Книга: Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека
Назад: 20
Дальше: 22

21

Вагоном подземки, который мчался по безвоздушному туннелю с почти орбитальной скоростью, Калли направился в Канзас-сити, где предстояло сделать пересадку на другой маршрут, ведущий в Нью-Йоркский мегалополис. В пути он обнаружил, что охвачен довольно необычными чувствами.
Странно было вновь чувствовать себя на Земле — как в былые времена, когда он тайком пробирался сюда, чтобы угнать очередной космический корабль для восставших миров Приграничья. Одновременно О’Рурк испытывал непонятно откуда взявшееся чувство возвращения домой. Когда он прилетел на Землю в прошлый раз — злополучный визит, закончившийся арестом — то чувствовал себя чужаком, которому предстоит приспособиться к порядкам и обычаям землян. Теперь же, двигаясь в толпе пассажиров с естественностью и спокойствием хищника, преследуемого охотниками, но уверенного, что сумеет их обмануть, Каллихэн не чувствовал напряжения, не дававшего ему покоя предыдущий раз.
О’Рурк смотрел на соседей по вагону подземки: они читали, разговаривали, закусывали и выпивали, просто дремали — и казались ему намного ближе и понятнее, чем когда-либо раньше. Они ничем не отличаются от жителей Приграничья, думал Калли, пока вагон тормозил, приближаясь к станции назначения — Нью-Йоркской жилой агломерации. Собственно, и с молдогами у них не так уж много различий. Обстоятельства формировали их соответственно определенному культурному шаблону, и вырваться из рамок этого стереотипа только благодаря своей свободной воле они не могут. И чтобы спасти их от себя самих, он, Калли, должен этот шаблон изменить.
Из здания вокзала он пневматической трубой добрался до центра. Выбрав ресторан, сквозь прозрачную стену которого было прекрасно видно небоскребы Трехпланетного Совета, Калли устроился в уютной укромной кабинке, заказал завтрак и первым делом поднял трубку телефона.
На экране появилось лицо — среднего возраста женщина с очень аккуратной прической и тщательно нанесенным, неброским макияжем. Все в ней говорило о крайней собранности и деловитости, скрытых достаточно искренней доброжелательностью.
— Секретариат советника Брейта, — сказала женщина. — Что я могу для вас сделать?
— Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из личного персонала советника, если возможно, — с не меньшей любезностью в голосе ответил Калли. — Не могли бы вы пригласить Тома Доноу?
Женщина внимательно взглянула на Калли; последовала чуть заметная пауза нерешительности. Очевидно, секретарь не узнала Калли Уэна — он покрасил волосы в темно-каштановый цвет и загримировался. Во всяком случае, взгляд ее никаких подозрений не выдал.
— Боюсь, как раз сейчас его здесь нет, — ответила женщина. — Что ему передать?
— Буду очень благодарен, если он выберет время, когда я смогу его застать и поговорить. Я звоню по поручению другого человека, у которого срочное сообщение для господина Доноу. К сожалению, мы оба не может оставить господину Доноу наши координаты, чтобы он нам перезвонил. Но если бы вы передали ему мои слова и приблизительно назвали время, в которое удобно перезвонить…
— Даже не знаю, право, — сказала женщина, записывая что-то в блокнот. — Господин Доноу — личный секретарь советника Брайта, он почти постоянно находится в распоряжении советника. Невозможно сказать, когда он появится в кабинете.
— И все же, если появится возможность, передайте ему мое сообщение, — сказал Калли. — У моего друга в самом деле очень важная информация для господина Доноу. Возможно, делу поможет, если вы упомянете Банк Приграничных Миров… полагаю, он прекрасно поймет, о чем идет речь.
Во взгляде женщины мелькнула настороженность.
— Приграничный Банк? Тот, что принадлежит господину Ройсу? Одну минутку, пожалуйста…
Изображение исчезло, но экран стал не серебристо-мерцающим, а тускло-серым — значит, на противоположном конце линии просто нажали кнопку «пауза». Калли терпеливо ждал. Примерно полминуты спустя изображение вновь загорелось, и появилась та же самая женщина.
— Очень сожалею, — произнесла она, — но сейчас никак невозможно связаться с господином Доноу. Он находится в офисе Совета — вместе с господином советником они готовят повестку дня заседания, которое начнется в час. Но если ваш друг сможет подъехать к зданию Совета, я распоряжусь, чтобы ему приготовили пропуск на главном входе. Он сможет подняться в офис советника Брейта и подождать там.
— Это было бы просто великолепно! — просиял Калли.
— Отлично, — Она снова взяла ручку. — На чье имя выписать пропуск?
— Господин Смит… Уильям Смит, — продиктовал О’Рурк. Она записала имя и фамилию.
— Уильям Смит… Пропуск будет ждать, и я передам господину Доноу, чтобы он, как только освободится, вышел в приемную и встретил вашего друга.
— Благодарю вас, — сказал Каллихэн и повесил трубку.
Едва он успел закончить разговор, как подкатила автоматическая сервировочная тележка с заказанным завтраком. Переставив тарелки и стаканы на свой столик, Калли принялся за еду. Он был слишком опытен в политических и прочих баталиях, чтобы рваться в бой сломя голову, а кроме того, по собственному опыту, знал, что ему лучше всего действовать на сытый желудок. Брейта он отыскал — и это было главное. Теперь нужно было составить план, как действительно повидать отца Алии.
Едва кончив завтракать, Каллихэн покинул ресторан и отправился ко главному входу комплекса Трехпланетного Совета. Назвав имя Уильяма Смита, он получил от облаченного в черный мундир полицейского круглый значок с изображением трех планет, заключенных в окружность; вдоль нижней дуги маленького диска было написано его имя, а вдоль верхней — слово «Посетитель». О’Рурк прошел в фойе, к круглому столу справочной службы, и попросил выдать ему жезл-проводник.
Девушка в справочном бюро показала, как пользоваться жезлом — это было очень просто, нужно было лишь поворачивать рукоятку, пока в прорези не появится надпись «офис советника Брейта». Теперь жезл был настроен, и мог указывать дорогу. Девушка передала жезл Калли, тот принял проводник, поднял его, и тот сразу же повернулся, указывая в сторону лифтов. О’Рурк встал на очередной поднимающийся диск, который вознес его на три десятка этажей и остановился; прозрачная стена шахты лифта скользнула в сторону, и Калли, следуя указаниям жезла, зашагал по широкому коридору, устланному зеленой ковровой дорожкой, залитому мягким светом, с роскошными подвижными фресками на стенах.
Жезл дважды подсказывал, где сворачивать, пока О’Рурк не оказался у другого лифта. Поднявшись еще на изрядное количество этажей, Калли вышел в круглый холл, от которого отходило несколько коротких коридоров. Здесь кипела деятельность, мимо то и дело с озабоченным видом пробегали служащие, по большей части — посыльные и курьеры. Жезл указал на один из коридоров, но Калли туда не пошел. Вместо этого он повернул рукоятку жезла, выключив его, а потом с нерешительным видом обратился к одному из спешащих курьеров:
— Прошу прощения…
Тот остановился.
— С моим указателем что-то стряслось — не работает. Вы не скажете, ресторан для обслуживающего персонала на этом этаже?
— Нет, не на этом, — кратко ответил курьер — круглолицый розовощекий молодчик, которого так и распирало от сознания собственной значимости, — на восемь этажей ниже. А что с вашим указателем? Позвольте, я посмотрю.
Он скорее сам взял жезл из руки Калли, чем подождал, пока О’Рурк его предложит, и посмотрел на рукоятку.
— Ничего удивительного. Он у вас выключен. Видите вот эту ручку?
— Вижу.
— Нужно, чтобы в прорези была надпись «ресторан». Вот так… — И, повернув рукоятку, как положено, курьер вручил жезл Калли. — Только повнимательнее с ней. Можно незаметно для себя выключить эту штуку — и тогда заплутаете в здешнем лабиринте, того и гляди, попадете в неприятности.
— Я буду крайне осторожен, — заверил его Калли.
— Это самое главное, — сказал курьер и отправился по своим делам.
Калли последовал в направлении, которое теперь показывал заново настроенный жезл, и в результате вернулся к лифтовым шахтам. Ступив на уплывающий вниз диск, он вновь принялся вращать рукоятку, пока в прорези не появились слова «подвальная энергостанция». Диск довольно долго уносил Калли в глубины здания. Наконец Калли очутился в коридоре с голыми мраморными стенами и металлическими дверями, расположенными через правильные интервалы. Он прошел до ближайшей развилки и там наугад попробовал открыть одну из дверей. Та оказалась запертой. О’Рурк оставил дальнейшие попытки и энергичным шагом двинулся вдоль коридора — со стороны он выглядел как человек, спешащий по делу. Людей здесь встречалось намного меньше, чем наверху, но все равно, пустынными нижние этажи назвать было нельзя. Кроме энергетических установок и щитовых, здесь располагались склады и архивы. Калли то и дело попадались клерки — как мужчины, так и женщины — и довольно много курьеров.
Он бросил взгляд на часы. Без двадцати час. Значит, если секретарь не ошиблась, через двадцать минут начнется заседание Совета. Свернув в коридор побезлюднее, Калли некоторое время шагал с сосредоточенным видом, пока не заметил курьера, ростом и фигурой похожего на него самого. Когда тот проходил мимо, Калли стремительно развернулся и нанес бедняге молниеносный удар ребром ладони по шее. Человек обмяк и рухнул на пол, словно марионетка с перерезанными нитками.
Калли быстро нагнулся, вскинул бесчувственное тело на плечи, как это делают пожарники, и размашисто зашагал вдоль коридора, пробуя все двери подряд. В первой комнате, которая оказалась незапертой, несколько клерков склонились над микрографом — они раздраженно подняли головы, когда О’Рурк чуть-чуть приоткрыл дверь.
— Прошу прощения… — пробормотал Калли, затворил дверь и поспешил дальше.
Наконец, две попытки спустя, Каллихэн обнаружил комнату, от пола до потолка забитую пачками бланков и каких-то формуляров в прозрачных пластиковых упаковках. На один из таких тюков он и уложил свою ношу. Курьер до сих пор не пришел в себя. Калли пощупал пульс, приподнял веко: если бедняге повезет, он отделается головной болью и ушибом шеи.
Вытащив из кармана моток скотча и положив его поблизости на одну из пачек, Калли быстро раздел курьера, скрутил ему лентой лодыжки и запястья, заведя руки за спину, и заклеил рот. Потом сам переоделся в униформу курьера.
Когда Каллихэн выходил в коридор, курьер, на котором теперь оставались только трусы да майка, уже начал подавать признаки жизни. О’Рурк вышел, захлопнув за собой дверь. Когда замок щелкнул, он посмотрел вперед, потом назад — коридор был пуст. Тогда он сунул в официальный конверт Трехпланетного Совета, прихваченный в только что покинутой комнате, несколько пустых бланков, заклеил его и, неся конверт вместо жезла, оставленного рядом со связанным курьером, энергично зашагал к лифту. Там он громко назвал номер этажа, на который первоначально препроводил его жезл. Диск начал подниматься.
Вновь войдя в круглый холл, он быстро зашагал вдоль коридора, по которому в первый раз не пошел. В конце обнаружился еще один круглый холл, но поменьше; за столиком здесь сидела средних лет секретарша — явно сестра-близнец той, что разговаривала с Калли по телефону.
— Лично советнику Брайту… Срочно, из его офиса, — сообщил он, показывая пухлый конверт.
— Вот как? Хорошо… Он в рабочем кабинете. Можете пройти. — Видя некоторую заминку, она добавила: — Вы новенький? Третья дверь налево, рядом с конференц-залом.
— Спасибо.
Перед указанной дверью он остановился и постучал.
— Войдите, — ответил голос, в котором нельзя было не узнать советника Амоса Брейта, несмотря на то, что дверная панель приглушала звук.
О’Рурк коснулся кнопки замка, створки распахнулись, он вошел в кабинет и услышал за спиной щелчок затворившейся двери.
В комнате находились два человека; оба повернулись ему навстречу — и, вздрогнув, замерли, словно пораженные громом. Свет падал в комнату через единственное широкое и высокое окно. Амос Брейт — невысокий, плотный, темноволосый — сидел за рабочим столом. Рядом, передавая ему какой-то документ, стоял высокий, широкоплечий, седовласый человек. Оба молча смотрели на О’Рурка, пока тот приближался к столу. Потом Брейт сумел преодолеть оцепенение.
— Калли!
Помощник советника быстро отдернул руку с бумагами и сделал шаг назад — к двери в дальней стене кабинета.
— Погоди, Том, — небрежно бросил Каллихэн. Человек, который действительно был личным секретарем Амоса Брейта еще во времена, когда Калли был мальчиком, а Брейт — губернатором Калестина, снова замер. — Я должен поговорить с Амосом с глазу на глаз. Если после этого возникнет необходимость вызвать полицию — ты вполне успеешь это сделать.
— А с чего ты взял, что я стану с тобой разговаривать, Калли? — хрипло спросил Амос.
Его лицо, побледневшее было, снова стало приобретать нормальный цвет. Каллихэну показалось, что Брейт стал больше сутулиться и вообще, как-то ссохся за годы, прошедшие с их последней встречи. И морщины у рта и возле глаз стали глубже, резче.
— Потому что я здесь, чтобы предложить тебе сделку, Амос, — весело сказал Калли. — Дай слово, что выслушаешь меня, а потом дашь беспрепятственно уйти — не прикажешь Тому вызвать полицию. А я даю слово, что сообщу тебе сведения, с помощью которых ты решишь все свои проблемы. Если же ты вызовешь полицию прямо сейчас, то гарантирую — вскоре ты об этом пожалеешь. — Он посмотрел прямо в темные, старчески запавшие глаза советника. — Ну, что ты выбираешь, Амос? Мы оба, если помнишь, всегда славились умением держать слово.
Брейт напрягся.
— Все мои проблемы? — повторил он подозрительно.
Он пожевал нижнюю губу, размышляя о чем-то, потом, очевидно, принял решение. — Ладно. Даю слово и принимаю твое. Том, подожди… там.
— Хорошо, Амос, — кивнул седой. Он повернулся, угрюмо взглянул на Калли и вышел через дверь в дальней стене.
О’Рурк и Брайт проводили его взглядами. Потом посмотрели друг на друга.
— Ладно, Калли, — осторожно сказал Амос; ом встал и, обойдя стол, остановился лицом к лицу с О’Рурком. — Теперь все в твоих руках. Полагаю, ты отдаешь себе отчет, что я поставил на карту? Мою репутацию, даже место в Совете — и только потому, что поверил твоему честному слову. Так что лучше тебе не разочаровывать меня.
Каллихэн смотрел на советника. Все эти годы он помнил Амоса Брейта как человека, полного кипучей энергии, умевшего заставить других слушать и подчиняться. Таким он был, например, в дни Фортаунской резни, когда без страха, безоружный, справился с буйством опьяненных кровью солдат и арестовал их безумного командира — с помощью его же подчиненных! А теперь, в кабинете, взнесенном почти на самый верхний этаж небоскреба, откуда управлялись три самых богатых и могущественных человеческих планеты, стоял призрак той фигуры, что отпечаталась в памяти Калли. Амос Брейт стал толще телом, но спал с лица. У него появились густые, седеющие усы. Черные волосы неестественно контрастировали с осунувшимся лицом и седыми усами. Амос стал сильно сутулиться. Больше того, изменился даже его голос: теперь он напоминал лай старого пса, напрасно защищающего давно остывший очаг опустелого дома. О’Рурку припомнилось предупреждение Алии. Да, отец ее в самом деле сильно изменился.
— Надеюсь, мое предложение того стоит, — отвечая на скрытую угрозу Амоса, сказал Калли. — Я пришел сюда, чтобы снять с тебя всю ответственность. Что может быть драгоценнее?
Брейт уставился на него.
— Как это понимать?
— Как? Это следует понимать, как тот самый переворот, coup d’etat, которого вы так боялись, Амос. Приграничье берет на себя управление Старыми Мирами. Возможно, для тебя это сюрприз, но сюда идет боевой флот молдогов.
— Знаю, — хрипло сказал Брейт. — Рун только что отправился ему навстречу. Он должен вернуться через восемь дней — доставить ноту молдогских правителей. И я повторяю — что за чушь ты несешь?
— Чушь? — переспросил Калли. — Действительно, чушь! Четыре года вы трясетесь от страха, четыре года хватаете людей из Приграничья, ни в чем не повинных и ни о чем не подозревающих, бросаете их в тюрьмы — и теперь это называется чушью! Ну, хорошо. Дела обстоят следующим образом. Молдоги готовы начать войну. Вы с ними договориться не можете, но мы, Приграничье — можем. Мы знаем, как избежать войны. Я же говорил, что у меня есть ключ ко всем твоим проблемам. Поэтому мы берем власть в свои руки. Трехпланетный Совет поступит очень благоразумно, если пойдет нам навстречу и эту власть спокойно передаст. Ты, Амос, можешь начать с того, что объявишь о своей добровольной отставке и призовешь остальных членов Совета поступить таким же образом.
— Я должен уйти? Вот так взять и уйти? — Брейт повернулся к двери, за которой несколько минут назад исчез Том Доноу.
— Пойдем! — хрипло сказал он.
Калли проследовал за советником. Они перешли в комнату больших размеров, в дальнем конце которой на возвышении вроде сцены или подиума стоял круглый стол. Вокруг него сидели пятеро — их лица были знакомы Калли. Это были остальные члены Трехпланетного Совета: всего, включая Брейта, их было шестеро — по два представителя от Венеры, Марса и Земли. Тут же стоял Том Доноу — его седые волосы казались светящимся ореолом на фоне панорамного видеоэкрана.
Инстинктом животного, попавшего в ловушку, О’Рурк почуял опасность и замедлил шаг. Но было поздно. Произошло то, чего он наполовину ожидал: руки его оказались схвачены сзади двумя охранниками в черной форме — двухметровыми здоровяками из Всемирной полиции. Он был беспомощен.
— Итак, — сказал Амос, направляясь к столу, — вы все слышали?
— Да, — Каллихэн узнал Влачека, старшего представителя от Марса. — Мы все слышали по внутренней связи. Но… ты ведь не думаешь, что это может оказаться правдой, хотя бы частично? Не может быть, чтобы приграничники смогли договориться с молдогами, избежав войны!
— Прекрати! Не строй из себя добропорядочного гражданина, который только и знает, что информационный бюллетень в вечерних новостях! — Рявкнул вдруг Брейт, напомнив Калли прежнего Амоса. Казалось, он вдруг стал выше ростом, как башня возвышаясь над остальными членами Совета.
— Это нечестно, Амос… — начал было Влачек, но Брейт одним свирепым взглядом заставил его замолчать.
— Нечестно! Какое нам дело до того, что честно, а что нет? Или до спасения человечества? Приграничник скажет слово, а вы уже и уши развесили. Или вы все забыли? Мы же пришли однажды к заключению, не оставившему ни тени сомнения — дальний космос разрушает человеческую личность, перестраивает человеческий организм… Они перестают быть людьми!
— Успокойся, Амос! — сказал человек, сидевший спиной к О’Рурку. — Сейчас не время для пропагандистских речей. Это не выборная кампания…
— Вам нужны факты!? — стремительно обернулся в его сторону Амос. — Доказательства у нас имеются, пусть мы и не знаем пока причин. Человечество вырождается, оказавшись за пределами Солнечной системы. Взгляните на этих дикарей из Приграничья! Вспомните, что случилось с солдатами в Фортауне на Калестине четырнадцать лет назад! Они потеряли человеческий облик в буквальном смысле слова! Скажете, я не прав?
Каллихэн засмеялся — он понял, куда клонит Амос. Брейт сделал вид, будто не услышал его смеха.
— И я сам был там, позвольте напомнить вам! — в голосе советника появились почти гипнотические нотки, какой-то особый [ритм, принуждающий слушающего бездумно верить всему, что скажет поднаторелый в манипулировании мыслями оратор.— Я уже не говорю о данных статистики! Я говорю о том, что есть на самом деле...— с губ Брейта брызнула капелька слюны.— Пространство за границами Солнечной системы — это не место для нормальных людей. Там могут существовать лишь иноразум]ные существа, вроде молдогов. А люди, оказавшись там, начинают меняться! Я это доподлинно знаю. И вы знаете, что я знаю, ибо я сам был там, на Калестине, и вернулся сюда, на Землю, чтобы рассказать вам! — Подавшись вперед, Амос ритмично бил ладонью по столешнице. Голос его перешел почти в крик. — И вы отказываетесь слушать правду — правду, которую говорю вам я — и готовы поверить в ложь — ложь, которую внушает вам человек, подобный этому? — Он вскинул руку, указуя пальцем на Калли. Его выпученные, налитые кровью глаза приковали к себе взгляды членов Совета. Они смотрели на Амоса, словно впав в транс — кто-то сидел неподвижно, кто-то нервно постукивал пальцами по столешнице, у кого-то отвисла челюсть.
— Именно, поверьте лучше мне! — услышав насмешливый голос Калли, все они вздрогнули. — Амос сообщил вам не все. Если говорить по сути, Амос полностью себя дезавуировал…
— Заткните ему пасть! — рявкнул Брейт.
Каллихэн не успел договорить — один из полицейских одним шлепком залепил ему рот и всю нижнюю часть лица специальной заплаткой — кляпом.
— Уведите его! — приказал Брейт. — Посадите под замок! Когда вернется Рун, передадим его молдогам… чтобы доказать, что к действиям этого безумца мы не имеем никакого отношения. Молдоги поймут, что все это — вина Приграничья.
— Амос! Подожди… — вскочил со своего кресла Влачек. — Одну минуту. Он собирался что-то сказать…
Ну и что, собирался? И даже если он сам верит в то, что хотел сказать? В любом случае, это ложь. И ничем другим быть не может — если это говорит он, это уже заранее ложь. Уведите его!
— Но постой… — Влачек невольно отшатнулся, когда Брейт вдруг стремительно обернулся и посмотрел ему прямо в глаза. — Он хотел что-то сказать о тебе, Амос. И если члены Совета чего-то не знают, мы должны…
— Ты меня подозреваешь, Влачек? — Брейт заговорил почти ласково, почти спокойно. — Меня? — Он развел руками. — Как можешь ты — или кто-либо из вас — меня подозревать? Не забывай, у меня мандат, выданный избирателями, и не только здесь, на Земле, но и на твоем родном Марсе тоже. Согласно недавним опросам общественного мнения, меня поддерживает восемьдесят процентов населения на всех трех планетах. Это вдвое больше, чем поддержка всех остальных представителей планет — вроде тебя. Влачек. И ты намерен сказать своим избирателям, Влачек, что подозреваешь меня — меня — на основании слов какого-то дикого приграничника? — Брейт замолчал; он стоял неподвижно, пристально глядя на Влачека; тот тоже безмолвно стоял. — Садись, Влачек, — тихо сказал Амос, и Влачек подчинился. — Я не виню тебя. Я тебя прощаю. Нам всем приходится тяжело. Мы все испытываем напряжение, чудовищное напряжение. Но мы его выдержим. Мы передадим этого смутьяна адмиралу Руну, мы отречемся от Плеяд и от полулюдей-колонистов, которые не дают молдогам покоя.
Брайт повернулся к облаченным в черные мундиры сержантам Всемирной полиции, которые крепко держали Калли, заломив ему руки за спину.
— Уведите арестованного, — тихо приказал он. — Заприте его где-нибудь неподалеку и не спускайте с него глаз. Но позаботьтесь, чтобы у него было все необходимое… в разумных пределах.
Он посмотрел на О’Рурка.
— Извини, мой мальчик, — печально сказал Брейт. — Мне в самом деле жаль тебя, Калли. Когда-то ты был для меня как сын… И до сих пор я думаю о тебе, как о сыне. Но мы должны быть готовы идти на жертвы… Даже если это наши сыновья, даже если это наши собственные жизни… Во имя человечества!
Брейт медленно опустился в кресло.
— Уведите его, — снова приказал он.
Полицейские вывели Каллихэна из кабинета и, прошагав по коридору, вышли в центральный холл. Люди бросали удивленные взгляды на странную троицу — полицейские продолжали держать О’Рурка за руки, заломив их за спину. Спустившись лифтом на несколько этажей и миновав несколько коридоров, они наконец втолкнули Калли в какую-то комнату.
Его раздели и тщательно обыскали. Потом охранники унесли его одежду, даже туфли, выдав взамен душевые шлепанцы, казенное белье, спортивные брюки и свитер. Только после этого с него сняли кляп.
— Так намного лучше, — прокомментировал Калли, растирая губы и подбородок.
В ответ полицейские ничего не сказали. О’Рурк почувствовал, что руки его свободны, услышал звук удаляющихся шагов, потом стук двери. Обернувшись, он понял, что его оставили одного. Единственная панель освещения в центре потолка бросала тусклый свет на жесткую койку, стол, стул, настенный видеоэкран и небольшой шкаф; за металлической ширмой имелся санузел.
Калли присел на койку, потом лег и перевернулся на спину. Он принялся изучать потолок: где-то в комнате должны быть потайные видеокамеры. Можно было расслабиться: Амос сделал ровно столько, сколько О’Рурк от него ожидал — не больше и не меньше. И тем самым советник бросил в почву семена собственного грядущего краха. Сейчас он, должно быть, отдает приказ держать присутствие Калли на Земле в секрете. А секрет уже наверняка просочился за пределы здания Совета.
Каллихэн закрыл глаза и некоторое время спустя заснул крепким сном.
Назад: 20
Дальше: 22