Глава 37
– Тебе нужно поспать, – мягко улыбаясь, сказал Патрик. В его темно-карих глазах проскользнула тревога. Он лежал в лазарете тренировочного центра, весь обвитый трубками и проводами. По его словам, он совершенно в этом не нуждался, но у медиков на этот счет было другое мнение.
Софи сидела рядом в уютном кресле и отстраненно глядела в окно. Мотнув головой, отгоняя сонливость и отрешенность, она перевела взгляд на парня и улыбнулась. Патрик был очень бледным, но даже этот болезненный вид не шел ни в какое сравнение с тем, как он выглядел после того, как их выбросило из Сумрачных Врат на площади Зонго. Тогда он был похож на живого мертвеца, который покинул этот мир еще неделю назад, но по каким-то причинам был не в курсе этого.
– Еще успею. – Сладко потянувшись, охотница подалась вперед и переползла на кровать, уткнувшись носом в мягкое ворсистое одеяло. В то же мгновение она почувствовала прохладную ладонь друга, скользнувшую по ее волосам.
Патрик закрыл глаза и тихо произнес:
– Я так рад, что это все закончилось…
Софи промолчала. События последних двух дней не покидали ее, и стоило лишь закрыть глаза, как перед мысленным взором простирался непроглядный мрак, из которого внезапно вырывалось пламя и окутывало ее со всех сторон, а тело пронизывала острая жгучая боль. Поэтому девушка упорно боролась со сном, пытаясь оттянуть момент, когда силы покинут ее и она свалится с ног, позволив страшным событиям вновь захлестнуть ее сознание. Молча взяв руку Патрика, она подложила ее себе под щеку и поуютнее примостилась на краешке койки. Его ладонь приятно холодила кожу, и охотница почувствовала, как напряжение и жар медленно покидают тело.
– Знаешь, ты самая горячая девушка в моей жизни, – неожиданно произнес Патрик. Его слова прозвучали настолько нелепо, что тихий смешок Софи быстро перерос в хохот. – Что? Я сказал правду! – Парень смущенно улыбнулся.
– Вот ведь тебе не повезло. – Охотница встала и, потянув с кресла плед, укрыла им парня.
Раздался тихий, но настойчивый стук, дверь приоткрылась, и в палату проскользнул Орфей. Он был одет в черное кашемировое пальто, а в руках сжимал черный зонт. На парня было больно смотреть – под глазами залегли темные круги, кожа отдавала болезненным сероватым оттенком, а бескровные губы дрожали. Янтарные глаза потускнели, утратив привычный озорной огонек, а взгляд и вовсе потух.
– Нам пора, – сухо сообщил охотник, едва взглянув на Софи. С Патриком он разговаривал утром, так что теперь лишь сдержанно кивнул.
Та к же как и Орфей, сегодня девушка была одета во все черное, и, сняв с вешалки длинное пальто, она только дополнила свой траурный облик.
– Я зайду вечером, – сказала Софи и, поцеловав друга в лоб, поспешила за Орфеем.
Коридоры тренировочного центра пустовали. Все охотники в усиленном режиме патрулировали Дно, опасаясь возможного повторного бунта демонов. Дойдя до конца коридора, Софи оказалась возле палаты Джейн и заглянула в приоткрытую дверь. Девушка сидела в кресле у окна и тихо плакала.
Орфей остановился и нажал кнопку лифта. Он так и не произнес ни слова, пока они шли по коридору, да и вообще в последние дни был крайне немногословен. Софи прекрасно понимала, что ему не нужны псевдоспасительные речи вроде «со временем все будет хорошо», «все наладится», и поэтому так же молчала.
Лифт со скрежетом открылся, и друзья вошли в кабину.
Эстель и Бестибаль ждали их в холле, неподалеку от парадного входа. Они были одеты в элегантные черные накидки, расшитые золотыми нитями. Увидев Софи, директриса изменилась в лице и поспешно перевела взгляд на Орфея.
– Машины уже ждут, – тихо произнесла она, кивая на дверь. – Но, если ты не хочешь ехать, никто не упрекнет тебя. Ты можешь остаться в лазарете.
– Вы сами дали мне понять, что от того, что я там торчу, ничего не изменится, – раздраженно отрезал он и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
Эстель переглянулась с Бестибалем, и только сейчас Софи заметила, что в директрисе что-то бесповоротно изменилось. Непроницаемая стена отчуждения и абсолютной строгости, за которой та скрывалась все время, дала трещину. Эстель всегда контролировала свои эмоции и слова, производя впечатление несокрушимой женщины, способной испепелить любого человека взглядом или даже небрежным движением бровью. Но теперь она была настолько другой… беззащитной и измотанной, что Софи даже стало ее жалко.
– Я лишь хотела, чтобы он был готов к тому, что… – виновато пролепетала она, глядя на Софи, и, вздохнув, закусила губу. Взгляд директрисы сейчас никак не поддавался пониманию. Уж слишком он был нежным и человечным. Бред какой-то! Девушка потерла глаза, словно пытаясь отогнать это видение, и сказала:
– К такому невозможно быть готовым… Никакие из слов, что существуют во Вселенной, не смогут подготовить в тому моменту, когда жизнь изменится, лишь потому, что что-то пошло не так. Вы ведь, как и врачи, сказали Орфею, что Ива больше никогда не проснется. Что из-за полученной черепно-мозговой травмы она впала в кому, из которой не выйдет никогда, и самым мудрым решением будет отпустить ее. Это жестоко! – Софи засунула руки в карманы пальто и немигающим взглядом уставилась на Эстель. – Вас не было там, куда притащили нас Мастера и Стражи. Вы не видели этот ад. Орфей выжил лишь потому, что пообещал Иве вернуться. Ваши слова не помогут ему. Абсолютно. Оставьте его в покое, иначе он возненавидит вас.
Эстель молчала, потупив взгляд. С трудом сглотнув, пытаясь избавиться от комка в горле, она кивнула.
– Ты права… – Ее голос прозвучал надорванно, и Бести баль, встрепенувшись, тревожно взглянул на нее. – Мне жаль… Очень… Очень жаль! Прости.
Софи лишь пожала плечами.
– Возможно, вам просто нужно научиться считаться с чувствами других людей.
С этими словами она склонила голову и, пройдя мимо растерянной директрисы, покинула тренировочный центр. Перед входом их ждали два черных автомобиля, присланные министерством. Орфей сидел в одном из них, приоткрыв дверцу и терпеливо дожидаясь подругу.
На улице резко потеплело, и снег быстро таял, превращаясь в огромные лужи. Прежде чем нырнуть в теплый салон, Софи оглянулась и увидела, что Эстель и Бестибаль вышли из здания и сели во вторую машину. Охотница глубоко вздохнула и присоединилась к Орфею. За всю дорогу парень не произнес ни слова, только склонил голову на плечо подруги и закрыл глаза, предаваясь тревожным мыслям. Придвинувшись ближе, Софи уловила приятный запах конфет и шоколада, пробивавшийся сквозь аромат мужских духов.
Водитель включил радио. Бодрый голос диктора сообщал, что в связи со скоропостижной смертью президента Роуз Догерти в скором времени состоятся выборы нового главы государства, а пока что эти обязанности временно переходят к министру Теодору Эвансу.
Софи не хотелось это слушать, и, переведя взгляд в окно, она принялась рассматривать мелькающие за стеклом улицы. Через несколько минут машина свернула на широкую аллею, ведущую к кладбищу. Каменная стена, огораживающая его территорию, была сплошь заставлена цветами, а сквозь причудливые кованые ворота виднелись десятки людей, которые, прячась под зонтами, образовали тесный полукруг. Машина плавно припарковалась, и ребята ступили на покрытую гравием дорожку. Автомобиль директоров остановился рядом, но оттуда никто не спешил выходить.
Взяв Орфея под руку, Софи спряталась от дождя под его зонтиком, и они вместе медленно направились по кладбищенской аллее, вдоль которой возвышались скульптуры ангелов: на лицах некоторых из них отражалась скорбь, другие изображали умиротворение и блаженный покой, а третьи и вовсе, расправив крылья, тянулись к небу.
Ребята остановились в конце аллеи, разглядывая присутствующих, и вскоре увидели Пако, Зевса, министра, Меланту, а чуть поодаль и Захарию. Ловец стоял спиной к ним, опершись на толстый ствол дуба. Натянув капюшон на голову, Софи подошла к Захарии, Орфей же направился к остальным.
– Привет, – прошептала она, неловко протянув руку и коснувшись его ладони. От неожиданности ловец вздрогнул.
– Привет, – отстраненно произнес он, осторожно сжимая ее руку.
Здесь было очень много людей, которых Софи никогда раньше не видела, – они пришли попрощаться с Флином и проводить его в последний путь. Ловцы, одетые в парадную униформу, салютовали пареньку, как истинному герою, кем он, собственно, и являлся. Захария был единственным из министерства, кто облачился не в серую шинель, а черный костюм и пальто с высоким воротником.
Ему стоило невероятных усилий заставить себя прийти сюда, ведь Флин отдал свою жизнь, спасая его… Всепоглощающее чувство вины разъедало его изнутри. Через месяц Флину исполнилось бы девятнадцать, у него была любимая девушка и вся жизнь впереди. Была бы, если б не он. Не в силах больше стоять так, уткнувшись взглядом в ряды памятников, Захария отпустил руку Софи и процедил сквозь зубы:
– Извини… – И, ссутулившись, зашагал по аллее.
Девушка только понимающе кивнула и развернулась.
Несколько минут она наблюдала за убитыми горем людьми, а когда уже самой стало невмоготу сдерживать слезы, уверенно направилась за ловцом.
Захария с отстраненным взглядом и красными от слез глазами сидел на одной из скамеек боковой аллеи, складывая в руках клочок бумаги. Девушка медленно подошла и опустилась рядом, зачарованно наблюдая за ловкими и точными движениями его пальцев.
– Он спас мне жизнь, – неожиданно произнес парень, и его лицо исказилось от боли. – Он был моим лучшим другом… с самого первого дня пребывания в Академии. В общежитии мы жили в одной комнате, у нас были совместные занятия, тренировки, мы просто не могли не подружиться.
– Сочувствую, – выдохнула Софи, глядя на Захарию. Он был такой несчастный, что ее сердце больно сжалось от невозможности помочь ему.
Захария закрыл глаза, и по его щеке прокатилась одинокая слезинка, которую он тут же вытер тыльной стороной ладони, и, принявшись дальше складывать бумажку, продолжил:
– У него была девушка… Зоуи. Когда я смотрю на нее, мне хочется поменяться с ним местами и самому лечь в тот гроб, лишь бы он опять был рядом с ней. Это была не его война, а он пошел за мной, бросился в бой… а я позволил ему умереть.
– Неправда. – Софи покачала головой. – Захария, не смей говорить такие ужасные вещи! И даже думать о таком не смей! Никто не винит тебя в том, что случилось. Никто, кроме тебя… Флин не хотел бы этого.
Парень промолчал и только еще усерднее взялся за манипуляции с бумажкой. Софи встала и собралась было уйти, чтобы он мог побыть один, но, взглянув на него, поняла, что ошиблась. Ловец не хотел оставаться один. Он хотел остаться с тем, кто поддержит и позволит быть собой в трудную минуту. Ведь, на самом деле, мы все этого хотим… Только остальные воспринимают это как желание уединиться и удаляются. Быстро опустившись на скамейку, девушка шумно вздохнула, и внезапно слова полились из нее бурным потоком, словно полноводная горная река, прорвавшая плотину.
– В детстве, когда я познакомилась с близнецами Бишопами, то по уши влюбилась в Патрика. Но он относился ко мне как к другу, а потом и вовсе начал избегать. Я надоедала расспросами Гарри, а он только отмахивался, делая вид, что это его совсем не раздражает.
Захария медленно повернул голову и взглянул на Софи. Она убивала его каждым словом. Этого он не хотел слышать… Только не сейчас.
– Просто выслушай, – спохватившись, продолжила охотница. Он покорно кивнул и, сглотнув, отвернулся. – Патрик – моя семья. Можно сказать, кроме него, у меня ее и не было. Мои родители не знают, что я была без сознания после событий в поместье Патриотов. Да они даже и после всего, что случилось в Акрополе, не позвонили спросить – жива ли я… Им плевать… а Патрик заботился обо мне с того самого дня, когда мы впервые встретились в приемной Мортема. Мне было одиннадцать, ему и Гарри по двенадцать. И знаешь, в Гарри всегда было что-то такое… лихое и недоброе, чего я никогда не замечала в Патрике. Где бы мы ни были, в Лиге или на Дне в окружении демонов, я всегда была спокойна, зная, что он рядом. И я сделаю что угодно, лишь бы не потерять его. Он мой лучший друг, мой напарник, и я люблю его. И этого ничто не изменит.
– Я все понял, – перебил ее ловец тихим бесцветным голосом и попытался встать, но Софи схватила его за руку и потянула вниз. – Но, видимо, это еще не все, – простонал парень и покорно опустил голову, глядя перед собой. – Что же, продолжай.
– Я хочу просто кое-что объяснить. – Охотница склонила голову набок, заметив, что бумажка в руках ловца начала принимать форму какой-то птички.
Захария, едва пошевелив губами, ответил:
– Поверь, ты и так все очень доходчиво объяснила.
Софи только приготовилась возразить и закончить свой рассказ, как из-за дерева появился Орфей.
– Бенсон, там с тобой хотят поговорить, – сообщил он, сдержанно кивнув Захарии.
– Скажи, пусть подождут, – сухо бросила Софи, взглянув на охотника.
Орфей слегка поколебался, теребя сложенный зонтик, и сказал:
– Это Стражи. И, честно говоря, после всего того, что я видел… Как-то мне не хочется их раздражать. Та к что… – Он виновато пожал плечами и, развернувшись, направился прочь.
Девушка мысленно выругалась и, ухватив Захарию за руку, умоляюще сказала:
– Подожди меня здесь! Я быстро… Пожалуйста!
Он не отреагировал на ее слова, словно и не слышал их. Охотница вскочила и побежала за Орфеем. Свернув на центральную аллею, она увидела, что ее поджидают Леонард, Хоул, Димитрий и Сэмаэль.
– Поверить не могу в то, что она жива, – пробормотал Сэм, наблюдая за приближающейся девушкой. – Как она не сгорела сама и не сожгла тех двух идиотов?
Хоул улыбнулся и сказал:
– Они живы, потому что сами себя спасли. И будем откровенны – нас тоже. Из семидесяти двух Букв Имени первыми появились Огонь, Пространство, Время и Любовь. И мне принадлежит одна из них… Любовь – это не просто слова и обещания, желание и страсть. Любовь – это созидание. Любовь верит всему, всегда надеется и все переносит. Любовь не прекращается никогда. Она останется, даже если все вокруг исчезнет. Эти ребята нужны друг другу, поэтому и спаслись. Софи взорвалась, словно новая звезда, но она сказала перед этим, что не причинит вреда никому, кроме демонов, и все произошло в точности так. Любовь дает жизнь, а не забирает ее. – Вздохнув, он закончил: – И это самое прекрасное из всего, что я когда-либо видел.
– Да-да, конечно, – проворчал Сэм. – Только нам пришлось взять это все на себя, чтобы смертные не узнали об их сущностях. И вообще это весьма неблагодарное дело – искать оправдание тем, кто и без тебя прекрасно справляется.
– Чего вам надо? – Подойдя к Стражам, Софи выпалила вопрос намного более грубым тоном, чем хотела. – Не могли найти время получше?
Леонард вопросительно изогнул брови.
– Мы пришли попрощаться, – сказал он. Стражи удивленно переглянулись. Похоже, он не сообщил им, для чего привел их сюда на самом деле.
Софи подозрительно сощурилась, глядя на Стража и пытаясь отыскать подвох.
– Спасибо, София, – продолжил Леонард, и его слова звучали сейчас на удивление искреннее.
– Это что, какая-то шутка? – спросила она, не веря услышанному. Как так? Сам О-Великий-и-Грозный-Леонард снизошел до того, чтоб поблагодарить ее? Страж, который бесился от одного только ее вида и был готов растерзать ее лишь потому, что она та, кем является.
– Нет, – улыбнулся Леонард, отбрасывая за плечи свою длинную огненно-рыжую косу. – Ты исполнила свой долг и при этом не только защитила Третьи Врата и Часовой поток от лап демонов и предателей, но и сожгла их всех дотла. Так что… Мы не увидимся больше до конца твоих земных дней. Считай это моим подарком для вас троих. Прощай, София Бенсон!
Произнеся это, Страж согнулся в легком поклоне, и его примеру тут же последовали братья, даже Сэмаэль, наткнувшись на грозный взгляд Димитрия.
– А… – Охотница растерянно открыла рот, но голос Леонарда прозвучал быстрее, чем она успела спросить:
– Иди, пока я не передумал!
Не желая искушать судьбу, Софи повиновалась и, отсалютовав Стражам, поспешила назад.
– А как же твое «С тобой может остаться лишь один. Второй умрет»? – разочарованно протянул Сэмаэль, который, видимо, ожидал увидеть душераздирающую драму.
– Я кое-что понял, – вздохнул Леонард, провожая девушку взглядом. – Я был слеп, требуя повиновения от тех, кто был создан для того, чтобы я повиновался им. Одна жизнь… Разве это так много? Они все трое, без раздумий, пожертвовали собой у Врат, но выжили. И я не вправе отобрать у них то, что они заслужили.
– И больше никаких Абсолютных Элементов? – спросил Хоул, одной рукой ободряюще похлопав Леонарда по плечу, а другой доставая из внутреннего кармана пальто Кисть. Казалось, что она была соткана из самого воздуха и лунного света, вызывая удивление и благоговейный трепет.
– Нет… Больше никогда. – Страж устало покосился на брата.
Хоул, глядя на Кисть, произнес Букву Сотворения, скрытую в этом маленьком и хрупком предмете. Это слово было похоже одновременно и на прикосновения мягкого шелка, и на тепло солнечных лучей, и на неприметный ветерок от взмаха крыльев бабочки. В нем соединилось все, что могло бы напоминать о любом сотворении: крик ребенка, вздох страсти, скрип пера, треск натянутого на мольберт полотна, запах только появившихся из-под снега травинок, стук молотка и аромат свежей выпечки. Та к могут говорить лишь Небеса.
Золотистая дымка окутала Кисть, и она начала рассыпаться на миллионы частиц, напоминающих звездную пыль. Через миг Кисть исчезла, а золотистые частицы, осев на ладонь Стража, образовали на ней букву, которой ему и не хватало.
Софи шла быстрым шагом, всеми силами сдерживая себя, чтобы не перейти на бег. Проходя мимо прощальной процессии, она ощутила укол совести, ведь она также должна быть там… На прежнем месте Захарии уже не было, и только бумажный журавлик, аккуратно сложенный в хитроумной технике оригами, сиротливо стоял на подлокотнике.
Софи разочарованно вздохнула и направилась вдоль аллеи, безумно жалея, что не смогла все объяснить ловцу. Подойдя к небольшому кованому заборчику, она уже собиралась вернуться к Орфею, но тут увидела Захарию. Он стоял возле свежей могилы и разговаривал с высоким мужчиной, очевидно, отцом Флина, а низенькая темноволосая женщина, обняв его, вздрагивала от рыданий. Через миг к ним подлетела худенькая девушка, похожая на привидение, и бросилась к ловцу. Парень обнял ее и принялся гладить по голове, что-то приговаривая. Судя по всему, эта и была бедняжка Зоуи.
Софи решила, что сейчас не стоит вмешиваться, и вернулась обратно на аллею с намерением выждать некоторое время, а потом подойти к родным Флина и выразить свои соболезнования. Но она почти сразу наткнулась на Эстель, и это спутало все ее планы.
– Ты все еще здесь, – облегченно выдохнула женщина, отбрасывая с глаз выбившиеся из прически пряди.
– Ненадолго. – Софи собиралась проскользнуть мимо директрисы, но та сделала шаг в сторону, загораживая девушке путь.
– Мы можем поговорить? – осторожно спросила она в ответ на озадаченный взгляд охотницы.
Девушка посмотрела на Эстель, собираясь ее обойти, но, увидев ее заплаканные глаза, сказала:
– Я уже успела что-то начудить, сама того не ведая?
Эстель никогда раньше не проявляла никакого желания разговаривать с Софи, и все их встречи сводились лишь к обсуждениям заданий или же к нотациям на тему, какие же они с Патриком лентяи. И нынешний поворот событий вряд ли предвещал что-то хорошее. В ожидании ответа девушка напряглась. С Эстель никогда не поймешь, откуда и куда полетит удар.
– Нет, нет, все в порядке. – Директриса вяло улыбнулась и указала на скамейки. – Это займет всего несколько минут.
Пребывая в полном недоумении, Софи покорно последовала за женщиной и опустилась на скамью. Эстель присела рядом и долго рассматривала свои пальцы с длинными аккуратными ногтями. Терпение охотницы уже начало лопаться, как вдруг директриса тихо произнесла:
– Твои родители…
– С ними что-то случилось? – встрепенулась Софи, чувствуя, как внутри все сжалось. Что, если поэтому они не смогли связаться с ней, а она, слишком занятая войной с Куком и его приспешниками, не нашла минутки, чтоб позвонить им. Охотница нетерпеливо заерзала на месте.
– Нет, с ними все в порядке, – заверила Эстель, растерянно прокручивая на пальце обручальное кольцо. – Я узнавала.
Вздохнув с облегчением, Софи отметила, что раньше не обращала внимания на кольцо и была твердо убеждена, что ни один мужчина, да и вообще живое существо не сможет вытерпеть рядом эту властную женщину.
– София, я понятия не имею, как скажу тебе это… Но то, что произошло за последние дни, и твои слова, сказанные мне в холле тренировочного центра. Все это заставило меня серьезно задуматься над… – Эстель гулко втянула воздух и продолжила: – Знаешь, так странно бояться потерять то, чего у тебя никогда не было. А сейчас я рискую навсегда потерять даже те крохи, что у меня есть. Более того, вполне возможно, что ты возненавидишь меня до конца своих дней, хотя я буду любить тебя всю свою жизнь.
– Что? Я не понимаю, о чем вы сейчас говорите… – растерялась Софи.
– Твое имя… Ты знаешь, в честь кого тебя назвали? – Директриса подняла голову, и девушка увидела, что Эстель плачет. Полностью сбитая с толку, охотница только удивленно округлила глаза и еле разборчиво пролепетала:
– Я не знаю. Никогда не интересовалась. Мама с папой – хорошие люди, но о моем детстве они не любили говорить. Со временем я прекратила их спрашивать о чем-либо, ведь ответов все равно не получала.
– Твою бабушку звали София. – Эстель захлебнулась рыданиями и, достав из кармана платок, поспешно вытерла лицо.
Софи покачала головой:
– Вы ошибаетесь, одну мою бабушку звали Елизавета, а другую – Матильда.
– Мне было восемнадцать, столько же, сколько тебе сейчас, – всхлипывая, проговорила Эстель, не решаясь посмотреть на девушку. – Я очень хотела тебя оставить, но не могла… у меня не было ничего, даже дома. Что я могла дать ребенку, покинув Лигу? Нас с детства учили убивать демонов, а вне стен Лиги мы никто…
Она говорила все быстрее, а сердце Софи замедляло темп от каждого сказанного слова, превращаясь в камень, не способный перекачивать кровь.
– Мне разрешили на год покинуть Лигу, чтобы родить тебя и пристроить, а потом дали возможность вернуться, и то лишь потому, что я была одной из лучших. Моя мама, твоя бабушка, умерла задолго до твоего рождения, а твой родной отец бросил меня, как только узнал о беременности. В то время я жила в Лиге, не имея собственной квартиры. У меня не было другого выхода. Я отдала тебя Бенсонам, пообещав, что ни они, ни ты никогда не узнают трудностей. И я сдержала свое слово. Ты, наверное, не помнишь, что все твое детство твой названный дедушка водил тебя в парк…
Софи помнила, и от этого ей стало только хуже. Закрыв ладонью рот, она с ужасом глядела на Эстель, которая говорила все быстрее, пытаясь рассказать все до того момента, когда девушка опомнится и просто-напросто убежит отсюда.
– Я ходила туда почти каждый день, – продолжала директриса. – Я наблюдала за тобой, лишенная возможности даже подойти. Это самая большая ошибка в моей жизни. Но, к сожалению, я не могу повернуть время вспять и все изменить. Став директором Лиги, я знала, что смогу присматривать за тобой, но оказалось, что тебя отдали в обычную школу. И тогда я пришла к Бенсонам, умоляя их перевести тебя в Лигу. Видимо, ты пошла характером в меня – была неусидчивой и очень озорной, так что долго их упрашивать не пришлось. Они согласились, назвав при этом цену. Но деньги не имели значения. Ведь ты уже была рядом… Софи, я…
– Хватит, – прошептала девушка, стукнув кулаком по скамье. – Вы не можете быть моей… Да вы возненавидели меня с того самого дня, как только я переступила порог Лиги!
– Я не ненавижу тебя, – громко шмыгнула носом Эстель. – А боюсь… Боюсь так сильно, что даже волосы крашу в черный цвет, чтобы только ты не увидела сходства. Софи, ты мой судья… я предала тебя и до смерти боюсь твоего приговора. Ты имеешь полное право возненавидеть меня. Ты можешь накричать и убежать, но это не изменит того факта, что я твоя мама… Мне очень жаль.
Убежать. А это хорошая идея! Софи еще несколько секунд смотрела на плачущую женщину, не находя в себе сил осознать все, что только что рассказала Эстель. А потом подскочила, как ужаленная, и стремглав побежала по аллее.
* * *
Сумерки медленно обволакивали город плотной темной пеленой. Было очень сыро, дул промозглый ветер, и бо́льшую часть дня над Акрополем висел туман, такой густой, что, казалось, его можно потрогать. Софи уже несколько часов бесцельно блуждала по городу, пытаясь осмыслить все то, что рассказала ей Эстель.
В голове раз за разом прокручивался разговор с… директрисой? Мамой? И постепенно многое, что Софи не могла раньше понять, прояснилось. Наконец-то она получила ответ на вопрос: почему люди, которых она считала своими родителями, воспринимали ее не более чем как выгодный проект? Пока Софи не исполнилось восемнадцати, они неплохо разжились на тех деньгах, что присылала Лига. Теперь же в связи с наступившим совершеннолетием счет для них стал закрыт и «дочь» перестала их интересовать.
Охотница свернула на маленькую улочку, наверное, уже сотую за этот день. Ноги устали и очень болели, но она не обращала на это внимания. Девушка, сама того не понимая, пыталась убежать от того, от кого убежать невозможно, – от самой себя. Остановившись, она замерла, глядя на мокрые каменные ступеньки, ведущие на одну из центральных улиц, откуда доносился гул машин. Акрополь медленно, но верно возвращался к привычной жизни, ведь демоны, которые успели убежать из города после уничтожения Мастеров, затерялись в недрах Дна, и там за ними пристально наблюдали охотники.
Собравшись с силами, Софи вышла в центр и зашагала по дороге, ведущей к тренировочному центру… К Патрику. Она обещала зайти вечером, и он наверняка начнет волноваться, если она не появится. Софи безумно хотелось рассказать об откровении Эстель своему лучшему другу, ведь не успела она смириться с тем, что произошло в последние дни, как, казалось бы, уже привычный мир опять перевернулся с ног на голову.
Туман сменился плотной дождевой стеной, и Софи натянула на голову капюшон. Совсем скоро она уже входила в тихий холл тренировочного центра. Охотница поднялась по лестнице на третий этаж, к палате товарища. По дороге она решила заглянуть к Иве, но передумала. Каждый раз, когда она видела подругу, оплетенную множеством трубок и проводов и подключенную к противно пикающей аппаратуре, ей хотелось убить Дороти и Кука еще раз и еще мучительней. Та к что сейчас лучше не надо.
Дверь палаты Патрика была слегка приоткрыта, и узкая полоска желтого света, пробивающаяся в щель, казалась солнечным лучом в этом тусклом и темном коридоре. Охотница уже протянула руку, чтобы распахнуть дверь шире, но услышала голоса. В уютном кресле рядом с кроватью свернулась калачиком Джейн, а Патрик держал ее за руку и с увлечением что-то рассказывал, жестикулируя другой рукой. Девушка тихо смеялась и бросала короткие фразы, потирая красные и распухшие от слез глаза. Эта беседа явно помогала ей отвлечься от тяжелых мыслей об умершем друге.
Софи, улыбаясь, некоторое время наблюдала за этой картиной. Она не сомневалась, что стоит ей войти – и Джейн тут же уйдет. Но почему-то ей этого не хотелось. Если Патрик может помочь этой девушке и хоть чуть-чуть облегчит ее боль, то охотница просто не имеет права отбирать у нее это. У Джейн погиб товарищ, и ее чувства достойны уважения и понимания. Тем более что, когда она смотрела на Патрика, ее глаза светились жизнью, да и парню явно была приятна ее компания. Лучше Софи зайдет утром. То, что рассказала Эстель, никуда не денется и точно подождет до завтра.
Девушка развернулась и зашла в кабинет медсестер. Взяв со стола желтый стикер и карандаш, она написала несколько слов и вернулась к палате Патрика. Софи осторожно прикрепила записку на косяк, чтобы, уходя, Джейн увидела ее и передала другу.
Покинув тренировочный центр, Софи поплотнее закуталась в пальто и решила пешком пройтись домой. Город возвращался к обычной жизни, и на улицах было весьма многолюдно. Пробравшись сквозь толпу к своему дому, она направилась в сторону подъезда, но вдруг увидела на противоположной стороне припаркованную ярко-красную машину. Возле автомобиля стояла Шанталь. Заметив охотницу, атаманша улыбнулась и склонила голову в знак приветствия. Софи ответила ей тем же и поспешила вперед, решив не задерживаться. Значит, Шанталь все же удалось выжить после встречи с Мастерами, и это даже немного обрадовало охотницу.
Софи подошла к своему подъезду и запустила руку в карман, ища ключ. Пальцы нащупали тонкую шершавую бумагу, сложенную замысловатыми изгибами. Нахмурившись, девушка вытащила маленького бумажного журавлика, которого забрала с лавки на кладбище.
Аккуратно сжав фигурку в руке, она застыла, тоскливо рассматривая входную дверь. Софи прожила здесь последние четыре года, и почему-то сейчас ей безумно не хотелось возвращаться в эту пустую и неуютную квартиру.
Она долго так стояла, чувствуя, как холодные дождевые капли щекочут лицо и как болят налитые свинцом ноги. Вдруг невыносимое ощущение того, что она не должна быть здесь, накрыло ее огромной волной, и, развернувшись, девушка так быстро понеслась по улице, что чуть не сбила с ног парочку прохожих.
Еще никогда в своей жизни она не бежала так быстро. Казалось, даже в те моменты, когда за ней гнались стаи озверевших демонов, Софи бежала намного медленней. Улицы, переулки, перекрестки, магазины, машины, светофоры – все это мелькало по сторонам, сливаясь в сплошное разноцветное пятно, пока наконец Софи не добралась до цели. Словно выпущенная из лука стрела, она пролетела мимо стеклянных, автоматически открывающихся дверей и помчалась к лифту. Двери со скрежетом раскрылись, и, лишь оказавшись в кабине, поднимающей ее на восемнадцатый этаж, она немного успокоилась.
Лифт открылся, и Софи вышла в небольшой коридорчик с четырьмя дверями. На одной из них возле глазка был нарисован забавный единорог, и именно в эту дверь охотница принялась барабанить. Софи стучала до тех пор, пока ей не открыл взъерошенный и сонный Орфей. Увидев запыхавшуюся подругу, он побледнел. Девушка не сразу сообразила, какая мысль первой пришла ему в голову, но, спохватившись, быстро сказала:
– С Ивой все в порядке! Ну… в смысле, без изменений.
Парень с облегчением выдохнул и, отступив на несколько шагов, тихо сказал:
– Последняя дверь в конце коридора.
Софи благодарно кивнула и направилась в глубь квартиры.
Дом Захарии был полностью разрушен, так что охотник предложил ему пожить у себя некоторое время. А учитывая то, что и самого Орфея сейчас не стоило оставлять в одиночестве, Захария принял предложение.
Софи не стала стучать и, осторожно приоткрыв дверь, проскользнула в комнату. Захария сидел на полу возле окна, обложившись десятком больших подушек, которые, судя по всему, стащил с кровати. Софи застыв, принялась рассматривать ловца. Он дремал, прислонившись спиной к стене, и сейчас казался еще красивее, чем обычно. Софи не хотела его тревожить, учитывая все то, что он сегодня перенес, но ждать до утра она не могла и тихо позвала:
– Захария…
Парень тут же открыл глаза и уставился на Софи, словно не понимая – она действительно здесь или просто снится. Несколько мгновений он неотрывно смотрел на нее, а когда наконец сообразил, что это не сон, резко вскочил, рассыпав выстроенную гору из подушек.
– Что-то случилось? Патрик… Ива… с ними все в порядке? – В ответ девушка лишь кивнула и подняла руки, жестом прося его не подниматься. – А с тобой… Все в порядке?
Софи мотнула головой и выдавила из себя хриплое «Нет». Глубоко вздохнув, она принялась теребить пуговицы пальто, не зная, с чего начать. Голова просто разрывалась от бурлящих мыслей и всего того, что она хотела рассказать.
– Я должна тебе кое-что сказать… – шмыгнув носом, промямлила она.
Повисла тишина, которую нарушало лишь прерывистое дыхание девушки.
– Нет, не должна. – Захария медленно поднялся, подошел к шкафу, достал оттуда свою рубашку и положил на краешек кровати.
– Когда я вернулась к скамейке, тебя там не было… – сказала девушка, наблюдая, как парень стягивает с кровати покрывало и аккуратно складывает его, видимо, собираясь лечь спать. Он что, даже не выслушает ее? После того как она пробежала ради этого половину Акрополя?
– Да. Извини. – Он потер руками лицо. – Мне нужно было поддержать родителей Флина.
– Но мне нужно что-то сказать тебе, – надорванным голосом повторила охотница.
– Софи, не надо. – Захария покачал головой. – Поступки всегда красноречивее слов. И то, что ты, – он скользнул взглядом по циферблату своих наручных часов, – в три двадцать утра стоишь здесь… Это куда значительней тех слов, что ты сейчас собираешься мне сказать.
Девушка растерянно уставилась на него, не понимая, шутит он или нет.
– Ты уверен? – наконец нерешительно произнесла она.
– Абсолютно. – Парень кивнул на рубашку. – Так что давай переодевайся, и ложимся спать.
И, не дожидаясь ответа, он залез под одеяло, приподнял его краешек и похлопал по кровати, приглашая девушку.
Несколько секунд она таращилась на него, а выйдя из ступора, схватила рубашку, быстро переоделась и, осторожно подойдя к кровати, шмыгнула под одеяло. Захария, лежа с закрытыми глазами, сладко потянулся. Ловец дышал спокойно и размеренно и, когда Софи уже решила, что он уснул, тихо прошептал:
– Ты пялишься на меня.
– Возможно, – ответила она после небольшой паузы.
– Э, так дела не будет. – Его руки обхватили Софи, крепко прижимая к себе. Девушка уткнулась носом в его плечо, чувствуя тепло, которым веяло от его тела, и запах солнца. Слыша ритмичное биение его сердца, она закрыла глаза и наконец-то смогла расслабиться.
Положив одну руку ей под голову, Захария принялся нежно гладить мочку ее уха, а другую запустил в ее мягкие, слегка влажные волосы. Софи улыбнулась, думая, что если б была кошкой, то замурлыкала бы от удовольствия. Только теперь она успокоилась после тщетных попыток убежать от себя и могла приступить к тому, чего ей хотелось больше всего на свете, – к отдыху. Прижавшись к Захарии, она уже почти погрузилась в сладкую дрему, но внезапно его сонный голос вырвал ее из объятий Морфея:
– С сахаром или без?
– Что?
– Кофе… с сахаром или без?
– Без…
– Так я и думал. – Зак улыбнулся уголками губ и сразу же уснул.
* * *
Софи вышла из палаты Патрика, оставив его с Захарией. Ребята отвлеклись на обсуждение какой-то книги, и охотница решила воспользоваться шансом, пока они снова не начали забрасывать ее расспросами об Эстель. Остановившись возле лифта и протянув руку к кнопке, девушка почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Джейн стояла около своей палаты, опершись на косяк двери и держась за раненый бок.
– Спасибо, – произнесла она.
– За что? – не понимая, спросила Софи.
– За вчерашний вечер. – На лице Джейн промелькнула тень улыбки. – Ты даже не представляешь, как много для меня сделала. Патрик… Он замечательный! Возможно, ты помогла ему вчера спасти мне жизнь… Спасибо! – и, развернувшись, она исчезла в палате, закрыв дверь, прежде чем Софи успела что-то сказать.
Задумавшись над этой маленькой беседой, охотница вошла в кабину лифта и уверенно нажала кнопку нужного этажа.
В длинном коридоре было очень тихо и безлюдно. Не теряя ни секунды, чтобы внезапно не передумать, Софи направилась ко второй двери слева. Постучав, она робко ее приоткрыла и вошла в кабинет Эстель. Она сидела за столом вместе с Бестибалем и разбирала какие-то бумаги. Подняв голову и увидев гостью, женщина испуганно застыла. Эстель была уставшая и, видимо, не спала всю ночь. Бестибаль сразу же вскочил, буркнув себе под нос что-то вроде: «Я вас оставлю…» Софи, заметив беспокойство на лице директора, опустила глаза и увидела на его руке обручальное кольцо, точно такое же, как и у Эстель.
– Нет-нет, оставайтесь, – сказала она, понимая, что он и так в курсе всего, и мужчина послушно опустился в кресло.
Девушка сделала еще пару шагов и наконец решилась сказать то, ради чего пришла:
– Завтра Патрика выписывают из лазарета, и мы хотим устроить небольшой ужин. Да и Орфею необходимо побыть в компании людей, которые его любят. Нам всем это нужно. Там будут мои друзья. Моя семья. И если вы оба хотите присоединиться… Тогда завтра в пять у меня дома. Думаю, адрес вам известен.
Эстель удивленно смотрела на Софи, не зная, что и сказать, так что за нее поспешно ответил Бестибаль:
– Мы обязательно придем. Спасибо!
– Хорошо. – Девушка развернулась и уже было направилась к двери.
– София! – Эстель резко вскочила с места.
– Да? – Глаза пекло от слез, и охотница неуверенно оглянулась. Женщина смотрела на нее такими же полными слез глазами. Ее руки, прижатые к груди, заметно дрожали.
– А можно прийти пораньше и помочь готовить? – неуверенно спросила директриса.
Софи улыбнулась, из последних сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
– Конечно, – ответила она. – Тогда в три…
Девушка вышла из кабинета. Она не представляла, как пройдет завтрашний вечер, но знала, что то, что она сделала сейчас, – самый трудный шаг в ее жизни. Ожидая лифт, Софи принялась обдумывать сегодняшние планы – ей еще нужно помочь Захарии и Орфею навести у нее дома порядок, убрав тот хаос, что воцарился после Патриотов. Но сначала она наведается на Дно и выполнит обещание, которое дала чойфею.
