Эта демонстрация оказалась относительно мирной. Загорелось несколько автомобилей, но иного проявления насилия не случилось: демонстранты сновали туда-сюда, неся портреты Хомейни и возлагая цветы на башни танков. Солдаты пассивно взирали на них.

Уличное движение замерло.

Это происходило 14 января, в день после прилета Саймонса и Поше. Булвэр улетел обратно в Париж, теперь он и остальные четверо ждали там рейса на Тегеран. Тем временем Саймонс, Кобёрн и Поше направились в центр города, чтобы разведать местоположение тюрьмы.

Через несколько минут Джо Поше отключил двигатель автомобиля и застыл на сиденье, как всегда молчаливый, с ничего не выражающим лицом.

В противоположность ему сидевший рядом Саймонс был оживлен.

– Перед нашими глазами творится история! – воскликнул он. – Очень немногим людям довелось наблюдать собственными глазами совершающуюся революцию.

Кобёрн понял, что полковник был страстным любителем истории, а революции были его специальностью. Когда он прибыл в аэропорт и ему задали вопрос, какова его профессия и цель визита, Саймонс сказал, что является отошедшим от дел фермером и эта поездка представляется ему единственным шансом увидеть революцию. Он говорил истинную правду.

Кобёрн совершенно не разделял его восторг оказаться в гуще всего этого хаоса. Ему не нравилось сидеть как в ловушке в небольшом автомобиле – это был «Рено-4», – окруженном фанатиками-мусульманами. Невзирая на отросшую бороду, он совершенно не походил на иранца. Да и Поше тоже. А вот Саймонс сошел бы за такового: волосы у него были длинными, кожа – оливкового цвета, нос – внушительного размера и седая борода. Дать бы ему в руки четки и поставить на углу – и никто ни на секунду не заподозрил бы в нем американца.

Но толпу не интересовали американцы. И Кобёрн в конце концов набрался храбрости вылезти из автомобиля и зайти в булочную. Он купил местный хлеб под названием «барбари»: длинные плоские батоны с тонкой корочкой, которые выпекались каждодневно и стоили семь риалов – десять центов. Подобно французским багетам батоны были чрезвычайно вкусны свежевыпеченными, но очень быстро черствели. Обычно этот хлеб ели со сливочным маслом или с сыром. Иран питался исключительно таким хлебом и чаем.

Они сидели, наблюдая за демонстрацией и жуя хлеб, пока наконец уличное движение вновь не оживилось. Поше следовал по маршруту, намеченному им предыдущим вечером. Кобёрн гадал, что они увидят, когда доедут до тюрьмы. По приказу Саймонса до сей поры он держался подальше от центра города. Было бы слишком самонадеянно уповать на то, что тюрьма окажется именно такой, как он описал ее одиннадцать дней назад на озере Грейпвайн: команда построила чрезвычайно точный план нападения на совершенно неточных сведениях. Насколько неточных, им вскоре станет ясно.

Они доехали до Министерства юстиции и объехали его в направлении улицы Хайяма, той стороны квартала, на которой был расположен вход в тюрьму.

Поше проехал медленно, но не слишком медленно, мимо тюрьмы.

– Ах ты, дерьмо! – вырвалось у Саймонса.

У Кобёрна упало сердце.

Тюрьма была совершенно непохожа на тот облик, который они выстроили в уме.

Вход был оборудован двумя стальными дверями высотой четырнадцать футов. С одной стороны располагалось двухэтажное здание с колючей проволокой вокруг крыши. На другой стороне находилось более высокое здание из серого камня высотой в шесть этажей.

Не было никакой изгороди с металлическими перекладинами. Не было никакого двора.

Саймонс спросил:

– Где этот чертов двор для прогулок?

Поше поехал дальше, сделал несколько поворотов и вернулся по улице Хайяма в противоположном направлении.

На сей раз Кобёрн увидел небольшой двор с травой и деревьями, отделенный от улицы изгородью из металлических перекладин высотой двенадцать футов: но он не имел ничего общего с тюрьмой, расположенной дальше вниз по улице. Каким-то образом в том телефонном разговоре с Маджидом прогулочный двор тюрьмы был перепутан с этим небольшим садом.

Поше еще раз проехал вокруг квартала.

У Саймонса уже работала мысль.

– Мы можем попасть туда, – рассудил он. – Но нам надо знать, с чем мы столкнемся, когда перемахнем через стену. Кому-то придется войти туда и произвести разведку.

– Кому? – поинтересовался Кобёрн.

– Вам, – ответил Саймонс.

Кобёрн подошел к входу в тюрьму с Ричем Галлахером и Маджидом. Маджид нажал на звонок, и они принялись ждать.

Кобёрн стал легальным представителем спасательной команды. Сотрудники-иранцы видели своего бывшего шефа в «Бухаресте», так что его присутствие в Тегеране невозможно было сохранить в тайне. Саймонс и Поше должны были как можно больше оставаться в помещении и держаться подальше от офисов «ЭДС»: никто не должен знать об их пребывании там. Именно Кобёрн будет посещать отель «Хайатт», чтобы встретиться с Тейлором и поменять автомобили. И все тот же Кобёрн отправился с визитом в тюрьму.

Томясь в ожидании, он еще раз мысленно прошелся по всем пунктам, на которых Саймонс приказал ему заострить внимание, – меры безопасности, количество охранников, вооружение, план местности, покрытие почвы, возвышения. Перечень был длинным, а Саймонс обладал способностью внушить вам необходимость запомнить каждую деталь его указаний.

Глазок в двери открылся, Маджид сказал что-то на фарси.

Дверь отворилась, и все трое вошли внутрь.

Прямо перед собой Кобёрн увидел двор с поросшей травой, с разворотом для автомобилей и машины, припаркованные на отдаленной стороне. За автомобилями над двором возвышалось шестиэтажное здание. Слева от него было двухэтажное здание, которое он видел со стороны улицы, с колючей проволокой на крыше. Справа от него находилась еще одна стальная дверь.

На Кобёрне было длинное мешковатое пальто-пуховик, прозванное Тейлором «мишленовским», под которым ему легко удалось бы спрятать дробовик, но охранник у ворот не стал обыскивать посетителя. Можно было спрятать на себе хоть десяток винтовок, подумал он. Это радовало: меры безопасности соблюдались спустя рукава.

Кобёрн взял на заметку, что охранник у ворот был вооружен небольшим пистолетом.

Три посетителя вошли в низкое здание слева. Полковник, заведовавший тюрьмой, находился в комнате для посетителей вместе с каким-то иранцем. Этот второй человек, как предупредил Кобёрна Галлахер, всегда присутствовал при посещениях и говорил на идеальном английском языке: предположительно он обретался там для подслушивания. Кобёрн заявил Маджиду, что не хочет, чтобы его подслушивали во время общения с Полом, и Маджид согласился отвлечь осведомителя разговором.

Кобёрна представили полковнику. На ломаном английском тот сказал, что весьма сожалеет по поводу заключения в тюрьму Пола и Билла и надеется, что скоро их выпустят. Это прозвучало искренне. Кобёрн отметил про себя, что ни полковник, ни осведомитель не были вооружены.

Дверь открылась, и вошли Пол и Билл.

Оба в изумлении уставились на Кобёрна – ни одного из них не предупредили, что он находится в городе, а отросшая борода вызвала шок.

– Какого черта ты здесь делаешь? – выпалил Билл и широко улыбнулся.

Кобёрн тепло пожал руки обоим. Пол пробормотал:

– Парень, не могу поверить, что ты здесь.

– Как дела у моей жены? – спросил Билл.

– У Эмили все прекрасно, у Рути тоже, – сообщил им Кобёрн.

Маджид принялся громко разговаривать на фарси с полковником и осведомителем. Похоже, он рассказывал им сложную историю, сопровождая ее множеством жестов. Рич Галлахер начал разговаривать с Биллом, а Кобёрн сел рядом с Полом.

Саймонс решил, что Кобёрн должен опросить Пола о порядках в тюрьме и поговорить с ним о плане спасения. Полу было отдано предпочтение по сравнению с Биллом, поскольку, по мнению Кобёрна, именно Пол, похоже, из них двоих был лидером.

– Если ты еще не догадался, – начал Кобёрн, – мы собираемся вытащить вас отсюда силой, если это необходимо.

– Я уже догадался, – ответил Пол. – Не уверен, что это хороший замысел.

– Почему?

– Могут пострадать люди.

– Слушай, Росс откопал наилучшего человека во всем мире для такой операции, и у нас полная свобода действий…

– Не уверен, что мне этого хочется.

– Твоего разрешения не требуется, Пол.

Пол улыбнулся:

– О’кей.

– Теперь мне нужна кое-какая информация. Куда вы ходите на прогулку?

– Гуляем прямо здесь, во дворе.

– Когда?

– По четвергам.

Сегодня был понедельник. Следующая прогулка состоится 18 января.

– Сколько времени вы там проводите?

– Около часа.

– В какое время дня?

– По-разному.

– Вот дерьмо. – Кобёрн сделал усилие, чтобы выглядеть расслабленно, стараться не понижать голос или бросать взгляды через плечо, дабы увидеть, не подслушивает ли кто-нибудь. Все должно было выглядеть как обычный дружеский визит.

– Сколько охранников в тюрьме?

– Около двадцати.

– Все в форме, все вооружены?

– Все в форме, некоторые вооружены ручным оружием.

– Никаких винтовок?

– Ну… никто из обычных охранников не имеет винтовок, но… Видишь ли, наша камера располагается как раз через двор, и в ней есть окно. Ну, утром там появляется группа почти из двух десятков других охранников, что-то вроде элитной части, можно сказать. У них винтовки и какие-то блестящие каски. У них здесь утреннее построение, потом я никогда не вижу их в течение всего дня. Не знаю, куда они уходят.

– Попытайся узнать.

– Постараюсь.

– Какая камера твоя?

– Когда ты выйдешь отсюда, окно более или менее напротив тебя. Если ты будешь вести отсчет с правого угла двора в направлении налево, это будет третье окно. Но, когда приходят посетители, ставни закрывают, чтобы мы не могли смотреть на женщин, как они говорят.

Кобёрн кивнул, пытаясь запомнить все это.

– Тебе необходимо сделать следующее, – сказал он, – первое: обзор внутренней части всей тюрьмы с размерами, как можно наиболее точными. Я вернусь и узнаю от тебя подробности, чтобы мы могли нарисовать план. Второе: держись в форме. Каждый день занимайся упражнениями. Тебе надо быть в форме.

– О’кей.

– Теперь расскажи мне свой распорядок дня.

– Они будят нас в шесть утра, – начал Пол.

Кобёрн сосредоточился, зная, что ему придется повторить все это Саймонсу. Тем не менее в глубине души ему не давала покоя одна мысль: если мы не знаем, в какое время дня их выпускают на прогулку, как, черт побери, мы будем знать, когда перелезать через стену?

– Ответ – время посещений, – изрек Саймонс.

– Каким образом? – удивился Кобёрн.

– Это единственная ситуация, когда мы можем прогнозировать, что они будет вне настоящего заключения и доступны для похищения в определенный момент времени.

Кобёрн кивнул головой. Они сидели втроем в гостиной дома Кина Тейлора. Это была просторная комната с персидским ковром. Они подтащили три стула в середину, поставив их вокруг кофейного столика. Рядом со стулом Саймонса на ковре росла горка пепла от сигар. Тейлор будет вне себя от злости.

Кобёрн чувствовал себя как выжатый лимон. Быть объектом допроса Саймонса оказалось еще более мучительно, нежели он предполагал. Когда у него возникала уверенность, что рассказал все, Саймонс изобретал новые вопросы. Когда Кобёрн не мог точно вспомнить что-то, Саймонс заставлял его напрягать мозги до тех пор, пока он не вспомнит. Саймонс выуживал из него информацию, которую тот не запоминал сознательно, просто задавая ему нужные вопросы.

– Фургон и лестница – этот вариант отпадает, – постановил Саймонс. – Уязвимым местом охраны является ее нерадивая дисциплина. Мы можем запустить туда двух человек с пулеметами или «вальтерами» под пальто. Пола и Билла приведут в зону для свиданий. Два наших человека должны быть в состоянии одолеть полковника и осведомителя безо всяких проблем – и без особого шума, чтобы не взбудоражить кого-то еще поблизости. Затем…

– Что затем?

– В этом-то и загвоздка. Четыре человека должны выйти из здания, пересечь двор, дойти до ворот и либо открыть их, либо перелезть через забор, оказаться на улице и сесть в автомобиль…

– Это выглядит вполне возможным, – подтвердил Кобёрн. – У ворот стоит всего один охранник…

– В этом варианте есть ряд вещей, которые меня беспокоят, – признался Саймонс. – Первое: окна в высоком здании, которые обеспечивают обзор двора. Пока наши люди находятся во дворе, всякий, выглянувший в любое из них, их увидит. Второе: элитная охрана с блестящими касками и винтовками. Если хоть один охранник с винтовкой смотрит в одно из этих высоких окон, он перестреляет всех четырех как рыб в садке.

– Нам неизвестно, есть ли охранники в высоком здании.

– Нам неизвестно, что их там нет.

– Это кажется небольшим риском.

– Мы не собираемся идти на риск, в котором нет необходимости. Третье: уличное движение в этом городе ублюдочное. Просто нельзя говорить о том, чтобы вскочить в автомобиль и уехать. Через пятнадцать ярдов на улице мы можем наткнуться на демонстрацию. Нет. Это похищение должно быть тихим. Мы должны располагать временем. Что за человек этот полковник, тот, кто несет ответственность за это заведение?

– Он расположен к нам вполне по-дружески, – сказал Кобёрн. – Похоже, он искренне сожалеет по поводу Пола и Билла.

– Меня интересует, не сможем ли мы подобрать ключи к нему. Нам вообще известно о нем что-нибудь?

– Нет. Давайте узнаем.

– Я дам задание Маджиду.

– Полковнику придется устроить так, чтобы во время посещения поблизости не находились охранники. Мы можем устроить так, чтобы это выглядело правдоподобно, связав его или даже сбив с ног… Если его можно подкупить, мы все еще могли бы успешно довести это дело до конца.

– Я немедленно займусь этим, – заверил его Кобёрн.