Я лежала на столе для карт. Руки пульсировали в такт сердцу. На них словно выросла вторая кожа, распухшая, натянутая, сотканная из самой боли.

«Это у меня шок», – подумала я. Мир стал серого цвета. Потом вдруг оказалось, что надо мной склонился аббат. Я дернулась от неожиданности, потом замерла.

– У нас только… – Иконка рта сузилась, изображая глубокое огорчение. – Вот, противовоспалительное и местный анестетик. Солдаты принесли, но я все проверил. Ты мне доверишься?

Я знала, что он ждет ответа, но не понимала вопроса. Ничего не понимала. Аббат разжал свою поврежденную руку, и я заметила стеклянный блеск шприца. Инъекция? Инъекции, пуля в лоб. Мы на войне. Серая комната.

– Грета? – Голос аббата отдавался странным эхом. – Грета, ты хочешь…

Но я по-прежнему не могла ответить. Похожий на насекомое, аббат мелкими шажками переместился вдоль стола, ввел иглу в вену на тыльной стороне моей левой руки.

Значит, инъекции.

От иглы распространялось онемение, и через несколько секунд появилась уже третья кожа – нечувствительная, прослойка между настоящей кожей и кожей из боли. Аббат проделал то же самое со второй рукой, и тогда боль ушла. Он не собирался меня убивать. Конечно нет. Это у меня просто шок.

Аббат взял мою руку своей раненой рукой, а целой осторожно провел вдоль костей. Я осознавала только давление, но не чувствовала прикосновения – очень странно. Перестав ощущать себя, я начинала восстанавливаться.

– По-моему, осколочный перелом трапециевидной кости и, возможно, пястно-фалангового сустава указательного пальца, – сказал он. – Но я не врач.

– Сломаны? – поморщился Талис. – Что, правда? А я думал, что успел вовремя.

Аббат покосился на него.

– Не смотри на меня так. Что мне было делать – взорвать все заведение, когда в нем мои заложники? Приехал как мог! Загрузился потоком в ближайшее обита лище Всадников. До сих пор кажется, что в башке вместо мозгов зубная паста. И лошадь, наверное, загнал.

Пауза.

– И вообще, я не собираюсь оправдываться. Обитель-то, как-никак, твоя. Ты-то сам что делал?

– Так вышло, что мой мозг оказался в центре токамака, а в руке торчал болт.

– Токама… Ух, как я взорву Питтсбург! Скажу, ты привет передавал.

– Пожалуйста, не стоит беспокоиться ради меня, – замялся аббат.

– Сломаны? – Это был мой собственный голос, хотя казалось, что он идет откуда-то снаружи. – Они сломаны?

Аббат наклонился ко мне, отбросив на мое лицо слабую тень.

– Грета, переломы совсем небольшие.

– Ультразвуковой сращиватель тебя враз починит, – добавил Талис. – Этот амиш не приемлет всякой технической ерунды, но у камберлендцев такая штука должна оказаться.

– Нет, – отрезала я. – Камберлендцы…

– Помимо этого, – сказал аббат, – мне кажется, нужен лед. Тебя не затруднит?

Последовала еще одна пауза.

– Я не пойду тебе за льдом, – сказал Талис, когда даже ему стало понятно, что он единственный, которого аббат мог просить принести льда. – Я тебе не мальчик на побегушках.

Руки у меня словно взлетали над столом, как воздушные шарики. Время медленно тянулось.

– Сращиватель… – начал Талис.

– Нет, – оборвала его я, поскольку сращиватель – значит Камберленд, значит Бёрр, значит…

– Нет, отец, не давайте им прикасаться ко мне! – прошептала я.

Аббат положил руку мне на голову. Я чувствовала, как он трясется. Его пальцы скользнули между прядями косы. Стук моего сердца отдавался эхом от его ладони, накрывшей меня, как скорлупа.

– Хорошо. – Талис вздохнул, как двенадцатилетний подросток. – Ладно. Где вы держите лед?

Так властелина мира отправили с поручением, как посыль ного, а я спрятала лицо в ладонях аббата и зарыдала.

Ладони обложили льдом. Онемение, удивительная сестра боли, поднималось по рукам. Время растянулось, превратилось в оболочку. Она окутала меня. Я растворилась и потускнела. А потом…

А потом пришла Зи. Конечно пришла! С разбега толчком распахнув дверь, она влетела с искаженным от ярости лицом. До меня медленно дошло, что она бормочет, молит, зовет меня по имени.

– Грета, прости меня, прости! Их было слишком много. Я бы никогда тебя не оставила. Их было так много…

– Зи…

Ее имя царапало мне рот, как репей.

– Ох, Грета… Неужели они… – Она положила мне руку на локоть. Я вздрогнула. Она быстро убрала руку, и на глаза ей навернулись слезы. – Как вышло, что они остановились? Это твоя мама сделала?

– Талис, – прошептала я. – Он приехал за мной.

– Талис? Я… Но… Талис?

– Салют, – сказал Талис. Он развалился в облегающем кресле так, будто для него это было впервые. – Еще минуточку, и я буду с вами.

Я наблюдала, как ошарашенная Зи рассматривает его: потертая одежда для верховой езды, тело молодой женщины, которое из-за положения рук и ног выглядело как-то по-мужски, и отражение веков в глазах.

– Властитель Талис! – побледнев, прошептала она. – Живая история…

– Не беспокой его, Да Ся, – просипел аббат.

– Я… – начала Зи.

Она дрожала, охваченная благоговением, как порой дрожали мы, попадая под электрический ток.

– Зи, – укоризненно повторил аббат.

Долгое, долгое молчание. Потом Ли Да Ся медленно и решительно повернулась спиной к владыке мира и положила мне руки на лицо.

– Грета. Тебе что-нибудь нужно?

У нее были теплые руки. А мне было не придумать, что мне нужно.

– Ты, – хрипло сказала я. – Мне нужна ты.

– Не могу пробиться. – Талис взъерошил волосы. – Вот черт. – Он поднялся на ноги и пнул какую-то книгу. Она полетела по полу, как рассерженная чайка. – Ничего себе «снег» – да это целая метель!

– Но поначалу ведь тебе удалось выполнить команду… – У аббата сдвинулись иконки глаз, что означало озадаченность.

– У них был узкий канал для информационного обмена, но они его прикрыли. Даже если завтра они снова его восстановят для второго раунда переговоров, мне нужно несколько часов. Ну, знаете! Как мне теперь уничтожать Питтсбург, если у меня не пингуются мои орудийные платформы?

– Сочувствую, Майкл, ты так расстроен.

– Расстроен! Я все равно что ослеп! А от принудительной передачи данных у меня начинает болеть голова.

Он пытался найти решение уже с полчаса, что для искусственного интеллекта достаточное время, чтобы решить практически любую задачу. Говорят, что из-за быстроты мыслей время для них тянется медленно, а виртуальные личности, сошедшие с ума, отчасти пострадали именно от скуки.

– «Терпение – это добродетель, но не моя», – пробормотала Зи, процитировав Изречения.

– Ого! – Талис посмотрел на нее, удивленно подняв брови. – Цитируем мне меня же? Храбрая.

– Да, милорд. Мне это говорили.

– Ли Да Ся, – определил он.

– Властитель Талис, – ответила она и прибавила: – Вы говорили, что взяли на себя обеспечение нашей безопасности.

– Ну, теоретически. Это скорее условие, нежели задача, но формально – да. Я взял на себя обеспечение вашей безопасности. – Он ногой подтолкнул раскинувшуюся чайкой книгу. – Знаешь, человек, который когда-то изобрел атомную бомбу, однажды сказал, что сохранение мира средствами сдерживания подобно содержанию двух скорпионов в одной банке. Представь себе. Они знают, что не могут ужалить, не будучи ужаленными. Не смогут убивать, не будучи убитыми. И казалось бы, это их должно остановить. – Он еще раз пнул книгу, и она с глухим звуком закрылась. – Но не останавливает.

Он поднял глаза – они были цвета излучения Черенкова, цвета орбитального оружия.

– Ты храбрая, маленький скорпиончик. Я всего лишь придумал банку.

Он сделал шаг ей навстречу, встал на книгу, возвышаясь в воздухе, как кобра.

– И ты полагаешь…

– Майкл, – прохрипел аббат.

Наверное, это было призвано успокоить Талиса. Но прозвучало вымученно и бессильно.

– Прости. – Талис сошел с книги и обеими руками потер лицо. – Все верно, Ли Да Ся. Я взял на себя обеспечение вашей безопасности. Иди помоги своей подруге.

Время шло, растянутое и странное. Талис шагал по комнате. Зи держала мою онемевшую руку. Аббат гладил меня по голове. Мы положили мне на руки лед, потом убрали, снова положили. У меня была Зи, но мне был нужен Элиан, который считал, что я сильная. Мне был нужен Элиан. И как раз когда я об этом подумала, дверь распахнулась – так стремительно, что ударилась о стену.

– Грета! – Элиан ринулся ко мне, всплеснув руками. – О боже…

– С ней все в порядке, – сказала Зи. – Грета, с тобой все в порядке.

Элиан посмотрел на своего мучителя, ожидая подтверждения.

– Небольшие стрессовые повреждения кости, – мягко сообщил ему аббат. – Синяки и отек. Ей действительно скоро станет лучше, мистер Палник.

Элиан опустил руки, протянул их ко мне. На одном его запястье все еще болтался манжет из смарт-пластика. Лицо в синяках, как в первый раз, когда мы встретились. Тогда я еще не знала, как сейчас, этого выражения лица – задавленный страх, тщательно сдерживаемая ярость.

– Грета, клянусь тебе, я никакого…

– Прошу прощения, – попытался привлечь к себе внимание Талис.

– Иди отсюда, – отрезал Элиан.

– Элиан! – позвал аббат. – Это…

Элиан едва глянул на Талиса, возможно принимая его за камберлендку.

– Я сказал, вали!

– Это Талис! – прошептала Зи.

– Грета, – начал Элиан. – Я… Я так…

– Прошу прощения! – еще раз настойчиво повторил Талис.

– Элиан! – снова окликнул аббат. – Это Талис.

Элиан обернулся. Посмотрел на Талиса. Внимательно. Его взгляд стал жестким. Он сжал губы и подобрал подбородок.

– Привет, – сказал Талис.

– Еще один шаг в мою сторону, – пригрозил Элиан, – только один шаг, и я тебя уложу! Прямо о землю носом.

– Правда? – краем рта усмехнулся Талис.

– А ты рискни.

– Ты бесподобен. – Талис оглядел Элиана с ног до головы, словно экспонат в художественном музее. – Амброз, я знаю, что твое сердце принадлежит Грете, но мне, пожалуй, нравится этот. Может, обоих загрузим.

Эти слова стерли с лица Элиана ярость, которая сменилась недоумением, граничащим со страхом.

– Что?!

– Майкл, едва ли он подходит. И не сомневаюсь, что он никогда не даст согласия.

– Тоже верно. – Талис делано пожал плечами.

– Что? – переспросил Элиан. – Нет, я не даю согласия. Согласия на что?

По лицу Талиса расплылась улыбка:

– Амброз, какой он взрывной! Понимаю теперь, почему тебе было так трудно. Элиан Палник, рад наконец с тобой познакомиться. Ты мой новый любимец.

– Пошел ты, – бросил Элиан.

Зи схватила его за плечо.

– Прекрати, – прошептала она и потянула за руку. – Элиан, прекрати. Грета… Мы нужны Грете.

– Ах да, – подтвердил Талис. – Ваша принцесса. Моя принцесса. Мы нужны ей.

– Оставьте ее в покое, – возмутился Элиан.

Но Талис надвигался, медленно, но неумолимо, как прилив.

– Элиан, ты не на того кричишь. Не я это сделал с нашей Гретой. На самом деле я ее спас. Более-менее. На пока.

– Властитель Талис! – окликнула Зи. – Что вы хотите этим сказать?

– Спасибо, Зи. Люблю, когда мне подают правильные реплики. Подумайте вот о чем, ребятишки. Хорошенько подумайте. Я остановил любезнейшую Уилму, когда взял город на прицел. Как вы думаете, что произойдет, если я не смогу открыть огонь? Что сделает бабушка, если утром мы проснемся, а Питтсбург еще стоит?

– Они не посмеют, – прошептала Зи.

– Вы не посмеете. И это очень славно. Но Арментерос… Давайте спросим у Элиана. Итак, Элиан. Как мы считаем, бабушка посмеет?

Я увидела, как Зи смотрит на Элиана. Вся застыв.

– Мне по слогам произнести? – спросил Талис. – Медленно? Чтобы весь класс понял? Или, давайте откровенно: главным образом, чтобы Элиан понял. Элиан, тебе проговорить по слогам? Если утром мы проснемся, а Питтсбург еще стоит, камберлендцы поймут, что их «снежная буря» работает. Они рискнут вызвать Галифакс. Им придется – это единственная карта, которую они могут разыграть. Они прибегнут к конфиденциальной передаче данных, используют квантовое шифрование и замутят такие помехи, что пробить их станет делом многих часов, даже для меня.

Теперь он стоял совсем рядом. Зи втиснулась между ним и Элианом, чуть отклонившись назад, словно боялась, что Талис испепелит ее одним своим присутствием. Элиан чуть придерживал ее, что лишало его возможности уложить правителя мира на пол.

– Давай-ка подумаем про эти часы, – настойчиво продолжал Талис. – Времени мало. Часов, когда Камберленд будет с Галифаксом на связи, недостаточно. Предполагаем, что бабушка тихо откланяется? Или выступит с номером посерьезней?

– Я… – заикнулся Элиан.

– Или давай спросим Грету, – перебил его Талис.

В мгновение ока он метнулся в сторону, отодвинув с дороги Элиана и Зи, и уже склонялся над столом для карт.

– Принцесса, ты как думаешь? Готова еще разок выступить в качестве звезды телешоу? Еще один поворот винта?

И с этими словами он накрыл мою ладонь своей и надавил.

– Майкл! – протестующее воскликнул аббат.

– Нет, – услышала я собственный шепот, полный мольбы. Хватка Талиса постепенно пробивалась через все слои, через нечувствительную оболочку, оболочку боли, к настоящей коже. – Талис, прошу вас, не надо!

Как униженно. И я даже не могла ненавидеть себя за это. Было слишком тяжело.

Но Элиан – надо отдать ему должное, не замер в остолбенении. Он выскочил из-за Зи и отбросил руку Талиса.

– Не смей прикасаться к ней!

– А я к ней и не прикасался. – Талис лишь улыбнулся. – Я ее спас. А вот получится ли у меня во второй раз… Если бы я был на твоем месте и если бы любил ее… Мне нужно, чтобы ты повернул ситуацию в мою пользу. Чтобы ты проделал мне дыру в «снеге».

– Я н-не… – запинаясь, начал Элиан. – Я не умею… Я ничего не знаю о постановке помех.

– Но может быть, у тебя есть друзья, которые знают. А ты, возможно, сумеешь помочь им добраться куда надо. – Талис беспечно рассмеялся. – Если не выйдет, попробуй убить Толливера Бёрра.

Элиан ничего не ответил. Я слышала, как он тяжело дышит.

– Грего, – прошептала Да Ся. – Поговори с Грего. Если кто-то здесь у нас разбирается в телекоммуникациях, то это он.

– Зи, я… – Элиан осекся и повернулся ко мне. – Грета, я не могу. Это безумие. И даже если… Не могу.

Но я смогла только съежиться, свернувшись всем телом вокруг моих сломанных рук.

– Не позволяйте им, – попросила я – Элиана, всех их. – Не позволяйте. Пожалуйста.

Да Ся прикрыла рот рукой, а другой тронула Элиана за плечо.

– Идите, – сказал аббат обоим. – Я присмотрю за Гретой. Идите.

По мизерикордии плыл долгий летний вечер. В сумерках раздавалось птичье пение. Небо стало сиреневым, и высокие облака на нем были как мазки краски – сперва белые, а потом засветились золотом. Перистые облака – к перемене погоды. Где-то у камберлендцев работал генератор. До меня доносился его шум и грубые солдатские голоса, чуждые этому тихому, размеренно живущему месту.

Снова все стихло. Да Ся и Элиан исчезли. Даже Талис удалился.

«Воспользуйся моей кельей, – сказал ему аббат. – Ее легче будет защитить, чем остальную часть обители, если камберлендцы среди ночи решат напасть».

Итак, остались аббат и я.

Он стянул с меня таби, причесал волосы. Прохладной влажной тканью стер следы слез. Потом снял меня со стола и положил на круглое кресло рядом с полками римских авторов. Мое гнездышко и то место, где аббат своими руками погружал меня в страшные сновидения.

Казалось, они продолжаются. Как будто это очередной сон. Вот только руки иногда начинали болеть, и требовались уколы, чтобы я не всхлипывала.

Наступила темнота, и над разбитой крышей распустились звезды. Аббат зажег лампу, которая засветилась золотым светом, и молча присел рядом со мной.

– Тебе надо поспать, – решил он наконец.

Послушная – послушная даже сейчас, – я на секунду закрыла глаза. Из моей внутренней темноты стал подниматься страх. Глаза немедленно раскрылись. Я вдохнула через нос и выдохнула через рот, словно задувая свечу, другой раз, третий, четвертый. Снова обретя способность говорить, я сказала:

– Вам надо поставить на место книги.

– А, это я могу.

Аббат выпрямил все шесть ног и наклонился вперед, опершись на верхние шарниры и кряхтя, как старик. Он постоял чуть-чуть, а потом повернулся к книгам и осторожно поднял одну.

При свете лампы я смотрела, как аббат работает, и он не казался мне машиной. Андроид поднимал разлетевшиеся тома так, как будто это цветы. Укладывал спать на полку. Если они были помяты или у них оказывался сломан корешок, аббат складывал их у себя на столе. У него есть клей, и киперная лента, и переплетная косточка для сгибания листов.

И пресс для книг у него тоже был.

Я отвела глаза от маленького пресса, стараясь не смотреть на основание и рычаг. Стук сердца отдавался в плечах.

Аббат оставил раненые книги и вернулся ко мне:

– Хорошо бы весь мир было так легко привести в порядок. И так же легко починить.

– Но это невозможно.

– Нет. Невозможно.

Аббат помолчал и мягко добавил:

– Может быть, снофиксатор? Я только хочу тебе помочь. Снофиксатор просто сдержит сны.

– Нет. Только не это.

Мне хотелось закрыть лицо, но как только я попыталась поднять руки, от намека на движение в еще чувствительных плечах разгорелась боль. Талис вправил их – сияя своими странными глазами, – но пройдет еще несколько дней или даже недель, прежде чем заживут поврежденные сухожилия.

Кого я пытаюсь обмануть? У меня нет нескольких недель.

Завтра яблочный пресс.

– За четыреста лет, – сказал аббат, – ни одна армия в мире, ни одна страна и ни один альянс не смогли долго противостоять Талису. ООН получит свою обитель назад.

– И тогда вы меня убьете.

Меня насквозь пронзил холодный страх, но, как ни странно, стало спокойней. Лучше серая комната, чем Толливер Бёрр.

Но аббат издал горлом какой-то щелкающий звук.

– Грета Густафсен Стюарт. А что, если есть другой выход?