Москва, сентябрь 2015

Медленно переставляя ноги, я поднималась вверх по лестнице, волоча за лапу подаренного Биркиным медведя. Букет я сунула в урну еще на улице, предварительно забрав из него пятитысячные купюры. С медведем расставаться было жалко – таких роскошных игрушек у меня никогда еще не было. Валера сидел на верхней ступеньке пролета прямо у двери Милиной коммуналки и тянул из бутылки пиво. Я поравнялась с возможным «кирой» и вытащила ключи.

– Привет, Лорка, – шумно сглотнул парень. – А я к тебе. С предками полаялся. Пустишь на ночлег?

– Заходи, – приободрилась я, почувствовав в Валере нужный настрой. Распахнула дверь и кивнула в темноту квартиры.

Похоже, ссора с родителями сделала Валеру таким, каким мне нужно. Он стал похож на Лайта Ягами гораздо больше, чем прежде. Валера перешагнул порог и двинулся на кухню. В руках у него позвякивал пакет с пивными бутылками, который он тут же пристроил в холодильник. По-хозяйски вытащил с верхней полки упаковку нарезанной колбасы и опустился за стол. В коридоре послышались шаги, и через кухню в сторону ванной прошел сосед. Я видела его раз или два, не больше. Молодой парень, довольно приятный и совсем не разговорчивый, он все время смотрел сквозь меня, точно не замечая. А тут вдруг замер посреди кухни и не двигался с места. Расстегивая плащ, я прошла мимо соседа в Милину комнату. Подхватив пиво и колбасу, Валера двинулся за мной. Расположившись на диване, дотянулся до пульта и включил телевизор. Комната наполнилась криками болельщиков и голосом футбольного комментатора.

– Валер, мне нужна твоя помощь, – проговорила я, опускаясь рядом на диван. – У меня неприятности. В институте.

– Мм, – пробормотал парень, не отрываясь от экрана. И без интереса уточнил: – В каком еще институте?

– Институте изящных искусств на Красносельской, в котором я учусь. Я же тебе говорила.

Валера продолжал смотреть на экран. Наконец он переменил позу и вяло осведомился:

– А че случилось-то?

– Профессор Горидзе, преподаватель по истории искусств, обещал мне пятерку, и я ради этого согласилась поработать на аукционе.

– Кем? – без интереса уточнил Валера, запивая колбасу пивом.

– Я лоты выносила.

– Че ты выносила?

– Предметы искусства, выставленные на продажу.

– Понятно. И че?

– Один из лотов украли, а профессор Горидзе свалил все на меня.

– И че?

Разговор начинал меня здорово злить.

– И ниче, – рявкнула я. – Горидзе меня оклеветал и не достоин жить. Ты же заявлялся, как «кира» Лайт Ягами. Ты готов?

Парень перестал жевать, устремив на меня непонимающий взгляд.

– Готов на что?

– Да на возмездие, придурок! На убийство старого козла! Мы должны избавить от него мир!

– Идиотка! – бросив на пол недоеденный кусок колбасы, закричал он. – Дура припадочная! Совсем свихнулась! Да пошла ты! Мало ли кем я заявлялся! Это же игра! Вот дура! Да сними ты свою идиотскую шапку! К черту! Надо валить! Уж лучше с нудными предками, чем с шизофреничкой!

Он вскочил с дивана и вихрем пронесся на кухню. Хлопнула дверца холодильника, загремели пивные бутылки, стукнула входная дверь. Валера ушел, сбежал, сделал ноги. А я осталась в комнате Милы один на один со своими невеселыми мыслями. Нет настоящих героев. Перевелись. Вымерли как вид. Ну что же, когда-нибудь такой человек, как «кира» Лайт Ягами, постучится в мою дверь и всем воздастся по заслугам. Я вынула смартфон, включила звук и, взглянув на экран, увидела с десяток пропущенных вызовов от Милы. Набрала ее номер и тут же услышала в трубке встревоженный голос:

– Лора! Слава богу! У тебя все в порядке? Почему ты не отвечаешь на звонки?

– Теть Мил, представляете, у меня горе.

И я, жалея себя и ругая Горидзе, рассказала Миле о неприятностях, которые со мной произошли. Выслушав, тетя Мила категоричным голосом отчеканила:

– Немедленно перестань реветь! Ты ни в чем не виновата, поняла? Прямо с утра я подъеду к тебе в институт и поговорю с твоим преподавателем. Как, ты сказала, его фамилия? Горидзе? Отлично! Я записала. Завтра увидимся!

Повесив трубку, я долго не могла заснуть, предвкушая грядущую смерть своего врага. Я вынула из тайника Тетрадь смерти и долго сидела над ней, глядя на черный клеенчатый переплет. А потом открыла и написала на чистой странице: «Горидзе Вахтанг Илларионович, автомобиль «Гелентваген», 77 МИЯ 55–61». Посидела еще немного и приписала: «Смерть от удара ножом по горлу». Отложила ручку, откинулась на спинку стула и только тогда почувствовала облегчение. Чтобы заснуть, взяла с полки первую попавшуюся книгу, оказавшуюся повестью Достоевского «Бедные люди», улеглась в кровать, но так и не смогла открыть потертый томик, боясь спугнуть переполнявшее меня ощущение близкой мести. Имя написано. Механизм запущен. Горидзе не может не умереть! Так я лежала и думала, что возмездие обязательно случится. И, с огромным трудом заставив себя заснуть, увидела во сне труп Мышиного жеребчика с перерезанным горлом.

Утром я ехала в институт с одной-единственной мыслью: а вдруг Тетрадь смерти сработала и Горидзе действительно сдох? И, к своему немалому удивлению, увидела, что на парковке перед институтом толпится народ, стоят полицейские машины и карета «Скорой помощи». А в центре пятачка, оцепленного лентой, стоит «Гелентваген» моего врага и лежит накрытое черным тело. Я замедлила шаг, боясь поверить в чудо. Но тут ко мне подбежала Ольга Егорова и срывающимся голосом заговорила:

– Лор, не поверишь! Вахтанга Илларионовича убили!

– Убили? – потрясенно прошептала я, стараясь ничем не выдать охватившую меня радость.

– Горло перерезали! – округлила глаза Ольга. – Среди бела дня! Он заехал на парковку и только вылез из машины, а к нему кто-то сзади подбежал – и чик ножом по горлу! Никого в институт не пускают, можно расходиться по домам.

Я присела на лавочку и вынула из сумки бутылку с водой. Открутила крышку и присосалась к горлышку, жадно глотая прохладную влагу. Получается, что кто-то из тех, кого я уговаривала поквитаться с мерзавцем-профессором, все-таки внял моим увещеваниям и стал героем! Но кто? Валерка или Прохор Биркин? Поднявшись со скамейки, я, точно на крыльях, полетела обратно к метро.

И все-таки, я думаю, Валерка. Вчера он только для виду отмахнулся от моей просьбы, но сам-то, будучи настоящим Лайтом Ягами, понимает, что жить таким уродам, как Вахтанг Илларионович, нельзя. Самое малое, что я могу сделать для своего «киры», – подойти к нему, обнять и поцеловать. Это будет самая лучшая благодарность. Во всех аниме это так. Я вышла на «Проспекте мира» и, подгоняемая чувством невероятной радости, направилась к политехническому колледжу, в котором учился мой герой. Я бежала по улице Гиляровского, и холодный осенний ветер забирался под полы плаща, но я не чувствовала холода.

Охватившее меня счастье было так велико, что я готова была обнять весь мир. И поэтому, когда увидела Валерку, курящего перед колледжем в компании друзей, налетела на него и прямо сразу принялась целовать. Стоящие рядом с ним парни заулюлюкали, девицы захохотали, а мой герой оттолкнул меня, задев горящей сигаретой, а когда я отшатнулась, размахнулся и ударил по лицу. Поднявшись с асфальта, я только и сумела вымолвить:

– «Кира», за что?

А непохожий на себя Валерка, зализанный и опрятный, в аккуратном костюмчике, злобно прищурился и процедил сквозь зубы:

– Еще раз ко мне приблизишься, чертова дура, в полицию сдам!

Он бросил в меня окурок, развернулся и пошел, уводя за собой стайку однокурсников. И я слышала, да-да, отлично слышала, как, заходя в двери колледжа, он пояснял идущим рядом с ним ребятам:

– Влюбилась в меня, как припадочная. Прохода не дает.

Вот урод! А я еще считала его Лайтом Ягами! Срочно! Немедленно! Прямо сейчас! Записать его имя в Тетрадь смерти! Не чуя под собой ног, я припустила обратно к метро. Все внутри дрожало так, что казалось, вот-вот меня стошнит. До Стромынки добралась довольно быстро и у подъезда увидела серебристую машину, едва не сбившую меня около аукционного дома. За рулем была все та же замороженная блондинка. Она сделала мне знак сесть в салон, но я прошла мимо, делая вид, что не замечаю. Тогда стекло машины поползло вниз, и высокий голос прокричал мне вслед:

– Эй! Подруга! В кошачьей шапке! Иди сюда! Иди, не бойся! Разговор есть!

Не обращая внимания на окрики, я вбежала в подъезд и, перепрыгивая через две ступеньки, стремительно взлетела на этаж. Открыла дверь коммуналки и обомлела. Повсюду горел свет, а посреди коридора меня дожидался сосед, держа в руках мою Тетрадь смерти. Как только я захлопнула за собой дверь, он двинулся ко мне, исступленно бормоча:

– Я казнил его, Пантера! Лис сделал так, как ты просила! Ты ведь хотела, чтобы профессор умер? Чтобы ему перерезали горло? Он ведь обидел тебя, да? Он причинил тебе боль? Я все ради тебя сделаю! Пантера! Только не оставляй меня одного! Обещаешь?

Это же он! Он! Я даже засмеялась от счастья. Мой Лайт Ягами! Немного смущало, что «кира» называет меня Пантерой, а себя – Лисом. В остальном он вполне соответствовал тому образу героя, который я рисовала в мечтах.

– Да, «кира», – прошептала я, устремляясь навстречу Лису. – Я так долго тебя ждала! Мы поквитаемся со всеми негодяями, причинившими мне боль! Ручка! Немедленно дай мне ручку, мне нужно кое-что написать!

Лайт протянул мне Тетрадь и ручку и, не в силах сдержаться, сжал меня в объятиях, но звонок в дверь нам помешал. Он был бесстрашен, мой герой. Он никого не боялся. И потому пошел открывать. Загремели запоры, Лис распахнул дверь и шагнул в сторону, пропуская в квартиру ту самую блондинку из серебристого авто. Девушка поманила меня рукой, кивнув в сторону лестничной площадки.

– Пойдем, подруга, поговорим, – вполне миролюбиво попросила она.

Лис сделал едва уловимое движение, собираясь броситься на вошедшую, но я покачала головой. Строго глядя на «киру», я вышла из квартиры и прикрыла за собой дверь. Стоя в лифте рядом с блондинкой, рассматривала ее красивое лицо и отстраненно, как о чем-то будничном, как о походе в магазин за хлебом, думала, что стоит мне только захотеть, и ее не станет. Мой Лайт Ягами превратит это холеное тело в окровавленный труп. Он сделает так, что эти яркие голубые глаза больше ни на кого не посмотрят с таким неприкрытым вызовом, с каким сейчас рассматривают меня. И самое забавное, что она-то, наивная, об этом даже не догадывается и с высоты своего социального статуса чувствует себя значительно сильнее. Пока я предавалась приятным размышлениям, кабина лифта приехала на первый этаж, мы вышли из подъезда и сели в машину. Девушка повернулась ко мне и ничего не выражающим голосом проговорила:

– Давай знакомиться. Я Кристина. Жена Прохора Биркина. А ты, насколько я знаю, Лора. Вчера я следила за вами с Прохором – подумала, как последняя дура, что муж крутит с тобой любовь. Всю ночь дежурила у твоей квартиры и видела, как твой сосед по коммуналке, этот совершенно ненормальный тип, под утро вышел из дома. А около часа назад вернулся обратно в квартиру и, проходя мимо мусорной свалки, обронил вот это.

Она достала из бардачка завернутый в тряпку окровавленный нож.

– Могу поспорить, что это и есть орудие убийства профессора Горидзе, о котором говорили в новостях по радио. Муж думает, что я развлекаюсь у подруги. Сегодня утром он позвонил мне на мобильник и рассказал о неприятностях с «волшебным фонарем» и о твоем конфликте с Мышиным жеребчиком. – Кристина странно усмехнулась: – Прохор держит меня в курсе всех своих дел, чтобы я не волновалась.

Я удивленно посмотрела на собеседницу и осведомилась:

– Откуда ты знаешь прозвище нашего профессора?

– Его знают все, кто учился в Институте изящных искусств на Красносельской.

– Ты тоже там училась? – приятно удивилась я.

– Было дело, – откликнулась та. – Хотела открыть картинную галерею на Остоженке, но не вышло. Впрочем, сейчас не об этом. Я склонна думать, что именно ты подговорила своего приятеля на убийство профессора Горидзе. Полагаю, что так же решат и следователи.

– Это шантаж? – Я надменно взглянула на Кристину. Теперь, когда у меня появился свой собственный «кира», со мной не стоило так разговаривать.

– Конечно, шантаж, – невозмутимо согласилась блондинка, изучая меня бесстрастным ледяным взглядом. – И я хочу, чтобы ты уговорила своего дружка на еще одно убийство. Мне нужно, чтобы Прохора не стало. А я, в свою очередь, обязуюсь вернуть тебе нож.

В памяти всплыл образ Биркина с добрыми оленьими глазами, протягивающего мне цветы и большущего плюшевого медведя. Убивать хорошего человека не входило в мои планы. Я думала при помощи своего Лайта Ягами мстить лишь мерзавцам.

– Тебе никто не поверит, – не слишком уверенно проговорила я, блуждая взглядом по салону автомобиля. – Про нож. Прохор – хороший человек. Его не за что убивать.

Взгляд мой остановился на яркой книжице, валявшейся на приборной доске. Да это же «Токийский гуль»! Эту мангу я искала по всей Москве, но в переводе на русский видела впервые. Я протянула руку и взяла новенькую брошюру в глянцевой обложке.

– Хороший человек? – неожиданно тоненько всхлипнула Кристина, принимаясь плакать. – Много ты знаешь! Как я устала от него! Как я хочу покоя! – бормотала она сквозь рыдания.

Токийский гуль! Это такая вещь! Такая! Я впилась глазами в первую страницу.

– Прохор мне всю жизнь сломал! – как сквозь туман донесся дрожащий голос Кристины. – Каждую ночь я плачу. Из-за него не занимаюсь любимым делом. Картинная галерея на Остоженке так и стоит закрытая, и все из-за Прохора. Чтоб он сдох!

Из книги выпала стопка флаеров на бесплатное посещение «ПроБиркинFly», и я уже хотела сунуть билеты обратно, но рыдающая Кристина, не способная вымолвить ни слова, жестом показала, что я могу взять их себе. Я торопливо спрятала бумажки в карман плаща, опасаясь, как бы Кристина не передумала. Прохор Биркин уже не казался мне таким уж положительным. Что я о нем знаю? Да ничего. Может, он напивается до умопомрачения и бьет эту Кристину. Иначе зачем бы ей плакать и желать мужу смерти?

– Прохор тебя обижает? – осведомилась я, не вынимая руки из кармана и с благоговением ощупывая подарок.

– Обижает? – всхлипнула собеседница. И с неожиданной злобой заговорила, сердито вытирая слезы с искусно накрашенных глаз и не замечая, что размазывает тушь: – Да за время нашего брака я вся извелась, просто сил никаких нет! Думаю, он специально надо мной издевается, заставляя так нечеловечески ревновать. Это такое мученье: каждый миг, когда его нет рядом, думать, что вот сейчас он обнимает другую! Что его сильные руки гладят ее тело, а мягкие теплые губы ласкают грудь!

Я живо представила себе эту картину и тут же прониклась сочувствием к обманутой жене. За что он с ней так? Она его любит, а он…

– Прохор и в самом деле заслуживает возмездия. Можно взять книгу почитать?

– Бери совсем, она мне не нужна, – кивнула Кристина, окончательно успокаиваясь. – Я прочитала и хотела через «Авито» кому-нибудь отдать.

Я сунула книгу за пазуху и решительно взглянула на Кристину:

– Говори, где и когда можно найти Прохора. Я берусь выполнить твою просьбу.

– Зачем тянуть? – оживилась она. – Сейчас и отправляйтесь. Муж в новом здании Центра на Новослободской, он там все время торчит. Охрану я отвлеку, а вы идите прямо к нему в кабинет.

– А я-то зачем? – не поняла я. Лис – понятно. Он «кира», убийца. А я лишь подсказать могу, на кого должен быть направлен его гнев.

– Как зачем? Ты обязательно нужна. Без тебя твой парень в любой момент может дать слабину, а под твоим руководством он не посмеет отступиться.

Мне и самой вдруг стало интересно, как мой герой станет убивать Прохора Биркина.

– О’кей, Кристина, не надо меня уговаривать, я и так согласна, – проговорила я, одной рукой придерживая «Токийского гуля» под плащом и ощущая пальцами второй руки приятный глянец флаеров. Валера может и подождать. Тут дело поважнее. – Давай адрес. Куда ехать?

Вернувшись в квартиру, я застала Лиса на кухне. Он варил яйца. Для меня и для себя. Две чашки свежезаваренного чая уже дымились на кухонном столе.

– Поешь, Пантера, – позвал меня «кира».

– Некогда рассиживаться, – грустно покачала я головой. – Давай сюда тетрадь. Мне снова нужна твоя помощь.

– Что-то случилось?

– Да, Лис. Один мерзавец меня очень сильно обидел. Я жить не смогу, если он не получит по заслугам.

Лис обтер нож, которым резал хлеб, о кухонное полотенце и повернулся ко мне:

– Говори, Пантера, где его найти.

Я переписала адрес, накарябанный Кристиной на визитке косметического салона, и протянула своему герою. А затем раскрыла Тетрадь смерти и под профессором Горидзе вписала Прохора Биркина.

До Центра на Новослободской мы добирались по отдельности, чтобы не вызвать подозрений. Серебристая машина уже стояла у распахнутых ворот, через которые я и проскочила. За углом дождалась, когда на обнесенную забором территорию Центра пройдет Лис, и, указывая ему дорогу, устремилась дальше. Я первая вошла в пустующее здание и, следуя указаниям Кристины, по гулким пролетам лестниц устремилась на четвертый этаж. Именно там, в середине широкого коридора, высилась дверь кабинета Биркина. Я подошла к двери и повернула ручку. Шагнула в просторное, залитое светом помещение и остановилась, с удивлением глядя на тетю Милу, расположившуюся напротив стоящего у окна Прохора.