Книга: Приговоренный
Назад: БОЛЬШОЙ ПРЫГ-СКОК
Дальше: ВДРУГ — ПАТРУЛЬ, ОБЛАВА

ГОСТЬЯ-2

 

Московский поезд подошел к вокзалу ровно в 12.00.
Из него вывалили все, кто приехал, — конечный пункт. Толпа людей с чемоданами, мешками, сумками: колесиков и на колесиках хлынула сквозь переход на привокзальную площадь, сопровождаемая зазывными воплями моторизованных извозчиков:
— Такси, господа! Дешевое такси! Граждане, машина не нужна? Товарищи, пять минут — и вы в центре! Экономьте время!
Одни отмахивались, другие заводили разговор, торговались… Пара водил уже успела переругаться — не поделили клиентуру. Мат плыл кругами.
В толпе, ничем особо не выделяясь, шли две женщины, по виду похожие на мать и дочь. Загорелые, светловолосые, в дешевых китайских спортивных костюмах и кроссовках.
Только одна заметно постарше и пополнее, а другая помоложе и постройнее. Катили на тележке увесистую и объемистую сумку. Ни дать ни взять чел-ночницы с товаром. Съездили к туркам или братьям-китайцам, отоварились помаленьку и возвращаются в родные пенаты. Извозчики их, конечно, вниманием не обходили:
— Мамаша! Не надрывайся, возьми такси, пожалей девочку!
— Бог подаст! — строго отвечала та, к которой обращались. — Нас встречают.
Выбравшись на площадь, приезжие растекались к автобусам, кто к государственным, кто к частным, лезли в машины частников. Часы на здании вокзала уже показывали 12.05. Женщины с тележкой не спеша огляделись. Совсем недалеко от перехода стояла скромная серая «Волга». Оперевшись задом о багажник, скучал молодой человек в малиновом «новорусском» пиджаке, белой рубахе в тонкую полоску, черно-желто-белом галстуке и желтых замшевых полуботинках. В руках он небрежно вертел букетик из васильков и ромашек с бордово-лиловой кистью иван-чая в середине.
— Наш? — вполголоса спросила младшая женщина.
— Похоже, — ответила «мамаша». Обе неторопливо двинулись к «Волге», волоча на буксире тележку.
— От Валеры или от Виктора? — спросила «дочка».
— От обоих сразу и от каждого в отдельности, — улыбнулся встречающий и протянул букетик.
— Спасибо, — сказала молодая, а старшая коротко бросила:
— Сумку — в багажник.
Молодой человек исполнил это пожелание, галантно открыл заднюю дверцу. Приезжие сели, мужчина устроился за рулем, лихо выехал из ряда машин, полукольцом стоявших вокруг площади, и покатил в центр города. Дамы молчали, водитель тоже.
Приехали довольно быстро. «Волга» вкатила в арку довольно старого четырехэтажного дома постройки 50-х годов. Строили его пленные немцы, по немецким-же трофейным, репарационным проектам, и когда-то в нем обитали большие начальники. Сейчас они отсюда перебрались, среднее звено тоже нашло другие места, и жили тут в основном разные мелкие служивые. А в одной из квартирок на третьем этаже местный УР оборудовал «точку». Именно туда, на третий этаж, молодой человек в малиновом пиджаке проводил своих пассажирок и помог им выкатить из лифта тяжелую сумку.
На звонок открыла средних лет дама в халате. Парень, сопровождавший приезжих, был ей хорошо знаком, и она приветливо улыбнулась:
— Заходите, заходите, пожалуйста! Давно ждем.
— Ну, все, — раскланялся «малиновый пиджак», — счастливо оставаться. Поехал.
— Спасибо! — кивнула «мамаша».
Хозяйка провела приезжих в гостиную, где сидел полный мужичок средних лет в серо-зеленой майке "S. Army". Вообще-то это был полковник Найденов. Он встал и представился:
— Валера.
— Очень приятно. Соня, — улыбнулась старшая из прибывших женщин.
— Случайно не Золотая Ручка? — пошутил Найденов.
— Для кого и Золотая, — осклабилась Соня., блеснув парой фикс. — А для кого и Гробовая. Шутка.
— Аванс, — сказал Найденов, доставая из заднего кармана джинсов пачку зеленых купюр с портретами Франклина. — Проверяй, не отходя от кассы, если не веришь.
— Проверим, — кивнула Соня, распечатывая пачку. «Дочка» достала карманный детектор валют. Найденов покуривал, Соня передавала молодой банкноты, та проверяла и откладывала в сторону.
— Как в аптеке. — Соня мигнула своей товарке, и та убрала доллары в сумочку.
— Еще проблемы есть?
— Тачка нужна. Чистая, с документами. Прямо сейчас
— С водителем?
— Без.
— Через час устроит?
— Ваше время — ваши деньги. Раньше сядешь раньше выйдешь.
— Через час подгоним. Куда поставить?
— На углу Советской и Кооперативного переулка. В смысле Свято-Никольской и Христарадненского. Парень пусть отдаст ключики и бумажки, а сам катится. Лучше пусть будет тот, который подвозил сюда, а машинка другая. «Жигуль-шестерка», к примеру. Доверенность — хоть от Леонида Ильича вот на этот паспорт.
Соня вынула из куртки спортивного костюма краснокожую книжицу и подала Найденову.
— Вернет вместе с доверенностью. Сейчас 12.45. Ровно в два часа ждем тачку на месте. Не будет — считайте, что аванс пропал.
— Не боитесь так говорить?
— Это вам бояться надо. У вас проблемы.
— А у вас — нет?
— У нас не бывает.
— А вы, девочки, вообще-то не уйдете просто так, а? — прищурился Найденов. — Десять тысяч — сумма немалая. Кинете нас через хрен — и тю-тю.
— Я их тебе могу оставить, — прищурилась Соня. — Вместе с вашими проблемами. У нас на доверии работают. Тебе хозяин верит, мне — тоже. Я делаю свое, а ты — свое. Уловил? Их проблемы, их разборки. Завернешь заказ — возьмем неустойку. Иногда это больно. Понял?
— Ладно. Будем верить.
— Тогда нам пора. Провожать не надо, хвостить за нами — тоже.
Дамы поднялись, взяли свою сумку с тележкой и пошли к выходу. Найденов захлопнул за ними дверь.
— Я все записала, товарищ полковник, — доложила хозяйка.
— Молодец. Не шумело. Прибери как следует. Может пригодиться.
Тем временем гостьи спустились во двор, вышли на улицу и проголосовали частнику.
— Куда? — спросил мужик.
— В Лавровку, — ответила Соня.
— Полста.
— Годится.
Лавровка когда-то была рабочим поселком, который постепенно врос в город. По уровню преступности этот микрорайон прочно удерживал первое место в городе.
Через полчаса, сунув водителю обещанные полета тысяч, дамы высадились на застроенной одноэтажными деревенского типа домами улице, асфальтированной, но с деревянными тротуарами.
Волоча за собой сумку на тележке, гостьи прошли до первого проулка и свернули в него.
Молодая вынула из кармана зеркальце и посмотрелась в него, будто бы проверяя свою внешность. На самом деле глянула за спину. Сзади никого не было.
Они прошли до конца проулка, на другую улицу и, сделав еще сотню шагов, остановились у деревянной калитки. Толкнули, вошли во двор. Загавкала собачонка, и с крыльца спустился голопузый худющий старик в пижамных штанах и шлепанцах.
— Кого Бог послал! — ощерился старик. — Гостьи дорогие!
Он взялся было затаскивать сумку, но получалось у него это плохо, потому что был под большим хмельком.
— Максимыч, — сказала Соня, — мы сами, не корячься.
В доме все свидетельствовало о том, что дед давно остался без хозяйки и пропил почти все, что можно пропить.
— Угощать нечем, девушки! — виновато развел руками хозяин, показывая пустую поллитровку. — Ничего нету.
— Не переживай, у нас все с собой.
Соня вытащила из сумки бутылку водки, полкольца колбасы, полбуханки ржаного хлеба, пяток крутых яиц и пару куриных окорочков, запеченных в фольге.
— Лопай, Максимыч. Поправляйся!
— Хлеб, да свой — хоть у попа стой! — порадовался дед и полез за рюмками.
— Максимыч, — сказала Соня, — мы тут на минутку в магазин сходим, подождешь? Смотри не пей без нас, как в прошлый раз, ладно?
— Как штык! — пробухтел старик.
Сумку с тележкой гостьи оставили. Выходя из калитки, Соня сказала, озабоченно глянув на часы:
— Жмем, Любаня! Автобус на подходе.
Они почти бегом добежали до автобусной остановки и успели сесть на рейсовый, идущий в центр города. Конечная остановка была как раз в ста метрах от угла Свято-Никольской и Христарадненского. Опоздали немного, но парень в малиновом пиджаке уже ждал их с белой «шестеркой».
— Привет, — сказала Соня. — Все привез?
— Так точно. — Парень отодвинулся с водительского места и уступил его даме. Соня бегло проглядела все бумажки, повернула ключ зажигания и сказала:
— Все, свободен. Ты нас не видел, мы тебя не знаем. Гуляй!
«Шестерка» сорвалась с места и покатила в Лавровку.
— Приглядывай, чтоб хвостиков не было, — проинструктировала Соня.
Хвостиков не было. Во всяком случае, на тихих улицах Лавровки ни один автомобиль за «шестеркой» не показывался. Остановились на соседней улице.
— Посиди здесь, — распорядилась Соня, — я проверю, как там дед.
Минут через десять она вернулась, притащив с собой сумку, но не ту большую, с тележкой, а поменьше, на ремне.
— Сутки проспит, если не больше.
— Клофелина не переборщила? Дед-то старый, — озаботилась Люба.
— Он бывалый. Выдержит.
Соня вывела машину не на Московское шоссе, а на военную бетонку, начинавшуюся сразу за окраиной Лавровки. Проезд там был свободный, но транзитные дальнобойщики о ней не знали, а потому машин было очень мало, только местные. Между тем она почти вдвое сокращала расстояние между двумя облцентрами.
— Совещание начинается в 17.30, — прикидывала Соня. — Успеваем почти впритык. Правда, он чаще всего опаздывает. Нет за нами никого? А?
— Нет. Все чисто.
Впереди тоже было пусто. Соня разогнала «шестерку» за сто в час.
— Смотри, осторожней! — опасливо заметила Люба. — Если слетим, то…
— Не каркай! — оборвала Соня. — Хуже, если опоздаем…
В 16.55 «шестерка» оказалась в городе. Еще через десять минут она въехала во двор мастерской автосервиса.
— Что угодно, синьоры? — развязно спросил юноша-менеджер, критически-презрительно оглядывая неброскую машинку и внешность потенциальных клиенток.
— Угодно Сережу, — прищурилась Соня, — и побыстрее, цыпа!
Менеджер несколько смутился и торопливо убежал. Через пару минут появился Сережа, коротко стриженный, быковатый, но очень вежливый, несмотря на девяносто с лишним кило веса.
— Привет, малыш, — сказала Соня. — Наша модель готова?
— Все о’кей, не сомневайтесь…
— Проводи эту девочку и позаботься, чтоб ей не мешали. Ладно?
— Бу’сделано. Позаботимся. Прошу!
Люба выдернула из машины сумку, которую Сережа тут же подхватил, а Соня выехала со двора, заставленного автомобилями, и покатила куда-то в лабиринт улиц.
Сережа привел Любу в гараж, где стояла свежевыкрашенная (точнее, перекрашенная) в ярко-алый цвет «девятка».
— Давно взяли? — спросила Люба, оглядывая номера.
— Три часа назад. Покраска уже подсохла. Номера здешние.
— Отвернись или выйди.
— Понял. — Сережа счел за лучшее выйти и встать у ворот гаража.
Меньше чем через десять минут он услышал из гаража голос Любы:
— Открывай, я выезжаю.
Вместо блондинки в китайском спортивном костюме за рулем «девятки» сидела кучерявая брюнетка в легком оранжевом платьице и темных солнцезащитных очках.
— Спасибо. — Детинушка почтительно принял от Любы десять зеленых бумажек с Франклином.
На часах было 17.24, когда алая «девятка» появилась на местном проспекте Победы и въехала во двор жилой девятиэтажки. Массивная бетонная ограда отделяла этот двор от здания областной прокуратуры, которой руководил Греков.
Люба остановила «девятку» у самого забора, рядом с одним из столбов, на котором был нарисован краской из баллончика синий крест. Слева от машины оказался жестяной бордово-ржавый гараж, а справа — бетонная плита ограды.
Здесь в бетонной плите была небольшая дырка, площадью примерно в пол-ладони. Располагалась она на уровне автомобильного окна, и через нее можно было видеть служебный подъезд прокуратуры. Автомобили стояли в линейку у обсаженного подстриженными кустами газона. Кусты не скрывали ступеньки солидного обложенного гранитными плитами крыльца. Расстояние от забора до подъезда составляло не более сорока метров.
Не глуша мотор «девятки», Люба перебралась на правое сиденье, к сумке. Она надела тонкие шелковые перчатки и вынула из сумки пистолет с кронштейном для установки оптики. Пристегнула к нему прицел, навинтила на ствол глушитель и вставила рукоять оружия в гнездо приставного приклада.
Часы показали 17.32, когда на задний двор прокуратуры въехала черная «Волга», которую и дожидалась Люба.
Человек в форме, высокий, плечистый, пружинисто выскочил из задней дверцы и, обойдя автомобиль, двинулся к ступеням.
Люба сняла очки, подняла оружие, приклад прижала к плечу. Риски перекрестья оптики легли на контур головы человека в форме и уже не отпускали его. Задержав дыхание, Люба плавно надавила спуск. Хлопок был почти не слышен — во дворе жилого дома галдели дети, лаяли собаки, урчали моторы.
Голова Грекова качнулась, на беленую стену у подъезда полетели красные брызги. Как он падал, Люба уже не видела, потому что, быстро перескочив на водительское сиденье, сняла машину с тормоза, резко подала назад, вывернула баранку вправо и, чуть-чуть чиркнув крылом по гаражу, оказалась напротив выезда со двора.
Еще круто влево — и она уже в переулке, тенистом, обсаженном тополями, почти пустынном. Проехав по переулку полсотни метров, свернула вправо, в подворотню старого двухэтажного домика. За подворотней оказался замкнутый многоугольный дворик, сжатый между несколькими домами, заборчиками, гаражами и заставленный мусорными баками. Люба остановилась, выдернула ключ зажигания, подхватила сумку с сиденья, захлопнула дверцу. Каблучки туфель звонко и часто зацокали по асфальту. Она ускоренным шагом пересекла дворик и вошла в массивный пятиэтажный дом сталинской постройки. У него были проходные подъезды, через которые можно было из дворика пройти прямо на улицу Кирова, шедшую параллельно проспекту Победы. Но Люба открыла гулко лязгающую стальную дверь решетчатой шахты старинного лифта, вошла в кабину и поехала на пятый этаж. Выбравшись из лифта, бегом пробежала два марша лестницы вверх, к дверям чердака с давным-давно сломанным бомжами замком.
Здесь было душно, жестяная крыша прогрелась на солнце, на веревках сохло белье. Люба одним движением скинула платье вместе с темным кучерявым париком, быстро выхватила из сумки спортивный костюм и кроссовки. Накладной маникюр, ресницы, темные очки, шелковые перчатки перекочевали в сумку. Умыв лицо водой из пластиковой бутылки, Люба швырнула сумку в кучу хлама, валявшегося в углу, и перебежала через чердак к выходу в другой подъезд. Здесь она не стала дожидаться лифта, а просто сбежала вниз и вышла из парадного на улицу Кирова. Пластиковую бутылку — на ней могли остаться отпечатки — она культурно опустила в урну, стоявшую у подъезда. Самое любопытное, что у этого подъезда уже стояла «шестерка», где за рулем томилась Соня.
— Ну как? — спросила она.
— Читайте газеты! — ответила Люба, влезая на заднее сиденье.
«Шестерка», не торопясь и не превышая скорости, покатила по улице Кирова в направлении выезда из города. Уже через пятнадцать минут «Жигули» выбрались на военную бетонку и, прибавив скорости, понеслись в соседнюю область. Только в этот момент милиция получила команду искать алую «девятку» и брюнетку в оранжевом платье.
«Девятку» нашли в 18.20, а в 22.45 сотрудники ППС задержали на улице Кирова восемнадцатилетнего парня со спортивной сумкой, где лежали оранжевое платье, парик, темные очки и прочие причиндалы, а также пистолет с оптикой и приставным прикладом. На оружии было больше чем достаточно отпечатков пальцев: и на рукоятке, и на спусковом крючке, и на обойме, и на прицеле, и на прикладе. Парнишка — у него, кстати, было два детских привода за мелкое хулиганство — пытался было утверждать, что случайно нашел эту сумку на чердаке, куда зашел от скуки. Дескать, нашел пистолет, вынул обойму и решил «поиграть», то есть пощелкать затвором, а потом честно сдать пистолет в милицию. Но поскольку парень при встрече с патрульными поначалу пытался удрать, то верить ему никто не стал. Уже в 23.35 он подписал чистосердечное признание, где утверждал, что совершил заказное убийство, выполняя задание ранее судимого Баранова Анатолия Петровича по кличке Бельмондо — одного из членов группировки Курбаши, убитого при задержании во время вчерашней операции в центре отдыха АОЗТ «Секундант».
Но это никак не волновало ни Соню, ни Любу, которые еще в 22.00 сели на московский поезд, оставив белую «шестерку» на вокзале. Утром, после того, как в УВД позвонили с вокзала, машину доставили по назначению. Ни на ручках дверей, ни на баранке, ни на ручнике, ни где-либо еще не осталось ни одного отпечатка пальцев. В тот же день на корреспондентский счет одного из московских коммерческих банков поступило двадцать тысяч долларов, перечисленных «Русским вепрем» через «Бланко-банк»… Иванцов никогда не волынил с оплатой услуг. Он считал себя честным человеком.
Назад: БОЛЬШОЙ ПРЫГ-СКОК
Дальше: ВДРУГ — ПАТРУЛЬ, ОБЛАВА