Книга: Приговоренный
Назад: ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
Дальше: ГОСТЬЯ-2

БОЛЬШОЙ ПРЫГ-СКОК

 

Говорят, что плохо ехать — это все-таки лучше, чем хорошо идти. Клык и его спутницы ехали, хорошо походив, точнее, побегав. Поэтому в самом начале путешествия на платформе казалось, что пословица — верна. Однако лежать под брюхом грузовика на открытой платформе, продуваемой встречным потоками воздуха, да еще в мокрых штанах стало неприятно. После пребывания в реке от беготни согрелись, да и
не думалось как-то о штанах, когда смерть по пятам гналась. А теперь, когда опасность отступила, холод в два счета заставил зубки постукивать.
— Бр-р! — сказал Клык. — Надо бы в кузов залезть. Под тентом потеплее будет.
— Посмотри, — невнятно пробормотала Надежда, Вера ничего не сказала. Она до сих пор не понимала, как решилась схватить автомат и стрелять. У нее какой-то инстинкт сработал. Может быть, не хотелось чувствовать себя каким-то преследуемым зайцем. А может быть, нечто романтическое взыграло на секунду.
Автомат ей достался после того, как Клык убил собаку и обстрелял двух омоновцев, опередив их на какой-то миг. Они с Надеждой были совсем неподалеку от этого места, и когда Клык убежал, то, догоняя его, им пришлось пробежать через эту прогалину. Один из подстреленных Клыком бойцов был убит, второй тяжело ранен, собака мертва, а об автомат Вега просто споткнулась. Зацепилась кроссовкой за ремень, дернула. Автомат стрельнул — это была та нечаянная короткая очередь, которая отвлекла внимание от Клыка. Потом она стреляла еще несколько раз, не видя, в кого, а перед самым подходом поезда впервые в жизни выстрелила в человека и попала… Убит был или ранен — неизвестно, но то, что этот человек упал и безжизненно свесился с края железнодорожной выемки, Вера видела отчетливо и сейчас ощущала холод не только от ветра и сырых джинсов…
Клык прополз под брюхом «ЗИЛа», встал у заднего борта, уцепился за верхний край, подтянулся и пролез под брезент. Тьма, конечно, была египетская, и пришлось чиркнуть зажигалкой.
Кузов показывал, что машина не новая. Тут лежали несколько досок-скамеек, буксирный трос, какой-то рваный матрас со следами машинного масла. Но здесь не дуло. Во всяком случае дуло меньше, чем под машиной. Клык вернулся обратно и сказал:
— Лезем, а то так просифонит, что ни сесть, ни лечь не сможем.
Сначала он закинул в кузов чемодан, потом автоматы, затем подсадил Веру, после — не без усилий — Надежду, наконец залез сам.
Втроем уселись на матрас, спинами друг к другу.
— С ума сойти, — пробормотала Надежда, — ни черта не пойму!
— А и понимать нечего, — ответил Клык. — Теперь всю жизнь бегать будем, пока не поймают…
— Он шутит, — произнесла Вера. — Нам надо ехать в Москву.
— Точно, — постаравшись, чтоб обе дамы не учуяли в его голосе иронии, поддакнул Клык. — На Лубянку.
— Так что ж там, на даче-то, — полюбопытствовала Надежда, — милиция в КГБ стреляла? Свои в своих?
— Это были бандиты, — деловито пояснил Клык, — переодетые в милицейскую форму.
— Так много'? — не поверила Надежда.
— Бывает и больше, — вполне серьезно ответил «капитан Гладышев».
— Мне-то домой надо, — вздохнула Надежда, — неделю ведь на огороде не была. Прополоть надо. И дождей почти не было, посохнет все. А если еще и мой алкаш заезжал да меня не нашел — это такое будет!
— Не переживай, — сказал Клык. — Картошка и без тебя дозреет, а огурцы как-нибудь на базаре закупишь. Там, в Марфутках, нас сейчас ждут не дождутся, чтоб кишки выпустить.
— Так мы что, на этом поезде прямо до Москвы доедем? — настырничала Надя. Во, дремучая, хоть и из райцентра!
— Помолчи, а? — посоветовал Клык. — За умную сойдешь…
Ему вдруг жутко захотелось спать. Все-таки он привык в последнюю неделю к мягкой и удобной постели, к чистому белью и относительно спокойному сну. А тут — такой взрыв. Беготня, стрельба, опять неуют. И устал он, сильно устал. Сколько отмахали бегом? Километр, два, четыре? На холоде бы в дрему не повело, а тут, под тентом, где не дует и где две женские спины хребет греют, разморило… Клык положил руки на колени, голову на руки, глаза сами закрылись, а колесный стук баюкал, баюкал, баюкал…
Почти заснул, но тут неожиданно что-то плоское, твердое и угловатое пощекотало грудь. Это «что-то» лежало в нагрудном кармане джинсовой куртки, выданной ему Курбаши. Ксива какая-то. Да, Курбаши ведь паспорт обещал! Клык расстегнул пуговицу на кармане, вынул корочки и вновь чиркнул зажигалкой. Надо ж узнать, кем его Курбаши сделал.
Так. Стало быть, он теперь Кузнецов Андрей Николаевич, того же, что и раньше, года рождения, уроженец Бугровска, прописан там же. Вроде и фото его. Выдан паспорт совсем недавно. Должно быть, взамен терянного. А это что за бумажонка между страниц?
«Клычок!
Ксива почти жилая. Попробуй дожать с ней до престольной. На жизнь кладу в чемодан пару лимонов с дерева. Извини, под рукой больше нет, а время шепчет: Беги быстрее!» Чую, что может и Греков подвести, и прокурорам, ни ментам веры нет и не будет. В Москве, если доберешься, запомни на самый крайний случай такой адресок: Новостроечный проезд, дом 25, корп. 3, к. 6. Скажешь: от Курбаши. Ребята недоверчивые, но если повесят, то могут помочь с нычкой и с уходом за бугор. Но обязательно довези бумаги из чемодана и все прочее. Записку сожги. Заранее спасибо. Курбаши».
Клык подпалил бумажку и погасил зажигалку. Адрес уже врезался в память. Теперь дело за малым — доехать и понравиться тем, «недоверчивым». Про то, что будет, если он им не понравится, Клык пока не думал. Доехать было сложнее.
Что ж там такое вышло? Вроде бы, по рассказам Курбаши, все было на мази, и тут, как в кино про Нестора Петровича: «бац — и вторая смена!» Ясно, что налетели омоновцы, но чьи — хрен знает! Вроде бы область тут грековская, но если при налете Курбаши велел к здешнему прокурору ехать, а в паспорт положил бумажку с московским адресом, то и сам небось не во всем был уверен.
Так или иначе, но его опять ищут. Как там: «Ищут пожарные, ищет милиция…»? Если те мужики, что гнались, видели, как Клык с бабами влезал на платформу, то должны были сообщить в линейный отдел, железнодорожному начальству и дать команду поезду остановиться где-нибудь в назначенном месте, чтоб менты успели туда подкатить «воронок» для загрузки отловленных. Правда, тут есть, как говорится, маленькое «но». Клыка ловят, когда он уже расстрелян. Нету, гражданин прокурор, такого Гладышева Петра Петровича. Мертвенький он. Значит, должны быть такие менты, которые долго чикаться не будут и живым не возьмут. А самое главное — не станут подшивать к делу то, что у Клыка в чемодане.
Клык начал припоминать, что тут за железные дороги. Выходило, что едет он не в сторону Москвы, а совсем наоборот, на Черемисино, откуда можно и на Урал, и на Север поехать. Нет уж, на фиг! Эти места Клыку известные, и ту-ту на Воркуту он органически не переносил.
…До Воркуты идут посылки долго.
До Магадана — несколько скорей.
Но там ведь все, но там ведь все,
Такие падлы, суки, волки —
Мне передач не видеть, как своих ушей!
Клык это даже промурлыкал себе под нос, но без слов. Сидеть, конечно, плохо, но не жить — хуже.
Жить! Пока ножки бегают, а пушечки стреляют — жив Клык. И хрен он вам, позорники траханые, так просто даст себя загасить. Во, видели? Большой и с прибором!
Жалко только, что он на этой неделе проленился. В малиннике жил, в цветнике. А ни малинки с клубничкой не пожевал, ни цветочков не понюхал. Все думал, успеется, выбрать не мог. И в Марфутках, наверно, могло бы получиться. И сейчас получилось бы, если бы была одна, а не две…
Клык размечтался, благо спины спутниц приятно грели и вызывали разные мысли. Даже сердце быстрее затюкало и внизу забулькало. Ух, не расплескать бы! А что, если сцапать сейчас одну?
Но от этих мыслей Клыка отвлекло изменение стука колес.
Поезд явно сбавлял ход. Это было не очень приятным открытием. Могло быть так, что его тормозят по приказу ментуры, когда остановится, сразу окружат и начнут шмонать.
Клык выглянул сперва через брезентовую форточку вперед. Уже заметно посветлело, да и луна сверкала, как монета-сторублевка. Впереди справа просматривались огоньки, и довольно много. Поезд, не торопясь, подкатывал к какой-то станции. Слева при свете луны просматривались контуры каких-то вагонов, кранов, пакгаузов. Светофоры, фонари — короче, все как положено. Товарняк укатывал в сторону от освещенного вокзала, и Клык углядел надпись на торце здания: «Черемисино».
Вот они, голубчики. Мигалка на перроне и ребятишки вдоль путей.
— Все, приехали! — сказал Клык. — Прыгать придется!
— Куда? — сонно спросила Надя.
Клык сказал, но очень грубо. Чемодан он выкинул в промежуток между путями прямо из кузова. Автоматы надел на себя и слез из кузова на платформу. Помог слезть женщинам.
— Вперед сигайте, по ходу поезда! — наскоро проинструктировал он, уцепился за борт «ЗИЛа», встал на край платформы, оттолкнулся и прыгнул. Хорошо прыгнул — точно на ноги, точно в промежуток между щебеночными балластами двух путей, на траву. И сразу же побежал назад, к чемодану.
Как прыгали Вера и Надя, Клык не видел. Ему было в принципе по фигу, прыгнут они вообще или поедут дальше. Он добежал до чемодана и лишь тогда услышал за спиной сперва один шорох, потом второй, сопровождавшийся ойканьем и оханьем.
Нет, хоть и трусили, наверно, а прыгнули. И бегом двинулись следом за ним.
Клык, подхватив чемодан, побежал наискось от состава — через пути, подальше от вокзала. Краем глаза он заметил, что к выходной стрелке, навстречу товарняку, с которого они спрыгнули, выезжает другой состав. Он шел медленно и даже притормаживал, потому что хвост длинного товарняка еще не прокатился через стрелку. Клык и его спутницы перебежали путь в полсотне метров перед этим встречным поездом. В этом составе катило около сорока платформ с лесом и пара крытых вагонов.
Впереди была почти сплошная линия пакгаузов. Все они были заперты, а по дебаркадерам прохаживались стрелки железнодорожной охраны с карабинами. Клык и его дамы пока им не были видны, но если б беглецы попались им на глаза, то без шума отделаться от сторожей не удалось бы.
Очень вовремя поезд с лесом остановился. Клык долго не думал. Подбежав к одному из крытых вагонов, он тут же ухватился за засов двери. Пломбы то ли не было вообще, то ли ее раньше сорвали. Откинув засов стволом одного из автоматов, Клык откатил дверь. Сквозь гул дизелей тепловоза машинист не услышал лязга. P-раз! Чемодан наверх, автоматы наверх, упереться в пол… Оп! И Клык в вагоне. Подбежала Вера, Клык легко втянул ее в вагон, а затем они вдвоем помогли влезть увесистой Надежде. Клык задвинул дверь. Стало тихо. Слышалось только возбужденное, нервное дыхание. Снаружи долетали стук колес поезда, уходящего к станции, урчание тепловоза, крики сцепщиков, гудки, громкоговорящее, но малопонятное хрюканье станционной трансляции.
Но вот, когда послышался лязг буферов остановившегося товарняка, чуткое ухо Клыка уловило топот ног, неясные команды, лай собак. Похоже, что товарняк начали осматривать. Лишь бы этот не задержали! Но тут тепловоз гуднул, дернул состав и плавно покатил вперед. Клык, сжав автомат, ждал, что вот-вот опять притормозят, нервничал… Но поезд все набирал ход, и останавливать его, похоже, не собирались. Вскоре колеса застучали быстро, и стало ясно, что и на этот раз вроде бы повезло.
Вагон был не порожний. Свободна была только небольшая площадка в полтора квадратных метра у двери, через которую пролезли беглецы. Все остальное пространство до самой крыши было заставлено мешками и картонными коробками.
— Культурно едем, — сказал он преувеличенно бодро.
— Господи! — простонала Надежда. — Да когда ж это кончится? Как на войне! От фашистов мы прячемся, что ли?
— Почти, — мрачно ответил Клык. — Тебя никто бегать больше не заставит. Хочешь — прямо сейчас прыгай и иди сдавайся.
— Это страшные люди, Надя! — добавила Вера. Она едва собралась с духом после того, как спрыгнула с платформы, но еще не прошел ее страх перед собой, стрелявшей в человека. И она, толком ничего не зная, попыталась убедить себя, что имеет дело со страшными людьми, которых можно и нужно убивать.
— Мафия! — устрашающим тоном, позаимствованным из какого-то телесериала, почти не скрывая иронии, произнес Клык. Но Надежда поверила и только горестно вздохнула. Она смотрела все шесть сериалов про «Спрута», в том числе и те, где убивают.
Клык решил, что не худо бы осмотреться. Жечь газ в зажигалке было расточительно, а потому он вытащил из-за пояса охотничий нож, когда-то принадлежавший Треплу, то есть ныне покойному Ворожцову, и на ощупь отколол лучинку от доски на одном из ящиков. Лучинку он аккуратно подпалил от зажигалки и объявил:
— Да будет свет!
— …Сказал монтер и сделал замыкание, — проворчала Надежда. — Смотри, сгорим еще тут!
Судя по маркировке, в ящиках были гвозди разных размеров, а в картонных коробках — хозяйственное мыло. Конечно, для кого-то это были вещи нужные и даже подлежащие краже, но Клык в данный момент больше интересовался жратвой, а потому разочаровался.
Чтоб не сидеть на щелястом полу вагона и не увеличить шансы на ишиас, уселись на чемодан так же, как сидели в кузове «ЗИЛа», — спинами друг к другу. Молчали, потому что у каждого было полно своих мыслей, делиться которыми не хотелось. Лучинка догорела, но сквозь какие-то щели уже проникал серый рассвет. По крыше забарабанил дождь.
Клык прикинул, сколько времени займет у ментов проверка того состава, на котором они прикатили в Черемисино. Выходило, что не так уж и много. В цистерны они и заглядывать не будут, потому что в них ездят зайцами только самоубийцы. А вагонов и платформ не так уж и много. Их обшмонают за час-пол-тора, не больше. Сколько сможет пройти товарняк, на котором они сейчас едут? Самое большее — километров семьдесят. Если, конечно, не остановится в Сидорове. Впрочем, неизвестно, куда он вообще идет, этот поезд. Лес, конечно, вряд ли повезут на Север или в Сибирь, хотя в нашем государстве все возможно…
Черт с ним, с этим лесом! Сейчас главное, чтоб поезд ушел подальше, а у ментов насчет «прыг-скока» шарики не прокрутились. Хорошо бы, если б так и было. И еще лучше, если бы поезд остановился где-нибудь в лесу, дожидаясь, пока светофор откроют. Тогда можно тихонечко слезть, спрятать автоматы в чемодан, дотопать пешочком до какой-нибудь платформы, где электрички ходят, и доехать до вокзала. Или на шоссе какое-нибудь выбраться… Только лучше, если все это будет не в той области, где прокурором товарищ Иванцов. И не в той, где Греков. Если Курбаши достали, значит, и с тем каши не сваришь.
Слава Богу, мятая пачка «Мальборо», которую Клык запихнул в карман перед тем, как удирать из «центра отдыха», лежала в правом нагрудном кармане куртки, а потому не подмокла в реке.
— Закурим? — предложил он. Надя повернулась и вытянула ноготками сигарету. Клык поднес ей огоньку, получил в благодарность за это струю дыма в нос, и два оранжевых огонька затеплились в вагонной полутьме.
— Можно мне тоже? — попросила Вера.
— Прошу. — Клык снова чиркнул зажигалкой.
Теперь огоньков было три. Вера, хотя вообще-то
могла вполне обойтись, решила «отравиться» за компанию. Почему-то ей не хотелось, чтоб Надежда с Клыком курили на пару.
— Третьим, говорят, нельзя прикуривать, — заметила Надежда, — примета плохая.
— Это от одной спички, — возразила Вера, — а так — можно. Это англичане придумали, в англо-бурскую войну. Дескать, пока три человека прикуривают, снайпер прицелиться может.
— Ух ты, какая умная! — прореагировала Надя, которой что-то явно не понравилось. Клык подумал, что бабы — вещь очень тонкая и опасная в обращении. Если будешь кому-то уделять чуть больше внимания, то можно их перессорить. Даже если речь будет идти всего лишь о куреве. А ссоры в этом дружном коллективе сейчас ни к чему. Надо как-то вместе выкручиваться. Поэтому, как ни приятно было узнать, что бабонькам он не безразличен, лучше было не развивать активность ни в одном направлении. Или проявлять сразу в обоих. Поэтому Клык как-то невзначай положил левую ладонь на мягкое, обтянутое сырыми джинсами Надино колено, причем так, что Вера этого не могла видеть. Вместе с тем он повернул лицо направо, к Вере, и заметил:
— А ты где стрелять научилась, кстати?
— В школе. Тогда еще НВП проходили. Нас даже на стрельбище возили из автомата стрелять. Но вообще-то я сегодня второй раз в жизни стреляла.
— Удачно вышло, — заметил Клык, ощутимо погладив Наде колено, и почувствовал, что у той это не вызвало негативной реакции.
— Случайно, — ответила Вера. — А мне за это ничего не будет? Это действительно были переодетые бандиты?
— Не бери в голову, — посоветовал Клык, переместив левую ладонь с Надиного колена на бедро. — Наша контора тебя не отдаст.
В это самое время правая ладонь Надежды легонько скользнула по колену Клыка, и остренькие ноготки шаловливо поскребли джинсовую ткань. Ишь ты, поди ж ты, что и говоришь ты! Клык опять пожалел, что дур сразу две. С Веркой, конечно, так просто не выйдет, она на фу-фу не пойдет, интеллигенция вшивая, а вот огородницу прямо-таки грех не трахнуть — похоже, готова, как юная пионерка.
— Но это могли быть и настоящие милиционеры? — спросила Вера почти профессиональным тоном репортерши.
— Могли, — сказал Клык и переместил ладонь на Надеждин живот. А Надежда положила сверху на его ладонь свою и мягко так, подушечками мизинца, безымянного и среднего пальцев, погладила… Клык шумно втянул воздух обеими ноздрями — ему что-то кислороду перестало хватать.
Нет, «капитан Гладышев», которому, как праведному чекисту, полагалось иметь в комплекте холодную голову при горячем сердце и чистых руках, должен был бы вести себя иначе. Во всяком случае, он не стал бы воровато расстегивать верхнюю пуговку Надеждиных джинсов, а потом тихохонько сдвигать молнию» вниз. Но Клык был вовсе не капитан. И вообще ему это дело — быть чекистом — как-то надоело. Ему жизни хотелось и всего, что эта самая жизнь может дать, если ее хорошенько попросить. В конце концов, он столько месяцев уже ничего такого не трогал. А Надежда опять не возмутилась. Наоборот, она своей ладошкой слегка помогла Клыку пробраться не только под шершавую ткань джинсов, но и под тоненькие узенькие трусики. Да еще и прижала Клыкову лапу к пухленькому-пушистенькому-мокренькому… Клык прислушался к моторчику, что работал у него под ребрами, — тот затарахтел на повышенных оборотах.
— Значит, с точки зрения Уголовного кодекса, — спросила все еще ничего не заметившая Вера, — если я его убила, то это 102-я?
— Так точно, — сказал Клык, — вэ — умышленное убийство, совершенное в связи с выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга.
Такую точную юридическую справку Клыку было дать нетрудно. За убийство охранника магазина ему именно эту статью пришили. Волей-неволей запомнишь. Удивительно только, что товарищ Гладышев сумел все это произнести почти спокойно, хотя средний палец его левой руки находился ужас как далеко от юриспруденции… Но ему было очень хорошо. А еще лучше — Надежде. Ей этот пальчик пришелся очень по вкусу. Очень уж ласково и осторожно шевелил им Клык, поглаживая что-то скользкое и нежное.
В правой руке у Клыка догорел бычок. Он уронил его на пол и растер ногой, уже чувствуя, как Надежда расстегивает на нем джинсы и тоже лезет жаркой ладошкой, цапает, ухватывается… Ах ты ж, стерва!
И тут произошло не совсем понятное для самого Клыка. Хотя вроде бы весь его организм уже настроился на Надежду, но правая рука потянулась к Вере. Причем намного более бесцеремонно и энергично. И — вот удивительно! — отпора не получила.
— Сумасшествие… — только и пробормотала Вера, уже не помня, что несколько секунд назад думала о каких-то статьях, пунктах, убийствах. Мысленно Клык был с ней полностью согласен. Но разума уже не было. Ни у кого.
Клыка обняли за плечи с двух сторон, притиснулись к нему боками, и две пары губ — слава Богу, не накрашенных! — скользнули по его щекам, уже нуждавшимся в утреннем бритье. Подруги-соперницы, возбужденно дыша, старательно обцеловывали и даже облизывали Клыку лицо, терли ему глаза носами, теснее и теснее приваливаясь к нему бюстами. Две ладошки сразу вертелись у Клыкового прибора, теребили, гладили, покручивали… Правда, не очень резко, иначе бы уже расплескали. Сам Клык все еще не мог выбрать, которую — первой. Рук у него было две, а хреновина, извините, одна. К тому же Клык как-то не заметил, куда делись ножи и прочее оружие, которое бабы вынули у него из карманов и выдернули из-за пояса. Ласкаться с этими телками, наткнувшись на охотничий нож или нечаянно сдвинув предохранитель на одном из пистолетов, было нежелательно. Слишком уж мало места было, чтоб улечься, да еще и чемодан… Там, между прочим, икона лежит. Конечно, в Бога Клык особо не верил, но все же какое-то ощущение неловкости испытывал. К тому же можно и раздавить невзначай, а нычка денег стоит. Даже если просто чемодан поломать — уже неудобство. Как дальше тащить все эти причиндалы и прибамбасы? Все эти практические вопросы начали как-то остужать Клыка, и, чтобы не угаснуть, он заторопился, резче заработал пальцами. Сам он от этого особо не окреп, а вот бабы…
— Ы-ы-х… — вырвалось у Надежды глухое утробное рычание.
— А-ай! — тихо взвизгнула Вера не больше чем через секунду. Тела их сжались, напряглись, судорожно дернулись. Нечто горячее и липкое омыло пальцы Клыка. Четыре руки оплели его и крепко сдавили в объятиях. Две пары колен жадно стиснули ноги Клыка — каждая ту, что ближе. Особо постаралась Надежда — прижала левое, раненое бедро, — и «капитан Гладышев» сказал не то что «пару слов без протокола», а просто взвыл от боли и загнул в три этажа с чердаком. Ему разом вся любовь стала по фигу. Он не просто вырвался из слишком тесных объятий, а прямо-таки отпихнул от себя обеих. Удивительно еще, что по морде никому не вмазал.
— 3-зараза! — простонал он, просовывая руки в штанину и ощупывая повязку — не намокает ли? Повязка была влажная, но скорее всего просто не высока после речки. Он хотел даже размотать и поглядеть, но боль уже притуплялась.
— Петечка, миленький! — Надежда спохватилась первая и, прежде чем Клык успел отреагировать, взялась заглаживать свою вину. Правда, гладила она не рану… Ротик у нее оказался вместительный, а губки и язычок — шибко умелыми. Казалось, Вере дела не найдется, но она быстро сообразила, что и как. Вскочила на ноги, перешагнула правой ногой через голову Нади и прижалась своей мохнушкой к его лицу.
Клык так и поплыл, отвалившись спиной к ящикам. Такого кайфа он еще не ловил, хотя много чего уже повидал и перепробовал. Острый бабий запах защекотал ноздри, захотелось уткнуться носом, лизнуть, куснуть, что ли… Положив правую ладонь на нежные гладкие половинки, Клык поглаживал их, одновременно придавливая Верин перед к своему лицу, елозил носом и языком, пощипывал губами пимпочку. И балдел, рыча и глухо повторяя матерное название предмета, с которым имел дело. Вера этого не слышала, уцепившись за затылок Клыка и ворочая его лицо из стороны в сторону. Где-то в глубинах души она удивлялась своему бесстыдству, даже ужасалась, наверно, но ничего поделать не могла. Инстинкт бушевал, жар разгорался, и то, что где-то внизу ворочалась и причмокивала сопящая Надежда, ничуть не смущало, не гасило страсть, а только разжигало еще больше…
Левой рукой Клык поглаживал Надеждины волосы, затылок, шею, уши с сережками, забирался за ворот, к цепочке с крестиком. Зубасто-горласто-языкастой блюдо пришлось по вкусу, да и приготовила она его быстренько — много ли надо Клыку после долгого мужицкого поста? Затеплилось, загорелось, полыхнуло, вспыхнуло!
— У-у-ух! — паровозом прогудел Клык. Сладко обожгло внизу, брызнуло, заплескалось. Надежда не отшатнулась, все вобрала, будто губка, ни капли не пролила… А потом еще лизала, вертела, дергала опроставшийся инструмент, пока себя не довела до нового хрипа. Едва она стала сдавленно дышать, как то же самое произошло и с Верой, которая стала бешено, неистово тереться животом о лицо Клыка, пока не вырвался у нее из груди счастливый всхлип…
«Вот это прыг-скок!» — вертелось в голове у Клыка, которая соображала пока еще плохо. Впрочем, лучше она соображать так и не стала, потому что сон накатил на него, сделал вареным и квелым, слепил ресницы…
Проснулся он тогда, когда солнечные лучи уже вовсю лупили сквозь вагонные щели. Поезд стоял, а из-за стенок вагона доносился неясный шум большой станции. Перекликались гудки маневровых тепловозов, лязгали буфера вагонов, брякали молотками осмотрщики, проходя вдоль состава.
Привалившись к нему с боков, посапывали Вера и Надя. Клык легко стряхнул остатки сна. Бережно освободившись от дам, он встал и подошел к двери. Отказывать настежь не рискнул, но чуть-чуть отодвинул. Первого же взгляда хватило, чтобы понять: поезд привез их в областной центр. Той самой области, где прокурором товарищ Иванцов В. С.
Вблизи вагона никого не было. Клык решился высунуть из двери голову.
Оказывается, этот и еще пару вагонов отцепили от става и загнали в тупик. То ли их должны были пристроить к какому-то другому поезду, то ли здесь собирались разгружать, то ли просто отодвинули пока, чтоб под ногами не мешались. Так или иначе, но никуда они покуда не ехали и в ближайшее время ехать не собирались. А раз так, то сидеть в вагоне и дожидаться, пока появятся работяги, которых надо будет ибо пугать, либо вообще убивать, чтоб не позвали милицию, не имело смысла. Надо было сматывать удочки.
— Подъем! — скомандовал Клык, тряхнув спутниц за плечи.
— Где мы? — спросила Вера.
— В облцентре, — ответил Клык. — В гости пригласишь?
Назад: ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
Дальше: ГОСТЬЯ-2