Глава 8
Уже почти в темноте фургон медленно втащился на широкий двор гостиницы и расположился вдоль высокого забора. Хмурый конюх принял лошадей, долго о чем-то спорил с возницей и, только когда тот, повысив голос, пригрозил проклятьем черных колдунов, сдался. Оказалось, он пытался всучить старые, плесневелые лепешки прессованного овса, а возчик отказывался их брать, несмотря на рассказ предприимчивого мужчины о том, что это лучшие в мире лепехи и более ценных кормов нет на всем белом свете. После угрозы конюх быстро нашел приличный фураж, и все пошло как по маслу: кони хрустели сытной едой, а путешественники потопали в трактир, который вызвал у Илара смутные воспоминания. Впрочем, он бывал во многих дорожных трактирах, и во всех играл на далире, так что неудивительно, что это заведение казалось ему знакомым.
Иссильмарон пошел вперед, Илар следом, за ним новая служанка, а вот Даран… Даран сразу исчез. Быстро, будто растворился в воздухе. Илар не стал особенно беспокоиться на этот счет – ну исчез, и ладно, придет, куда он денется? Тут везде люди. Не в лесу, не в пустыне ведь! Может, по нужде побежал!
Что-то беспокоило. Что? Он и сам не знал. Ощущение чего-то такого, что не можешь уловить, но вот-вот поймаешь – достаточно лишь резко повернуться и… вот оно… как тень, как призрак, ускользающий при свете фонаря. Здание трактира, двор, эта вывеска… вот сейчас поймет, в чем дело! Нет, воспоминания ускользают!
Помотал головой, отгоняя назойливые мысли, шагнул за порог, в теплую мглу, состоявшую из сизого дыма, вытягивающегося из кухни, и запахов: пролитое пиво, вино, пот, дешевые благовония – все как всегда, и ничего нового. Илар вдосталь насмотрелся на эти заведения за то время, когда ехал с караваном по тракту после побега из дома.
Невольно поправил за спиной футляр с далиром, потрогал его, убеждаясь, что тот на месте. Когда-то он с помощью этого артефакта зарабатывал на жизнь, не подозревая, что инструмент обладает огромной магической силой. Подавали за игру хорошо, и молодой колдун тогда наивно считал, что это только его заслуга, а никак не магического инструмента.
Следом за Иссильмароном усевшись за свободный стол, Илар расслабился в тепле трактира и стал рассматривать просторный зал, в котором кроме них находилось человек пятнадцать-двадцать посетителей – с двух небольших караванов, пристроившихся на ночлег. Само собой, здесь были не все караванщики – дежурные всегда оставались при повозках, на случай воровства, совсем не редкого на постоялых дворах. Народ живет небогато и потому использует любую возможность наполнить свой кошель за счет всего, что плохо лежит или стоит. Купец всегда должен быть наготове. В дороге его ждут многочисленные неприятности, и не только разбойничьи шайки. Иной воришка может нанести ущерб больший, чем самая ярая разбойничья банда.
Ничего интересного вокруг не наблюдалось: негромко разговаривающие купцы в добротной дорожной одежде, несколько охранников в начищенных и не очень кольчугах, пара девиц не первой свежести, кокетливо поглядывающих на равнодушных путешественников, не обращающих на дешевых шлюх ровно никакого внимания. На лицах девок написано уныние и отчаянная решимость заполучить в свою постель хотя бы одного торгаша с пухлым кошелем. Но торгаши не спешат прыгать на не первой свежести простыни, и остается лишь томно вздыхать, так, чтобы прыщавые дряблые груди едва не вываливались из глубоченных разрезов платьев. Всё как всегда, всё как обычно.
Подавальщица, занятая с группой купцов, не спешила к столу новых клиентов, и тогда Илар, чтобы занять время, открыл футляр и достал далир, которого не касался уже довольно давно. С тех самых пор, как артефакт выручил в поездке к родителям Анары.
Илар сам не знал, почему ему захотелось поиграть. Возможно, он вспомнил то время, когда они с Дараном собирали по полу монетки, брошенные пьяными посетителями. Трудное было время, но хорошее. Веселое время! Сколько прошло с тех пор? Больше года, да.
Смотреть надоело, Илар начал наигрывать, вспомнив старую песенку о моряке, который слишком долго плавал, и невеста его, как это водится, нашла себе другого парня. Моряк же не нашел ничего лучшего, кроме как найти изменщицу в объятиях конкурента и лишить обоих молодых жизней. Самое примечательное в описании заслуженной кары было то, что моряк ухитрился застать их в самый разгар любовных страстей и убил одним ударом, пригвоздив к полу. Особое внимание сочинитель уделил позе, в которой находились страдальцы, выдающимся грудям девицы, залитым алой кровью, а также жалобам девицы на несчастную жизнь, закончившуюся так внезапно и совсем не хорошо.
Илар всегда удивлялся, как это девица могла болтать, получив в грудную клетку хороший кусок острой стали? Но что взять с поэтов? Их задача – выжать слезу у слушателя, и чем больше страданий в балладе, тем больше плачет клиент и тем больше монет он бросает исполнителю. Эта песня всегда была беспроигрышной ставкой – Илар сам не знал почему. То ли тема измены всегда актуальна, то ли людям нравилось, что месть все-таки свершилась, то ли описания сисек услаждали слух купцов, возчиков и стражников, подогретых пивом и вином, но в любом случае – денег за песню давали прилично, а потому не стоило слишком задумываться о некоторых несоответствиях в логике повествования.
– О! Кого я вижу! – Голос откуда-то сбоку заставил Илара слегка вздрогнуть и вспомнить все. Мозаика сложилась. – Ты снова здесь! Как тебе мой малец? Пригодился? Или ты от него отделался? Пакостный был мальчишка, да! Учил я его, учил – а он ничего не хотел понимать! Шкодливый, прожорливый, глупый, как и его мамаша! Хочешь у нас поработать? Давай, давай, я не против! Знаю, какой ты музыкант! Может, недельку у нас поживешь? Я тебе комнату дам! Кормить буду! А ты играй каждый вечер! Все деньги будут твои!
Илар смотрел в мокрогубое лицо этого человека, и ему хотелось разбить далир о голову негодяя. Вспышка неуправляемой, шипучей ярости застила глаза красным туманом, и секунды две он ничего не видел, будто ослеп от удара молнии, воткнувшейся в землю на расстоянии шага. Далир жалобно тренькнул и застонал задетой пальцем струной.
– Эй, ты чего? Тебе плохо? – Голос Иссильмарона вернул в реальность. Илар глубоко вздохнул, поморгал и деревянным голосом проскрипел:
– Все в порядке. Пойду подышу воздухом.
Иссильмарон еще что-то спросил, но Илар его уже не слышал, как не слышал трактирщика, стоявшего у столика и что-то бросившего вслед уходящему «музыканту». Илар спешил выбраться на воздух, иначе, как он понимал, все закончится очень плохо. Совсем плохо. И не только для трактирщика, но и для всей гостиницы, для всех ее посетителей.
Уже выходя, ощутил тяжесть далира на плече. И когда только успел засунуть его в футляр? Переживания переживаниями, но сберечь инструмент – первая задача музыканта! Не думая, не рассуждая – цап, и в чехол! Инстинкт, однако…
Вызвездило. Нудный дождь, который лил весь день, к ночи прекратился, воздух был чист, звонок, напоен запахом ночных цветов, жадно впитывающих благословенную влагу, которой так не хватало все эти годы. Здесь все-таки иногда шли дожди, но количество их явно было снижено по сравнению с тем, что было когда-то. Артефакт работал на большой площади, и что такое для него расстояние в день пути? Невозможно испортить погоду над строго ограниченным районом, все равно зацепит и другие земли. Это закон.
Илар подождал, когда глаза привыкнут к полумраку, аккуратно, следя, чтобы не поскользнуться на влажных ступенях, сошел с крыльца и побрел на задворки, вспоминая направление. Память его не подвела: через пару минут ходьбы он вышел через калитку и подошел к краю оврага, по которому шумел ручей, превратившийся из-за дождя в небольшую речку.
Даран сидел на стволе упавшего старого дерева, пустившего побеги от толстого корневища, торчавшего из земли, как тело огромной змеи. Кора, изъеденная древоточцами, была влажной, но уже не мокрой – видимо, постарался ветерок, проносящийся вдоль оврага, выбивающий из тела остатки тепла, запасенного в зале харчевни. Илар сел рядом с мальчишкой, обнял его за плечи, прижал к себе, и минут пять они сидели молча, не говоря ни о чем. Даран дрожал – то ли от холода, то ли от слез, заставлявших его плечи сотрясаться крупной дрожью.
– Я и забыл… – виновато сказал Илар. – Что же ты не сказал?
– А зачем? – Даран утер глаза запястьем и глубоко вздохнул. – Ночевать все равно больше негде. Переночуем и дальше поедем. А она останется здесь…
Даран снова беззвучно зарыдал, орошая плечо Илара теплыми слезами, тот сглотнул комок, перекрывший горло, и посмотрел на еле заметный холмик, на котором не было ни памятника, ни таблички, указывающей, что это чья-то могила. Но Илар помнил, чья она. Когда он купил Дарана у хозяина гостиницы, мальчик попросил ненадолго отпустить его на могилу матери, чтобы проститься, и они вместе стояли у этого холмика.
– Быстрика не было? – Илар оглянулся по сторонам, будто надеялся увидеть однорога, покинувшего повозку перед самой гостиницей. Честно сказать, он сейчас не особо хотел знать, куда подевался однорог. Скорее всего, тот бегает по лесу, охотится. А может, спит, но ведь нужно было чем-то отвлечь Дарана от грустных мыслей? Ничего другого как-то и в голову не пришло.
– Не было… – шмыгнул мальчишка, потом вдруг помотал головой и глухо сказал: – Я его убью!
– Кого?! – опешил Илар. – Кого ты убьешь?!
– Этого гада! – боднул головой Даран и хрипло, глотая окончания слов, выдавил: – Эт он! Эт он ее уби… убил! Когда она заболела, он все равно заставлял ее работать, за водой ходить, полы мыть! А если медленно ходила – бил! А она уже еле двигалась! Она горела вся! А лечиться не давал! Говорил – сдохнешь скорее, больше пользы будет! Все равно на тебя охотников мало и работаешь ты плохо! Это он ее убил! А я убью его!
– И будет скандал, убийцу будут искать и найдут. А тогда… тогда все будет очень плохо.
– И что?! И пусть! Вот ты, что бы ты сделал, если бы маму Лору убил какой-то негодяй?! Если бы измывался над ней? Бил ее? Как бы ты поступил?!
– Убил бы… – глухо сказал Илар, окаменевшими руками прижимая к себе Дарана. – Убил бы.
– То-то же! – кивнул мальчишка. – Тогда не нужно меня отговаривать!
– А я и не отговариваю, – дернул плечом Илар. – Я всего лишь сказал, что будет скандал, будут разыскивать и найдут. Нужно это сделать по-умному, чтобы не догадались!
– И как это ты сделаешь, умник? – из темноты появилась темная фигура, Илар вскочил с места, готовый драться, и тут же до него дошло – свои!
– Учитель, какого демона ты подкрадываешься, как… как… демон! У меня чуть сердце не лопнуло! Да ты подслушивал, что ли?!
– Ну да. Само собой! – ничуть не смутился Иссильмарон. – Я как твою физиономию увидел – там, за столом, тут же понял, что дело нечисто. И Даранчика не было, пропал. Сложил два и два, ну и понял. А хожу я тихо, да. Особенно если под заклятием Сухрона. Есть такое – шпионское. Правда, нестойкое, вблизи защитных амулетов улетучивается, но на какое-то время хватает. Видишь, хватило, чтобы услышать все, что я хотел услышать.
– Услышал. И дальше что? – слегка враждебно спросил Илар. – Будешь отговаривать? Скажешь, это все неправильно? Так не надо делать? Создатель сам накажет?
– Не скажу. И не буду отговаривать. Я всегда считал, что не нужно оставлять месть на усмотрение богов. Мало ли что они придумают… может, и забудут отомстить! Знаешь, я тоже против рабства. Это неправильно, когда один человек владеет другим. Это против естественного хода жизни. Кроме того, считаю, что если месть свершится, то это и будет волей богов. Если верить нашим проповедникам, все на свете делается с ведома и по воле богов. А значит, и месть, которая свершилась, суть кара божья, и нечего переживать! Не хотели бы боги, чтобы она свершилась, ничего бы не вышло. Потому – прекращайте смотреть на меня, как стражник на вошь в бороде, и пойдемте ужинать. А потом поговорим – как и что нам надо сделать. Здесь разговаривать небезопасно – если я подкрался, может подкрасться и кто-нибудь другой. Нам это надо? Мне лично – нет.
– Он не должен жить, учитель! – тихо, едва слышно сказал Даран, снова принимаясь дрожать так, что его зубы выбили мелкую дробь. – Он заставлял мою маму обслуживать возчиков! И сам с ней… А меня… меня… смотреть…
– Не надо! – быстро хриплым голосом сказал Илар. – Что было, то прошло! Будет наказан, чего бы это мне ни стоило! Клянусь!
– Я ждал, когда подрасту. Один раз чуть не зарезал его сонного – меня конюх застал и ножик отнял. Сказал хозяину, тот меня сильно побил. Я думал, помру. Кровью плевался с неделю. Конюх тоже тварь! Он щипал меня, говорил, что, если я буду с ним ласковым, он будет меня защищать, не даст хозяину в обиду. Но я ему по яйцам врезал! Опять побили… И племянник хозяина тварь! Он меня всегда пинал!
– М-да… гадюшник, однако, – мрачно бросил Иссильмарон. – Пошли, ребята! Поужинаем, потом поговорим. Хотя у меня уже кусок в горло не полезет…
Амрита сидела за столом, и лицо ее выражало если не испуг, то некое замешательство – она с любопытством разглядывала зал, и похоже было, что девушка никогда не покидала пределов своей деревни. Что и понятно, при ее-то внешности. На нее тоже обращали внимание – кто-то разглядывал, как забавную диковинку, откровенно улыбаясь, кто-то со вздохом качал головой, понимая, каково жить с такой физиономией, а кто-то равнодушно касался взглядом и снова утыкался в чашку с недоеденным гуляшом, поглощенный собственными проблемами, гораздо более важными, чем разглядывание какой-то уродливой девицы. За то время, что Илар разыскивал Дарана, в зале почти ничего не изменилось – посетители так же усердно работали ложками, насыщаясь после трудового дня, булькали кувшины с пивом, стреляли глазами шлюхи, стоящие возле стойки. Только стало немного пожарче да голоса клиентов звучали погромче. Илар знал, что через час, а может, и раньше, люди в трактире дойдут до кондиции, разгоряченные выпитым алкоголем, и начнутся танцы, веселье, если, конечно, где-то в окрестностях обнаружится музыкант, способный извлечь из инструмента пару связных нот.
Музыкант такой нашелся – в углу сидел неприметный мужчина с потрепанным далиром, он как раз настраивал свой битый-перебитый инструмент, а когда заметил, что Илар его увидел, махнул рукой, приветствуя коллегу по ремеслу. Илар смутно помнил его лицо, но имя напрочь забыл – прошло много времени, да и зачем ему запоминать имя какого-то случайного знакомого, пусть даже и связанного с ним одной профессией. Илар отыграл в этом трактире всего один вечер и поехал дальше. Все, чем был «славен» этот притон, это тем, что здесь жил Даран, сейчас сидевший рядом с каменным выражением лица и поблескивающий глазами, как зверь, ожидающий удобного момента для нападения.
Подошла подавальщица, женщина лет под тридцать, слегка полноватая, но на удивление симпатичная, широко улыбнулась и, осмотрев посетителей, удивленно подняла брови:
– О-о… кого я вижу! Даранчик?! А говорили, ты сгинул! Тебя же купил какой-то извращенец и… о! Простите, господин музыкант, я не хотела вас обидеть! Это хозяин всё… сказал, что выгодно отделался от мальчишки. И что вы не очень хороший человек. И он говорит, что «отделался»? Даранчик такой хороший мальчик, шалун, да, но порядочный, добрый! Я рада, что у тебя все хорошо, мальчуган! Смотрю – ты в хорошей одежке, даже пополнел! Хозяин-то наш жадноват, и не кормил как следует! Ну ладно, заговорила я вас… что будете заказывать?
– Сок есть? – не думая о последствиях, спросил Илар, и подавальщица вдруг вздохнула, покраснела, уставившись на него влажным, томным взглядом. Илар выругался про себя и отвернулся в сторону, чтобы не видеть, как женщина облизывает губы, высунув красный острый язычок, будто увидела лакомство, о котором мечтала всю свою жизнь. Этим лакомством, само собой, был Илар. Заклинание продолжало работать, и очень даже эффективно, если судить по поведению девицы. Расслабляться не стоило.
– Есть! – жарко выдохнула женщина, нависая над Иларом объемистой грудью, норовившей порвать ткань платья. – Для вас, господин музыкант, все есть! Все, все, что захотите!
– Есть я хочу, – сдавленным голосом прокомментировал Илар, косясь на ухмыляющегося Иссильмарона и мрачную, с закушенной губой Амриту. – Принеси пирогов, гуляша – на всех. И свежих лепешек. Платить заранее или можно потом?
– Все что угодно! Все! – повторила подавальщица, теребя подол платья, и было видно, что она едва сдерживается, чтобы не оседлать Илара прямо здесь, на глазах у людей.
«Надо будет подпереть дверь!» – подумалось Илару, выругавшему себя последними словами. Для того чтобы сообразить, какой будет сегодняшняя ночь, большого ума не требовалось.
Иссильмарон что-то спросил у подавальщицы, но Илар его не слушал. Он смотрел туда, за стойку, где стоял хозяин гостиницы и что-то говорил разливающему вино парню, поглядывая на столик, где сидел Даран. Мужчина неприятно улыбался, шлепал губами, собеседник же согласно кивал головой и тоже поглядывал на Дарана, ухмыляясь, щуря рыбьи белесые глаза. Через минуту трактирщик направился к столику Илара.
– Эй, ты живой, поганец?! А кто мне заплатит за испорченную одежду?! Он, когда вы уезжали, покидал одежку мою новую в постель и залил ее дерьмом из сортира! А еще…
– Отойди! – медленно и холодно процедил Иссильмарон, превратившись из благообразного добродушного старичка в настоящего магистра магии, глаза которого обещали жестокую кару любому, кто осмелится потревожить его покой (заклинание Умраса, или заклинание важности). Илару даже показалось, что глазные впадины старого колдуна засветились, будто намазанные светящимся снадобьем.
– А я чё… я ничё! – слегка испугался трактирщик. – Что было, то было! Вам все принесли? Сейчас я их потороплю! Сейчас, сейчас!
– В похлебку плюнет, – мрачно бросил Даран, глядя вслед своему обидчику. – Не ешьте похлебку.
– Да ладно… – не поверил Илар. – Что, правда может?
– Еще как может, – подтвердил серьезный мальчишка. – Сам мне хвастался. Мол, достал его жалобами один тип, так он ему в похлебку высморкался и размешал. А тот ел и нахваливал!
– Меня сейчас вырвет! – жалобно простонала Амрита. – Какой гадкий дядька! А ты откуда его знаешь, Даранчик?
– Потом как-нибудь расскажу, – рассеянно пообещал Даран. – Пироги ешьте, тут хорошие пекут. Гуляш тоже не ешьте – может и подсыпать что-нибудь. Одному, как он рассказывал, слабительного подсыпал. Потом смеялся. Думаете, почему рассказывал? Потому что хотел, чтобы знали, какой он умный, хитрый, что он ничего не боится. Но это вранье. Трус он. Боится, что узнают и башку разобьют!
– Странно, – заметил Илар. – Сам рассказывает тебе – и тут же боится, что узнают?
– Ты мне не веришь?! – взвился побледневший Даран. – Думаешь, я вру?!
– Тихо, тихо! – осадил Иссильмарон. – Никто ничего такого не говорит! Мы хотим выяснить, что он из себя представляет! Не надо на друзей кидаться, врагов надо бить, а не друзей!
– Он мне рассказывал. И маме моей. А кто мне поверит – рабу? Они вообще меня считали полудурком. Да я и не старался умничать – дураку легче жить.
– У него жена, дети есть?
– Племянник только. Вон тот губошлеп, с которым он только что разговаривал. Тоже гад еще тот! Они здесь как на подбор – гадское племя. Только девчонки ничего… жалели. Шлюхи. Но им ни до кого – лишь бы выжить. Вот и пирожки… ешьте, Машра хорошие пироги печет. А про суп-то не забудьте, помните, чё я сказал. Хотя – как захотите. Ваше дело – верить или нет.
Ужинали без охоты. Суп и гуляш есть никто не стал, ограничились пирогами. Кувшин с вином был запечатан, а значит, безопасен, потому Иссильмарон с видимым удовольствием выпил кружку красного терпкого напитка. Илар и все остальные пить вообще не стали, пожевали всухомятку, и, только когда уходили, Илар не выдержал и выпил несколько глотков из кувшина. Вино было ему неприятно, но попить чего-то надо? Даран предложил набрать воды из колодца, и через минуту он вместе с Амритой уже выходил из трактира, чтобы взять из фургона фляги и отправиться к колодезю.
Илару очень не хотелось оставаться в этой гостинице, но куда денешься? Не ехать же в темноту, на ночь глядя? Утром их здесь уже не будет… это точно.
Комнату взяли одну на всех. Четыре кровати. Занавесь делила комнату напополам, так что в одной половине оказались Илар с Иссильмароном, в другой – Даран и Амрита, тихая, как мышь. Она все больше молчала, ничего не спрашивала и лишь смотрела на Илара влюбленными косыми глазами, как кошка, ожидающая от хозяина ласки и сытного ужина. Сытный ужин она получила, а вот насчет ласк…
Илар, когда поднимались в комнату, изо всех сил старался не произвести ни звука, проходя мимо стайки девиц, благоухающих перегаром и притираниями. Ему хватило подавальшицы, кружившей рядом, как стервятник над дохлым ослом. Ослом, соответственно, был он, Илар, делавший вид, что не замечает маневров хищной девицы. Он знал, что та попробует взять его приступом посреди ночи, и до оскомины в зубах предвкушал ночное представление.
Они не стали заказывать ни горячей воды, ни тем более ванны. До рассвета оставалось не так много времени, завтра на рассвете двинутся в путь – отдохнут и вымоются в другой гостинице, в этой не хотелось ничего. Спать тоже не хотелось – выспались в дороге. Да и не до сна было – Илара едва не била нервная дрожь, тело будто звенело от прилива Силы, и сегодня как никогда он ощущал бурление магии в пространстве вокруг себя. Казалось, двинь он рукой, брось заклинание, и вся эта гостиница развалится, будто сделанная из мокрого песка. И ему очень хотелось бросить заклинание. Редко когда Илар был так зол. И так ненавидел.
– Ну что, поговорим? – предложил Иссильмарон, когда дверь за путешественниками закрылась, отрезав их от трактирного шума. Впрочем, совсем уж тихо в комнате не стало – за стеной, в соседнем номере, слышались голоса, в стену ритмично стучала кровать, и было совершенно ясно, что строители гостиницы сэкономили на толщине перегородок, посчитав, что постояльцам собственно-то и нечего скрывать.
– Поговорим, – кивнул Илар, усаживаясь за стол, стоящий посреди комнаты. – Даран, иди сюда. Садись.
Они уселись, не обращая внимания на девушку, скромно устроившуюся на кровати возле двери. Иссильмарон покосился на Амриту, потом щелкнул пальцами:
– Все. Готово. Она ничего не слышит, и никто ничего не услышит. Я закрыл нас непроницаемым для звуков куполом. Полезное заклинание, очень полезное. Ну что же, давайте обсудим? Вначале Даран. Говори, что ты хочешь сделать?
– Ну ты же слышал, учитель! Зачем спрашиваешь?
– Затем! Еще раз – что ты хочешь сделать, мальчик?
– Хочу убить хозяина этой гостиницы. Он обижал меня и мою маму. – Голос Дарана был мрачным, важным и каким-то деревянным, будто говорил не он, а кто-то другой, незнакомый и… не совсем трезвый.
– Ясно. Но ты понимаешь, что после того, как ты убьешь, – если у тебя это вообще получится, – тебя будут разыскивать, найдут и в лучшем случае снова сделают рабом? А в худшем – отрубят тебе голову!
– Понимаю! Но я все равно его убью!
– С чего вдруг у тебя возникла такая идея? – нахмурился Илар. – Ты никогда не говорил, что хочешь его убить. Почему именно сейчас?
– Я всегда хотел его убить. Но раньше я был маленький, а теперь подрос. А когда снова тута оказался, вот все у меня в душе и ворохнулось. Он должен умереть! Должен! Иначе все неправильно! Должна быть кара таким гадам! Должна быть! Он живет и радуется, а мамы нет! Нет, и все тут! Я убью его, убью!
Даран зарыдал, и колдуны переглянулись. Иссильмарон поджал губы, Илар пожал плечами – и что делать? Что теперь делать? Связать его? Ну да, можно увезти Дарана отсюда подальше. Но когда-нибудь он вернется и сделает то, что задумал. И все повторится.
– Как ты собрался его убивать? – спокойно спросил Иссильмарон, теребя платок, извлеченный из недр длинной куртки. – План какой-то у тебя есть? Ты уже все продумал?
– Под утро проберусь в его комнату и зарежу! – ожесточенно бросил Даран, утирая слезы. – У меня рука уже сильная, воткну ножик в глаз, и все тут! Или в сердце! Или в живот – чтобы мучился!
– М-да… а если не проберешься? Если его охраняют? Его ведь охраняют, так? – прищурился колдун. – Вышибала есть. Опять же – запоры крепкие, так? И как ты собрался его зарезать?
– Постучу, – неуверенно ответил Даран. – Он откроет, а я его – рраз!
– А если он с дубиной откроет? Или с топором? А если вообще не откроет? Или не успеешь ты его ткнуть? Если он тебя схватит с ножом в руке? Что сделает?
– Убьет… – потерянно повесил голову Даран и тут же взвился: – И все равно! Будь что будет! Плевать! Я все равно исхитрюсь и ткну его ножом!
– Все! – Иссильмарон хлопнул ладонью по столу, положил на столешницу обе ладони и замер, пристально глядя в глаза мальчишке. – Достаточно! Ты погубишь себя, а попутно – погубишь нас. Илар бросится тебя защищать, я тоже не оставлю своего ученика, и начнется такая пляска, что хорошего из этого ничего не выйдет. Я не буду тебя отговаривать. Этот человек заслуживает наказания, да. Я вообще считаю, что некоторые люди не имеют права на жизнь. Они вредны, как бывают вредны насекомые, пьющие у нас кровь. Но все должно быть сделано ПРАВИЛЬНО, так, чтобы никто не догадался, так, чтобы на нас не пало подозрение! Честно сказать, у меня слишком много недругов в Ордене, они не преминут воспользоваться случаем, чтобы устроить мне какую-нибудь пакость. Если мой ученик совершит преступление, часть вины падает и на меня. И возможен даже такой вариант: меня обвинят в том, что именно я был зачинщиком убийства этого человека. Да, да – чего смотрите? У меня уже были некоторые трения с Орденом, когда меня обвиняли в том, что я прихлопнул парочку негодяев. Доказать не сумели, но нервов потрепали!
– А ты прихлопнул? – ухмыльнувшись, спросил Илар, не ожидая ответа.
Но ответ последовал:
– Прихлопнул, конечно! Но докопаться не сумели! Один обманул меня, выманив крупную сумму денег, а потом издевался, смеялся мне в лицо, когда я потребовал вернуть похищенное. Это был мой банкир. С тех пор ненавижу всех банкиров. Второй увел мою женщину… а потом еще и убил ее. Говорил, якобы случайно, упала, мол, с обрыва на камни. Но я-то знаю… В общем, все нужно делать правильно, и тогда никто вас не сможет осудить. Понимаете, какое дело… наше правосудие – это дама без одного глаза и с кривым оставшимся. Она смотрит куда-то не туда, бьет вслепую и редко попадает по нужному месту. Иногда приходится брать дело правосудия в свои руки, да. Но как раз в этом случае правосудие почему-то умудряется наносить точные удары. Сыщики, суд – все работает не на Правду. На кого? Не знаю. На демонов! На богачей! На… тьфу! Все это не имеет никакого значения! Если сделаем все правильно – никто не догадается, и к нам претензий не будет. Итак, что мы имеем: некий придурок в закрытой комнате, к которому не так просто подобраться. Нам его нужно достать. Так, чтобы нас никто не обвинил. Каким образом это сделать?
– Поджечь гостиницу! – оживился Даран. – Подпалить ее со всех сторон, а когда гад вылезет – подрезать его в натуре!
– Ну что за выражения?! – поморщился Илар. – Зарезать тотчас! Вот как надо сказать! Следи за языком!
– Зарезать тотчас! – хмыкнул Даран. – Ага!
– Нельзя, – нахмурился старик. – Это убийство, его будут расследовать. Трактирщик не такой уж незаметный человек, чтобы местные власти не заинтересовались его гибелью. У него есть влиятельные друзья?
– Были, – шмыгнул носом мальчишка и почесал веснушчатый нос. – Окружной судья… гад настоящий! Это он нас с мамой в рабство ему определил! Скот еще тот! Я бы и его убил!
– Всему свое время, – туманно пообещал колдун. – Вот когда вырастешь… В общем, он точно учинит расследование. И тогда вспомнят, что в момент убийства проезжал тут некий мальчик, который очень не любил хозяина. А с ним два колдуна из Ордена. Начнут расследование с привлечением одного из наших. Если негодяй будет убит колдуном – догадаются. Если просто зарезан – тоже поймут. Нужен несчастный случай. Думайте. Предлагайте.
– Я не знаю… – Даран подпер руками голову и задумался. – Кроме как стукнуть его по голове и утопить в сортире ничего не придумывается. Но вы же скажете, что так нельзя…
– Нельзя. Теперь ты, Илар!
– Да есть одна мысль… не уверен, правда, но… в общем, слушайте!
***
Илар медленно спустился в зал. Веселье было в разгаре. Девки уже висели на шее пьяненьких купцов, возчики спорили о смысле жизни, один из них вцепился в воротник рубахи собеседника и угрожающе раскачивал перед его физиономией здоровенным кулачищем, на костяшках которого виднелись свежие ссадины, музыкант пиликал что-то несуразное, едва попадая в ноты (он тоже был уже крепко пьян), но никого вокруг не интересовали его ноты – какая разница, как он куда попадает? Главное, что под его пиликанье можно хорошо потрясти грудями, повертеть задом, прижаться к объемистому животу партнера, прислушиваясь к звону монет в объемистом кошеле. Все хорошо и лучше быть не может!
Когда Илар нашел свободное местечко, достал свой далир, поначалу этого никто не заметил, кроме соседа, накрывшего кружку с пивом здоровенной пятерней. Илар его нечаянно толкнул, и тот заворчал, как пес, прильнувший к миске с сытной похлебкой.
Илар коснулся заранее настроенных струн, вздохнул и тихонько заиграл. Он не играл определенную песню, нет – настраиваясь под инструмент, импровизировал, ловил момент, когда сольется с артефактом, когда тот откликнется душе, сделает то, о чем попросит его Илар.
Постепенно он стал улавливать биение Силы в инструменте, настроился на него и заиграл в полную силу, почти не обращая внимания на то, что творится вокруг. А вокруг все изменилось. Люди затихли, не слышно было стука ложек о чашки, звона кувшинов о края кружек. Когда Илар играл грустную мелодию, люди грустнели, некоторые плакали, прикрыв глаза. Когда начинал играть что-то бравурное, веселое, плясовое – притопывали в такт музыке, их руки и ноги непроизвольно дергались, норовя пуститься в пляс.
Илар чувствовал настрой толпы, ему не нужно было смотреть на них, видеть их – у него было ощущение, что они куклы, подвешенные на ниточках у искусного кукловода. Чувство власти, чувство абсолютной мощи, способной подвигнуть людей на любые поступки, переполняло молодого колдуна. Если бы на его месте был другой человек, более амбициозный, более властолюбивый, жестокий – с помощью артефакта он мог бы завоевать мир! Не зря за этим инструментом некогда охотились ловцы удачи… ох, не зря!
Музыка становилась все тревожнее, тревожнее, люди стали обеспокоенно переглядываться. Нахмурились, оглядывая соседей неприязненным взглядом. В мелодии появилась рваная тема ненависти, ярости, зла, когда хочется врезать кулаком по чьей-то мерзкой роже, взять кувшин, кружку и разбить их о голову вот этого гада, или этого, или того…
Здоровенный возчик с испитой, украшенной шрамом мордой цапнул со стола полупустой кувшин и, размахнувшись, метнул его в купца, щурившего глаза за столиком напротив. Тот залился кровью, закричала шлюха, сидящая у купца на коленях, схватила глиняную кружку и запустила ее в агрессора, попав исключительно точно, прямо в широкий нос, хрустнувший под ударом тяжелого снаряда. Возчик взревел, зажав лицо, и встал, чтобы тут же свалиться от удара короткой дубинки подоспевшего вышибалы. На этом бы все и закончилось, но Илар приказал, мысленно вплетая приказ в непрекращающуюся мелодию:
«Бейте! Крушите! Разнесите здесь все! Все это противное, мерзкое заведение – разнесите его! Вы ненавидите трактир! Ненавидите всех, кроме… меня!»
И зал превратился в ад: летали кружки, стулья, падали, хрипя и страшно вопя, сбитые с ног люди. Мимо Илара пролетали тарелки, куски еды, несколько снарядов врезались ему в спину, выбивая дух, но Илар удержал настрой и лишь добавил в мелодию злобы и ненависти.
Из двери за стойкой выскочил хозяин гостиницы, схватился за голову, завопил, присел, уклоняясь от пролетавшего табурета, и тогда Илар сделал то, ради чего это все, собственно, и было затеяно. Выбрав взглядом племянника трактирщика, приказал:
«Убей трактирщика! Разорви его! Забей до смерти! Он виноват в твоих бедах! Только он, и больше никто! Убей его! Убей».
Парень медленно повернулся к дяде, согнувшемуся рядом с ним за стойкой, взял с нее здоровенный тесак, больше похожий на меч, и с размаху опустил его на шею родственника. С первого раза перерубить шею не смог, но тут же быстро нанес еще два рубящих удара, после чего голова трактирщика повисла на лоскутах, и тот остался стоять на коленях, уткнувшись обрубком шеи в полированное дерево стойки.
Илар этого уже не видел, он заметил только первый удар, после которого трактирщик опустился вниз, забрызгав красным стену, но и без этого было ясно – человеку пришел конец. И тогда колдун несколькими аккордами успокоил толпу, утихомирив ее, как боги успокаивают шторм. Перестал играть, встал, осмотрев зал, и облегченно вздохнул – все были живы, за исключением хозяина гостиницы, из-под которого по полу растекалась лужа крови. Зал был разгромлен, но вообще-то обошлось без больших разрушений – ничего не подожгли и даже не успели выбить ни одного окна. Дело сделано.
Илар уложил далир в чехол и, переступая через битую посуду, валяющуюся на полу, пошел к лестнице, ведущей наверх. Его трясло, слегка тошнило, и, когда он, перешагивая через ручеек крови трактирщика, оступился, едва не грохнувшись прямо на мертвое тело, его чуть не вырвало. Он сам не понимал своей реакции – ведь раньше уже убивал, и не раз.
Потом сообразил: раньше он убивал нападавших врагов, защищая свою жизнь и жизнь друзей, но теперь… это было продуманное убийство. Он совершил преступление, самое настоящее, за которое запросто можно потерять голову. И… душу.
Иссильмарон и Даран ждали, сидя за столом. Старый колдун кивнул, глядя на мрачного Илара, жестом предложил ему присесть и через несколько секунд молчания тихо спросил:
– Готово? Можешь не отвечать – вижу. И слышу. Слух у меня хороший, особенно если усилить его заклинанием. А музыку твою я почувствовал даже здесь. Хотелось побежать и разбить голову подлецу!
– Правильно ли мы сделали? – не глядя на старика, спросил Илар, сжимая кулаки. – У меня ощущение, будто в дерьмо окунулся.
– Забудь, – отмахнулся Иссильмарон. – Слишком много будешь по этому поводу думать – с ума сойдешь. Считай, что ты явился мечом богов в деле восстановления справедливости. Негодяй этого заслужил. Даран, ты доволен?
– Доволен… – Даран был мрачен, и его всегда живое лицо окаменело. – Хочу уехать отсюда. И поскорее. Забыть навсегда. Иларчик, а можно мы потом… когда-нибудь… маму выкопаем и перенесем куда-нибудь на кладбище в город?
Илар не успел ответить, старик резко хлопнул по столу:
– Нет! Нельзя! Пусть покоится в мире! И не вздумай просить брата, чтобы он ее оживил! Не тревожь дух без нужды! Хочешь поговорить с матерью – поговоришь. Лет через семьсот. Все там будем, и все встретимся с теми, кто нам дорог. Всё в свое время.
***
Фургон качался, колеса гремели по дорожным камням. Дождя не было, но небо затянули тучи, что в общем-то очень даже неплохо. Так хорошо лежать, укрывшись одеялом, и глядеть в полотняный потолок, думая, размышляя, мечтая. В голове пусто, как в кастрюле, из которой вылили вчерашний суп. Мысли перекатываются в голове, звонкие, ясные, чистые.
Выехали через несколько часов после рассвета – еще ночью прибежали люди от судьи, именем закона потребовали оставаться в гостинице, и, пока не опросили всех, кто там был, никого не отпустили.
Опросили и колдунов. Впрочем, чисто формально. Все видели, как племянник трактирщика зарубил дядю тесаком, – тут уж сомнений не было. Не было и подозрений на колдовство – какое колдовство в пьяной трактирной драке? А то, что Эрдан постоянно измывался над людьми, и в первую очередь над своим родственником-племянником, так это знал каждый селянин в округе пяти часов езды. Дрянь был человек, и никто над ним не поплакал.
Уже выезжая из ворот, Иссильмарон послал последний привет конюху, скорчившему злобную рожу вслед колдунам, – напустил на него понос, который должен был мучить жертву дней десять, не меньше. Хотелось и его прикончить, но в связи со смертью трактирщика гибель конюха вызвала бы слишком большое подозрение.
– Когда-нибудь! – пообещал Даран, пристально глядя на бегущего к сортиру негодяя. – Когда-нибудь… жди.
Всю ночь в дверь комнаты, где спал Илар, скреблись, стучались¸ толкались девицы, работавшие в заведении. Как оказалось, заклятие работает не только через голос, но и через музыку. Дверь им не открыли, а когда одна из девиц начала бить в дверь ногой, истерически крича, что сейчас покончит с собой, если Илар не сделает с ней то, что она пожелает, – Иссильмарон запустил в нее заклинанием «молчанки», что, впрочем, не уменьшило активность возбужденной претендентки на молодую колдунскую плоть. И тогда пришлось ее усыпить – тоже заклинанием.
Опыт оказался очень даже положительным, и теперь при малейшем шорохе у двери старик отправлял туда мощное заклинание. Утром возле дверей лежал десяток женщин разного возраста и габаритов – начиная с кухарки и заканчивая известной на всю округу шлюшкой Маритой, славной тем, что могла не запыхавшись обслужить двадцать мужиков подряд, за что и получила прозвище Железная Кобыла.
Когда сыщики подозрительно осведомились, что это за штабель тел возле двери колдунов, Иссильмарон, выдвинув вперед расчесанную бороду, спокойно и надменно заявил, что эти греховницы всю ночь ломились в дверь, рассчитывая заработать денег, так как знают, что у колдунов они водятся. Не давали проклятые спать, потому и пришлось их усыпить. Скоро проснутся.
Сыщики, двое мужчин возрастом около сорока лет, спорить с колдуном не стали, себе дороже. Получить проклятие за излишнее рвение никому не охота, а потому вопрос закрыли. В общем, все завершилось часам к восьми утра, и фургон снова начал движение по тракту, увозя своих пассажиров от гадкой гостиницы.
Что сталось с племянником трактирщика – они не знали. И не хотели знать. Он тоже заслужил свое наказание.
«Каждому воздастся по делам его» – как сказано в Книге Создателя. Илар не знал, что получит за свои дела, но надеялся – в ад не отправится. Ведь не такой же он негодяй, чтобы вместе с трактирщиком и другими негодяями вариться в одном котле? Впрочем, может, ему предоставят личный котел?
Илар не переживал по поводу смерти подлеца – сдох, ну и сдох. Просто как-то… неприятно, что ли, быть… палачом. Хотя ко всему привыкаешь. Если бы он уничтожал таких трактирщиков каждый день, в конце концов привык бы к этому делу и не считал бы его странным.
Через три дня они должны были доехать до Башни. Возле трактира тракт разветвлялся, в сторону уходила дорога поуже, вот по ней колдуны сейчас и ехали.
***
– Сейчас поедем мимо развалин столицы Гутасора, той самой – хотите посмотреть? – ближе к вечеру заявил Иссильмарон, глядя вперед из-за спины возницы. – Скоро на равнину выедем. Ну… на почти равнину. И вот у выезда и была эта самая столица!
– Которую загубили колдуны, – мрачно кивнул возница, покосившись на старика. – Ребята, там нечего смотреть. Все заросло, глыбы оплавленные, змеи ползают – да ну ее к демонам! Едем быстрее – выедем на равнину, там будет хороший трактир, остановимся на ночь, выспимся. Всю ночь уроды спать не давали. Трактирщик этот проклятый еще… взял и сдох! Времени сколько потеряли!
– А я хочу посмотреть! – вдруг заявил Даран. – Я слышал такое, что по этому городу бродят привидения! Хочу хоть одно увидеть!
– Ну и зачем оно тебе?! – занервничал возница, хлопком вожжей подгоняя лошадей. – Ну, увидел ты его, и что? Сладко тебе станет? Прицепится, будет по ночам приходить! Рожи строить! Настроение портить! У меня приятель был, так он умудрился подцепить привидение на кладбище – попал он туда по пьянке, ночь проспал, проснулся утром на могиле бывшего председателя городского суда, и – на тебе! – получи миленькое привидение в судейской мантии! Таскался этот покойный судья за ним везде, где можно и где нельзя! В трактир, в лес, в бордель! Только он приладится с девкой… того, а этот стоит рядом, рожи строит! И не видит судью никто, кроме этого самого Херда! Только кружку со стола возьмет, выпить целится – и судья тут как тут! Грозится! Ни выпить, ни бабу прижать – ну что за жизнь? Херг и пить бросил, и по бабам не мотался! Тьфу! Совсем человек стал плохой!
– Чего же в нем плохого? – внезапно подала голос все время молчавшая Амрита. – И пить перестал, и развратничать. А ты говоришь – плохой!
– Плохой – компанию поддержать не может! – крякнул возница. – Для компашки совсем даже потерянный человек. И кстати, кончил он плохо. Его лошадь трезвого не узнала, лягнула, с ног сбила, он себе башку и разбил, о камень-то придорожный. Видите, какой вред от трезвости? В общем, парень, не ходи в старый город, я тебе лучше из фляжки моей налью, ей-ей, это полезнее!
– Я тебе налью! – сердито фыркнул Иссильмарон. – Не слушай его, мелкий! От вина еще никому не было хорошо. А что касается привидений… да чушь это все. Не слушай его. Привидения если и привязываются, то ненадолго. И очень редко. Никто, правда, не знает, почему это происходит. Я лично считаю, они выбирают того человека, который должен что-то исполнить для них в этом мире. Все предопределено. Если суждено быть связанным с привидением, значит, этого не миновать – будь ты в Старом Городе или в городской бане.
– Я тоже хочу посмотреть на развалины, – подал голос Илар. – Учитель, расскажешь, что тут было?
– Когда было? – сморщил нос Иссильмарон. – Какой тут был город или как его уничтожили?
– Все интересно! В книгах часто преувеличивают, – пожал плечами Илар. – Я читал о том, что снесли город вместе с бунтовщиками.
Он задумался, помолчал, потом, нараспев, начал:
– И вспыхнуло солнце ярче всех солнц, и кричали люди, и вспыхивали, и умирали, не понимая, что умирают! И текли дома, будто сделанные из воска, и…
– Хватит! – прервал мрачный Иссильмарон. – Все так и было. Криков не слышал – мы стояли в пятистах шагах от крепостной стены, какие там, к демонам, крики? Но то, что дома текли, – точно. И сияние. Было применено заклинание «Огнь Силварора». Очень сложное, требующее слаженной работы минимум двадцати колдунов высшего ранга. Нас было тридцать. На острие стоял Фогельгарн, ему уже тогда было семьсот лет. Он давно уже умер. Кстати, недолго прожив после гибели города. Это заклинание в самом деле вызывает что-то вроде маленького солнца, жар чувствовался даже за пятьсот шагов, чуть волосы не трещали… думал, поджаримся. Не поджарились.
– Не жалко было людей? – спросил Илар, задумчиво глядя на уходящую вдаль дорогу. – Женщин, детей? Это ведь страшно… так нельзя! Одно дело – битва, там воины дерутся, а другое дело…
– Бунтовщикам предложили уйти. Всем, кто не может и не хочет драться, – глухим голосом пояснил побледневший старик. – Женщины, дети – все ушли. Наверное, все. Остались только воины. И… колдуньи. Они отказались уходить. До последнего помогали бунтовщикам, прикрывая город своей магией. Двадцать колдунов понадобилось для того, чтобы сломать их защиту. Двадцать самых сильных колдунов. И только потом мы сожгли город. Это был приказ Ассутира Пятого, будь он проклят! Я уже вам говорил: каждый день, каждый час свой я жалею, что участвовал в этой бойне. После этого дела на такое больше никто не решился. И не мы запятнали себя кровью! Мы лишь исполняли приказ! Мы такие же солдаты, только в колдовской одежде! Если бы не выполнили, нас бы убили! И мы ничего не смогли бы сделать, даже если бы начали протестовать против преступного приказа!
– А были такие, кто отказался? – тихо спросил Даран, теребя полу рубахи.
– Были. Двое, – кивнул старик. – Регес и Горас. Их казнили. Ассутир лично зарубил их своим мечом, который теперь хранится во дворце. Там есть такая комната, где лежат экспонаты, некогда принадлежавшие историческим личностям. Так вот меч, которым убили чародеев, – там. На нем еще их кровь. Я всегда подозревал: этот меч положили там специально, чтобы напомнить чародеям о том, что и они могут быть казнены, как простые подданные империи. После казни двух чародеев остальные сразу притихли. Это сейчас Орден набрал силу, приближен к императору, а тогда мы, как ни странно, были не более чем солдатами империи, вся разница между нами и простыми рубаками заключалась в том, что мы воевали магией, а не мечами!
– А у них не было своих колдунов? Почему они не выставили своих?
– Невнимательно слушаешь, мелкий! – хмыкнул старик. – Я же сказал, выставили. Защиту устроили. Это те самые ведьмы, из храма! Вот о ком я ничуть не жалею. А мужчин-колдунов у них не было. По закону всех колдунов разыскивали, как только они начинали проявлять какие-то колдовские способности, и ставили на службу Ордену. А колдуньи только и могут, что лечить да управлять погодой. Нет у них почему-то боевых умений, не умеют они сносить города!
– А может, не хотят? – холодно спросил Илар. – Может, умеют, но даже ради спасения жизни не хотят убивать сотни и тысячи людей?
Амрита на своей лежанке явственно вздохнула, но не сказала ни слова. Как обычно. Она всю дорогу молчала, отделываясь односложными словами. Илар с Дараном пытались ее разговорить, но она очень стеснялась и только смотрела на Илара влюбленными глазами. Тогда они оставили свои попытки, решив, что время само вылечит ее душевные раны. Наверное.
Иссильмарон внимательно посмотрел на девушку, прищурил глаза и, агрессивно выставив вперед бороду, резко спросил:
– Чего там пыхтишь, молчунья?! Ну скажи, скажи, что я не прав! Что от женщин нет зла! Что вы, женщины, не доводите мужчин до беды! Ну! Скажи!
Все затихли. Даже грубый ворчливый возчик притих, вполоборота повернувшись к спорщикам. Скрипели колеса, шумел ветер, заносивший в фургон запах полевых трав и свежей, омытой ночным дождем хвои. И уже когда никто не надеялся услышать ответа, Амрита вдруг ответила:
– Господин Иссильмарон, скажите, вас кто родил? Женщина или мужчина?
– Дядя Исси, уела она тебя, а? – хихикнул Даран. – И правда, чего ты так нападаешь на женщин?
– Видать, рога наставили ему, и не раз, – пробормотал под нос возчик и отвернулся, сделав вид, что ничего не говорил. Иссильмарон покраснел, дернул щекой, яростно взглянул на возничего, потом как-то сразу опал и грустно кивнул:
– Да. Мне что-то не везло на женщин. Семьсот лет, и все какие-то… поганки попадались. Не хочу больше на эту тему говорить. Закончили! Все, никаких больше вопросов! Кстати, мы уже едем по городу, если кто не понял.
– Как по городу?! – всполошился Даран. – Что, это город?!
– А ты чего ожидал? – улыбнулся старик. – Увидеть высокие дома? Башни? Храмы, подпирающие небеса? К твоему сведению, после нашего удара на месте города остались только каменные лужи да оплавленные камни. Он светился несколько часов…
– Какой ужас! – вздохнула Амрита. – Как могут люди так поступать?!
– Как-как… вот так! – раздраженно бросил старик. – Не твоего бабского ума дело! Война была! А дорога идет через город! Другой дороги на равнинную часть империи тут нет! А они перекрыли эту дорогу! Вот что, Гаранор, сверни вон туда! Там речка течет, можно напоить лошадей и слегка передохнуть. А ребята ноги разомнут. До гостиницы не очень далеко, так что дотемна успеем. Правь, правь, не корчи рожи! Ты подчиняешься мне, так что выполняй свои обязанности, и все тут!
Фургон прогромыхал по торчащим из обочины булыжникам и свернул по еле заметной дорожке вправо, через минуту оказавшись на лужайке возле речушки, весело трепыхающей зелеными водорослями, тянущимися по гладкому дну, на котором виднелись выступы, напоминающие крупные кирпичи. Путешественники вылезли наружу, и Даран слегка дрожащим голосом спросил:
– А костей тут нет? Скелеты всякие там… народу-то много погибло! Кости должны быть, не иначе!
– Не глупи! – фыркнул старик. – Какие, к демонам, кости, когда плавилась сталь и даже камни? Кости просто испарились, превратились в пыль! И даже если бы они просто валялись, прошло несколько сот лет – какие кости? Все давно бы истлели. Нет тут ничего. Даже камни разрушились, деревья выросли, кусты. Видите, как сильна жизнь? Тут ведь все выгорело напрочь, а теперь? Ну кто бы сказал, что это развалины Ангориджа, если это не знать?
Илар оглянулся вокруг – и правда, густая трава покрывала бугры, ничуть не напоминавшие остатки зданий. Всюду деревья, кустарник, покрытый красными, как кровь, ягодами. Пахло удушающе-сладко, будто кто-то разлил благовония.
– Цветы, – кивнул Иссильмарон, заметив, как принюхивается Илар. – Ангоридж всегда славился своими цветами. Ведьмы Ангориджа умели выращивать десятки сортов красивейших в мире цветов! И как только они умудрились выжить, цветы-то… м-да. «Ангоридж» в переводе с языка Древней Расы означает «Город Цветов». Говорили, что в предках ведьм были Древние, они и оставили им искусство колдовства. Заносчивые были бабы, а особенно одна… хм… но это неважно!
Иссильмарон вдруг резко закончил свой рассказ, подошел к воде, наклонился, с видимым наслаждением поплескал себе в лицо. Оглянулся, подмигнул:
– Ну, чего застыли? Умывайтесь, делишки свои делайте… ниже по течению, само собой разумеется. Гаранор, давай не мешкай, пои лошадей! Амрита, там в корзине пироги, что мы взяли в трактире, давай-ка сооруди нам чего-нибудь. Запьем водичкой из реки, она тут сладкая, горная, чистая… М-да… когда-то речка текла не тут. Здесь была городская площадь, рынок, а речка была во-о-он… там! Все изменилось, все. И людей нет, а речка так же течет себе и течет. Только мелководная стала. Говорили, что часть ее ушла куда-то под землю, а куда точно – не знаю. Не интересовался. Ну всё, располагаемся на отдых. Часа нам хватит, думаю. Можете пока побродить по округе – пока Амрита собирает нам обед. Только далеко не заходите – во-первых, делать там нечего, все равно ничего не видно, а во-вторых… не надо, в общем. В пределах голоса ходите.
– А где был храм ведьм? – неожиданно для себя спросил Илар. – Можешь показать?
– Где-где… – Иссильмарон встал, оглянулся по сторонам, прищурил правый глаз и уверенно показал куда-то на бугры, в двухстах шагах от себя. – Вон там был. Видишь вон тот бугор? Ну да, тот, где расщепленное дерево. Так вот, похоже, что он. Я могу и забыть, давно дело было. Может, он, а может, и не он. Да какая разница? Бугор, он и есть бугор… ничего живого. Адское пламя, да… Ничего не осталось. Амрита, что там с пирогами? Что-то проголодался… проклятые следователи не дали как следует позавтракать!
