Глава восьмая

Спасательная команда в Тегеране теперь состояла из Саймонса, Кобёрна, Поше, Скалли и Швибаха. Саймонс решил, что Булвэр, Дэвис и Джэксон в Тегеран не поедут. Замысел спасти Пола и Билла посредством лобовой атаки приказал долго жить, так что ему теперь не нужна была большая команда. Он послал Гленна Джэксона в Кувейт для изучения конечного пункта дороги в южном направлении из Ирана. Булвэр и Дэвис вернулись в Штаты в ожидании дальнейших указаний.

Маджид сообщил Кобёрну, что генерала Мохари, ведавшего тюрьмой Гаср, не так легко подкупить, но что две его дочери учатся в школе в Соединенных Штатах. Команда мимоходом обсудила замысел похищения девочек и принуждения Мохари содействовать побегу Пола и Билла, но этот замысел был отвергнут. (Перо пришел в ярость, когда узнал, что у них хватило ума обсуждать подобную идею.) Замысел тайного вывоза Пола и Билла в багажнике автомобиля был на некоторое время отложен до созревания.

В течение двух или трех дней они сосредоточились на том, что будут делать, если Пола и Билла выпустят под домашний арест. Разведчики отправились взглянуть на дома, в которых заключенные проживали до ареста. Похищение не составляло труда, если только Дадгар не поместит Пола и Билла под надзор. Они решили, что команда воспользуется двумя автомобилями. Первый заберет Пола и Билла. Во втором, следующем на некотором расстоянии, будут сидеть Скалли и Швибах, на которых будет возложена ответственность за устранение любого, кто попытается сесть на хвост первому автомобилю. Убойному дуэту вновь надлежало прибегнуть к кровопролитию.

Они решили, что оба автомобиля будут поддерживать связь с помощью коротковолнового передатчика. Кобёрн позвонил Мерву Стофферу в Даллас и заказал нужное оборудование. Булвэр доставит передатчики в Лондон: Швибах и Скалли отправятся в Лондон для встречи с ним и заберут их. Во время пребывания в Лондоне, убойный дуэт попытается раздобыть хорошие карты Ирана для использования при побеге из страны, если команде придется уходить по сухопутному маршруту. (В Тегеране было невозможно найти приемлемые карты страны, как в более счастливые времена разузнал «Джип-клуб»: Гейден сказал, что персидские карты были составлены по принципу «поверни налево у дохлой лошади».)

Саймонс хотел также подготовиться и к третьему варианту – на тот случай, если Пол и Билл будут освобождены толпой, штурмующей тюрьму. Что будет делать команда, когда события примут такой оборот? Кобёрн постоянно следил за положением дел в городе, обзванивая знакомых в военной разведке США и нескольких надежных иранских сотрудников: если на тюрьму пойдут приступом, он будет об этом извещен. Что тогда? Кому-то придется искать Пола и Билла и доставить их в безопасное место. Но кучка американцев, появляющихся в гуще бунта, напрашивалась на неприятности: Пол и Билл окажутся в большей безопасности, смешавшись с толпой разбегающихся заключенных. Саймонс приказал Кобёрну поговорить с Полом об этой возможности при следующем посещении тюрьмы и проинструктировать его, чтобы они направились в отель «Хайатт».

Однако можно будет послать какого-нибудь иранца поискать Пола и Билла во время бунта. Саймонс попросил Кобёрна порекомендовать иранского сотрудника «ЭДС», который действительно хорошо знал город.

Кобёрну немедленно пришел на ум Рашид.

Он был смуглым, довольно приятной внешности двадцатитрехлетним молодым человеком из состоятельной тегеранской семьи. Рашид закончил курс обучения в «ЭДС» для системных инженеров. Он был неглуп, находчив и обладал неотразимым обаянием. Кобёрн припомнил последний раз, когда Рашид продемонстрировал свой талант к импровизации. Сотрудники Министерства здравоохранения, участвовавшие в частичной забастовке, отказались вводить данные для системы платежной ведомости, но Рашид собрал вместе все входные данные, отвез их в «Банк Омран», уговорил кого-то выполнить введение данных, затем прогнал программу на компьютере министерства. Недостаток Рашида заключался в том, что за ним был нужен глаз да глаз, потому что этот молодой человек никогда ни с кем не советовался перед претворением в жизнь своих замыслов, не укладывавшихся в рамки обыденной действительности. Введение данных таким образом, каким он провернул это дельце, означало штрейкбрехерство и могло повлечь за собой большие неприятности для «ЭДС» – действительно, когда Билл услышал об этом, он испытал больше волнения, нежели удовлетворения от улаженной проблемы. Рашид был легко возбудимым и импульсивным, по-английски говорил неважно, так что у него была сильная склонность рвануть на выполнение своих отчаянных замыслов, не сказав никому ни слова, – склонность, которая чрезвычайно нервировала его начальников. Он всегда выходил сухим из воды. Молодой человек мог любому заморочить голову по любому поводу. В аэропорту, встречая людей или провожая их, Рашид всегда ухитрялся проходить через все барьеры под вывеской «Только для пассажиров», хотя никогда не предъявлял ни посадочного талона, ни билета, ни паспорта. Кобёрн хорошо знал его и благосклонно относился к молодому человеку, несколько раз даже приглашал его к себе домой на ужин. Кобёрн также полностью доверял ему, в особенности со времен забастовки, когда Рашид являлся одним из информаторов Кобёрна среди враждебно настроенных иранских служащих.

Однако Саймонс не собирался доверять Рашиду просто на основании слов Кобёрна. Точно так же, как полковник настоял на предварительной встрече с Кином Тейлором перед раскрытием ему секрета, он равным образом хотел поговорить с Рашидом.

И Кобёрн устроил эту встречу.

Когда Рашиду было восемь лет, он хотел стать президентом Соединенных Штатов.

В двадцать три года он понял, что ему никогда не стать президентом, но он все еще хотел поехать в Америку, и его билетом должна была стать «ЭДС». Рашид знал, что обладает всеми качествами, чтобы стать крупным бизнесменом. Он изучал психологию человека, и ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять ментальность сотрудников «ЭДС». Им нужны были результаты, а не отговорки. Если вам давали задание, всегда лучше было сделать немного больше того, чего от вас ждут. Если по какой-либо причине задание было сложным или даже невозможным, лучше всего было не говорить об этом: в корпорации не нравилось, когда люди скулили по поводу проблем. Ни в коем случае не следовало говорить: «Я не могу сделать этого потому, что…» Надо было всегда говорить: «Пока что я сделал вот это, а над этой проблемой работаю как раз сейчас…» Получилось так, что подобный подход прекрасно устраивал Рашида. Он сделал себя полезным для «ЭДС» и знал, что компания ценит его услуги.

Самым выдающимся его достижением была установка компьютерных терминалов в офисах, где иранский персонал был настроен подозрительно и враждебно. Это сопротивление было столь велико, что Пэту Скалли удавалось устанавливать не более двух штук в месяц. Рашид же ухитрился установить оставшиеся восемнадцать за два месяца. Он планировал сыграть на этом. Рашид сочинил письмо Россу Перо, который – как он понимал – был главой «ЭДС», с просьбой разрешить ему завершить обучение в Далласе. Он был намерен просить всех менеджеров «ЭДС» в Далласе подписать это письмо. Но события опередили его: большинство менеджеров были эвакуированы, а «ЭДС» в Иране развалилась. Рашид так и не отправил это письмо. Так что он решил придумать что-нибудь еще.

Для Рашида не было ничего невозможного. Молодой человек мог добиться чего угодно. Его даже демобилизовали из армии. В то время, когда тысячи молодых иранцев из среднего класса тратили целые состояния на взятки во избежание службы в армии, Рашид, после нескольких месяцев пребывания под ружьем, убедил докторов, что он неизлечимо страдает от судорог. Его товарищи и офицеры-начальники знали, что новобранец здоров как бык, но каждый раз при виде врача у него непроизвольно начинались судороги. Он проходил медицинские комиссии, где его часами терзали судороги, – совершенно изматывающее дело, как он обнаружил. Наконец многие доктора подтвердили его заболевание, и ему выдали заключение на комиссование. Это выглядело умопомрачительно, смехотворно, невозможно, но сотворение невозможного было для Рашида обычным делом.

Так что он знал, что поедет в Америку. Ему еще не было известно, каким именно образом, но осторожное и тщательное планирование – это не про него. Рашид был человеком, действовавшим по обстоятельствам, импровизатором, хватавшимся за любую возможность, подвернувшуюся под руку. Его шанс еще улыбнется ему, и уж он его не упустит.

Мистер Саймонс заинтересовал его. Он не был похож на других менеджеров «ЭДС». Им всем было за тридцать или за сорок, а Саймонс приближался к шестидесяти. Его длинные волосы, седые усы и крупный нос выглядели более иранскими, нежели американскими. Наконец он не выкладывал напрямую то, что было у него на уме. Люди типа Скалли и Кобёрна имели обыкновение говорить:

– Положение сложилось вот таким образом, а вот это – то, что я хотел бы, чтобы вы сделали к завтрашнему утру…

Саймонс просто сказал:

«Пойдем прогуляемся».

Они бродили по улицам Тегерана. Рашид обнаружил, что говорит о своей семье, о своей работе на «ЭДС» и взглядах на психологию человеческого существа. До их слуха доносилась непрерывная стрельба, а улицы кишели маршировавшими и распевавшими людьми. Они видели повсюду следы разрушения от прошлых столкновений, перевернутые автомобили и выгоревшие здания.

– Марксисты разбивают дорогие автомобили, а мусульмане громят магазины с алкогольными напитками, – сообщил Рашид Саймонсу.

– Почему так? – полюбопытствовал Саймонс.

– Для иранцев пришло время проявить себя, воплотить свои замыслы в жизнь и завоевать свободу.

Они оказались на площади Гаср, перед тюрьмой. Рашид пояснил:

– В этих тюрьмах много иранцев просто потому, что они требовали свободы.

Саймонс указал на женщин в чадрах:

– Что они здесь делают?

– Их мужья и сыновья несправедливо содержатся в заключении, поэтому они собираются здесь, вопя истошными голосами и рыдая перед охранниками, чтобы те выпустили арестантов.

Саймонс вздохнул:

– Ну, мне кажется, я испытываю в отношении Пола и Билла те же самые чувства, что и эти женщины по поводу своих мужчин.

– Да, и я тоже, я очень беспокоюсь о Поле и Билле.

– А что ты делаешь для них? – спросил Саймонс.

Рашид был захвачен врасплох.

– Я делаю все, что могу, чтобы помочь моим американским друзьям, – сказал он. Ему пришли на ум собаки и кошки. Одной из его задач в этот момент было заботиться о всех домашних животных, которых оставили эвакуированные сотрудники «ЭДС», включая четырех собак и двенадцать кошек. У Рашида никогда не было домашних животных, и он представления не имел, как обращаться с крупными агрессивными собаками. Каждый раз, когда ему приходилось навещать квартиру, в которую для кормления собрали всех собак, он был вынужден нанимать на улице двух-трех человек, чтобы те удерживали животных. Рашид дважды вывозил их всех в аэропорт в клетках, прослышав, что вылетает рейс, который сможет принять их всех, но оба раза этот рейс отменяли. Он думал рассказать Саймонсу об этом, но каким-то образом понимал, что эта деятельность не произведет на него должного впечатления.

Саймонс что-то задумал, пронеслась мысль в голове Рашида, и это не имело отношения к бизнесу. Саймонс произвел на него впечатление умудренного опытом человека – это можно было понять, просто взглянув на его лицо. Рашид не верил в опыт. Он верил в быстрое обучение. Революция, а не эволюция. Ему нравилось срезать углы и повороты, идти напрямую, нравилось ускоренное развитие событий и нагнетатели в двигателе. Саймонс был другим. Ему было присуще терпение, и Рашид, анализируя психологию Саймонса, предположил, что это терпение проистекает от сильной воли. Когда он будет готов, подумал Рашид, он даст мне знать, чего от меня хочет.

– Знаешь ли ты что-нибудь о Французской революции? – спросил Саймонс.

– Немного.

– Это место напоминает мне Бастилию – символ угнетения.

Хорошее сравнение, подумал Рашид.

Саймонс продолжил:

– Французские революционеры взяли Бастилию штурмом и выпустили всех заключенных.

– Я думаю, что здесь произойдет то же самое. По крайней мере, это возможно.

Саймонс кивнул головой:

– Если это случится, кто-то должен быть здесь, чтобы позаботиться о Поле и Билле.

«Обязательно. Это буду я», – подумал Рашид.

Они стояли вместе на площади Гаср, глядя на высокие стены, огромные ворота и причитавших женщин в черных одеждах. Рашид вспомнил принцип: всегда делай немного больше, чем «ЭДС» от тебя требует. Что, если толпы проигнорируют тюрьму Гаср? Возможно, ему следует позаботиться о том, чтобы этого не случилось. Толпа была, собственно говоря, всего-навсего скопищем людей вроде Рашида – молодых недовольных иранцев, которые хотели изменить свою жизнь. Он мог не просто присоединиться к толпе – он мог возглавить ее. Он мог возглавить наступление на тюрьму. Он, Рашид, мог спасти Пола и Билла.

Для него не было ничего невозможного.