Глава 27

– Вот эти сгодятся, – ткнул Маслов в пару фотографий из числа тех, которые, как карты, разложил перед ним на столе начальник Запорожского уголовного розыска Туранов.

Сидящий рядом Павлюченков согласился:

– Для опознания в самый раз.

Судебные медики привели тело в порядок и сфотографировали жертву так, что та была как живая.

– Дерзайте, – кивнул Туранов.

Из-за природного скептицизма ему не особо верилось, что убитый – это тот самый жулик, в поисках которого с ног сбились его коллеги. Мало ли рыжих? А по имеющейся изуродованной фотографии с пропуска идентифицировать трудно. Ну, есть схожие черты. Но не более того.

По фототелеграфу фотографии срочно были направлены в Москву. Там следователь Верзилин предъявил их одному из потерпевших, как положено, в числе похожих изображений. И потерпевший при понятых однозначно опознал в погибшем того плута, который отобрал его трудовые накопления.

Получив по этому поводу срочную телеграмму, Туранов вызвал к себе командировочных и сообщил:

– Ты глянь. Правы вы оказались.

– Есть такое дело, – кивнул Павлюченков.

Теперь была стопроцентная уверенность, что один из жуликов мертв. Теперь еще установить бы его личность.

Труп дактилоскопировали, дактокарту направили в информационно-вычислительные центры МВД Украины и МВД СССР. Там их обработают – выведут дактоформулу, которая поможет отыскать среди миллионов карт ранее судимых и попадавших в поле зрения правоохранительных органов того, чьи мертвые пальчики откатаны бездушными судебными медиками. Работа эта кропотливая, приходится ее исполнять вручную. Маслов мечтал, что когда-нибудь изобретут умные машины для нее. Но пока ею в информцентрах и научно-технических отделах занимаются молоденькие девочки, закончившие школы милиции и вносящие свою незаметную, но важную лепту в борьбу с уголовной преступностью…

– Мне кажется, – сказал Маслов Туранову, – что убийство в Лубянино и наше дело связаны.

– Бабушка надвое сказала, – возразил Туранов.

– Все равно надо добивать эту версию, – согласился со своим московским коллегой Павлюченков.

– Да кто ж против? – Туранов посмотрел на часы. – Поехали. У меня как раз выезд в райотдел запланирован. Вот и будем на месте разбираться.

Они с комфортом расположились в черной «двадцать первой» «Волге». В салоне работал радиоприемник, выдавая последние новости. В мире было какое-то затишье перед большими событиями.

«Тринадцать тысяч туристических маршрутов разработано в порядке выполнения майского Постановления ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС «О мерах по дальнейшему развитию туризма и экскурсий в стране». Миллионы советских людей проводят свой отдых с рюкзаками за плечами, в санаториях и туристических автобусах, которые уносят их по просторам родной страны, а также за ее рубежи. Туризм становится не только формой отдыха, но и важным средством повышения культурного уровня и идейно-политического воспитания населения…

Правительство Гондураса заявило правительству Сальвадора официальный протест против оскорбительных действий сальвадорских болельщиков во время недавнего отборочного матча чемпионата мира…»

В райотделе царил ажиотаж. Сотрудники толком не спали, не ели. Все: паспортистки, участковые, инспектора угрозыска, руководство отдела – работали на раскрытие. Убийство в районе – это еще та головная боль. И начальник РОВД, пока его не раскроют, будет вроде врага народа для собственного руководства и местных партийных органов. Как это так, советская милиция допустила убийство советского человека, да еще и раскрывать не спешит? Поэтому выходные, отпуска, обеденные перерывы – все это пережитки прошлого. Того самого спокойного прошлого, когда на территории еще не было неопознанного трупа.

Начальник областного розыска и его гости проследовали сначала к руководителю отдела – испуганному служаке глубоко пенсионного возраста, проклинавшего бандитов, не дающих ему спокойно работать и бросающих трупы где ни попадя. Потом отправились к начальнику местного розыска – молодому, энергичному, образованному, из нового поколения сотрудников, которых так любят пропагандировать в кинофильмах.

– Очень тяжелый контингент в этом поселке, – пожаловался начальник районного розыска. – Здесь бандеровское гнездо всегда было. Да еще уголовники закрепились. Милицию и власть ненавидят. Живут своей жизнью.

– И как вы такое допускаете? – спросил Павлюченков.

– А что делать? Дома им пожечь?

Начальник районного розыска коротко доложил о результатах. Удалось выяснить, что в доме старого уголовника Георгия Куркуленко, в блатном миру Куркуля, всю ночь было какое-то движение – то ли пьянка, то ли воровская сходка, то ли все вместе.

Куркуль в ответ на эти обвинения только мрачно буркнул:

– Никого не было. Наговаривают.

Следователь прокуратуры от избытка чувств кинул его в камеру на трое суток. Но Куркуль молчал, как партизан, которых в свое время в Лубянино не очень жаловали, в отличие от немецких полицаев.

Теперь в отдел таскали местную братву, а также уголовников, имеющих притяжение к этим местам. Все камеры в райотделе забиты. Пока убийство не раскрыто, местным уголовникам и шпане покоя не видать. Кому достанется пятнадцать суток, кому мера пресечения за старые делишки. Каждая уголовная морда должна понять – людей убивать нельзя, а если такое произошло, то дешевле будет сдать мокрушника. Вот поэтому блатные мокрух и не любят.

– Вот. – Начальник районного розыска протянул Туранову, оккупировавшему кресло хозяина кабинета, длинный список задержанных.

Тот ознакомился и хмыкнул:

– Сильченко, погоняло Саша Форточник. Этот как здесь очутился?

– Из города к Куркулю приезжал. Мы его до кучи и прихватили. Сейчас в камере сидит – думаем, на пятнадцать суток его. Личность очень уж интересная. Пять судимостей.

– Интересная, – кивнул Туранов. – Вот что, давай-ка его сюда. Мы с ним с глазу на глаз поговорим.

– Будет сделано. – Начальник районного розыска кивнул с пониманием – ему не надо было объяснять, в чем дело, – и вышел из кабинета.

– Это мой кролик, – пояснил Туранов. – Только что-то совсем от рук отбился.

«Кроликами» оперативники ласково называли агентов. Агенты – это уши, глаза, а порой и руки оперативных служб. Всё остальное – следы, анализ улик, хитроумные версии – конечно, имеет место быть. Но агент – это возможность получать информацию непосредственно из преступной среды. «За стукачом топор гуляет» – недаром была такая присказка в воровской среде. Боялись их уголовники пуще огня, потому что из-за них тайны перестают быть тайнами.

Работа с агентурой детально и разумно была регламентирована еще в Российской империи. В тогдашних инструкциях было расписано все, включая даже поздравления агентам с днем рождения. Те правила до сих пор являются классикой. Пришедшие на смену царским сатрапам большевики, знавшие тюрьмы и каторги не понаслышке, на своей шкуре испытали всю эффективность агентурно-оперативной работы. Поэтому ЧК, а затем и ее младший брат уголовный розыск взяли на вооружение этот мощный инструмент, включив все лучшее из прошлого и привнеся ряд новаций. Так что теперь в МВД есть все, что пожелаешь, – агенты, доверенные лица, резиденты, содержатели явочных помещений. Они составляли агентурную сеть. На то она и сеть, чтобы перекрывать всю реку и не давать проскользнуть даже мелкой рыбешке. Конечно, бывает, через нее проникали даже большие акулы, но все равно именно агентурная сеть позволяла держать под контролем криминал, добиваться девяноста процентов раскрываемости. В этой сети огромное количество ячеек. И одной такой малюсенькой ячейкой был Саша Форточник – видавший виды уголовник с вдавленной грудью, низким лбом, татуированный с ног до головы.

Его завели в кабинет. Увидев Туранова, он сглотнул комок в горле и расплылся в фальшивой улыбке:

– Андрей Викентьевич, здравствуйте. Как рад вас видеть! Как здоровьице?

– Ты о своем здоровье лучше позаботься, – жестко произнес Туранов. – Скоро оно тебе понадобится.

– Почему это?

– Рядом с тобой людей мочат, а ты ни ухом ни рылом.

– Ну, я же не могу все видеть.

– Да? – удивился Туранов. – А я все никак не могу забыть, как вы со Скелетом аккумуляторный завод обнесли. Статья 89 – кража госимущества. Там до скольких годков?

– А кто крал? – испуганно посмотрел Форточник на начальника областного уголовного розыска. – Я, что ли?

– Ну не я же. Давай поспорим, что тебе это докажу.

– Ну… Я…

– Все, терпение мое иссякло. Ты со мной работаешь или дурака включаешь?

Агент задумался.

– Все, ты выбрал. – Туранов потянулся к телефонной трубке. – Сейчас следователь с конвоем за тобой приедет.

Агентуру нужно держать в тонусе, время от времени задерживать, создавать проблемы, которые потом самому же и решать. Иначе она отбивается от рук. Это как дрессировка – тигр скачет через обруч, но инстинкты у него остаются звериными, и он будет не прочь при случае тебя загрызть. Идеальный агент – единомышленник, но такие встречаются редко. Также тот агент хорош, кто заинтересован в результате сотрудничества по тем или иным причинам или просто испытывает удовольствие кого-то заложить. Те же, кто вынужденно работает с оперативником, нуждаются в постоянном подбадривании. Они должны бояться сотрудника розыска гораздо больше, чем своих корешей. Вот и сейчас – похоже, Саша Форточник стал пренебрегать своими обязанностями, подзабыл о написанной собственноручно подписке «обязуюсь сотрудничать с органами внутренних дел и сообщать ставшие известными сведения о готовящихся или совершенных преступлениях». И нуждался в срочном стимулировании.

– Ну ладно, ладно, – замахал руками Форточник. – На улице Достоевского в поселке катран был.

– У тебя катран под носом. И трупы валяются. А ты молчишь, – укоризненно произнес Туранов.

– Ну… Был я там.

– Кто это? – Начальник розыска положил перед Форточником фото убитого.

– Сивуха.

– Кто его из вашей хивы грохнул?

– Никто. Зуб даю. Он проиграл почти четыреста рублей. Психанул, обозвал всех шулерами. Его обосновать попросили, он сдулся. Дверью хлопнул. И ушел. Никто за ним не прилипал. Не до него было. Игра в самом разгаре.

– Что ты о нем знаешь?

– Погоняло Сивуха. Зовут Игнатий. Фамилия, кажется, Сивухин.

– Кто по масти?

– По карманам раньше ударял. Сам вроде из Ворошиловграда.

– Гастролер, значит. А ты ни гу-гу.

– Ну…

– Чем он в последнее время занимался?

– Жульничал… По пьяни разоткровенничался однажды. Сказал, что они артисты.

– Какие такие артисты?

– Пахан у него артист. И мамаша у него козырная. Тоже актриса. Анку-пулеметчицу играла.

– Где играла? – не понял Туранов.

– Не знаю. В кино, наверное. Но играла…