Глава 11
Побеждает сильнейший
Казалось, меня вернули на одуванчиковую поляну. Кругом топорщились неизменные белесые шапки.
Оглядевшись, я передумал. На той лужайке из травы не торчало дерево. Мертвое, корявое, вызывающее ощущение брезгливости. Я не сразу понял, почему так неприятно на него смотреть. Трудно нормально соображать, вися вниз головой. Все кажется перевернутым. Мокрые волосы прилипают к лицу и мешают обзору. Я встряхнул головой. Небо снизу. Поляна сверху. Дерево торчит голыми корнями в редкие белесые облака.
Я еще раз встряхнул головой. Это не последствия действия пыльцы. Дерево вытащили из земли и перевернули. Вся крона скрылась в почве, а корни уперлись в небеса.
Я передернул плечами. Неестественно выглядит, вывернутая наизнанку природа.
Дерево торчало кверху ногами уже давно. Земля осыпалась, а между корнями закрутился вьюн. С темно-фиолетовыми цветами.
Я склонил голову, стараясь увидеть свои ноги. Они застыли в двух метрах от земли, в облаке серебряной пыльцы. Сосредоточившись, я отгородился от стучащего в ушах сердца и услышал тихое пение флейты.
В таком же положении висели Оливье и архивариус.
Дядя тряс мокрым рукавом камзола и бубнил под нос разнообразные ругательства. Мровкуб еще не пришел в себя и походил на вырезку в мясной лавке, а не на человека.
— Пожалуй, начнем!
Опознав источник голоса, я повернулся к перевернутому дереву. Среди корней сидела фея с бородой. Я вздрогнул от неожиданности. Мне никогда не приходило в голову, что бывают феи мужчины. Бесспорно, он выглядел очень по-фейски. Чистые, аккуратно уложенные волосы. Большие миндалевидные глаза и правильные, красивые черты лица. Даже борода, аккуратно закрученная в косичку, смотрелась опрятной, но слишком уж ухоженной.
— Иномирцы! Сосредоточьте на мне свое внимание. Я душеприказчик! Я вынес решение относительно ваших душ! Они должны покинуть Фейри Хаус.
Он хлопнул в ладоши.
— Миры на грани войны. Зло возвращается. Еще не все потеряно, но мы не можем оставлять в тылу предателей! Ваши тела навечно останутся удобрять одуванчики!
— Протестую! — завопил Евлампий, прежде чем я успел понять смысл сказанного феем. — Мы имеем право знать, за что наказаны!
— У вас нет прав. — равнодушно ответил душеприказчик.
— Скажите хотя бы как? — попросил Оливье.
Я завертелся, пытаясь высвободить ногу. Бесполезно.
Рядом застонал архивариус.
— С удовольствием! — повеселившим тоном сообщил душеприказчик. — Каждый получит свое собственное, персональное душегубство. Тебя! — он указал холеной рукой на дядю. — Будут кормить до заворота кишок! Тебя! — палец вытянулся в мою сторону. — Наоборот, морить голодом, пока ошейник не задушит!
Архивариус открыл глаза и с непониманием смотрел на происходящее.
— Тебя ждет нечто особенное. Ты вернешься туда, откуда прибыл!
— Почему такая несправедливость? — возмутился я.
— Объективность не равна, ни правосудию, ни беспристрастности! — душеприказчик наклонил голову и улыбнулся.
Крылья за его спиной затрепетали.
— Честность для каждого! Он, обманом заманил на свой корабль семь фей и обрек их на мучительную гибель в чужом мире.
Оливье не удостоил его ответом.
— Непредвзятость! Он, пытается вернуть прошлое, которое противно свету источника!
— Прошу прощения, но я совершенно не понимаю о чем вы говорите. Предполагаю, что это ошибка… — начал архивариус.
— А я? Что я?
— Ты оборотень! К тебе правосудие не относится!
— Немедленно прекратите эту отвратительную дискриминацию! — закричал голем.
Приятно, когда за тебя заступаются. Особенно, если рот свело от праведного негодования. Остальные достойны кары, а я виноват исключительно в том, что оборотень. Я снова задергал ногами, правда с прежним успехом.
— Последнее желание? — выкрикнул Оливье.
— Ваши желания останутся при вас! — сказал душеприказчик.
Поднявшись над корнями, он расправил крылья. Непрозрачные, серые с красными прожилками. Сделав несколько широких взмахов, он подлетел к нам.
— Здесь умирают желания! — добавил фей.
Его крылья почернели. Раздался тонкий свист. К нам полетели хлопья сажи. Запахло подгоревшим мясом.
Я почувствовал, как сжимается желудок. Еще немного и меня стошнит. Трудно представить, что произойдет. Меня еще не рвало кверху ногами. Я напряг мышцы и сжался, готовясь к худшему, но ощущения поменялись. В животе забурчало. У меня так бывает, когда долго не ем. Поджелудочная начала тянуть и подсасывать. Закружилась голова.
Душеприказчик привел в исполнение угрозы, выкачав из меня всю энергию. Я ощутил дикий голод и трансформации не заставили себя ждать. Плечи и руки распирало столь стремительно, что я зашипел от боли. Обычно, процесс занимает несколько часов, но при такой скорости, я окончательно превращусь за пару минут.
Читая заклятья, фей преобразился. Крылья удлинились и обзавелись продолжением в виде пепельной дымки. Рваными клоками серой мглы, разросшейся на половину одуванчикового поля. Заслонив собой перевернутое дерево и часть неба. Крылья агонистически вздрагивали и выбрасывали россыпи сажи.
Добившись своего, заставив меня трансформироваться, черный фей перешел к следующей жертве. От висения вниз головой, бледное лицо архивариуса покраснело. Он хватал ртом воздух, жадно сглатывая. Из горла слышались странные хрипы, похожие на скрежет когтей. Несмотря на боль из-за слишком быстро меняющегося тела, меня передернуло. Этот звук, я слышал в междумирье от приближающейся твари, напугавшей Оливье.
Дядя пристально рассматривал Мровкуба и пришел к тому же выводу.
— Только не это! — закричал он.
Лицо архивариуса полиловело. Рот так широко распахнулся, что я подумал, что сломается челюсть и лопнут щеки.
— Я не вернусь туда! — проговорил Мровкуб изменившимся голосом.
Таким же, как говорил до этого, но чужие интонации делали его неузнаваемым.
Мои плечи, руки, грудь стали огромными. Изменения подбирались к ногам. Потом наступит черед шеи. О том, что будет дальше, я старался не думать. Этому помогало происходящее с архивариусом.
— Истинная магия! — восторженно прошептал голем.
Изо рта Мровкуба высунулся прозрачный шар и начал надуваться. Быстро увеличиваясь в размерах, он вырос больше архивариуса, загородив его тело от черного фея.
Душеприказчик взмахнул крыльями и взлетел повыше. На его потемневшем лице застыло удивление, быстро сменившееся гневом.
— Ты вызываешь меня на зримый бой? — закричал он с такой силой, что пришлось закрыть уши руками.
Моя шея надулась. Мышцы лица напряглись, и ошейник впился в кожу. Я схватился за черную цепочку, но воспрепятствовать давлению не смог. Ошейник продолжал душить, сжав кадык.
— Пусть все видят!
В искореженном, сдавленном голосе архивариуса, я услышал победные нотки.
Внутри прозрачного шара сверкнули молнии.
— Что творится? — прошипел я, держась за цепочку.
— Пузырь, — восхищенно сказал Евлампий, — показывает сотворение заклятий.
— Знаю. — прохрипел я.
Может я далек от магии, а тем более ее тонкостей, но я знаю, что такое пузырь. В академии, наставники создавали такие шары чтобы наблюдать за правильным составлением заклятий. Контролировать процесс и указывать на ошибки. Еще пузырь служил наказанием. Академики накладывали заклятье на провинившегося ученика и все студиозусы потешалась над его невежественной волшбой.
— Самая древняя категория магии. Пузырь показывает мысли волшебников при сотворении заклинаний. Ими пользуются преподаватели. Для настоящих магов применение пузыря, тем более во время боя, унизительно и оскорбительно.
— Знаю… — начал я.
На позорную сторону колдовства, я с лихвой насмотрелся в академии. Как бы мне не хотелось отвлечься от проклятого ошейника, слушать заумные разглагольствования голема хочется еще меньше.
— Так же постыдно, — продолжил Евлампий, — как сражающиеся нагие рыцари. Сражаться то они могут, но ведь это же аморально! У магов тоже самое.
Голозадые рыцари не только оскорбительны, но и забавны. Интересно посмотреть, что творится у другого в голове. Особенно у настоящего колдуна! Только истинные волшебники друг на друга такие заклинания не накладывают. Чего им там смотреть, они и так все знают. Подумал о молнии, она и получилась.
Я долго ждал яркой вспышки, даже забыл про ошейник. Ни грома, ни молний появившихся в пузыре, так на поляне и не возникло.
— Молнии нет. — с легкой обидой пробормотал я.
— Что? — переспросил голем. — Молнии? А! Ее и не должно быть, не надо воспринимать все буквально. Существует целая система толкования знаков. Некоторые остроумные колдуны называют ее пузырялогией. Молния означает огромную, готовую к атаке силу, которая…
Взвыло так, что я оглох. Мне показалось, что лопнул пузырь, но нет. Вместо молний, он заполнился клубящимся бурым огнем и висел на своем месте. Пропал черный фей, но главное облегчилось дыхание. Трансформация отступила. Я почувствовал, как сила, держащая ноги, исчезает. Хорошо, что волшебная пыль пропала не мгновенно. Я сгруппировался, подставив руки, и удачно упал в траву. Даже не ударился.
Отряхнувшись, я поднялся.
— Что случилось? — тихо, как мне казалось, спросил я.
Голем яростно жестикулировал у меня на плече. Разевал, закрывал расщелину, заменяющую рот, но я ничего не слышал. Тряся головой, я похлопал по ушам. В одном ухе, ближнем к голему, я услышал вопли:
— Прямо магическая кувалда, никогда такого не видел. Потрясающе! У меня все зашкалило! Я чуть на камни не рассыпался!
— Что случилось? — повторил я.
— Архивариус ударил чистой силой. Потоком, шквалом магической энергии…
Я повернулся. Мровкуб тоже встал. Пузырь поднялся над его головой, демонстрируя нам танцующие тени, воинственно взмахивающие сверкающими мечами над поверженными врагами.
— Это не магия. — крикнул голем. — Он просто радуется!
Оливье сидел на земле и крутил ус, ни на кого не обращая внимания.
— Зачем он создал этот шар? — задал я, мучивший меня вопрос.
— О! — воскликнул голем. — Он хитер. Заклятие не только показывает мысли мага. Оно снижает силу колдовства. Это придумали для тренировочных боев, чтобы студиозусы не покалечили друг друга.
— Где фей? — спросил я. — Почему он не разрушит шар?
— Его нельзя уничтожить! — торжественно проговорил Евлампий. — Заклинание может развеять только сотворивший или оно само уничтожится, после магического поединка.
Я повернулся к перевернутому дереву. Корни тлели, обожженные взрывом чистой магической энергии. Цветущий вьюн растерял лепестки, кружащиеся пеплом в воздухе. Шапки одуванчиков съежились. Трава пожелтела. Черный фей, сложив крылья, ворочался у корней. Поднявшись на колени, он с трудом разогнулся и встал.
— Ошейник больше не давит. — с удовольствием массируя шею, проговорил я.
— Выброс чистой энергии разорвал все магические связи.
— По-простому можно? — проворчал я.
— Наложенные на нас чары больше не действуют… Смотри! — возбужденно закричал голем.
Черный фей передернул крыльями. Взмахнув, он начал подниматься. От воздушных потоков во все стороны разлетелся пепел.
— Да не туда! — взвизгнул Евлампий. — Его мысли в пузыре!
Я повернулся к шару. Внутри него всходил одуванчик. Выросла завязь, распустился желто-оранжевый цветок. Закрылся бутон и апельсиновые лепестки начали засыхать. Вместо них пророс белый пух. Пушковые семечки созрели, потемнели и уплотнились. Чаша цветка открылась и расцвела белая голова. Она открыла рот и запела голосом душеприказчика:
— Замерзает одинокий одуванчик поутру!
От того, что ему стыдно, он ведь проиграл игру!
Растерял он прошлой ночью все пушинки на ветру!
Стали острыми пушинки! Все подобны топору!
— Он еще и разговаривает? — удивился я.
— Он много чего может. — согласился голем.
Черный фей совсем не обрадовался своим зарифмованным мыслям, прогремевшим на все поле. Его лицо исказилось яростью, а крылья начали расти. От их взмахов, с лужайки поднялись и, полетели на нас, оставшиеся целыми после взрыва семена одуванчиков.
В пузыре, под лилейными шапками цветов, появилось лицо архивариуса. Оно рыдало, как ребенок, отчаянно и беззаветно.
— Я не понимаю. — признался я.
Наверное, эту фразу я произношу чаще других.
— Фей развеял магию архивариуса и сейчас нанесет удар! — попытался ответить голем.
Договорить он не успел. Крылья душеприказчика превратились в черные смерчи, гонящие через лужайку стаю белых пушинок.
После предупредительного крика Евлампия, я отпрыгнул в сторону. Сразу приподнявшись на локте, чтобы лучше видеть над травой. К моему разочарованию, сквозь тучу белых семян невозможно было что-либо разглядеть. Они плотно облепили фигуру архивариуса, перекрыв всю видимость.
Пузырь же, парящий над его головой, показывал сцену боя. Странные белоснежные создания с алебастровыми крыльями штурмовали угольно-красную крепость. Они вцеплялись, непомерно вытянутыми, длиннее их собственных тел, когтями в стены крепости и промеж каменной кладки сочилась пурпурная, сияющая жидкость.
— Есть новаторская теория, — задумчиво заметил голем, — что магический поединок происходит в уме волшебников. Все, что мы видим, лишь отражение этой внутренней битвы, пробивающееся в реальный мир.
— Не понимаю. — повторил я.
В пузыре, израненная крепость вырвала из земли свои каменные ноги и, поднявшись, ударила одной из стен, с остроконечной башней на конце, по алебастровому клину.
— Берегись! — крикнул Евлампий.
Пришлось снова прыгать в траву. Я даже толком не успел разглядеть, что мне угрожало. Над головой проскочила тень и унеслась вертикально вверх.
Выглянув из травы, я увидел тучу одуванчиковых семян. Они взлетели, отброшенные магией архивариуса, и теперь возвращались обратно. Из-под белоснежных, пушистых шапок торчали десятки тоненьких лапок с длинными когтями.
Кажется, я начинал разбираться в знаках. Не такие уж они мудреные, как настаивал голем. Крепость это архивариус, а когтистые создания — одуванчики. Колдуны, конечно, странные и воображение у них чудное, непривычное для простого человека, но понять можно.
— Какая техника! — с упоением отметил голем.
Некоторым, чем страннее, тем больше нравится.
Похоже, я овладел пузырялогией. Архивариус отбросил заклятье душеприказчика, но одуванчики вернулись и готовили контратаку.
Отвлекшись, я чуть не пропустил самое интересное и теперь не знал куда смотреть. В пузыре, над полем, пронесся архивариус. Он перестал быть крепостью, превратившись в самого себя. Вместо крыльев, его руки облепили семена одуванчиков. Раздуваясь, как паруса, они несли его среди облаков в бесконечную синеву. Изо рта Мровкуба вырывались клубы пара. Открытые части тела начали покрываться инеем, постепенно превращающимся в полупрозрачную корку.
— Пушинки с судьбою твоею играют!
Пушинки по небу дневному летают!
Проклятую душу в куски разрывают!
В кромешную тьму ее увлекают!
Пели, летящие семена одуванчиков.
Оторвавшись от зримого боя, я посмотрел на реальный.
Мысли опережали реальность. Противники отдалились друг от друга и от меня, но еще не вступили в схватку. Архивариус сложил руки на груди, и исподлобья наблюдал за подлетающими пушинками. Его обволакивал синий ореол. Едва заметно пульсирующий.
Пушистое облако снова накрыло его и мгновенно осыпалось на землю ледяными комочками.
Все как в пузыре.
Ко мне подполз Оливье.
— Доволен? — зло спросил он. — Радуешься?
— Чему? — удивился я.
— Ты же вытянул эту тварь из междумирья!
— Кого? — не понял я.
Оливье вздохнул закатив глаза.
— Мы должны помочь феям. — разборчиво проговорил он.
— Они же хотели нас казнить. — возразил я.
Приподнявшись, дядя схватил меня за плечо.
— Заморыш, ты правда не понимаешь? Если эта тварь победит, а она победит. Худо будет всем!
— Как же мы поможем? Что сделаем? — вмешался Евлампий. — Такой уровень скорости абстрактного преобразования материи! Если бы у меня были волосы, они бы давно стояли дыбом!
Черный фей взмахнул крыльями. Поднялся ветер и понес одуванчики во врага. Черные хлопья сажи и белоголовые пушинки закружились вихрем. Переплетаясь в сером смерче.
Шар засверкал и внутри появилась каменистая долина. С одной горки катилось пурпурное кожистое яйцо, а с другой стремительно сбегал серый вихрь. Они столкнулись в центре долины. Скорлупа лопнула. Сквозь образовавшуюся брешь просунулась драконья голова. Смерч начал спадать, всосавшись в пустое яйцо. А выбравшийся на волю пурпурный дракон зашипел и брызнул огнем.
Я успел заметить, как изо рта архивариуса изверглось багровое пламя. Она взвилось вверх, изогнулось и по невероятной траектории выплеснулось на фея сзади.
Душеприказчик вскрикнул. Его левое крыло подогнулось.
— Я предупреждал! — закричал Оливье.
— Что нужно делать? — спросил Евлампий.
— Я знаю, как вытащить тварь из архивариуса. Если мы его вытянем, Душеприказчик сможет отправить его в междумирье.
Заложив раненое крыло за спину, и пустив в архивариуса несколько агатовых молний, черный фей начал отступать к перевернутому дереву.
Пузырь показывал грозу над морем. Волны наползали друг на друга, меряясь высотой пенных шапок. Темное небо изрыгало святящееся росчерки с шипением, падающие в воду.
Архивариус начертил перед собой овал, в котором беззвучно утонули, выпущенные феем, молнии. По поверхности овала разошлись круги и он грязной жижей пролился на землю, втянувшись в почву.
— У нас мало времени. — зашептал Оливье. — Ты проведешь ритуал!
— Я?
— Не ори, крысеныш! Сам я не могу!
Дядя наклонился и извлек из бездонной сумки маску.
— Всегда ношу с собой! — беспокойно проговорил он, протягивая мне.
Маску сработали из цельного куска дерева и раскрасили яркими цветами. Вырезанная рожа напоминала собаку или волка с оскаленной пастью, вылезшими из орбит глазами и торчащим языком.
Я поднял маску к лицу. От дерева шел знакомый запах. Я принюхался. Лиственница, без сомненья. Скала советов окружена этими прекрасными деревьями.
— Откуда она у вас? — растерянно поинтересовался я.
— Сейчас не время, ученик! — нарочито бодро проговорил Оливье. — Слушай внимательно и запоминай, судьба тридцати миров в твоих руках.
Опять? Я уже слышал про участь тридцати миров и прекрасно помню, чем все закончилось.
Черный фей отступал, отстреливаясь агатовыми молниями. Архивариус шел на него, загородившись водяным щитом.
В пузыре лил дождь. Капли били по морю. Испарялись струйками пара и превращались в сверкающие тени.
— Как наденешь маску, зажмурься и читай мантру очищения. Она фиолетовая.
— Я не понимаю?
— Я объясню. — как всегда влез голем.
— Когда я крикну, ты должен завыть и бежать на архивариуса!
— Вы рехнулись? — взвизгнул я, протягивая ему маску.
— Давай, ученик, другого выхода нет!
Он отступил от меня.
— Я подберусь к душеприказчику и расскажу ему…
Раздался оглушительный грохот. Черный фей споткнувшись, неудачно выпустил свои молнии. Они врезались в землю перед его противником. Поляна задрожала так, что я едва устоял на ногах. Подождав пока осядет поднявшаяся пыль, архивариус обошел образованную взрывом яму и продолжил наступление.
Воспользовавшись неразберихой, Оливье, пригибаясь, бросился наперерез фею.
— Закрой глаза! Представь, что твое тело окружает фиолетовое сияние, беги и вой!
— Я не хочу! Это же полный бред! Выть-то зачем?
— Не ожидал от тебя такого вопроса. — признался голем. — Думал, что уж в вое-то ты разбираешься.
— Нет. — зло ответил я, вертя в руках маску.
Чем дольше я ее держал, тем непреодолимее становилось желание ее надеть. Поглотитель побери Оливье. Голема! Архивариуса, вместе с тварью засевшей в нем, и всех остальных! Почему совершать безумства должен именно я?
— Вой — это звуковые колебания, создающие вибрации, разрушающие негативные эманации, а в некоторых случаях заклятья!
— Ладно. — пробормотал я.
Не могу сказать, что слова меня убедили. Нет! Я даже не понял, что он имел ввиду. Вроде, если я буду выть, магия разрушится. Не получится и ладно. Мне страстно хотелось одеть маску. Это желание пересиливало все остальные.
— Давай скорее, Оливье уже подобрался к фею!
Я надел маску, поправив ее на голове. Она подходила мне по размеру. Только сползала на одну сторону так, что левым глазом я ничего не видел. Ее, наверное, делали под дядю. У него монокулярное зрение!
Я пошел на архивариуса, представляя фиолетовое сияние. Открыл рот, собираясь завыть, но не смог. Дыхание сперло. Вместо воя вырвался скрип, словно я кашлянул. Я захлопнул пасть и залился краской. Чувствовал себя распоследним орком. Бегать по полю и выть! Да старейшины бы со стыда под землю провалились, увидав такое.
— Что же ты? — спросил голем. — Давай! Мы теряем время. Еще чуть-чуть и будет поздно!
— Я не могу. — сконфуженно проговорил я.
— Чего не можешь? — не понял Евлампий. — Завыть? Ты же оборотень! Вой!
— Мне неудобно. — пробормотал я.
— Стыдно? — голем задохнулся от возмущения.
Поймав очередные молнии, архивариус остановился.
— Пора! — раздался его искореженный голос.
Подняв руки, он вытянул их вперед. Ладонями вниз.
Пузырь, над его головой, засветился настолько ярко, что я порадовался, что не вижу одним глазом. Когда свечение померкло, проступили бордовые тени. То ли лица людей, то ли маски, а может забытые мифические создания. Они скалились или кривились от боли. Их лица кружились, то приближаясь, то удаляясь.
— Власть силе! — проскрежетал архивариус.
Слова эхом разнеслись по поляне. Земля покрылась изморозью. Остатки растительности вспыхнули пурпурным огнем.
— Не может быть! — завопил Евлампий.
Таких истеричных ноток в его крике, я еще не слышал.
— Он не может вернуться! Срочно! Должны узнать все! — голосил голем.
Я хотел спросить кто вернулся, но сообразил, что не смогу добиться внятного ответа.
— Останови хранителя Силы! Быстрее, пока у нас есть шанс! — сорвавшимся голосом выкрикнул Евлампий.
Из земли, к рукам архивариуса, потянулись струйки воды. В них копошились черные змейки. Так мне показалось. На самом деле, к Мровкубу стекались остатки водных щитов с пойманными в них агатовыми молниями. Слепляясь, в быстро увеличивающийся в размерах ком.
— Вперед! Ты оборотень! — закричал мне в ухо голем.
Пузырь сверкнул. В нем пылал Черногорск. Между старинных домов с вычурными скатами крыш из черной черепицы, каких нет ни в одном из тридцати миров, по брусчатке бежали люди в остроконечных шляпах. Их догоняли поглотители. Громадные твари, похожие на рогатых собак не могли быть никем иным. Я видел эти рога, их ни с чем не спутаешь. Они скакали на четырех лапах, лязгая на ходу громадными челюстями. Маги выпускали шквал огненных шаров, молний, водяных бичей, но тщетно. Заклятья не достигали цели. Пылали подожженные волшебством дома. Рушились проломленные стены.
Молодой еще волшебник, спасающийся бегством, неудачно повернул. Попав в узкий проулок, заканчивающийся тупиком, он обернулся. Выпустил вдоль домов черное облако с копошащимися внутри сонмами ненасытных бестий. Поглотитель раззявил пасть, проглотил смертельную тучу, и облизнувшись бросился на мага.
Я закрыл глаза.
— Давай! — кричал Евлампий, в его голосе чувствовалось неподдельное отчаяние.
Мне снилась в детстве эта грязная темная улица и бегущий человек в синем балахоне. Я уже видел его. Молодое, со следами подростковых прыщей, лицо. Синяк под левым глазом, светлые волосы. Что же все это значит? Почему в мыслях хранителя Силы, появился снившийся мне чародей? Кто такой хранитель Силы, вызывающий во мне смешанные чувства из гнева и поклонения?
Стыд пропал. Исчезла поляна. Старейшины кивнули, давая молчаливое одобрение.
Я не увидел, а почувствовал фиолетовое сияние. Ноги передвигались быстрее. Я перешел на бег. Разомкнув веки, я посмотрел вверх. В голубых небесах, едва различимая, висела половина бледного диска луны. Впервые в жизни, не считая детского баловства, мне захотелось выть.
— Молодец! Давай! — кричал голем.
Водяной ком с черными прожилками вытянулся вверх, превращаясь в длинную, изогнутую воронку. Мокрый хобот наклонился в сторону от архивариуса, шаря по траве. Одуванчики до которых он дотрагивался, вспыхивали и распадались прахом.
— Давай же! — орал Евлампий.
Я задрал голову и завыл, продолжая бежать. Длинные, призывные рулады быстро сменились угрожающим рыком и снова перешли в вой.
Архивариус вздрогнул. Хвост водяной воронки выскочил из его рук, подпрыгнул и заскакал по полю. Хобот, изогнувшись, болтался в разные стороны, лупя по одуванчикам. Разлеталась, моментально чернеющая, земля, вывернутая с корнем трава налету превращалась в щепотки пепла.
Мровкуб вытянул в сторону душеприказчика раскрытые ладони, но продолжающийся вой заставил его остановиться. Передернув плечами, архивариус обернулся.
Не переставая выть, я несся на него.
— У тебя все получится! — кричал мне в ухо голем.
Самое странное, я ему верил.
Лицо архивариуса исказилось и побледнело. Краснота спадала, спускаясь к шее. Отчаянным жестом, он обхватил виски. Краснота на мгновенье замерла, но все равно продолжила тускнеть. Он еще сдавливал лицо руками, но это уже не помогало. Кожа побледнела. Тогда архивариус поднял руки и хлопнул в ладоши. Все еще висящий над его головой пузырь, лопнул. Хобот замер в прыжке и повалился на бок.
— Власть силе! — крикнул хранитель, голосом архивариуса, и махнул от себя рукой.
Водяной смерч дернулся, приподнявшись над одуванчиковым полем, и дотянувшись до черного фея, разлетелся миллионом брызг. В местах попадания капель, земля задымилась.
Душеприказчик стоял заслонившись руками, еще более черный, чем раньше. Оливье нигде не было видно.
Я, уже не в состоянии остановиться, продолжая дико завывать, на бегу, врезался в архивариуса. Старик упал, и я, победно зарычав, прижал его к земле.
Теперь, я разглядел его глаза. Они состояли из одного зрачка, ни белой склеры, ни радужки. Красная жижа, замершая в пустоте глазницы. Жуть!
Я наклонился над ним, почти касаясь маской его лица, и завыл. Так громко и долго, как только мог. Мровкуб задергался, пытаясь вырваться, но я крепко держал его и продолжал выть, пока он не прекратил шевелиться. Мышцы на его лице напряглись. Рот исказился. Дрогнули веки и, под ними, появились обычные, синие глаза.
Я почувствовал движение воздуха. Рядом со мной кто-то прошел. Обернувшись, я никого не увидел, но что-то коснулось моего плеча и отпрянуло. Неприятное ощущение чужого присутствия исчезло.
Успокоив надрывное дыхание, я стянул маску и пригляделся к архивариусу. Он не подавал признаков жизни.
— Ты справился! — с гордостью и одновременно с испугом прошептал голем.
— Я же оборотень.
— Отпусти его, ему уже не поможешь. — мягко проговорил Евлампий.
Я еще раз дотронулся до архивариуса. Он не двигался и не дышал.
— Ты справился, ты победил. — успокаивал меня голем.
— А вон тот ничтожный мотылек! — зло бросил, подошедший Оливье. — Не смог отправить тварь обратно в междумирье. Теперь, хранитель будет бродить по Фейри Хаусу!
— Нужно сообщить Последнему! — немедленно взвился Евлампий.
— Я тебе сообщу! — повысил голос дядя.
— И что вы мне сделаете? — с издевкой уточнил голем.
— Что вообще произошло? — спросил я, переминаясь с ноги на ногу.
С меня уже сошла странная бравада, и я чувствовал опустошение и стыд.
— Тебе лучше не знать! — произнес Оливье.
— Узнают все! — закричал Евлампий. — Вы выпустили на волю хранителя Силы!
Голем поднял руки над каменной башкой. Я догадался, что он собирается вызвать тучу и связаться с судьей Тринадцатого Темного Объединенного мира.
Оливье тоже все понял.
— Не узнают. — уверенно проговорил он.
Вынув из бездонной сумки, он направил на меня деревянную игрушку. Искусно вырезанную фигурку человечка с молотом.
— Я уже давно не играю в игрушки. — ошарашено заметил я.
— Голем играет! — пояснил дядя.
Евлампий попытался хлопнуть, но его ладони так и не коснулись друг друга. Оливье нажал на крючок. Сработал механизм и деревянный человечек ударил молотом по наковальне. Проскочила голубая искра и в голема выпалила настоящая молния, только маленькая. Она попала между ладоней. Среди камней проскочили разряды, опоясав сеткой молний тело голема. Он медленно опустил руки и замер.
— Что с ним? — вскрикнул я от неожиданности.
Оливье спрятал деревянную игрушку, вместо нее вынув кусок вяленого мяса и, махнув им, протянул мне.
— Подкрепись, ты бледно выглядишь. Нам пора убираться. Даже без помощи твоего правильного дружка, здесь скоро все будет кишеть магами!
— Но… — пробормотал я, жадно пережевывая жесткое мясо.
— Ни каких но! Голем скоро очухается, но ничего не вспомнит. Расскажешь ему про хранителя Силы, заморю голодом!
Я чуть не подавился остатками мяса и, с трудом сглотнув, кивнул.
— Но…
— Послушай! — уже мягче проговорил дядя. — Ты вытащил меня из междумирья и я прощаю тебя за то, что ты угробил мою карьеру. Только это не значит, что я буду терпеть твою тупость и орочьи вопросы, которые ты постоянно задаешь.
Я закрыл рот и еще раз кивнул.
— Вот и умница, крысеныш. — сказал он.
