Глава 14

– Куда? – спросила Ксюха.

Я не знала, куда ехать, что делать. Мне казалось, что меня вообще больше нет.

– Я должна увидеть Игоря, – решила я. – Если они с папой все еще в подвалах, я пойду с ними.

– Тогда надо заехать домой, – предложила Лена. – Переодеться и сменить обувь.

Дома я не успела ответить на вопросы мамы, как запел телефон в моем кармане. Звонила воспитательница.

– Не нашли? – был первый ее вопрос. Выслушав мой немногословный ответ, воспитательница продолжала: – Я вспомнила, Светлана Николаевна.

– Что вы вспомнили? – встрепенулась я.

– Ну, помните, милиционер спрашивал, не подходил ли кто к территории из посторонних… Я сказала, что нет, а теперь вспомнила.

– Ну! – похолодела я.

– Девочка приходила, бывшая наша воспитанница. Она, конечно, не посторонняя, мы своим выпускникам разрешаем заходить в сад, я поэтому и значения не придала. А теперь вот весь вечер думаю…

– Кто? – Я почти наверняка знала, что она ответит.

– Рыженькая такая девочка… Людмилы Викторовны бывшая воспитанница. Она еще заикается немного…

– Конечно же! – Я фурией пронеслась мимо мамы и Лены. – Это она! Это Карина! Лена, верни Ксюху. Мы едем в интернат.

– Светланка, какой интернат? – удивилась мама. – Ночь на дворе.

– Это Карина! – сверкнув глазами, объяснила я. – Ученица моя, ты ее должна помнить по аквапарку.

– Ласковая такая девочка, – вспомнила мама. – И что?

– Это она приходила днем в детский сад. Эта ласковая девочка, мам, ненавидит детей. Понимаешь? Она могла натворить что угодно!

– Света, возьми себя в руки! Ты обвиняешь ребенка голословно…

Я наконец скинула шпильки и стянула с себя узкое платье, предназначенное для похода в ресторан. Натягивая джинсы, я объясняла ошарашенным Лене и маме:

– Это не голословно. Я сегодня обидела Карину. Она двоек нахватала в последней четверти. Я стала ее стыдить, а дети… Ну что я объясняю?! Я лучше знаю своих детей. Она могла придумать мне такую месть.

– Мне кажется, ты ошибаешься, Светочка. Карина – несчастный, покинутый ребенок, обиженный судьбой. Ей не хватает тепла, участия…

– Я ей задам тепла… – пообещала я, зашнуровывая кроссовки.

– Я поеду с тобой, – решительно заявила мама. – Ты сейчас не способна здраво мыслить. Наломаешь дров…

– Света, не кипятись, – попыталась успокоить меня Лена. – Даже если Карина и увела Иришку из детского сада, самое большее, что она могла сделать, это привести девочку в интернат.

– Да? – закричала я, едва сдерживая подступающую истерику. – Ты не знаешь Карину! Иногда мне кажется, что у нее не осталось души! Ты понимаешь меня?

– Света, не говори так! – взмолилась мама. – Пожалуйста, поедем уже!

Интернат был почти полностью погружен во тьму, светилось по одному окну на каждом этаже. Сторож не спал. Выслушав мой сбивчивый рассказ, он кивнул и пропустил нашу компанию без лишних разговоров. Ни слова не говоря, мы гуськом, в затылок друг другу, пробрались на третий этаж. Дежурная воспитательница спала, и мы беспрепятственно подошли к спальне девочек. Я знаю наизусть, кто где спит. Весь путь – от каморки сторожа до спальни младших девочек – меня подогревала одна мысль: вот я подойду к койке Грошевой, откину одеяло и вместо одной девочки увижу двух. И все. И больше ничего не надо. Я даже ругать Карину не стану, я все годовые контрольные за нее сама решу и оценки ей поставлю липовые, чтобы перевести в третий класс!

Пусть только Иришка окажется здесь!

Но когда я подошла ближе, ноги отказались меня слушаться. Я столбом встала в проходе между рядами. Мои намерения осуществила Ксюха – подошла и осторожно убрала одеяло. Карина спала, свернувшись клубком, обнимая пушистого зайца – Ксюхин подарок. Большой палец правой руки Карина, как маленькая, держала во рту.

Моей дочери рядом с ней не было. Я прошла вдоль рядов, заглянула под кровати и в шкафы. С каждым шагом теряя надежду, вернулась к койке Грошевой.

Ксюха поправила одеяло, и в этот миг Карина открыла глаза.

– Тетя Ксеня! – изумленно прошептала она и в следующий миг уже сидела на кровати. – Вы за мной? Я сейчас оденусь!

Ксюха открыла было рот, но я отодвинула ее и кивнула:

– Да, мы за тобой. Постарайся никого не разбудить.

Я вытолкала подругу в коридор, где, изнемогая от неведения, топтались Лена и мама.

– Зачем мы ее забираем? Куда? – возмутилась Ксюха. – Мише это не понравится и вообще…

– Так надо, – ледяным тоном остановила я ее нытье. – Не здесь же ее допрашивать!

– А где? – недоуменно вопросила Ксюха.

– У тебя! Она любит твой дом, она там расслабится…

– Но Миша…

– Заткнись, – попросила я.

Вышла Карина – с портфелем и зайцем. Будто собиралась навсегда покинуть интернат. Увидев мою маму, подошла и прильнула к ней, будто они были знакомы сто лет. Мама машинально пригладила ее рыжие вихры и забрала из рук девочки портфель.

– Спускаемся, – скомандовала я.

В машине Карина уселась между мной и мамой, глаза ее светились чистой детской радостью. Если бы я достаточно хорошо не знала этого ребенка, я бы решила, что встретила ангела. Но я была начеку.

– Карина, а где Ира? – как ни в чем не бывало спросила я.

– Какая Ира? – Карина взглянула на меня невинными глазами.

– Моя. Ты ведь сегодня… то есть уже вчера… видела ее?

– Да. Видела в детском саду.

– А зачем ты пошла в детский сад, детка? – вклинилась моя мама. – Ты ведь уже большая девочка, в школе учишься.

Карина вздохнула:

– Я туда иногда хожу, чтобы повидаться с Людмилой Викторовной и с нянечками. Они все такие добренькие.

– В интернате нянечки не такие добрые? – участливо продолжала мама.

– В интернате злые. Только ругаются и кричат. В садике не такие… И Людмила Викторовна такая добрая, всегда меня ждет.

– А когда ты вчера в детский сад приходила, ты с Ирой разговаривала? – ласково продолжала мама.

– Иришка ведь не умеет разговаривать, – вежливо напомнила Карина.

– Ну, может, ты играла с ней… Погулять с собой пригласила…

– Я не люблю гулять с маленькими, – призналась Карина. – Да их и не выпускают за ограду.

– Но ведь можно и не послушаться иногда? – подала голос Лена.

– Зачем? – не поняла Карина. – Маленькие должны гулять только со взрослыми. На улице кругом машины… Ребенок может не заметить, побежать и… попасть под машину. Такие случаи бывают.

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Стала дергать ручку, пытаясь опустить стекло. Ксюха заметила мои потуги и опустила стекло с моей стороны.

– А после детского сада ты куда пошла? – поинтересовалась мама.

– Как – куда? В интернат, на ужин.

– А чем вас кормили?

– Гречневой кашей. Ненавижу ее!

– Приехали, – объявила Ксюха.

Карина сразу же потеряла интерес к моей маме. Она услужливо кинулась к двери гаража – помогать Ксюшке ставить машину.

– Ни на грош ей не верю, – прошептала я на молчаливый кивок моей мамы. – Она врет и не краснеет! Это ты размякла, мамочка, поскольку дела не имела с такими детками, как моя Грошева!

– Ты нервничаешь, поэтому несправедлива, – негромко возразила мама. – Сердце мое чует, что она здесь ни при чем!

Пока Ксюшка поила Карину чаем, я мерила шагами гостиную, лихорадочно простраивая ходы. Нужно так поставить вопросы, чтобы Грошева проговорилась. Запутать ее.

Однако уже за чаем «подозреваемая» начала клевать носом, а когда я придумала первый вопрос, она заявила:

– Я спать хочу. Тетя Ксеня, я наверх пойду?

Но я прыгнула на лестницу и преградила ей путь.

– Там Миша спит, – сообщила я. – А ты ложись на диване.

– Ну ладно. – Карина поплелась к дивану, где сидела моя мама.

Девочка улеглась, а мы расселись вокруг.

– Карина, вчера, когда ты приходила в детский сад, ты подходила к Иришке, – начала я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Что ты ей говорила, вспомни…

– Да ниче не говорила… Поздоровалась.

– А вот воспитательница сказала, что ты долго стояла возле Иры.

– Она врет.

– Как это? – не поняла моя мама.

– А так. Воспитательница Иры костюм мерила. Им в сад шмотки принесли, и все воспитательницы примерять ходили… А дети гуляли во дворе одни.

Я была потрясена. Наша воспитательница ни словом не обмолвилась про костюмы. Кому верить?

– А кто товар приносил? – осторожно поинтересовалась моя мама.

Карина зевнула и завернулась в плед.

– Тетенька одна. Она все время к ним ходит. Она и нашим воспитателям приносит одежду, и они всегда меряют…

– А ты что делала, пока воспитательница Ирины костюмы мерила? – в лоб спросила я.

– Я сидела возле Людмилы Викторовны. Она толстая, ей никогда подходящего костюма не приносят…

– Карина, пойми, Ира пропала из детского сада. Нам очень важно знать все, что ты заметила! – не выдержала Ксюшка.

– Пропала? – хлопая глазами, спросила Грошева. – Но может, она к кому-нибудь из ребят ушла? В гости…

Мы с минуту молчали. А затем я услышала, как Карина ровно засопела. Уснула.

– Я не могу так больше, – заскулила я. – Хоть бы что-нибудь! Хоть какую-нибудь зацепку…

– Лично я поддерживаю Свету, – заявила Ксюха. – Сегодняшним детям, – она кивнула на Карину, – тем более таким неблагополучным, доверять нельзя. Мы с Мишкой недавно фильм посмотрели. Так там мальчик в рекламе снимался. Там, в рекламе, у него были хорошие родители, красивый дом. Короче – образцово-показательная семья. А в жизни – мать-алкоголичка, отчим и все такое. Так этот мальчик что придумал…

– Не хочу это слушать! – Я вскочила.

То, на что намекала моя подруга, было ужасно. Я видела этот фильм. Мальчик нашел своих рекламных родителей и решил их соединить. Сначала он сподвигнул рекламного отца усыновить его. Затем хладнокровно убил мужа своей псевдомамы и ужасным способом избавился от невесты псевдопапы. А затем свел их, намереваясь создать семью, безупречную, как в рекламе. Меня сутки тошнило после этого фильма.

– Сейчас в кино словно нарочно создают образы ужасных детей, каких-то монстров просто, – согласилась мама. – Так нельзя, ведь мысль материальна. Если мы ждем таких, они такие и появятся…

– А чего от них ждать? – Я кивнула на Карину. – Если ее с первых дней жизни мать пинала и била головой о стену?

– Ее?! – ужаснулась мама. Она поправила на Карине одеяло, погладила по волосам, вздохнула: – Бедный ребенок…

– Она так же будет пинать своего ребенка, – вздохнула Лена.

– А что уж говорить о чужом, – сделала за всех за нас вывод Ксюха.

– Ну, допустим, пока взрослые мерили костюмы, девочки вышли за ограду и покинули детский сад, – принялась рассуждать мама. – А дальше? Что такая кнопка могла сделать с Иришкой?

– Да что угодно, мам! – От волнения я подскочила. – Заманить на чердак и закрыть там! Ира ведь будет молчать! В лес увести! Посадить на какой-нибудь автобус и отправить подальше! У детей, мам, фантазия безгранична!

– Это у тебя фантазия безгранична, – одернула мама. – Лена, налей нам всем валерьянки.

– Игорь приехал, – сказала Ксюха, взглянув в окно. – И Кира с ними…

– Скоро утро, – заметила Лена.

Я выбежала в прихожую, но по лицу своего мужа поняла – ничего. Я заплакала, уткнувшись ему в плечо. Плечо вздрагивало в ответ. Игорь тоже плакал. Он один мог сейчас в полной мере почувствовать то же, что и я. Он и чувствовал то же.

– Если с ней что-то случится, я жить не буду, – сказала я.

– Не говори так, – сказал Игорь мне в волосы. – Мы найдем ее. С ней все в порядке.

– Ты телевизор не смотришь, Игорь! – простонала я.

– Ну-ну-ну, – промолвил он, раскачивая меня из стороны в сторону. – Все будет хорошо… Мы обязательно найдем ее…

От него пахло подвалом и безысходностью.

– Горин приехал, – бесцветно объявила Ксюха. Она все еще стояла у окна.

– Со свидания возвращается, мартовский кот, – прокомментировала Лена. – А дома дочь, прикованная к постели! Жена с ума сходит!

– Ничего она не сходит, – возразила Ксюха. – Элла со своим композитором позавчера в филармонии была, после концерта на фуршет остались…

– Вот жизнь! – воскликнула Лена. – Ника в таком состоянии, а они…

– Леночка, прошу тебя… – вмешалась Кира. – Не осуждай взрослых людей.

Она все еще считала нас с Леной глупыми детьми.

По крыльцу простучали бодрые шаги, распахнулась дверь, в прихожую с улицы заглянул Рома Горин – свежий, румяный, ароматный. Распространял Рома легкий запах алкоголя и более густой – дорогого парфюма.

– Не нашли? – понял он по нашим лицам. Решительно вошел в гостиную и окинул собравшихся бодрым взглядом. Рома пребывал в хорошем расположении духа, желал шутить и смеяться, а обстановка вынуждала его быть серьезным. Мне хотелось, чтобы он скорее ушел. Все равно ведь не поможет ничем!

Мы с Игорем остались в прихожей и оттуда слушали, как все наши вполголоса пересказывают Горину подробности ночных поисков. Рома слушал.

«Строит из себя следователя!» – злилась я. Собственное бездействие и бессилие убивало меня.

– Я в детстве, бывало, тоже из детского сада убегал, – вспомнил Рома. – Жили с родителями в частном доме. Приду к дому, перелезу через забор, играю во дворе или в сарае до прихода родителей. У меня там и запасы имелись в железной банке. Сухари, конфеты… А один раз…

– Рома, пойми, если Иришка ушла из детского сада сама, то она могла прийти только сюда, ко мне, – перебила его Ксюха. – Светланка предупредила ее, что за ней я приеду! Но ни у нас, ни у вас она так и не появилась!

– А к нашим соседям заходили? – между прочим спросил Рома.

– Они в Испанию на зиму улетели, – напомнила Ксюха. – Ты разве не знал?

– Молодые улетели. А бабуся-то осталась. Божий одуванчик. Она целый день на своем посту, у окошка. Муха не пролетит…

Мы с Игорем не сговариваясь вышли на крыльцо. Ночь развеялась, на город ложилось серое сырое утро. Мало на что надеясь, мы поднялись на соседнее крыльцо и нажали на кнопку звонка. В просторной квартире раздались мелодичные трели. Очень долго ответом была тишина, и вот наконец откуда-то издалека крикнули «иду-иду» и мы услышали шарканье тапочек.

Щелканье замков под монотонное бормотание. И вот перед нами закутанная в шаль сонная соседка – божий одуванчик.

– Что стряслось? – оценив выражение наших лиц, поинтересовалась она.

– У нас девочка пропала, – в один голос сказали мы. – Может быть, вы что-нибудь видели?

– Проходите, а то холодно. – Бабушка углубилась в прихожую. – Разувайтесь, а то натопчете. У нас тут кругом ковры натуральные. Ступить страшно.

У меня создалось впечатление, что бабуля не совсем нас поняла. Бывают такие бабушки, которым поговорить не с кем, и они рады заполучить собеседника хоть ненадолго любой ценой.

– Вы понимаете, мы только спросить вас хотели, – ступая следом за старушкой, объяснила я. – Наша девочка могла прийти к Черновым и не застать их дома, а вы всегда у окошка…

Игорь молчал. Кажется, у него с того самого случая осталось негативное отношение к этой бабушке.

– Я ведь целый день одна, – поведала мне божий одуванчик. – Спускаться туда-сюда по лестнице трудно, вот и сижу в своей светелке, гляжу на свет божий. Вот теперь пока заберусь… – И бабуля стала подниматься по лестнице наверх. – Мои-то все обычно на работе. А теперь вот в Испанию улетели, у них там недвижимость… А мы с Васькой одни.

Наверху на перилах возлежал Васька – толстый, вальяжный черно-белый кот с блестящей гладкой шерстью.

– Слезь, негодник, упадешь! – пригрозила ему бабушка. – Перила-то натерты до скрипа. А ты разлегся.

Кот в ответ лениво дернул хвостом и будто назло свесил с перил лапу.

– А куда мы идем? – едва сдерживая себя, поинтересовалась я.

– По-моему, она немного глуховата, – проворчал Игорь мне в затылок.

Наконец мы оказались наверху, бабуля отдышалась и, взглянув на моего мужа, язвительно сказала:

– Слышу я для своих лет прекрасно, молодой человек. И зрительная память меня не подводит. Это ведь вы зимой дрались с покойным соседом моим? Я вас запомнила. Интеллигентный на вид человек… И что вас связывало с этим крутолобым? Царство ему небесное… Сам-то покойный был, откровенно говоря, на букву «г», а вот водитель прежний у него работал – умница.

– Это нерусский-то? – вспомнила я.

– Да, черненький. Такой уж услужливый. Сколько раз меня в поликлинику подвозил. А то и творогу с рынка привезет, не откажет. Все «бабушка, бабушка, говори, чего надо…» А новый – тот как сыч. Пройдет и не поздоровается.

– Мы чего сюда пришли? – угрюмо поинтересовался Игорь. – В воспоминания ударяться?

Кажется, неприязнь их с божьим одуванчиком была взаимной, потому что бабуля дернула головой и пожала плечиком:

– Не знаю, молодой человек. По-моему, это вы ребенка потеряли, а не я.

– Да что мы здесь… – завелся Игорь. Я вцепилась ему в рукав.

– Тихо! – строго приказала бабуля и заглянула в одну из спален. Обернулась и поманила нас пальцем.

Мы послушно подвинулись, вытянули шеи… и обомлели. На кровати, среди множества подушек и подушечек, в обнимку с куклой спокойно спала наша дочь. По ее безмятежному личику можно было догадаться, что снятся ей самые приятные сны.

– Ваша? – поинтересовалась божий одуванчик.

Мы как по команде метнулись в спальню и остановились по обе стороны кровати. У нас не было слов. Я почувствовала себя так, будто меня выключили, – опустилась на пол и положила свою голову рядом с Иришкиной ладошкой.

В отличие от меня Игорь безмолвствовал недолго. Он вышел в коридор, и до меня донесся его приглушенный, полный возмущения голос:

– Но почему вы молчали?! Не сказали никому, что ребенок у вас? Вы представляете, что было с нами? Мы подняли на ноги всю милицию города… всех знакомых! Мы чуть с ума не сошли!

– А кому я должна была сообщить? – недоуменно спросила старушка. – Я ведь не знаю, чей это ребенок. Смотрю, сидит на нашем крылечке, как сиротка какая. Ну, я спустилась и позвала. Я одна-одинешенька, вот мне Бог и послал гостью. Такая милая крошка…

– Вам не пришло в голову, что у нее есть родители? – возмутился Игорь.

– У хороших родителей маленький ребенок один по улицам не шатается! – отрезала бабуля. – К тому же я знаю, что ни у Черновых, ни у Гориных маленьких детей нет.

– Но мы сто раз приходили к вашим соседям с дочкой! Вы говорите, что у вас память зрительная…

– О-о, дорогой вы мой! Дети, закутанные зимой, сверху-то, из моего окошка, все кажутся одинаковыми. Я даже не знала – девочка у вас или мальчик. А сейчас весна, и девочка, которая пришла ко мне на крылечко, была похожа на ангела…

Игорь махнул рукой и вернулся в спальню.

– Заверни ее. – Он сунул мне свою куртку.

– Да пусть бы спала, – с сожалением вздохнула хозяйка. – Зачем малышку тревожить…

Я обняла бабулю и совершенно искренне поблагодарила:

– Спасибо вам огромное. Вы не представляете просто, как мы вам благодарны.

– Ну что вы?! Как я могла ребенка одного на улице оставить? У нас тут новый дворник какой-то подозрительный. Встанет у калитки и все смотрит, смотрит во двор… А вдруг – маньяк?

– Вы все правильно сделали.

– Вот вы – приятная женщина, – зашептала мне на ухо старушка, когда мы вслед за Игорем спускались вниз. – А муж у вас, извините, – тиран. Бегите от него, пока не поздно!

«Тиран» нес на руках нашу «блудную дочь» так бережно, что она не почувствовала перемещения из спальни божьего одуванчика, благополучно плавая в своих снах.

– Куклу, куклу-то возьмите! – засуетилась старушка, протягивая мне на прощание ту самую куклу в старинном наряде, которая, вероятно, стояла прежде в качестве украшения в гостиной или столовой этого дома. – Она ей уж больно понравилась. Заходите в гости, не забывайте!

Не буду описывать, что стало твориться в доме Ксюши, когда мы вошли. Я отчаянно жестами попросила тишины. Игорь понес Иришку в спальню. Кто-то заплакал, кто-то засмеялся. Горин стал разливать коньяк – теперь он чувствовал себя героем дня.

Когда я поднялась наверх, Игорь с дочкой лежали на большой кровати поверх покрывала. Они спали, держась за руки. Я легла рядом с другой стороны и закрыла глаза.

Потом я часто думала об этом происшествии и пришла к выводу, что, имей я холодную голову, могла бы легко построить весь Иришкин путь от детского сада до коттеджа Гориных – Черновых и дальше. Эмоции помешали.

В тот злополучный день было довольно солнечно и тепло. После сна детей вывели во двор, где пробуждающаяся природа веселила и звала куда-то. Иришка стояла у прутьев забора и смотрела, как мимо идут разные незнакомые люди. А вот Карину она узнала и разулыбалась, когда та приблизилась.

– Стоишь? Ну стой, стой, жди свою маму. А я сегодня иду к тете Ксюше. Мы будем с ней печь торт и разучивать танец живота!

Сказала и как ни в чем не бывало двинулась вдоль тротуара в сторону Поля Чудес.

Карина часто придумывала то, чего нет. Этим она заполняла пустоты в жизни. Про торт и танец живота я неоднократно слышала в классе, Грошева заливала эти байки доверчивым одноклассницам. Ну, Иришка и смекнула, что тоже может поучаствовать в празднике, если не станет дожидаться, когда за ней придут, а явится в коттедж самостоятельно. Ведь дорогу-то она знает хорошо!

Девочка воспользовалась суматохой с костюмами, протиснулась сквозь прутья и без труда оказалась за территорией детсада. По тротуару шла женщина с коляской. Иришка пристроилась позади и так дотопала до самой дороги. Оказавшись в числе других пешеходов напротив светофора, стала послушно ждать «зеленого человечка». Это мы с ней разучивали. Вот человечек засветился зеленым и под громкое чириканье побежал. Побежала и Иришка.

Дальше оказалось совсем просто. Девочка без труда отыскала нужный коттедж. Но вот незадача – дверь оказалась закрытой. Какое-то время Иришка играла во дворе, дожидаясь Ксюху. Она поглядывала в сторону горинской квартиры, но постучаться туда так и не решилась – прошлое наше посещение слишком ее напугало. Замурованное в бинты существо она никак не могла сопоставить с живой и общительной Никой. Теперь она боялась квартиры Гориных.

Бабушка из мансарды все это наблюдала. А когда начало темнеть, старушка пригласила девочку к себе. Если бы моя дочь разговаривала, как другие, то все прояснилось бы сразу. Но увы… Божий одуванчик так обрадовалась компании, что решила оставить все вопросы до утра…

Я лежала рядом со своим семейством, но волнение от пережитого мешало мне уснуть. И хоть я ночь не спала, все же спустилась вниз, накинула куртку и вышла во двор. Наши все сидели в столовой, пили чай и обсуждали происшествие. А я не хотела об этом говорить.

Дворник в оранжевом жилете подметал и без того вылизанный асфальт. Равномерно ширкала метла. Прохладная изморось заползала за воротник, трогала лицо.

– У вас не найдется закурить? – неожиданно для себя спросила я у дворника.

– Я не курю. – Он улыбнулся, и я его узнала.

– Вы Солодовников! – вспомнила я. – Одноклассник Ники. Правильно?

Он кивнул.

– И что же, ты теперь здесь работаешь?

Он снова кивнул.

– Из-за Ники… – догадалась я. Солодовников смущенно улыбался. – А она знает?

Он покрутил головой. Нет, не знает.

– Пойдем, я тебя проведу к ней.

– Что вы?! Я не так одет… – Он развел руками.

– Глупости!

– Да и потом – рано ведь еще. Все спят…

Но я вдруг воодушевилась. Думаю, это сказывались последствия стресса.

– Оставь ты в покое метлу! – приказала я и буквально потащила парня мимо внушительных безмолвных машин, завела его в прихожую, где он немедленно стал стаскивать ботинки.

– Это не обязательно, – остановила я его. – Вытри, и все.

Гостиная была пуста, в столовой тоже никого не было видно. Я потащила парня наверх, но на площадке перед дверью Ники мы остановились. Весь верхний коридор был завален вещами. Можно было подумать, что люди готовятся к ремонту или переезжают. Но, приглядевшись, я поняла, что это не просто случайные старые вещи. Это предметы прошлого Ники. Ролики, шлемы, наколенники, доски для серфинга, коньки. Поверх внушительной горы свидетельств экстремального прошлого лежала гитара. Хорошая новая гитара с мягкими нейлоновыми струнами.

Солодовников опустился на ступеньку рядом с этой горой.

– Я боюсь, – просто сказал он.

Я села рядом с ним. Мой запал начал испаряться. Я вдруг увидела ситуацию со стороны: утро, все спят, а мы завалились без спроса в чужой дом… К больному человеку.

– Я тоже, честно говоря, не знаю, как с ней разговаривать, – призналась я. – Но ведь как-то надо?

Солодовников кивнул.

– Кто здесь? – услышали мы из комнаты Ники.

Я поднялась и сделала знак Солодовникову оставаться на месте. Толкнув дверь, заглянула внутрь:

– Привет! Ты думала – воры? А это всего лишь мы… У вас дверь открыта. А где все?

Комната, очищенная от прибамбасов, теперь напоминала больничную палату.

– Все – это кто? Ты имеешь в виду родителей? Разве ты не в курсе, что они очень занятые люди? У папы новая молодая пассия. На нее требуется много сил и времени. Мама повезла своего гения в аэропорт. Он летит в Вену на фестиваль. Нет, я, конечно, все понимаю, только зачем тогда делать вид, что…

– А Лиза? – перебила я.

– С Лизой мы поругались, и она ушла, – почти весело возвестила Ника. – Так что ты пришла не вовремя. Дома никого, ведь я не считаюсь.

– А у нас такое!.. – не реагируя на эти колкости, продолжала я. – Ты не представляешь, какой переполох тут был. Ира наша дел наделала…

И я в красках стала расписывать вчерашнее происшествие. Теперь оно выглядело как забавное приключение. Ника не перебивала меня, и я увлеклась. Как только дошла до бабушки-одуванчика, Ника спросила:

– Кто там?

– Где? – не поняла я.

Из коридора доносились гитарные переборы.

– А это сюрприз, – сказала я и попятилась к двери, успев уловить напряженный интерес во взгляде Ники.

Я застала Солодовникова на той же ступеньке. Он пощипывал струны гитары. Я кивнула ему и посторонилась.

Он появился в проеме дверей комнаты Ники с гитарой в обнимку.

– А, это ты… – Она даже не попыталась скрыть своего разочарования. – Ну и чего приперся? Не надоело тебе?

– Не-а.

Солодовников уселся на полу и стал наигрывать что-то на гитаре. Я стояла не шевелясь и слушала их разговор.

– А тебя не учили, Солодовников, что являться в гости без приглашения невежливо?

– Нет, не учили, – не растерялся он. – Я вообще плохо воспитан.

– Я всегда это замечала, – уже менее язвительно произнесла Ника.

Я потихоньку стала спускаться с лестницы.

В квартире Ксюши продолжался завтрак. Мама с Леной пекли блины. Кира и папа слушали разглагольствования подвыпившего Ромы.

– Ксюша пошла спать, – пояснила мама. – Может, и ты ляжешь?

– Сейчас уже Иришка проснется, – сказала я, взглянув на часы. И в это время у Ромы зазвонил телефон.

– Ни фига себе! – слушая звонившего, повторял он. – Ни фига себе! Да она уже нашлась! Дай мне кого-нибудь из ментов! Нет? Ну ни фига себе…

Рома пребывал все в том же благодушном настроении, в котором и заявился в дом. Неприятный звонок не смог испортить это настроение.

– Позови Игорька, – махнул он мне. – Скорее!

– Да что случилось?

– Бегом беги, давай его сюда!

Но Игорь уже спускался по лестнице.

– С кем я говорю? Лейтенант Пилипчук? Это Горин, предприниматель! Вы что людей там без разбора хватаете? Ребенка-то уже нашли! – посмеиваясь, сказал он в трубку. – Кто пьян? Я – пьян? Я трезвее трезвого…

– Иришка спит? – спросила я у мужа. Он кивнул, внимательно слушая чушь, которую нес Рома.

Горин оглядел нас всех и, продолжая улыбаться, покачал головой.

– Ну и дела! – хохотнул он. – Маринку, продавщицу мою, менты загребли, прикиньте!

– За что? – поинтересовалась Кира, переводя взгляд с меня на Игоря.

– По подозрению в похищении вашего ребенка! – опять хохотнул он. – Кто-то из вас, товарищи, напел ментам про все эти сложные отношения, ну, я не знаю… Она ночью возвращалась из гостей, ее и повязали. Ну анекдот! Страна дураков! Мент со мной разговаривать не захотел.

– Рома, ты должен поехать и выручить человека, – сказала Кира очевидное.

– Я выпил, мне за руль нельзя. Игорек, поезжай. Ты отец, тебе-то сразу поверят.

– Господи! – всплеснула мама руками. – Мы в милицию-то забыли позвонить на радостях! Они ведь до сих пор ищут!

Я молчала. Ждала, что Игорь скажет. Мне ужасно не хотелось, чтобы он ехал туда.

– Я считаю, что Игорю ехать совсем не обязательно, – озвучила мои мысли Кира. – Можно просто позвонить.

– Позвонить! – эхом повторил Игорь. – Да вы что?! Вы представляете, каково это – попасть туда? Ночью, ни с того ни с сего! Да это вообще… Конечно, я немедленно еду!

Ни на кого не глядя, мой муж пролетел в прихожую. Хлопнула дверь.

– И ты поезжай с ним, – сказала мама.

Но я только головой покачала, комок в горле мешал говорить. Я побежала наверх, к Иришке. Мы снова остались только вдвоем.