Любые политические события, происходящие в Турции или касающиеся её, не могут не влиять — прямо или косвенно — на Россию. Хотя бы потому, что она, как и Турция, располагается в двух частях света. Более того, Турция, как и Россия, переживает исторический этап модернизации. Первый, наиболее заметный её итог: страна стала важнейшей геополитической реальностью не только на Ближнем Востоке, но и в других частях мира. В 2002 году Турция вырвалась из финансового кризиса за счет грамотного осуществления мер по сдерживанию роста инфляции и безработицы. В 2010 году это — одна из стран, которые первыми побороли новый экономический кризис, с годовым приростом экономики в 9 процентов.

Но амбиции Турции этим не ограничиваются. Правительство Реджепа Тайипа Эрдогана демонстрирует всему миру способность эффективно управлять экономикой и достигать поставленных целей. Уже объявлено, что к 2023 году — к столетию провозглашения республики — Турция должна стать одной из 10 крупнейших глобальных экономик. Поэтому прежде всего россиянам необходимо без штампов, непредвзято оценивать реальное состояние современного турецкого общества, разбираться в его специфике и главное — иметь четкое, адекватное представление о силах, которые толкают Турцию вперед.

Начнем с того, что состоявшиеся парламентские выборы в Турции имели заметные отличительные особенности. За 550 мест в парламенте страны вели борьбу 7 тысяч 492 партийных кандидата от 15 политических партий и 203 независимых кандидата. В этих выборах приняли участие 86 процентов турецких избирателей. Впервые правом быть избранным в парламент воспользовались турецкие граждане в возрасте 25 лет. Ранее такое право имели только граждане, достигшие 30 лет. Также впервые избирательная кампания велась не только на турецком, но и на языках национальных меньшинств. Ранее представить такое в Турции было немыслимо. Победу в третий раз одержала правящая Партия справедливости и развития (ПСР). Она набрала 50 процентов голосов избирателей, что позволяет занять в новом парламенте 326 депутатских места, и вновь сформировать — третье с 2002 года — однопартийное правительство. Это — феноменальное явление в новейшей политической истории Турции.

На втором месте Народно-республиканская партия (НРП), которая набрала 26 процентов голосов избирателей и получила 135 депутатских мандата. НРП — старейшая политическая партия страны, созданная основателем Турецкой Республики Мустафой Кемалем Ататюрком. Свои ожидания эта партия связывала с 28–30 процентами голосов. Но, как считают эксперты, даже нынешних показателей этой партии удалось достигнуть только потому, что она «свернула с проторенной за 87 лет дорожки, отказавшись от традиционного экономического курса и от соратников из военных кругов, чтобы превратиться в прогрессивную партию светского толка мультикультурной направленности». Однако с таким маневром эта партия явно запоздала, упустив момент наступления кризиса кемализма как идейной основы существования турецкого государства. Это сказалось и на лозунгах, с которыми она выступила во время сентябрьского референдума 2010 года по конституционной реформе. Тогда эта партия предприняла неудачную попытку интегрировать острые социальные и национальные проблемы в идейный багаж кемализма, при этом нажимая на националистическую и антизападную риторику. И провалилась. Поэтому новый председатель НРП Кемаль Кылычдароглу в ходе парламентских выборов вынужден был активно дрейфовать в сторону электорального поля правящей партии, чтобы хоть как-то сохранить политическое влияние в стране. Сейчас в руководстве НРП, считающей себя социал-демократической партией левого толка и европейского образца, уже серьезно обсуждается вопрос не о борьбе с Эрдоганом, а о взаимодействии с его партией. Проблема в том, что кемалисты пока не могут разрешить вставшую перед ними дилемму совмещения светской модели государственного устройства с моделью Эрдогана, хотя партия Ататюрка считает возможным создать новую платформу и включить в нее ряд исламских ценностей.

Кстати, доктор Зейно Баран турецкого происхождения — супруга бывшего сопредседателя от США в Минской группе ОБСЕ, а ныне посла США в Азербайджане Мэтью Брайзы — анализируя итоги еще парламентских выборов 22 июля 2007 года, предвидела подобный ход событий. Дело в том, что ПСР после своего прихода к власти в ноябре 2002 года стала решительно отказываться от идей госкапитализма, теснить военных из госкорпораций, начала проводить приватизацию с опорой на малый и средний бизнес. Так в стране быстро формировалась новая экономическая и политическая сила, состоящая как из покинувших НРП светских либеральных демократов, так и бизнесменов, имеющих этнические курдские корни. В конечном счете, этот процесс вылился в то, что премьер-министр Эрдоган публично признал наличие в Турции «курдской проблемы», которую предлагалось решать на основе развития демократии и гражданских прав.

Однако военные вместе с оппозиционными партиями подвергли Эрдогана острой атаке. И тоже опоздали. Маневр Эрдогана в сторону ЕС спутал им карты. Правительство продолжало проводить либеральные экономические и политические реформы, выдавливать с помощью демократической процедуры со своих насиженных мест старую политическую элиту: армейские круги, силовые структуры, руководителей государственных фондов, университетов. В итоге вместо навязываемого оппозиционными силами лозунга «Все на борьбу борьбы против правящих исламистов!», пришел новый лозунг: «Все на битву демократии против диктатуры!». В ответ оппозиция стали приписывать правительству Эрдогана связь с тарикатами — суфийскими орденами, вывела на первый план политически стимулирующую роль идей турецкого просветителя Фетхуллаха Гюлена. Речь идет о так называемом «новом турецком» или «умеренном» исламе. Но фактом является то, что переход части госсобственности к новому, так называемому «тарикатскому» руководству, резко стимулировал экономический рост в Турции.

Еще об одном феномене того времени упомянул недавно Хавьер Солана, бывший верховный представитель ЕС по вопросам международной политики и политики безопасности и бывший генеральный секретарь НАТО. Он утверждает, что «без Евросоюза и его «мягкой «силы — такие перемены в Турции были бы невозможны». Доктор Зейно Баран считает, что «партия Эрдогана сделала правильные выводы из опыта Неджметтина Эрбакана — премьера-исламиста, которого секуляристский истеблишмент отстранил от власти путем «постмодернистского переворота «в феврале 1997 года».

Эрдоган пошел иным путем. В итоге ЕС проявил большую близость к правящей партии, игнорируя кемалистов. В результате секулярные националисты, бывшие когда-то проевропейскими и прозападными, стали открыто выступать против сближения Турции с Западом. Заметим в этой связи, что этим идеям в России симпатизировали часть российских аналитиков и некоторые высокопоставленные представители силовых ведомств. Но кемалисты в очередной раз допустили стратегическую ошибку, ставя знак равенства между курдской проблемой и исламизмом, не осознав, что партия Эрдогана, создавая гибрид идей «модернизированного ислама и европейских демократических стандартов» формирует новую национальную идею, которая предотвратила бы процесс дрейфа Турции к федерации или конфедерации. Иначе трудно объяснить, подчеркивает Зейно Баран, зачем ПСР, которую называют исламистской партией, проводит демократические реформы и стремится в ЕС, тогда как по логике она должна вводить в стране шариат.

После парламентских выборов Эрдоган заявил о готовности к диалогу с оппозицией: «Одержав победу, мы оставляем открытой дверь для диалога с оппозицией по любым вопросам». В свою очередь, лидер НРП Кылычдароглу ответил, что его партия также готова к диалогу по тексту будущей Конституции. Так что в Турции начинают просматриваться контуры формирования двухпартийной системы. По мнению депутата Великого национального собрания Турции (ВНСТ) от правящей ПСР Февзи Шанверди, новый парламентский механизм позволит без потрясений провести поправки в законы о сроке полномочий президента, о деятельности омбудсмена, по вопросу закрытия политических партий. Эрдоган также предлагает добавить к этому списку поправок изменения в закон о системе правления в Турции. То есть, Турция из парламентской республики может стать президентской.

Зачем это нужно правящей партии? Если вывести за скобки личные политические амбиции Эрдогана, то выстраивание новой «вертикали власти» диктуется внутриполитическими условиями. В этом отношении показательными можно считать итоги парламентских выборов в 24 провинциях этногеографического Турецкого Курдистана, который делегировал в турецкий парламент 115 депутатов. Из них ПСР — 72, то есть 63 процента, НРП — 9 депутатов, то есть 8 процентов. Таким образом, ПСР, как и следовало предполагать, является наиболее популярной партией в юго-восточных вилайетах страны. Поэтому трудно согласиться с утверждениями некоторых российских экспертов о том, что якобы в Турции по итогам парламентских выборов «растет раскол по линиям курды — армяне — турки, исламисты — сторонники светского режима». Все с точностью до наоборот, поскольку официальной Анкаре удается находить выход из сложного внутриполитического лабиринта. Дело теперь только за решениями по «армянскому вопросу». Тут тоже возможны самые неожиданные сценарии действий Анкары.

Сейчас в Турции проходит подготовка к первому заседанию нового парламента, формируется новое правительство, которое изменит численный состав и структуру. Будут произведены кадровые изменения, однако, похоже, что костяк нынешнего кабинета министров сохранится. На наш взгляд, новый расклад сил в Турции существенно скажется.