Книга: Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

Теряя над собой контроль, Джим выскочил из шалаша и едва не бросился куда глаза глядят. К счастью, сработал тот же инстинкт, который спас во время первого знакомства с сандмирками: безоглядное бегство будет означать верную гибель. Предостережение всплыло из сознания Горбаша и остановило Джима.
Тьма сгущалась. Джим-Горбаш стоял возле шалаша, пасть была открыта, дыхание незаметно сменилось угрожающим рычанием, а раздвоенный язык так и мелькал взад-вперед. Знай Джим, в какой стороне разбили лагерь Брайен и Жиль, бегство имело бы какой-то смысл. Сумей он добраться до лагеря — и безопасность гарантирована самой численностью отряда.
Почему? Он не мог сказать, но был уверен, что против отряда сандмирки бессильны, ведь они предпочитали атаковать беззащитную жертву многократно превосходящими силами. Вероятно, большая группа людей или животных могла противостоять волне страха, который пробуждали сандмирки в сознании тех, кого сначала старались свести с ума, а потом растерзать. Если жертвы выставляли эффективный психический щит, то, устояв перед натиском, могли в свою очередь перейти в атаку. Сандмирки — Джим сам тому был свидетель — пасовали перед теми, кто их не боялся. Он вспомнил, в каком страхе и с какой скоростью разбегались ночные убийцы, когда на них набросился Арагх.
Итак, в какой стороне сейчас находится отряд, вступивший на тропу войны против сэра Хьюго? Джим предположил, что еще до наступления темноты они могли свернуть с дороги, если Брайен или Жиль выбрали удобное место для ночлега.
Главное — не паниковать и не пускаться в бегство, иначе он попадет в пасть сандмиркам.
И еще одно Джим знал наверняка: поблизости нет Арагха, готового в любой ситуации прийти на помощь. Волк расстался с Джимом у стен Малвернского замка, убежденный, что тот ушел вместе с отрядом. Утвердившись в своих худших подозрениях, Арагх, несомненно, развернулся и отправился обратно в свой лес. Так что сейчас он находится в десятках миль от Джима и не может слышать вой сандмирков, окружающих свою ночную жертву.
Страх и ярость вспыхнули в Горбаше бритвенно-живыми языками пламени. Хриплое дыхание еще раз перешло в душераздирающий крик. Бесполезно… Как затравленный зверь, услышавший рожки окруживших со всех сторон загонщиков, Джим опасливо и судорожно вертел головой из стороны в сторону.
Путь к отступлению… Нет! Путь к спасению! Этот путь должен существовать. Должен! И Джим-Горбаш обязан его найти!
Но он никак не мог его разглядеть.
Начинала кружиться голова. Ярость утихала. Теперь у Джима остался только страх; поднимаясь от земли, как туман, страх заполнял его дрожащее тело. Джим понимал, что имеет право бояться. Но осознание этого факта было странно-неправильным, ненормальным, потому что за ним следовало принятие факта смерти — его смерти!
Джим стоял в дождливой темноте, вслушиваясь в подвывание приближающихся сандмирков. Через несколько минут кольцо окружения замкнется. Бежать некуда, да и поздно: сандмирки поблизости и повсюду. Разум достиг предела отчаяния и смешался с бесцветной бесконечностью.
Неожиданно Джим отчетливо увидел себя со стороны. Сознание вновь и вновь прокручивало недостатки «Брайена и К0» — прокручивало до тех пор, пока аргументы со знаком «минус», занесенные в графу «Недостатки Соратников», не оказались заслонены его собственными недостатками. Он ни в чем не превосходил Брайена, Смргола, Арагха и остальных. Наоборот — каждый из них превосходил его! Все дело в слепом случае, переместившем испуганное человеческое сознание в могучую плоть дракона. Оставаясь в теле человека, он мог бы считать себя заурядным ничтожеством. Смог бы волейболист класса АА справиться с самым хилым разбойником из отряда Жиля? Смог бы ассистент Джим Эккерт натянуть тетиву стофунтового лука — не говоря уже о том, чтобы поразить стрелой цель? Смог бы водитель Оглоеда, облачившись в лучшие доспехи этого мира и сев на лучшего из боевых коней, выстоять хоть пару минут против сэра Брайена или сэра Хьюго?
Джим прозрел, причем совершенно неожиданно. Как он похвалялся, гордясь тем, что на скорости врезался и повалил наземь солдат, которые всем скопом весили в пять раз меньше дракона! Было удобно и выгодно намекать этим людям, живущим в закрытом обществе, будто он барон, при этом позволяя им думать, что на самом-то деле носит титул принца! Но что произошло, когда его пронзило копье? Радость от игры стремительно улетучилась, и Джим был бы счастлив закрыть глаза — и оказаться дома.
Окруженный сандмирками, Джим запоздало понял, что мир, в который он провалился вместе с Энджи, не столь уж удобен и приятен. Это жестокий мир. И все, с кем он повстречался, — Смргол, Брайен, Арагх, Жиль, Дэффид, Даниель и даже хозяин Джек и Секох — воины, выжившие после и за счет сражений. Они выжили только потому, что обладали требуемым для выживания уровнем храбрости. Джим презирал эту храбрость, когда бросился на копье Хьюго де Буа. Но потом вдруг обнаружил, что смертен, как все остальные! Это открытие привнесло в жизнь нестерпимую горечь: в двадцатом веке он мог в любой момент увильнуть и не проявлять отваги, присущей жителям средневекового мира.
Но речь об удали или храбрости уже не шла. Его смерть была неминуемой — вне зависимости от мужества или отваги. Сандмирки затаились за ближайшими деревьями, а паника, рожденная их подвываниями, начала уже разъедать мозг. И не было поблизости костра, пламя которого удержит их на расстоянии. На сей раз, выбрав тактически беспроигрышный момент, они явились в дождливую ночь, когда облака плотно затянули небо; когда дракон не мог взлететь, опасаясь столкновения с деревьями или утесом; когда дракон, как обычное прикованное к земле животное, мог спасаться только бегством на своих четырех. Единственное, что выделяло эту ночь из ряда всех предыдущих — Джим наконец-то разобрался в себе: ничтожный триумф, единственное, что отличало «просветленного» Джима-Горбаша от обычного обреченного на смерть дракона.
И тут у него перехватило дыхание. На мгновение были позабыты голоса сандмирков: Джим увидел путь к спасению. Или к смерти? Но смерть в бездействии презренна, когда можно воспользоваться последним шансом к спасению. Что он говорил Каролинусу в их первую встречу?.. «Но я же не дракон?»
Он и не был драконом: у Горбаша, несомненно, в подобной ситуации не осталось бы выбора, но у Джима Эккерта выбор был! Он готов погибнуть во время штурма Презренной Башни ради спасения Энджи — если это потребуется — но не беспомощно и покорно; он не станет лакомством для сандмирков.
Вероятно, смерть поджидала его и в воздухе, но он предпочитал умереть, пав с небес, чем остаться здесь и быть съеденным. Горбаш раскрыл пасть и взревел на сандмирков, а Джим пригнулся и ринулся вверх, навстречу темноте и дождю; завывания начали быстро стихать, а тишина поглотила и окружила дракона.
Он взмахивал крыльями, набирая высоту, и в нем теплилась надежда, что слой облаков опустился низко и, пробив его, он вылетит под свод чистого звездного неба. Но где внутри слоеного пирога из всех этих дождевых облаков ему отыскать восходящий поток? Хороший ветер спас бы Джима, но дождливая погода исключала сильные, устойчивые воздушные потоки внутри нагромождения дождевых туч. Стоит ему перейти на парящий полет — и рано или поздно крылья нальются усталостью, и он начнет терять высоту, после чего падение на землю станет неминуемым.
Но пока силы не покинули Горбаша, Джим вновь и вновь настойчиво продирался наверх сквозь стену дождя. Темнота окружала и сжимала дракона: спереди и сзади, снизу и сверху. Он ощущал, что несмотря на все усилия, неподвижно висит в мокрой и кромешной пустоте. Дождь шел безостановочно, и не было прорехи в плотном покрове темноты.
Сравнивая быстроту набора высоты с предыдущими взлетами, Джим прикинул, что уже достиг рубежа пяти тысяч футов. Он попытался вспомнить некогда заученные, но потом позабытые сведения о дождевых облаках. Как смутно вспоминалось Джиму, слой «невлажных» облаков находится на высоте двадцати тысяч футов. Очевидно, так высоко дракону не взлететь. Его легкие, как ни крути, оставались легкими животного, приспособленного к жизни на поверхности земли. На таких высотах дракон или задохнется от недостатка кислорода, или замерзнет.
На этой высоте слабый, но непрерывный ветер разгонял дождь, и Джим инстинктивно поймал его для подъема. Он рискнул: расправил крылья и перевел дыхание, не ощущая быстрой потери высоты. Он почувствовал давление воздуха на нижнюю плоскость крыльев, а мозг дракона зарегистрировал, что полет перешел в плавное снижение. И все же Джим опасался: ведь он мог терять высоту быстрее, чем предполагал.
Он интенсивно заработал крыльями, и рецепторы просигналили, что он опять, пусть медленно, но поднимается вверх. Его мозг, раскаленный до белого каления с момента, как он решил покинуть сандмирков, сыграл непредсказуемую, но удачную шутку, выдав из закоулков памяти целый отрывок из старинной книги. В нем говорилось о «заблудившемся» под водой: несчастный ныряльщик не знал, как всплыть на поверхность. Поразмыслив, Джим заключил, что в той ситуации ныряльщику был необходим внутренний сонар. Мысль вызвала целый поток воспоминаний и выводов — драконы должны обладать не только необычно громким голосом, но и сверхчувствительным зрением и слухом! Летучие мыши летают ночью вслепую, и, как обнаружили ученые, когда животных в рамках эксперимента лишали возможности пользоваться зрением, те для передвижения превосходно обходились внутренним сонаром. Так почему бы и Горбашу не попробовать? По крайней мере — не рискнуть?
Джим открыл пасть, набрал полные легкие воздуха и испустил зычный вопль в окружающие его дождь и темноту.
Он вслушался…
Он не был уверен, что услышал отраженное эхо…
Он крикнул снова. И слушал… слушал… напрягая уши…
На сей раз ему показалось, что он услышал слабое эхо.
Он издал повторный крик и вновь вслушался в темноту. На этот раз эхо оказалось четким. Что-то находилось внизу, чуть правее летящего дракона.
Наклонив голову к земле, он прокричал еще раз.
Слух дракона, очевидно, быстро самообучался. На сей раз Джим различил не только общее эхо, но и некоторые оттенки звуков, отраженных от различных поверхностей. Издалека и справа эхо пришло приглушенным, центральное звучало отчетливо и резко, но когда Джим взял влево, ответ опять приглушался. Логично было предположить, что прямо под Джимом должна находиться твердая поверхность.
Но тут Джим засомневался. Высота тональности эха вряд ли соответствовала физической характеристике поверхности. Вероятнее всего, прямо под ним лежала открытая местность, а справа и слева тянулись приглушавшие эхо леса.
Он прекратил эксперименты и продолжил полет, не переставая размышлять. Наиболее существенной проблемой, решил он, станет определение расстояний между ним и источником эха. Дрожь ликования пробежала по его телу. И она заключалась отнюдь не в стопроцентной вере в свои возможности. Не в том, что он может спасти себя, одержав, полную победу над сандмирками. Он уверовал в способность находить практический выход из безвыходных ситуаций.
Джим продолжал полет, намеренно пытаясь набрать высоту, чтобы сопоставить разницу в силе и высоте звука-эха. Он опять расправил крылья, перешел на парящий полет и направил пульсирующий крик в затопленную дождем темноту.
Эхо вернулось, а Джим ощутил проблеск надежды. В прежнем направлении он услышал привычное распределение сильного и слабого эха — показатель смыкания поверхностей с высоким и низким коэффициентом отражения. Но сила звука заметно ослабла, что могло стать полезным для определения высоты полета.
Исследование полностью поглотило Джима. Лихорадка оптимизма зажгла кровь в венах. Конечно, все еще сохранялась весьма значительная вероятность, что он не успеет набрать достаточно информации для безопасной посадки; но совсем недавно еще более очевидным казалось, будто он не выживет вовсе.
Он чередовал подъемы и спуски, экспериментируя с перепадами высоты. На волоске от смерти его способности к восприятию и обучению явно обострялись и возрастали в геометрической прогрессии. Слух стал не только чутким, но и — несомненно — избирательным. Джим различал уже не два типа поверхностей, а минимум с полдюжины — включая узкую полоску металлического эха, возможно, означающего реку или ручей.
Мало-помалу умение пользоваться информацией возрастало. Используя эхо, он постепенно воспроизвел в сознании нечто вроде негативного изображения рельефа местности. Главное, что он научился игнорировать два звука, которые едва не помешали ему в самом начале эксперимента: шипящий шум дождя и мерный звук ударяющих о землю капель. Слух дракона, очевидно, подчинившись командам, обрел-таки избирательность.
На какое-то мгновение Джиму подумалось, что драконы и летучие мыши, в отличие от общепринятого мнения, имеют много общего. Крылья драконов, несомненно, напоминали увеличенные крылья летучих мышей. И, если он оказался способен делать то, чему научился сейчас, — значит, на это способны все драконы. Казалось удивительным, но большинство драконов искренне верило, будто ночное время, за исключением полнолуния, непригодно для полетов.
Разумеется, Джим вспомнил, что драконы ориентировались в темноте совершенно отличным от людей способом. Он вспомнил также свои впечатления от пребывания в пещерах; приступа клаустрофобии с ним не случилось. Как дракону ему было безразлично, где находиться: под землей или в окружении кромешной тьмы. И когда в подвале Дика-трактирщика во время героического уничтожения запасов провианта потух факел, — это нисколько не смутило Джима. Темнота, невозможность видеть не таили в себе ни страха, ни опасности. Истинная причина, почему драконы боялись ночных полетов, заключалась в другом.
Считалось опасным и рискованным летать, когда не видно местности, и отсутствие света было хорошей отговоркой не летать вообще. Джим припомнил, что длительные полеты Горбаша воспринимались как ненормальное для дракона поведение. Зато сейчас опыт «ненормального» дракона Горбаша, дополненный опытом «нормального» человека Джима, в два голоса твердил: нами сказано новое слово в технике ночных полетов…
Тем не менее, хотя Джим все полнее контролировал ситуацию, он по-прежнему не мог точно определять высоту полета. Было страшновато лететь навстречу земле, не зная, когда полет сменится резким приземлением.
Джиму показалось, что у него есть лишь один вариант решения: он полетит в направлении сильного эха и как можно ближе приблизится к источнику звука, рассчитывая, что несмотря на кромешную мглу ночи, проблеснет слабый свет и мягкое приземление станет реальным. Возможно, что первая попытка напоминает русскую рулетку, но существует ли иной выбор?
Джим расправил крылья и начал медленное снижение, но тут его во второй раз озарило вдохновение. Он вспомнил узкую полоску резкого эха, согласно его догадкам соответствовавшую реке или ручью — поверхности с большим коэффициентом отражения звука. Он изменил направление спуска в сторону этого эха. Если судьбой предначертана неудачная посадка, то лучше искупаться в воде, чем разбиться о землю или израниться о ветви деревьев.
Он опускался, периодически издавая крики. Эхо возвращалось все звонче, резче и быстрее. Джим напрягал зрение, но видел перед собой только мрак. Земля приближалась, но он не мог разглядеть внизу ничего конкретного.
Он резко изменил положение крыльев — «на взлет»; наклон тела стал совсем иным и… секундой позже Джим ощутил, как хвост чиркнул по воде. Через секунду он вновь набирал высоту, проклиная собственную тупость.
Конечно! Черт подери! Голос, уши — но он полностью позабыл про нос! Внезапно он почуял воду. Конечно, драконий нюх мерк перед совершенным даром Арагха, но и он был на несколько порядков выше, чем обоняние человека. Джим инстинктивно приостановил подъем, выровнял корпус и зашел на снижение — снова в направлении воды. Но на сей раз он обращал тщательное внимание на запахи, щекотавшие ноздри.
Осознание способности определять присутствие предметов на поверхности земли слишком потрясло его. Необходимость идентификации запахов должна была стать очевидной еще во время предыдущего спуска. Но он совершенно забыл про обоняние и не обращал внимания на запахи. Теперь, принюхиваясь, Джим различал не только запах воды, но и травы, хвои, листьев и сырой земли.
Опускаясь к воде, он и справа, и слева учуял запах земли. И оказался прав. Под ним бежала небольшая речушка, ярдов пятьдесят шириной. Он опускался, пока хвост вновь не дотронулся до воды, затем чуть приподнялся в воздух и медленно полетел к правому берегу. Он медленно под небольшим углом скользил вниз…
О-о-о! Джим вовремя взмыл в воздух, учуяв запах возвышающихся на добрых тридцать футов вязов, которые находились прямо по курсу. Он развернулся над деревьями и заново пошел на снижение…
…и с неимоверным плеском шлепнулся в воду.
У берега было неглубоко, вода доходила ему до лопаток. Он недолго постоял в реке; холодная жидкость лениво обтекала тело. Джим наслаждался элементарным чувством: как прекрасно вновь оказаться в безопасности на поверхности земли!
Через несколько мгновений сердце перестало бешено колотиться, и Джим выбрался на берег. Успех опьянил дракона.
На какое-то мгновение Джиму показалось, что он сумел бы приземлиться и на берег. Но он отогнал эту мысль прочь. Ночная посадка на твердую поверхность явилась бы чересчур рискованной затеей. Будет благоразумней первоначально набраться опыта ночных полетов…
Наступало отрезвление. Чудесно остаться живым, чудесно спастись от сандмирков, но у Джима не было сейчас ни Соратников, ни плана действий.
А ведь Энджи могла возлагать надежды только на него, с запоздалым чувством вины подумал Джим, ведь в этом мире оба они по-своему уникальны. Он решил дождаться утра, а затем с воздуха разыскать Брайена с отрядом, но тут же вспомнил, что дал обещание помочь захватить замок сэра Хьюго де Буа. Так что его исчезновение могло быть расценено отрядом, как освобождение от ответных обязательств спасения Энджи. Только сейчас он осознал, как мало понимал новых друзей. Все они, даже люди, думали и действовали по стандартам, совершенно отличным от его собственных. Отрезвляющий пример: даже общаясь на одном языке, можно находиться в ментальной противофазе.
Значит, он обязан изменить мнение о чувствах и мыслях друзей, прежде чем совершит новые ошибки по отношению к ним и к незнакомому миру в целом.
А единственный, кто может помочь ему, — Каролинус.
Джим приподнял голову. Дождь почти прекратился, тучи понемногу расползались. Джиму почудилось, что в прорехе между облаками он увидел молочное мерцание лунного света.
Если взойдет луна — и даже если она не появится, — в любом случае, взлетев в воздух, он сумеет разыскать Звенящую Воду. Мышцы крыльев, уставшие во время экспериментов Джима с эхолокацией, достаточно отдохнули, что явилось еще одним примером удивительной силы и выносливости драконов. Остается только сожалеть, что драконов не могут тщательнейшим образом изучить компетентные физиологи, зоологи и ветеринары, чтобы понять щедрые дары, которыми наделила эти существа природа.
Дождь оборвался. Джим поднялся в небо и вскоре уже летел по направлению к дому Каролинуса.
Вышла луна, и свет ее превратил местность в серебряно-черный пейзаж. Пять минут спустя небо расчистилось полностью, и Джим пошел на затяжное снижение в лесу. Звенящая Вода находилась в двух милях от него, а в выборе направления он ошибся всего на пять градусов.
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19