в пути на автобусе, Перо – в Стамбуле с самолетом. Мы доведем наше дело до конца.

Они доехали до границы. В домиках часовых горели огни. Булвэр выскочил из автомобиля и ворвался внутрь.

Раздался взрыв приветственных криков.

Они все были там: Пол и Билл, Кобёрн, Саймонс, Тейлор, Гейден и Рашид.

Булвэр горячо пожал руки Полу и Биллу.

Они начали собирать свои пальто и сумки.

– Эй, эй, погодите, – остановил их Булвэр. – Господин Фиш едет сюда на автобусе. – Он извлек из кармана бутылку «Чивас ригал», которую приберег на такой случай. – Но мы все можем выпить!

Они все и выпили, чтобы отпраздновать событие, за исключением Рашида, который не употреблял спиртное. Саймонс отвел Булвэра в угол.

– Ладно, в чем дело?

– Сегодня после обеда я разговаривал с Россом, – просветил его Булвэр. – Господин Фиш едет сюда вместе со Скалли, Швибахом и Дэвисом. Они предпочли автобус. Теперь все мы могли бы уехать прямо сейчас – двенадцать человек вполне могут разместиться в двух автомобилях, – но, думаю, следует подождать автобус. С одной стороны, мы все будем вместе, так что никто не сможет отстать. С другой, говорят, что дорога отсюда – настоящий кровавый тракт, бандиты и все такое. Не знаю, не кроется ли здесь некоторое преувеличение, но турки без умолку толкуют об этом, так что я склонен поверить. Если дорога настолько опасна, нам всем лучше держаться вместе. И, в-третьих, если мы поедем в Юксекова и будем ждать там господина Фиша, нам не останется ничего другого, кроме как заселиться в самую паршивую гостиницу на свете и стать объектом вопросов и приставаний со стороны властей.

– Хорошо, – неохотно согласился Саймонс. – Мы немного подождем.

У него на самом деле усталый вид, подумал Булвэр, – вид старика, которому хочется отдохнуть. Точно так же выглядел Кобёрн: обессиленный, изможденный, почти сломленный. Булвэр задавался вопросом, через что им пришлось пройти, чтобы попасть сюда.

Сам Булвэр чувствовал себя великолепно, хотя за последние двое суток спал мало. Ралф вспомнил свои бесконечные споры с господином Фишем о том, каким образом попасть на границу, вспомнил то, как его подвел в Адане неприехавший автобус; поездку в такси через снежную вьюгу в горах… Но в конце концов он сюда добрался.

В маленьком караульном помещении царил ужасный холод, а от печки, в которой горели дрова, не было никакого толку, кроме едкого дыма. Все устали, а виски нагнало на них дрему. Один за другим присутствующие начали засыпать на деревянных скамейках и на полу.

Саймонс бодрствовал. Рашид наблюдал за ним, расхаживавшим взад-вперед по комнате как тигр в клетке, беспрерывно дымившим своими сигарами. Когда на небе засветилась заря, полковник принялся смотреть из окна на нейтральную полосу с Ираном.

– Там сотня людей с винтовками, – пояснил он Рашиду и Булвэру. – Как вы думаете, что они сделают, если обнаружат, что кто-то проскользнул через границу прошедшей ночью?

Булвэра также начали одолевать сомнения, прав ли был он, предложив ждать господина Фиша.

Рашид выглянул в окно. Рассматривая «Рейнджроверы», стоявшие на другой стороне, он что-то вспомнил.

– Канистра с горючим, – пробормотал он. – Я забыл канистру с деньгами. Нам могут понадобиться деньги.

Саймонс бросил на него всего-навсего один взгляд.

Движимый каким-то побуждением, Рашид вышел из караульного помещения и пошел через границу.

Этот путь казался бесконечным.

Рашид думал о психологии часовых на иранской стороне. Пограничники уже сочли наш переход событием далекого прошлого, решил он. Если у них и имелись какие-то сомнения относительно того, правильно ли поступили они прошлой ночью, тогда эти служивые, надо полагать, провели несколько последних часов, изобретая оправдания, подыскивая доводы в подтверждение правомерности своих действий. К этому времени они уже должны были убедить себя в том, что поступили правильно. Им потребуется некоторое время, чтобы передумать.

Рашид дошел до противоположной стороны и перешагнул через цепь.

Он подошел к первому «Рейнджроверу» и открыл дверцу в задней стенке кузова.

Из караульной выбежали два часовых.

Рашид извлек канистру из автомобиля и закрыл дверцу.

– Мы забыли масло, – сказал он и пошел обратно к цепи.

– Какой вам от него толк? – с подозрением спросил один из часовых. – У вас теперь больше нет автомобилей.

– Для автобуса, – объяснил Рашид, перешагивая через цепь. – Того автобуса, который повезет нас в Ван.

Он ушел, ощущая их взгляды на своей спине.

Рашид не стал оглядываться, пока не зашел в турецкую караульную.

Несколькими минутами позже все услышали шум двигателя.

Они выглянули в окна. По дороге ехал автобус.

Вновь раздались приветственные крики.

Пэт Скалли, Джим Швибах, Рон Дэвис и господин Фиш покинули автобус и зашли в караульное помещение.

Все обменялись рукопожатиями.

Новоприбывшие привезли с собой еще одну бутылку виски, так что каждый получил еще по одной рюмке для празднования воссоединения.

Господин Фиш принялся совещаться с Илсманом и пограничниками.

Гейден обхватил Пэта Скалли рукой и сказал:

– Ты не обратил внимание на то, кто здесь находится с нами? – Он показал рукой.

Скалли увидел Рашида, спящего в углу. На лице его заиграла улыбка. В Тегеране Рашид работал у него в подчинении, а затем, во время той первой встречи с Саймонсом в комнате для совещаний «ЭДС» – неужели это было всего шесть недель назад? – Тот сильно возражал против того, чтобы Рашида включили в спасательную операцию. Теперь, похоже, Саймонс изменил свою точку зрения.

Господин Фиш объявил:

– Пэт Скалли и я должны ехать в Юксекова и поговорить там с местным начальником полиции. Просим остальных подождать нас здесь.

– Перестаньте, – заявил Саймонс. – Мы ждали Булвэра, потом ждали вас. Чего еще ждать теперь?

Господин Фиш объяснил:

– Если мы не договоримся заранее о том, чтобы нас пропустили, будут неприятности, потому что у Пола и Билла нет паспортов.

Саймонс повернулся к Булвэру:

– Предполагалось, что эту проблему уладил этот парень, Илсман, – сердито высказался он.

– Я-то думал, что он все утряс! – возмутился Булвэр. – Рассчитывал, что он подкупил их.

– Так в чем дело?

Господин Фиш пояснил:

– Это лучше улаживать определенным образом.

Саймонс проворчал:

– Так проделайте это как можно быстрее.

Скалли и господин Фиш отправились в путь.

Все прочие засели за покер. У них в обуви были спрятаны тысячи долларов, и это их малость возбудило. В одной партии Пол набрал полный комплект с тремя тузами, и общая сумма ставок на кону превысила тысячу долларов. Кин Тейлор продолжал увеличивать ее. Ясно было, что Тейлор обзавелся парой королей, и Пол предположил, что у него есть в запасе еще один, что составляло полный комплект по королям. Пол оказался прав. Он выиграл 1400 долларов.

Прибыла новая смена пограничников во главе с офицером, который взбесился при виде караульного помещения, усыпанного окурками сигарет, стодолларовыми купюрами и набитого играющими в покер американцами, двое из которых проникли в страну без паспортов.

Утро тянулось медленно, и они все начали чувствовать себя не совсем хорошо – слишком много выпитого виски и постоянного недосыпа. По мере того как солнце поднималось в небе, игроки потеряли интерес к покеру. Саймонс начал нервничать. Гейден принялся придираться к Булвэру. Булвэр терялся в догадках, где же это нелегкая носит Скалли и господина Фиша.

Булвэр теперь был уверен, что совершил ошибку. Им всем следовало убраться из Юксекова, как только он приехал сюда. Он допустил еще одну ошибку, позволив господину Фишу занять руководящее положение. Каким-то образом инициатива была у него перехвачена.

В десять утра после четырехчасового отсутствия вернулись Скалли и господин Фиш.

Господин Фиш уведомил офицера, что у них имеется разрешение ехать дальше.

Офицер произнес что-то резкое, и – как будто бы невзначай – китель его расстегнулся, выставив на всеобщее обозрение пистолет.

Прочие часовые отошли от американцев.

Господин Фиш сообщил:

– Он говорит, мы уйдем, когда он даст свое разрешение.

– Хватит, – отрезал Саймонс. Он поднялся на ноги и произнес что-то по-турецки. Все турки в изумлении уставились на него: они никак не могли взять в толк, что он может разговаривать на их языке.

Саймонс повел офицера в соседнее помещение.

Они вернулись через несколько минут.

– Мы можем ехать, – объявил Саймонс.

Все покинули помещение.

Кобёрн поинтересовался:

– Полковник, вы дали ему взятку или испугали до смерти?

На лице Саймонса промелькнула легкая улыбка, но он не произнес ни слова.

Пэт Скалли спросил:

– Хочешь поехать в Даллас, Рашид?

В последние пару дней, думал Рашид, они все разговаривали таким образом, как будто он до самого конца поедет с ними; но впервые кто-то напрямую спросил его, хочется ли ему этого. Теперь он должен был принять самое важное решение в своей жизни.

Хочешь поехать в Даллас, Рашид? Это была сбывшаяся мечта. Он подумал о том, что оставляет за собой. У него не было ни детей, ни жены, ни даже девушки – ему еще не доводилось влюбляться. Но Рашид подумал о своих родителях, своей сестре и своих братьях. Возможно, семья нуждается в нем: жизнь в Тегеране наверняка некоторое время будет тяжкой. Однако какую помощь он в состоянии оказать им? Ему предстоит быть занятым на работе еще несколько дней или даже недель, а именно: отгружая багаж американцев обратно в Штаты, заботясь об их кошках и собаках, – а потом не будет ничего. «ЭДС» в Тегеране пришел конец. Возможно, пришел конец также и компьютерам, – и на много лет. Безработный, он станет обузой для своей семьи, еще один лишний рот в тяжкие времена.

А вот в Америке…

В Америке он сможет продолжить образование. Он сможет применить свои таланты для работы, достичь успеха в бизнесе – в особенности с помощью людей вроде Пэта Скалли и Джея Кобёрна.

– Да, – сказал он Скалли. – Я хочу поехать в Даллас.

– Так чего же ты ждешь? Садись в автобус!

Они все разместились в автобусе.

Пол с облегчением устроился на своем сиденье. Автобус тронулся с места, и Иран исчез из виду: возможно, он никогда больше не увидит эту страну. В автобусе присутствовали чужие: несколько неопрятных турок в доморощенных мундирах и два американца, которые – как невнятно пробормотал кто-то – были летчиками. Пол оказался слишком обессилен, чтобы задавать дальнейшие вопросы. К обществу присоединился один из турок с пограничной заставы: предположительно он просто воспользовался попуткой.

Они сделали остановку в деревне Юксекова. Господин Фиш сказал Полу и Биллу:

– Мы должны поговорить с начальником полиции. Он прожил здесь двадцать пять лет, и это самое значительное событие изо всех произошедших в этой местности. Но не беспокойтесь. Это все чистая проформа.

Пол, Билл и господин Фиш вышли из автобуса и отправились к небольшому полицейскому участку. Пол почему-то не испытывал беспокойства. Он убрался из Ирана, и, хотя Турция не была, собственно говоря, западной страной, по меньшей мере чувствовал, что ее не раздирали революционные противоречия. Или, возможно, его усталость была слишком велика, чтобы еще достало сил на испуг.

Его и Билла допрашивали два часа, затем отпустили.

В Юксекова в автобус сели еще шесть человек: женщина с ребенком, которые, похоже, имели отношение к пограничнику, и четверо грязных мужчин.

– Охрана, – пояснил господин Фиш, и новые сопровождающие уселись за шторкой в хвосте автобуса.

Они отъехали в направлении Вана, где их ожидал зафрахтованный самолет. Пол пялился на окружавший их пейзаж. Он выглядел красивее, нежели в Швейцарии, мелькнула в его голове мысль, но намного беднее. Дорога была усеяна огромными камнями. В полях оборванные крестьяне топтали снег, чтобы их козы могли из-под него поесть мерзлой травы. Виднелись пещеры с деревянными заборами поперек входа, похоже, там обитали люди. Они проехали мимо развалин каменной крепости, строительство которой, возможно, восходило еще к временам крестоносцев.

Похоже, водитель автобуса считал, что участвует в гонках. Он бешено несся по извивающейся дороге, явно уверенный в том, что никто не может ехать ему навстречу. Кучка солдат попыталась остановить его взмахами рук, но он пронесся мимо. Господин Фиш заорал, чтобы шофер остановился, но тот крикнул что-то в ответ и не сбавил скорость.

Через несколько миль солдаты уже ожидали их с подкреплением, возможно, узнав, что автобус прорвался через последний пункт проверки. Солдаты выстроились поперек дороги с поднятыми винтовками, и водитель был вынужден остановиться.

Сержант вскочил в автобус и вытащил из него водителя, приставив к его голове пистолет.

«Вот мы и вляпались», – подумал Пол.

Сцена выглядела почти комично. Водитель ничуть не испугался: он орал на солдат точно так же громко и сердито, как те кричали на него.

Господин Фиш, Илсман и кое-кто из таинственных пассажиров вышли из автобуса и вступили в переговоры. В конце концов военных уломали. Водителя буквальным образом зашвырнули обратно в автобус, но даже тогда это не охладило его буйный дух, и, отъезжая, он все еще кричал на солдат из окна и грозил кулаком.

Вечером автобус добрался до Вана.

Они явились в муниципалитет, где их передали местной полиции. Неряшливые охранники исчезли, как растаявший под солнцем снег. Полиция заполнила формуляры, затем сопроводила их на летное поле.

Когда они садились в самолет, полисмен остановил Илсмана, поскольку у него под рукой был пристегнут на ремне пистолет 45-го калибра, а, похоже, даже в Турции пассажирам не дозволялось проносить огнестрельное оружие на борт самолета. Однако Илсман еще раз взмахнул своим удостоверением, и проблема разрешилась.

Остановили и Рашида. Он нес бензиновую канистру с деньгами внутри, а воспламеняющиеся жидкости, безусловно, не допускались на борт самолета. Рашид соврал, что в канистре находится масло для загара, приготовленное для жен американцев, и ему поверили.

Они все сели в самолет. Саймонс и Кобёрн, отходившие от воздействия взбадривающих таблеток, растянулись во весь рост и через несколько секунд уже крепко спали сном праведников.

Когда самолет разгонялся по взлетной полосе и взмывал вверх, Пол ощутил такой душевный подъем, как будто это было его первое путешествие по воздуху. Теперь он вспомнил, как в тегеранской тюрьме жаждал совершить это совершенно обычное действие – сесть в самолет и улететь. Воспарение в облака нынче дало ему осознание того, чего он долгое время не испытывал: ощущения свободы.