Наши дни
4 января
Кэтрин
Никто на рынке не знал, куда девалась торговка яйцами, и где ее можно найти. Кэтрин несколько раз обошла школьный манеж, но не увидела ни одной женщины, которая подходила бы под описание Лулу.
Манеж был невелик, а продавцов и покупателей собралось столько, что в толпе было не протолкнуться. Деревянные полы были застелены резиновыми матами, чтобы предохранить окрашеную поверхность от мокрых башмаков. Гомон множества голосов оглушал; люди в сырых пальто и громоздких пуховиках налетали на Кэтрин, кричали, громко обменивались приветствиями, обнимались и хохотали. Казалось, все они друг друга хорошо знают, и только она, Кэтрин, была здесь чужой. На нее, впрочем, почти не обращали внимания, и она словно тень скользила в своем темном кашемировом пальто между группами покупателей, прислушиваясь и присматриваясь.
В первый раз она прошла манеж из конца в конец, пристроившись за семейной парой с двумя сыновьями. Старший из мальчишек выглядел лет на восемь – столько могло бы сейчас быть Остину. Он долго выпрашивал у отца пончик с медом; в конце концов, тот уступил. Купив лакомство, он заставил сына разломить его пополам и поделиться с братом. Мальчишка нехотя подчинился; протянув младшему брату половинку пончика, он поспешно запихал остатки в рот, засыпая крошками яркий свитер.
В конце прохода, слева от двойных дверей, внимание Кэтрин неожиданно привлекли несколько выставленных на продажу картин. Написаны они были кричаще-яркими красками, их сюжеты по большей части тоже были пародийно-шутливыми, однако, несмотря на это, картины вызывали смутное ощущение тревоги. На одной картине была изображена парочка, отплясывающая на крыше хлева под полной луной, на поверхности которой угадывался рельеф волчьего лика. На другой – мужчина в гребном ялике и с оленьими рогами на голове тоскливо вглядывался в далекий берег. От подобных картин Кэтрин пробрала дрожь, и она, развернувшись, торопливо зашагала в обратном направлении.
У дверей в противоположном конце манежа собралась небольшая группа подростков, которые, хихикая, ели из одного пакета сахарную вату, приготовленную, судя по цвету, из подкрашенного кленового сиропа. Одетые в высокие ботинки и яркие спортивные куртки, подростки были до странности похожи друг на друга; даже выражение лиц у них было одинаковое, туповато-удивленное, и Кэтрин невольно задумалась, не совершила ли она ошибку, поселившись в столь глухой провинции. Ей даже пришлось напомнить себе, что в Уэст-Холл она приехала вовсе не затем, чтобы заниматься психоанализом местной молодежи. Ее задача состояла в том, чтобы выяснить, что привело сюда Гэри, и почему он предпочел ничего не говорить ей о своей поездке.
Слегка пожав плечами, Кэтрин двинулась в обратную сторону. Она миновала ларек с деревянными игрушками, стол с медом и медовухой (продукция местной пасеки), прилавки с корнеплодами и кабачками, контейнеры-охладители с сосисками и сардельками домашнего изготовления, витрину со сладкими кексами и печеньем, а также раскладной столик унитариев-универсалистов с вращавшимся лотерейным барабаном. Увы, с кем бы из торговцев Кэтрин ни заговаривала, никто, похоже, не знал о женщине с косой никаких подробностей, кроме тех, что были ей уже известны: что она каждую субботу торгует здесь яйцами и вяжет отличные шерстяные носки. Это последнее обстоятельство навело Кэтрин на новую мысль, и она разыскала в углу пожилую фермершу, которая прямо за прилавком пряла шерсть, превращая ее в толстую коричневую нитку. Ее догадка оказалась верной.
– А-а, вы имеете в виду Элис!.. – воскликнула фермерша, когда Кэтрин спросила ее, не покупала ли у нее торговка яйцами шерсть для своих замечательных изделий. – Да, она часто у меня берет… Правда, сегодня я ее что-то не видела. Даже странно – обычно Элис не пропускает ни одной субботы.
– А ее фамилию вы случайно не знаете? – поинтересовалась Кэтрин, напуская на себя безразличный вид. Кто их знает, этих провинциалов, еще вообразят себе невесть что! Ладно, если они решат, что она из полиции, а то ведь, могут подумать, будто она представляет интересы яичной мафии и явилась в тихий Уэст-Холл, чтобы устранить конкурентку.
– Нет, ее фамилии я, к сожалению, не знаю, – покачала головой пряха. – Наверное, вам стоило бы расспросить Бренду Пирс. Бренда – директор рынка и, конечно, должна знать, кто и чем здесь торгует. К сожалению, она недавно уехала во Флориду – ее отцу предстоит операция на сердце, и Бренда хотела побыть с ним хотя бы недельку. Приходите в следующую субботу, мисс; она как раз вернется и расскажет вам все, что вы хотите узнать. Да Элис, наверное, и сама здесь будет – как я помню, она каждую субботу приходит сюда.
– Значит, тебя зовут Элис… – сказала Кэтрин вслух, когда, вернувшись домой, села за рабочий стол и взяла в руки крошечную куколку в ярком бирюзовом свитере с желтыми полосками, которую она накануне сделала из проволоки и папье-маше. – Быть может, я тебя пока не нашла, но имя у тебя уже есть.
Она приклеила кукле длинную седую косу, сплетенную из серых шелковых ниток для вышивания, поправила свитер и, натянув на нее крошечные синие джинсы, усадила на стульчик в шкатулке-кафе, а сама отправилась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить.
– Элис, Элис, Яичная Королева Элис… Где ты прячешься, Элис? Или, как твоя тезка Алиса, ты провалилась в кроличью нору?..
Кэтрин понимала, что ей, скорее всего, придется запастись терпением и дождаться следующей субботы. Тогда она снова отправится на рынок, отыщет там Элис и задаст ей все интересующие ее вопросы. Ну а если Яичной Королевы почему-либо снова не будет (мало ли, вдруг на ее подданных-кур напала какая-нибудь эпидемия?), она потолкует с директором рынка, с этой… как ее… с Брендой, и выяснит полное имя и адрес таинственной Элис. Быть может, ей повезет, и она сумеет узнать даже номер ее мобильного телефона.
На обед Кэтрин подогрела банку консервированного супа и приготовила чашку растворимого кофе. Пока она возилась, за окнами заметно стемнело. Сначала Кэтрин удивилась, поскольку время было еще не позднее, но потому увидела, что снаружи пошел сильный снег.
Пообедав, Кэтрин порылась в сумочке, достала сигарету и с наслаждением закурила. Убирая сумочку на место, она вдруг заметила на полу возле кухонной двери бумажный пакет, который принесла вчера из книжного магазина. И как она только могла забыть, что приобрела не больше, не меньше, как монументальное исследование по истории Уэст-Холла – плод многолетних трудов местного кружка историков-любителей, которые скрупулезно и с любовью подбирали пожелтевшие фотокарточки, найденные среди пыльной рухляди в антикварной лавчонке (мимо которой она тоже проходила вчера)?.. Ну-ка, посмотрим, какие потрясающие научные открытия удалось сделать местным геродотам, издавшим за свой счет столь такой толстый том.
Вытряхнув книгу из пакета, Кэтрин перенесла ее на стол, налила себе свежего кофе, закурила вторую, сверхлимитную сигарету, и приготовилась насладиться чтением.
Как и предупреждал продавец в книжном, это бы, скорее фотоальбом по истории городка, нежели серьезное научное исследование. На первом же развороте Кэтрин наткнулась на карту Уэст-Холла, датированную 1850 годом. На следующей странице была помещена карта современного города. Судя по этим двум картам, за полтора с лишним столетия Уэст-Холл почти не изменился, прибавив всего несколько улиц, пару церквей и школ. Центральная площадь, во всяком случае, осталась на прежнем месте; правда, на первой карте не была обозначена эстрада для выступлений городского оркестра, но Кэтрин это не смутило: судя по некоторым деталям архитектуры, эстраду воздвигли намного позже.
Разглядывая нерезкие, черно-белые фотографии городка и его давно умерших жителей, Кэтрин несколько раз вздохнула. Гэри, наверное, был бы в восторге от альбома: он обожал издания со старыми картами и фотографиями, наглядно иллюстрировавшими, как рос и развивался тот или иной город. Сама Кэтрин предпочитала более академический подход, однако и ей было интересно взглянуть и на фотографию лавки Джемисона «Овес и Упряжь», вывеска которой каким-то чудом сохранилась до сегодняшнего дня, и на городскую гостиницу, в одном из помещений которой разместился нынешний книжный магазин, и на сгоревший в двадцатых универмаг некоего Кашинга. Составители альбома пошли самым простым путем, поместив напротив старых фото современные снимки спортивного магазина, антикварной лавки, кафе «Лулу» и других, и Кэтрин невольно поразилась тому, насколько узнаваемыми были столетние здания, пусть и облепленные рекламой, изуродованные неоновыми вывесками, электрическими жалюзи и прочими приметами современности.
Затянувшись сигаретой, Кэтрин глотнула кофе и продолжила листать альбом. На одной странице ей попалась фотография, на которой упряжка могучих лошадей тянула массивный деревянный каток для трамбовки снега. На снимке напротив был запечатлен современный гараж с двумя роторными снегоочистителями ярко-оранжевого цвета. Целая серия фотографий была посвящена семье потомственных сборщиков кленового сока: представители первых поколений позировали с жестяными ведрами, а их отдаленные потомки – с длинными пластиковыми шлангами.
На следующей странице Кэтрин увидела группу рабочих на фоне городской лесопилки (сначала, правда, она решила, что это шахтеры, уж больно они были чумазыми); на снимке рядом было изображено то же самое здание – теперь в нем разместился городской музей ремесел.
Полюбовавшись группой детей с серьезными мордашками, снятых на фоне деревянной школы с единственным учебным классом, Кэтрин бросила беглый взгляд на нынешнее школьное здание, выстроенное в 1979 году (два этажа, кирпичные стены, игровая площадка перед фасадом, а в глубине двора – атлетический манеж, в котором она сегодня побывала), и, раздавив в блюдце окурок, перевернула очередную страницу.
Фотография, которую она увидела следующей, была довольно старой и сильно выцветшей, несмотря на тонировку сепией, однако на ней все же можно было различить группу молодых мужчин и женщин, расположившихся на клетчатом одеяле на фоне пяти могучих каменных столбов, сразу напомнивших Кэтрин британский Стоунхендж. Подпись под фотографией гласила: «Пикник у Чертовых Пальцев. Июнь, 1898 г.». На странице справа помещалась современная цветная фотография тех же камней, но на этот раз никаких отдыхающих у их подножья не было, а лес на заднем плане выглядел выше и гуще. «Чертовы Пальцы сегодня» – было напечатано внизу, но Кэтрин поняла это и без подписи. Чертовы Пальцы никакого особого интереса у нее не вызвали – будь на ее месте геолог, он, быть может, и нашел бы, чем восхититься, но она только отметила про себя, что место, изображенное на фотографии, действительно выглядит довольно живописно и прекрасно подходит для пикников – если только местные власти не устроили там что-то вроде природного заказника.
На следующей странице Кэтрин порадовал сельский пейзаж – аккуратный фермерский домик с длинной подъездной дорожкой, просторный двор, амбар, хозяйственные постройки поменьше и распаханные поля вокруг. По нижней части снимка шла рукописная надпись выцветшими чернилами: «Дом Мартина и Сары Ши. Бикон-хилл-роуд, 1905 г.».
Та-ак… Кэтрин торопливо потянулась к сумочке и достала книгу Гэри, которую повсюду носила с собой. Перевернув ее задней стороной вверх, она сравнила дом, на фоне которого снялась Сара Харрисон, с фотографией в альбоме. Ошибки быть не могло: дом был один и тот же.
Ненадолго отложив «Гостей с другой стороны…», Кэтрин снова заглянула в альбом. На правой странице была свежая фотография дома Сары. За прошедшее столетие он почти не изменился: те же прочные, черные ставни, тот же кирпичный дымоход, то же крыльцо – разве что теперь к дому тянулись электрические провода. Амбар тоже стоял на прежнем месте, хотя и врос в землю, а вот окрестные поля почти сплошь заросли молодым лесом. Свободным оставался лишь участок слева от подъездной дорожки. Там был разбит большой огород, а в огороде…
Едва не опрокинув на себя кофе, который, к счастью, успел остыть, Кэтрин бросилась в комнату и схватила с рабочего стола сильное увеличительное стекло. С его помощью она сумела разглядеть, что три фигурки, которые она заметила в огороде, принадлежат женщине и двум маленьким девочкам, которые что-то сажали. Снимок был сделан не очень умело и, к тому же, с большого расстояния, и все же Кэтрин показалось, что она различает у склонившейся над грядками женщины длинную косу. Пестрый платок, который женщина накинула на плечи, окончательно убедил Кэтрин в том, что перед ней Яичная Королева – таинственная Элис, с которой Гэри встречался в кафе «Лулу» за несколько часов до смерти.
Сердце Кэтрин билось часто-часто, но вовсе не от кофе, и она, отложив увеличительное стекло, выпрямилась на стуле и постаралась успокоиться. Не исключено, что она всего лишь выдает желаемое за действительное, и все же… все же интуиция подсказывала ей, что это не совпадение и не ошибка. Бросив взгляд в направлении рабочего стола, где в игрушечном кафе сидела крошечная кукла с длинной седой косой, Кэтрин снова придвинула к себе альбом в полной уверенности, что на фотографии никакой женщины не окажется. Но нет – Яичная Королева все так же склонялась над грядкой, а рядом с ней копошились в земле две девочки: малышка в комбинезоне и высокая, темноволосая девочка-подросток.
Неужели она все-таки напала на след таинственной Элис?
– Бикон-хилл-роуд… Бикон-хилл-роуд… – бормотала Кэтрин, возвращаясь к первым страницам альбома, где были помещены карты города. Бикон-хилл-роуд она нашла без труда – чтобы попасть на нее, нужно было проехать по Мэйн-стрит в западном направлении, потом свернуть на Лоуэр-роуд и ехать до ручья. Первый поворот направо после моста и был искомой Бикон-хилл-роуд, тянувшейся довольно далеко за пределы города. На карте 1850 года ферма Мартина и Сары Ши была только обозначена, но не подписана: небольшой прямоугольничек располагался близ Бикон-хилл-роуд примерно на середине между городом и пересечением с Маунтин-роуд. К северу от фермы тянулась цепочка холмов. Над точкой, обозначавшей вершину самого высокого из них, было написано: «Чертовы Пальцы».
Сверившись с современной картой, Кэтрин обнаружила и Бикон-хилл-роуд, и ферму, и холмы, и только Маунтин-роуд превратилась в шоссе № 6. Ну, разумеется…
Потом Кэтрин подумала, как ей повезло. Благодаря удачно сложившимся обстоятельствам, она узнала почти все, что ей было нужно, чтобы разыскать женщину, с которой разговаривал Гэри. Уж она-то должна знать, что ему понадобилось в Богом забытом Уэст-Холле… Главное, теперь Кэтрин не нужно было терять время, дожидаясь следующей субботы, чтобы снова разыскивать на фермерском рынке торговку яйцами. Других способов выследить загадочную Элис-как-ее-там у нее не было, но судьба преподнесла ей Яичную Королеву буквально на блюдечке.
Вернувшись в гостиную, она выглянула в окно. Снаружи окончательно стемнело, снег валил еще пуще; теперь он летел сплошной стеной, тускло поблескивая в бьющем из окна свете. Сквозь снежную пелену можно было с трудом разглядеть огни ползущих по проезжей части редких машин; что касалось противоположной стороны улицы, то ее и вовсе не было видно.
Продолжая смотреть на улицу, Кэтрин машинально подбрасывала на ладони ключи от машины, которые достала из сумочки и уже несколько минут держала в руке. Погода была явно не для путешествий, к тому же она все же могла ошибиться. Что если в доме Сары Харрисон Ши живет теперь вовсе не Элис, а какая-то другая женщина? Да и в любом случае, разумнее было бы дождаться утра. Глядишь, и буран к тому времени уляжется…
Но ждать было выше ее сил. Нетерпение подгоняло Кэтрин в дорогу, и она снова взвесила на руке ключи от машины. У нее был настоящий «ровер» – внедорожник, способный справиться и с более серьезными снежными заносами, так что застрять она не боялась. План у нее был самым простым: она отыщет нужный дом на Бикон-хилл-роуд, постучится в двери и скажет, что сбилась с пути… или что у нее забарахлил двигатель. Ее, конечно, впустят, может быть даже предложат горячего чая, и тогда, осторожно расспрашивая – и разглядывая – хозяев, она попытается выяснить, туда ли она попала и там ли живет Элис.
Кэтрин была уверена, что ее план должен сработать именно так, как она задумала, поэтому больше не колебалась. Отвернувшись от окна, она отправилась одеваться.
Рути
Утро субботы было совершенно обычным, не отмеченным никакими из ряда вон выходящими событиями, но именно эта обычность нервировала Рути больше всего. Да, все было нормально, рутинно, однако отсутствие матери придавало всему окружающему оттенок нереальности. Можно было подумать – они с сестрой спят и снятся друг другу, вот только сон этот был не слишком приятным, оставлявшим горькое послевкусие. Присутствие Базза могло бы отвлечь Рути, но сегодня он должен был отрабатывать в дядиной мастерской взятый накануне отгул. Завтра Базз обещал снова приехать, но до тех пор ей предстояло справляться самой.
Увы, Рути не имела даже приблизительного представления о том, что она должна – и что может – сделать. По субботам мать обычно отправлялась в город, чтобы продавать яйца, и поначалу Рути собиралась отправиться в Уэст-Холл вместо нее, но потом передумала. За день на рынке она могла бы выручить пару сотен долларов, но с ее точки зрения это была не слишком высокая цена за множество неудобных вопросов, которые ей, конечно, станут задавать все, кто знал Элис. Деньги Рути были нужны, но она подумала, что еще неделю они с Фаун как-нибудь протянут, а дальше будет видно.
В результате все утро сестры беспокойно слонялись по комнатам, то и дело поглядывая в окна и вздыхая, а Рути, к тому же, поминутно проверяла свой мобильник. Сразу после завтрака она перемыла всю посуду и подмела пол, потом покормила кур и собрала свежие яйца. Чтобы в доме было тепло, она решила поддерживать огонь не только в печи, но и в кухонной плите, а для этого пришлось принести со двора запас дров. Нашлись у нее и другие дела, так что в какой-то момент Рути поняла: она делает все то, чем обычно занималась мать, причем делает так, как сделала бы сама Элис. Эта мысль заставила ее немного приободриться; значит, подумала Рути, она вполне способна позаботиться не только о себе, но и о младшей сестре, а также об их домашнем хозяйстве. И если мама вдруг не вернется…
Впрочем, об этом ей думать не хотелось.
Что касалось Фаун, то она пока не доставляла Рути никаких особых хлопот, хотя по всему было видно, что девочка глубоко переживает отсутствие матери и боится, как бы и с сестрой не случилось чего-нибудь столь же непонятного и страшного. Она следовала за Рути буквально по пятам, не желая выпускать сестру из вида хотя бы на минуту. Даже когда та запиралась в туалете, Фаун караулила под дверью, так что в конце концов Рути не выдержала.
– Слушай, что ты за мной все время ходишь? Не беспокойся, никуда я не исчезну!
В ответ Фаун состроила плаксивую гримасу, но ничего не ответила… и продолжала ходить за Рути как тень.
Несколько раз Рути едва не позвонила в полицию, но каждый раз успевала вовремя остановиться. Что если Базз прав, и ее отец и мать все же были вовлечены в какие-то противозаконные махинации? Как минимум, они имели какое-то отношение к исчезновению Томаса и Бриджит О'Рурк – в этом Рути почти не сомневалась. Вопрос заключался в том, какова была степень их причастности к этому исчезновению. Иными словами, были ли ее отец и мать лишь невольными свидетелями этого исчезновения, или… А что если, внезапно подумала она, спятившая дамочка из Вудхевена, назвавшаяся сестрой Томаса О'Рурка, уже позвонила в полицию и сообщила о ее приезде? В таком случае, полицейские следователи вот-вот постучат в двери их дома, чтобы задать ей, Рути, вопросы, на которые она не сможет ответить. Кроме того, тогда ей просто придется рассказать представителям власти о револьвере, который, конечно, не был приобретен на законном основании и вполне мог оказаться орудием преступления, о котором она тоже не имела понятия. Не исключено, что ее арестуют и посадят в тюрьму, а главное – полицейские непременно заберут Фаун и отправят в приют. Они ни за что не оставят шестилетнюю девочку одну в таком подозрительном доме, где полно тайников и припрятанных револьверов, и где о ней совершенно некому заботиться.
Хоть бы мама скорей вернулась, подумала Рути, наверное, уже в тысячный раз за сегодняшнее утро. Несмотря ни на что, она верила, что Элис вот-вот войдет в дверь и, стряхивая с башмаков снег, все им объяснит. «Простите, мои милые, что я заставила вас так волноваться, но мне пришлось срочно…» – Что могло заставить маму «срочно» исчезнуть, Рути не представляла, но не сомневалась, что объяснение будет простым и обыденным. И конечно, Элис ужасно разозлится, если узнает, что Рути не выдержала и позвонила копам.
«Завтра утром», – пообещала себе Рути. Если к этому сроку мать не вернется или не даст о себе знать, она точно позвонит в полицию. Ну, а пока…
На ужин Рути потушила говядину, которую нашла в большом холодильнике в подвале. В холодильнике было еще много замороженного мяса, которого должно было хватить им с Фаун на несколько месяцев. В овощном погребе также хватало картофеля, кабачков, моркови и лука, следовательно, пройдет еще довольно много времени, прежде чем они начнут голодать.
Вместе с тем, Рути по-прежнему не представляла себе, как они будут жить без матери. Да, какое-то время они продержатся, но что потом? Что они будут делать, если Элис никогда не вернется домой, как не вернулись Уилла Люс и другие пропавшие? В подвале, в жестянке из-под кофе, Рути нашла двести пятьдесят долларов – немного, но им с Фаун много и не нужно. Закладная за дом была давно выплачена, так что тратить деньги им придется только на сахар и муку, мыло и соль, бензин для машины и корм для кур. Продавать яйца она сумеет и без матери, кроме того, у них есть огород. Рути не особенно любила возиться с землей – главным образом, потому, что мать ее заставляла, а она терпеть не могла работать из-под палки, но не сомневалась, что в случае нужды они сумеют получить неплохой урожай. И сама Рути, и даже Фаун знали, как проращивать семена весной, как ставить шпалеры для фасоли и гороха, когда копать чеснок и картофель. Того, что они сумеют вырастить, им двоим за глаза хватит, а если будут излишки, их тоже можно будет продать. Печь хлеб, консервировать помидоры и бобы Элис их тоже научила, причем Фаун справлялась с этой работой ничуть не хуже старшей сестры. Конечно, она была еще маловата, но годика через три-четыре Фаун станет уже вполне самостоятельной, и тогда Рути попробует найти себе в городе подходящую работу – хотя бы на полставки. Ничего, они справятся… Если придется, они сумеют найти выход из любой, самой сложной жизненной ситуации.
Тушеная говядина продолжала томиться на краю горячей плиты, наполняя кухню аппетитным запахом, от которого Рути еще сильнее затосковала по матери.
Им ведь не придется искать этот выход, правда?.. Мама скоро вернется, и все пойдет по-старому: они опять заживут втроем, заживут лучше прежнего.
Часам к шести у Фаун снова поднялась температура, и Рути пришлось еще раз дать ей тайленол. Ложиться спать было еще рано, и она устроила сестру на диване в натопленной гостиной – закутала в одеяло, принесла ей кукол и несколько книжек-раскрасок.
– Как ты себя чувствуешь, Олененок?
– Хорошо, – ответила Фаун, но щечки у нее были красными, волосы слиплись от пота, а глаза поблескивали от жара.
– Ты, главное, не волнуйся. Думаю, к завтрашнему утру тебе станет полегче. Главное, не выходи на улицу и постарайся побольше пить, ладно?
– Ладно, – покладисто согласилась девочка, скармливая ложечку воображаемой микстуры Мими, у которой, конечно, тоже была температура.
– И твоя Мими пусть тоже не переживает, – сказала Рути, устраивая для куклы постель из подушки и пары кухонных полотенец. Фаун постель понравилась, но она считала, что Мими необходима подушка, и Рути завернула в носовой платок моток самой мягкой маминой шерсти.
Снаружи валил снег, ветер свистел в ветвях деревьев, наметая у крыльца высокие сугробы, но в доме было уютно и тепло. Фаун с головой ушла в игру, и Рути, усевшись у печки в кресле с откидной спинкой и накрыв ноги маминым лоскутным одеялом, взяла в руки «Гостей с другой стороны…».
Откровенно говоря, книга Сары Ши пугала Рути – пугала по-настоящему, без дураков. Не то, чтобы она безоговорочно верила всему, что было там написано, и все же каждый шорох, каждая промелькнувшая за окном тень заставляли ее вздрагивать. Особенно сильное впечатление на нее произвели страницы, в которых описывалось появление «спящей» Герти в стенном шкафу. Рути не сомневалась, что это был тот самый стенной шкаф, который находился в маминой спальне и который ее мать зачем-то забила досками.
Уже ближе к концу дневника Рути узнала, откуда в доме столько потайных местечек.
«…Еще ребенком я устроила в доме несколько десятков тайников за расшатанными половицами и кирпичами, за дверными косяками или дощатой обшивкой стен. Большинство из них сравнительно легко обнаружить даже случайно, но есть несколько мест, которые – я уверена – не найдет никто и никогда. Это – мои самые надежные тайники, которым я могу доверить свой главный секрет…».
Прочтя эти строки, Рути опустила книгу на колени, чтобы взглянуть на сестру. Фаун, что-то бормоча, сосредоточенно бинтовала кукле ногу. Бедная Мими: сначала простуда, а теперь еще и сломанная нога, подумала Рути и прислушалась.
– …А ведь я тебе говорила никогда не ходить в лес одной! – строго выговаривала кукле Фаун. – В лесу с маленькими девочками может случиться все, что угодно!..
Подняв голову, Фаун увидела, что Рути смотрит на нее.
– Поиграй со мной, – попросила девочка, и в ее глазах заблестело отражение оранжевого огонька, плясавшего за слюдяным окошком печной заслонки.
– Хорошо. – Рути кивнула. – А во что?
– В прятки! Давай в прятки!
– Может, лучше сыграем во что-нибудь другое? В карты, например. Или в куклы?
Фаун с серьезным видом затрясла головой, потом подняла Мими. Кукла тоже качнула головой, и исцарапанные пуговичные глаза уставились прямо на Рути.
– Мими хочет играть только в прятки, – сообщила Фаун. – У нее есть новое прятальное место. Очень хорошее.
Рути с сомнением кивнула.
– В последний раз я и тебя-то не смогла найти, – сказала она. – А уж Мими я тем более не смогу отыскать. Какой тогда мне интерес играть?
– Ну, может быть, если ты постараешься как следует… – Глаза Фаун озорно блеснули.
– Ну ладно, – вздохнула Рути, уступая. – Только уговор: если я скажу, что сдаюсь, ты… то есть, Мими, должна немедленно вылезти из своего прятального места. Хорошо?
– Хорошо, – сказала Фаун.
Рути еще раз вздохнула и, закрыв глаза ладонями, принялась громко считать:
– Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Я иду искать!.. – Одновременно она напряженно прислушивалась, пытаясь по звуку определить, в какую часть дома направится сестра. Судя по всему, Фаун двигалась по коридору в направлении лестницы…
Внезапно Рути подумала о Саре и ее дочери, которые точно так же играли в прятки в этом доме, о том, как хорошо умела прятаться маленькая Герти. Сара, впрочем, ей почти не уступала; во всяком случае, свои бумаги она спрятала очень хорошо.
– …Десять, одиннадцать, двенадцать…
Тут Рути услышала, как открывается и закрывается дверца стенного шкафа в прихожей. Это, однако, ничего не значило: Фаун была умной девочкой и часто проделывала подобные трюки, чтобы обмануть сестру. Иногда даже чересчур умной.
– …Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… – скороговоркой досчитала Рути. Отчего-то у нее вдруг стало неспокойно на душе. – Пора-не пора, я иду со двора.
Поднявшись с кресла, она прислушалась. В печке стрельнули дрова, потом раздалась серия мягких ударов – это Роско, разбуженный их возней, прыжками спускался по лестнице.
– Ну что, серый котище, ты видел, куда пошла наша Фаун? – спросила Рути, когда кот появился в дверях гостиной.
– Мур-рр… – отозвался Роско и потерся о ее ноги.
Как бы там ни было, начала Рути все-таки со шкафа в прихожей. Распахнув дверцу, она сдвинула в сторону пальто и куртки, и даже пошарила среди сваленных на полу башмаков.
– Гм-м, в шкафу ее нет! – сказала она громко и, обернувшись через плечо, посмотрела на улицу сквозь стеклянное окошко входной двери. Снаружи было совсем темно, а, включив свет, Рути убедилась, что снег и не думал прекращаться. Прогноз погоды она не слышала – за погодой всегда следила мать, и Рути оставалось только слушать, что она скажет: будет ли тепло или холодно, пойдет ли дождь или снег.
– Хотела бы я знать, куда девался мой Олененочек? – проговорила Рути, возвращаясь в гостиную. Оттуда она прошла в отцовский кабинет, потом проверила кухню и заглянула в ванную. Когда она включила свет, чисто вымытая розовая плитка на полу засверкала мягким отраженным светом, а в зеркале над раковиной отразилось ее лицо – пожалуй, чересчур бледное и напуганное. В старой ванне на львиных лапах никого не было, если не считать купального утенка из желтой резины и бутылки маминого ромашкового шампуня.
– И здесь нет!.. – с притворным разочарованием вздохнула Рути и, вернувшись в коридор, двинулась к лестнице. Игра ей уже надоела, и она решила, что быстренько проверит верхние комнаты, а потом крикнет, что сдается.
Нехотя осмотрев свою комнату, она заглянула в спальню Фаун и в верхнюю ванную комнату. Каждый раз она громко сообщала, где именно находится, и так же громко сетовала, что никак не может отыскать спрятавшуюся сестру. Наконец она вошла в спальню матери, хотя с ее точки зрения Фаун едва ли стала бы здесь прятаться. Под кроватью девочки не было – это Рути видела и с порога; единственным местом, где могла спрятаться Фаун, был стенной шкаф, но, шагнув к нему, Рути неожиданно заколебалась. Некоторое время она прислушивалась, потом, чувствуя себя полной дурой, подняла руку и постучала по дверце согнутым пальцем. Из шкафа не доносилось ни звука, и Рути, набрав полную грудь воздуха, резким рывком распахнула дверь.
Шкаф был пуст, и она с облегчением выдохнула.
– Фаун! Я сдаюсь! – крикнула Рути. – Вылезай!
Но девочка не откликнулась. Сколько Рути ни прислушивалась, ей никак не удавалось уловить ни шороха, ни скрипа дверных петель. Ничего. Не переставая звать сестру, она заново обошла комнаты верхнего этажа и, никого не найдя, почти бегом бросилась вниз.
Фаун исчезла! Исчезла по-настоящему!.. Рути старалась отогнать от себя эту мысль, но та возвращалась снова и снова, и она ощутила холодок подступающей паники. Фаун исчезла, и в этом виновата только она! Нельзя было играть с девочкой в прятки – только не в этом доме, где в стенных шкафах скрываются мертвые дети, оживленные невесть каким волшебством.
– Фаун, я не шучу! – крикнула Рути еще раз. – Я больше не играю!
Она снова прислушалась и, не дождавшись ответа, добавила сердито:
– Если ты немедленно не вылезешь, я больше никогда не буду играть с тобой в прятки, клянусь!
Незаметно для себя Рути забрела в отцовский кабинет. Отец любил порядок, поэтому все вещи здесь всегда стояли на своих местах, на старом письменном столе красного дерева не валялись бумаги и огрызки карандашей, аккуратные ряды книг на полках поблескивали золотым тиснением корешков, а пол был застелен вязаным ковриком. Теперь в кабинете хозяйничала Элис, поэтому в комнате царил слегка упорядоченный хаос: книги, бумаги, образцы вязания, птицеводческие справочники и каталоги были стопками навалены на столе и на полу, а между ними были разбросаны пакеты и мешки с шерстяными нитками разных цветов и незаконченными свитерами, носками и шапками.
Опустившись в отцовское кресло, Рути взяла со стола почти готовую вязаную шапочку, над которой мать трудилась, когда она видела ее в последний раз.
Это было в канун Нового года. Элис сидела в гостиной, вывязывая затейливый узор в средней части шапки. Спицы так и мелькали, а по полу перед ней, постепенно разматываясь, перекатывались клубки яркой шерсти – лимонно-желтой, ярко-красной, неоново-голубой и бирюзовой.
«Куда это ты собралась?» – спросила Элис, когда Рути вышла в прихожую, чтобы достать из шкафа теплую парку. Вязать она не перестала, хотя и смотрела прямо на дочь.
«Я сегодня встречаюсь с кое-какими друзьями, – ответила Рути. – Базз обещал за мной заехать».
На несколько секунд мать и дочь встретились взглядами. Спицы продолжали мелькать, укладывая петли одна к другой.
«Чтобы к десяти была дома», – сказала Элис и опустила глаза, возвращаясь к вязанию.
Рути ничего не ответила и даже не попрощалась с матерью. Отворив дверь, она вышла на холод, чтобы дождаться Базза на подъездной дорожке.
Крошечная рука – тонкая, грязная, чем-то похожая на рыбий плавник – легла ей на плечо. Рути видела ее уголком глаза. Вздрогнув, она резко обернулась, но это была всего лишь Мими. Звонко расхохотавшись, Фаун прижала любимую куклу к груди.
– Господи, Фаун! Это не смешно! – резко сказала Рути. – Почему ты не вышла когда я крикнула, что сдаюсь? Ведь мы же договаривались!.. Где ты была?
– Пряталась, – с вызовом сказал сестра.
– Где? Немедленно покажи – где! – потребовала Рути. Один раз Фаун уже проделала подобную штуку, и она твердо решила, что заставит сестру показать ей свое секретное место.
– Нет. – Фаун затрясла головой.
– Честное слово, Фаун, если ты не скажешь, где пряталась, я больше не буду играть с тобой в прятки. Никогда.
Некоторое время сестра смотрела на нее испытующе, словно пытаясь понять, говорит ли Рути серьезно или просто пугает. Потом она что-то пошептала на кукле на ухо и притворилась, будто слушает ответ. Наконец Фаун кивнула.
– Хорошо, мы тебе покажем… – И она первой вышла из кабинета в коридор. Пройдя мимо гостиной, она остановилась перед шкафом в прихожей и открыла дверцу.
– Вот здесь.
– Но я сюда заглядывала, здесь никого не было.
Фаун сдвинула в сторону куртки и пальто, потом вытащила из шкафа высокие войлочные сапоги.
– Смотри… – И она показала на деревянную панель, которая служила задней стенкой шкафа. Панель состояла из четырех широких досок и, казалось, была надежно прибита к стене. – Вот эта доска вынимается… – Фаун просунула пальцы в едва заметную щель у самого пола и потянула крайнюю доску. Ей пришлось дернуть несколько раз, пока та не выскочила из паза. За доской угадывалось пыльное, темное пространство, в котором с легкостью могли бы поместиться три Фаун.
– О, Господи! – выдохнула Рути. – Как ты узнала, что здесь можно прятаться?
Сама она на протяжении всей жизни заглядывала в этот шкаф чуть не каждый день, доставая оттуда то куртку, то зонтик, то туфли, но ей и в голову не приходило, что за задней стенкой может находиться тайник. Интересно, сколько еще таких потайных мест можно найти в этом странном доме?
– Я однажды уже пряталась в этом шкафу, – пояснила Фаун. – И случайно заметила, что доску можно вытащить… – Она просунула голову в узкое, темное отверстие. – Там столько места, что даже ты можешь спрятаться, – услышала Рути глухой, как из подземелья, голос сестры. – Если, конечно, пролезешь в щель.
– Дай-ка посмотреть… – Как только Рути шагнула в шкаф и опустилась на колени, клаустрофобия сразу дала о себе знать. Рути затошнило, ладони стали мокрыми от пота, а сердце забилось быстрее, но отступать она не собиралась. Только не в этот раз.
«Это всего лишь стенной шкаф, – твердо сказала себе Рути. – И здесь тебе ничего не грозит, так что успокойся. В конце концов, ты же каждый день вешаешь сюда свою куртку!».
Она просунула голову в щель, но за досками было так темно, что она ничего не видела.
– Принеси из кухни фонарик, – попросила она сестру.
Фаун кивнула и, явно гордясь важным поручением, вприпрыжку умчалась. Рути слышала, как она роется в ящике буфета. Потом снова раздался топот – девочка возвращалась.
– Вот, – сказала Фаун и, щелкнув кнопкой, направила луч света прямо в глаза Рути.
– Прекрати! – Рути поморщилась и, отобрав у сестры фонарь, направила луч в темное пространство за досками.
– Здесь что-то есть! – воскликнула она через несколько секунд. – Я вижу какой-то сверток. Он там, в глубине!
Что именно лежит в дальнем углу тайника, – действительно очень большого, – Рути разобрать не могла, но почему-то не сомневалась, что это что-то важное, а не забытый строителями мусор.
– Сверток? – заинтересовалась Фаун.
– Посмотри сама. Ты не видишь, что это?
– Давай я за ним слазию. – И Фаун, протиснувшись в щель, потянулась к свертку.
На мгновение Рути стало так страшно, что она чуть было не окликнула сестру, не приказала ей немедленно выбираться обратно. Кто знает, думала она, что может лежать в этом тайнике? После того, как Фаун нашла револьвер и бумажники, Рути ожидала чего угодно.
– Это просто рюкзак! – крикнула Фаун, подтаскивая сверток к щели. – Тяни, а то мне неудобно.
Рути схватилась за лямку и потащила рюкзак на себя. Рюкзак застрял, но она дернула сильнее, Фаун продолжала толкать изнутри, и вскоре Рути уже вытащила его из шкафа. Снова оказавшись в коридоре, она с облегчением вздохнула и стала осматривать находку.
Рюкзак из плотной ткани черного цвета со множеством карманов и молний был не таким большим, как ей показалось в начале, но довольно тяжелым. И он нисколько не походил на обычные школьные рюкзачки, с какими ходили на занятия сначала Рути, а теперь и Фаун.
– Как ты думаешь, что в нем? – спросила Фаун, прикусив от волнения губу.
Рути вздохнула.
– Есть только один способ это узнать. – Снова ухватив рюкзак за лямку, она отнесла его в гостиную и, взвалив на кофейный столик, некоторое время рассматривала, задумчиво ощупывая молнии пальцами. Ее мозг лихорадочно работал, прикидывая различные варианты. Что если в рюкзаке кокаин, оружие, детская порнография или части расчлененного трупа?
Нет, решила она, тряхнув головой, чтобы отогнать глупые мысли. Хватит трястись. Это просто рюкзак – и все.
И Рути резко дернула застежку. Фаун поспешно отвернулась и даже закрыла глаза ладонями.
– Не бойся, это просто фотопринадлежности, – сказала Рути, тщетно пытаясь скрыть прозвучавшее в голосе облегчение. В самом деле, внутри рюкзака было несколько отделений разного размера, в которых лежали цифровой «Никон», три сменных объектива, коробка со светофильтрами, вспышка, экспонометр, зарядное устройство для аккумулятора и складной штатив-тренога. Рути знала, для чего нужны почти все эти предметы – что-то похожее она видела у Базза, который мечтал заснять пришельцев и поэтому часто брал с собой фото- или видеооборудование. Впрочем, вещи, которые лежали в рюкзаке, выглядели достаточно дорого, и она догадалась, что это не любительское, а профессиональное оборудование.
Вот только как оно попало в тайник?
В том, что «Никон» не может принадлежать ее родителям, Рути была уверена. Ее отец и мать пользовались исключительно одноразовыми пленочными «мыльницами», которые можно было купить в городской аптеке. Там же проявляли отснятые пленки и печатали фотографии.
Фаун на всякий случай отошла подальше.
– Осторожнее, – шепнула она Мими. – Это вещи из леса, они могут быть опасными!
– Что с тобой, Олененок? – Рути повернулась к ней.
– Ничего. Просто мы с Мими разговариваем.
Рути достала из рюкзака фотоаппарат, сдвинула выключатель и посмотрела на экран на задней панели, но тот остался темным. Некоторое время Рути вертела «Никон» в руках, пытаясь найти еще какой-то выключатель или кнопку, но не нашла. Надо будет показать фотоаппарат Баззу, когда он приедет, решила она. Он-то разберется с этой штукой скорее, чем она.
– Рути! – окликнула ее Фаун, которая успела взобраться на подоконник и теперь прижималась лицом к стеклу.
– Что?
– Там кто-то есть. И он идет сюда…
Рути
– Он идет сюда, – повторила Фаун. Ее голос звучал странно спокойно, почти равнодушно, словно гости приходили к ним домой постоянно.
Рути бросилась к окну в надежде, что это может быть мама. Она уже несколько раз во всех подробностях представляла, как мама входит в дом, вешает куртку в шкаф и обнимает обеих своих дочерей. «Я не очень напугала вас своим исчезновением?» – спросит она. На мгновение Рути даже почувствовала прикосновение ее теплых, сильных рук, почувствовала запах сырой шерсти, идущий от материного шарфа, но наваждение быстро исчезло, и она прижалась к холодному стеклу рядом с Фаун.
Ей пришлось прищуриться, чтобы что-то разглядеть сквозь отражение собственной головы в стекле. К счастью, снег почти прекратился, на небо вышла луна, и в ее лучах сугробы на дворе и подъездной дорожке замерцали призрачным голубым светом. Через двор двигалась какая-то темная фигура, закутанная в «дутый» пуховик с капюшоном. Фигура слегка сутулилась то ли оттого, что приходилось идти против ветра, то ли от усилий, которые ей приходилось прилагать, чтобы шагать по глубокому – почти по колено – снегу. Лицо незнакомца было закутано шарфом, так что казалось, будто никакого лица у него нет вовсе, и Рути невольно подумала о человеке-невидимке, который был вынужден точно так же заматывать бинтами открытые части тела.
Одного беглого взгляда ей хватило, чтобы понять: это не их мать. Уверенную, стремительную походку Элис она узнала бы и за милю. Мама вообще делала все уверенно, порывисто – эту ее манеру Рути никогда бы не перепутала. Незнакомец, напротив, двигался маленькими, почти робкими шажками, оглядываясь как человек, который попал в незнакомое место. Похоже, это кто-то чужой, подумала Рути. Но кто мог приехать к ним так поздно, да еще в такую погоду? Может, все-таки, полиция?.. Но полицейских было бы как минимум двое.
– Кто это? – прошептала Фаун. Похоже, ее тоже наконец проняло.
Рути только плечами пожала.
– Откуда он взялся?
Но и на этот вопрос у Рути не было ответа. Она не видела поблизости ни машины, не снегохода, к тому же пришелец двигался не по подъездной дорожке, а пересекал двор под таким углом, словно явился из леса.
– Не знаю.
Фаун повернула голову и посмотрела на сестру, ожидая указаний, а Рути… Рути испытывала только одно желание: защитить сестру любой ценой. «Спаси Фаун. Не дай этому человеку приблизиться к ней даже на несколько шагов!» – стучало у нее в мозгу, хотя откуда могла взяться подобная мысль, она сказать не могла.
Между тем незнакомец добрался до парадной двери и постучал. От этого звука сердце Рути сбилось с ритма и забилось неровно и быстро. «Я здесь и я не уйду!» – вот что означал этот стук, и она пожалела, что у нее под рукой нет револьвера, хотя пользоваться оружием Рути все равно не умела.
– Можно я открою? – спросила Фаун, и Рути покачала головой.
– Нет, подожди… – «Думай!.. Думай!.. Думай!..» – пульсировало у нее в голове. Что делать? Как быть? Родители учили их никогда не открывать дверь незнакомым людям, но родителей больше не было: папа умер, мама пропала. Кроме того, неожиданно подумала Рути, этот человек вовсе не обязательно маньяк-убийца. Что если он знает что-то такое, что поможет им напасть на след матери?
Но почему он вышел из леса?
– Мы не будем открывать? – шепотом спросила Фаун и, соскочив с подоконника, пригнулась как можно ниже. Именно так велела им поступать Элис, если возле дома появится незнакомый человек, и сейчас девочка вспомнила полученные инструкции. «Если вы когда-нибудь увидите, что из леса вышел кто-то, кого вы не знаете, поскорее, заприте дверь и ложитесь на пол, чтобы вас не увидели. Не отзывайтесь и ни в коем случае не открывайте дверь. Рано или поздно незнакомец уйдет – или вернусь я или папа». – Эти слова мать повторяла снова и снова, пока они не отпечатались в головах девочек, словно высеченные в камне. И Рути, и Фаун можно было разбудить среди ночи, и каждая повторила бы эти слова даже толком не проснувшись. Сейчас Фаун сделала все правильно, только немного поздновато: незнакомец все равно видел их в окне, да и свет в комнатах все равно выдавал присутствие в доме людей. Похоже, мамины указания относились, главным образом, к светлому времени суток.
Рути тоже не потребовалось никаких особых усилий, чтобы припомнить, как надо себя вести. Никогда не открывать дверь, каким бы безвредным или добродушным ни выглядел незнакомец… Запереть замок и задвинуть засов… Спрятаться… Правда, ей пока ни разу не приходилось действовать подобным образом, но она готова была, не задумываясь, выполнить заученные инструкции. Вот только задуматься Рути как раз успела… Неожиданно ей пришло в голову, что мать была, пожалуй, излишне настойчива, подготавливая их к появлению незнакомого человека. Можно было подумать – она с самого начала ждала, что рано или поздно из леса выйдет кто-то, кто может быть опасен для ее дочерей.
Впрочем, до сегодняшнего дня посторонние в окрестностях фермы появлялись редко – не чаще одного-двух раз в год. Миссионеры-иеговисты, мормонские проповедники, сотрудники статистического бюро, чиновники городской налоговой службы – кроме них, никто сюда и не добирался, и со временем Рути стало казаться, что мать, как это часто бывало, делает из мухи слона.
В дверь снова постучали, и Рути бросила быстрый взгляд на будильник на столе. Было ровно семь часов вечера субботы, следовательно, незнакомец не мог быть официальным лицом, явившимся к ним по долгу службы. Правда, Рути имела довольно смутное представление о том, как функционируют различные федеральные органы, но была уверена, что даже сборщик налогов (если, к примеру, предположить, что Элис что-то недоплатила в федеральную казну, и об этом стало известно) не явился бы к ним в такую погоду, да еще и без машины.
На мгновение Рути вспомнила о «Гостях с другой стороны…» – о разбуженных «спящих» или, если выражаться языком современной массовой культуры, об «оживших мертвецах». Когда она перечитывала дневники Сары, сама мысль о том, что умерший человек может восстать из могилы, так сказать, во плоти, казалась ей в достаточной степени невероятной, но сейчас Рути готова была поверить, что к ним в дверь стучится именно «спящий» – не зря же он явился из леса, где может случиться все, что угодно, – и не только с маленькими девочками. Почему бы нет?.. Вдруг это призрак Мартина Ши, который явился сюда в поисках своей жены и ребенка?
«Ну-ка, прекрати! – одернула себя Рути. – Призраков не бывает! И никаких “спящих” тоже!»
– Может, он заблудился? – шепотом предположила Фаун. В отличие от сестры, шестилетняя крошка мыслила куда более реалистичными категориями.
– Может быть, – так же шепотом ответила Рути. – Только мы все равно не будем ему открывать.
И тут стук раздался в третий раз – сильнее, громче, и кто-то крикнул:
– Эй вы! Я знаю, что вы дома!
Голос был женский, и сестры переглянулись. Обе сразу поняли, что это не мама, и все же испытали облегчение оттого, что там, за дверью – не мужчина. Почему-то обеим казалось, что женщины гораздо реже бывают маньяками-убийцами.
– Рути? – снова раздался из-за двери тот же голос. – Открой. Это я, Кендайс О'Рурк.
– О, дьявол! – негромко выругалась Рути.
– Можно я открою? – Фаун уже направлялась к двери, чтобы отодвинуть засов.
– Нет!.. – хрипло прошептала Рути. Хотелось бы мне знать, думала она, как эта чертова Кендайс их нашла?
– Мне кажется, я знаю, что могло случиться с вашей мамой! – продолжала Кендайс. – Откройте, и я вам все расскажу. Быть может, я даже помогу вам ее искать.
Эти слова сработали: прежде чем Рути успела вмешаться, Фаун сдвинула засов, распахнула дверь, и в прихожую ворвался порыв ледяного ветра, который принес с собой целое облако шелестящих снежинок.
– Привет, Рути!.. – поздоровалась Кендайс, откидывая с головы капюшон пуховика и разматывая закрывавший лицо шарф. Щеки у нее были ярко-розовыми, словно она их обморозила. – Рада тебя видеть. Можно мне войти?
Несмотря на ветер, продолжавший врываться в открытую дверь, Рути почувствовала исходящий от Кендайс запах дорогих духов, сигарет и виски.
– Вы уже вошли, – буркнула она и покосилась на Фаун, которая попятилась от входа и встала рядом с ней. – И закройте дверь, пожалуйста. Дует.
Кендайс захлопнула дверь и тоже посмотрела на Фаун.
– А кто это тут у нас?.. – просюсюкала она с широкой, фальшивой улыбкой. – Кто это тут у нас такой маленький?
Фаун не ответила. Крепче прижав к груди Мими, она повернулась и скрылась в гостиной.
– Ух ты! Она стесняется, да?! Не привыкла к незнакомым тетям?
Рути пожала плечами. «К незнакомым сумасшедшим тетям», – хотелось ей сказать, но она сдержалась.
– На улице-то подмораживает!.. – заметила Кендайс и, сделав вид, будто дрожит от холода, окинула взглядом прихожую. – Как я понимаю, ваша мама еще не вернулась?
И снова Рути промолчала. Она просто не знала, что от них понадобилось этой чокнутой.
– Я видела в гараже пикап. Это ваша единственная машина?
В ответ Рути только неопределенно откашлялась. Она уже решила, что не станет отвечать, пока не получит ответов на свои вопросы.
– Откуда вы взялись? – несколько грубовато поинтересовалась она. – И как вы нас нашли?
На этот раз не ответила Кендайс. Она только улыбнулась и расстегнула молнию пуховика.
– Вы только что сказали, что знаете, где может быть наша мама, – не отступала Рути. – Где она?
– Всему свое время, детка. – Кендайс снова улыбнулась и, обогнув Рути, прошла вглубь прихожей. – О, это как раз то, что мне сейчас нужнее всего! – воскликнула она и, на ходу стаскивая с рук перчатки, направилась прямо в гостиную – к печке. – А у вас тут уютненько… – Держа руки как можно ближе к печной дверце, Кендайс окинула комнату внимательным взглядом, и Рути попыталась представить, какой должна казаться незваной гостье их обстановка. Грубо обтесанные дощатые полы, выцветшие самотканые коврики, продавленный диван и облезлый кофейный столик… Убожество. Нищета.
– Послушайте… Я не знаю, как вы нас нашли, – сказала она, входя в гостиную вслед за Кендайс, – но вы выбрали для визита не самое удачное время.
Опустив взгляд, Рути увидела, что Кендайс натащила на ботинках довольно много снега, который успел растаять и превратился в грязные лужи. Если бы Элис была сейчас здесь, с ней, наверное, случился бы припадок. Одно из основных установленных ею правил, неукоснительного соблюдения которых она требовала от всех без исключения, гласило, что уличную обувь следует снимать в прихожей.
Фаун настороженно следила за гостьей из-за дивана. Заметив ее, Кендайс кивнула.
– Еще раз здравствуй, детка, – проговорила она. – Если не хочешь, можешь не говорить, как тебя зовут, но свою куколку ты должна мне представить. У нее ведь есть имя, правда?
Фаун промолчала. Щеки ее пылали, и Рути подумала, что у сестры снова поднялась температура. Красный комбинезончик, который Фаун носила уже несколько дней, был в грязи и в пыли, на груди темнело жирное пятно, волосы спутались и слиплись. Девочка выглядела как беспризорница, но Кендайс это, похоже, не смущало.
– У меня есть сын, ему примерно столько же лет, сколько тебе, – сообщила она. – Его зовут Люк. Тебе ведь шесть, правда?
Фаун нерешительно кивнула.
– Готова спорить, ты ни за что не догадаешься, какая у моего Люка любимая игрушка, – продолжала Кендайс. – Он просто обожает своего плюшевого утконоса! А знаешь, как он его назвал?!
Фаун отрицательно покачала головой.
– Спайк! – Кендайс негромко хохотнула.
Фаун тоже рассмеялась и, покинув свое убежище за диваном, подошла ближе к печке.
– Глупо, правда? – спросила Кендайс. – Назвать утконоса – Спайком!
– А где он сейчас, этот ваш Люк? – заинтересовалась Фаун, и Кендайс перестала улыбаться.
– Он… он сейчас со своим отцом. Видишь ли, мы развелись, а его отец – он один из тех мужчин, которые норовят все сделать по-своему. Люк теперь живет с ним… – Кендайс провела рукой по своим светлым волосам. – Но если мне повезет, ситуация скоро изменится. Коренным образом изменится! Я еще не сказала своего последнего слова. В конце концов, это неправильно – не разрешать ребенку видеться с родной матерью!
Услышав эти слова, Фаун посмотрела на Кендайс с сочувствием.
– Это Мими, – сказала она, демонстрируя гостье куклу. – А меня зовут Фаун. Мне шесть с половиной лет.
– Шесть с половиной? Да ты уже совсем большая! И, похоже, совсем не глупая. Как ты думаешь, Фаун, куда могла отправиться твоя мама?
Девочка немного подумала.
– Далеко. Очень далеко.
– Фаун, – вмешалась Рути. – Ступай к себе.
– Ах ты, бедняжка!.. – Теперь Кендайс обращалась исключительно к Фаун, почти демонстративно игнорируя Рути. – Должно быть, ты очень расстроилась, когда твоя мама вдруг взяла и исчезла. Так ты точно не знаешь, куда она могла подеваться?
Фаун опустила голову и уставилась на куклу, которую продолжала держать в руках.
– Нет.
– Я знаю, что вы нашли бумажники Тома и Бриджит где-то здесь, в доме, – продолжала Кендайс доверительным тоном. – Скажи мне, Фаун, а там было что-нибудь еще кроме бумажников?
Фаун бросила быстрый взгляд на сестру. «Сказать ей?» – безмолвно спрашивала она, и Рути чуть заметно качнула головой, надеясь, что этого будет достаточно. Она по-прежнему не знала, что означали спрятанные в тайник бумажники и пистолет, но ей все чаще казалось, что Базз был прав – ее мать могла быть замешана в чем-то противозаконном. Вот только обсуждать это с Кендайс О'Рурк Рути хотелось меньше всего.
– Там больше ничего не было, – сказала она, шагнув вперед.
Кендайс, однако, продолжала смотреть только на Фаун, не обращая на Рути ни малейшего внимания.
– Иногда, – произнесла она доверительным тоном, – старшие братья и сестры не говорят всей правды. Нет, это не делает их врунами или дурными людьми; они поступают так, как считают правильным. Но ты-то, Фаун – ты всегда говоришь правду, я по глазам вижу. Ну, что еще вы там нашли? Может, там были какие-то бумаги? Или еще что-нибудь?
– Я вам уже говорила: там больше ничего не было! – резко сказала Рути. – И вообще, мне кажется, что вам лучше уйти.
– Извини, Рути, но мне кажется, что ты меня обманываешь, – возразила Кендайс. Она наконец подняла голову и скользнула по ней холодным взглядом.
– Если вы не уйдете, я… я позвоню в полицию.
Кендайс покачала головой, всем своим видом демонстрируя, что разочарована несговорчивостью Рути. Не отрывая взгляда от ее лица, она не торопясь просунула руку под пуховик и достала из висевшей под мышкой кобуры револьвер – несколько меньшего размера и чуть более угловатый, чем тот, который Рути и Фаун нашли наверху. Ручка у револьвера была черной, а ствол – серебристым. Судя по не слишком уверенным движениям, Кендайс вряд ли была профессионалкой: с оружием она обращалась, скорее, как актриса, которой попал в руки малознакомый предмет реквизита.
– Я надеялась, что до этого не дойдет, – сказала она и притворно вздохнула.
О, дьявольщина!..
Рути снова вспомнила наставления матери – никогда не открывать дверь незнакомому человеку. Потом она подумала о Сером Волке, который обманул Красную Шапочку, переодевшись в бабушкину одежду.
Глаза Фаун еще больше округлились.
– Вы из полиции? – спросила она.
Кендайс рассмеялась громким, неприятным смехом.
– Вот уж нет! Честно говоря, я терпеть не могу огнестрельное оружие… И мне бы очень не хотелось его применять, – сказала она и, посмотрев на Рути, снова повернулась к Фаун. – Поэтому мы поступим вот как: сейчас вы обе расскажете все, что вам известно о ваших родителях и о Томе с Бриджит, а потом покажете мне, где вы нашли бумажники… и все остальное, что лежало вместе с ними, тоже покажете.
Рути посмотрела на Кендайс, на револьвер в ее руке, и попыталась справиться с подкатившей к горлу паникой. Ей не верилось, что эта женщина их действительно застрелит – то есть, застрелит намеренно. С другой стороны, Кендайс явно была не в своем уме, и ожидать от нее можно было чего угодно.
– Зачем вам пистолет, если вы не любите оружие? – спросила Фаун.
– Затем, детка, что я не могу уйти отсюда, не получив того, за чем пришла. Просто не могу – и все! Понятно? – Револьвер в руке Кендайс немного опустился и теперь был направлен в пол. Свободной левой рукой она снова поправила волосы.
– И что вам нужно? – уточнила Рути, и Кендайс по-волчьи оскалилась.
– Мне нужно то, что было у Тома и Бриджит – то, что сейчас находится у вашей матери, где бы она ни была. В общем, мои крошки, пора вам начинать отвечать на мои вопросы.
Но ни Рути, ни ее сестра не проронили ни слова. Фаун словно остолбенела, а Рути ничего не соображала, словно загипнотизированная видом револьвера в руке безумной женщины.
– Пожалуйста, не вынуждайте меня направлять эту штуку на кого-нибудь из вас, – сказала Кендайс, смерив сестер испытующим взглядом. – Он может случайно, выстрелить и тогда… – Она слегка приподняла револьвер и некоторое время переводила ствол с Рути на Фаун и обратно. При этом ее палец лежал на спусковом крючке, и Рути стало страшно по-настоящему.
– Итак, вы готовы отвечать? – спросила Кендайс. – Не стоит упрямиться: в конце концов, и вы, и я хотим одного и того же – найти вашу маму. Не так ли, мои дорогие?..
Фаун придвинулась к Рути, прижалась к ее ногам, и Кендайс снова взмахнула револьвером.
– Не так ли? – повторила она.
– Да, – хором подтвердили Рути и Фаун.
– Вот и отлично. – Кендайс улыбнулась и опустила оружие. На ее лице отразилось некоторое облегчение. – Умные девочки. Теперь, когда мы все на одной стороне, я думаю – мы сумеем чего-то добиться. Итак, я повторяю свой вопрос: что вы нашли вместе с бумажниками?..
Кэтрин
Снеговые заряды с воем кружили за лобовым стеклом «ровера»: снег летел параллельно земле то слева направо, то справа налево, то вообще снизу вверх. Свет фар будто упирался в сверкающую белую стену; дороги почти не было видно, и Кэтрин ориентировалась главным образом по сугробам на обочине. Казалось, сама природа взбунтовалась, решив во что бы то ни стало помешать ей добраться до дома Сары Харрисон.
Ехать куда-то в такую погоду, да еще в темноте, было самым настоящим безрассудством, но Кэтрин не собиралась сдаваться, и в конце концов сумела добраться до Бикон-хилл-роуд. Здесь снег был еще глубже, и она медленно ползла вперед на пониженной передаче, мертвой хваткой вцепившись в рулевое колесо. Ее упорство было вознаграждено – скоро снег немного ослабел, а еще какое-то время спустя она увидела справа от дороги светящиеся окна. Разглядеть их как следует не удавалось, поскольку снег все еще падал достаточно плотно, но Кэтрин решила, что это и есть старая ферма Сары.
Ведущая к дому подъездная дорожка оказалась не расчищена, но огни в дальнем ее конце горели ярко, к тому же за домом Кэтрин разглядела темные очертания большого амбара.
«Ну вот, ты нашла ее дом, – сказала она себе. – А теперь разворачивайся и поезжай назад. Вернешься сюда завтра, когда будет светло». Именно такой порядок действий подсказывал ей здравый смысл, но Кэтрин не прислушалась к доводам рассудка. Вместо этого она проехала по Бикон-хилл-роуд еще немного, высматривая в темноте другой дом. Она допускала, что могла ошибиться, но в снежном мраке не сверкнул больше ни один огонек, зато примерно через полмили Кэтрин увидела припаркованный на обочине «шевроле-блейзер» с коннектикутскими номерами. От машины уходили в лес полузаметенные следы.
Насколько Кэтрин помнила карту, именно здесь начиналась ведущая к Чертовым Пальцам туристская тропа. Правда, погода для прогулок не особенно подходила, да и час был поздний, но она решила, что, возможно, скучающие городские подростки решили устроить на холме что-то вроде пикника. А подросткам, насколько знала Кэтрин, ни темнота, ни холод не помеха. Она представила, как они лежат в снегу, передавая друг другу косяк или бутылку, и, глядя в ненастное ночное небо, воображают, будто настала ядерная зима, а они – последние уцелевшие люди. Или что они – заблудившиеся в космосе путешественники, и вокруг нет ничего, кроме сыплющихся бесконечным потоком ледяных осколков далеких звезд.
Примерно так могли бы вести себя и они с Гэри, разумеется, когда были моложе и учились в колледже. Лежать в снегу, держась за руки и представляя, будто они – последние живые люди во вселенной или астронавты, привязанные только друг к другу и ни к чему больше, было и увлекательно, и романтично.
О том, что в лес уходили следы только одного человека, Кэтрин не стала даже задумываться. Мало ли на свете чудаков, любящих мечтать в одиночестве.
Кое-как развернувшись рядом с «блейзером» (ее «ровер» едва не сполз в кювет, но вырвался, натужно ревя мотором), Кэтрин медленно поехала назад к ферме. Приблизившись к повороту на подъездную дорожку, она притормозила, пытаясь высмотреть в темноте какие-то дополнительные подробности, но, несмотря на почти утихший снег и луну, проглянувшую в прорехи темных облаков, ничего интересного не разглядела.
– Я вернусь сюда завтра, – сказала она вслух. Это было разумное, взрослое, правильное решение, и Кэтрин снова тронула машину с места, однако, проехав не больше пятисот ярдов, резко свернула к обочине, выключила фары и заглушила мотор.
«Ну и что ты делаешь, идиотка?..».
Плотнее застегнув куртку, Кэтрин открыла дверцу «ровера» и спрыгнула в глубокий снег. Она постарается потихоньку заглянуть в окна, и если это окажется именно тот дом, который ей нужен, – постучится в дверь. Она скажет, что у нее сломалась машина, что мобильник она забыла дома, а потом попросит позволения воспользоваться телефоном. Кстати… Кэтрин достала мобильник и положила в отделение для перчаток. Она была крайне довольна, что подумала об этой детали: некстати раздавшийся звонок или сигнал о поступившей эс-эм-эм мог ее подвести. Заперев дверцу машины, Кэтрин повернулась и пошла назад – к повороту на подъездную дорожку.
Темнота и тишина окружали ее. Машин на дороге не было, а все прочие звуки тонули в глубоком снегу, как в вате. Сейчас Кэтрин слышала только негромкий свист ветра, скрип снега под ногами, да собственное затрудненное дыхание. Идти было тяжело, ботинки тонули в пушистом, сухом снегу, но она не останавливалась, торопясь подобраться как можно ближе к дому, в котором жили женщина с косой и две девочки с фотографии в альбоме. К дому, в котором Сара Харрисон Ши разбудила свою погибшую дочь.
Когда из темноты выступили чисто выбеленные стены, Кэтрин вздохнула с облегчением. Теперь у нее не оставалось ни малейших сомнений – это был тот самый дом, который она видела на снимках: небольшой, но уютный и функциональный фермерский домик с тремя окнами внизу и тремя – во втором этаже. К парадной двери, расположенной точно посередине фасада, вело небольшое кирпичное крыльцо, а из дымохода поднимался горьковатый дымок.
Сойдя с подъездной дорожки, она двинулась к угловому окну, стараясь держаться подальше от бьющего из него желтоватого света. Адреналин бурлил в жилах, а в висках пульсировала кровь: Кэтрин знала, что вторгаться на чужую территорию и подглядывать в окно – противозаконно, но именно это служило для нее источником приятного возбуждения. Значит, она все еще способна на безумные, безрассудные поступки – совсем как в юности.
Я только загляну разочек – и все, пообещала себе Кэтрин. Почему-то она была уверена, что сразу увидит в окне свою Яичную Королеву, и тогда ей останется только действовать по заранее намеченному плану: постучать в дверь и рассказать свою сказочку о сломавшейся машине. Ее, конечно, впустят, а уж там она найдет способ узнать, действительно ли женщину зовут Элис, а потом незаметно заведет разговор на интересующую ее тему.
Преодолев последние несколько ярдов, Кэтрин прижалась к стене рядом с окном. Выброс адреналина подстегнул ее воображение, поэтому она была практически готова увидеть в комнате Сару, которая сидит в старом кресле-качалке с Герти на коленях… Но зрелище, открывшееся Кэтрин, когда она осторожно заглянула в окно, превзошло ее самые буйные фантазии. Ей даже пришлось зажать себе рот, чтобы не закричать.
В просторной гостиной с облезлым дощатым полом, застеленным простыми вязаными ковриками, она увидела вовсе не Элис. Светловолосая женщина в пуловере цвета слоновой кости сидела напротив топящейся кирпичной печки и держала в руке револьвер, который она поочередно направляла то на вцепившуюся в старую тряпичную куклу девочку в красном комбинезончике и свитере, то на высокую темноволосую девушку с испуганно вытянутым лицом. Девушка часто кивала, видимо, соглашаясь с тем, что́ говорила ей женщина.
Девочка и девушка – должно быть, те самые, которых она видела на фотографии, подумала Кэтрин. Но где же их мать?..
Проворно отпрянув в сторону, она сунула руку в сумочку, чтобы достать телефон и позвонить в Службу спасения, но вспомнила, что оставила мобильник в машине.
– Ч-черт! – негромко прошипела Кэтрин, от волнения прикусив солоноватую кожу перчатки. Первым ее побуждением было как можно скорее вернуться к машине, но она не могла оставить девочек, которым явно грозила опасность. Ей необходимо срочно что-то предпринять!
Потом Кэтрин подумала – теперь она знает, как объяснить цепь совпадений, которые привели ее сюда именно в этот час. И найденная среди вещей книга Сары, и увиденная ею в альбоме фотография старой фермы, и решение отправиться на Бикон-хилл-роуд, принятое почти вопреки здравому смыслу – все было не случайно. Все это должно было произойти, чтобы сейчас она оказалась здесь. Какая-то сила привела ее под окна этого дома, чтобы она – быть может, впервые в жизни – сделала что-то действительно по-настоящему полезное.
Перед мысленным взором Кэтрин стремительно промелькнули дни и недели, которые она провела у постели Остина. Она держала его слабую, с синими прожилками руку, кормила кусочками «Джелло», рассказывала сказки и смешные истории собственного сочинения, но не смогла остановить ужасную болезнь, которая пожирала изнутри его маленькое тело. И точно так же она не сумела спасти Гэри. Ее даже не было рядом, когда он разбился… а ведь окажись Кэтрин на соседнем сиденье, и она, быть может, успела бы сказать ему что-то вроде «Не торопись, притормози. Дорога очень скользкая». И тогда, наверное, все было бы иначе.
Нет, Кэтрин понимала, конечно, что управлять всем, держать события под контролем выше человеческих сил. Иногда непоправимое все же случается, и мы не можем этому помешать.
Но сейчас ей представился шанс что-то изменить.
И она обязана им воспользоваться.
Рути
– Наша мама исчезла в ночь с первого на второе января, – сказала Рути. – Она приготовила ужин, уложила мою сестру в постель и заварила чай. В тот день я вернулась домой, гм-м… очень поздно. Мамы уже не было, но я поняла это только утром.
Кендайс кивнула с довольным видом. Девочки начали отвечать, и она спрятала револьвер обратно в кобуру.
– А вы знаете, что с ней случилось? – спросила Фаун, глядя на нее умоляющим взглядом.
– Я не уверена, но у меня есть одна догадка, – ответила Кендайс, в очередной раз проведя рукой по волосам. «Нервное это у нее, что ли?!» – подумала Рути.
– Если вы что-то знаете, скажите нам. Мы…
Кендайс улыбнулась.
– Не волнуйся, Рути, мы найдем вашу маму. Я, во всяком случае, не уйду отсюда, пока не отыщу Элис. Но сначала вы должны рассказать мне все, что вам известно о Томе и Бриджит.
Рути покачала головой.
– Я почти ничего о них не знаю. Я даже не слышала этих имен, пока мы не увидела их документы.
– Значит, ваша мама никогда о них не упоминала?
– Никогда, – твердо сказала Рути, а Фаун кивнула.
– А как вы нашли бумажники?
– Я ведь уже говорила… Мы решили осмотреть дом – хотели найти хоть что-то, что подсказало бы нам, куда исчезла мама. Ну и…
– Вы точно не звонили в полицию?
– Нет. Я думала об этом, но решила не торопиться. Если бы мама вдруг вернулась, ей бы это не понравилось. Она терпеть не может полицию.
– Умная женщина. – Кендайс снова улыбнулась. – И где же вы нашли бумажники?
Рути на мгновение задумалась.
– В стенному шкафу. Там, за задней стенкой, был тайник… – Рути бросила на Фаун быстрый взгляд, чтобы сестра не вздумала ее поправить.
– Покажите-ка мне этот тайник, – потребовал Кендайс, и Рути, выйдя в прихожую, отворила стенной шкаф. Широкая доска из задней панели по-прежнему стояла прислоненная к стене – там, где девочки ее оставили.
– Если хотите, посмотрите сами, – предложила Рути, протягивая Кендайс фонарик.
– Обязательно посмотрю. – Кендайс опустилась на четвереньки и, щелкнув кнопкой, направила луч света в темное отверстие. Момент был удобный, и Рути быстро огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. Она могла бы стукнуть Кендайс по спине или по голове, пока та находилась в столь уязвимой позиции, но, увы – в пределах досягаемости не было ничего, кроме пары зонтов, а они совсем не походили на оружие. Кроме того, Рути понятия не имела, как сильно нужно треснуть человека по голове, чтобы вырубить его наверняка.
– И здесь больше ничего не было? – с подозрением осведомилась Кендайс из шкафа.
– Ничегошеньки! – подтвердила Рути.
Выбравшись обратно в коридор, Кендайс направила луч фонаря ей в лицо.
– Ты, случаем, меня не обманываешь?
– Кендайс, я вам клянусь!.. – Рути приложила руку к сердцу. – Там были только бумажники в пластиковом пакете с застежкой – и больше ничего.
– Эй, а куда подевалась твоя сестра? – внезапно спросила Кендайс, и Рути оглянулась. Фаун действительно куда-то исчезла, хотя она была уверена, что девочка вышла из гостиной следом за ними.
– Понятия не имею, – честно сказала она, и Кендайс издала короткое сердитое шипение.
– Позови ее. Сейчас же!
– Фаун! Ты где?! – крикнула Рути, от души надеясь, что сестре не пришло в голову побежать за помощью. До ближайших соседей было мили две, а машины по этому участку Бикон-хилл-роуд даже днем проезжали исключительно редко. Больная, одетая только в комбинезон и домашние туфли, по пояс в снегу, Фаун могла замерзнуть насмерть, прежде чем добралась бы до соседней фермы.
Потом Рути подумала о маленькой Герти, которая забрела в лес и упала в колодец.
Неужели маленькую Фаун ждет то же самое?
Рути как раз собиралась снова окликнуть сестру, когда по лестнице затопали маленькие ножки, и она вздохнула с облегчением. Фаун спускалась сверху, держа на руках куклу.
– Не смей больше никуда убегать! – рявкнула на нее Кендайс. Ее щеки стали свекольно-красными и блестели от пота. – Я должна постоянно видеть вас обеих. Тебе понятно?
Рути ничего не сказала – только крепко взяла Фаун за руку, пообещав себе, что больше никуда не отпустит ее от себя.
Фаун несколько раз кивнула.
– Я только ходила за одеялом для Мими, – пояснила она, продемонстрировав куклу, завернутую в старое детское одеяло. Она больна, и у нее высокая температура. Мне нужно было дать ей лекарство.
Кендайс выдавила из себя улыбку, но Рути было ясно, что ее терпение начинает иссякать.
– Мне жаль, что твоя куколка больна, – сказала Кендайс, – но… Больше никуда не уходи, о'кей?
– О'кей. – Фаун кивнула, широко улыбаясь. Ее улыбка могла бы растопить айсберг, и Кендайс, похоже, тоже сменила гнев на милость.
– Ладно, проехали… – проговорила она и устало потерла ладонями лицо. – У вас, случайно, не найдется кофе? Я бы выпила чашечку.
– Кофе? – переспросила Рути, не веря своим ушам. Эта психопатка взяла их в заложники, а теперь как ни в чем не бывало требовала кофе. – Наверное, найдется. Я пойду поищу и, заодно, поставлю чайник… – Ах, если бы только ей удалось попасть в кухню раньше Кендайс! Она могла бы позвать на помощь, схватить из буфета кухонный нож…
– Мы пойдем с тобой, – твердо сказала Кендайс и первой двинулась к кухонной двери. – Я не хочу, чтобы ты тоже пропала неизвестно куда.
В кухне она опустилась на стул и некоторое время наблюдала за тем, как Рути насыпает кофе в кофе-машину. Фаун устроилась на своем обычном месте напротив окна. Мими она держала на коленях.
Запустив кофеварку, Рути села рядом сестрой, и Фаун тут же взяла ее за руку. Пальцы у нее были горячими, и Рути подумала, что девочке нужно было бы еще раз дать тайленол.
– Когда у тебя день рождения? – спросила Кендайс, пристально глядя на нее.
– Тринадцатого октября.
Фаун осторожно потянула Рути за руку, направив ее пальцы к одеялу, в которое была завернута кукла, но вместо тряпочного тела Мими Рути почувствовала под тканью что-то твердое.
– И сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
Стараясь действовать как можно незаметнее, Рути просунула руку под одеяло и ощупала спрятанный предмет. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение.
Револьвер…
Фаун достала оружие из тайника в маминой комнате и завернула в одеяло вместе с куклой. Что ж, теперь, по крайней мере, у них появился шанс.
– Ты очень похожа на свою мать, Рути…
Фаун громко рассмеялась, недоверчиво качая головой.
– Рути совсем не похожа на маму!
– Это потому, что Элис Уошберн ей не мать, – отрезала Кендайс.
Ее слова подействовали на Рути, как удар в грудь. Внутри все перевернулось, дыхание сперло, а свет перед глазами померк, но и сквозь наступившую темноту она видела, что Кендайс О'Рурк пристально наблюдает за выражением лиц своих пленниц.
– Мои настоящие родители – О'Рурки? – проговорила Рути, когда вновь обрела способность видеть и дышать. Она произнесла эти слова с вопросительной интонацией, но на самом деле это был не вопрос, а утверждение. Рути знала правду, знала с той самой минуты, когда увидела женщину из своих снов на фотографии в доме Кендайс.
Бриджит О'Рурк…
С каким-то непонятным спокойствием Рути вспомнила, как в детстве она играла, будто папа и мама ее не настоящие родители. В воображении она представляла себя дочерью какой-то очень богатой пары – короля и королевы из очень далекой тропической страны. Рути мечтала, что когда-нибудь они приедут, чтобы заявить о своих правах – приедут и увезут ее туда, где ей уже не придется убирать за курами, возить навоз или носить платья с чужого плеча. Ее мечты обернулись явью, но она отнюдь не чувствовала себя стоя́щей на пороге новой, прекрасной жизни. Напротив, Рути казалось, будто у нее одним ударом вышибли землю из-под ног.
– Умная девочка, – покачала головой Кендайс.
Фаун под столом схватила Рути за руку, и она вдруг осознала, что крепко сжимает завернутый в одеяло револьвер. Еще минуту назад Рути всерьез сомневалась, сможет ли она выстрелить в живого человека, но сейчас ей хотелось выхватить оружие и разрядить его прямо в лицо Кендайс.
– Это значит, что вы… что вы – моя тетя? – проговорила она. Ничего более умного ей просто не пришло в голову.
– Я… я не понимаю… Какая тетя? Чья? – пролепетала Фаун, с тревогой переводя взгляд с Кендайс на сестру и обратно.
– Разобраться кто здесь кто действительно, гм-м… непросто, – проговорила Кендайс, сочувственно глядя на девочку. – Для этого нам придется вернуться к тем временам, когда мы с Томми были маленькими и жили в этом самом доме. Да-да, – добавила она, заметив недоверие на лице Рути. – Когда Сара Харрисон Ши умерла, эта ферма перешла по наследству к ее племяннице Амелии Ларкин. А мы с Томми – ее правнуки.
Рути машинально кивнула. Эти слова означали, что она тоже дальняя родственница загадочной и безумной Сары Харрисон Ши. Если, конечно, она действительно дочь Томаса О'Рурка…
– В детстве, – продолжала Кендайс, – мы с Томми обнаружили в доме несколько тайников: в том числе в стенных шкафах, под полом в спальне родителей, в стенах, за дверными наличниками, в других местах. Один из них находился вот здесь, за задней стенкой этого буфета… – Она показала на старинный резной буфет, в котором хранились стаканы и кружки. – Именно в этом тайнике мы нашли потерянные страницы дневника Сары Харрисон – те самые, которые в свое время не сумела отыскать наша прабабка Амелия. В них подробно рассказывалось, как разбудить «спящего» и позвать его наш мир.
– А кто такой «спящий»? – поинтересовалась Фаун, и в лице Кендайс снова проступило что-то волчье.
– «Спящий» – это мертвец, которого можно оживить.
Фаун испуганно прикусила губу.
– Но ведь люди умирают насовсем! Они не оживают, то есть – не оживают взаправду. Да? – робко спросила Фаун и посмотрела на сестру.
– Разумеется, они не оживают. Это такая игра, – ответила Рути, но ее слова, похоже, почти не успокоили девочку.
– Игра? Как пришельцы? – уточнила она.
– Да, как пришельцы, – подтвердила Рути и выдавила из себя улыбку, которая, как она надеялась, немного подбодрит Фаун. – Значит, – продолжила она, поворачиваясь к Кендайс, – эти потерянные страницы все время были у вас?
– Не спеши. – Кендайс подняла руку ладонью вперед. – Дай мне закончить. – Да, у нас были подробные инструкции, но не хватало еще одной важной вещи – карты, на которой было бы обозначено место, где нужно читать заклинания. Сколько мы ни искали, мы ее так и не нашли, и в конце концов нам стало казаться, что она потеряна навсегда. Видишь ли, Рути, нашим родителям не терпелось поскорее избавиться от барахла безумной Сары, поэтому они вывезли из дома несколько коробок с разной рухлядью, которая когда-то ей принадлежала. Часть, несомненно, попала на свалку, часть осела в антикварных лавчонках, которые торгуют разным старьем… Карта вполне могла оказаться в одной из коробок, а значит, для нас она была потеряна.
Представь себе наше положение! Мы с Томми знали, что́ нужно делать и как, но не знали – где. Судя по записям Сары, портал находился где-то в окрестностях дома, может быть даже в само́м доме. В инструкциях было четко сказано: заклинание может сработать, только если прочитать его в непосредственной близости от портала, но без карты мы не могли его найти.
– А что вы сделали со страницами, которые были у вас? – спросила Рути.
– Снова спрятали. – Кендайс слегка пожала плечами. – Потом, когда мы стали взрослыми, бумаги забрал Томми. Он утверждал, что даже без карты их можно будет продать за огромную сумму, и обещал, что когда он найдет покупателя, деньги мы поделим. У него был друг, с которым он когда-то учился в колледже и который торговал антиквариатом…
– Наш папа! – воскликнула Рути.
– Точно. Это был Джеймс Уошберн. Шестнадцать лет назад Том и Бриджит договорились встретиться с ним и с его женой Элис здесь, в этом доме. Томми хотел показать им недостающие страницы дневника и попытаться в последний раз отыскать портал. Потом, говорил он, бумаги будут проданы с аукциона, а мы все станем очень богатыми людьми.
– Что же было дальше? – поинтересовалась Рути. История, рассказанная Кендайс, невольно захватила ее.
Кендайс поджала губы.
– Томми и Бриджит были убиты.
– Убиты?! – ахнула Рути. В течение всего нескольких минут она сначала обрела родителей, а потом потеряла их снова. – Но кто это сделал?!
– Элис и Джеймс утверждали, что на них, якобы, напала какая-то тварь, которая обитала в лесу. Чудовище, которое убило обоих и утащило их тела.
Фаун заметно напряглась.
– В нашем лесу нет никаких чудовищ, – твердо сказала Рути и, взяв сестру за руку, слегка сжала. – И никогда не было.
– Совершенно с тобой согласна, – кивнула Кендайс. – Но… Поначалу я была до такой степени потрясена смертью брата, что поверила в историю, которую рассказали мне Джеймс и Элис. Нет, я никогда не думала, что в лесу действительно было какое-то чудовище, но не исключала несчастный случай – трагическое происшествие, которое унесло жизнь моего брата и его жены. И только с годами мне стало ясно, насколько я тогда была наивна и глупа. Теперь я знаю, что случилось с Томми на самом деле, знаю правду…
– Правду?.. – переспросила Рути.
Кендайс кивнула.
– По-моему, это должно быть очевидно всякому здравомыслящему человеку. Джеймс и Элис убили моего брата и его жену, чтобы завладеть бумагами. Они лучше всех понимали, сколько могут стоить странички из дневника Сары Харрисон, которые все искали на протяжении почти целого столетия, и решили их присвоить.
Рути яростно затрясла головой.
– Этого не может быть! Мои родители никого не убивали! – Она скорее поверила бы в чудовище, чем в то, что папа и мама могли…
Кендайс с горечью усмехнулась.
– Твои родители действительно никого не убивали, это их убили. Что касается Джеймса и Элис… Я вполне допускаю, что тебе они могли казаться людьми достойными, заслуживающими всяческого уважения и даже любви, но… Ты, Рути, еще очень молода и совсем не знаешь жизни. Любой может превратиться в убийцу, если ставки достаточно высоки. А ведь речь шла не о сотнях долларов – о миллионе как минимум. – Она немного помолчала и добавила: – Если тебе нужны доказательства, далеко ходить не нужно. Я здесь, в твоем доме, и я угрожаю чертовым револьвером своей собственной племяннице, лишь бы вернуть эти бумаги.
– А зачем они вам так нужны? Вы же не верите, что все эти заклинания, оживляющие мертвецов, действительно работают? К тому же, как вы сами сказали, вы не знаете, где находится портал, а без него…
Кендайс снова рассмеялась.
– Я-то, может быть, и не верю, но существует довольно много людей, которые верят. И эти люди готовы заплатить мне за потерянные листки из дневника Сары Харрисон очень большие деньги. На эту сумму я найму лучших адвокатов, чтобы вернуть себе сына.
Рути кивнула. Теперь она понимала, что к чему, но спокойствия ей этого не прибавило. Она видела, что Кендайс одержима своей идеей, что, вкупе с очевидной психической неуравновешенностью, делало ее вдвойне опасной. Терять ей все равно было нечего, а приобрести она могла очень много.
– Значит, вы считаете, что эти бумаги находятся у моей мамы? – спросила Рути.
– Я в этом уверена. Твои родители всегда утверждали, что страницы из дневника Сары пропали вместе с телами моего брата и его жены, но я ждала – терпеливо ждала шестнадцать лет, чтобы они где-нибудь всплыли. Я не сомневалась, что рано или поздно Джеймс или Элис захотят их продать, и, похоже, как раз сейчас именно это и происходит. Видимо, твоя мать решила, что сейчас самое подходящее время… Может быть, она их уже продала и сбежала с деньгами.
Фаун покачала головой.
– Мама не могла… Она бы ни за что нас не бросила.
– Фаун права, – подтвердила Рути. – Мама никогда бы не поступила так с нами. Если эти бумаги действительно были у нее, она могла бы их продать, но… Если бы она и сделала это, то только ради нас. – Рути вспомнила, как мать обещала помочь ей с платой за колледж. Может, в этом и состоял ее план: продать единственную ценную вещь, которая у нее была, чтобы дочь могла учиться там, где захочет?
– Может, ты и права. А может, твоя мать пыталась их продать, но что-то пошло не так. Знаешь, когда ты вдруг приехала ко мне и сообщила, что Элис пропала, я удивилась. Четное слово – удивилась! – Кендайс в задумчивости принялась накручивать на палец прядь волос. – Элис всегда говорила, что хочет жить только здесь, хочет вырастить тебя как своего собственного ребенка. Да и Джеймс был таким же… Когда-то я обещала, что не стану им мешать, что буду держаться подальше и никогда не расскажу тебе о твоих настоящих родителях. Мы решили, что так будет лучше: тебя все равно некуда было девать, а мой муж – мой бывший муж – не хотел кормить лишний рот. Да и вообще, вся эта история ему очень не нравилась, но больше всего ему не нравилось то, насколько близки были мы с братом. Я только теперь поняла: Рэндалл то ли ревновал меня к Томми, то ли просто хотел, чтобы я принадлежала ему одному как какая-то вещь. Что касается Джеймса и Элис, то они решили остаться жить на ферме, чтобы чудовище, которое, как они утверждали, обитает в лесу, никому больше не причинило вреда. Я, впрочем, думаю – они настолько увлеклись собственной выдумкой, что в конце концов сами в нее поверили, как всегда верили в Сару и «спящих». Джеймс однажды сказал, что им, мол, кажется, будто их привели сюда высшие силы – привели и поставили охранять мир от тех ужасов, которые могут явиться из леса… – Она небрежно пожала плечами. – Вообще-то, немного смахивает на манию величия – считать себя кем-то бо́льшим, чем ты есть на самом деле, но тогда мне казалось, что это не мои проблемы.
Рути подумала о тех предупреждениях, которые ее родители не уставали повторять снова и снова. «Никогда не ходи в лес одна. Это может быть опасно».
Неужели в лесу и в самом деле что-то есть?
Рути припомнила странное, беспокойное чувство – постоянное ощущение чужого, недоброго взгляда – которое она испытывала каждый раз, когда оказывалась в лесу; вспомнила, как отец нес ее с холма, убеждая на ходу, что она видела просто дурной сон; вспомнила, как нашла его в саду с топором в мертвых руках. Вот только что за всем этим стояло?..
Ее мысли прервал громкий треск, донесшийся откуда-то из глубины дома. Рути вздрогнула, а Кендайс выхватила револьвер и так резко вскочила, что едва не опрокинула стол. Взгляд ее стал совсем диким, глаза метались из стороны в сторону, и в них вспыхивали безумные огоньки.
– Что это? Где?!..
Теперь она держала револьвер обеими руками, направив ствол в потолок.
– Кажется, в ванной что-то упало… – ответила Рути.
Кендайс двинулась было из кухни, но на пороге обернулась на девочек, которые по-прежнему сидели за столом.
– Идите за мной, – приказала она. – Я с вами еще не закончила.
В ванной комнате первого этажа они увидели разбитое окно. Пол был засыпан осколками стекла и начинающим подтаивать снегом. Среди осколков алели капельки свежей крови.
Фаун схватила Рути за руку и сжала с неожиданной силой. Ее пальцы были сухими и горячими. Второй рукой она прижимала к себе завернутую в одеяло Мими.
– Держитесь за мной! – прошипела Кендайс, показывая себе за спину. Сама она развернулась и медленно направилась по следу из капелек крови, который тянулся вдоль коридора и сворачивал в гостиную. Рути шагала за ней и, стараясь закрыть Фаун своим телом, напряженно прислушивалась, но слышала только глухие удары собственного сердца. «Это – чудовище! – почему-то подумала она. – Оно существует, и сейчас оно здесь, в доме!». В глубине души Рути понимала, что этого не может быть, но никакого рационального объяснения происходящему ее взбудораженный ум найти не мог.
В гостиной, склонившись над журнальным столиком, стояла какая-то женщина. В руках она держала фотоаппарат, который достала из найденного девочками рюкзака. Высокая, худая, очень бледная, она была одета в дорогую зимнюю куртку и испачканные краской старенькие джинсы. С правой руки в тонкой кожаной перчатке капала кровь.
– Где вы нашли это? – спросила она, показывая вошедшим «Никон». Ее голос был хриплым, срывающимся, руки тряслись, а в глазах стояли слезы. – Где вы нашли фотоаппарат Гэри?
Кэтрин
– Положи его на стол. Живо! – скомандовала блондинка, целясь в Кэтрин из револьвера. Две девочки стояли позади нее, и лица у обеих были такими же испуганными, как и пять минут назад, когда она заглядывала в окно.
Кэтрин не отреагировала. Едва увидев на столике знакомый черный рюкзак, она позабыла обо всем – об оружии в руках неизвестной женщины, о двух девочках, которых она собиралась спасти.
– Кто это? Вы ее знаете? – спросила блондинка у девочек.
– Нет, – ответила старшая. – Никогда ее не видела.
– Может быть она – «спящая»? – предположила младшая девочка, прижимая к груди завернутую в одеяло куклу.
Кэтрин растерялась. Что она могла им сказать? Как объяснить свое присутствие? Впрочем, даже думать об этом она не могла, все ее мысли занимал черный рюкзак. Это они должны были объяснить, как к ним попали вещи Гэри – вещи, которые она тщетно искала в разбитом автомобиле.
«Спроси… – прозвучал в ее ушах голос мужа. – Спроси, где они его взяли».
Сжав в пальцах «Никон», Кэтрин взмахнула им в воздухе.
– Это вещь моего мужа, – громко сказала она срывающимся голосом. – И рюкзак… тоже…
– Положи фотоаппарат и отойди от стола, – велела блондинка, подкрепив свои слова движением револьверного ствола. – Ну?.. Повторять не буду!
– Моего мужа звали Гэри, – сказала Кэтрин, опуская фотоаппарат на стол. Теперь в ее голосе звучали отчаяние и мольба, но обращалась она только к девочкам. – Вы его знали? Может быть, он приходил к вам домой?
– Нет. – Старшая из девочек покачала головой, младшая повторила ее жест.
– Он умер… – продолжала Кэтрин. – Разбился на машине, когда возвращался домой из Уэст-Холла. Дороги были скользкие, и на повороте он… – Она всхлипнула и не смогла продолжать. Мысли ее путались, боль потери с новой силой вцепилась в сердце кривыми, острыми когтями. – Я… – Кэтрин снова посмотрела на рюкзак. – Гэри…
– Мне очень жаль, мэм, – сказала старшая девочка, и блондинка обернулась к ней.
– Что это за история с фотоаппаратом, Рути? И кто, наконец, эта женщина?
– Я действительно не знаю, – ответила старшая. – Мы… мы его просто нашли.
– Нашли фотоаппарат? – переспросила Кэтрин.
Женщина с револьвером прищелкнула языком и покачала головой.
– Как я погляжу, у этих девчонок просто талант находить вещи, которые принадлежали мертвым или пропавшим без вести, – сказала она. – И где, интересно, вы его нашли? Случайно не в шкафу в прихожей?.. А ведь вы утверждали, что там больше ничего не было, кроме бумажников моего брата и его жены!
Рути – Кэтрин уже поняла, что старшую из сестер зовут Рути – покачала головой.
– Нет. Рюкзак был в… в стенном шкафу, в маминой спальне наверху. Мы нашли его только сегодня вечером. Где мама его взяла, я не знаю – раньше я его не видела, а она ничего такого не говорила. Кстати, фотоаппарат, кажется, испорчен – я пыталась его включить, но он не работал.
Кэтрин кивнула.
– Наверное, батареи разрядились.
– А в фотоаппарате… Там же должны сохраняться последние фотографии, верно? – неожиданно заинтересовалась блондинка. – Мы сможем их увидеть, если вставим новые аккумуляторы?
Кэтрин пожала плечами.
– Можно подключить зарядное устройство, тогда аппарат быстро зарядится. А фотографии… они должны быть там, если, конечно, их никто не стер.
Последние фотографии Гэри… Руки Кэтрин снова затряслись.
Блондинка кивнула.
– Так и сделаем. Мне очень любопытно взглянуть, что там наснимал твой муж. Да и девочкам, я думаю, тоже интересно. – Не переставая целиться в Кэтрин, она слегка отступила в сторону. – Бери рюкзак и фотик, и топай в кухню. Пока батареи заряжаются, ты расскажешь нам, кто ты такая, и как ты узнала, что вещи твоего мужа находятся в этом доме.
– Я… я даже не знаю, с чего начать, – сказала Кэтрин, когда все четверо уселись за кухонный стол, и блондинка велела старшей девочке сварить всем кофе. При этом она продолжала целиться в Кэтрин, отчего ей казалось, будто она попала внутрь старого артхаусного фильма, который они с Гэри видели много лет назад, еще когда учились в колледже. Интересно, как можно спокойно пить кофе, когда в тебя целятся?.. «Сахар или сливки?» – вежливо спросила Рути, и Кэтрин снова ощутила абсурдность ситуации.
– Начинай с самого начала, – велела блондинка.
– Хорошо. – Кэтрин глубоко вздохнула, стараясь не думать о револьвере, направленном в ее грудь. Она рассказала, как Гэри погиб в автокатастрофе, и как она получила его последний счет, который и привел ее в Уэст-Холл.
– Вы действительно переехали в Уэст-Холл только потому, что это было последнее место, которое ваш муж посетил перед смертью? – спросила Рути, недоверчиво глядя на нее. Она, впрочем, сразу смутилась и поспешила объясниться: – Я почему спрашиваю… В наш городок мало кто приезжает… жить, я имею в виду. По правде говоря, таких людей вообще нет. Я, во всяком случае, не знаю никого, кому бы захотелось…
– Не перебивай ее, – приказала блондинка, качнув револьвером в сторону Рути. – А ты продолжай… И смотри, не пропускай ничего, ни одной мелочи. Кто знает, быть может, тебе известно что-то важное.
Кэтрин рассказала, как нашла в вещах мужа «Гостей с другой стороны», как Лулу узнала Гэри по фотографии и припомнила, что он обедал в ее кафе с местной фермершей, которая продавала на рынке яйца.
– Продавала яйца?! – На этот раз заговорила младшая девочка, имени которой Кэтрин пока не знала. – Это, наверное, наша мама!
Кэтрин кивнула. Значит, она не ошиблась, и эти девочки были дочерьми Яичной Королевы. Но где же она сама? Что связывало ее с Гэри?
– Скорее всего, – подтвердила Кэтрин. – Правда, Лулу не знала ее имени – она вообще ничего о ней не знала, кроме того, что эта женщина каждую субботу торгует яйцами на фермерском рынке. Утром я сама оправилась на рынок, но вашей мамы там не было… Другие продавцы, которых я пыталась расспрашивать, тоже ничего о ней не знали, кроме того, что ее зовут Элис. Тогда я поехала домой и случайно обнаружила снимок вашего дома в фотоальбоме, который купила в книжном магазине…
– Вы, наверное, имеете в виду книгу, которое выпустило местное Историческое общество? – снова вмешалась Рути. – Мама ужасно разозлилась, когда узнала, что этот снимок будет опубликован. Она даже пыталась заставить Историческое общество исключить его из проекта, но опоздала: книгу уже напечатали тиражом несколько сот экземпляров.
– На снимке я увидела вашу маму – вы втроем работали в огороде. Она показалась мне похожей на женщину, которую описывала Лулу – во всяком случае, у нее была такая же коса. Вот почему я решила сама приехать сюда и проверить, действительно ли ваша мама встречалась с моим мужем в последний день. Машину я оставила на шоссе, а к дому… пришла пешком. Я не хотела подглядывать, но… так получилось, что сначала я заглянула в окно и увидела эту ле… эту женщину, которая грозила вам оружием, – сказала Кэтрин, окидывая блондинку неприязненным взглядом. – И я решила, что должна действовать.
Блондинка зло рассмеялась.
– Вы отлично справились, мисс, не-знаю-как-вас-по-имени, – проговорила она насмешливо. Что касалось обеих сестер, то они не произнесли ни слова – только смотрели на нее, и в их лицах Кэтрин почудились разочарование и упрек. Как же так, словно хотели они сказать: вы были нашей последней надеждой. Неужели вы не могли действовать умнее?
– Но зачем нашей маме понадобилось встречаться с вашим мужем в кафе? – спросила наконец Рути, потирая глаза, под которыми залегли темные круги. – И как у мамы оказался его рюкзак? Все это как-то… непонятно.
– С этим рюкзаком Гэри уехал из дома в тот день, когда… когда он разбился, – ответила Кэтрин. – Впоследствии я осматривала его машину – полиция велела мне забрать личные вещи Гэри, но рюкзака там не было. Ни полицейские, ни санитары скорой помощи, которых я расспрашивала, тоже его не видели. Получается, что Гэри сам отдал рюкзак вашей маме, но… зачем? Это мне тоже хотелось бы узнать.
Последовала долгая пауза. Ни Кэтрин, ни девочки не прикоснулись к кофе, который успел остыть, и только блондинка, успевшая осушить свою чашку, потребовала еще. Рути налила ей полчашки – все, что оставалось в кофе-машине, и снова вернулась на свое место за столом. Ее сестра не шевелилась, и только продолжала прижимать к груди завернутую в одеяло куклу.
– Значит, в фотоаппарате должны храниться последние фотографии, которые сделал твой муж? – проговорила, наконец, блондинка.
– Да, – подтвердила Кэтрин. – Они хранятся на карте памяти, если только их никто не стер.
– Что ж, давайте на них взглянем, – решила женщина. – Батареи, наверное, уже зарядились.
– А вам-то какая разница? – удивилась Кэтрин. – Или вы знаете, что́ может быть на этих фотографиях?
– Я не знаю, что на них может быть, – отрезала та. – Но надеюсь, что эти фото подскажут нам, куда могла отправиться Элис Уошберн, и что она сделала с бумагами.
– С какими еще бумагами?
– Кендайс… Кендайс считает, что наша мама нашла недостающие страницы из дневника Сары. Сары Харрисон Ши, – пояснила Рути. – Она утверждает, что на них записаны подробные инструкции, как вернуть умершего в мир живых.
Кэтрин слегка пожала плечами и, отсоединив аккумуляторы от зарядного устройства, вставила их в гнездо фотоаппарата. Пока она разбиралась с меню и вызывала на экран с тыльной стороны «Никона» сделанные Гэри снимки, Кендайс, Рути и ее сестра слегка подались вперед, чтобы лучше видеть.
– Нам повезло, – объявила, наконец, Кэтрин. – Фотографии целы, их никто не стер.
Нажимая кнопку со стрелкой, Кэтрин быстро пролистала старые фото, где она была снята на мотоцикле Гэри. Эти снимки он сделал за две недели до гибели, когда они вместе ездили на выходные в Адирондакские горы. Тогда на ней были джинсы и кожаная куртка, волосы убраны в конский хвост, на губах – счастливая улыбка. Она действительно была почти счастлива, когда, держась за рукоятки мотоциклетного руля и глядя в объектив фотоаппарата, делала вид, будто мчится на огромной скорости, распевая песню «Рождённая жить на воле». В конце концов, Гэри даже рассмеялся и сказал: «Будь осторожнее, ты же знаешь – я неровно дышу к сексапильным байкершам».
На паре снимков Кэтрин сидела перед домиком в горах, в котором они останавливались, еще на одном – стояла перед крошечной антикварной лавочкой, куда они заглянули на обратном пути. Именно там Гэри купил целую коробку старых фотографий, писем, пожелтевших бумаг – и необычно костяное колечко, которое он ей подарил, и которое стоило целых семь долларов. «Попробуем начать сначала, ты не против?»…
«Антиквариат и винтаж» – было написано на вывеске над входом.
Потом она перешла к более поздним снимкам и сразу увидела, что они какие-то необычные. На экране были видны слегка размытые фотографии каких-то страниц, исписанных мелким, аккуратным почерком.
– А это еще что такое? – спросила Кэтрин, ни к кому в особенности не обращаясь.
Рути, которая успела подняться со своего места и встать рядом с ней, прищурилась.
– Похоже на… страничку из дневника, – сказала она. – Смотрите, вот дата: 1 января 1908 года.
Кэтрин нажала еще несколько кнопок, увеличивая изображение, и сумела прочитать несколько первых строк прямо под датой:
«Портал – это двери, которые соединяют наш мир и мир духов. Такие двери есть и здесь, в Уэст-Холле…».
– Ох ты, Господи! – ахнула у нее над ухом Рути. – Похоже, это и есть потерянные страницы из дневника Сары!
Кэтрин переключилась на следующий снимок.
– Здесь какая-то карта… – проговорила она. В самом деле, на грубо нарисованной карте были изображены дом, амбар, поля и тропинка, которая вела сквозь лес на вершину холма – к Чертовым Пальцам. Рядом с пятью камнями-обелисками было что-то написано, но так мелко, что даже при сильном увеличении они не смогли ничего разобрать. Нижнюю половину листа с картой занимал еще один рисунок: какие-то круги, закорючки, прямые линии, сплетавшиеся в затейливый орнамент. Кэтрин они почему-то напомнили каналы, но, быть может, это были дороги? Здесь тоже были какие-то надписи или комментарии, но прочесть их также было невозможно.
– Дай-ка мне взглянуть! – Кендайс выхватила у нее фотоаппарат. – Это же карта, на которой обозначен путь к порталу! Я абсолютно в этом уверена! Ты не можешь сделать изображение покрупнее, чтобы можно было разобрать, что тут написано?
Кэтрин покачала головой.
– Это максимальное увеличение, какое дает фотоаппарат. Но на компьютере можно увеличить еще больше и даже сделать распечатки.
– У нас нет компьютера, – подала голос Фаун. – Мама в них не верит.
– Ну разумеется, не верит… – пробормотала Кендайс и прищурилась. – Я не все разбираю, но похоже – портал находится рядом с Чертовыми Пальцами. Но что это за рисунок здесь, внизу?
– Может, увеличенный фрагмент последнего участка пути? – предположила Рути. – Рисунок, который уточняет местонахождение этого вашего портала?
– Ладно, потом разберемся, – буркнула Кендайс. – Что там еще есть, на фотографиях?
Кэтрин, не отвечая, показала ей на кнопку со стрелкой, служившую для «пролистывания» хранящихся в памяти снимков.
– Похоже, здесь действительно продолжение дневника, – проговорила Кендайс, быстро просматривая одно фото за другим. – А вот здесь – смотрите!.. Похоже на факсимиле письма Тети, в котором она описывала, как можно разбудить «спящего». Хотела бы я только знать, где ваш Гэри все это нашел?
– Дайте-ка на минуточку… – Забрав у Кендайс фотоаппарат, Кэтрин еще раз просмотрела последние фотографии. На некоторых снимках, помимо страниц дневника, виднелся угол черной жестяной коробочки, из которой торчало несколько ферротипов.
– Недели за две до своей гибели, – медленно начала она, – Гэри купил коробку старых фотографий в одной антикварной лавочке… Сейчас я даже не помню, как назывался этот поселок, знаю только, что это было недалеко от Адирондакских гор. Гэри очень любил возиться со старыми фотографиями, восстанавливать их, рассматривать… Это было его хобби. Должно быть, эти странички случайно оказались среди снимков, которые он тогда приобрел.
– И вы ни разу не видели их раньше? – спросила Рути. – Ваш муж вам ничего не говорил?
– Нет… – Кэтрин почувствовала, как от внезапной догадки у нее начала кружиться голова. – Он ничего не говорил, но… После того, как мы съездили на отдых в Адирондакские горы и купили эти фото, он начал вести себя… странно. Ну, так, словно он что-то от меня скрывал. Гэри часто куда-то уезжал, а потом говорил, что он, мол, был там-то и там-то, хотя на самом деле… Постойте!.. – воскликнула она, слегка приподнимаясь на стуле. – Я, кажется, поняла, в чем дело… У нас был сын, Остин. Он умер два года назад, когда ему было всего шесть.
Ее руки затряслись, и она крепче сжала фотоаппарат, чтобы не уронить. Сейчас Кэтрин отчетливо вспомнила, как однажды ночью, когда она в очередной раз расплакалась, вспоминая Остина, Гэри крепко обнял ее и прошептал: «Я мог бы сделать все, что угодно, чтобы его вернуть. Я мог бы продать собственную душу, заключить сделку с самим дьяволом… Все что угодно, лишь бы вернуть нашего мальчика, но мир, к сожалению, устроен иначе. Подобный шанс не выпадает никому и никогда».
Но что если Гэри ошибался?
Кэтрин хорошо знала мужа и могла представить, как он мог поступить, обнаружив среди старых фото листки из дневника Сары. Сначала Гэри, несомненно, решил, что это чушь и бред, но потом, когда он прочел бумаги внимательнее и выяснил, кто такая Сара Харрисон Ши – вот тогда он начал сомневаться. Скорее всего, именно это в конце концов и привело его в Вермонт. Нет, это была вовсе не уверенность в том, что «спящего» можно разбудить. Это была надежда, безумная надежда, что может быть – только может быть! – что-то из прочитанного может оказаться правдой, и способ вернуть Остина все-таки существует.
И действительно, на самых последних фотографиях, сохранившихся на карте памяти, Кэтрин увидела и уже знакомую ей ферму, и амбар, и заросшие поля, и лес, и несколько сделанных с близкого расстояния снимков петляющей между деревьями тропы, и старые, скрюченные яблони на склоне холма, и, наконец, – пять зловещих, черных камней, упиравшихся прямо в небо.
– Он здесь был, – уверенно сказала Рути, продолжавшая рассматривать снимки через ее плечо. – Эти пять камней и есть Чертовы Пальцы. Они находятся на холме за нашим домом.
Кэтрин не собиралась спорить. Теперь и она знала: да, Гэри побывал здесь за несколько часов до гибели, чтобы заснять дорогу, ведущую к Чертовым Пальцам. К порталу.
– Ну-ка, постой… Вернись-ка на несколько снимков назад, – приказала Кендайс.
Кэтрин подчинилась.
– Вот, – сказала Кендайс, ткнув пальцем в экран. – На что, по-твоему, это похоже?
Кэтрин всмотрелась в фотографию одного из пяти обелисков. Судя по всему, Гэри снимал его, когда небо уже заволокло облаками, света не хватало, поэтому разобрать, что же увидела на фото Кендайс, было довольно трудно.
– Кажется, здесь внизу что-то есть, – сказала Рути, показывая на темное пятно в форме неправильного прямоугольника, находившегося у самого подножья скалы намного левее середины.
– Похоже на лаз, – согласилась Кендайс. – Может, это вход в какую-то пещеру? Помните рисунок в нижней части карты?.. Это может быть план подземных ходов и тоннелей.
– Но там нет никакой пещеры, – возразила Рути, в свою очередь наклоняясь к экрану. – Я, во всяком случае, ни о чем таком не слышала.
Следующие четыре снимка оказались очень темными и размытыми.
– Почему здесь ничего не видно? Неужели он спускался в пещеру?! – воскликнула Кендайс.
– Не знаю. – Кэтрин пожала плечами. – Как я уже сказала, если бы здесь был компьютер, я могла бы попытаться осветлить фото, а так…
– Обойдемся без компьютера, – внезапно сказала Кендайс, обводя остальных взглядом лихорадочно заблестевших глаз. – Думаю, мне не надо объяснять, каким будет наш следующий шаг?..
Кэтрин и девочки вопросительно уставились на нее. Револьвер по-прежнему был у Кендайс в руках, но сейчас она держала его стволом вниз.
– Мы все отправимся в лес, – торжественно объявила Кендайс. – И если там есть пещера, потайная дверь или что-то в этом роде, мы ее найдем. Кто знает, быть может ваша мать скрывается именно там, а если нет – мы почти наверняка отыщем следы, которые подскажут нам, где она может быть. И когда мы ее найдем… я практически уверена, что мы найдем и бумаги Сары. В этом случае каждый из нас получит то, что хотел: я получу недостающие страницы из дневника, вы вернете себе мать, а Кэтрин узнает, что делал в Уэст-Холле ее Гэри.
– Мне кажется, это не слишком разумная идея… – начала было Рути, но Кендайс ее перебила.
– У тебя нет выбора, – сказала она, взмахнув револьвером. – Мы идем все.
– Но моя сестра простужена, – не сдавалась Рути. – У нее сейчас высокая температура.
Кендайс посмотрела на Фаун.
– А, по-моему, с ней все в порядке. Во всяком случае, больной она не выглядит. Ты ведь хорошо себя чувствуешь, правда, Фаун? Хочешь пойти с нами с лес, чтобы поскорее увидеть маму?
Фаун с воодушевлением кивнула.
– Вот видишь! – Кендайс с торжеством посмотрела на Рути. – Мы пойдем все, здесь никто не останется.
Кэтрин подумала, что Кендайс права: ответы на вопросы, которые они искали, вполне могли оказаться спрятаны под гранитными обелисками, в пещерах и подземных ходах, в которых побывал Гэри…
Машинально она снова стала прокручивать на экране фотоаппарата последние снимки. Ничего, сплошная муть и темнота.
– Ну, что стои́м? – рявкнула Кендайс и еще раз взмахнула револьвером, напоминая, кто хозяин положения. – Живо одеваться. Теплые куртки, теплые ботинки, фонарики… Возможно, нам понадобится веревка. В амбаре я видела снегоступы и лыжи – их тоже возьмем, поскольку снег в лесу очень глубокий. Давайте, шевелитесь… Только не забывайте: вы должны держаться так, чтобы я вас всех видела. Сюрпризы мне не нужны – я застрелю любого, кто попытается сбежать. Это ясно?..
Кэтрин как раз добралась до последней фотографии, когда Рути внезапно ткнула в экран пальцем.
– Вот тут что-то есть!
Как и остальные, этот снимок был мутным, темным, расплывчатым, но Кэтрин сразу поняла, что он был сделан снаружи. В самом центре виднелся все тот же лаз под скалой, но на этот раз на снимке было что-то еще. Что-то или кто-то. Маленькая фигурка, скорчившаяся на голой земле у са́мой пещеры.
– Это еще что за хрень? – проговорила Кендайс, которая тоже наклонилась посмотреть.
Фигурка тоже была расплывчатой и неясной, но Кэтрин почти не сомневалась, что это…
– Мне кажется, что это – маленькая девочка, – сказала Рути.
