Книга: Приговоренный
Назад: СТАРТ
Дальше: БОЛЬШОЙ ПРЫГ-СКОК

ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ

 

Курбаши лежал на спине, широко распахнув стеклянные, уже ни черта не видящие глаза. Они блестели под лучами сразу двух фонарей, которые направляли на него люди в черных вязаных масках с прорезями для глаз. Очередь поставила на белую рубашку три небольших, размером с блюдце для варенья, темнокрасных пятна. Тускло светилась на шее золотая цепь, снятая несколько дней назад с обгоревшей шеи Володи Черного. Рот был полуоткрыт, зубы оскалены — будто хотелось еще зарычать напоследок. Вот она как повернула, жизнь-жестянка: в Афгане уцелел, а тут, дома, срезали в упор. Еще два трупа лежали в стороне, с задранными на грудь и распахнутыми рубахами. У стены, на брезенте, было разложено захваченное оружие. В подогнанный к ограде «центра отдыха» «воронок»-«КамАЗ» по одному заталкивали закованных в наручники охранников Курбаши.
Мирошин и Найденов сидели в «Волге» у Иванцова. Курили, зло помалкивали. Маленький, плотный, как колобок, щекастый, Мирошин был особенно расстроен. Впрочем, и у остальных настроение было не лучшее. Ни Клыка, ни Веры, ни иконы, ни компромата, который, по данным «разведки», тоже был здесь. Нашли эту самую «секретную» комнату, где работала Вера, но ни листочка от тех документов, что здесь были. Да еще какой-то дуролом-омоновец застрелил Курбаши.
— Выходит, всё пустые хлопоты? — произнес Мирошин. — А ведь у меня с Грековым отношения попортиться могут. Вы этих бандюг оприходуете, запишете себе в актив, а я как буду выглядеть? У меня, между прочим, нет санкции от Грекова даже на проведение обыска.
— Не нуди, Гриша, — проворчал Найденов. — Нам тоже за многое надо отчитываться.
— Отчитываться? — прорвало Иванцова. — Да мы что, в разных государствах живем? Как-никак ваша область еще независимость не объявляла. Если этот сукин сын — он мотнул головой в ту сторону, где лежали трупы, — жил в одной области, а воровал в другой, мы его взять не можем?
— Партактивы, Виктор Семеныч, — напомнил Мирошин, — больше не проводятся. Это там можно было кулаком себя в грудь бить и речи толкать за Советскую власть. Ты можешь что-то сделать, чтоб нам из этой заварухи выкарабкаться? Думаешь, если Курбаши приложили, нам это так сойдет? Знаешь, сколько народу в области от него кормилось? И в вашей, кстати, не меньше!
— Ладно, ты про «народ» лучше не болтай, — отмахнулся Найденов. — Так и скажи: мы от него кормились.
— Свято место пусто не бывает, — успокаиваясь, сказал прокурор. — Сейчас главное, чтобы с Грековым не было осложнений.
— Разбуди его, — съехидничал Мирошин, — и сообщи о проделанной работе.
— Да о чем вы, мужики! — проворчал Найденов. — Надо сейчас не Грекова бояться, а Курбашевой команды. Здесь ни одного бригадира не было. Самого шлепнули, двух шестерей да с десяток человек его взяли. А остальные где? Деньги при них, бойцов здесь и десятой части не было. Думаешь, нового верхнего не выберут? Не дураки, сумеют. А Курбаши не простят. Они ж нас теперь в охоту возьмут.
— Не успеют, — сказал Иванцов с преувеличенно твердой уверенностью. — Штангист уже в курсе, он на халяву подразжиться не откажется.
— Как это он в курсе? — опешил Найденов. — Курбаши час назад хлопнули, а Штангист — в курсе? Ты ему что, доложил, что ли?
— Просто мы вчера побеседовали. Он мне сказал, что если я ему Октябрьский, Воропаевский и Глуховский рынки отдам, то он, если что, поможет подобрать курбашистов. Так, как Курбаши черновских подбирал. С какими-то договориться сможет, кого-то сдаст, а самых принципиальных купаться отправит.
— Это так просто, как с Черным, не получится, — предупредил Найденов. — Штангист блефует. Знаю я, что он может и чего нет. А потом, сейчас сидоровская группа проросла. Очень сильная.
— Ей надо отдать то дело, которое Курбаши в Лу-тохинском сельсовете затеял, — определил Иванцов. — Вы же с Грековым, Григорий Степанович, тоже в этом деле долю имели… Верно?
— Вот Греков-то нас и подставит, — убежденно пробурчал Мирошин. — Он все дела вел только лично с Курбаши. А Курбаши уже не свидетель.
— Стоит подумать… — посерьезнел Иванцов.
Еще помолчали. Подошел майор-омоновец, постучал в стекло.
— Товарищ полковник!
Найденов поднял стекло.
— В чем дело?
— Похоже, эти трое за железную дорогу ушли. Или на поезд влезли. У меня двух парней и собаку убили, еще двое ранены. В инкассаторской три трупа, но все не те.
— Что могу сказать тебе, Зотов? Спасибо! — раздраженно бросил Найденов. — Закругляйся помаленьку.
Майор убежал.
— Где они могут оказаться, товарищ Мирошин?
— По линии уже передали. Товарняк этот должен в Черемисино остановиться, там два вагона подцепят, а три цистерны отцепить должны.
— Смотри, чтоб там твои вовремя оказались. Последняя станция в вашей области, дальше ты не хозяин…
— Ладно. Вы только учтите, что товарняк может перед любым светофором встать, а ребятки эти — с него спрыгнуть.
— Ну, так или иначе, пока они у тебя на территории. Хуже будет, если их задержат чуток подальше.
Мирошин вылез, пересел в свою «тридцать первую», развернулся и в сопровождении трех «Жигулей» с мигалками выкатил с территории «центра».
— Пора и нам, — сказал Иванцов. — Светает уже. Три десять по моим.
— Ну мне-то ты, Семеныч, поспать не дашь.
— Да спи, ради Бога. Все равно не поймаешь. Ты вот лучше о чем подумай. Моряков по ходу следствия на тему об убийстве Балыбина вышел на одного из парней Черного, который организовал это дело. Само собой, сейчас ему одиночку обеспечили, а вообще-то ему пора покойником стать. Главное — вывел нас на одну конторку в Москве, которая такие заказы принимает. Я так понял, что Мирошин очень ненадежен. Пока Греков в ихней прокуратуре сидит.
— Да ты что, — понизив голос до шепотка, выдавил Найденов, — рехнулся сгоряча, Семеныч? Мы еще не знаем, как от Балыбина отмажемся, а тут еще…
— Сделаешь и поможешь, — твердо сказал Иванцов. — Потому что иначе Греков нас этим же путем уделает. У Курбаши на тамошнюю фирму тоже выход был. Дай Бог, чтоб его бригадиры на пару дней или растерялись, или перессорились. А то ведь точно сделают нас, ты это верно подметил. У самих не выйдет, так москвичей подключат. От тех, как показывает опыт с Балыбиным, даже в нашем поселке не скроешься.
— Там-то ведь Лариска помогла.
— Ну, это только облегчило дело, но не определило. Ладно, давай-ка эти детали не обсуждать. В общем, переговори с кем нужно, обеспечь им все, что потребуется.
— Семеныч, может, ты это Рындину поручишь?
— Рындин — это Рындин, а ты — это ты. Рындин свою часть работы по этому направлению сделал. Завтра, то есть уже, считай, сегодня, естественно, в 12.05 подгонишь оперативную к вокзалу. Чтоб чистенькая, никаких ментовских примет. Водилу оденешь в малиновый пиджак, белую рубаху в тонкую полоску, черно-желто-белый галстук, полуботинки — замшевые, желтые. В руки этому оперативнику дашь букетик — василечки с ромашками, в середине — кисть иван-чая. Знаешь такой цветок?
— Видел.
— Вот позаботься, чтоб он у твоего молодца был. Ключевой пароль. Кто к нему подойдет — не знаю. Сколько народа будет — тоже. Может, один, может, двое, может, и трое. Стоять парень должен у багажника, прислонившись к машине. Если подойдут, то спросят просто: «От Валеры или от Виктора?» Отвечать надо: «От обоих сразу и от каждого в отдельности». Постарайся и сам все запомнить, и до подчиненных довести. Какую квартирку ты выделишь — твое дело. Сообщишь мне. А там посмотрим.
— Ну-ну… Ты, Семеныч, куда сейчас?
— Домой. Найдешь, если очень надо. Если наши доложат, что отловили этих троих, звони утром на работу. Если не поймают, не звони вообще. Звонок должен быть только тогда, когда скажут, что поймали, но где-то не у нас. Ясно?
— Ну, тогда поехал. Спи спокойно, Семеныч, надо надеяться, звонков не будет.
— Посмотрим…
«Волга» Иванцова, сопровождаемая милицейскими машинами, выкатила с внешнего двора центра отдыха АОЗТ «Секундант» и, озаряемая светом голубых мигалок, понеслась по шоссе. Впереди, примерно в километре, шел эскорт Найденова.
— К «Вепрю», — приказал Иванцов и погрузился в тяжкие раздумья.
Его ждал тонкий и сложный, но очень неприятный разговор. Можно сказать, международно-«дип-ломатический». И разговор этот нужно было как следует продумать, ибо от того, как и чем он закончится, зависело очень многое. Возможно, вся дальнейшая жизнь Иванцова, а возможно — и срок оставшейся жизни.
Неделю назад, как известно, Глава предложил Ольге Михайловне поселить в охотничьем домике «Русского вепря» двух дорогих зарубежных гостей. Мистера Генри Сноукрофта и мистера Лайона Резника. Ольга Михайловна условно именовала их Дон-Кихот и Санчо Панса. Действительно, высокий и поджарый седовласый Сноукрофт напоминал достославного — дальго. Темноволосый и бородатый Резник, имевший рост примерно 160 сантиметров, очень походил — а верного оруженосца в роли губернатора острова Бзратария. Конечно, ни тот ни другой никакого отношения к Испании не имели. Сноукрофт, по его утверждению, был одним из потомков первых переселенцев, попавших в Америку на корабле «Мэйфлауэр», а Резник был уроженцем солнечной Одессы, гткуда в 1970 году выехал на поиски земли обетованной, но нашел ее почему-то не на Ближнем Востоке, а в западном полушарии.
Сами по себе, как постепенно становилось ясно, джентльмены ничего особенного не представляли. Представляли они только некую «Джемини-Брендан хорпорейшн», название которой никому из областной администрации ровно ни шиша не говорило. Впрочем, судя по рекламным проспектам, которые были привезены джентльменами, фирма «Джемини-Брендан» была ужасно солидная и прямо-таки лопалась от избытка долларов, которые, кажется, готова вкладывать в экономику демократической России.
Конечно, Ольга Михайловна на правах гостеприимной хозяйки тщательно прозондировала почву — нет ли у гостей каких-либо планов наладить сотрудничество в области туристического бизнеса. Кабанов и лосей в охотхозяйствах области было немало, волков развелось тоже порядочно, а наиболее привередливым можно было и медведя предложить.
Мистер Резник, естественно, по-русски говорил с одесско-брайтонским акцентом, но вполне понятно. Сноукрофт не говорил вообще, но зато хорошо понимал тот английский, на котором с ним общался его коллега. Поэтому все диалоги велись через Леву — Лайон пояснил, что до эмиграции он был Львом Моисеевичем.
Насчет организации «сафари» и создания на этой почве какого-нибудь СП Лева «дипломатично» обещал подумать. Но пока ни «да», ни «нет» не говорил, потому что вместе со своим напарником почти всю неделю провел в беседах с Главой администрации, с чинами облкомимущества, с банкирами и бизнесменами.
О том, что там обсуждалось, Иванцова подробно информировал Рындин. Андрей Ильич был человек старой закалки и догадывался, — а может, и объективку имел, сверху присланную, — что вообще-то гости интересуются влачащим полутрупное существование машиностроительным заводом. Как известно, под названием «машиностроительный» в СССР могло скрываться любое оборонное производство — от автоматов и станковых пулеметов до стратегических ракет. До перестройки и конверсии здешний машзавод тоже выпускал нечто оборонное, причем, как позже стали говорить, «не имевшее аналогов в мире». Потом Михаил Сергеевич лично или кто-то из его команды счел, что ВПК жрет слишком много и маш-заводу пора делать что-либо, имеющее аналоги в мире, но в интересах благосостояния советских людей. Ничего более полезного, чем тестомешалки из высоколегированного титана с дистанционным управлением и семью режимами замеса, а также кастрюли из композитных материалов, способные выдержать, не пригорая, температуру в 3000 градусов, оборонщики предложить народу не смогли. Народ не понял, зачем ему семь режимов замеса и дистанционное управление, а кроме того, не собирался варить щи при температуре в 3000 градусов. В результате конверсия накрылась медным тазом, но то, что «не имело аналогов», производить все-таки перестали. Работяги по-разбрелись, инженеры занялись бизнесом, ученые стали подбираться поближе к ОВИРу. А завод встал почти на полный «стоп». В облкомимуществе стали поговаривать о том, что не худо бы его приватизировать, но что-то мешало: то ли завод угодил в список объектов федеральной собственности, не подлежащих приватизации, то ли его хотела продавать сама Москва, то ли просто никто не знал, зачем его покупать, если то, что он производил, никому не нужно.
По данным Рындина, Сноукрофт и Резник представляли вовсе не интересы «Джемини-Брендан корпорейшн», которая, судя по всему, была компанией-ширмой, а некое частное агентство промышленного шпионажа, скорее всего содержавшееся международной мафиозной группировкой. В общем, Рындину велели их пасти, а заодно приглядывать и за губернатором, чтоб не увлекался.
Постепенно обрисовалось, что завод в целом «Дже-мини-Брендан» не требуется, а вот технологию производства чего-то «не имеющего аналогов» эти господа очень даже хотели бы получить. Во всяком случае все разговоры вокруг приобретения лицензий, которые шли в Москве, вертелись в одной плоскости: дайте сперва поглядеть, а там посмотрим. «Поглядеть» хотели ту самую линию, где производили «не имевшее аналогов», а заодно ознакомиться с документацией. И вдруг, совершенно неожиданно, Москва дала «добро». Оказалось, что завод признан банкротом, производственные фонды изношены и устарели, предприятие ни в каком федеральном списке не значится и его спокойно можно продать.
Добросовестные ребята Рындина при помощи Лубянки уже набрали достаточно материала. У них имелась запись конфиденциальной беседы Резника с главным технологом машзавода, где одессит предложил за комплект документации достаточно крупную сумму, причем не заводу, а персонально тем, кто им передаст такой комплект. Ничего не стоило, переговорив с технологом, взять Резника с поличным. Более того, Рындин сумел наковырять кое-что и на губернатора, который в телефонной беседе с директором завода убеждал его продать штатникам «не имеющее аналогов» и говорил при этом, что «никого не обидят»…
Спокойно так говорил, хотя знал, что «не имеющее аналогов» никто еще не рассекречивал.
Но самое любопытное произошло два дня назад, когда Резник был замечен чекистами при посещении тех же адресов, которые до него прошел молдаванский гражданин Домициану. Грех было не рискнуть… Тем более что никто еще не знал, чем закончатся переговоры с Курбаши. Надеялись на лучшее.
Домициану раскололи быстро. Как выяснилось, он был хорошо знаком с Резником, который неоднократно встречался с ним в Румынии, а однажды — в Кишиневе. И именно Резнику Домициану должен был передать «бриллиантовую Богородицу», если бы получил ее от Черного. Потому что подставная мебельная фирма, которую он упоминал раньше, была по странному стечению обстоятельств постоянным контрагентом «Джемини-Брендан», а Резник в Кишиневе бывал очень часто.
В общем, решили, что пора. Иванцов и Рындин неофициальным образом встретились в «Русском вепре» с «постояльцами» и предложили на выбор: либо арест за шпионаж, либо помощь в реализации иконы. Не без труда, но сговорились, хотя взаимного недоверия было больше чем достаточно.
Но тут все повернулось не тем боком. Курбаши потянулся к Грекову, Иванцов решился на крайнюю меру, рассчитывая, что икона попадет к нему в руки и он сможет передать ее покупателям. Но вышло все не так… И теперь Иванцову предстоял трудный разговор. Правда, не сейчас, а только утром. Не будить же попусту зарубежных господ — незачем пока.
Назад: СТАРТ
Дальше: БОЛЬШОЙ ПРЫГ-СКОК