Глава 13
Полно неожиданностей
Мы остановились. Голем с архивариусом продолжили свои восторженные комплименты древним строителям, а я тоскливо посмотрел вслед Оливье. Что-то меня беспокоило. Дурное предчувствие, непонятное мне самому.
— Что приуныл? — спросил, обративший на меня внимание, Евлампий.
Я замотал головой.
— Выше нос, юноша. Нам несказанно повезло. Мы находимся в одном из прекраснейших городов всех миров! — воскликнул архивариус.
Я кивнул. Королевская столица Благодатных земель действительно потрясала.
— С минуты на минуты начнется прилив! — продолжил Мровкуб. — Позвольте предложить вам подойти к балюстраде и восхититься этим чудесным зрелищем.
— Конечно. — согласился Евлампий, дернув меня за цепочку.
Я бросил на голема уничтожающий взгляд, но все равно двинулся вниз по лестнице. Оглядевшись, аккуратно перешел дорогу и облокотился о мраморные перила балюстрады. Песчаная земля внизу темнела на глазах. Вскоре, ее уже покрывал слой воды.
— Как быстро. — удивился голем.
— Да, здешние подводные источники уникальны. — заметил архивариус.
Вода прибывала. Через несколько минут, земля пропала из виду. Между колонн, поддерживающих платформы, перекатывались темные волны. Долина уходила под воду.
— Жутко оказаться там. — сказал я, разглядывая образовывающиеся вблизи источников водовороты.
— У подножий колонн, поддерживающих террасы, есть кольца. К ним издревле приковывали государственных преступников. — сообщил архивариус.
Меня передернуло.
— Прилив смотрите? — спросил подошедший Оливье, вертя в руках бумагу с магической печатью. — Ну смотрите! — и добавил повернувшись ко мне. — Ученик, отойдем.
Мы прошли вдоль балюстрады.
— Последнее время столько всего произошло, — сообщил дядя. — Что я невольно задумался, как хрупка жизнь…
Голем демонстративно хмыкнул.
— Я стар. — проигнорировав его, продолжил Оливье. — Ты не представляешь насколько, мой мальчик.
Я вздохнул, напряженно глядя на дядю. Не нравится мне его излишняя доброта и вежливость. Невольно начинаешь ждать подвоха.
— Я понимаю, ты натерпелся и не доверяешь мне. — грустно проговорил дядя. — Я не могу винить тебя за это. Я порою жесток с тобой, но поверь, я желаю тебе только блага. Я хотел, чтобы ты стал крепче и сильнее.
— К чему вы клоните? — не выдержал Евлампий.
Дядя вздохнул, с упреком посмотрев на голема.
— Ты вытащил меня из междумирья. Я благодарен. Вот! — проговорил он, протягивая мне бумагу с магической печатью.
Недоверчиво взглянув на свиток, я принял его и прочитал.
Завещание:
Я, урожденный Оливье, удостоенный звания мастера, настоящим завещаю все имущество, которое будет у меня ко дню смерти передать моему ученику оборотню Люсьену Носовскому. Так же, завещаю ему мои звания и секретные рецепты.
Заверено в присутствие поручителей.
За текстом шли три неизвестных мне имени с вензелями и оттиск всемирного банка.
— Прикоснись к магической печати и завещание обретет силу. — сказал дядя.
— Вы сделали меня своим наследником? — поразился я, снова перечитывая документ.
— Надеюсь, ты не прикончишь меня ради моего состояния? — пошутил Оливье.
Я стоял, не зная, что сказать. Я ожидал чего угодно, но не этого.
— Не может быть. — проговорил Евлампий, тоже перечитывая бумагу.
— Что за сомнения валун, ты хочешь меня обидеть? — оскорблено проговорил дядя.
— Я? Нет, что вы? — растерялся голем.
Оливье победоносно улыбнулся.
— Считали меня мерзавцем? — в его голосе прорезались сварливые нотки. — Ну, да. Вас теперь и не переубедишь. Я об одном и мечтаю!
О чем конкретно грезит, дядя так и не сказал. Сурово посмотрел на меня и пошел обратно к архивариусу.
Я разглядывал то завещание, то голема, то снова магическую бумагу.
— Что делать? — спросил я.
Сам не зная у кого, у голема или у себя.
— Ты же хотел стать поваром? — спросил Евлампий.
— Хотел. — подтвердил я.
— Так чего думаешь, коснись печати.
Я кивнул. Действительно, чего размышлять-то. Сам хотел. А тут богатство и кулинарные секреты сами сыплются на голову. Так чего медлю?
Что-то мешало. Я никак не мог решиться. Протягивал руку и сразу же отдергивал ее обратно.
— Что с тобой? — не выдержал голем.
— А как же символ свободы и поглотители? — растерянно спросил я.
— Так по завещанию, все имущество Оливье, в том числе артефакт, твое! — веско заметил Евлампий.
— После его смерти. — резонно заметил я.
— Перестань. — оборвал меня голем. — Если он решил сделать тебя своим наследником, ты сможешь убедить его отдать символ свободы.
— Ты думаешь? — все еще не верил я.
— Да что с тобой такое? — удивился Евлампий.
Действительно, чего я боюсь? Сам ведь не знаю. Богатство само идет в руки, а я неуверенно стою и решаю брать его или нет.
— Больно не будет? — на всякий случай спросил я.
— От чего? — не понял Евлампий. — От магической печати?
Я кивнул.
— Магическая печать подтверждает твое согласие с наследованием. Отмечает на документе специальный магический знак, связывает тебя с завещанием и поручителями, чтобы потом никто не мог оспорить твои права на наследство.
Я кивнул. Зажмурился и приложил руку к документу. В пальцах кольнуло и больше я ничего не почувствовал. Открыв глаза, я с интересом посмотрел на руку. Никаких изменений. Те же тонкие пальцы. Та же бледная кожа с прожилками синих вен. Даже пальцев, все еще пять. Я пошевелил рукой. Двигается и то, как обычно.
— Странный у тебя знак. — задумчиво проговорил голем. — Где-то я такой уже видел.
Я посмотрел на завещание. Рядом с банковским оттиском и вензелями поручителей появилось новое изображение, подозрительно напоминающее оскаленные зубы. Я не сразу понял, что это переплетенные буквы моего имени и фамилии.
— Я оборотень. — неуверенно проговорил я.
— Наверное. — неопределенно согласился Евлампий.
Оливье умиротворенно слушал архивариуса и смотрел на поднимающуюся воду. Приняв завещание, он быстро глянул на вензель и, улыбаясь, убрал документ.
— Поначалу, маги хотели остановить отливы и вывести воду в другую долину, но в данных условиях рис сырец… — рассказывал Мровкуб.
— Предлагаю прогуляться к большой арене. — перебил его дядя.
Я заглянул за балюстраду. Вода поднялась так высоко, что достигла середины огромных колонн, поддерживающих платформы, и продолжала прибывать.
Мы двинулись вдоль перил. Прошли по резному пешеходному мостику и направились к центру города. За спиной остался всемирный банк и похожее на пирамиду сооружение в котором нас принимал Сыч.
Строения на платформах походили одно на другое. Либо обычные прямоугольные здания с узкими проулками между ними. Либо открытые террасы с фонтанами и памятниками. Но, встречались и необычные сооружения.
— Арену построили сравнительно недавно, всего за пятьдесят лет до мировой войны. Известный в Благодатных землях архитектор… — архивариус практически не умолкал.
Его повествование могло бы быть интересным, если бы не огромное количество неизвестных названий и труднопроизносимых имен. А так, словесная мешанина, только добавляла путаницы. Я старался не обращать внимание на его болтовню и смотрел вокруг.
Арена отличалась от остальных зданий. В первую очередь тем, что стояла без платформы. Огромный мраморный шар висел между высоких, в два раза выше остальных, колонн. В центре шара открывалось три пары, закругленных к верху, ворот от которых к соседним террасам тянулись лестницы.
— Скрепляющие арену заклятья почти рассыпались во время экспансии поглотителей, но к счастью для современников…
Вода поднялась до платформ и перестала пребывать. Она стояла под шарообразным днищем арены. Я заметил продолговатый балкон с выступающими из него причалами. Несколько бочкообразных барж уже пришвартовались и началась разгрузка. Рядом с низкими суденышками гордо возвышалась черная шхуна.
Оливье приставил ладонь ко лбу и, разглядев свой корабль, довольно улыбнулся.
— Точен, как всегда. — проговорил он.
— Для принятия плавучих судов построили систему каналов, выводящую корабли к морю. Проект подготовил легендарный архитектор…
Мы продолжили переходы бесчисленными мостами и лестницами, и к причалу большой арены добрались уже к сумеркам.
Оливье первым подошел к трапу и, вбежав на палубу, весело закричал:
— Свистать всех наверх!
— Я уже здесь, капитан!
Я взошел на корабль, следом за дядей, и увидел боцмана. Он стоял, сложив массивные руки на груди, и смотрел на нас.
— Что ты здесь делаешь? — напряженно проговорил Оливье.
— Я предатель. — потерянно ответила летучая обезьяна.
Дядя прислонился спиной к мачте и спросил:
— Как ты сюда попал?
— Временное правительство Изумрудного мира посчитало, что я не меньше вас виноват в произошедшем. Команда отреклась от меня. — Чича опустил голову. — Чтобы смыть позор, я пошел на штурм.
— Я так и думал. — прокомментировал дядя.
— Я хотел умереть! Я искал смерти! — горько проговорил боцман. — Парус запутал меня, я ждал смертельного удара, но гремлин пощадил меня. Теперь, я навеки служу кораблю и его капитану.
— Ладно. — проворчал Оливье. — Разберусь с тобой позже. Посиди в трюме и не высовывайся. Твое присутствие нежелательно.
— Так точно.
Летучий обезьян ушел, а я повернулся к дяде.
— Что смотришь, у нас с тобой есть дело. А ты! — Оливье махнул в сторону архивариуса. — Присоединяйся к боцману.
Мровкуб поклонился и последовал за Чичей.
Дядя обнял меня за плечо.
— У них варварские нравы! Обесчещенная летучая обезьяна складывает крылья, падает на землю и разбивается.
— Зачем? — удивился я.
— Для них достоинство важнее жизни. — серьезно проговорил Оливье.
— Без чести, жить нельзя. — поддакнул Евлампий.
Дядя наклонился ко мне.
— Если следовать всем предрассудкам, век твой будет не долог. А я собираюсь продлить свое существование, как можно дольше, и не важно, что для этого потребуется.
— Но так нельзя. — возмутился голем.
— Ты считаешь? — захлопал глазами Оливье. — Скажи это Сычу.
— Причем здесь тайная канцелярия? — не понял я.
— О! Ты видел его глаза? Они же совершенно не человеческие.
— О чем вы? — уточнил Евлампий.
— Это тайна. — прошептал дядя. — Но я обещал открыть своему наследнику все секреты. Поэтому, только между нами.
Он крепче сжал мое плечо.
— Когда Сыч был студиозусом, его еще не звали Сыч. Я не знаю его истинного имени. Он от него отрекся.
— Почему? — не выдержал голем.
— Из-за магии, конечно. Он учился на факультете перевоплощений…
— Он волшебник? — удивился я.
— Нет! — проворчал Оливье. — Ярмарочный зазывала!
Я невольно залился румянцем. Глупо думать, что в тридцати мирах главой тайной канцелярии может стать белый. Естественно, только чародей.
Дядя выдержал паузу, и удовлетворившись моим покаянным видом, продолжил:
— Он решил блеснуть и на выпускном балу, на глазах всей академии обернуться…
— Кем? — испугался я.
— Не трясись. — усмехнулся Оливье. — Он хотел стать ночным хищником, но только парящим на невидимых крыльях во тьме, но вмешалась женщина.
Я вздохнул.
— Да. Прекрасная половина всегда появляется в самый важный момент. — поучительно заметил дядя. — Трансформация магам недоступна! Все попытки, за все время существования колдовства заканчивались оглушительным провалом. Поверь, я знаю. Но Сыч был невообразимо талантлив и не менее честолюбив. Он тщательно подготовился.
— К этому нельзя подготовиться. — пробурчал Евлампий.
Дядя бросил на голема недовольный взгляд.
— У него почти получилось. — неприязненно глядя на голема, сказал он. — В самый ответственный момент, когда он почти вывел магическую формулу, его любимая попыталась помочь.
Я снова вздохнул.
— Сложно сказать, ее ли это вина или Сыч в любом случае потерпел бы фиаско.
— Все равно бы ничего не получилось. — заявил Евлампий. — Превращаться могут только оборотни.
— Не важно. — оборвал его Оливье. — Заклятье подействовало. Его тело поменялось, но совершенно не таким образом, как он рассчитывал. Полной трансформации не произошло, у несчастного стали преображаться внутренние органы, а это чревато. Даже исключительному магу не прожить с совиным желудком. Лучшие врачеватели Благодатных земель три дня боролись за его жизнь. Будущего главу тайной канцелярии удалось спасти, но полностью восстановить его человеческую сущность не получилось. Он навсегда останется уродом, получеловеком — полусовой.
Голем покачал головой, но комментировать не стал.
Дядя театрально вздохнул:
— За это, его и прозвали Сычом.
— А девушка? — напомнил я.
— Она его оставила. — печально ответил Оливье.
Я скривился.
— Жизнь жестока, но притягательна. Я как-то спросил его: «Не хотел ли он расстаться с жизнью?» И он ответил мне: «Что лучше жить получеловеком, чем умереть им!» — Дядя загадочно прищурился, машинально закрутив ус. — Ладно. Давай не будем о грустном. Ты давно мечтал попасть в мое хранилище. — весело произнес он. — Сегодня сбываются все мечты.
— Сгораем от любопытства. — ответил голем и подмигнул мне.
Оливье ухмыльнулся и повел меня в свой кабинет.
Я думал о главе тайной канцелярии. Значит, и магам не везет в любви.
— Как она могла так поступить? — не выдержал я.
Дядя покровительственно посмотрел на меня.
— Жалеешь Сыча? — спросил он. — Зря! Он крайне опасен и абсолютно безжалостен. — и добавил, после того, как мы вошли. — Закрой дверь на защелку.
В дядиных покоях ничего не изменилось. Те же котелки на столе, та же таинственная дверь с черепом и перекрещенными костями.
Оливье отодвинул кресло и встал напротив двери.
— Как же она открывается? — шутливо спросил он.
— Ни как. — рыкнула страшная зубастая рожа, проступившая на двери.
На меня таращились глаза-сучки, из-под которых вверх и вниз торчали обломанные острые ветки.
— Что это? — заикаясь, проговорил я.
— Охрана! — ухмыльнувшись, пояснил дядя.
— Охранное заклятие «Домовой страж». Очень мощное. — сообщил голем.
— Какой ты скучный валун, но, в общем-то, ты прав. — согласился Оливье.
Он наклонился к зубастой пасти и что-то прошептал. Она издала неопределенный звук, похожий на вздох сожаления и пропала. Дверь открылось внутрь. За ней начиналась винтовая лестница, уходящая вниз.
— Проходи. — насмешливо предложил дядя.
Я замотал головой.
— Чувствую наведенное заклятие «Полог отдохновения». — констатировал голем.
— Да прекрати ты, — обиделся Оливье, — все удовольствие портишь. Я пойду первым, ученик. Следуй за мной внимательно. Хранилище напичкано магическими ловушками.
— Да, учитель.
Дядя спустился по лестнице. Я пошел за ним. Стараясь наступать в те же места, что и он. Я даже прижал руки к груди, чтобы случайно до чего-нибудь не дотронуться. Сходить по крутым ступеням, не касаясь перил, тяжко. Приходится все время следить, чтобы не запнуться и не упасть. Да еще поддерживать равновесие.
Мне показалось, что мы лезем в глубокий колодец. Наш спуск длился слишком долго. Мы уже не могли пребывать на корабле. Судя по количеству пролетов, мы прошли трюм и уже подбирались ко дну заполненной водой долины.
— Куда мы идем? — не выдержал я.
Мои слова прозвучали тихим писком, даже голем не расслышал. Лестница не собиралась заканчиваться. Чем ниже мы опускались, тем мрачнее становился черный колодец. Мы погружалась во тьму.
Я прочистил горло и закричал со всех сил.
— Полундра!
Голем на моем плече встрепенулся и заголосил:
— Полог отдохновения!
Оливье встряхнул головой и остановился.
— Задумался. — смущенно проговорил он. — Случается.
В темноте, я не разглядел дядиных движений, но услышал щелчок и тьма рассеялась.
— Если бы Оливье не снял полог, мы спускались бы вечно. — пояснил голем.
Я сглотнул. Страшно представить бесконечный спуск в черную бездну.
Лестница растворилась вместе с сумраком. Мы стояли на пороге огромного помещения, превышающего размерами шхуну.
Основное пространство хранилища занимали, выстроившиеся рядами, шкафы. Между ними оставались узкие проходы, чтобы мог протиснуться один человек. Свободное место оставалось лишь в центре хранилища.
Я разглядел зеленый камень с серыми, белыми и черными прожилками, образующими кольцевые рисунки.
— Чувствуй себя, как дома. — весело проговорил дядя. — Скоро, моя жизнь станет твоей!
— Постараюсь. — запинаясь, ответил я.
Мы прошли мимо шкафов и остановились у ближней стороны камня, похожего на фонтанчик для питья. Вершина обточена в виде шляпки гриба. Нижняя часть расходится перламутровыми лучами, загибающиеся кверху.
— Зачем мы сюда пришли? — заинтересовался Евлампий.
— Я передаю своему ученику все, что знаю и умею! — провозгласил Оливье. — Поэтому, должен быть уверен, что он достоин такой чести!
— Как я должен это доказывать? — озабоченно спросил я.
— Для этого есть особый ритуал. — сообщил дядя. — Не дергайся, ничего страшного. Положи руки на этот камень и повторяй за мной.
— Это что, объединяющий камень? — спросил Евлампий.
— Точно. — ответил дядя. — Объединяющий. Именно так, он и называется.
— Что он объединяет? — спросил я.
— Ничего. — проговорил голем. — Старинный ритуал. Его используют во время свадебных церемоний.
— Каких? — удивился я.
— На нем приносят клятву верности молодожены.
— Вот-вот. — поддержал Оливье. — Простая формальность.
Я с сомнением посмотрел на гриб. Не хотелось до него дотрагиваться. Не смотря на мертвенно серую поверхность, он казался живым. Не представляю, как жениться, прикасаясь к такому камню.
— Двигайся, ученик, или ты собрался проторчать здесь всю ночь? — дядя продолжал улыбаться, но в его глазах застыло беспокойство.
— Ритуал обязателен? — уточнил я.
— Ты все еще не веришь мне? — обиделся Оливье.
Он завернул ус, сверля меня глазами.
— Я открыт и честен с тобой. — добавил он. — Ты мой ученик. Без ритуала, ты не попадешь в хранилище и не сможешь управлять кораблем.
— Но… — начал я.
— У нас есть обязательства. — продолжил за меня голем.
— Хорошо. — сдался Оливье. — После ритуала, я отдам тебе символ свободы.
Я кивнул и, улыбаясь, двинулся к камню. Голем ободряюще похлопал меня по плечу.
— Мы победили. — прошептал он так, чтобы не слышал дядя.
Я подошел к грибу и положил на него руки.
— Повторяй за мной! — торжественно проговорил Оливье. — Я посвящаю свою жизнь хранению вкуса.
Я повторил.
— Клянусь хранить знания и умения переданные мне учителем. Обогащать их! — продолжил дядя. — Беру в свидетели своего учителя и присутствующих духов, клянусь не раскрывать полученных знаний. Ставлю свою жизнь, свой дух и все, чем являюсь на службу искусству вкуса!
Я повторил. Гриб запульсировал, отвечая на каждое слово и разгораясь малахитовым свечением.
— Странный объединяющий камень. — пробормотал голем.
— Соединяю свою жизнь и дух с духом учителя!
Я почувствовал, что поверхность гриба, под моими руками, потеплела.
— Мы становимся неразделимы! Его жизнь, моя жизнь. Его дух, мой дух! — продолжал Оливье.
Я замялся, прикасаться к грибу стало неприятно. Я чувствовал, как руки проваливаются в его поверхность, ставшую мягкой.
— Повторяй! — приказал дядя.
Я попытался оторваться от камня и не смог. Пальцы не отдирались, хотя я тянул на себя.
— Непредвиденная магическая активность! Высокий всплеск отрицательной энергии! — панически закричал Евлампий.
— Повторяй за мной! — не обращая внимания на голема, велел Оливье.
— Я не хочу! — заорал я.
— Повторяй, ученик.
— Нет.
— Ты не оставляешь мне выбора! — закричал дядя.
— Что вы творите! — завопил голем, начиная трансформироваться.
Я дергался, но руки вросли в поверхность гриба.
Оливье достал черный платок и набросил на голема. По темному материалу побежали россыпи искр. Евлампий дико вскрикнул и перестал двигаться.
— Он мне надоел. — прохрипел дядя и приставил мне к горлу саблю. — Не будешь повторять, отрежу башку. — предупредил он.
Я всхлипнул.
— Мы становимся неразделимы! Его жизнь, моя жизнь. Его дух, мой дух! Неразделимы навсегда! Его дух и тело!
Я повторил.
— Нас разделяет одно слово. Когда учитель позовет агнца, я стану агнцем, а он станет мною.
Я повторил все до последнего слова.
— Видишь! — обрадовался дядя. — Ничего сложного! А ты боялся!
— Что вы сделали? — с трудом выговаривая слова, из-за бившей меня дрожи, спросил я.
— Сущую ерунду. — проговорил Оливье. — Забрал твое тело! Я хранитель вкуса, крысеныш! Я бессмертный дух! Ты уничтожил мою репутацию. Я не смогу готовить даже жалкий суп в моряцком притоне. Ты осквернил мою оболочку и за это, я заберу твою!
— А как же я? Мой дух? — завизжал я.
— Тебя больше не будет! — пожал он плечами. — Ты виноват в том, что я не могу заниматься своим ремеслом. Я говорил тебе, что за все придется платить и ты заплатишь. — он спрятал саблю в ножны и равнодушно посмотрел на меня. — Не расстраивайся, твое тело послужит на благо тридцати миров.
Я снова всхлипнул.
— Да прекрати, хоть сейчас будь мужиком! — брезгливо бросил дядя. — Все изменится к лучшему. Никаких трансформаций и страданий! Будет хорошо. Вот так! Вот и славно! Побудь пока здесь, подумай о жизни, а мне нужно пойти отдохнуть. — он хлопнул меня по плечу. — Завтра ответственный день.
Стащив с голема платок, Оливье запихал его в бездонную сумку и пошел к выходу из хранилища.
Я склонился над грибом, прижавшись лбом к рукам.
Что же делать? Как выкрутиться? Я загнал себя в ловушку из которой нет выхода? Нет, нельзя сдаваться. Я вымотался и напуган, поэтому в голову лезут самые черные мысли.
Разогнувшись, я уперся ногами в основание гриба и потянул. Бесполезно. Руки намертво застряли, в ставшей твердой, поверхности объединяющего камня.
Свадебные ритуалы, да? Он объединил меня с Оливье. Каким-то непостижимым образом, мы стали одним целом.
— Что со мной? — простонал Евлампий.
Я посмотрел на голема. Тот обескуражено вертел каменной башкой.
— Не знаю. — пробормотал я. — Он накрыл тебя черной тряпкой.
— Что с тобой? — закричал Евлампий. — Жутко смердит черной магией!
Я снова склонился над грибом. Точно! Чернее некуда. У меня отнимут тело. А куда денется моя душа?
— Что случилось, когда он накрыл меня саваном поглотителя? — не дождавшись ответа, спросил голем.
— Мы дочитали заклятье и он сказал, что отберет мое тело, а я исчезну. Ему достаточно сказать одно слово, и я умру! А может еще хуже. Он сказал, что я виноват в проклятье Дарвина. Я испортил его репутацию и не достоин жизни!
— Ужас! — воскликнул Евлампий. — Так вот зачем понадобилось завещание. После отравления короля от него отвернутся все клиенты. Ему запрещено готовить! Поэтому он решил стать тобой!
— Мне плевать, почему он решил забрать мое тело! Без разницы! — не выдержав закричал я. — Ты понимаешь, что я исчезну?
— Да, да. Понимаю. — согласился голем.
— Как же, понимаешь. — прошептал я. — У тебя собственной-то жизни нет.
Прижавшись лбом к рукам, я постарался выбросить лишнее из головы, но сосредоточиться не получалось. Что же делать? Как остаться в живых?
— Как? — пробормотал я.
— Я думаю. — ответил Евлампий.
Думай-думай. Нам только и остается, что думать.
Мы напряженно молчали.
Прижавшись к своей руке, я долго смотрел на темные полки у стены. Книги покрывал толстый слой грязи и пыли. Углы раскрытых шкафов затянуло бахромой старой паутины.
Я повернулся, чтобы изменить положение рук. Мышцы начинали болеть.
Пол тоже покрывала пыль с отпечатками сапог. Я печально вздохнул. Скоро от меня останутся только следы в грязи. Сглотнув подступивший к горлу ком, я вспомнил о символе свободы. Валяется где-то здесь, среди никому не нужного мусора. Брошенный и забытый. Такой же, как я.
Почему я? Я не хочу умирать. Я еще так молод. Я снова вздохнул и перевел взгляд обратно к книжным полкам. Шкафы стояли на странных ножках в виде уродливых, скрюченных карликов. Дерево потрескалось от старости, сделав маленьких человечков особенно отвратительными. Я закрыл глаза.
Голем прав, Оливье все предусмотрел. Из-за несчастного случая с королем Дарвином его авторитет превратился в пыль. Он обвил меня и решил стать мной. Только, я не виноват! Что я мог сделать? Голем, с его принципиальностью, напугал фею, я не мог ничего предпринять. Вспомнив про Людмилу, я расстроился еще больше. Трудно представить, что с ней сотворили верные подданные короля Дарвина. Она же ни в чем не виновата! Как и я! От нас ничего не зависело! Мы жертвы обстоятельств!
Я еще раз перевернулся, стараясь удобнее расположить зажатые руки. Глаза открылись сами собой. Книжные полки заканчивались у потолка, упираясь в позеленевшие балки. Я потянул носом. Пахло затхлой сыростью и еще чем-то неуловимо знакомым.
— Выхода нет? — горько спросил я.
— Выход всегда есть! — бодро, но не слишком уверенно проговорил голем. — Мы его опередим. Не дадим ему сказать то слово.
— Как? — потребовал я.
— Есть один способ. — задумчиво проговорил Евлампий.
— Какой? — не выдержал я.
— Ты убьешь Оливье!
— Убью? — закричал я, повернувшись к голему и склонив в его сторону голову.
— Согласен, это незаконно. — начал оправдываться Евлампий. — Аморально и преследуется законами любого мира. Но у тебя есть смягчающее обстоятельство. Он использовал черную магию, а если он не входит в круг чернокнижников это строжайше запрещено!
— Он сказал, что он хранитель вкуса. Что может быть запрещено бессмертному духу? — возразил я.
— Тем более! — не согласился со мной голем. — Хранители вне закона! Они ужасны! Неужели ты не слышал, что творили хранители до того, как маги их победили?
Я покачал головой. Сейчас меня меньше всего интересовало, что содеяли пресловутые хранители.
— Я не смогу его убить. — вяло сказал я.
— Ты же оборотень!
— И что? Я не могу! — совсем расстроился я.
Опустившись на колени, я закрыл глаза.
— Тебя никто не осудит! — еще раз попытался голем.
— Я не могу.
— Тогда, он убьет тебя. — обреченно проговорил Евлампий. — Правда, Люсьен. Я так привык к тебе. Ты стал мне младшим братом.
Я сглотнул.
— Пожалуйста, обдумай все еще раз. — жалобно попросил голем. — Поверь, если бы я знал другой способ… — он тяжело втянул воздух. — Но я не знаю.
Мы больше не разговаривали. Я стоял на коленях, изредка меняя позу и смотрел в книжный шкаф. Знакомый запах. Я узнал его. Приторно до тошноты сладкий. Так пахнет смерть.
Наверху хлопнула дверь и под тяжестью шагов заскрипели ступени. Оливье спустился в хранилище и подошел ко мне.
— Доброе утро! — весело сказал он. — Как отдохнул?
Я не ответил.
— Крысеныш, ты что обиделся? — удивленно проговорил хранитель вкуса. — Перестань, ты же хотел быть великим поваром, виртуозом, художником.
Я посмотрел на него покрасневшими глазами. Я устал, вымотался, отчаялся и мне нечего ему ответить.
— Прекратите издеваться! — заступился за меня голем.
— Я серьезно, ведь ты хотел и ты им станешь! Точнее это буду я, но все-то подумают, что это ты! Твоя мечта осуществится. — Оливье хохотнул.
— Почему? — уныло спросил я.
— Именно потому, что ты мой ученик. Успешность ритуала зависела от тебя. Если бы ты не хотел быть моим учеником, не жаждал стать искусным служителем вкуса, ничего бы не получилось! Я давно подумывал сменить тело. — хранитель вкуса потряс рукой. — Это, порядком износилось. Не мог найти подходящего ученика, представляешь! Это очень сложно. Они хуже орков. То умирают из-за собственной беспечности и тупости. То портят мои блюда и я сам от них избавляюсь. Я уже отчаялся, честное слово.
— По-вашему, он сам виноват? Потому что захотел стать вашим учеником? — возмущенно вскрикнул Евлампий. — Это вы все задумали! Вы его погубили!
— Вечно ты драматизируешь! — проворчал Оливье, встав рядом со мной. — Долой разговоры. Времени у нас не много. Сейчас, мы поднимемся наверх, прихватим с собой архивариуса и пойдем на гонки.
— Зачем? — спросил голем.
— Не перебивай. — отрезал хранитель вкуса. — Ты хочешь пожить подольше? — спросил он у меня, и я кивнул. — Тогда, веди себя хорошо. Мы будем смотреть гонки и веселиться! А если будешь дурить, я тебя прикончу. Сотру в порошок этого бестолкового голема, а заодно и архивариуса! Понял?
Я еще раз кивнул.
— Меня так просто не сотрешь! — выкрикнул Евлампий. — Я…
— У меня есть драконья желчь. — перебил его Оливье и голем замолчал. — То-то же. — сказал дядя. — Тебе каменюка, лучше помалкивать. Идемте!
— Я не могу.
— Ах, да.
Наклонившись, он дотронулся до гриба и прошептал:
— Отпусти его, пожалуйста.
Ничего не произошло.
— Я тебя награжу. — добавил Оливье.
Я напряженно смотрел на гриб, но ничего не менялось.
— Одного моего желания мало. — грустно проговорил хранитель вкуса.
Достав из-за пояса нож, он порезал палец и капнул кровью на объединяющий камень. Гриб вспыхнул зеленым пламенем, но мои руки не отпустил.
— Мало. — задумчиво сказал Оливье. — Давай твоей добавим!
— Прекратите эту мерзость! — не выдержал Евлампий.
Хранитель вкуса вздохнул.
— К сожалению, другого выхода нет.
Не дожидаясь моего согласия, он полоснул меня ножом по руке. Я вздрогнул и равнодушно посмотрел на рану.
Капля крови стекла на поверхность гриба. Он засверкал и начал размягчаться. Превратился в желеобразную массу и я, не без сопротивления, вытянул руки.
— Идем! — сказал Оливье.
Я последний раз взглянул на гриб, ставший абсолютно безжизненным, и побрел между шкафов.
— Это последняя часть ритуала. — обречено пробормотал Евлампий.
Я и сам догадался. Только мне уже все равно, не осталось даже злости. Только усталое равнодушие.
— Символ свободы! — отчаянно крикнул голем.
— Он вам больше не нужен. — не останавливаясь, ответил хранитель вкуса.
