— Чего нам следует остерегаться? — спросил О’Рурк, когда они с Вилом, покинув челнок, направились к стоянке такси неподалеку от космопорта столицы Имперской Планеты. Доук остался в пилотской рубке челнока — на тот случай, если им придется срочно покинуть этот мир.

— Честно говоря, почти всего, — признался Вил. — Не могу сказать, что мы пребываем в безопасности.

— Так я и думал, — отозвался Калли.

До сих пор все шло слишком легко и гладко. На захваченном курьере нашлись карты Имперской Планеты, с помощью которых они отыскали столицу и ее космопорт. Челнок спокойно, не таясь, вошел в атмосферу. Диспетчер космопорта попросил их назвать себя, на что Вил откровенно заявил, что на борту трое мягколицых, что они прибыли с Хедер Тъаи, что они друзья — и он назвал имя старшего помощника с захваченного посыльного судна. Направляются они в столицу, чтобы посмотреть на праздник Вседостоинства.

На любом из Старых или Приграничных Миров такой информации едва ли хватило бы, чтобы удовлетворить диспетчера. Но, как объяснил Вил, у молдогов концепция абсолютной ответственности лидеров подкреплялась соответствующей концепцией абсолютного доверия к лидерам со стороны подчиненных. Уже один только факт появления троих землян здесь, в самом сердце империи молдогов, доказывал, что они имели на это право. Вот если бы их корабль засекли на границе между территорией молдогов и планетами Плеяд, его расстреляли бы немедленно: тем, кто охранял границы, было приказано не допускать мягколицых в пределы империи; диспетчерской же службе столичного космопорта такого приказа никто не давал.

Каллихэн с Вилом подошли к стоянке такси — эти автоматизированные машины внешне напоминали старинные земные кареты, которые запрягались лошадьми. Однако ни лошадей, ни даже колес у этих экипажей не было — они парили в нескольких дюймах над дорогой, используя генераторы-репульсоры.

— Очевидно, их программы позволяют доставлять пассажиров в любую названную точку, — задумчиво проговорил Калли. — Что касается безопасности… Карнавал ведь имеет свои правила, не так ли?

— Безусловно, — согласился Джемисон. — Во время праздника Вседостоинства действуют многочисленные послабления законов и правил. Но на подсознательно исполняемые поведенческие нормы это не распространяется. Если мы нарушим одно из этих неписаных правил, переступим грань, у нас могут быть большие неприятности. И нас могут задержать, пока не кончится праздник. А потом начнутся очень большие неприятности.

О’Рурк распахнул дверцу одного из автоматических такси — первого в ряду свободных экипажей — и тут же замер; рука его инстинктивно рванулась к пистолету, спрятанному под длинным молдогским балахоном — одеяния эти они с Вилом позаимствовали у пленных молдогов.

Некто маленький, темный, пронзительно чирикая, пулей выскочил из кабины через противоположную дверцу. Метнувшись за странным существом, Каллихэн увидел, что это маленький молдог — очевидно, ребенок. Малыш подбежал к соседней машине и открыл дверцу — оттуда выкатился еще один юный молдог, стремительный, как ртутный шарик; они громко зачирикали друг на друга, а несколько секунд спустя из третьего такси выскочило очередное молдогское чадо и присоединилось к первым двум.

— Кто это? — шепотом спросил О’Рурк. Джемисон успел забраться в такси и выглядывал наружу через заднюю дверцу.

— Я бы сказал, три юных сестры, — шепотом ответил он. — Каждая спряталась внутри одного из такси, чтобы пугать пассажиров. Но нас двое, и мы — люди; кажется, мы ее напугали гораздо больше.

— А что это за странные звуки? — поинтересовался Калли. — Раньше я ничего подобного от молдогов не слышал.

— Это они смеются, — хмыкнул антрополог, — а учитывая их возраст и пол, можно сказать — хихикают.

Обсудив происшествие, три юные молдожки с опаской приблизились к такси, в котором сидели Вил и Калли. Снова раздался взрыв своеобразного смеха, а потом та, что была повыше остальных, нерешительно обратилась к Калли:

— На самом ли деле ваши две Крайнедостойности — мягколицые? — Вместо вопросительной интонации речь ее кончалась новым приступом нервного смеха.

— Я (личность) — действительно, — ответил О’Рурк.

Теперь разразилась целая буря повизгиваний и чириканий.

Три юные молдожки о чем-то оживленно переговаривались.

— Он сказал «я (личность)»! — воскликнула одна из младших сестриц. Они начали шептаться, потом самая высокая вновь заговорила с Калли:

— Вы (личность)… — начала было она, но ее остановил приступ смеха у младших сестриц. Успокоив их взглядом, она продолжала: — Надели костюм, изображающий Демона Тьмы. Это действительно было вашим намерением?

— Действительно таково было мое (личности) намерение, — ответил Калли. — А со мной — тоже мягколицый, как видите — Книжник. Его тоже можно узнать по костюму.

Снова смех, затем яростное перешептывание.

— Не будете ли вы (личность) столь любезны, чтобы сообщить нам (триаде), что именно вы намерены делать этим вечером праздника Вседостоинства? — поинтересовалась старшая сестрица.

— Мы (триада) направляемся в ваш (всех молдогов) город, — сказал Калли, — чтобы посмотреть праздник и провести время со всем возможным Достоинством.

Три сестрицы заспорили — опять-таки шепотом.

— Вы (триада) сами — мягколицые, поэтому не знаете всего как следует, — сказала та, что повыше ростом. — Разве не рассказывали вам (триаде), что Демон Тьмы — это всегда трое, как это и должно быть у всех личностей, Достойных или нет?

— Это мне (личности) действительно известно, — помимо воли улыбаясь, сказал Калли. — Но вы (триада) сами хорошо видите, что нас, мягколицых, всего двое, поэтому втроем мы быть никак не можем.

Юные молдожки принялись совещаться. Потом, совершенно неожиданно, старшая сестра одним стремительным прыжком оказалась в кабине — дверца, в которую выглядывали Вил с О’Рурком, была открыта. Землянам пришлось поспешно отодвинуться вглубь кабины.

— Мои сестры согласны! — выдохнула сквозь смех старшая. — Я буду Безумцем для вас (триады); чтобы получился настоящий полный Демон!

Не ожидая ответа, она уселась на сиденье, захлопнула дверцу, крикнула что-то в окошко своим сестрам, засмеялась, помахала рукой, потом тронула клавишу на пульте, и такси, плавно скользя над дорогой, покинуло стоянку.

— Вы (личность), — сказала молдожка., искоса глянув на Калли и проглотив смешок, — должны называть меня Безумцем — всегда, иначе не получится полного настоящего Демона из нас (триады)!

— Прекрасно, Безумец, я согласен, — кивнул О’Рурк.

— И помните — я ничего не боюсь, как это и приличествует Безумцу!

— Постараюсь не забыть, — подчеркнуто серьезно сказал Калли. — Вы не против, если я объясню положение Книжнику? Он тоже говорит на вашем языке, даже достойнее меня, но мы понимаем друг друга быстрее и лучше, если разговариваем на родном языке мягколицых.

— Не возражаю. Даже интересно будет послушать речь мягколицых.

— Благодарю.

Калли обернулся к Джемисону — девушка управляла такси, Калли сидел посередине, Вила прижали к дальней стенке.

— Что будем делать? — по-английски спросил О’Рурк. — Я предполагал подцепить какого-нибудь взрослого жителя, а теперь эта девчонка… Похоже, она не отвяжется. Как ты думаешь, может она знать что-нибудь полезное для нас?

— Должен признаться, такой вариант мне в голову не приходив, — тихо и тоже по-английски отозвался антрополог. — Но почему бы и нет? Она вполне может знать, где находится Дворец Королевской Семьи. Кроме того, риск нарушить какие-нибудь подсознательные табу может стать для нас намного меньше, если мы будем в обществе ребенка. Она, очевидно, любит пошутить и рассматривает свою выдумку как новую шалость. В другое время она никогда не оставила бы сестер. К тому же, обрати внимание, она относится к нам с заметной робостью — ведь мы инопланетяне, и мы старше ее, а молдогских детей с раннего возраста приучают уважать старших. Она будет считать, будто мы знаем, что делаем — даже если мы сами понятия не имеем, что происходит… Это окажется очень кстати.

— Ладно, — согласился Калли. — Пусть она остается нашим проводником.

Он умолчал о собственном, личном возражении против участия юной молдожки в их авантюре. Согласно первоначальному плану, они с Вилом надеялись подобрать какого-нибудь Одиночку. Это оказалось бы удобнее в том случае, если бы при побеге им пришлось этого одиночку убить. Почему-то Калли считал само собой разумеющимся, что одиночкой окажется взрослый молдог мужского пола. Теперь ему становилось не по себе при мысли, что им, заметая следы, придется, может быть, покончить с «Безумцем». Однако О’Рурк решил не думать пока о такой возможности. Повернувшись к Безумцу, он заговорил на родном языке молдожки.

— Мой брат и я — мы очень рады твоему обществу. С этого момента постараемся говорить только на Достойном языке и пользоваться языком мягколицых лишь в самом крайнем случае.

— Я не возражаю, — важно заявила Безумец. — Теперь мы (триада) — полный Демон, и готовы творить разные жуткие, Недостойные шутки. Что мы будем делить?

— Ну, скажем, — предложил Калли, — поищем в городе место, где оставим некий знак нашего присутствия?

Безумец буквально затряслась — не вздрогнула, как это делают люди, а затряслась всем телом, словно собака, вылезшая на берег.

— Верно! Как верно! — вскричала она. — Демон обязан оставить знак появления! Где же мы его оставим?

— Ты знаешь город и окрестности лучше меня или Книжника, — сказал Каллихэн. — Может, оставим его в месте, где находятся большие военные космолеты?

— Нет, не подходит, — решительно сказала она. — В столице нет больших военных кораблей, только несколько посыльных судов. Флот размещен на десятой планете. А без разрешения семьи мне нельзя покидать планету.

Космопорт уже остался далеко позади. Такси ехало вдоль шестиполосного бульвара с рядами местных деревьев, похожих на тополя с большими листьями. Теперь стало понятно, чем заменялось в городе ночное освещение — через каждые двадцать — тридцать ярдов попадались огромные — футов по десять — факелы, установленные на толстых столбах. На каждом горело по три факела, создавая впечатляющий эффект.

— Где мы сейчас? — спросил Вил.

— На Имперской Парковой дороге, естественно, — отозвалась Безумец. — Отсюда можно направиться куда угодно. Надо только решить, где оставить знак… А ну-ка, стоп!

Они только что поравнялись с несколькими витринами, также освещенными изнутри тройными факелами — похоже, это были небольшие магазины.

Безумец быстро нажала клавишу, такси затормозило. Ни слова не говоря, молдожка выскочила наружу, обежала машину и исчезла в одном из магазинчиков.

— Что она задумала? — полюбопытствовал Калли, перейдя на английский.

Вил покачал головой. На его лице играли отсветы мечущегося пламени факелов.

— Понятия не имею, — сказал он.

Минуту-другую спустя Безумец выскочила из магазинчика, впрыгнула в такси и включила двигатель.

— Теперь, — гордо заявила молдожка, — я настоящий Безумец.

Калли внимательно посмотрел на нее, но поначалу ничего нового не заметил. Потом он обратил внимание, что к одеянию добавлена какая-то полоска из чего-то вроде картона, изменившая форму и высоту воротника — теперь по форме воротника молдожку можно было принять за одиночку мужского пола. Кроме того, Калли заметил у нее на талии ремень, а на нем — черные ножны, из которых торчала толстая рукоятка — похоже, игрушечного меча.

— Понятно, — и не давая себе времени на раздумья, он добавил: — Пока ты была внутри, мы с нашим братом — Книжником приняли решение. Мы оставим знак нас (триады) у дворца Имперской Семьи.

Несколько секунд Безумец изумленно смотрела на Калли, — а потом снова затряслась всем телом. Лишь несколько мгновений спустя молдожка, кажется, смогла взять себя в руки и обрела дар речи.

— Ужасно! Чудовищно! Потрясающе удивительно! Слышали бы мои сестры! — воскликнула она. — Мы (триада) будем как настоящий Демон! Мы оставим знак у порога Самого Наидостойнейшего! Вы (двое) замечательные мягколицые!

Безумец направила такси на крайнюю левую полосу движения, где машины двигались несколько быстрее. Теперь они ехали по внутренней полосе трехрядной дороги, пересекающей район, напоминающий парк. Среди деревьев то тут, то там пылали тройные факелы, бросая скачущие тени на густолистные кроны и стелющуюся растительность, соответствующую земной траве. Часто попадались молдоги — то триадами, то целыми группами триад они переходили или даже перебегали от одной освещенной факелами площадки к другой. Кое-где, соединив руки и образовав круг, они словно танцевали вокруг какого-нибудь куста, дерева или столба с факелами. Калли обратил внимание, что каждый такой хоровод состоит из девяти индивидов.

— Что они делают? Танцуют? — поинтересовался он у Безумца.

Молдожка воззрилась на О’Рурка. У Каллихэна что-то сжалось внутри — он инстинктивно почувствовал, что допустил  «ляп», нарушил одно из местных неписаных табу, на которые  не распространялась свобода Праздника Вседостоинства.

— Я… не понимаю, — пробормотал Безумец. — Танцуют?

Она посмотрела в окно — на поляне, в каких-нибудь пятидесяти футах от такси, хоровод из девяти молдогов кружил возле столба с факелами.

Вдруг она, кажется, поняла — и разразилась щебетом, который соответствовал хихиканью — об этом Калли уже успел узнать на стоянке такси. Но сейчас приступ смеха у молдожки был намного продолжительнее.

— Я допустил какую-то ошибку… — поспешно начал извиняться Калли, но она перебила его:

— Нет, никакой ошибки не было… — Снова приступ смеха. — Ты ведь знаешь!

— Знаю? Что знаю? — поинтересовался Каллихэн.

Теперь Безумец захохотала так, что ей пришлось спрятать лицо в ладонях. Отвечать она была просто не в состоянии. Калли поспешно искал возможность переменить тему беседы.

— Далеко еще до Дворца Имперской Семьи? Долго нам еще ехать?

— Не… недалеко, — Безумец справилась с приступом смеха и посерьезнела. — Мы (триада) прибудем на место через… — мысленно переведя молдогские меры в земные, О’Рурк получил около пяти минут. — Какой именно знак мы (триада) там оставим?

— Я (личность) решу, когда увижу Дворец и немного поразмыслю, — ответил Каллихэн.

Вообще-то он уже приблизительно представлял себе расположение зданий на территории Дворца Имперской семьи. Хотя Джемисон ни разу там не бывал, однако в нескольких книгах, которые он изучал, пока жил среди иноразумных, имелись иллюстрации с видами дворца. Беда заключалась в том, что это были изображения и схемы, а не планы и карты. К тому же Дворец постоянно перестраивался и даже переносился в разные места — согласно перемещению Аспекта Достоинства. Коронным Миром становилась родная планета нового правящего клана, и там всякий раз строили новый Дворец Имперской Семьи. Общий план каждого из дворцов соответствовал требованиям традиции, но насколько было известно Вилу, в проект всегда вносились изменения, зависящие от типа местности, предрассудков данного клана или даже личных вкусов и предпочтений членов правящей семьи.

Безумец, кажется, была удовлетворена ответом Калли. Такси катило дальше. Дорога нисколько не изменилась — разве что группки молдогов на парковых полосках встречались все реже, а потом и вовсе пропали, хотя факелов отнюдь не стало меньше. Наконец Калли увидел в окно что-то вроде цепочки огней впереди. Вскоре они стали ближе, превратившись из цепочки в бесконечный ряд трехфакельных светильников, казалось, просто висящих в воздухе. Ряд их тянулся слева направо, насколько хватало глаз. Вскоре стала ясна и причина этой оптической иллюзии — факелы были установлены поверху черной стены около двадцати футов высотой, преграждавшей путь. Она была сплошной, если не считать полуоткрытых ворот — хотя их створки и не были полностью распахнуты, все равно просвет между ними достигал в ширину футов сорока. Безумец остановила такси у самых ворот, где дорога заканчивалась пятачком вроде небольшого асфальтированного круга.

И этот пятачок, и сами ворота, и пространство за ними были безлюдны, словно все вокруг вымерло. Заглянув в ворота, Калли заметил вдалеке мерцающие огни факелов.

— Что мы (триада) будем теперь делать? — прошептала ему в ухо Безумец.

— Прости, я должен поговорить с братом на нашем родном языке, — ответил Калли и, обернувшись к Вилу, проговорил по-английски: — Что тут происходит? В округе ни души. Ворота нараспашку. Что-то здесь не так.

— Во время карнавала Вседостоинства все не так, — ответил седовласый антрополог. — Но я согласен — это уже чересчур. Дворцовые ворота открыты, охраны нет. Где-нибудь внутри должна быть охрана: думаю, на самом деле она следит за воротами — для защиты не от врагов, ибо когда нет Перемены Аспекта просто вообразить невозможно существование врагов Имперской Семьи, от случайного Одиночки или ненормального.

— Ну же! — нетерпеливо прошептала Безумец на ухо Калли. — Что мы (триада) будем делать? Оставим знак Демона на столбе ворот?

Повернувшись к Безумцу, О’Рурк перешел на молдогский:

— Нет, — сказал он решительно. — Я полагаю войти туда и…

У Безумца вырвался странный звук — словно у нее перехватило дыхание. Молдожка замерла, словно окаменев. В глаза ее стоял ничем не прикрытый ужас.

— Ого-го-го! — тихо сказал по-английски Вил. — Кажется, мы влипли.