Глава 16

Около вешалки стояли мужчина в светлом костюме и женщина в джинсах и майке. Если они и удивились, увидев перемазанного вареньем полковника, то виду не подали.

– Добрый день, – сказала незнакомка.

– Уже вечер, – поправил ее спутник. – Я Михаил, брат Геннадия. Это Флора, моя жена, мать Марфы. Вроде девчонка у вас в доме? Или я неправильно старшего брата понял. Гена рассказал, что негодница учудила. Поверьте, нам очень стыдно. Не знаю, как теперь перед вами оправдаться. Решила прославиться, оклеветав соседку! Отказываюсь в это верить!

– Она не хотела, – кинулась защищать дочь Флора.

– Еще скажи, что Марфа действовала под влиянием подруги, – буркнул муж.

– Конечно, – тут же воспользовалась подсказкой жена. – Катя росла у развратной особы. О Вике постоянно бульварная пресса писала.

Флора осеклась, потом добавила:

– Я ее не читаю, мне рассказывали. Катерина на одни двойки учится, с мамашей гуляет, пьет, курит…

– Вика умерла, а Катя находится без сознания в больнице, – прервала я обличительную речь Флоры.

– И что? – подбоченилась та. – Они что, от этого лучше стали?

– Тебе следовало получше за дочерью смотреть, – буркнул муж.

Флора исподлобья посмотрела на него.

– Я глаз с нее не спускала.

– Значит, зенки слепые, – не успокоился Михаил.

Я решила прекратить перепалку:

– У вашей дочери приступ мигрени, очень сильный.

– Врет она, – нахмурился отец, – боится, что ее накажут.

– Девочка всегда говорит только правду, – возмутилась мать.

– Еще та актриса, – зло произнес Михаил, – притворяться мастерица. Нагадила, ее поймали, негодница испугалась, что накажут, и давай больную из себя корчить.

– Похоже, Марфе действительно плохо, – остановила я сердитого папеньку. – Она спит в гостевой.

– Ну и пусть дрыхнет, – воскликнул Михаил, кашлянул и добавил: – Если вам не мешает. У нас дома Хиросима. Гена запретил даже имя Марфы упоминать.

– Слов нет, девочка поступила плохо, но ей всего пятнадцать лет, – зачастила Флора. – В этом возрасте мозг еще не развился, тинейджеры и не такое вытворяют. Геннадию просто нравится демонстрировать, кто в доме хозяин, потому и прессует нас. Ну, нашкодил ребенок, отругай его, выпори. А он вон что надумал! Выгнать Марфу решил! И ты, и я знаем, почему он так поступает, кто его науськивает.

– Замолчи, – процедил Михаил.

– Сам заткнись! – взвизгнула Флора. – Мать ваша распрекрасная воду мутит. Она никого, кроме Гены и его урода, не любит! И тебя в том числе, зря ты перед ней расстилаешься, в глаза ей заглядываешь, меня по наущению свекрови пинаешь.

– Не скандаль, мы не дома, – сквозь зубы процедил муж.

– И слава богу, что не рядом с твоими родственниками! – выкрикнула Флора.

– Думаю, вам надо пройти к Марфе, – вежливо намекнула я. – Понимаю, ситуация не простая, могу временно оставить ее у нас, но все же гляньте на девочку.

– Моя доченька, пустите скорей к ней! – наконец-то сообразила сказать мать.

– Отведу вас в гостевую, – засуетилась Люся, – сюда, пожалуйста, в коридорчик.

Мы с Михаилом остались вдвоем, я вспомнила о гостеприимстве.

– Хотите чаю или предпочитаете кофе?

Он сделал шаг по направлению к входной двери.

– Спасибо, мне лучше отправиться домой и поговорить с мамой наедине. Жена не ладит с ней, Флора излишне эмоциональна, воспринимает любое слово свекрови как упрек в свой адрес. Скажет та: «Почему у нас в доме сегодня холодно?» Зина, супруга Гены, реагирует нормально: «Да, сильно дует, надо окно прикрыть». Моя же сразу в оппозицию: «Намекаете, что я раму открыла, чтобы свекровь простудить? Имею планы вас в больницу упечь?» Я прекрасно отношусь к Марфе, но не страдаю приступами обезьяньей любви к дочери. Марфе требуется крепкая рука, нельзя кормить ее одними пряниками. Девочку необходимо держать в строгости.

– Она мне жаловалась на отсутствие хорошей одежды, – сказала я.

Михаил показал пальцем на красивые туфельки, стоявшие у шкафа с верхней одеждой:

– Это же обувь Марфы?

– Да, – подтвердила я, – девочка сняла их перед тем, как войти в дом, она аккуратная.

– Только в гостях, – поморщился Михаил. – Вообще-то я не думаю о том, что дети носят, их одеждой жена занимается. Но эти туфли запомнил, потому что с ними связан скандал. Марфа его в Лондоне в Харродз устроила. Мы пришли в магазин купить ей что-то из обуви. Я не ходок по лавкам, но за границей мы с женой вместе по бутикам гуляем. Марфа попросила купить кроссовки, на мой взгляд, отвратительные: белые с розовым мехом, золотыми пряжками, черными заплатками. Я глянул на китч и твердо сказал: нет! Марфа заскулила: «Они самые модные, в школе у всех такие». Это у нее такой аргумент: «В школе у всех есть, а у меня нет». Флора на ее слова ведется, а я нет, отвечаю ей: «У ребят пятерки, а у тебя двойки. Получишь отметки, как у всех, куплю вещи, как у всех». И в тот раз привычную фразу произнес, а Марфа заявила: «Тебе денег жалко на единственную дочь».

Я показал на эти туфли и объяснил: «Пока сама ни копейки в дом не принесла, помалкивай. Скупостью я не страдаю, купим нормальную обувь, между прочим, цена у нее дороже, чем у того кошмара, который ты выклянчиваешь».

И попросил продавщицу лодочки упаковать. Так доченька их со стеллажа на пол пошвыряла…

– А-а-а-а! – понесся из недр дома вопль. – Умерлаа! Доченька моя!

Я кинулась в коридор, влетела в гостевую комнату и увидела Флору, которая трясла Марфу, голова девочки моталась туда-сюда по подушке. Поодаль стояла ошеломленная Люся.

– Что здесь происходит? – спросил Дегтярев, входя в комнату. – Дарья, кто эти люди?

– Она не просыпается, – рыдала Флора, – глазки не открывает, а-а-а-а…

Полковник наклонился над Марфой и привычным движением прижал пальцы к ее шее.

– Даша, вызывай «Скорую», девочка жива.

Михаил схватил жену за плечи и встряхнул ее:

– Успокойся!

Я набрала нужный номер.

– Почему она не отвечает? – выла Флора. – А-а-а-а!

– Прекратите истерику, возьмите себя в руки, – скомандовал полковник.

– Машина уже едет, – сказала я, – пообещали быть через десять минут.

– Очень плохо… мне… – прошептала Флора, схватилась за горло и начала хватать ртом воздух. – Будто ремень душит, перетягивает, сейчас задохнусь.

И тут Михаил со всего размаха отвесил жене пощечину.

– Мамочка! – попятилась Люся. – Вы чего?

Флора замерла, потом молча села на пол и заплакала.

– Нельзя бить женщину, – пробормотала я. – Вам следовало пожалеть супругу, у нее от волнения случилась истерика.

Демидов заорал:

– Нервный припадок у Флоры начинается по любому поводу, остановить его можно только затрещиной! Если, когда жена воет, погладить ее по голове, ничего хорошего не получится. Уж поверьте. Я не монстр, просто знаю выверты супруги. Если кому сейчас и требуется сочувствие, то это мне, наверное, давление за двести зашкаливает.

Я молча смотрела на лежащую без движения Марфу. Большинство подростков упрекает родителей в невнимательности по отношению к себе, и чаще всего претензии оказываются надуманными. Но в случае с Марфой все не так. Девочке плохо, она потеряла сознание, а папаша с мамашей, вместо того чтобы сидеть у постели дочери, держа ее за руки, скандалят и требуют сочувствия к себе, несчастным. Вопрос: любят ли они свое дитя?