Прошло два года. Мередит ехал из Бата в Лондон. Развернув свежую “Морнинг Пост”, он неожиданно наткнулся на знакомое имя. Из маленькой заметки узнал, что Ремингтон Кара присутствовал в качестве почетного гостя на ужине в Греческом культурном обществе.

Стой поры, когда его лучший друг сбежал из Дартмурской тюрьмы, не ведая, что приказ о его освобождении был подписан днем ранее, Мередит видел Кару всего один раз, да и то мельком. Он попытался разузнать, куда исчезли Лексман и его супруга, но Кара лишь бросил на него удивленный взгляд и пожал плечами. Мередит подозревал, что Кара имел непосредственное отношение к исчезновению четы Лексманов, однако допускал и то, что шестимесячное отсутствие грека в Лондоне просто совпало по времени с их таинственным исчезновением.

Конечно, Лексман скрывался от правосудия. Понимая это, Мередит решил помочь своему другу. Во всех крупнейших европейских столицах был напечатан очерк о трагедии, которая произошла в Лондонском предместье, о приговоре, обстоятельствах его отмены и помиловании.

Юристы продолжали еще раздумывать, стоит ли привлекать Лексмана к ответственности за побег, но это не очень беспокоило комиссара. Охранник, по халатности которого заключенный бежал, был уволен и буквально на следующий день стал владельцем пивной в Фальмутс. Официальные круги не без основания полагали, что за услуги определенного характера он получил приличную взятку.

Кто же задумал и осуществил все это? Лексман или Кара?

Доказать причастность Кары к исчезновению четы Лексманов комиссару не удалось. Правда, он установил, что джентльмен, похожий на иностранца, нанял автомобиль в Экзетере, но водитель словно сквозь землю провалился.

В ангарах Кары в Уэмбли стояли оба принадлежащих ему моноплана, а кому принадлежал тот, который парил в небе над Дартмуром в день побега Лексмана, навсегда осталось загадкой и для комиссара, и для всех остальных.

Мередит был несколько удивлен и даже смущен явным нежеланием руководства поверить в то, что заключенный мог совершить побег на самолете. Он глядел в окно на меняющийся пейзаж и в который раз перебирал в памяти события тех дней.

Вздохнув, комиссар отложил газету и протянул ноги на подушку сиденья напротив. Ехать до Паддингтона оставалось не так долго, и он решил просмотреть купленные вчера журналы.

Лениво перелистывая страницы в поисках чего-нибудь интересного, он случайно остановил взгляд на статейке с ничего не говорящим ему названием “Полезные ископаемые Тьерра дель Фуэго”. Мередит прочитал без особого энтузиазма обе колонки журнальной страницы. Статья была написана живым образным языком. Автор повествовал о приключениях в болотах залива Сен-Себастьян, путешествии вверх по реке Гуарес Гельман, о ночах, проведенных в дремучих тропических лесах, а в заключение давал коммерческую оценку залежей сиенита, порфирита, трахита и диалита. Внизу стояли инициалы Д.Г.

Все, кто имел дело с Т.Х., знали, что его любознательность не имеет пределов. Он перебирал в памяти всех известных ему ученых и путешественников, но никак не мог определить — кому принадлежат эти инициалы. Кроме дурацкого “Джорджа Гроссмита” ничего в голову не приходило. Раздраженный своей неспособностью решить задачу, он добрался до офиса и первое, что сделал, — позвонил своему старому приятелю — литературному редактору “Таймса”.

— Во-первых, это не по моей части, — холодно ответил редактор на его вопрос, — а во-вторых, мы не разглашаем секретов наших корреспондентов. Если бы у нас была частная беседа, я, конечно, мог бы сказать, что ваш Д.Г. — не кто иной, как Джордж Гэзеркоул, путешественник-исследователь, которому лев когда-то откусил руку или что-то в этом роде.

— Джордж Гэзеркоул! — воскликнул Мередит. — Ну и тупица же я!

— Ну это уже ваша проблема, — заметил редактор и повесил трубку, прежде чем комиссар успел что-либо сообразить.

Решив эту, так сказать, побочную задачу, он тут же выбросил ее из головы. Сегодня ему предстояло заняться собственностью Джона Лексмана.

После исчезновения Джона и Грейс он должен был распорядиться их имуществом. В этом не было ничего удивительного, так как по завещанию Лексмана он назначался его доверенным лицом. Кроме того, Мередит принимал участие в составлении их брачного контракта и уже действовал как попечитель, распоряжающийся имуществом Грейс.

Доходы Лексмана от продажи его книг стремительно росли, осужденный, а затем помилованный автор становился все более популярным, добавляя тем самым хлопот комиссару. Более того, недавно скончалась тетушка Грейс, оставив “бедной племяннице” солидное наследство.

— До конца года я, конечно, дотяну, — пожаловался Мередит адвокату, — а потом подам в суд заявление — пусть ищут нового попечителя.

— Вы думаете, Лексман объявится? — спросил адвокат — человек в возрасте и без чувства юмора.

— Конечно! — воскликнул комиссар, — все герои его романов рано или поздно дают о себе знать. В определенный им самим миг он предстанет перед нами и разыграет концовку детективного сюжета.

Мередит был уверен, что Лексман вернется, и не допускал даже мысли, что больше никогда не увидит своего приятеля. Он также безоговорочно верил, что наступит день, и Кара во всем своем великолепии попадет к нему в руки.

О Каре ходили всевозможные слухи, но отделить правду от злопыхательских сплетен, которыми обычно окружена жизнь богатых и удачливых людей, не представлялось возможным.

Говорили, что, будучи очень амбициозным человеком, он не удовлетворился положением царька в своем горном албанском крас и претендовал на нечто значительно большее. Хотя его отец и был греческого происхождения, корни их рода восходили к древней албанской династии, которая правила когда-то этой раздираемой распрями страной.

Жажда власти была у Кары врожденной, и в стремлении к ней он не жалел ни сил, ни средств, оставаясь верным своей цели с дней бурной юности и продвигаясь к ней с упорством, достойным восхищения.

В запертом ящике рабочего стола Мередит хранил записную книжку, на обложке которой было начертано “Скандалария”. Своим неровным почерком он записывал на ее страницах сведения, не подлежащие огласке. Очень часто они помогали ему в расследовании запутанных уголовных дел, проливая свет на невидимые на первый взгляд детали. Комиссар с уважением относился к любым источникам информации и заносил в свою записную книжку все, что казалось ему стоящим внимания, не придавая, однако, большого значения систематизации своих записей.

Дела Джона Лексмана заставили его вспомнить Кару и прием, о котором он прочитал в газете. Мэнсус пообещал достать текст выступления Кары в Греческом обществе в тот же день к вечеру. Из источников, которые вкратце можно охарактеризовать как дискредитирующие, Мередит узнал, что Кара давал взятки очень влиятельным людям. Один из заместителей министра иностранных дел, человек с обширными деловыми связями, попал в очень затруднительное положение и, если бы не своевременная помощь Кары, оказался бы банкротом.

Мэнсус знал о существовании игорного заведения на Албермарг-стрит, но даже не догадывался, что нервная на вид супруга министра юстиции была его постоянной посетительницей и в один из вечеров оставила там кругленькую сумму в шесть тысяч фунтов.

Подобные случаи, конечно, не делают чести власть предержащим, но, к сожалению, не очень корректные поступки в отношении денег и женщин вошли у них в привычку.

Департамент, которым руководил Мередит, однако, полагал, что все факты такого рода, независимо от ранга провинившихся, должны быть занесены в анналы истории. Всю жизнь Т.Х. следовал одному девизу: “Кто знает…”

Министр юстиции — очень важная персона. Он близко знаком с половиной европейских монархов. Не очень богатый человек, с доходом две-три тысячи фунтов в год, он не имел четко выраженных политических взглядов и с одинаковым успехом служил любой из приходящих к власти партии. В отличие от Брэйского викария, он, как знает каждый читатель, работал на этом посту при четырех премьерах, и, хотя все эти четыре правительства преследовали различные политические цели, все оставались им весьма довольны.

Леди Бартоломью, супруга прославившегося своей способностью приспосабливаться к любым условиям министра, недавно отбыла в Сан-Ремо. Газеты сообщили об этом и туманно намекнули на нервное расстройство леди, послужившее причиной ее отъезда из Лондона.

Даже вечно сомневающийся Мередит не смог выяснить, когда специалист по нервным заболеваниям или просто семейный врач посетил леди Бартоломью в ее доме на Даунинг-стрит и поставил столь неутешительный диагноз. Это привело его к неожиданному заключению. В своей “Скандаларии” он фиксировал привычки и слабости своих подопечных и с удивлением отмечал, что его наблюдения резко отличаются от наблюдений корреспондентов престижных журналов и газет, подробно расписывающих невинные привязанности этих высокопоставленных особ.

Имя леди Бартоломью довольно часто упоминалось в записях комиссара. Не подлежали сомнению дата и место ее рождения, а также то, что она была седьмой дочерью графа Балморли. У леди Бартоломью была дочь, носившая довольно прозаическое имя — Белинда Мэри. Книжка содержала и прочие биографические данные, получить которые не составило труда.

Оторвавшись от записей, Мередит попытался представить себе, какая причина могла заставить леди Бартоломью так внезапно покинуть Лондон. Ее финансовые дела были в полном порядке, что делало всю историю еще более загадочной, и он был почти готов поверить, что именно нервное расстройство и явилось причиной ее столь поспешного отъезда. Мередит вызвал Мэнсуса.

— Полагаю, вы проводили леди Бартоломью с Черинг-Кросского вокзала?

Мэнсус кивнул в ответ.

— Ее кто-либо сопровождает в поездке?

— Никто, кроме служанки. Мне показалось, что она действительно нездорова.

— Она действительно плохо выглядела последнее время, — заметил Мередит, однако без нотки сожаления в голосе. — Она взяла с собой Белинду Мэри?

— Белинду Мэри? — удивился инспектор. — Вы имеете в виду ее дочь? Нет, она где-то во Франции, в своей школе.

Комиссар просвистел начало популярной песенки, резко захлопнул записную книжку и вернул ее на место, в ящик стола.

— Не перестаю удивляться — зачем люди придумывают всякие странные имена? Например, Белинда Мэри. Да простит меня Бог, но оно больше подходит собачонке. Девушка с таким именем не выберется выше уровня официантки. Неужели семейная гордость уже ничего для них не значит? Вы что-то потеряли, Мэнсус? — спросил он, видя, что тот хлопает себя по карманам.

— Я делал кое-какие заметки. Ведь я наблюдаю за леди Бартоломью вот уже пол года. Вас они интересуют?

Т.Х. задумался на мгновение, затем покачал головой.

— Леди Бартоломью интересует меня лишь настолько, насколько она интересует Кару. А он преступник, запомните это.

Мэнсус, роясь в пачке бумаг, которую он достал из кармана, громко чихнул.

— Вы простыли? — вежливо справился комиссар.

— Нет, сэр, — ответил тот. — Я не думаю, что Кара преступник. Во-первых, ради чего ему совершать преступление? У него нет проблем с деньгами, он один из наиболее уважаемых людей в Лондоне, не говоря уже о том, что он редкой красоты мужчина. Чего ему не хватает?

Мередит с жалостью посмотрел на полицейского.

— Несчастный слепец, — сокрушенно покачал он головой. — Неужели вы не знаете, что крупный преступник никогда не нарушит закон в целях достижения финансовой выгоды. Человек, залезающий в сейф к своему хозяину ради того, чтобы подарить даме своего сердца брошку с рубинами и жемчугом стоимостью в двадцать пять шиллингов, не думает о материальной выгоде. Он хочет возвыситься в глазах своей возлюбленной. Именно такие мотивы в большинстве случаев и толкают людей на преступления. Доктор “X” убил свою жену из-за ее пристрастия к спиртному только из боязни, что это заметят соседи, пойдут слухи и нанесут удар по его репутации. Другой убивает своих жен в ванной, думая, что это прославит его в кругу друзей и сослуживцев. Крупный финансист лезет в полуторамиллиардную аферу вовсе не оттого, что он беден. Он строит новый особняк, подводный сад или что там еще только для того, чтобы прославиться.

Мэнсус шумно потянул носом.

— А тот, который избивает жену до полусмерти? Ради чего он это делает? Ради славы?

— Злодей, избивающий свою жену, думает, что таким образом завоюет в первую очередь ее уважение к себе. Стремление выделиться на фоне других и является почти всегда движущей силой и первопричиной большинства преступлений в нашей стране. Поэтому я считаю, что Кара — серьезный преступник и уверен, что он не умрет естественной смертью.

Комиссар снял с вешалки шляпу, одел пальто и направился к двери.

— Пришло время повидаться с моим другом Карой. Надеюсь, он расскажет кое-что новенькое.

Мередит уже был однажды в гостях у Кары после возвращения последнего в Лондон. Он навестил грека в надежде выяснить что-нибудь о местонахождении Джона и Грейс. Поскольку цель визита достигнута не была, комиссар более не настаивал на встречах.

Большой угловой дом на Кадоган-сквер. Оконные проемы, обрамленные изнутри занавесями, начищенные до блеска медные дверные ручки — все это подчеркивало принадлежность к старому английскому стилю. Его прежний владелец, лорд Генри Грэтхэм, гурман, знаток вин и любитель развлечений, выстроил этот дом, по его собственному выражению, вокруг бутылки портвейна. Основное внимание он уделил емкости подвалов, и только после того, как они были наполнены винами и провизией, архитектор выстроил сам дом, не обращая особого внимания на изысканность форм, так как хозяин считал главную задачу уже выполненной. Двойные подвалы Грэтхэм Хауз стали в то время одной из достопримечательностей Лондона. Когда лорд Генри нашел свой покой под восемью футами конголезской земли (его затоптал слон во время охоты), распорядители его имущества были приятно удивлены тем, что очень быстро нашелся покупатель. Говорили, что Кара, скорее противник, чем любитель спиртного, сразу заложил кирпичом двери в подвалах, и само их существование ушло в прошлое, превратившись в легенду.

Дверь открыл хорошо одетый слуга и с гордым видом пригласил комиссара в гостиную. За бронзовой решеткой камина весело поблескивали угли. Комиссар прошелся взглядом по стенам и остановил свое внимание на большом портрете Кары, висевшем над камином.

— Мистер Кара очень занят, сэр, — сказал слуга.

— Передайте ему мою визитную карточку, — настоял Мередит. — Возможно, он уделит мне несколько минут.

Слуга поклонился, положил карточку на неизвестно откуда появившийся поднос и, почти не касаясь ногами ступеней, поплыл вверх по широкой лестнице. Через минуту он возвратился.

— Прошу следовать за мной, сэр, — проговорил он и пошел впереди, указывая дорогу.

Лестничная площадка выходила в коридор, ведущий в обе стороны. Справа и слева в тупиках комиссар увидел широкие двери. Еще две комнаты располагались симметрично посередине крыльев коридора.

Слуга остановился у одной из дверей, но, прежде чем он взялся за ручку, Мередит спросил:

— Где я мог вас раньше видеть, мой друг?

— Скорее всего в Конститьюшнел, сэр, — с улыбкой ответил тот. — Я там работал официантом.

Мередит кивнул.

— Да, да. Вероятно, там мы и встречались.

Слуга открыл дверь и жестом пригласил гостя войти.

Комиссар вошел в большую, со вкусом обставленную комнату. Правда, по его мнению, здесь не хватало выдумки и комфорта, отличающих жилище настоящего англичанина.

Кара поднялся и вышел из-за большого письменного стола навстречу посетителю.

— Для меня это редкий приятный сюрприз, — с радушной улыбкой он тепло пожал руку Мередиту.

Комиссар не видел его почти год и отметил, что Кара почти не изменился. Такая же гордая походка, та же уверенность в себе и непоколебимое самообладание. Успехи в обществе не испортили его — он держался с вежливостью истинного джентльмена.

— На сегодня достаточно, мисс Холланд, — проворковал он, обращаясь к девушке, стоявшей у стола с блокнотом в руке.

“Наш греческий друг, — подумал Мередит, оглядев девушку с головы до ног, — несомненно, имеет вкус”.

Комиссар не испытывал особой тяги к представительницам противоположного пола. Он считал себя убежденным холостяком и полагал, что жизнь слишком скоротечна, чтобы посвятить большую ее часть семейным делам, отвлекаясь от решения куда более важных, по его мнению, проблем. Очевидно, он был сделан из камня, ибо обычный человек из плоти и крови не мог бы равнодушно взирать на юную красавицу, ее стройную фигуру, порозовевшие от волнения щеки, волосы цвета бронзы, ощущая брызжущую через край жизненную силу молодости и красоты.

— Назовите самое нелепое имя, которое вам когда-либо приходилось слышать, — с улыбкой спросил Кара. — Мы обсуждали с мисс Холланд письмо с просьбой о помощи, отправленное некой Мэгги Гумер.

При этих словах райское создание улыбнулось.

— Самое нелепое? — переспросил комиссар. — По-моему, это Белинда Мэри.

— Мне кажется, я слышал это имя, — задумался Кара.

Мередит в упор глядел на мисс Холланд. Девушка посмотрела ему прямо в глаза с такой откровенной дерзостью, что в желудке у него похолодело. Взглянув на своего хозяина, она быстро вышла из кабинета.

— Я не успел вас представить друг другу, — сказал Кара. — Это мисс Холланд, мой секретарь. Симпатичная девчонка, не правда ли?

— Весьма, — ответил Мередит, с трудом переводя дух.

— Я люблю, когда меня окружают красивые вещи, — продолжал Кара с таким неприкрытым самодовольством, что комиссару стало явно не по себе.

Грек подошел к камину, снял с полки серебряную шкатулку, открыл ее и предложил гостю сигарету. Он был одет в серую пиджачную пару и, хотя серый цвет не очень шел ему, прекрасно сшитый костюм лишний раз подчеркивал изящность фигуры и придавал его внешнему виду особую независимость.

— Я не встречал в жизни более недоверчивого человека, чем вы, — с улыбкой произнес он.

— Вот те на! — невинным голосом воскликнул Мередит.

— Я уверен, что вы собираете досье на всех моих людей, — по-прежнему безмятежно улыбался Кара. — Мне, конечно, доставляет удовольствие такое внимание с вашей стороны к предкам моих слуг, поваров, секретарей…

Мередит поднял вверх руки и рассмеялся.

— Не льстите мне, сударь. Конечно, это мой промах, но, правду говоря, меня интересует биография всего лишь одного человека — вашего замечательного шофера.

На мгновение взгляд Кары затуманился.

— А, вы имеете в виду Брауна, — небрежно бросил он, делая паузы между словами.

— Он не столько Браун, сколько Смит, — уточнил комиссар, — но Боге ним. Кстати, его настоящее-имя Поропулос, не так ли?

— Так вас интересует Поропулос? — спросил Кара, несколько помрачнев. — Я давно с ним расстался.

— И назначили приличную пенсию, — продолжил за хозяина гость.

Кара внимательно посмотрел на полицейского.

— Я так всегда поступаю по отношению к старым слугам, — медленно произнес он и попытался сменить тему разговора:

— Чем я обязан вашему посещению, Мередит?

Комиссар взял сигарету, размял ее, задумался на мгновение и после паузы ответил:

— Я надеялся на вашу помощь, мистер Кара.

— С большим удовольствием сделаю все, что в моих силах, — с готовностью отозвался тот. — К сожалению, вы не проявили особого желания продолжить наши дружеские связи после первой встречи со мной. Возможно, они переросли бы в тесную привязанность, в которой, честно вам признаюсь, я был заинтересован больше, чем вы.

— Я очень застенчив по натуре, — беззастенчиво солгал Мередит, — теряюсь в обществе и поэтому не имею таких обширных связей, как вы. По этой причине я и осмелился нанести вам визит. Кстати, как давно вы взяли на работу нового секретаря? — неожиданно спросил он.

Кара смотрел на потолок, как бы в ожидании прихода вдохновения.

— Четыре, нет, три месяца назад, — поразмыслив, ответил он. — Очень толковая девушка. Ее прислали по моей заявке из учебного центра. Держится скромно, прекрасно образована, даже читает и пишет по-гречески.

— Настоящее сокровище, — заметил Мередит.

— Вы совершенно правы. Она живет на Мэрилбоун-роуд, 86-а. У нее нет друзей, вечера проводит в своей комнате, к хозяину относится с большим уважением и некоторой прохладцей.

Мередит поднял на него глаза.

— Зачем вы рассказываете мне все это?

— Не хочу, чтобы вы напрасно теряли время, собирая о ней сведения, — холодно ответил Кара. — Я уверен, что неукротимая любознательность, свойственная представителям вашей профессии, все равно не даст вам покоя, пока вы не допишете последнюю страницу в ее досье.

Мередит рассмеялся.

— Разрешите мне сесть, мистер Кара.

Хозяин подкатил к нему кресло, и комиссар утонул в мягких подушках. Он откинулся на спинку, положил ногу за ногу и замер на мгновение, как живое воплощение расслабленности и спокойствия.

— Вы очень умный человек, мистер Кара, — наконец произнес он.

Хозяин бросил на гостя серьезный взгляд.

— Однако не настолько, чтобы догадаться о цели вашего визита.

— Все довольно прозаично, — вздохнул Мередит. — Круг ваших знакомых в городе весьма широк. Полагаю, леди Бартоломью входит в него?

— Я ее прекрасно знаю, — с готовностью подтвердил Кара. По его немедленной реакции Мередит понял, что цель визита ни в коем случае не была для него загадкой.

— Вы не предполагаете, почему леди Бартоломью покинула Лондон именно сейчас? — спросил он, тщательно подбирая слова.

Кара рассмеялся в ответ.

— Ну вы даете, Мередит! С какой бы стати она откровенничала с человеком, которого и встречала-то всего раз-другой?

— И все-таки вы знаете ее достаточно близко. Где вы храните ее расписку?

— Расписку? — переспросил Кара с неподдельным удивлением в голосе.

Мередит выругался про себя. Заглянув в глаза Каре, он понял, что совершил ошибку — в игре с таким соперником нельзя сразу показывать свои козыри.

— Когда я говорю о расписке, — продолжал он, будто ничего не произошло, — я имею в виду обязательство, которое выдает должник своему кредитору за получение от него на определенное время большой суммы денег.

Кара ничего не ответил. Он открыл ящик стола, достал ключ от сейфа и подошел к сидящему в кресле комиссару.

— Вот вам ключ от моего сейфа, — спокойно сказал он. — Можете проверить, есть ли среди моих бумаг расписка леди Бартоломью. — И с обидой в голосе добавил: — Мой дорогой друг, неужели вы можете представить меня в роли ростовщика?

— У меня и в мыслях такого не было, — вновь солгал Мередит.

— И все же я буду очень рад, если вы сами в этом убедитесь, — настаивал грек, держа в протянутой руке ключ. — Мне кажется, что вы пытаетесь найти связь между болезнью леди Бартоломью и какими-то действиями — я имею в виду ужасное обвинение в ростовщичестве — с моей стороны. Обыщите сейф, и, я надеюсь, мы оба будем удовлетворены.

В такой ситуации любой человек и даже любой детектив принял бы лишь одно решение — заявил протест и поклялся, что у него и в мыслях такого не было. Положение, которое занимал Мередит, обязывало его заявить, что он не имеет права копаться в личных бумагах кого бы то ни было и не может воспользоваться доброй волей хозяина. Но, как мы знаем, Мередит был несколько своеобразным человеком. Он принял ключ, подбросил его на ладони и спросил:

— Это ключ от того самого сейфа в вашей спальне?

Кара смотрел ему в глаза, загадочно улыбаясь.

— Это не тот сейф, который вы уже однажды вскрывали, мистер Мередит. Полагаю, вы знаете, что сейф я сменил после того памятного случая. Или вы изменили свое решение?

— Напротив, — спокойно ответил комиссар, вставая. — Я намерен довести дело до конца.

Кара молча направился к двери.

— Прошу вас следовать за мной, — вежливо пригласил он гостя.

Они прошли по коридору и оказались в большой комнате с одним зарешеченным окном. В большом камине горел огонь, и, несмотря на холодную погоду, в комнате было очень жарко.

— Еще одно из моих чудачеств, которое англичане мне не могут простить, — не люблю холода.

Возле кровати в стене Мередит увидел встроенную заподлицо зеленую дверь сейфа.

— Прошу, мистер Мередит, — сказал Кара. — Перед вами все секреты Ремингтона Кары.

— Боюсь, я все это напрасно затеял, — хмыкнул комиссар, даже не пытаясь вставить ключ в дверь сейфа.

— Я разделяю ваши опасения, — насмешливо отозвался Кара.

— Интересно, — заметил гость, — мы с вами постоянно приходим к одним и тем же выводам.

С этими словами он протянул ключ Каре.

— Вы не будете открывать сейф?

Мередит мотнул головой.

— Видите ли, здесь сейф типа “Магнус”, а на ключе, который вы мне дали с такой легкостью, написано “Чабб”. Многолетний опыт работы в полиции подсказывает мне, что ключ от “Чабба” редко подходит к “Магнусу”.

— О Боже! — раздраженно воскликнул Кара. — Я только что вспомнил, что перед отъездом сдал ключ от “Магнуса” на хранение в банк. Я вернулся только сегодня утром. Сейчас я пошлю за ключом.

— Не стоит беспокоиться, — вежливо пробормотал Мередит.

Он достал из кармана что-то наподобие плоского кожаного бумажника и раскрыл его. Там были необычной формы стальные стержни, каждый из них был закреплен кожаной петелькой в отдельной ячейке. Мередит вытащил круглую рукоятку и ввернул в нее один из стержней с изгибом на конце. Кара молча наблюдал за действиями полицейского.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он с тревогой в голосе.

— Сейчас увидите, — спокойно ответил комиссар.

Он аккуратно вставил конец стержня в замочную скважину, осторожно повернул вправо, влево… Раздался тихий щелчок, затем второй. Мередит повернул ручку двери, и она открылась.

— Все очень просто, не так ли? — улыбнулся он.

В это мгновение выражение лица Кары изменилось. В глазах загорелась неподдельная ярость, он сделал шаг вперед, загородив собой дверной проем.

— Я думаю, мы слишком далеко зашли, мистер Мередит, — хрипло произнес он. — Будьте любезны, предъявите ордер на обыск.

Комиссар пожал плечами, разобрал инструмент, разложил стержни по ячейкам футляра и спрятал его в боковой карман.

— Дорогой мистер Кара, — нахмурился он. — Вы сами предложили осмотреть ваш сейф. Конечно, когда я увидел предложенный мне ключ, я понял, что ваше предложение показать мне содержимое сейфа не более “серьезно”, чем намерение рассказать, что же в действительности произошло с Джоном Лексманом.

Удар пришелся в точку.

Лицо грека перекосилось, вены на шее вздулись, губы дрожали, приоткрыв два ряда ровных белых зубов. Глаза сузились в щелки, челюсть выпятилась вперед, придав лицу звериный оскал. Он смотрел на комиссара с неприкрытой ненавистью.

— Вы, вы… — прошипел он, сжимая кулаки…

— Руки вверх, — приказал гость, — и быстро.

Кара поднял руки, ствол револьвера Мередита уперся в ткань жилета на уровне сердца.

— Я вижу, вам не впервой выполнять такие команды, — спокойно заметил комиссар.

Левой рукой он ощупал карманы брюк Кары. В одном из них он обнаружил какой-то предмет цилиндрической формы. К его удивлению это оказался не пистолет, а нечто вроде карманного фонарика. Правда, вместо лампочки и стекла на закругленной металлической поверхности он увидел несколько небольших отверстий.

Он покрутил цилиндр в руке и уже хотел нажать блестящую кнопку, как услышал сдавленный крик.

— Ради Бога, осторожно! Не направляйте его на меня, не трогайте кнопку, умоляю вас!

— Он что, взорвется?

— Нет, нет!

Мередит направил цилиндр отверстиями вниз, на ковер, и осторожно нажал на кнопку. Раздалось громкое шипение, и цилиндр выбросил на ворс струю жидкости. Полицейский посмотрел себе под ноги. Яркий ковер поблек и задымился в месте, куда попала струя. Комнату заполнил едкий неприятный запах. Мередит поднял глаза на побелевшее лицо грека.

— По-моему, это серная кислота, — сказал он, восхищенно покачивая головой. — А вы, мой друг, великий выдумщик!

Находясь на грани обморока, Кара пробормотал что-то о необходимости самообороны и умолк. Он так и не промолвил ни слова, пока Мередит, все еще под впечатлением от случившегося, очень эмоционально не высказал все, что он думал о самом Каре, его пределах и возможных перспективах на будущее.

Кара постепенно приходил в себя.

— Я не собирался применять его против вас, клянусь, — взмолился он. — Я окружен врагами, Мередит, и должен постоянно думать об обороне. Зная, что я вооружен, они побаиваются меня. Еще раз заверяю вас — я бы никогда не направил это оружие против вас. И вообще я наделал массу глупостей. Эта история с ключом от сейфа…

— Пусть это вас не тревожит, — бросил комиссар. — Мое поведение также не было безупречным. Что касается этой штуки, — он поднял адское оружие, — я не могу ее вам вернуть. Пусть ею займутся специалисты Скотланд Ярда. Они давно не видели ничего новенького. Работает на сжатом воздухе?

Кара кивнул в ответ.

— Здорово придумано, — усмехнулся Мередит. — Если бы я обладал вашими способностями, то нашел бы этой идее лучшее применение, — добавил он и вышел из комнаты.