Глава 11
День рождения

На майские праздники София получила от Джерри приглашение выбраться в Подмосковье и посетить комплекс под названием «Рыбацкая деревня», центром которого был ресторан с соответствующей кухней. Рядом располагался большой пруд с лебедями и деревянным мостом. Берег украшали декоративные конструкции, вроде мельницы, плуга, резных лошадок, дубового стола и прочих атрибутов крестьянской жизни. Вокруг главного здания ресторана находилось несколько стилизованных деревянных домиков, куда также носили еду. Каждый из них имел свое название («Рыбацкий», «Охотничий», «Походный») и соответствующий интерьер.

Комплекс располагался довольно далеко от Москвы, попасть туда можно было только на машине. Писатель заехал за своим биографом и пообещал девушке привезти ее обратно домой не слишком поздно. Для беседы с Софией Джерри выбрал «Рыбацкий» домик, так как он как раз был рассчитан на двух – четырех человек. Они заказали закуски и напитки, потом отправились гулять по территории. Поддавшись искушению, София взялась за удочку и первый раз в своей жизни вытащила карпа. Любезный официант сразу предложил ей приготовить трофей на гриле.

– Клев будет! Это мы берем на себя, – прокомментировал Джерри, вспомнив фразу из классической советской комедии «Бриллиантовая рука».

– Не знала, что рыбалка такое динамичное занятие. – София весело улыбалась. – Пока готовят мою царь-рыбу, предлагаю вернуться в домик и продолжить нашу беседу.

– Вовремя, – согласился пожилой писатель.

Зайдя в домик, Джерри растопил камин, а София приготовила свои инструменты для записи. Несмотря на то что на календаре было второе мая, температура опустилась до двенадцати градусов, а небо затянули серые тучи. На этом фоне потрескивание горящих поленьев звучало особенно успокаивающе. Скоро стало тепло и уютно. София сняла верхний кожаный плащ, оставшись в брюках и свитере.

– Любите выбираться за город? – поинтересовался Джерри.

– Да, особенно туда, где сделан евроремонт природы, – призналась девушка. – Здесь мне нравится, а вот кормить комаров в глуши или бегать за зайцами по бурелому, на мой взгляд, удовольствие сомнительное, и к шашлыкам я после отравления совершенно потеряла интерес. Еще в загородных прогулках меня убивает ощущение запертой двери. – Голос Софии стал серьезнее.

– Что вы имеете в виду?

– У меня пока нет машины, а природа располагается в отдаленных районах, куда от электрички нужно еще пилить и пилить по малоприятной местности. Как правило, в компании кто-то везет таких пешеходов на машине. Время отъезда тоже полностью зависит от этого «кого-то». Водитель может засидеться допоздна. Становится скучно, хочется спать; ты уже весь извелся, но все равно вынужден терпеть, пока его величество шофер не соизволит отправиться в путь. Если приходится «садиться на хвост», чувствую себя попрошайкой. Когда в нашем банке решают устроить корпоративный выезд на природу, организованный трансфер часто похож на билет в один конец. «Туда» транспорт отъезжает в определенное время, а вот в обратный путь – как повезет. На последнем подобном выезде в санаторий я и моя коллега случайно узнали, что вместо одиннадцати вечера, автобус уедет в десять, а стоит он «где-то там на второй парковке». Мы со всех ног бросились искать это место, обежали на каблуках всю территорию. Свою карету мы нашли в последний момент у заднего выхода и заскочили, когда водитель уже завел двигатель. Вот это и есть ощущение закрытой двери – когда не можешь уйти.

– Мне знакомо, – подтвердил Джерри. – Покупка первого автомобиля стала одним из самых счастливых моментов моей жизни. Когда впервые садишься за руль собственной машины, чувствуя аромат лака и кожи, ты понимаешь, что получил долгожданную свободу. Потом, если предстояли выезды за город, я предпочитал быть трезвым на празднике, чтобы отправиться без машины. А еще я понял, что после получения прав нужно доучиваться водить в одиночку подальше от оживленных дорог, в противном случае более опытные родственники, реакция которых быстрее, мигом выходят из себя, начинают ругаться. Ты орешь в ответ, на дорогу уже не смотришь, вероятность аварии резко возрастает.

– Как же вы решили проблему нервных пассажиров?

– Очень просто: останавливал машину и грозился высадить такого критика прямо на МКАД. Действовало безотказно.

– Вы когда-нибудь попадали в аварии?

– Ни разу, – похвастался писатель. – Я хорошо знаю свои возможности и скорость реакции. И потом тот факт, что в случае неприятностей предстоит ходить по страховым компаниям и отделениям полиции самому, очень дисциплинирует.

– Да уж. Друзья и родственники, готовые стоять за тебя грудью, встречаются только в фильмах. В реальности в ответ на рассказ о случившейся неприятности ты обычно получаешь мягкий вариант фразы «Сам виноват» в лучшем случае или ворох презрения в худшем. А самое интересное, когда ты берешь себя в руки и выпутываешься из проблемы самостоятельно, те же люди, что отказали тебе, вдруг начинают виниться и просить прощения за то, что бросили тебя в трудную минуту. Мне в таких случаях так и хочется ответить поговоркой «Хороша ложка к обеду». Что бы ни говорили, раскаяние не оправдывает предательство.

– То, что вы называете предательством, на самом деле лишь инстинкт самосохранения, – возразил Джерри, – а вовсе не подлые замыслы. Человек в первую очередь всегда будет защищать себя.

– Этому вас научил Ренди? – спросила София.

– Да, и урок был довольно жестоким.

До моего двадцать восьмого дня рождения оставалось две недели. Мы с Ренди проводили вместе все больше времени, я был полон жизни, чувствовал себя счастливым человеком и с нетерпением ждал главного праздника в году – дня, когда я пришел в этот мир. В детстве мне часто говорили, что взрослые свои дни рождения не любят, так как прибавляется возраст. Я решил эту проблему просто – не считал годы. В классической комедии «Крокодил Данди», когда журналистка Сью спрашивает главного героя, сколько ему лет, тот отвечает: «Не знаю, но говорят, когда я родился, светило солнце». До сих пор я считаю такое отношение к возрасту самым правильным.

Именно тогда, в благоприятный период, меня ждало сильно потрясение. Возможно, Ренди предложил мне зайти в ту больницу, именно видя мое счастье. Испытав на своей шкуре взлеты и падения, я понял, что только во время белой полосы мы способны по-настоящему сочувствовать другим, иначе, погрязнув в собственных проблемах, мы предпочитаем не замечать чужих. На большую помощь, чем «ты справишься», нас уже не хватает.

Рядом с Ренди даже такое обыденное занятие, как поход за продуктами, доставляло мне удовольствие. В субботу мы возвращались домой из супермаркета с полными пакетами, намереваясь вместе приготовить блюдо по рецепту, увиденному в кулинарном шоу.

– Мне так хорошо! – честно признался я. – Хочется совершить что-нибудь безумное!

– Например, научиться пользоваться духовкой? – поддел Ренди.

– Нет, – отмахнулся я. – Что-нибудь по-настоящему рисковое, когда отрываешься по полной программе!

– Примерно десять лет назад на этом же самом месте в компании своих приятелей точно так же рассуждал другой парень. – Ренди смотрел на меня как на маленького ребенка.

– Снова будет история про затерянные королевства, потайные двери и могущественных волшебников? – Мои глаза горели нетерпением.

– Нет, на этот раз вполне реальная ситуация, – охладил мой пыл Ренди. – В нашей жизни есть одна грань, о которой не принято говорить, что не отменяет факт ее существования. Я дам тебе адрес больницы. Загляни туда на досуге, спроси Евгения Трошина.

– Женьку? Мой школьный архивраг теперь врач? – удивился я. – Он же вроде грезил о жизни рок-музыканта. Хочешь показать мне, как сильно меняются люди?

– Нет, это было бы слишком банально. Навести его и сам поймешь, – хитро ответил Ренди.

Всю следующую неделю меня разбирало любопытство. С Женькой я познакомился в средней школе. Чем конкретно я ему не угодил, не знаю – похоже, всем сразу. До старших классов мы постоянно ссорились и дрались. Иногда побеждал я, иногда он, а приз заключался всего лишь в меньшем количестве синяков.

Один наш конфликт в девятом классе привел к тому, что меня, по характеру очень миролюбивого человека, стали считать агрессивным отморозком. В тот день с утра по дороге в школу я нашел финский нож и, решив оставить его себе, спрятал в рюкзак. Перед физкультурой мы переодевались в спортивную форму, когда кто-то из ребят заметил идущую под окнами историчку. Женька предложил скинуть ей на голову с пятого этажа, где была наша раздевалка, пакет с водой. Нервная училка, через слово вставляющая жалобы на свою низкую зарплату, бесила меня не меньше, чем других учеников, но, вспомнив физику, я понял, что упавший с такой высоты пакет может закончиться для нее не просто испорченной одеждой, а сотрясением мозга.

– Веревкин, ты с нами? – с вызовом в голосе спросил Женька.

– Нет, это уже слишком, – возразил я.

Последующий спор моментально перерос в ругань. Самыми культурными из всех сказанных слов были «негодяй» и «трус». Приятели Женьки между тем уже налили злосчастный пакет и готовились скинуть его на тихо бредущую историчку. Дорогу к окну им загораживал только я.

– Веревкин, отойди по-хорошему, – прошипел Женька.

Поняв, что сейчас меня побьют, я не на шутку испугался, но сдаваться не собирался. Поддавшись импульсу, я выхватил из рюкзака найденный с утра финский нож и приготовился к драке.

– А ну, подходи! – гневно воскликнул я. – Кого из вас первым отправить в реанимацию?!

Появление ножа было столь неожиданным, что мои соперники стушевались и отступили. Пакет так и не бросили, а за мной с тех пор закрепилась репутация едва ли не маньяка. Женька и его компания стали обходить меня стороной, девочки, наоборот, искали моего общества.

В десятом классе я ушел в экстернат, решив оставить всю накопившуюся злость в здании школы и больше никогда туда не возвращаться. Когда Ренди напомнил мне про Женьку, я испытал скорее интерес, чем гнев. «В конце концов, кто знает, может, у него отец запил или мама умерла, – думал я, лежа ночью в постели, – вот мальчик и вымещал свои обиды на окружающих. Наверное, сейчас он врач, у него есть жена-красавица и двое детей-вундеркиндов, а Ренди просто хочет, чтобы я порадовался за бывшего врага».

Открыв сайт больницы, я стал искать Женьку среди докторов, но не нашел. Тогда в мою голову закралась мысль, что он может быть пациентом. В субботу, предварительно узнав время посещений, я направился в больницу. Улыбнувшись симпатичной медсестре в регистратуре, я довольно быстро узнал, в какой палате лежит Женька. При этом девушка посмотрела на меня с каким-то странным сожалением в глазах.

Следуя правилам, я надел белый халат и сменную обувь. Больницы всегда вызывали у меня суеверный ужас. Мне довелось побывать там три раза еще до шести лет. С тех пор я делал все возможное и невозможное, чтобы туда не возвращаться. Не хочу брить всех медицинских работников под одну гребенку, так как среди них есть и достойные, уважающие свою профессию люди, но, на мой взгляд, больницы, как русская рулетка, где можно нарваться на отпетых садистов, смысл жизни которых заключается в причинении боли; попробуешь возразить – получишь двойную порцию. Для них человек – всего лишь кусок мяса. Вспоминается мудрый анекдот: врачи делятся на три категории: врач от Бога, врач «Ну, с Богом» и врач «Не дай Бог».

Палата Женьки располагалась на отшибе. Вокруг дверных косяков краска местами облупилась и начала отваливаться. Сделав глубокий вдох, я открыл дверь. Внутри на койке лежал мужчина, напомнивший мне жертву экспериментов из фильма ужасов: обвисшие щеки, голова почти лысая, кожа покрыта пятнами, научное название которых саркома Капоши. Мое бессознательное стало подавать сигналы к бегству, но, мысленно укорив себя за трусость, я подошел к больному.

– Вы кто? – спросил Женька, еле шевеля высохшими, растрескавшимися губами.

– Веревкин Джерри, может, помнишь? – представился я.

– Джерри? – В голосе Трошина слышалось неподдельное удивление, словно он только что услышал: «Привет, я пришелец с Марса». – Что ты здесь делаешь? – Женька попытался привстать.

– Пришел навестить. Один мой друг сказал, что ты в этой больнице.

– Кто? Я его знаю? – еще больше изумился Женька.

– Вряд ли… Если я не вовремя, могу уйти.

– Оставайся, если не боишься заразиться СПИДом, – с нездоровой усмешкой проговорил Трошин.

Тут в моей голове все встало на свои места. Поняв причину сочувствия медсестры из регистратуры, я снова почувствовал ужас, но рациональная часть сознания победила. Вспомнив, как именно передается СПИД, я пододвинул стул и сел рядом с больным.

– По традиции принес апельсины, – сказал я, доставая цитрусовые из пакета.

– Ты не знал, какая у меня болезнь, верно? – спросил Женька.

– Нет, не знал.

– Впрочем, теперь у меня такой букет заболеваний, что я и сам не могу запомнить всех названий. Как наши сыграли? – Женька попытался сменить тему.

– Не поверишь, выиграли 2:1.

– Да ты что?! А я не видел.

Мы поговорили о спорте, поругали политиков, обсудили внешность актрис. Примерно после часа беседы оживший Женька резко погрустнел:

– Давно меня никто не навещал.

– А твои родители? – предположил я.

– Посмотри на меня. Ты бы стал гордиться таким сыном? Вот. Они тоже не горят желанием меня видеть. Знаешь, как это произошло? – Женька задал риторический вопрос. – Сейчас мне двадцать восемь, инкубационный период болезни длится девять-десять лет. После школы, перед институтом я решил отдохнуть и пустился во все тяжкие: слетал на Ибицу, путешествовал автостопом, спал с такими же девушками-оторвами. Тогда, видимо, и подхватил заразу. Вот она – цена одной безумной ночи. Знаешь, оно того не стоило! Анализы я не сдавал, так как не думал, что такое может случиться со мной. В общем, диагноз поставили слишком поздно, когда ВИЧ-инфекция уже переросла в СПИД. О таком конце не предупреждают, когда говорят, что все в жизни нужно попробовать. А еще я убийца… – Голос Женьки дрожал. – Познакомился с девушкой, думал на ней жениться, а потом…

– Она заразилась, – догадался я.

– Да. Как думаешь, какого она теперь обо мне мнения? Верно, думает так же, как и родители.

Женьку буквально прорвало. Ему очень хотелось выговориться, а кроме меня, похоже, было некому. Я слушал молча, не зная, как утешить, а потом, не придумав ничего лучше, сказал:

– Что бы ты ни совершил, ты уже понес за это наказание.

– Не хочу умирать, – тихо произнес Женька.

Эти слова прозвучали так безнадежно, что у меня подступил комок к горлу.

– Сейчас ты жив, – единственное, что я смог ответить. – В следующий раз я принесу шахматы, сыграем. Планшет у тебя есть?

– Да, об этом не беспокойся. Я только и делаю, что сижу в Интернете, больше заняться нечем. Ты хочешь прийти еще раз? Зачем? Понравилось смотреть на живой труп?

– Может, я извращенец.

Тут произошло невероятное – Женька улыбнулся.

– Тогда приходи, – немного оптимистичнее произнес он.

Визит к умирающему вывернул меня наизнанку. После каждый раз при слове «безумство» мне вспоминался Женька. А когда мне случалось впасть в депрессию, в ушах то и дело звучало: «Я не хочу умирать».

– Вы навестили его снова? – поинтересовалась София.

– Да, я пришел в больницу еще дважды. Потом Женька умер. Родители похоронили его скромно, без поминок. Позже я узнал, что всем знакомым они рассказывали, что у их сына рак, а не СПИД. И все же я не могу их обвинять. Мне самому было крайне трудно преодолеть страх перед болезнью и вернуться в палату.

– Тогда почему вы вернулись?

– Вечером того же дня я рассказал обо всем Ренди. Он ответил коротко: «Если тебе страшно, представь, каково ему».

Не стану изображать из себя эксперта, утверждая, что многое прошел и прекрасно разбираюсь в жизни. На самом деле на мою долю не выпало и десятой части того, что пришлось испытать некоторым людям. Встреча с Женькой произвела на меня неизгладимое впечатление, но долго грустить я не привык. Утверждение, что наша жизнь полосатая, известно всем. Лично я предпочитаю ценить светлые моменты, а к неприятностям отношусь, как к налогам (лучше рассчитаться и забыть).

Я знал тех, кто приносил все последующие годы самих себя и свои семьи в жертву одной-единственной темной полосе. Все они напоминали мне героиню мыльной оперы. Когда я был маленьким, мама смотрела сериал «Просто Мария». По законам жанра там присутствовала злодейка-интриганка, и, когда эта мадам в очередной раз напакостила, «просто Мария» кинулась ей в ноги, а потом истошным голосом, который по своему звучанию походил ракетный двигатель, заорала: «Я привыкла СТРАДАТЬ!!!» Мне стало страшно. С тех пор, если случается изо дня в день наблюдать чье-то мученическое выражение лица, я вспоминаю этот краткий эпизод.

Сам я не собирался уподобляться героине сериала и, несмотря на встречу с Женькой, праздновал свой день рождения по расписанию, решив, что мое облачение в глубокий траур все равно его не вернет. Поскольку семьи у меня две (со стороны мамы и со стороны папы), то и вечеринок тоже две. С отцом мы всей компанией поехали в ресторан есть свежую рыбу. Собрались все: папа, его жена Ирина, моя сводная сестра Ксюша и даже наши соседи. В ресторане мы расположились за большим деревянным столом, стали играть с миниатюрными солонками в виде рыбок и весело шутить, уплетая за обе щеки еще теплые миниатюрные буханочки хлеба.

Вместе с первыми закусками принесли одно из моих любимых белых вин, и начался сеанс тостов. Отец сказал, что гордится мной, Ирина пожелала удачи, Ксюша – любви, соседи – карьеры. Беседа протекала легко и непринужденно, моя голова приятно кружилась, а язык и желудок наслаждались вкусом ухи, медальонов из щуки и другими деликатесами. В душе я немного пижон, люблю отдыхать в компаниях, где «все свои», ходить в рестораны, где умеют готовить и создавать атмосферу. В такие моменты я чувствую себя любимым, нужным и свободным; все страхи, обиды, предубеждения растворяются сами собой, остается только легкая эйфория. В ответном тосте я говорил от сердца о том, как я счастлив, что все они есть в моей жизни, и о том, что в данную минуту мне по-настоящему хорошо.

Второй этап празднования дня рождения следовал сразу за первым. В воскресенье днем я вернулся в Москву, но не к себе домой, а к маме. Специально в мою честь она каждый год пекла шоколадный торт «Черный принц». Вообще мама готовить не любила, поэтому мне было вдвойне приятно осознавать то, что для меня она совершает своеобразный подвиг.

Я быстро добрался до места назначения. Мама встретила меня в прекрасном настроении, а из кухни приятно пахло выпечкой. К благородным алкогольным напиткам мама, в отличие от меня, была равнодушна, поэтому мы пили травяной чай. Я поделился своими новостями, а мама в ответ стала рассказывать о том, что недавно начала заниматься в танцевальной студии.

Сам я не большой фанат танцев, так как там нужно все время считать ритм, думая при этом о координации рук и ног, трудно расслабиться и выключить голову, но, как говориться, каждому свое. Я мысленно поставил себе галочку поощрять маму в ее увлечении и внимательно слушал про ее одногруппниц и тренера. По ее словам, их наставником был очень красивый, раскованный молодой человек, который великолепно двигался и часто шутил.

Используя интуицию и логику, мама пыталась понять, где он учится, какие у него отношения с родителями, есть ли девушка. Мне наш разговор напоминал игру в детектива. И снова я поразился тому, насколько мое восприятие отличается от маминого. Меня, к примеру, личная жизнь учителей никогда не интересовала, главное – чтобы понятно объясняли. А еще я удивился тому, что за месяц мама перезнакомилась почти со всеми одногруппницами, в то время как я ходил в один и тот же тренажерный зал больше десяти лет и все равно никого, кроме тренера, там не знал.

После праздничных выходных наступили суровые будни. В понедельник коллеги по традиции преподнесли мне конверт с деньгами и поздравили с прошедшим днем рождения. Беседа с мамой вдохновила меня на целую серию статей под названием «Игра в детектива», где я подробно описывал, как по внешности, речи и поведению человека определить его семейное положение, увлечения и даже вычислить тараканов в его голове. Первым примером шел портрет учителя танцев, где я для убедительности ссылался на мнение ученых, которых сам же и выдумал. Статьи пользовались такой популярностью, что в итоге появилась целая рубрика, вести которую должен был я. Такое приятное времяпрепровождение позволяло мне греться в офисе и никуда не ездить. Более того, я даже удостоился персональной похвалы нашего директора за глубокое изучение вопроса.

Присмотрись он ко мне внимательнее, то сразу заметил бы, что написанию статей я посвящаю один-два часа, а все остальное время работаю над своей книгой или путешествую по просторам Всемирной сети, но я не сильно беспокоился по этому поводу. Опыт подсказывал мне, что процессы письма и печатания так сильно ассоциируются у людей с трудовой деятельностью, что никому не придет в голову проверять, что именно ты печатаешь.

Писать короткие рассказы и стихи я начал еще в школе, позже творчество стало моим самым постоянным хобби. В институте я заболел толкинизмом, тогда же начал писать свой первый большой роман, посвященный Средиземью. Закончить его мне удалось только спустя два года после окончания ВУЗа. Сие творение и еще несколько удачных рассказов я выложил на специальном сайте в Интернете. Комментарии от читателей были для меня праздником души. В одном из отзывов даже говорилось, что «я тот автор, который переворачивает жизни». После таких комплиментов я еще месяц летал как на крыльях.

Потом начал другой роман. На этот раз все персонажи были оригинальными, не связанными с другими вышедшими в свет произведениями. Сначала написание книги продвигалась плохо. По вечерам и выходным я не мог заставить себя сосредоточиться. Выходом стало совмещение творчества и основной профессии. В офисе я даже теоретически не мог отвлечься, скажем, на просмотр телевизора или компьютерную игру и вместо гуляния по юмористическим сайтам начал вплотную заниматься своей книгой, что значительно ускорило процесс. Таким образом, рабочие дни стали всегда проходить для меня продуктивно, независимо от того, посвящал ли я время придумыванию статей или художественных произведений.

На свой двадцать восьмой день рождения я получил много подарков, но главный ждал впереди. Всю неделю я терялся в догадках, какой сюрприз мне преподнесет Ренди. Фантазии на эту тему приятно согревали кровь, заставляя ее бежать быстрее. Я представлял себе что-то невероятное, волшебное, мозжечком чувствуя, что получу свой подарок в предстоящие выходные. Ренди знал меня, мой образ жизни, а также то, что невозможно полностью отдаться празднику, когда на следующий день предстоит вставать на работу.

В пятницу вечером я простился с коллегами, полный радостных надежд. Дыхание участилось, ноги сами несли меня через дебри общественного транспорта, а желание поскорее попасть домой было таким сильным, будто там меня ждал напиток бессмертия. Лифт в тот день сломался, я пулей взлетел по лестнице, не отвлекаясь на досаду, потом от нахлынувшего волнения долго не мог попасть ключом в замочную скважину, наконец, открыл дверь, а там… все как обычно.

Я осмотрел кухню, ванную, спальню, но все вещи стояли там, где я их оставил. «В другой раз», – разочарованно вздохнул я, прежде чем приступить к вечерним процедурам. Приняв душ и переодевшись после марш-броска от работы до дома, я отправился на кухню, чтобы съесть на ужин вареную курицу и бутерброды. Стоило мне потянуться к дверце холодильника, как раздался звонок в дверь. «Неужели?!» – за секунду мое сердце подскочило до самого мозга, потом упало в пятки и снова поднялось наверх, как скоростной лифт. Сделав глубокий вдох, я дрожащей рукой открыл дверь. На пороге стоял пожилой темнокожий мужчина в аккуратном костюме и фуражке водителя.

– Я от НЕГО, – коротко сказал гость.

Других объяснений мне не потребовалось. Одним движением я схватил сумку, выключил свет, запер дверь и последовал за посетителем. В полном молчании мы медленно спустились. Пожилой мужчина отвел меня к стоящему недалеко от дома лимузину и открыл заднюю дверь, пригласив сесть внутрь. «То, что сумел в нашем дворе припарковать такой „автобус“, уже настоящее чудо», – мысленно заметил я, прежде чем залезть в салон. Там меня ждали удобные кожаные кресла, потрясающее ассорти из моих любимых роллов и шампанское с клубникой.

– Есть ли у вас еще пожелания? – спросил мой водитель, опустив стекло.

– Нет, все идеально! – радостно ответил я.

– Если что-то понадобится, скажите мне. – С этими словами он снова поднял стекло.

Я с аппетитом принялся уплетать роллы, параллельно успевая осматривать разные кнопки и ящики в огромной машине. Как маленький ребенок, я норовил заглянуть в каждый угол. Отправляя в рот ролл с икрой летучей рыбы, мягким сыром, крабом и авокадо, я чувствовал, как по языку растекается соевый соус, раскрывающий весь букет вкусов разных ингредиентов, дополненный свежим рисом. Снова и снова я пробовал вкусняшки из разных комплектов, пытаясь определить, какой вкуснее, и в конце концов решил, что все они великолепны.

При этом я совершенно не задумывался, куда меня везут. Только спустя час, объевшись роллов, я выглянул в окно. Москва, судя по местности, осталась далеко позади, мимо проносились стройные ряды елок, но я при всем желании не смог определить, какое это было шоссе. Довольный всем происходящим, я налил себе бокал шампанского и блаженно растянулся на кожаном диване, поглаживая свой живот.

Через некоторое время мы остановились. Водитель снова открыл мне дверь. Выйдя из машины, я увидел особняк с длинными окнами и мраморными перилами. Фасад здания я не мог рассмотреть из-за темноты.

– Прошу. – Пожилой водитель жестом пригласил меня подняться.

Я послушался. Провожатый снова открыл мне дверь. Перед внутренним убранством особняка меркли даже дворцы: обстановка напоминала сказку и в то же время дышала легкостью. Совершенно отсутствовало ощущение музея, в каждом предмете чувствовались элегантность и вкус.

Водитель проводил меня до каминной, дальше он со мной не пошел. Повернув ручку двери, я оказался в просторной комнате, отделанной красным деревом, а у резного камина меня ждал Ренди. Краем уха я услышал, как мой провожатый закрыл дверь, оставляя нас одних.

Ренди был одет в черную рубашку с расстегнутым воротником и темные брюки. Мягкие волосы падали ему на плечи, а завораживающие зеленые глаза смотрели прямо на меня.

– Я уже заждался, – произнес Ренди, сделав несколько шагов мне навстречу.

Он напоминал мне леопарда, который двигается почти бесшумно на своих мягких лапах, но если попасться такому зверю в когти – держит мертвой хваткой. От прокатившегося по телу волнения мои ладони вспотели. Я чувствовал себя так, как если бы мне предстояло спрыгнуть с парашютом.

– У тебя красивый дом, – сказал я, стараясь не показать своего беспокойства.

– Здесь много интересного. Некоторые предметы моей коллекции доставляют наслаждение, другие – дикую боль. Посмотри вот на эту вещь. – Ренди указал на большую деревянную шкатулку.

Приглядевшись к ней, я увидел рисунок из листьев и стеблей, оплетающий шкатулку подобно плющу.

– Очень тонкая работа! – восхитился я.

– Музыка этой шкатулки открывает истинные желания. – Ренди поднял крышку, и полилась нежная мелодия, обволакивающая слух, подобно пуховому одеялу. – Можно вас пригласить? – Он подал мне руку.

– О нет, я не умею танцевать.

– Но здесь же только я, так что какая разница… – Ренди положил мою ладонь себе на плечо.

– Ладно, уговорил. – Я слегка смутился.

Мы стали кружиться в медленном танце, постепенно придвигаясь все ближе и ближе. Я сам не заметил, как мы стали целоваться, а когда музыка стихла, я остался в руках Ренди, не в силах его отпустить. Подробности того, что произошло потом, рассказывать не буду. Добавлю только, что это была ночь, когда от страсти забываешь свое имя.