Глава тридцать девятая

Гиам смотрел на меня, как на выходца с того света.

— Ты невредим, ниллган, — пробормотал он неповинующимися губами.

— А ты снова пьян, — сказал я неприязненно.

— Вино — благодать для взыскующего разума. — Нетвёрдой рукой он очертил перед собой магический полукруг, отгоняя наваждение. — Но час назад на площади объявили, что ты убит.

— Они поспешили.

— Во всяком случае, ещё раньше тебя искали. Вся дворцовая стража, с тяжёлыми луками и стрелами, напитанными ядом эуйбуа.

— Они не нашли меня. Когда мне понадобится, я сам выйду к ним. И… не думаю, что они тому обрадуются.

Я затворил за собой дверь и сел прямо на пол. Грязные разводы от пота застывали на моей коже.

— Это правда, что ты убил всех юруйагов? — осторожно спросил Гиам.

— Нет. Не всех. Элмайенруд и ещё несколько чёрных латников охотятся на бегемотов. Пожалуй, я даже рад, что он жив.

— Отец Солнцеликого любил, чтобы от него рожали, — сказал Гиам. — Скоро объявятся новые юруйаги. И новый ниллган. Ведь ты нарушил обет. И твои члены…

— Будут размолоты на алмазных жерновах, — докончил я с раздражением. — Спой эту песенку Первому ключарю. Паучья кровь, никакой я вам не зомби. Я человек, живой человек из плоти!

— Не знаю, как там насчёт плоти. Но кровью ты запятнан с головы до пят.

Я посмотрел на свои руки. На свой меч. Повсюду брызги того самого… высохшего сургуча.

— Это не моя.

Не отводя тускло светящихся глаз от меня, Гиам нашарил флягу из раскрашенной тыквы и со свистом присосался к её горловине.

— Хочешь? — спросил он.

— Не пью я вашей браги. Послушай, Гиам… Ты рассказывал про Ночную Страну, про Многорукого. Это правда, или ты всё выдумал?

— Я выдумал не всё, — горделиво произнёс он. — Незачем запоминать собственные сны, не нужно напрягать воображение, чтобы… Юнри-небодержец, они близко! Они жгут костры на дне Ямэддо. Они уже подступили к городу. Их лазутчики шастают за моей дверью. Что они там вынюхивают — не знаю. Три ночи назад, в час полнолуния, вот этими глазами, — он пхнул себя в лицо растопыренной пятернёй, — я видел Многорукого. Огромного, как гора. Злобного, как все демоны Ниллгоунгэра. Он прошёл из стены в стену, не обратив на меня внимания. Обидно…

— Что обидно? Что не обратил?

— Обидно, что первым они съедят меня, а не Дзеолл-Гуадза или, скажем, тебя. Ну, тобой они вообще погнушаются. А я умён, голова у меня — как у бегемота задница, сколько в неё вбито за эти годы! Неужели всё напрасно? Я ведь не дописал… — Он лихорадочными движениями принялся наваливать на стол истыканные ножом свитки. — Не поспел… ошибся в предсказании… на тысячу лет ошибся… всему конец уже сейчас…

— Будет тебе, — проговорил я устало. — Никуда эта тысяча от вас не денется.

— Тебе-то почём знать?! — заорал он и снова сграбастал флягу.

Глаза его округлились. В мутном их сиянии плавали пустые зрачки.

— Они здесь, — сказал Гиам упавшим голосом.

— Кто?.. Где?! Что ты мелешь?

Я прыжком вскочил на ноги. Вытянул перед собой меч. На пятке повернулся вокруг себя. Никого…

Краем ока уловил смутно различимое шевеление прямо над головой.

Упал на спину, перекатился с боку на бок, уворачиваясь от мохнатых когтистых плетей. Лёжа нанёс понизу удар «стелющийся лист» — лезвие с чмоканием вошло в мягкое.

Бесшумно поднялся. Застыл, выжидая.

— Огня! Больше света!

Трясущимися руками Гиам запалил факел от факела. Робко приблизился ко мне. По его сморщенному лицу текли слёзы.

— Я не могу так, — причитал он тихонько. — Я устал от этого ужаса…

— Это Бюйузуо? — спросил я, указывая остриём меча на невиданно огромного, жирного вауу, ещё сучившего лапами в луже извергнутой им вонючей жижи.

— Ты смеёшься, ниллган. Это мелочь, соглядатай. К тому же, подосланный верховным жрецом.

— Нужно уходить, Гиам.

— Куда, ниллган? За тобой, в Землю Теней?

— Паучья кровь, есть же в этом мире спокойные углы?! В горы, в монастырь, на побережье, на Млвануррену — подальше отсюда.

Гиам глядел на меня, зевая редкозубым ртом. Потом выволок из-под стола кожаную торбу, начал спихивать туда свитки.

Вооружившись факелами, мы вышли в подземелье.

— Если что-то увидишь — не ори попусту, — сказал я шёпотом. — Тихонько толкни меня в спину. Остальное — моя забота.

— Никогда не думал, что меня возьмёт под защиту ниллган, — пробормотал он. — Будто я — юйрзеогр…

— Я выведу тебя за город. Но при некоторых условиях. И ты поклянёшься их выполнить. Иначе брошу тебя здесь, на съедение Чёрному Воинству.

— К чему слова? — фыркнул он. — Если я обману, ты дождёшься меня возле престола Эрруйема. И расквитаешься сполна.

— Верно, я и забыл. Так вот: если я умру…

— Как, опять?! Ведь ты уже умер однажды, ниллган!

— Будь по-твоему: если я решу вернуться в Землю Теней до срока и не по своей воле… ты должен будешь разыскать дочь гончара. Того, что загрызен вургром. Её зовут Оанууг. Если она где-то в городе — уведи её. Позаботься о ней. В империи вас будут искать — попытайся уплыть на Млвануррену. Тоже не подарок, но лучше, чем застенки Первого ключаря… И пусть все знают, что ниллган Змиулан следит за её участью из Земли Теней.

— В мои годы я вряд ли смогу дать ей всё, что полагается женщине, — сказал он рассудительно. — Но я найду хорошего отца её детям. Что ещё в обмен на мою жизнь?

— Вот что: найди на рыночной площади попрошайку по имени Дууз-Дзаби…

— Что может связывать ниллгана и слепого нищеброда?! — поразился Гиам.

— Так ты его знаешь?

— Я всё знаю, ниллган! Всё и всех!

— Хорошо… Вокруг него должен вертеться сопляк по имени Агдмроан, наглый, как все крысы Лунлурдзамвила сразу. Ты должен дать этому нахаленку пинка. Изо всех сил, чтобы он летел кубарем!

— За что?!

— Не спрашивай, старик!

(Если бы я сам знал, если бы…)

— Прости, господин, — смиренно промолвил Гиам.

— Затем вы оба… — сказал я.

И осёкся.

Мог ли я приказать ему по доброй воле сунуть голову в логово вургра? Голодного вургра, потому что вот уже вторые сутки никто не снабжал его свежей человеческой кровью. Обречённого вургра… И уж во всяком случае не мог я послать туда Оанууг. Даже если обнаружится, что она чудом избежала волосатых лап Дзеолл-Гуадза, и старому трепачу Гиаму посчастливится её разыскать.

— У меня больше нет условий, — произнёс я с горечью.

За нашими спинами, вздымая тучу древней пыли, обрушилась многотонная скала. Я сгрёб Гиама за руку, шарахнулся в боковой проход. И вовремя — с грохотом просели своды каменного рукава, по которому мы только что брели столь беззаботно.

Мой факел задуло ударной волной, свой же Гиам в панике обронил. Вместе с кожаной торбой. В непроглядной темноте напротив моего лица обречённо светились белки его глаз.

— Они нас поймали, — прошептал он. — А я потерял свои записи. Теперь мне жить незачем…

— Молчи, — приказал я, обнажив меч. — Слушай.

Кожей я ощутил лёгкий ток воздуха. Подался ему навстречу. Не встретив преграды, бесшумно стронулся с места. Следом, тоскливо вздыхая, плёлся Гиам.

— Ты же всё здесь обрыскал, — сказал я с досадой. — Неужели не можешь представить, куда мы идём?

— Хм! — обиделся он. — Отчего же, могу. Кажется, это один из внутренних кругов. Над нами город. Через пятьдесят шагов должен быть радиус, ведущий ко дворцу. Но мне во дворец не нужно.

Я пошарил рукой по стене. На пальцах осталось ощущение загустелой слизи.

— Нет здесь никакого радиуса.

— Но он был, — возразил Гиам почти спокойно. — Его закрыли. Ты ещё не понял, ниллган? Бюйузуо опускает и поднимает скалы, чтобы мы шли прямиком к нему в пасть. Он ведёт нас.

— Ну и глупо. Если он такой могущественный, мог бы заглотать нас прямо тут. Или он предпочитает подразнить себе аппетит?

— Скоро узнаешь, — скорбно произнёс Гиам и толкнул меня в спину. — Мы почти пришли.

И в самом деле, далеко впереди забрезжили пляшущие огни. Факелы. Много факелов.