Глава тридцатая
Снятое проклятье
Луис, потрясенный всем увиденным, помогал Аземару подниматься по лестницам Нумеры.
— Из жалости, — все повторял Аземар, — помоги кому-нибудь еще. У тебя есть власть, спаси их от темноты.
— Выводить из тюрьмы тебя уже довольно опасно, — сказал Луис. — Я не могу рисковать, выручая кого-то еще.
— Господь не заглядывает сюда, — сказал Аземар. — Он не видит. Он слепец, спотыкающийся в ночи. Разве ты не чувствуешь его запах? Он здесь. Я чую его, я слышу, как он дышит в тех коридорах.
Луис ничего не отвечал, помогая другу идти. Он не сомневался, что Аземар повредился в уме от непосильных испытаний. Его необходимо отвести туда, где спокойно и чисто. Дворец идеальное убежище, однако Луиса напугали убийцы в тоннелях. Кто их подослал? Начальник священных покоев? Стилиана? «Варварская официя»? Кто знает?
Он ощущал себя таким уязвимым. Луис узнал о существовании человека-волка, и события ускорили ход. До сих пор ему только угрожали, однако не покушались на его жизнь. Луис не сомневался, что волк-чародей и есть ключ к разгадке того, что происходит вокруг. Беатрис во дворце, отдых и еда для Аземара там же. Ему придется вернуться в логово своих врагов.
Что же делать? Тщательного расследования потребовал император. Это он начал следствие, значит, он хотел бы, чтобы оно было проведено успешно, тщательно и аккуратно. Он единственный союзник Луиса, только ему никак не встретиться с ним. Луис не может просто так сбежать из дворца, найти императора на поле боя и выложить ему все свои подозрения. Луис не сомневался, что его расследование затрагивает больших людей, союзников императора. Доказательства должны быть неопровержимыми, прежде чем он сможет действовать.
Аземар оглядывал подземелья Нумеры с ужасом.
— Он здесь, — сказал он.
— Кто здесь, Аземар?
— Рыжий с бледным лицом, который толкнул меня на путь греха.
— Идем, идем быстрее.
Луис уже подводил Аземара к первой двери. Два стражника уставились на них, один вскинул руку.
— И куда это вы собрались? — спросил другой, рослый воин с косматой черной бородой.
— На улицу, — ответил Луис.
— Кто это?
— Узник начальника священных покоев. Я слуга начальника священных покоев, и я забираю его.
Луис сглотнул комок в горле. Мелетиос погиб, один из убийц добрался до него. Но шума здесь никто не слышал, его заглушили крики и стоны заключенных.
— Ваш Мелетиос проходит по делу, которое расследует официя начальника священных покоев. Этот человек нужен для следствия. Хотите, чтобы я доложил, как вы мешаете начальнику священных покоев исполнять дело государственной важности?
— Но он не может выйти без официального приказа.
— Что тут у тебя такое?
Луис указала на простенький оберег, сделанный из монеты, который висел на шее стражника.
— Обычное украшение.
— Для чего ты носишь его?
Стражник отступил на шаг назад.
— Просто так, господин.
— Лично мне эта штуковина кажется подозрительно похожей на амулет, солдат. Сдается мне, что ты сам просверлил дырочку, бормоча при этом заклинания, чтобы защитить себя от черного неба.
— Но людям нужна какая-то защита, — сказал стражник.
— Это от дьявола! А я специально назначен, чтобы искоренять дьявольщину в этом городе. Мы вернем вам заключенного.
— Нет! — вскрикнул Аземар.
— Мы вернем заключенного, ну а ты явишься ко мне для допроса завтра, в мои покои во дворце. Как тебя зовут?
Стражник побледнел.
— Пусть он уходит, — сказал второй. — Это квестор, назначенный начальником священных покоев. У него большие полномочия.
Бородатый стражник отвел взгляд.
— Ладно, проходите, — пробормотал он.
— Нет, — сказал Луис, — ты пойдешь с нами. Поможешь нам выйти.
— Если надо...
— Надо!
Они прошли через все здание. Присутствие стражника избавило их от дальнейших расспросов, и вскоре в конце одного коридора забрезжил слабый дневной свет. Свобода!
— Вам придется подождать, чтобы уладить все формальности, — сказал стражник, подходя к двери каморки в конце коридора.
— Сам все уладишь, — бросил Луис и повел Аземара в тюремный двор.
Стражники у ворот дважды взглянули на его испачканное казенное платье и смущенно застыли.
— Открывайте, — велел Луис. — Живо.
Стражники исполнили приказ, Луис взял Аземара за руку и вывел его из тюрьмы. Два дворцовых телохранителя кинулись к Луису с видимым облегчением.
Аземар остановился, с изумлением поглядел на черный небосвод.
— Весь мир тюрьма, — сказал он, — внутри которой другие тюрьмы. Кубы темноты, вставленные друг в друга.
— Пошли.
Они пошли во дворец обходным путем, вдоль задней стены, где имелась дверь для придворных, чтобы не проходить через предназначенный для публики Зал Девятнадцати Диванов.
Луис прекрасно сознавал, какое грязное у него платье, как ужасно выглядит Аземар. Он закутал друга в свой плащ, бросив стражнику, спросившему, что за нищий идет с ним, что это не его ума дело. Стражник стушевался от такого ответа и тут же пропустил их.
Луис достиг своей цели — снискал репутацию страшного человека и добился уважения. Он ненавидел себя такого: лающего, рычащего пса, который не доверяет даже своему хозяину.
Они прошли по дворцовым коридорам до комнат Луиса. Он вошел первым.
— Слуга, неси еду и питье для нашего гостя. Сейчас же!
Только теперь он заметил, кто находится в комнате. Здесь был слуга, была Беатрис, пила что-то из чашки, а напротив нее на диване, предназначенном для гостей, сидел довольно странный посетитель. Мальчик, но не совсем мальчик. Кожа у него была гладкая, мышцы без всякого рельефа. Но при этом он был в железном нагруднике, на поясе болтались пустые ножны. Очень странно. Проносить оружие во дворец было запрещено, и почти все посетители отдавали свои мечи вместе с ножнами. Только не этот парень. Кажется, он очень хотел подчеркнуть, что обычно носит меч.
— Луис, что случилось? Кто это с тобой? — Беатрис переполняло беспокойство.
— Друг, — ответил он, — мой друг Аземар, из наших краев.
— Что с ним случилось?
— Не обращай внимания. Слуга, принеси ему воды, воды.
Слуга кинулся наливать воду из чаши, а взгляд Аземара блуждал по комнате.
— Здесь повсюду змеи, — сказал он.
— Это всего лишь картины, мой друг, это на картинах. — Луис не мог отвести глаз от мальчика на диване.
— Кто это? — спросил он.
— Кто-то из слуг императора, — сказала Беатрис. Аземар жадно глотал воду.
Змееглаз встал и поклонился.
— Я имею честь говорить с ученым Луисом?
— Сейчас не самое подходящее время, — сказал Луис, указывая на Аземара.
— У меня очень важное дело. — Мальчик показал медаль, данную ему императором.
— Хватит с меня амулетов на сегодня, — сказал Луис.
— Это знак доверенного лица императора. Он дает его только тем, кому особо доверяет.
— Что ж, рад за тебя, — сказал Луис, — однако... — Ему в голову пришла одна мысль. Он же думал над тем, как ему попасть к императору. Этот мальчик может ему пригодиться.
— Я буду счастлив принять тебя позже, завтра, — сказал Луис, — просто в данный момент... — Он указал на свою грязную одежду, затем на Аземара.
— Ты примешь меня сейчас, — возразил Змееглаз.
Луис за время жизни во дворце сталкивался с разными неожиданностями, но этот мальчик вел себя поистине странно. Он даже смахивал на умалишенного. Аземар рухнул прямо на пол, Беатрис со слугой склонились над ним, однако мальчик вел себя так, будто все это было самым обычным делом. Он стоял, застыв в официальном поклоне, дожидаясь ответа Луиса.
— Положите Аземара на кровать, — велел Луис.
Аземара подняли и повлекли через всю комнату в спальню в глубине покоев, а мальчик так и стоял, глядя на Луиса с величайшим вниманием. Он смотрел так пристально, что Луису стало не по себе.
— Но госпожа должна покинуть комнату, прежде чем мы начнем раздевать его, господин, — сказал слуга.
— Не валяй дурака, — отрезал Луис. — Еще поколение назад наши предки жили в общих домах. Неужели ты думаешь, что она никогда не видела голого мужчину?
— Люди будут болтать.
— Не будут, если ты не будешь. Сними с него эти обноски. И сходи за врачом, разве не видишь, что он ранен?
Слуга поклонился и вышел из комнаты, а Луис сам принялся стягивать с друга грязную одежду, Беатрис вышла, чтобы принести чистой воды и полотенце и обтереть его. Луис бросил одежду на пол, и она упала с влажным шлепком — настолько каждая ниточка пропиталась кровью. Все тело Аземара тоже было покрыто красными пятнами, однако он не был ранен. Луис так и не нашел ни одной царапины.
— Когда же я могу рассчитывать на аудиенцию? — спросил Змееглаз. — Я с удовольствием расскажу императору о твоих умениях и твоей славе.
Луис ощупал грудь и руки Аземара, затем ноги, выискивая раны. Ничего. Телесно его друг совершенно невредим.
— Или мне рассказать императору, как грубо приняли его доверенного слугу? Волкодлака в палатке императора и то встретили приветливее, чем меня во дворце.
Теперь уже Луис уставился на него.
— Ты знаешь о человеке-волке?
— Я был там, когда он ворвался в палатку императора. Я защищал императора, в отличие от слабаков греков.
Беатрис вернулась со слугой и дворцовым доктором. Она не стала подходить к постели, чтобы не оскорбить чувства изнеженных греков.
— Вы пока займитесь им сами, — сказал Луис. — Мне необходимо поговорить с этим юношей.
— Хорошо, Луис, — отозвалась Беатрис. — Но что происходит?
— Это Аземар. Ты знаешь, я рассказывал тебе о нем. Мой друг из монастыря. Он прекрасный человек, насколько я понимаю, он сильно рисковал, чтобы прийти сюда. Мы обязаны помочь ему всем, чем сможем.
— Я побуду с ним.
— Я вернусь как можно скорее. — Луис повернулся к Змееглазу. — Мы с тобой прогуляемся, — сказал он.
— Как пожелаешь, — отозвался Змееглаз.
Они вышли из комнаты и прошли по коридору до окна, выходящего в сад. Окно было закрыто ставнями по причине внеурочной зимы.
— Ты не боишься холода? — спросил Луис. После душной темницы ему хотелось на свежий воздух.
— Я могучий воин, я могу вытерпеть все, что угодно, — заявил Змееглаз.
Луис окончательно уверился, что имеет дело с ненормальным или по меньшей мере приверженцем совершенно чуждой ему культуры. Но мальчик говорил по-гречески с грубоватым северным акцентом. Он точно викинг, как и отец самого Луиса.
— Отлично, в таком случае прогуляемся по саду.
Они вышли в закрытый дворик со статуей сатира. Моросил мелкий дождик, и казалось, что сатир пытается убежать от него. Луис мысленно посмеялся, решив, что шансов сбежать у сатира не больше, чем у него самого.
— Ты северянин? — спросил Луис на языке скандинавов.
— Да, я викинг, — ответил Змееглаз. — Мы славимся своей неукротимостью.
— Воистину так, — согласился Луис. — Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, но раз уж ты пришел ко мне, то явно сам хочешь что-то спросить.
— Ты ведь известный мастер снимать проклятия?
— Да. — Луис решил, что не стоит его поправлять. Репутация при дворе это все, а слова «известный» и «мастер» дорогого стоят.
— На императоре лежит проклятие.
— Говорить так — государственная измена, — предостерег Луис.
— Нет, это правда, — сказал Змееглаз. — Это его собственные слова.
— Что же он говорил?
— Что он проклят. Демоны пытаются одурачить его.
— И человек-волк был одним из них?
— Наверное. Уж он точно пытался одурачить императора.
— Как это?
— Он дал ему меч и просил убить его.
— Зачем он так сделал?
— Дикие народы много знают о богах. Он сказал, по следу императора идет волк. Это часть великого магического обряда. Мне кажется, он сам мог быть тем волком, он грозил, что убьет императора, если император не убьет его.
— Он хотел умереть?
— Он сказал, это единственный способ предотвратить то, что надвигается.
— А что надвигается?
— Славная гибель. — Змееглаз широко улыбнулся, как нормальный человек может улыбнуться, услышав, что на обед подадут его любимое кушанье.
— И что же сделал император?
— Он велел заключить его под стражу и допросить. Он приказал начальнику священных покоев собрать лучших ученых, чтобы они допросили волкодлака, выяснили, что именно происходит. Я лично отвозил ему сообщение.
Луис сглотнул комок в горле. Он в Магнавре был новичок, чужестранец, неопытный, мало знающий. Вовсе не великий ученый, хотя ректор выставил его именно таким. Начальник священных покоев исполнил приказ императора.
— А ты поверил словам волкодлака?
— У нас много разных легенд. Некоторые правдивы, другие — нет. У нас в семье рассказывали столько разных историй. Все они об одном и том же. Может, человек-волк слишком сильно в них поверил. Святые люди проводят так много времени в одиночестве, что у них мозги киснут.
— А что за истории?
— Я рассказываю свою историю только в надежде на награду.
— Какой награды ты хочешь?
— Услуги от тебя.
— Я всегда к услугам доверенного лица императора.
— Тогда я расскажу тебе свою историю.
И Змееглаз рассказал ему ту легенду, которую он пересказывал на ступенях Святой Софии, ту самую, за которую диковинный чужеземец заплатил ему волчьей шкурой, когда он шел с армией варягов из Киева. Он рассказал о рабыне, у которой было два сына, вовлеченных в замыслы богов, рабыня прятала своих детей, однако женщина, которая несла в себе воющую руну, неизменно призывала их, всегда призывала, потому что должна.
Юноши возвращались, чтобы убить и умереть, один становился волком, другой — пищей для волка, он давал брату силу, необходимую, чтобы уничтожить старого бога Одина в его человеческом воплощении. Бог Один рад такой судьбе, он показывает норнам — греки называют их мойрами — предсказанную ими смерть, умирает в мире людей, чтобы жить вечно в своем мире. Юноши становятся жертвой, вечной жертвой, частью истории, которая разыгрывается на протяжении всего существования человечества и будет разыгрываться снова и снова, пока не наступит Рагнарёк, сумерки богов. Тогда юноши спасутся от своей судьбы: брат не убьет брата, чудовищный волк Фенрир, плененный и связанный богами, вырвется на свободу, и старые боги погибнут от его клыков.
— Один человек сказал, что эта история принесет мне удачу, — сказал Змееглаз.
— И как, принесла?
— Благодаря ей я познакомился с другим полезным человеком.
— Но это обычная северная легенда.
— Только часть. Северяне знают, что их богам суждено умереть. Но вот о рабыне и ее сыновьях рассказывают только в нашей семье. Легенда, как я понимаю, пошла от моего деда.
Луис мысленно сделал заметку. Волкодлак, возможно, явился к императору, твердо веря в правдивость этой легенды, веря, что он каким-то образом причастен к ней. Один тот факт, что начальник священных покоев не рассказал ему о челове- ке-волке, говорит о важности последнего.
Но как же черное небо, как же смерть мятежника? Какое отношение это имеет к легенде? Как же ему хочется поговорить с этим человеком-волком.
— А этот волкодлак, он разговаривать умеет?
— Да. Он варяг, только не из нашей армии.
— Мне бы хотелось его найти.
— Разве он не в тюрьме?
— Он сбежал в нижние подземелья.
— Его можно найти, — заверил Змееглаз.
— Каким образом?
— Тебе необходимо взять хороших следопытов. Наши викинги знатные охотники на волков. Можешь нанять несколько человек и отправиться туда. Они быстро его выследят.
— Возможно.
— Если захочешь, пошли за мной в лагерь варягов. Я навожу страх на своих врагов, и я охотно отправлюсь вместе с тобой в подземелья. У меня есть воины, которые пойдут за мной. Один из них настоящий богатырь, Рагнар с дальнего севера. Он только что пришел в лагерь, это он сражался с Арнульфом на хольмганге. Он точно найдет тебе волка.
— Я запомню, — сказал Луис.
— Я оказал тебе услугу, — сказал Змееглаз. — Чем отплатишь за нее?
— Чего ты хочешь?
— Как ты снимаешь проклятие... — Он не смог подобрать нужное слово.
— Чего? Полового бессилия? — Луис едва не засмеялся. Мальчишка покраснел до кончиков ушей.
— Ну, примерно. Не оно, но похоже.
— Так что же именно?
Мальчик раскачивался взад-вперед, глядя на статую сатира, как будто она могла объяснить все вместо него.
— Мне не стоит говорить об этом вслух.
— Но какое действие производит заклятие?
— Это оковы битвы, как говорил мой отец, которые наложил Один. Он насылает их прямо в разгар сражения на самых сильных и храбрых воинов, которых хочет видеть в своих чертогах, и они не могут сдвинуться с места, не могут себя защитить. Это и есть оковы битвы. На мне лежат такие оковы.
Луис улыбнулся.
— Не все в этой жизни от заклятий. Того, кого Господь сотворил мягкосердечным, нельзя переделать, перековать.
— Я вовсе не мягкосердечный, — проговорил Змееглаз так убежденно, что Луис тут же поверил, хотя и слегка содрогнувшись. — Внутри меня живет волк, только он никак не может вырваться на свободу.
— Может быть, ему больше нравится там, где он сейчас?
Змееглаз сжал руку в кулак, и Луису на миг показалось, что мальчик хочет ударить его.
Луис вскинул руки, признавая свое поражение.
— Я не могу тебе помочь. Я никогда раньше не слышал о такой напасти.
— Но как же тогда все остальное? Как ты снимаешь проклятие, вызывающее сыпь или невезение?
— Спасение от всех невзгод идет через Христа, — пояснил Луис. — Если ты вмешиваешься в дела дьяволов, дьяволы вмешиваются в твои. Что это ты носишь на шее?
— Подарок отца, а ему он достался от его отца. Это волшебный камень.
— Какое волшебство в нем заключено?
— Он приносит удачу и защищает от ведьм.
— Верить в такое — значит верить в демонов, — заявил Луис.
— Это подарок. Для первенца. Я не могу отказаться от него.
— В таком случае ты получил от меня совет, но отверг его, — сказал Луис. — Когда ты обратишься к Христу, то увидишь, что все заклятия спали с тебя. Магия, истинная магия, ничто против истинной веры.
— Но как же тогда император, — спросил Змееглаз, — и все те могущественные люди, которые боятся черного неба? Как насчет города, на который пало проклятие черных небес? Здесь построен самый большой дом твоего бога на целом свете, и все равно проклятие действует. Фимбулвинтер, как называют это у нас. Фимбулвинтер!
— Что такое Фимбулвинтер?
— Мороз и голод, которые предшествуют Рагнарёку, сумеркам богов. Говорят, боги погибнут здесь, а когда это произойдет, город рухнет.
Луис надолго задумался. Слова мальчика произвели на него сильное впечатление. Заклятие не должно влиять на людей истинной веры. Христос изгоняет бесов. Но ведь император пострадал, начальник священных покоев дал понять, что и сам находится под действием какого-то проклятия. Луис старался вспомнить из истории, осаждали ли демоны настоящих святых. Вот Иов, Господь же допустил, чтобы Сатана ополчился на него? Однако бесы всегда бегут от Бога. Говорит же Иаков в своем послании: «Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут».
Он вспомнил о медали, которая подтверждала близость мальчика к императору. Этот странный юноша может послужить полезным источником информации. К тому же не повредит, если пройдет слух, что Луис на короткой ноге с доверенным лицом императора, хотя на самом деле это доверенное лицо настоящий язычник. Но императору можно, потому что ему никто не станет задавать вопросов. А вот Луис сильно рискует. Если он обратит язычника в христианство, для него это будет большая победа. Он знал, как взывать к чувствам подобных людей. Северяне ведь ехали в Руан не за знаниями, не за мудростью, а за золотом, оружием и красивыми домами.
— У тебя серьезная и очень странная болезнь, — начал Луис. — Плохо, когда воин подвержен такой напасти. Вот что я тебе скажу, мальчик. Пока ты веришь в идолов, ты не исцелишься. Посмотри на своих сородичей, которые живут в лачугах и под навесами. Даже ваши великие вожди живут куда хуже обычных торговцев со здешней Средней улицы. Посмотри на собор Святой Софии. Разве Одину когда-нибудь возводили такие величественные храмы? Подумай о том, какие богатства есть у императора и священников, какие победы одерживает их армия. Когда мятежник пал под Абидосом, его поразил Господь, потому что Господь ненавидит мятежников — неповиновение есть грех Люцифера. Отринь своих идолов, чтобы прийти к Христу.
— Болли Болисон со своей армией живет неплохо, поклоняясь Одину.
— Их никогда не пустят в этот город, никогда не позволят служить императору так, как они могут, если они будут упорствовать в идолопоклонничестве. Ты человек с амбициями. Сними камень, и всем твоим бедам конец.
Змееглаз поднес руку к подвеске. Он попытался снять ее, точнее, рука потянулась к амулету, а потом снова упала.
— Я никогда его не снимал, — сказал он, — только если сгнивал кожаный ремешок или рвалась веревка. Мне кажется, не к добру снимать камень. Его дважды снимали у меня с шеи в детстве, но ненадолго. Это же защита от магии, так все мои родственники говорили.
— Но ты же считаешь, что тебя поразило проклятие.
Змееглаз опустил голову. Свет в саду угасал, серое небо стремительно темнело. Луис обернулся на дворец. Ему пора идти к Аземару.
— Я срежу его, если хочешь, — сказал Луис.
Мальчик ничего не ответил, так и стоял со склоненной головой.
Луис вынул из-за пояса мальчика нож.
— Вот, — сказал он, — сейчас я освобожу тебя.
Змееглаз на мгновение съежился, как будто сопротивляясь.
— Я устал, — сказал Змееглаз. — Устал от насмешек, от собственной трусости. Я устал от того, что я не мужчина. Почему другим достается слава и честь, а я стою, оцепеневший под градом насмешек, не в силах показать, на что способен? Если Иисус даст мне избавление, если сможет превратить меня в убийцу, я стану его слугой.
Луис тоже устал. Неважно, как этот мальчик понимает Христа, главное, чтобы почитал его. Смысл Библии пусть разъясняют ему те, у кого больше терпения и больше свободного времени.
— Ты должен принять крещение, — прибавил Луис. — И не забудь сказать императору, что это я привел тебя к Богу. Вот, теперь ты свободен. — Он перерезал ремешок на шее мальчика и снял камешек.
Змееглаз распрямился и потянулся, словно человек, который слишком долго сидел.
— Я не ощущаю разницы, — сказал он.
— Тогда ступай в собор и молись, — посоветовал Луис. — Проси прощения за то, что был язычником. Попроси, чтобы тебя крестили. — Луис уже хотел уйти, но Змееглаз взял его за руку.
— Что такое крещение?
— С тебя смоют все твои грехи, смоют все проклятия. Только тогда ты узнаешь, был ли ты жертвой магии или же...
Змееглаз указал на грязные тучи.
— Ты должен смыть грязь с неба, — сказал он.
— Если бы я только мог.
— Я вымою улицы кровью, — заявил Змееглаз.
— Возможно, когда ты станешь мужчиной, тебе захочется совсем другого, — сказал Луис.
Змееглаз пристально поглядел на него.
— Когда я стану мужчиной, я сделаю именно это, — сказал он.
Луис вдруг испугался этого странного юноши.
— Я должен вернуться к друзьям.
— Отдай мне мой камешек.
— Ты же отрекся от язычества, так брось и камень, — сказал Луис. — Не иди к Христу, оглядываясь на Сатану.
Змееглаз немного покачался взад-вперед.
— Я обязательно отблагодарю тебя, ученый. Если проклятье спадет, сможешь просить у меня что угодно.
— Возможно, попрошу, — сказал Луис.
— Приходи в лагерь варягов. Меня зовут Змееглаз. Там меня все знают. Я найду для тебя следопытов.
Мальчик привалился к садовой ограде. Казалось, он вот- вот упадет без чувств.
— Тебе нехорошо?
— Я как-то странно себя чувствую, — признался Змееглаз. — В саду есть птицы?
— Птиц здесь нет.
— Но кто-то же летает надо мной. Ты ошибаешься, ученый, это птицы. Тебе иногда надо отрывать взгляд от книг и смотреть на мир вокруг.
— Я пока покину тебя, — сказал Луис, — меня ждет работа на благо императора.
Змееглаз как будто не слышал его.
В другое время Луис, наверное, посмеялся бы над странным поведением мальчика, а вернувшись к Беатрис, непременно рассказал бы ей, что император берет на службу сумасшедших. Но сейчас его слишком заботила судьба Аземара. Он поспешил прочь из сада. Когда он был уже у выхода, мальчик окликнул его.
— Я иду в церковь!
— Да, обязательно пойди.
Оказалось, что доктор уже ушел, Аземар спит, а Беатрис сидит на диванчике, глядя на него. Луис положил амулет на свой стол. На нем была грубо нацарапана голова волка. Эти северяне просто одержимы волками.
— Как он?
— Он попил, но есть ничего не стал.
Беатрис закусила губу, явно взволнованная. Луис обнял ее. Он не стал спрашивать, что ее беспокоит — вид Аземара мог взволновать кого угодно.
— Да, он пережил настоящий кошмар. Наверное, ему необходимо как следует отдохнуть.
— Да. А тебе необходимо помыться. И снять эту одежду. — Беатрис разговаривала с Луисом, но не сводила глаз с Аземара.
— Но мне не во что переодеться.
— Я немедленно пошлю за новым платьем, — проговорил слуга.
— Это было бы кстати, — сказал Луис.
Что-то заставило его внимательнее посмотреть на слугу. До сих пор он как-то не сознавал, до чего странный этот человек — чрезвычайно высокий, с кожей оттенка слоновой кости, с копной рыжих волос. Нет, он и раньше замечал все это, только почему-то не придавал значения. И вот сейчас ему бросилась в глаза странная внешность слуги.
Но ощущение тут же покинуло его; слуга вышел из комнаты, Беатрис была рядом.
Луис подошел к другу. Конечно, он настрадался. Он изголодался в Нумере так, что кожа как будто усохла, исхудавшее лицо казалось обескровленным. Во сне он оскаливал зубы, очень белые и крупные.
— Как же он изменился, — сказал Луис. — Невыносимо видеть его таким. Он мне как брат. Ты — моя единственная тайна, которую я скрыл от него.
— Почему?
— Он посоветовал бы мне не рисковать всем ради прихоти.
— Разве я прихоть?
— Нет. Ты все для меня, это остальной мир чья-то прихоть.
— Я знаю его, — проговорила Беатрис.
— Очень может быть. Он часто работал в поле рядом с замком твоего отца. Хотя он ученый. В поле он работал по собственному желанию, это не входило в его послушание.
— Благородные дамы не смотрят на таких людей. — Она улыбнулась, пытаясь обратить все в шутку. — Во всяком случае, так учила меня франкская камеристка, которую нанял отец.
— Знаю по опыту, что смотрят.
— Ну, конечно же, смотрят. Только я видела его не там.
— Где же тогда ты его видела?
— Не знаю, — сказала Беатрис, но в действительности она знала.
Там, где лунный свет превращает реку в серебристую дорогу, на кромке леса, где возятся и сопят неведомые твари, где на невысокой стене стоят крошечные лампы, огоньки которых очень легко задуть, потому их надо оберегать и защищать. Она видела его в своих кошмарах.
