— В чем дело? — поинтересовался Калли, намеренно придав голосу холодную уверенность и глядя на Безумца, словно вообще не слышал слов Джемисона, — Что с тобой? У ворот нет ни одного охранника.

Молдожка затряслась всем телом.

— Но там же Оно! — с трудом выговорила она. — Ты не видишь, Оно — незримое, но Оно охраняет ворота… так бывает всегда во время Праздника Вседостоинства, когда охрана уходит на праздник.

— Оно? Что ты подразумеваешь под этим? — требовательно спросил Калли.

— Как что? Конечно же, королевского… — Слово, произнесенное затем Безумцем, оказалось совершенно неизвестным Калли, раньше, он никогда такого не слышал; но нетрудно было догадаться, что смысл его аналогичен словам «дракон» или «чудище». Ночной воздух показался вдруг слишком зябким. Вил не ошибся — они наткнулись на глубинное подсознательное табу, и ситуация на миг забалансировала на лезвии ножа. Если Безумец испугается, попробует бежать и поднять тревогу, Калли останется лишь одно — остановить молдожку силой. Быть может, придется ее убить. Каллихэн лихорадочно искал спасительный вариант. Вдруг его осенило.

— Старая сказка! — презрительно скривился он. — Неужели ты все еще веришь в сказки?

На какой-то миг он испугался, что допустил фатальную ошибку. Но постепенно Безумец начала успокаиваться. Молдожка обессиленно опустилась на сиденье. Теперь она казалась совсем маленькой.

— Все равно, мне эта идея не нравится! — сдавленным голосом сказала она наконец. — Ты (личность) — мягколицый и не боишься, наверное… — Она снова употребила то самое неизвестное слово, — но мне… не нравится.

Пугать Безумца больше не стоило, и О’Рурк быстро проговорил:

— Ладно, скажу тебе, что я сделаю. Ты и мой брат — вы останетесь ждать здесь, чтобы предупредить, если появится охрана. Я войду туда один.

Безумец смотрела на Калли глазами, полными удивления и робости. Не ожидая ответа, он открыл дверцу и бесшумно выскользнул наружу, через плечо бросив Вилу по-английски:

— Не отпускай ее. Не давай ей поднять шум. Я вернусь через пять минут, самое большее. Просто хочу посмотреть, что и как там расположено.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и бесшумно, но быстро побежал к левому столбу ворот. Там он остановился, осмотрелся по сторонам и заглянул в ворота. Дворцовая территория, протянувшаяся на много акров, то здесь, то там была усеяна мерцающими огоньками. Судя по всему, пространство внутри стен лежало как бы в выемке. Удача сопутствовала Калли. Он находился на самом краю и отсюда мог видеть почти все здания и постройки. Еще одну две секунды он выждал, бросив взгляд сначала вправо, затем влево — нет ли вдруг охраны? — но ничего подозрительного не заметил.

Обогнув воротный столб, он скользнул в темноту. Ночь как будто стала еще темнее. Оставшаяся позади стена отсекала свет факелов, даже тех, что стояли вдоль ее внешнего края — стена была слишком толстой и потому угол падения света оказался невыгодным.

О’Рурк подождал немного, чтобы глаза привыкли к сгустившейся темноте. Потом стал осторожно пробираться в глубь дворцовой территории. Постепенно глаза адаптировались; теперь ему уже хватало бледного света луны — раньше Калли его не замечал, мешали огни факелов, — чтобы разобрать, как расположены здания и даже рассмотреть местность между ними.

Впадина, в которой расположился дворец, не отличалась гладкостью дна. Здесь встречались холмики, распадочки, белели извилистые тропинки, бежавшие между зданиями и столбами с тройными факелами, в свете которых очертания этих зданий становились видны.

Оставив ворота ярдах в ста позади, Калли остановился, рассматривая лежащие впереди к внизу дворцовые строения и стараясь согласовать то, что он сейчас видел, со сведениями, полученными от Вила.

Несколько минут он, казалось, пребывал в полной растерянности. О’Рурк совершенно не понимал, где что находится. Потом он определил большое прямоугольное здание с факелами на стенах, как Главный Дом. Здесь должна быть резиденция трех королевских братьев, из которых и состояла триада-правитель королевской семьи, в свою очередь, предводительствовавшая королевским септом, а септ — королевским кланом.

После этого он уже разобрался с планировкой всего дворцового комплекса. Все стало на положенные места. Калли отыскал взглядом здание, которое должно было представлять собой резиденцию королевских Жен, Флигель Кузенов и, наконец, неподалеку от Главного Дома заметил небольших размеров здание — Детскую, или Ясли. Здесь обитали Наследники Трона. О’Рурк повернулся и поспешил назад к воротам, ориентируясь на свет, падавший в промежуток между створками. Теперь, повернувшись к воротам лицом, он заметил асфальтированную дорогу, ведущую от ворот в глубину территории. Калли взял левее и несколько секунд спустя мягкий дерн под ногами уступил место твердой поверхности дороги. Калли посмотрел вперед, в сторону ворот — до них оставалось ярдов тридцать. Он увидел ждущее такси и даже рассмотрел в первом окне два силуэта — Безумца и Вила.

При виде Безумца Калли припомнил, что должен еще кое-что сделать. В первоначальный план действительно входила идея оставить знак Демона где-нибудь на Коронном Мире. Здесь, в Королевском дворце? Почему бы и нет? Быть может, лучшего места и не придумаешь.

Он отыскал под складками балахона карманчик, в котором ждал своего часа небольшой аэрозольный баллон с краской. Вытащив его, Калли нажал на головку распылителя и изобразил на местном асфальте обычный молдогский знак Демона — стилизованное изображение черного пика, пещеры и двух горных потоков, то есть то самое место, где, предположительно, был разбужен спящий Демон. В результате получилось что-то вроде после чего Калли помчался к такси.

Он рванул на себя дверцу и прыгнул в машину. Безумец скорчилась возле Вила на дальнем краю сиденья. Сначала Калли не обратил на это внимания. Он схватил рычаг управления, привел такси в движение и, развернув машину, направил ее вдоль дороги, по которой они прибыли. Калли сосредоточился на управлении, стараясь вести такси с максимально возможной скоростью, но не вызывая подозрений. Поэтому он даже вздрогнул, когда Вил тихо сказал ему по-английски:

— Кажется, мы действительно влипли, Калли. Посмотри.

Калли на секунду скосил глаза в сторону Джемисона. Молдожка, свернувшись в клубок, прижалась к антропологу. Не обязательно было разбираться в молдогской медицине, чтобы заметить, что поза явно неестественная, как неестественны и неподвижность юного создания, и его молчание.

— Что с ней? — стараясь не выдать тревоги, спросил Калли, и вновь перевел взгляд на дорогу, — что с ней, как ты думаешь?

— Понятия не имею. Она просто смотрела, как ты брызгаешь краской на дорогу. Но на этот раз совершенно ясно: мы где-то нарушили местное табу — и весьма серьезно; она испугана до смерти.

— Ничего, — уверенно сказал Калли. — Шума она пока не поднимает, и хорошо. В порту мы ее уложим где-нибудь в сторонке, там ее вскоре и найдут. Главное, смыться с планеты, вернуться на корабль — а там пусть поднимает тревогу.

— Ладно, — тихо сказал Вил. — Поплюй через левое плечо.

Они мчались по темным улицам к огням космопорта — подобно слишком ранней заре, они играли и манили на далеком горизонте. Когда такси остановилось у стоянки, поблизости никого не было видно. Подчиняясь внутреннему порыву, Калли быстро развернул машину и повел ее по взлетному полю прямо к их челноку.

Безумец продолжала лежать неподвижно и молча. Глаза молдожки были устремлены на Калли — во всяком случае, каждый раз, оборачиваясь, он встречал их стеклянно-блестящий взгляд.

Но по чертам лица инопланетянки невозможно было прочесть, что происходит у нее внутри, почему она никак не выходит из непонятно чем вызванного столбняка.

Такси остановилось подле люка. Перегнувшись через Безумца и Джемисона, Калли открыл дверцу с их стороны.

— Вынеси ее наружу, Вил. Я следом. Мы оставим ее здесь. Если нам повезет, она придет в себя не раньше, чем ее найдут.

Антрополог вытащил молдожку и опустил на шершавое твердое покрытие поля. Она уже немного пришла в себя, но когда наружу выбрался О’Рурк, резко отшатнулась.

— Нет причин бояться, — сказал ей Калли по-молдогски, как можно ласковее. — Мы тебя напугали. Но мы не желали причинить тебе вреда. Мы сейчас улетим.

Повернувшись в сторону челнока, О’Рурк увидел, что люк распахнулся, и наружу ступил Доук. Завидев его, Безумец начала истошно кричать. Времени терять было нельзя.

— Быстро! — рявкнул Калли, подхватывая молдожку. — В челнок, с ней. Доук, стартуем!

Безумец оказалась легкой, словно вместо косточек у нее были сухие прутики. Схватив ее в охапку, Калли двумя широкими шагами достиг люка, вскочил внутрь и опустил молдожку в пассажирское кресло. За его спиной со звоном захлопнулся люк. Безумец продолжала вопить, здесь, в замкнутом пространстве салона, это было еще хуже. У Калли заложило уши; он плюхнулся в соседнее кресло и взял тоненькие, хрупкие ладошки перепуганного ребенка в свои большие, сильные руки, стараясь успокоить молдожку.

— Взлетай, Доук! — рявкнул он, не глядя, через плечо.

Секунду спустя челнок подпрыгнул, Калли и молдожку прижало к креслам. Ее крик неожиданно прекратился. Несколько секунд она тихо лежала, потом медленно опустила ноги на пол, выпрямилась и освободила руки; глаза ее, казалось, светились. Потом она повернулась и подчеркнуто внимательно посмотрела в затылок Вилу и Доуку, которые занимали сейчас два из трех пилотских кресел, и наконец снова посмотрела в глаза Калли.

— Вы (триада), — странно тихим голосом сказала она. — Триада — с самого начала. Ты (личность) вошел в ворота и даже королевский… (снова незнакомое слово) не остановил тебя. Ты оставил знак Демона и вернулся.

— Ты не должна тревожиться, — мягко проговорил Калли. — Мы — всего лишь мягколицые, и это — только шутка в Праздник Вседостоинства. Мы передадим тебя твоим соплеменникам, и они позаботятся, чтобы ты (личность) в целости и сохранности вернулась к Семье и Сестрам.

Молдожка отвернулась, и О’Рурк видел только ее узкую спину и нечеловечески узкие плечи, какие могут быть только у молдогов. В салоне челнока царил полумрак.

— Нет, — тем же сдавленным голосом сказала она. — Демон принимает любой облик, какой пожелает — даже мягколицых, которые делают вид, будто они — всего лишь мягколицые. Ты (личность) — Демон Тьмы, и я потеряла Достоинство.

Калли пытался сказать что-нибудь, чтобы успокоить ее, но в голову ничего не приходило. Он посмотрел на Вила и Доука, потом на приборы пульта. Все было в порядке. Челнок уходил от планеты. В сущности, уже сейчас им ничего не угрожало, а через полчаса они будут в полной безопасности. Вдруг Безумец не то всхлипнула, не то закашлялась. Подавшись к Калли, молдожка вдруг прижалась к нему.

О’Рурк не повернул головы, но был рад, что она, наконец, нашла в себе силы нарушить заговор неприкасаемости. Наверное, она пробила ледяную стену шока, теперь ей будет лучше. В любом случае, он отправит ее к пленным молдогам, и с ними ей будет намного лучше. Среди своих она придет в себя намного быстрее. Она ведь еще такая юная… и должна быстро адаптироваться.

Челнок вышел на траекторию, ведущую к здешней луне. Тридцать пять минут спустя он обогнул спутник планеты и приблизился к борту захваченного курьера. В борту открылся люк, и челнок скользнул в отверстие. Люк затворился.

— Мы (все присутствующие) прибыли на место, — сказал Калли, повернувшись к Безумцу.

Она ничего не ответила. Но, поворачиваясь, О’Рурк задел ее плечом, и молдожка вдруг подалась вперед, упав прямо поперек колен Калли. И только тогда он увидел грушевидную рукоятку маленького меча. Лезвие глубоко вошло в грудь молдожки. Она была мертва.

Калли сидел и смотрел на мертвую девочку, не в силах поверить собственным глазам. Из ступора его вывел голос Вила. Подняв голову, О’Рурк увидел, что антрополог обернулся и смотрит на мертвую девочку.

— Я все равно отнесу ее к молдогам, — услышал Калли собственный голос, доносившийся как бы со стороны.

Тело девочки было таким легким, почти невесомым. Каллихэн вышел в шлюз челнока, потом — в коридор, по которому добрался до каюты, где под охраной двух приграничников содержались пленные молдоги. Калли приказал охранникам открыть замок. Дверь распахнулась. О’Рурк, за которым следовали Вил и Доук, с тельцем Безумца на руках, шагнул внутрь. Пленные офицеры в разных позах сидели или лежали, но увидев Калли, дружно вскочили.

— Что ты (личность) принес нам (всем молдогам)? — сухо спросил старший офицер, но смотрел он не на Калли, а на мертвую девочку.

— Объясни им, Вил, — попросил Калли. Джемисон насколько возможно кратко и в самых обтекаемых выражениях рассказал молдогам о событиях последних нескольких часов.

— А теперь, — заговорил Калли по-молдогски, когда Вил закончил рассказывать, и наступила тишина, — я (личность) намерен поместить тело в грузовой отсек номер один, вместе с телами ваших (присутствующих молдогов) достойных братьев. Я (личность) желал, чтобы вы (все молдоги) знали о поступке этой девочки во имя Достоинства, и чтобы тело ее было возвращено Семье, когда вы будете отпущены на свободу.

— Мы (все молдоги) очень довольны, что ты (личность) все это рассказал, — ответил старший офицер. — Ибо теперь я должен потребовать, чтобы ты (личность) не помещал этого тела с телами Достойных братьев меня-который-был. Это тело надлежит поместить в другой отсек. Но мы (все молдоги) позаботимся о его возвращении в Семью.

Калли уставился на молдога.

— Как это понимать? — по-английски спросил он у Вила.

— Она потеряла Достоинство, вот и все, — ответил антрополог. — Но почему — не могу понять.

— Сейчас выясню, — мрачно пробормотал Калли и перешел на молдогский.

— Позвольте узнать, почему тот, кто храбро лишил себя жизни, не достоин делить один отсек с вашими (всех присутствующих) мертвыми братьями? Они (двое) храбро дрались и погибли. Не менее храбро поступила и эта юная сестра, покончившая с собой во имя Достоинства.

— Да, поступок в самом деле отважный, — согласился офицер. — Но не более. И больше в пользу сестры нечего сказать. Она помогала вам (триаде), а вы изображали Демона Тьмы — и неважно, верила она или нет, что ты (личность) действительно Демон в личине мягколицего. И потому она потеряла Достоинство.

— Но ведь это не ее (личности) вина! — не сдержался Калли. — Я (личность) уверяю вас (всех молдогов), что она ни о чем не ведала и была не в силах помешать нам (триаде), если бы и знала.

— Это правда, конечно, — согласился молдог. — Но не понимаю, почему ты (личность) столько говоришь о трагедии потери Достоинства этой юной сестрой? Это трагедия, но так уж случилось. И повторяю — ее не должно помещать в холодильный отсек вместе с нашими Почтенными мертвыми братьями. Она не имеет на это права.

С этими словами молдог повернулся к Каллихэну спиной — правда, не полностью, что было бы откровенным оскорблением. Но жест был достаточно ясным — разговор окончен, дело решено и обсуждать здесь больше нечего.

Калли повернулся и вышел в коридор: Вил последовал за ним.

— Запирай дверь! — хрипло приказал охраннику О’Рурк и вдоль коридора зашагал в кормовой отсек, где размещались два рефрижераторных грузовых отсека.

Сначала он взялся за ручку двери той камеры, где лежали мертвые офицеры-молдоги. Но когда рука его уже коснулась металла, Калли вдруг заколебался. Долгую секунду он стоял в нерешительности, потом вздохнул и отпустил ручку. Вместо того, чтобы отпереть первую камеру, он открыл вторую и вошел. От ледяного, стерильного воздуха перехватило дыхание. Калли осторожно положил мертвую девочку на одну из полок, расправил платье, уложил руки молдожки прямо вдоль туловища, и накрыл лицо капюшоном. Потом он отступил на шаг, еще на секунду задержался, глядя на мертвую девочку, повернулся на каблуках и вышел. Тяжелая металлическая дверь рефрижераторного отсека номер два со звоном захлопнулась. Звон был холодный и безжалостный.

Только сейчас Калли заметил Вила. Больше в коридоре возле холодильных камер никого не было. Они посмотрели друг на друга. Потом седовласый антрополог печально улыбнулся:

— Пойдем, Калли, — тихо сказал он, — пойдем, выпьем по чашечке кофе или чего-нибудь покрепче. У каждой разумной расы свои жестокие сюрпризы, причем жестокими они могут казаться не им самим, а другим иноразумным. Хотя от этого, по-моему, не легче.