Глава 4. Жан Лафит

Этот великий пират, который сам предпочитал называть себя капером, оккупировал Мексиканский залив в конце 1800-х. В свои тридцать лет Жан Лафит сделал просто головокружительную карьеру пирата. Умудрившись заручиться поддержкой нескольких государств, он получил право на законных основаниях грабить торговые суда.

Жан Лафит родился в 1776-м году. Точная дата рождения Хью Гласса остается неизвестной, но большинство историков сходятся на том, что тот родился приблизительно в 1783-м году. По многочисленным свидетельствам людей, знавших Гласса, тот всегда выглядел значительно старше своего возраста, поэтому Лафит увидел в нем своего ровесника. В глазах Гласса читалось такое всеохватное равнодушие к жизни, что немного заскучавшему Лафиту это показалось интересным. Понаблюдав за тем, как дерется этот отчаянный герой, он вдруг заметил дикий блеск азарта в глазах Гласса. Этот огонек безумия загорелся в нем ровно в тот самый момент, когда тот начал драться, а погас в ту секунду, когда стало понятно, что его жизни больше ничто не угрожает. Чтобы почувствовать себя живым, Глассу необходимо было рисковать жизнью. Хорошее качество для пирата.

В целом же Гласс был очень похож на Лафита. Хорошее образование, ранняя смерть матери, любовь к риску… Вначале люди, похожие на нас, располагают к себе, а вот потом – наоборот. Очень скоро эта зыбкая симпатия превращается в дикую ненависть.

Лет с двадцати Лафит вел подробный журнал, в котором описывал все свои приключения. Отойдя от дел, он занялся написанием мемуаров. Основываясь на своих многочисленных дневниковых заметках, он написал свои знаменитые мемуары. Публиковать их он запретил в течение ни много ни мало ста семи лет, начиная от года их написания. Лафит был весьма оптимистичного мнения о сроке своей жизни. Эти заметки очень подробно описывают жизнь Лафита на протяжении всей его каперской карьеры. В них мало говорится о команде, в основном Лафит описывал свои подвиги, жизнь своих братьев, дяди, жены, капитанов его многочисленной флотилии, но не обычных членов команды. О людях, взятых в плен, там говорится и того меньше. Тем не менее в дневниковых записях Лафита есть несколько упоминаний о молодом человеке, по описанию похожем на Гласса. Они, пусть и косвенно, доказывают рассказ Джорджа Юнта о ранних годах жизни Хью Гласса.

Жан Лафит родился в семье эмигрантов из Испании. Младший из восьми детей, он практически не помнил своей матери. Та умерла, когда ему не исполнилось и трех лет. Все вопросы, связанные с воспитанием многочисленных детей мадам Лафит, взяла на себя бабушка Жана. Испанка еврейского происхождения, она имела очень прогрессивные взгляды на воспитание.

Они жили в небольшом поместье близ столицы Гаити Порт-о-Пренс. Отец занимался продажей изделий из кожи. Бизнес шел достаточно хорошо, поэтому о проблемах с деньгами в семье не знали. У Жана было трое братьев и четыре сестры. Впрочем, по-настоящему близок он был только с Пьером, который был старше Жана на два с половиной года. Все остальные братья и сестры были старше на слишком большой срок, чтобы поддерживать дружеские отношения.

Пьер и Жан росли непоседливыми и любознательными детьми. Учиться оба любили, но и подшутить над приходящими преподавателями были горазды. Главными героями мальчишек тех лет были знаменитый король Гаити Анри Кристоф и чернокожий лидер гаитянской революции Туссен-Лувертюр.

Именно пример Туссена пробудил в Жане и Пьере желание учиться. Туссен был наглядным примером того, как чернокожий человек, коих в те годы не очень-то уважали, способен возглавить революцию за права рабов.

Когда Жану было четырнадцать, а его брату Пьеру соответственно шестнадцать лет, их отправили на остров Мартиника в частный лицей. Здесь они получили глубокие познания в области гуманитарных наук. По окончании школы они решили продолжить обучение в университете Сен-Круа, где начали изучать философию.

«Мой брат Пьер и я грезили о торжестве свободной Испанской Америки. Вдобавок ко всему мой брат Александр стал моряком, а затем и капитаном торгового судна. Он рассказывал нам о своих недавних путешествиях на Кубу, в Мексику и Южную Америку. Рассказывал о странных обычаях туземцев. Все эти истории настолько очаровали нас, что вскоре мы и сами захотели стать моряками. Вдобавок ко всему прочему, мы были еще достаточно молоды для начала морской карьеры» (Журнал Жана Лафита).

Забросив обучение в университете, они с Пьером твердо вознамерились стать моряками. Брат Александр их поддержал, а вот бабушка была в ужасе от открывающихся перспектив. Тем не менее остановить Жана и Пьера уже ничто не могло. Вместе со своим дядей, у которого было небольшое двухмачтовое судно и каперское свидетельство, они отправились в свое первое плавание.

Привыкнуть к образу жизни моряков оказалось непросто, но Жан и Пьер отступать были не намерены. День за днем они наряду с обычными моряками драили палубу и держали вахту. Увидев такую настойчивость, их дядя вскоре растаял и стал все чаще делать племянникам поблажки.

Через пару дней они увидели на горизонте небольшое испанское судно. Оно явно шло с Кубы к берегам Испании. То есть было доверху набито товаром. Каперское свидетельство было чем-то вроде морской индульгенции, разрешающей Лафитам грабить все испанские суда. Так почему бы и не воспользоваться этой возможностью? В конце концов быть пиратом куда интереснее, чем быть обычным моряком. Дядя предложение поддержал. Он и сам собирался поживиться товарами этого небольшого испанского суденышка. Поймав попутный ветер, они очень быстро настигли торговое судно. Моряки быстрыми и отлаженными движениями перекинули трапы и чуть ли не в считанные секунды оказались на борту торгового судна. Жан и Пьер чуть замешкались, поэтому перешли на борт последними. Здесь уже вовсю шла драка. Моряки по большей части быстро сдавались, надеясь получить тем самым драгоценное право на жизнь, а вот офицерский состав стоял насмерть. Численное превосходство и эффект неожиданности были на стороне Лафитов. Без каких-либо накладок они получили доступ к складам. Один за другим ящики с товаром перекочевывали с одного судна на другое. Впрочем, товар – дело хорошее, но все-таки второстепенное, деньги поинтереснее будут.

Весь офицерский состав собрали на палубе корабля. Их связали и избили. В конце концов помощник капитана не выдержал и взмолился о пощаде.

– Да не знает никто из нас, где тут деньги. Ключи от сейфа есть только у капитана! – в отчаянии прокричал бедолага. Дядя Жана и Пьера, которого звали Антуан, презрительно скривился и нацелил на несчастного свой мушкет. Раздался выстрел, когда пороховое облако немного рассеялось, стало очевидно, что помощник уже никогда и ничего не скажет. Та же участь постигла и других приближенных к капитану людей. Оставался только хозяин судна.

– Держи его на мушке, – приказал Антуан Жану. Тот послушался и стал с интересом смотреть за тем, что будет происходить дальше.

Антуан Лафит стал задумчиво ходить взад-вперед. И без того морально сломленный капитан от этого мельтешения перед глазами и вовсе впал в какое-то пограничное с истерикой состояние.

– Вы уверены, что не хотите нам ничего рассказать? – медленно и вполне дружелюбно поинтересовался Антуан.

– Уверен, – сквозь зубы процедил капитан торгового судна.

Антуан, предвидя его ответ, достал из кармана увеличительно стекло. Он задумчиво рассматривал этот чересчур громоздкий для карманов предмет. Жан уставился на дядю во все глаза. Он понятия не имел, зачем Антуану это стекло. Дядя Лафита зачем-то обернулся и посмотрел на небо. Солнце было в самом зените. Тогда Антуан стал нацеливать на капитана стекло. Со стороны процесс казался по меньшей мере странным. Тем не менее Жан все-таки догадался о смысле манипуляций дяди быстрее, чем те возымели действие. Через мгновение капитан дернулся и взвыл от боли. Если бы не сообразительность Жана, он бы уже выстрелил от неожиданности. Жан был готов к такой реакции капитана, поэтом беспристрастно продолжал держать того на прицеле.

Солнечные лучи, пропущенные через массивную линзу, буквально выжигали капитана. Кожа его покраснела, вздулась, почернела… Наконец он сдался. Антуан великодушно сохранил жизнь капитану судна. Офицерский состав перекочевал на корабль Лафитов. Моряков Антуан не пощадил. Зачем? Их нельзя будет продать по сколько-нибудь вразумительной цене. Кормить выйдет дороже. Само судно потопили.

Схема подобных ограблений была отработана до мельчайших деталей. Вскоре уже Жан и Пьер не нуждались в помощи дяди Антуана. Они и сами прекрасно справлялись с любыми попытками сопротивления. Стоит, правда, отметить, что каперам никто и не думал противостоять. Все знали, что если сдаться, то останется хоть и маленький, но все же шанс на жизнь. А вот если вступить в драку, не выживет никто. Поэтому зачастую команда сама пресекала все попытки своих товарищей к сопротивлению.

Так продолжалось несколько лет. Брат Жана и Пьера Александр в течение долгих девяти лет промышлял каперством. Дела его шли все успешнее, но радости это отчего-то приносило все меньше. Молодой человек увлекся политикой. Его кумиром стал Наполеон Бонапарт, захвативший к тому моменту добрую половину Европы. Когда Александру исполнилось тридцать лет, властная и любящая бабушка приказала ему жениться. Сказано – сделано. Очень скоро Александр встретил в одном из портов миловидную француженку, женился и уехал, к общему неудовольствию семьи, во Францию.

Жан и Пьер последовали примеру брата. Буквально через месяц после отъезда Александра Жан Лафит встретил в Сен-Круа девушку по имени Кристина Левин. Практически одновременно с братом Пьер тоже повстречал любовь всей своей жизни. Две свадьбы сыграли в один день.

Отчаянно молодые и не менее безрассудные, они вчетвером отправились на поиски приключений. Девушки с трудом переносили тяготы жизни на море, к тому же молодые женщины вскоре забеременели. Жан и Пьер пришвартовали свое судно в родном Порт-о-Пренс. Девушки поселились вместе со старой мадам Лафит, а Жан и Пьер решили вновь заняться каперством. Место Александра было все еще вакантно. Более того, дядя Рейн, на которого работал Александр, расширил свой бизнес, и теперь в его распоряжении было несколько кораблей. Зная о том, что Жан и Пьер сведущи в морском деле, дядя доверил молодым людям неслыханное: два своих судна. В итоге они втроем вышли в море. Дядюшка Рейн на своем 350-тонном большом торговом корабле, а Жан и Пьер на 30-тонных кораблях поменьше.

Каперство приносило отличный доход. Дело расширялось, и бизнес становился все более отлаженным и организованным. Новичков сюда уже предпочитали не пускать. В первую очередь Жан и Пьер занимались транспортировкой рабов в Штаты. Работорговля приносила в те годы просто колоссальный доход. К тому же втиснуть этот бизнес хоть в какие-то рамки было очень сложно. Только зарождающееся государство просто неспособно было контролировать эту сферу.

У Пьера уже было двое детей, Жан был счастливым отцом подрастающего сына. Проводить в море по девять месяцев в году стало все труднее. В те времена основной базой для бизнеса братьев стал солнечный и насквозь пиратский Новый Орлеан. В этом небольшом городке у моря в те времена из десяти мужчин семеро были каперами. Власти давно махнули рукой на процветающее здесь беззаконие.

Именно сюда и решили переехать Жан и Пьер Лафиты вместе со своими женами и детьми. Порт-о-Пренс всегда был их домом. Так бы и оставалось, если бы в их родном доме жила их бабушка, мадам Лафит. Она умерла, и поводов для того, чтобы вновь и вновь возвращаться в Порт-о-Пренс, не стало.

Неподалеку от Нового Орлеана в бухте Баратария Жан и Пьер решили открыть свою кузницу. Дело весьма прибыльное, а главное – легальное и не вызывающее лишних вопросов. Как раз то, что им было нужно.

Очень скоро кузницу стали посещать все более странные и сомнительные личности. Через год в Баратарии просто не было человека, который бы не знал кузницу Лафитов. Это место стало центром работорговли. У Жана и Пьера к тому моменту было уже без малого тридцать торговых кораблей. Капитаны исправно платили процент от награбленного и поставляли рабов. Вскоре доход от продажи дешевой рабочей силы значительно превысил доходы от каперства. А еще через полгода Лафиты стали чуть ли не единственными поставщиками рабов в южные штаты Америки. Фактически вся Баратария работала на братьев Лафитов.

Так продолжалось вплоть до 1814 года. Власти Луизианы вот уже много лет подряд лелеяли надежду убрать Лафитов из Баратарии. Посадить в тюрьму, изгнать из города – да что угодно. Все понимали, что до тех пор, пока Лафиты в Баратарии, беззаконие будет процветать. Имена Жана и Пьера Лафитов были известны не только в Баратарии или даже Луизиане. О них было известно по ту сторону океана, в Великобритании.

18 июля 1814 года власти Луизианы все-таки отдали распоряжение арестовать Пьера Лафита. В самом разгаре была англо-американская война, в которой братья Лафиты принимали самое что ни на есть активное участие. Естественно, они выступали на американской стороне. Параллельно с этим Жан стал очень часто наведываться в Сент-Луис, всеамериканский центр трапперства. Здесь он часто встречался с Мануэлем Лиза (Лайза в другой транскрипции). В своем дневнике Лафит описал его как «хорошего и великого человека, настоящего траппера и при этом чрезвычайно эрудированного». Лиза всю свою жизнь потратил на налаживание торговых и дипломатических связей с индейскими племенами. И он, безусловно, преуспел в этом деле. За пару лет до начала войны он основал форт Лиза, до этого основал еще один форт в верховьях Миссури. В том же 1814 году Мануэлю и вовсе удалось немыслимое. Траппер уговорил вождя племени сиу Большого Лося выдать за него свою дочь Микэн. Несмотря на то, что пару объединяла острая взаимная ненависть друг к другу, а вдобавок ко всему Мануэль был уже женат на другой женщине, брак все-таки заключили. В те времена вожди племен часто использовали браки своих детей как средство налаживания деловых контактов.

Предельно честный Мануэль искренне пытался заботиться о Микэн, Жан Лафит также был знаком с неразговорчивой индейской женщиной. Даже издалека было видно, что этот союз держится лишь на обоюдном ангельском терпении и взаимной неприязни. Тем не менее Лиза продолжал заботиться о Микэн до самой смерти.

С Жаном Лафитом Мануэль обсуждал результаты войны. Поначалу их связывали исключительно деловые отношения. Лафит закупал пушнину для транспортировки этого товара в другие штаты, но вскоре сфера их общих интересов значительно расширилась. Лиза очень боялся, что индейцы воспользуются сложившейся ситуацией и объединятся с англичанами против американцев. Жан Лафит был озабочен получением лицензии на трапперство в этом регионе. В целом же их объединяла невзаимная любовь к только что образовавшимся Соединенным Штатам Америки. Мануэль и Жан имели свой взгляд на политику и законы, ну а правительство опасалось обоих. От них не знали, чего ждать. Они жили по своим законам, возможно, более правильным, но не прописанным ни в одной конституции мира.

Пока Жан был в Сент-Луисе, в Новом Орлеане выписали ордер на арест Пьера Лафита. Вернувшись в Баратарию, Жан Лафит узнал о том, что его брат вот уже больше недели как за решеткой, причем по какому-то совершенно странному обвинению. Более того, губернатор Клейборн объявил награду за поимку самого Жана Лафита. Тому, кто доставит пирата в Новый Орлеан, было обещано 500 долларов. Увидев это объявление, Жан Лафит пришел в бешенство. Отбросив в сторону объявление, он схватил за руку первого попавшегося человека и буквально швырнул того на табурет перед столом.

– Пиши. Тому, кто привезет губернатора Клейборна в Баратарию и передаст его лично мне в руки, я обещаю 5000 долларов.

Надо признать, что объявление Лафита имело куда больший ажиотаж, чем указ губернатора. Более того, представителю власти даже пришлось удвоить численность своей охраны. Ну а Лафит даже в самых мрачных прогнозах не мог предположить, что его люди променяют стабильное каперское жалованье на паршивые пятьсот долларов, сумму по тем временам огромную, но не для каперов Лафита.

Что случилось дальше, можно только предполагать, ибо журнал Жана Лафита умалчивает о том, что происходило в те дни. Тем не менее большинство историков сходятся в том, что к Жану обратились британцы с предложением объединить усилия в борьбе против правительства Луизианы.

Британские корабли вплотную приблизились к берегам Баратарии. Жан Лафит уже было хотел дать достойный отпор противнику. Все каперы форта, а их было более трех тысяч человек, приготовились ударить по британским кораблям. Естественно, всем было понятно, что Баратария не выстоит в этом сражении, но также было ясно, что британских захватчиков ждет не менее бесславный финал.

Тут случилось нечто очень уж странное. Британские корабли выбросили белый флаг и спустили на воду шлюпку с гонцом. Жан Лафит приказал повременить с боевыми действиями и велел приготовить шлюпку для него. Они встретились приблизительно в ста метрах от берега. Гонец передал Жану два конверта. На одном значилось: «жителям Луизианы», а на другом: «Жану Лафиту лично».

Ознакомившись с текстом обоих писем, Жан пригласил офицерский состав флотилии отужинать в Баратарии. Капер оказал достойный прием и с интересом выслушал предложение гостей. Суть его состояла в том, что жителям Луизианы предлагалось сдаться Британии, за что им были обещаны бесхозные земли рядом с Мексиканским заливом. Текст второго письма был адресован лично Лафиту. Это предложение было куда более личным. Ввиду того, что брат Жана Пьер сейчас томится в тюрьме, Жану, честному и уважаемому каперу, предлагалось отомстить за брата, а заодно и заработать 30 000 долларов. А нужно было всего лишь провести британские корабли через хитросплетение речных протоков, ведущих из Баратарии в Новый Орлеан.

– В целом согласен на ваше предложение, но мне нужно две недели на улаживание вопросов, – сообщил Лафит.

На следующий день гости из Великобритании отбыли с ощущением выполненного долга. Если бы не отчаянно мучившее их похмелье, настроение морского командования вполне можно было бы назвать приподнятым.

Жан Лафит той же ночью отправил своего двоюродного брата, работавшего на него вот уже без малого десять лет, в Новый Орлеан. Тот должен был предупредить американское правительство о предстоящем нападении, а также предложить услуги форта Баратария в предстоящем сражении. Одновременно с этим он отправил команду своих людей для того, чтобы организовать побег брата из тюрьмы.

Лафит понимал, что на Баратарию со дня на день нападут. Вопрос только в том, кто первый? Свои или чужие? Впрочем, так или иначе, а спасать награбленное нужно было немедленно. Благо у Лафитов к тому моменту было порядка сорока складов в самых разных уголках Луизианы, да и далеко за пределами штата. В первую очередь вывезли деньги, золото, рабов и боеприпасы. К моменту триумфального возвращения Пьера из Нового Орлеана в Баратарии остались только самые преданные люди Лафитов. Жан только и ждал возвращения Пьера, чтобы благополучно отбыть из Баратарии, оставив там лишь небольшой отряд своих людей. На случай мирных переговоров.

Прогноз Лафита оправдался на сто процентов. Пришли свои. Американские войска в течение нескольких часов гордо захватили Баратарию, со всеми ее восемью десятками человек. Братья Лафиты благополучно растворились в воздухе. Тем временем англичане уже вовсю готовились к нападению на Новый Орлеан. Теперь уже правительству пришлось поверить в донесение Лафита. Учитывая тот факт, что ни армии, ни боеприпасов у города не было, а теперь еще и форы во времени не наблюдалось, шансов на победу уже не было. Никаких.

Единственное, что успел сделать губернатор Клейборн, так это сообщить о готовящейся атаке президенту Штатов. Глава государства послал на помощь Эндрю Джексона, будущего президента Соединенных Штатов, а на тот момент просто молодого и чрезвычайно талантливого генерала. Джексон трезво оценил силы Нового Орлеана. С прискорбием он все-таки признал, что шансов на победу или хотя бы на достойное поражение у него нет. Ничего не оставалось. Если нельзя победить врага, значит, его нужно сделать своим другом. Нужно обратиться к Лафитам. У них-то были и оружие, и армия.

Братья Лафиты согласились помочь Эндрю Джексону, и осада нового Орлеана провалилась. Президент Штатов даровал за это Лафитам и их людям американское гражданство, амнистию за все прошлые прегрешения и неофициальную свободу действий в Мексиканском заливе. Единственное, что огорчало: Баратарию не просто разграбили, ее буквально по кирпичикам разнесли в поисках секретных сокровищ Жана Лафита. Естественно, возмещать ущерб американское правительство отказалось. Да и счастливые годы Баратарии подходили к концу, нужно было искать новое место для создания маленького пиратского государства.

Вместо Баратарии Лафит подыскал небольшой рыбацкий поселок Кампече, куда постепенно и стал переводить все свои дела. Торговать рабами становилось все труднее, так как начиная с 1807 года в Штатах действовал запрет на ввоз рабов. Тем не менее именно торговля живым товаром приносила основной доход. Отказываться от этого, имея каперское разрешение на грабеж и неофициальную поддержку правительства, было бы просто глупо.

Всей душой Жан Лафит ненавидел испанцев. С детства он слушал рассказы бабушки об ужасах инквизиции и загорался праведным гневом при виде испанского флага. Ну а доход, который он стал получать за свое бравое дело, казался ему вещью хоть и важной, но все-таки второстепенной. В первую очередь, он хотел поквитаться с Испанией за годы унижений, которые пришлось пережить его семье до вынужденного отъезда на Гаити. На одном из таких испанских кораблей, захваченных командой Лафита, не повезло плыть и Хью Глассу.