Глава 9
Каждый раз, вступая в сражение, мы должны помнить, что есть только два типа битв. Битвы во имя защиты жизни и битвы во имя защиты чести, все остальное — деревенская потасовка
— Фу-ух, че-то я умаялась…
Натка, валяющаяся без сил на своей кровати, только вяло махнула рукой. Дескать, отвянь, мне еще хуже!
А кто мог предположить, что два гения — растениелюба окажут такое бурное сопротивление?
Сначала мы долго воевали с Марианной, которая молчала, аки рыба, и не желала отдавать свое изобретение и наработки беспощадному пламени.
Но, как выяснилось чуть позже, упорство лаборантки — ничто по сравнению с Юликом, защищающим свою любимую Джульетту. Чего только мы не выслушали в свой адрес, к тому же хлипкий на первый взгляд парень умудрился зазвездить Натуське локтем в глаз.
Когда все улики открытия были уничтожены, а лаборантка дала магическую клятву больше никогда не воспроизводить спрей, мы вспомнили о бедных несчастных студентах, оставшихся под присмотром лиан.
Мелодично выругавшись на эльфийском, эльф прекратил лить слезы над останками Джульетты и рванул в коридор. Мы с Наткой бросились следом, но к аудитории пришли последними.
Около входа уже толпилась изрядная толпа студентов с других курсов, привлеченных отчаянными криками и мольбами о помощи, доносящимися из кабинета.
— Расступились! — зло рявкнул Юлик, все еще переживающий потерю «любимой», и зеваки тотчас отошли на пару метров назад.
Оставшееся время Ната активно дулась на эльфа и каждые десять минут поглядывала в зеркало, проверяя, не увеличился ли в размерах синяк на скуле. Я же бегала вместе с Юликом и осматривала пострадавших.
Дело обошлось «малой кровью»: два сломанных носа, несколько сотен синяков и одна сломанная кость. Пустяки, с учетом того, как порой зверствовали другие преподы.
Смысла топать на оставшиеся полпары по магическим расчетам мы с Наткой так и не увидели, поэтому вернулись к себе в комнату, чтобы перекусить и зализать раны. Точнее, обложившись пудрой, тенями и кисточками над ранами химичила Натка. Я же, соорудив бутерброд из половинки батона, громко со смаком чавкала на всю комнату и постепенно приходила к мысли, что жизнь-то налаживается!
— Ты бы так не налегала на углеводы, — строго глянула соседка, на секунду отвлекаясь от зеркала. — Скоро обед.
Я на миг призадумалась над ее словами…
«Раздумьями сыт не будешь», — заворчал желудок.
«Да тут не думать, тут хомячить надо!» — поддержал его здравый смысл.
«С нашим-то темпом жизни не факт, что обед вообще сегодня будет», — мрачно предрек пессимизм.
Согласившись с разумными доводами внутренних голосов, я впилась зубами в бутер и заработала челюстями с удвоенной скоростью. Действительно, а фиг его знает, когда в следующий раз удастся набить пузо.
«Вот это пра-а-ально», — довольно буркнуло упомянутое и принялось переваривать.
— Видно? — с тревогой спросила Натка, заканчивая свои манипуляции.
Окинув зорким взглядом хорошенькое личико подружки, я облизнула перемазанные соусом губы и нахмурилась.
— Мне кажется, или синяк стал больше?
— Естественно! — хмыкнула Натка. — Или ты, балдося, всерьез считаешь, что я упущу такой замечательный шанс? Ну уж нет, красавица! Сегодня Рене будет прыгать, как цирковой пони, и жалеть свою маленькую капризную ведьмочку. Если повезет, может, даже смогу уговорить его не тащить меня на Темные земли, — мечтательно заулыбалась девушка.
— Порой я забываю, какая ты коварная женщина, — с притворной печалью вздохнула я.
— Гауф! — вклинился в беседу щенок и начал крутиться на месте, напоминая о незавершенном утром деле.
Оставив Натуську репетировать у зеркала «сказ о злом и подлом эльфе, учинившем расправу над самой распрекрасной ведьмочкой на свете», я подхватила поводок, намотала шарф повыше и выбежала на прогулку.
Отойдя с заснеженных дорожек в глубь парка, прислоняюсь к стволу невысокой березки и, отстраненно наблюдая за прыгающим по сугробам малышом, предаюсь раздумьям.
Я не сомневалась в том, что мы были правы, уничтожая изобретение Марианны и Юлика, и в тоже время было дико жаль проделанной ими работы.
Ну почему? Почему любой прорыв в магии или науке, любое открытие человек старается использовать в первую очередь, как оружие? Виновата ли в этом первая обезьяна, взявшая в руки палку, чтобы напасть на соплеменника, или это изначально заложено в человеческой природе?
«Это тебя снег так на философию пробил или обжимашки с березкой?» — ехидно засмеялся дракончик.
«Эй, пресмыкающееся! А ты, случаем, в спячку не впадаешь?» — с надеждой в голосе полюбопытствовал пессимизм.
«И не надейся», — фыркнула рептилия, переползая повыше.
Стараясь не вслушиваться в перепалку внутренних голосов, я позвала Рокки и неспешным шагом двинулась в сторону общежития. Со стороны столовой доносился божественный запах еды и забористая ругань вернувшегося от тещи шеф — повара.
Уже предвкушая первое, второе, третье и компот, я чуть ли не вприпрыжку понеслась в комнату за Наткой, а спустя каких-то пятнадцать минут мы уже входили в просторный зал столовой.
— Шикарно! — простонала я, завидев переполненные по случаю возвращения шеф — повара лотки с едой, и понеслась занимать очередь.
Набрав на поднос кучу всяких вкусностей, мы с ведьмочкой по привычке пошли было к своему любимому столику, но, увидев за нашим столиком мерзкую рожу Крысеныша, я встала, как вкопанная.
Делить такую восхитительную трапезу с врагом — просто преступление. К тому же я что-то сомневаюсь, что в такой компании мне кусок в горло полезет.
Быстро сориентировавшись в ситуации, Натка приветливо махнула рукой Роззи, Эми и Шарги, а затем, подхватив мой локоть, потащила в противоположную сторону.
Ловко маневрирую между столиками с голодными студентами, она держала четкий курс к Ролли, Конни и Чифу. Боевики что-то горячо обсуждали и выглядели до того возбужденными, что даже мне на секунду стало любопытно.
— Чего обсуждаем? — поинтересовалась Натка, внаглую устраиваясь рядом с Конни и отодвигая его поднос в сторону.
Обернувшийся Ролли галантно уступил мне место, а сам пошел на поиски еще одного стула, вынуждая меня сесть вместе с Чифом. Перспектива провести обед бок о бок не радовала, но мы предпочли притвориться, что все норм.
— Так о чем сплетничают мужчины? — допытывалась ведьмочка. — Дайте угадаю — бакетбол, девушки, вечеринки?
— Какое-то у тебя чересчур узкое представление о мужских разговорах, — усмехнулся Конни. — Ну да ладно… Помните Деррика?
Мой мозг активно саботировал процесс вспоминания, предпочтя сосредоточить внимание на аппетитном салатике, поэтому я просто пожала плечами и приступила к еде.
— Деррик… Деррик… — включилась в беседу подруга. — А! Ты про Деррика Кейна? Боевика, что выпустился три года назад?
— Про него, — подтвердил вернувшийся со стулом Ролли. — Кейн был звездой своего выпуска.
Не прекращая наиприятнейший процесс поглощения пищи, машинально киваю. Помимо восхитительного чувства юмора, природа наградила Деррика талантом и внушительным магическим резервом, и когда боевика пригласили в элитное подразделение безопасности глав дотрема, ни для кого эта новость не стала сюрпризом.
— М-м-м… — протянула Наточка, тоже, видимо, вспоминая улыбчивого паренька. — Я была влюблена в этого кареглазого прохвоста, и мы даже встречались целую осень.
Едва не подавившись, смотрю на подругу большими глазами:
— С Кейном? — Удивлению нет конца и предела. — А я почему не в курсе?
— Успокойся, ревнивица. Мы с тобой тогда еще не познакомились, — отмахнулась подруга и горящими от любопытства глазами начала прожигать парней. — Так что там с ним стряслось?
— В святоши парень подался, — впервые за все это время заговорил Чиф.
Синхронно выронив вилки, мы с ведьмочкой уставились на боевика.
— Вот и мы в шоке, — с хладнокровным спокойствием ответил парень. — Никогда за ним не замечал тяги к философии и уж тем более к религии. Нормальный вроде парень и вдруг в служители ушел.
М-да… действительно нонсенс. Просто боевиков с первого курса учат совершенно по — другому, нежели всех остальных. Им внушают, что нужно уметь подвергать критике мнение других и ничего не воспринимать на веру. К тому же боевики — это боевая элита магического мира, и каждый выпускник факультета безмерно гордится этим статусом.
— Странно все это как-то, — задумчиво произносит ведьмочка, и я киваю в знак согласия.
Уж больно много новостей о божественном вмешательстве за это утро. Сначала Марианна с ее любовным спреем, теперь боевик, одевший рясу. Надо бы у Дизона узнать, почему Светлая Богиня так сильно распоясалась.
Внезапно почуяв что-то неладное, резко оборачиваюсь и натыкаюсь на Хорста. Крысеныш, вопреки уже приобретенной привычке, не прожигает во мне дыры ненависти и угрозы, а просто задумчиво смотрит.
«Поугас пыл», — тихонько подхихикнул внутренний голосок.
Послав Крысенышу злобную ухмылку, отвернулась и назло, словно бы случайно, прижалась к плечу Чифа.
— Передай соль, — максимально нейтрально попросила удивленного парня, все так же прижимаясь к его руке.
Светимость внутри меня возмущенно запульсировала, но я только довольно улыбаюсь. Злить и доводить Крысеныша мне безумно нравится.
«Пусть мучится», — поддерживает жажда отмщенья.
«Детский сад какой-то», — качает головой подарок горцев.
Все продолжили заниматься своими делами.
Ребята обсуждали неожиданный уход боевика в служение Светлой Богини, я задумчиво жевала, изредка под тем или иным предлогом прижимаясь к сидящему рядом Чифу, Крысеныш злился…
Короче, идиллия!
После обеда мы все той же компанией отправились на лекцию к профессору Дарону, который, увидав свое сокровище, сделал такую страшную рожу, что мне стало искренне жаль Юлика.
— Кажись, переусердствовала, — тихонько шепнула Наточка, наблюдая, как у взбешенного мужчины ходят желваки.
На каком-то интуитивном уровне уловив, что у препода мерзкое настроение, теоретики и боевики вели себя максимально прилежно. Желающих ответить на тот или иной вопрос было хоть отбавляй, и каждый четвертый зачем-то рвался отвечать к доске.
Оставив Натку успокаивать свою сердитую половинку, я чуть ли не вприпрыжку побежала на занятие к профессору Дейману. В отличие от всех остальных студентов, мне даже было любопытно, что придумают для нас Темные. Но оказалось, что плохое настроение способно передаваться воздушно — капельным путем. Иначе почему еще профессор Дейман был еще более мрачным и раздраженным, чем Рене.
Сухо поприветствовав, Темный разбил нас на пары и приказал:
— Практикуем.
Все начали растерянно переглядываться и пожимать плечами, ища самого смелого. Смелых не оказалось, зато наглый экземплярчик присутствовал.
— Простите, профессор, а что конкретно практикуем? — уточнила я у мужчины.
Темный смерил меня тяжелым, недовольным взглядом и насмешливо улыбнулся:
— Практикуем навыки выживания.
«Какие-то до боли знакомые методы», — фыркнул дракончик.
Я встала напротив Кебила, с которым была в паре, но тут неожиданно на арену полигона вышел Крысеныш.
— Уступишь даму? — глядя исключительно мне в глаза, спросил он.
— А вот и болезный пожаловал, — заулыбалась я, уже предвкушая хорошую драку.
Кебил посмотрел на нас обоих и, пожав плечами, отошел на несколько шагов назад.
Подойдя к противнику, я деловито подбоченилась, задрала подбородок и посмотрела в серые глаза.
— Какие правила?
— Никаких.
Ответ мне понравился настолько, что я даже заулыбалась и, наклонившись вперед, язвительно посоветовала:
— Только, когда я надеру тебе зад, не хнычь, как девчонка.
Крысеныш скривил губы в подобии улыбки, скинул с себя черный пиджак и начал расстегивать пуговицы форменной рубашки. Посчитав, что прилюдное раздевание Темного мне не по вкусу, я отвернулась и отошла в сторонку, и, наблюдая, как прочие парочки полушутя отрабатывают приемы и вяло практикуют щиты, погрузилась в предстоящий бой.
Крысеныш очень силен, бесконечно опытен и сверхъестественно быстр. К тому же он — гадкий Темный, следовательно, запросто может выкинуть какой-нибудь неприятный сюрприз.
С другой стороны, болезнь и нанесенная мной в раздевалке рана должны немного ослабить его груду самоуверенного тестостерона. Еще один положительный момент в том, что Крысеныш не воспринимает это сражение, как настоящий бой, чего нельзя сказать обо мне…
Первой отреагировала Светимость, запустив волну радости и трепетных мурашек, затем тело почувствовало тепло стоящего сзади мужчины, и только потом я услышала его голос:
— Готова, малышка?
Теплое дыхание защекотало шею, и я едва не задохнулась от внезапно вспыхнувшего внизу живота желания.
Либидо, ты хоть представляешь, как это сейчас не вовремя!
«А нечего меня таким неудовлетворенным держать», — бесстыдно возразило либидо в ответ.
Мысленно дав себе зарок сегодня же нагрянуть в клан и уговорить кого-нибудь из наемников на быструю разрядку, я кувырнулась вперед. Мягко прокатившись по золотому песку арены, встала на ноги, мельком отметила, что рубашку Доставала так и не снял, предпочтя закатать рукава и расстегнуть пару верхних пуговиц, подавила внезапное разочарование и, окончательно разозлившись, послала в Темного атакующее заклинание.
Ярко-зеленый вихрь столкнулся с круговым щитом и истаял. Одновременно с этим в меня полетела какая-то гадость черного цвета.
Выставив перед собой защитный щит, я лихорадочно всматривалась в структуру заклинания, пытаясь понять, что это вообще за комок.
Теоретик внутри меня вопил, что такого просто быть не может. Субстанция имела не просто магическую, но и физическую, осязаемую форму, что с точки зрения магии невозможно! Но глаза уверяли меня в обратном — штука, летящая в мою сторону, имела форму, размер и магическую начинку.
И пока я терялась в догадках, черное нечто с легкостью прошло через выставленный щит и врезалось в беззащитную студентку. Испуганно вскрикнув от неожиданности, я почувствовала, как субстанция обвивается вокруг, крепко фиксируя мои руки к туловищу.
Дернувшись, попыталась спалить силки — не вышло. Зашипев от боли, выгнула запястье и попыталась процарапать путы, но ногти словно проскользили по мягкой ткани, не оставив никакого отпечатка. Окончательно растерявшись, ударила чистой магией из собственного резерва — результат тот же.
Что за фигня?
— Может, теперь мы, наконец, поговорим? — спросил Темный, приближаясь ко мне.
Чувствуя себя мухой, угодившей в паутину к пауку, я дернулась еще несколько раз и поняла, что неведомые путы поднимают мое тело вверх. Оказавшись на одном уровне с некрасивым лицом мерзкого Крысеныша, я гадко улыбнулась и пнула его ногой.
— Ай-яй-яй! — легко перехватив ногу, язвительно улыбнулся Крысеныш. — Какая нехорошая девочка!
И после этих слов Темный звонко шлепнул меня по попе.
Не ожидая такой наглости, я дернулась всем телом и попыталась пнуть его свободной ногой, но, когда до заветной цели оставалось каких-то пару сантиметров, Крысеныш подставил руку и отвел удар.
— Ангел, ты становишься чересчур предсказуемой, — улыбнулся гадкий Темный.
Взмахнув рукой, он пошевелил пальцами в воздухе и от черной жижи отделился комок. Плавно соскользнув вниз, комок вытянулся в широкий жгут и зафиксировал мои ноги. Теперь я висела в нескольких десятков сантиментов от земли, скованная по рукам и ногам, и с тихой ненавистью смотрела на мерзкую физиономию блондинчика.
Усмехнувшись в ответ, Доставала приблизился и кончиками пальцев погладил меня по щеке.
— И что же мне с тобой делать, малышка? — провокационно облизнув губы, спросил он.
— Отпустить и сдохнуть? — с надеждой предложила я.
И вновь на губах Темного заиграла кривая усмешка, а в глазах появился какой-то очень нехороший огонек.
— А может, лучше кинуть тебя в портал и продолжить разговор в кровати? — слегка прищурив глаза, предложил Темный собственный вариант развития событий.
— Студент Дитмар Хорст! — неожиданно громко прозвучал голос профессора Деймана откуда-то сбоку.
Я резко повернула голову в сторону и с каким-то внутренним облегчением увидела стоящего рядом Темного. Встретившись со мной взглядом, мужчина щелкнул пальцами, уничтожая черную субстанцию, удерживающую меня. Мягко спружинив ногами, я спрыгнула на песок и с интересом уставилась на прожигающих друг друга глазами мужчин.
— Внимательно слушаю вас, профессор, — с нескрываемой насмешкой и толикой превосходства сказал Крысеныш.
— Напоминаю, что вы на занятии, — сухо осадил его профессор. — Либо деритесь, как полагается, либо уступите свое место Кебилу.
Тринадцатого перекосило. Он враждебно посмотрел на профессора Деймана и сквозь зубы процедил:
— Хорошо…
Мужчины обменялись долгим выразительным взглядом, после чего профессор усмехнулся и повернулся с стоящим рядом паре Марк — Конни.
— А вы чего замерли? — раздраженно прикрикнул он. — Практикуем!
Конни и Жош аж подскочили на месте и принялись с невероятным усердием за дело: боевик возобновил атаку, а староста группы теоретиков попытался отразить потоки заклинаний.
Со стороны это, откровенно говоря, выглядело очень жалко. Не знаю, почему профессор верил в теоретиков и их способности, ставя нас против боевой элиты университета. Возможно, у них на Темных землях были какие-то иные формы обучения теоретическим знаниям не наделённых магией, помимо пыльных учебников и зубрежки формул.
Стряхнув с себя мерзкое ощущение все еще сковывающих меня пут, я отошла на несколько шагов и сконцентрировалась на своем сопернике.
Тринадцатый, как же мне тебя победить, засранец ты этакий?
Спокойный, уверенный в своих силах Темный стоял, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, и напоминал мраморного колосса перед въездом в Гавань.
«Поддерживаю, — встрял салатовый дракончик. — Морда у Темного и вправду кирпичом».
Фыркнув от смеха, я встала в боевую стойку.
У нас одна Светимость на двоих, а значит, любая магическая атака пройдет сквозь него, не причинив вреда. Точнее, это Крысеныш так объяснил, нарочно пропустив удар тогда в спальне, но если он может кидаться черными комками неясной структуры, то, значит, и часть моих заклинаний вполне может его задеть.
Например, можно попробовать…
— Осторожно! — неожиданно крикнул побледневший Хорст, но я и сама уже почувствовала опасность.
Повинуясь истошному визгу интуиции, тело ушло с линии атаки, пропуская срикошетившее заклинание, и повернулось лицом к опасности.
Опасность представляла переусердствовавшая после замечания профессора Деймана пара Конни и Жоша. Увлекшийся боевик атаковал моего одногруппника двойным заклинанием «Парные вершины».
Фишка этой убойной штуковины заключалась в том, чтобы дезориентировать соперника первой атакой и следом ударить вторым, более мощным, заклятьем. Беда была только в том, что, срикошетив в первый раз, дублирующее заклинание посчитало, что мишень, это я, а не Жош.
Я видела, как неслось в мою сторону заклинание, и даже немного порадовалась за друга, так как структура была идеально выверенной, и даже восьмой угол, который большая часть боевиков не доделывала, был идеально замкнут. С безошибочностью определила, что Конни выпустил «огненное лассо», и даже знала, что идеальной защитой будет «щит Мюррея».
Боевик на моем месте отреагировал бы моментально, выставив защиту, или погасил бы «лассо» направленным потоком воды и кристалликов льда.
Беда заключалась лишь в том, что Ангелина Де ла Варга была теоретиком слишком долго!
Прожив без магии всю жизнь, я стояла и анализировала формула Кони, в то время как уходили необходимые для построения щита секунды.
«Нам хана!» — заорал пессимизм, и его тут же поддержало нестройное многоголосье внутренних голосов.
Позорно зажмурившись в ожидании удара, я вдруг почувствовала, как неведомая сила хватает меня поперек туловища, с легкостью отрывает от земли и крепко сжимает. Шум, вспышка света, видимая даже сквозь плотно прикрытые веки, и я понимаю, что вне опасности, но вместо облегчения, чувствую разливающуюся внутри злость. Ведь даже не надо открывать глаза, чтобы понять, кто так вовремя подсуетился и убрал глупого теоретика с линии атаки.
— Ты в порядке? — обеспокоенный голос Темного окончательно выводит меня из равновесия.
Резко распахнув глаза, я вместо «спасибо» с благодарностью врезала ничего не подозревающему парню под дых. Сдавленно охнув, Крысеныш немного разжал руки. Этого было достаточно, чтобы выскользнуть из его медвежьих объятий и легко соскользнуть на песок.
— Линка! — бросился ко мне Конни. — Я не хотел… — попытался было извиниться косой боевик, но я только зло рявкнула: «Отвали!» и оттолкнула его.
Еще никогда в жизни я не была так зла!
Я злилась на Темного, которому все еще не до фонаря, что меня пришибет. Злилась на Конни и Жоша за то, что они так близко встали к нашей двойке. Злилась, что, даже обладая невероятным могуществом и силой, я все та же неумеха!
Зла на всех не хватало, поэтому я сосредоточилась на одном конкретном человеке.
— Доставала! — рыкнула я так громко, что все присутствующие на полигоне обернулись и вопросительно уставились в нашу сторону.
Пожалуй, лучше обойдемся без публики!
Сконцентрировавшись, я мысленно представила, как вокруг нас с Темным возникает монолитная стена, подумала еще немного и добавила сверху колючую проволоку. Так… на всякий случай! Медленно выдохнула, одновременно проговаривая формулу, и сделала круговое движение кистями, отдавая энергию.
Результат поразил не только Крысеныша, но и, честно говоря, меня тоже. Просто не планировала строить пятиметровую стену — это само как-то вышло.
«Корявая», — подлил масло в огонь подарочек горцев.
— Ангел, — внимательно разглядывая мое хмурое личико, позвал Темный. Его низкий голос эхом отразился от стен и почему-то заставил мое сердце сжаться.
Все. С меня хватит.
Сорвавшись с моих пальцев, заклинание уже в воздухе изменило структуру, и в Темного полетела угрожающих размеров глыба льда. Крысеныш усмехнулся и лишь вяло пошевелил пальцами, а затем все огороженное стеной пространство заполнили клубы пара.
Я коварно улыбнулась.
Ну, раз магией этого гада не возьмешь, соответственно, придется, как в старые добрые времена, рассчитывать только на острую сталь и собственную смекалку. Пользуясь временно снизившейся видимостью, активировала клинки подаренного Темным дайсе и кинулась вперед.
Порежу этого гада на мелкие кусочки и буду прыгать по ним, пока не натру мозоли!
Но одного пара мне показалось мало для достойной атаки, поэтому в воздух поднялись золотистые крупинки песка и принялись кружить вокруг громадной фигуры Темного. Предвидя, что тренированный Крысеныш с легкостью сможет почувствовать опасность на интуитивном уровне и перехватит руку с занесенным клинком, как он делал сотни раз до этого, я кинула в макушку парня один из мечей и резко упала на колени.
Отвлекшись на то, чтобы отмахнуться от клинка, Темный попытался сцапать меня свободной рукой, но сила инерции оказалась быстрее. Мое тело пронеслось между широко расставленных ног парня. Как только я оказалась за его спиной, то резко прыгнула вверх, цепляясь одной рукой за сильную шею Крысеныша.
Повиснув, развернулась, сжала коленями таз парня и одновременно нанесла удар вперед, целя в накаченную грудь, чуть ниже плеча.
Противник вздрогнул и попытался ухватить меня за шиворот, чтобы перебросить через плечо и… Не знаю, что он там планировал сделать со мной дальше. Уверенна лишь в одном — ничем хорошим это для меня окончиться не могло.
Посильнее толкнувшись ногами о широкую спину, я перевернулась в воздухе и приземлилась в нескольких метрах от крутанувшегося на месте Темного.
Подняв голову, с чувством собственного превосходства улыбнулась, глядя в серые, невыразительные глазки Крысеныша. Парень прижимал к груди левую ладонь, а между пал ьцев, заливая форменную рубашку, бежали крупные капельки крови.
«Победа!» — ликовали внутренние голоса, но как оказалось, зря.
Всего секунда понадобилась Тринадцатому, чтобы сократить выигранное расстояние и оказаться нос носом со мной.
— Кое — кому придетсявсю ночь извиняться за эту царапину, — хрипло выдохнул Никлаус.
«Царапина? — удивилась жалость и тихонько всхлипнула: — Темненький, да у тебя артерия разорвана».
Уклонившись от попытавшего сцапать меня Темного, я откинула назад волосы и, сплюнув крупицы песка, попавшие в рот, призадумалась.
Такими темпами Никлаус, чего доброго, и впрямь истечет кровью, поэтому надо скорее сворачивать бой и отправлять самоуверенного засранца в больничку.
Удар в живот прошел по касательной, оставив на руке Крысеныша только легкий порез. Повторная атака с ложным выпадом в сторону была встречена со снисходительной улыбкой и мастерски перехвачена опытным бойцом. Сделав обманный замах двумя клинками, я кувырнулась через голову, изо всех сил стараясь удержать противника на расстоянии.
Будь на месте Темного кто-то другой, лучшей тактикой стало бы измотать соперника быстрыми многочисленными атаками и уже потом нанести последний сокрушающий удар. В данном случае это не работало, так как вопреки своему росту, груде перекаченных мышц и полученной ране, Крысеныш все еще двигался быстрее, чем я.
Оставалось только одно — мухлевать!
Спрятав клинки обратно в пространственный карман, я пару раз глубоко выдохнула, стараясь привести дыханье в норму, и зашевелила губами, бубня под нос детский стишок.
— Ангел! — предупреждающе крикнул Темный, когда стены вокруг нас внезапно пошли трещинами и начали с диким грохотом осыпаться.
Полностью уверенный в том, что я настолько погрузилась в чтение какого-то убойного заклинанья, что банально не осознаю, что происходит вокруг, Никлаус рванул ко мне на помощь.
Подхватив и прижав меня к себе, «тот еще спасатель» выставил вокруг нас щит и пораженно замер, глядя, как два лезвия дайсе медленно входят в его грудь и погружаются почти на треть.
«Кто бы мог подумать, что легендарного Тринадцатого подловят на банальном приступе благородства», — ехидно засмеялась жажда мести.
«Ну ты и…» — ошарашенно покачал головой подарок горцев и выложил столько нелицеприятных эпитетов в мой адрес, что даже прожжённый жизнью пессимизм немного смутился.
Камни сыпались сверху, с диким грохотом разбивались о поставленный щит, а я тупо смотрела в перекошенное от боли лицо Никлауса.
«Можно провернуть лезвия, тогда ему станет еще хуже», — громко, со знанием дела посоветовала живущая во мне садистка.
И почему-то это совершенно неуместное предложение отрезвило меня. Осторожно вытащив клинки из груди Никлауса, я остановила устроенный камнепад и даже поддержала Темного за плечи, пока он обессиленно заваливался набок.
— Ангел, — прохрипел Доставала, касаясь щекой песка арены, закрыл глаза и судорожно закашлялся.
— Де ла Варга, ты что натворила! — рявкнул подскочивший к нам профессор Дейман.
Медленно поднявшись на ноги, я окинула поверженного Тринадцатого ошарашенным взглядом и заплетающимся языком вымолвила:
— Мы практиковали… навыки выживания…
В какой-то момент появились Кебил, Гафс и с трудом перевернули тело Никлауса, чтобы профессору было удобно заняться ранами.
Глядя на залитую кровью грудь, у меня внезапно закружилась голова, а во рту появился привкус чего-то до отвращения противного и горького.
Развернувшись и смотря четко перед собой невидящим взглядом, я твердым, уверенным шагом направилась к выходу.
Все внутри рвалось туда, где стоя на коленях Темные пытались спасти жизнь Никлаусу. Хотелось положить тяжелую голову Тринадцатого к себе на колени и, успокаивающе поглаживая светлые волосы, тихонько шептать обещания, что все будет хорошо.
Но вместо этого я концентрировалась на табличке с крупной надпись «ВЫХОД» и механически переставляли ноги.
* * *
Раньше мне казалось, что нет на свете ничего хуже, чем тренировки у Быка, тянущиеся целую вечность лекции профессора Карода и сладкий кофе с перцем. Оказалась, что хуже, это когда внезапно очнувшаяся от комы совесть начинает капать тебе на мозг.
«О чем ты думала? — бубнила вышеупомянутая. — Ну и что с того, что он Тринадцатый. Вспомни, как он заботился о тебе, как переживал и защищал. Ты же ведь магией можешь пользоваться только благодаря его Светимости».
«Действительно, о чем ты думала в тот момент, когда наносила ему две последние раны?» — ворчал с ней на пару салатовый дракончик.
О чем думала? О том, что дерусь с Тринадцатым!
В сознании засела навязчивая мысль, что Доставала непобедим, неуязвим и способен отразить любую мою атаку. Да я сама не ожидала, что так выйдет!
«Девочка, к чему эти отмазки? Ты же Светлая! — бушевала совесть. — Ты не дырки в нем протыкать должна была, а решить все мирным путем…»
«Еще чего!» — возмутился боевой дух.
«А ты лучше помалкивай! — окончательно вызверилась совесть. — Тебя вообще у порядочной девушки быть не положено».
«Что?! Да я тебе сейчас за такие слова…»
— А ну-ка все заткнулись! — зло рявкнула я, крепко сжимая кулаки.
Прозвучало до того значительно, что парочку первокурсников испуганно прижало к стенке, а боевик с третьего курса машинально призвал одну из защиток.
К счастью, испугались не только окружающие люди, но и внутренние голоса решили, что будет лучше взять паузу и коллективно помолчать. Но от царящего внутри безмолвия стало еще хуже.
Плюнув на оставшиеся пары, я убежала к себе в комнату, схватила Рокки в охапку и целый час наматывала круги вокруг парка.
— У- у-у… — обессиленно пропищал щенок, падая брюхом на землю и жадно хватая холодный воздух широко открытой пастью.
— Устал? — недоверчиво глянула я на песика.
— Гауф! — звонко подтвердил Рокки и вяло забил хвостом.
— Давай, мальчик! Вставай! Еще пару кружков и домой, — бодрым тоном позвала я щенка, похлопывая себя по коленкам.
Рокки грустно посмотрел на меня, еле — еле поднялся на дрожащих лапах и… обессиленно рухнул в ближайший сугроб!
— Я тебя на ручках домой не потащу! — крикнула я маленькому кабанчику и медленно потрусила к общежитию.
Сделав шагов восемь по запорошённой свежим снежком дорожке, услышала за спиной душераздирающий писк: «и — и-и!» и обернулась:
— И не мечтай, лентяй!
Сделав еще десять шагов, я все-таки не выдержала и украдкой обернулась назад. Рокки, с понуро опущенной головой, плелся в паре метрах и, судя по угрюмой мордочке, молча проклинал злую, бесчувственную хозяйку.
Перед глазами тут же промелькнула картинка раненого Никлауса, залитая кровью грудь, и суетящиеся вокруг Темные. Резко махнув головой, чтобы отогнать непрошенное воспоминание, я прибавила шаг и уже через пять минут вернулась к себе в комнату. Едва переступив порог, Рокки бросился к миске с водой и принялся жадно лакать, а я вдруг поняла, что если срочно не займусь делом, то сойду с ума от беспокойства.
За сорок минут я умудрилась сделать в комнате генеральную уборку и принялась за ужин. Соседки, впервые увидавшие меня на кухне, разрешили одолжить у них кастрюлю, но, судя по сомнению, мелькнувшему во взгляде, в успех операции никто не верил.
Вопреки общественному мнению о моих кулинарных способностях, я приготовила самую лучшую пасту в своей жизни и принялась за блинчики.
— М-м-м… Как вкусно пахнет! — привлеченная запахом, на кухне появилась Наточка. — Знаешь, если бы я заранее знала, что для стимуляции твоего кулинарного рвения надо ранить Хорста, то тыкала бы в него ножом каждый вечер.
Я криво улыбнулась подруге и выжидательно посмотрела в ее зеленые глазища.
— И не смотри, как побитая обезьянка, — нахмурилась ведьмочка, уворовывая пару обжигающе — горячих блинов прямо с тарелки. — Не знаю я, как дела у Темного — меня в секцию не пустили, но уверена, что такие упрямые бараны, как Хорст, от легких ран не помирают. Да я тебе больше скажу. Они вообще на редкость живучие гады и, даже порубленные в капусту, продолжают язвительно улыбаться и цепляться за жизнь. Так что не хандри, детка!
Немного приободрившись, я закончила с ужином и засела за домашнее задание, с которым провозилась почти до самой ночи.
Далеко за полночь я, широко зевая, наконец, выключила настольную лампу, переоделась и легла спать. Но стоило закрыть глаза и немного расслабится, как тело моментально погрузилось в странное состояние между сном и реальностью. Тут же почувствовала приятный холодок шелковых простыней и обжигающе — горячее присутствие лежащего рядом мужчины.
Какой восхитительный контраст прохлады и тепла!
Едва заметно улыбнувшись, я взяла себя в руки и открыла глаза. Доставала лежал на спине, соблюдая между нами дистанцию, и, с отсутствующим выражением на лице, пялился в потолок.
«Живой», — с облегчением вздохнула совесть.
«Скорее живучий», — с непонятной гордостью поправил дракончик.
Перевернувшись на бок, я поправила съехавшее покрывало, а затем грозно сдвинула брови и приготовилась сказать Крысенышу гадость, но Темный меня опередил.
— Это даже забавно, — хрипло прошептал он. — Я так сильно хотел увидеть тебя здесь, поговорить, прижать к себе. Столько раз намеренно засыпал с мыслями об этом месте, а сегодня…
Он поворачивает голову и смотрит мне в глаза.
— Сегодня единственная ночь, когда я не хочу тебя видеть.
Его слова больно бьют в самое сердце.
Собственно, а чего я ожидала после трех нанесенных мной ран? Глупо было бы рассчитывать на букет красных гербер и открытку с нарисованным котенком…
Пока я кусаю губы и прячу глаза, огромная рука Темного нарушает разделяющую нас границу, осторожно и даже как-то несмело касается моих пальцев. Я чувствую жар от его прикосновенья и непонятную растерянность.
Что за фигня здесь творится?
Никогда еще не видела Доставалу таким… таким!
— Ты презираешь во мне Темного, ненавидишь, как Тринадцатого, — с несвойственной ему тоской во взгляде прошептал мужчина. — Я понимаю.
Глубокий медленный вздох и шумный выдох нарушают тишину комнаты. Его пальцы медленно гладят мою ладошку и осторожно сжимают.
— Я очень хорошо тебя понимаю, — тихо говорит он, со вздохом убирая руку. — А теперь постарайся и ты понять. Каково человеку знать, что его половинка, самая светлая часть души, ненавидит и жаждет поквитаться с ним? Ты хоть представляешь, каково это видеть в любимых глазах только презрение и злость?
Он качает головой и хрипло с болью шепчет:
— Это невыносимо, Лина…
Я внутренне вздрагиваю. Он сказал: «Лина». Доставала уже кучу времени не звал меня по имени, предпочитая сокращённую форму — Ангел. И не знаю почему, но мне стало дико обидно и… жаль! А еще я вдруг испугалась, что больше никогда не услышу, как он произносит «Ангел». С легким придыханием, улыбкой и непонятной теплотой во взгляде.
Так! Что за фигня теперь творится со мной?!
Доставала отворачивается, почему-то предпочитая лучше буравить взглядом потолок, чем смотреть в мою сторону. Пару секунд мы оба молчим — Темный, видимо, собирается с мыслями, а я растерялась настолько, что не знаю, что и сказать.
К счастью, у Тринадцатого сегодня возникла необходимость выговориться, поэтому он вновь нарушает затянувшееся молчание.
— Сейчас ты зла и жаждешь поквитаться, но со временем это пройдет. Светлая часть твоей души возьмет вверх и, возможно, ты даже найдешь в себе силы простить меня. — Мужчина улыбается, а затем звучит короткий смешок. — Конечно, простишь, по — другому у тебя просто не получится. Но… — он вновь касается моей руки и крепко сжимает ее. — Лина, я сам никогда не прощу себя.
В его голосе столько боли, а в глазах какая-то пугающая меня тоска. Я тихонько лежу, боясь шелохнуться, кусаю губы и теряюсь в догадках — для чего он все это говорит. И почему именно сейчас?
— Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я не могу перестать винить себя за то, что сделал тогда. Каждый раз, когда я касаюсь тебя, то содрогаюсь от мысли, что вновь могу покалечить.
Неосознанно вздрогнув, я почему-то двигаюсь к нему чуть ближе. Пусть это просто сон, но безумно хочется удостовериться, что он жив, и с ним все в порядке. Прижавшись к боку мужчины, я чувствую своим голым телом его обжигающее тепло и словно губка впитываю.
Возникает безумное желание уткнуться ему в плечо, закрыть глаза и полежать так какое-то время, но Никлаус поворачивается и вновь начинает говорить.
— Знаешь, у себя на Темных землях я — легендарный воин, хороший стратег и один из лучших любовников долины, — мужчина криво улыбается. — Но, по всей видимости, моя репутация была задержана при попытке пересечь Светлую границу.
Несмело улыбнувшись шутке, я сдвигаюсь к нему еще ближе, всего на миллиметр, хотя на самом деле уже давно хочу прижаться к широкой груди.
— Я постоянно ошибаюсь, — качает головой Тринадцатый, делая вид, что не замечает моих телодвижений. — Я не могу защитить тебя, я не могу показать, насколько предан и как сильно люблю. Я все делаю не так, тем самым отталкивая любимую женщину… Все влюбленные рефаимки ведут себя одинаково. Они ревнуют своих мужчин и делают все, что быть ближе. Но не ты… Ты меня не любишь.
Это звучит, как откровение. Как признание очевидного факта. Это звучит, как неизбежный конец.
— Я не знаю, насколько меня хватит, Лина, — тихо шепчет Темный и закрывает глаза.
В наступившей тяжелой, давящей тишине я слышу печальный стук собственно сердца и хриплое, тяжелое дыхание лежащего рядом мужчины.
Пауза затягивается, и, чтобы хоть немного развеять эту навалившуюся атмосферу тяжести, я сажусь на постели.
— Спасибо, конечно, за откровенья…
Мой голос почему-то хрипит. Я поспешно кашляю в кулак, восстанавливая связки, и взвинчено продолжаю:
— Просто хотелось бы внести капельку ясности. Твои слова означают, что ты больше не претендуешь на меня, как на девушку?
Темный молчит, продолжая лежать с закрытыми глазами и все так же хрипло и прерывисто дышать.
— Ты уснул, что ли? — с возмущением произношу я и толкаю его.
Доставала вздрагивает, тихо стонет сквозь плотно сжатые зубы, и на его лице застывает гримаса боли.
— Эй, ты в порядке? — встревоженно спрашиваю, осторожно касаюсь его щеки, чувствую невероятный даже для Доставалы жар, а в следующий миг его голова безвольно отклоняется в сторону.
Вот это уже более, чем ненормально!
— Эй! — в панике трясу его за плечо. — Темный, очнись!
В тоже же мгновенье мои пальцы проходят сквозь пустоту, тело мужчины начинает истончаться и пропадать прямо на глазах.
— Нет! — в панике кричу я, зачем-то шаря по простыням, где еще секунду назад лежал Доставала.
Захлестнувшая паника заставляет вскочить с кровати, а отчаянье побуждает вынырнуть из этого странного сна. Открываю глаза уже у себя в комнате. Понимаю, что стою голыми ногами на холодном полу рядом с кроватью и дышу так тяжело, словно только что закончилась многочасовая тренировка в клане.
Растерянно оглядываюсь на мирно сопящую соседку, затем замечаю проснувшегося Рокки, сидящего около моих ног.
«Ну, чего застыла? — неожиданно зло рявкает подарок горцев. — Беги к нему, бестолочь!»
После этих слов я, наконец, стряхиваю с себя противную растерянность и бегу к двери. Хорошо, что из-за морозов я одела на ночь пижаму. Не самая, конечно, лучшая одежда для выхода, но для того, чтобы добежать до преподавательского крыла, сойдет.
Впрыгнув в сапоги, хватаю с вешалки зимнее пальто и выбегаю в коридор. Одеваюсь на бегу, потому что внутри живет какое-то странное предчувствие — могу не успеть.
Испугав сонного вахтера, я выбегаю на улицу.
Усилившийся мороз накидывается на лицо, обжигает голые руки, нос и уши, но я не обращаю на это вниманья. Пока бегу, слышу скрип и шуршание снега под ногами, печальное завывание ветер и далекий шум города, но, как только вхожу в преподавательское крыло, меня обволакивает тишина. Печальная, пугающая, не предвещающая ничего хорошего, и мне становится жутко!
Перепрыгивая через несколько ступенек подряд, поднимаюсь на нужный этаж, торможу у дверей в секцию Темных и отчаянно колочу кулаками.
Дура! Ну, какая же я дура! Нашла время для мести. Он ведь был болен, организм ослаб и не может регенерировать. И магия не поможет, потому что Конни и Корк не лекари, а мучители!
Он умрет…
От этой неожиданной мысли я едва не задыхаюсь и еще сильнее начинаю бить кулаками в дверь. Мне открывает Кебил и молча отходит в сторону, давая возможность беспрепятственно войти.
Они все здесь — все двенадцать человек, приехавших к нам на Светлые земли. Не спят и с мрачным выражением на лицах чего-то ждут. Кто в гостиной, кто около дверей в комнату Тринадцатого, а кто тихонько шепчется на кухне.
Чуть ли не бегом пересекаю гостиную и захожу к нему в комнату, чтобы сразу же увидеть тихо стонущего Никлауса и замереть. Его большое мускулистое тело занимает больше половины кровати и кажется, что мужчина просто прилег после тяжелого дня отдохнуть, но стоит посмотреть на голую грудь, как сразу станет видно три широкие раны с идеально прямыми краями.
Вокруг постели больного суетятся Корк и профессор Дейман. Чуть в стороне с полотенцами и бинтами замерла Эми, рядом Шарги с тазом, наполненным водой.
— Добить пришла или позлорадствовать? — неожиданно зло бросает Кимми, первым заметив меня в дверях спальни.
Я вздрагиваю, словно получила увесистую пощечину, и, стараясь не замечать напряженного взгляда присутствующих, медленно иду к Никлаусу.
У него сильный жар, но никто не стремится сбивать температуру. Все заняты ранами на его груди. Три кровоточащие раны, которые невозможно закрыть и залечить, пока не выйдет наружу останавливающий заживление яд. Я вспоминаю, с какой тщательностью пропитывала клинки дайсе желто — зеленой ядовитой пастой, как просила Крестного подточить лезвие…
Светлая Богиня. Что же я натворила.
— Ну что? Оно того стоило? — зло смотрит на меня Кимми, держа свою руку на лбу Никлауса.
— Отстань от нее, — холодно кидает Корк, — лучше следи за болевым порогом и сердечным ритмом.
Подарив мне еще один тяжелый взгляд, Кимми прикрывает глаза, полностью погружаясь в состояние пациента.
Осторожно присев на краешек кровати, я сжимаю руками болезненно — горячую ладонь Темного и старательно подавляю рвущийся наружу всхлип.
— Работаем, — тихо приказывает профессор Дэйман.
Комнату вновь наполняют редкие команды и шум возни трех мужчин.
Видимо, из-за сильной боли маскировка, делающая из красивого аристократа некрасивого Крысеныша, спала. Теперь, раскинув руки в стороны, на покрывале тихо стонет Никлаус, а не Хорст.
Мне всего трижды удавалось побыть с ним настоящим, поэтому сейчас я жадно рассматривала и запоминала каждый сантиметр его кожи, изгиб, каждую морщинку и шрамик. Да — а… теперь на его идеальном теле шрамов будет гораздо больше.
Сзади подошла Эмилия и обняла за плечи.
— Не переживай, — доверительно прошептала она. — Я вытащу его, если понадобится.
Не зная, что сказать, просто молча киваю, хотя по — хорошему сейчас бы с таким удовольствием заревела.
Почему к нам прислали таких неправильных Темных? Почему я демонстративно обиделась и перестала общаться с Эми, когда выяснила, что она знала и не говорила, что ее дядя и есть тот самый Тринадцатый, а она нет? Ведь тут не просто недомолвки и скрытая ради безопасности правда, а серьезные повреждения!
Почему вместо того, чтобы тихонько мочкануть куратора в качестве профилактических работ или донести ВУДу, что я едва не укокошила одного из компании нахлынувших эмигрантов, Темные позволяют мне быть здесь?
Как вообще можно называть меня Светлой в сравнении с этими людьми?
Корк промокает полотенце в какой-то остро пахнущий лекарствами раствор и осторожно кладет на одну из ран.
— М-м-м… — тут же срывается тихий стон с пересохших губ Никлауса, а у меня вновь предательски сжимается сердце и обмирает все внутри.
— Стойте! — слышится громкий голос наткиного возлюбленного, а спустя минуту в комнату Никлауса широким уверенным шагом входит и сам мужчина.
— Нашел что-то? — вопросительно поднимает темные аристократичные брови профессор Дейман, не отнимая рук от груди пациента.
Рене кивает, затем его взгляд замирает на мне, после чего мужчина едва заметно улыбается, и на его лице появляется что-то отдаленно напоминающее надежду.
— Это очень хорошо, что ты пришла, — признается он, хватает ближайший стул и подтаскивает его ближе к кровати.
Усевшись, Темный долго смотрит на тихо стонущего Никласа и только потом поворачивается ко всем остальным.
— Сначала я думал, что он в таком состоянии из-за нанесенных ран… — Я стыдливо опускаю голову, покрепче сжимая ладонь Никлауса. — Но, несмотря на лечение, ему не становится лучше, — продолжил тем временем Темный, на миг прикрыл глаза и выдохнул: — И не станет.
— Что значит, не станет? — с возмущением посмотрел на него Кимми, все еще удерживающий Никлауса от болевого шока.
— Рене, ты думаешь, что у него «Рефаимская лихорадка»? — неожиданно спросил Шарги.
Вместо ответа профессор просто кивнул, но, поймав мой требовательно — вопросительный взгляд, пояснил:
— В долине происходило мало подобных случаев, еще меньше были задокументированы, поэтому информации очень и очень немного, — развел руками Рене. — Известно, что по какой-то из причин Светимость рефаима вдруг начинает угасать. На первом этапе болезнь проявляется, как банальная простуда, но постепенно день за днем состояние пациента ухудшается все больше и больше, пока Светимость окончательно не гаснет.
— Мы можем ему помочь? — интересуется Корк.
— Мы — нет, а вот она… — небрежно кивает мужчина в мою сторону. — Откровенно говоря, не знаю…
— И как это понимать?
Я смотрю на Темного с такой неприкрытой угрозой и злостью, словно это он заразил Никлауса, а теперь зажимает волшебный пузырек с антибиотиками.
— Лина, — Рене задумчиво ерошит волосы на затылке и хмурит брови, — у вас с Никлаусом одна Светимость на двоих. Вы способны чувствовать друг друга на расстоянии, и если плохо ему, то и тебе должно быть не лучше. В идеале ты должна была заболеть вместе с ним пару дней назад, а сейчас лежать на соседней койке, мучаясь от жара… Но этого почему-то не происходит.
— И почему? — тихо интересуется Эми, зачем-то сжимая мое плечо своей крохотной ладошкой.
Профессор Дарон пожимает плечами и печально улыбается.
— Понятия не имею.
Посмотрев на бледного, измученного ранами и болезнью Никлауса, я неожиданно спрашиваю:
— Можно мне побыть с ним наедине какое-то время?
Кимми косится в сторону Корка, тот пожимает плечами и поворачивается к профессору Дейману, который переводит взгляд почему-то на Эмилию. По щечкам маленькой блондиночки бегут слезы, а в голубых глазах плещется отчаянье.
— Ты же поможешь ему? — с надеждой спрашивает она, сжимая мое плечо.
Мне не хочется давать ложных обещаний, которые вряд ли смогу выполнить. Не хочется потом видеть в ее добрых глазах укор, поэтому я говорю правду:
— Я попробую, Эми.
Помазанница Смерти кивает и, всхлипывая через каждый шаг, идет к дверям. Ее нагоняет ее верный рыцарь — Шарги, а потом и все остальные Темные тянутся к выходу.
Едва мы остаемся одни, я наклоняюсь, осторожно целую сжатые в тонкую линию губы Никласу.
— Светимость…
Как и раньше, чуждая мне сила повинуется моментально. Рой магических частичек света отделяется от бессознательного тела мужчины и поднимается вверх.
— Иди ко мне, — почему-то тихо прошу я, и этот маленький рой света послушно летит и прижимается к моей груди.
Словно надеется, что я смогу его согреть, словно могу заново вдохнуть потерянный свет. И неожиданно из глубин приходит понимание — а ведь действительно могу.
Прикрыв глаза, я тянусь к той части света, что подарил мне Доставала, черпаю ее со дна души и с благодарностью возвращаю обратно, и вместе с каждым покинутым светлячком, капля за каплей пропадает способность пользоваться магией…
И когда ко мне вновь возвращается такое знакомое, невольно уже подзабытое чувство пустоты, я открываю глаза.
Пускай во мне опять перекрыт доступ к собственным возможностям, зато я вижу, как более тусклые огонечки Никлауса тянутся к моим все еще ярким светлячкам и постепенно окружают.
— Я хочу, чтобы ты жил, Темный, — хрипло шепчу Светимости. — Возвращайся обратно и согрей его.
Мне до сих пор так и не стала ясна природа силы рефаимов. Как говорится: чужая душа — потемки. Но почему-то сейчас, наблюдая за тем, как постепенно в тело Никлауса возвращается отданная мне часть души, я точно знаю, что спасла его.
— Теперь все будет хорошо, — тихо шепчу, уже не сомневаясь в только что сказанном, а затем наклоняюсь и быстро целую Никлауса на прощанье в мокрый от испарины лоб.
— Люблю тебя…
Так и не приходя в сознание, Доставала едва заметно улыбается краешком губ, его дыхание становится ровным, а тело расслабляется.
Погладив по темным волосам, провожу пальцами по щеке и, словно смутившись своих действий, поспешно отдёргиваю руку.
С трудом встав, заставляю себя выйти к ожидающим в гостиной Темным.
— Все будет хорошо, — опережая тысячи вопросов, говорю я, — но Никлауса надо срочно отправить в долину. Чем раньше, тем лучше. Профессор, вы сможете открыть портал на Темные земли среди ночи?
Рене кивает и отходит в сторону, чтобы переговорить о чем-то с Кебилом и Гафсом, а Корм и Кимми идут проверить состояние Никлауса.
«Идут проверить, не добила ли ты нашего болезного», — устало смеется дракончик.
Грустно улыбнувшись, я, так ни с кем и не попрощавшись, покидаю секцию Темных и выхожу на улицу.
