Глава 8
Что такое не везет и как с ним бороться?.. Горохов навел на себя зеркало заднего вида, приоткрыл рот, пальцами нащупал фарфоровый зуб. Его только-только вставили, а он уже шатается. И почему? Да потому, что какой-то мерзавец повторил «подвиг» Дробова.
Паша открыл рот пошире, крепко ухватился за зуб и вытащил его изо рта. Из груди его выжался сдавленный стон.
Дробов сполна получил за свой косяк. И Никита жестоко ответит!..
Паша попробовал вставить зуб на место. Это у него не получилось, и он сунул его в карман.
В это время открылась дверца, и в машину влез Тюлень.
Они с Филатом обхаживали адвоката Горлова, находились при нем, все в делах. Мосты к Абзацу и Поршню навели, мента прикупили, через него связь с пацанами поддерживали. Еще и Жилкина искать надо.
У пацанов туго со временем. Им некогда ехать в коттеджный поселок за ценными указаниями, поэтому Горохов сам отправился на стрелку.
– Ну и как успехи?
– Да вроде нормально все, Иваныч. Горлов с Архаровым говорил. Нет у ментов ничего. Никто не видел, как пацаны труп сбрасывали. И в машине никаких следов. Никто ни в чем не виноват.
– А Поршень мусору угрожал?
– Условный срок дадут. Немного подержат, потом выпустят до суда. Отсидка ему не светит. Ствол-то не настоящий. Умно Абзац сделал, ничего не скажешь. А Поршня уже вот-вот выпустят.
– Значит, стихла буря?
– Вроде того.
– Жилкина искать надо.
– Ищем.
– А чего так невесело?
– Некогда. В аэропорт гоняли, стюардессу искали, все такое. Но теперь начнем. Из-под земли гада вынем. Может, там его и оставить?
– Да, в земле ему самое место, – сказал Горохов. – Но сначала еще с одним оленем надо разобраться. – Он снова глянул в зеркало заднего вида, но верхнюю губу задирать не стал.
Не надо Тюленю видеть проплешину в зубах.
– Разберемся.
– Олень-то рогатый. – Горохов ухмыльнулся. – У Марины пацан есть, он с вахты вернулся. Быкует здесь. Найти его надо и наказать.
– Наглухо наказать?
– Нет, пока не надо. – Паша скривился.
Он и рад был бы спросить с Никиты по полной, но ситуация сложная. И Замятова ему шьют, и Дробова. Менты уже на ушах, а если они еще на рога встанут!..
– Вломить ему надо так, чтобы зубами отхаркивался.
– Это можно. Срочно сделать или подождем, пока менты совсем стихнут?
Горохов снова глянул в зеркало и невольно тронул пальцем верхнюю губу.
– Сейчас.
– У вас рамсы? Он может на тебя подумать?
– Может, – не стал отрицать Паша.
– А если нас под подозрение поставят и заметут?
– Алиби организуй. Да и я к Юльке поеду, – проговорил Горохов.
– Может, тогда лучше Кренделю позвонить? Он с пацанами за любую работу возьмется, только плати.
– А не облажается?
Был у Тюленя старый кореш, бригада у него – автоподставы, грабежи, наркота, все такое. Заказными делами они занимались, надо будет, убьют и покалечат. Но у Горохова имелись свои хорошие знакомые из мира криминала. В отличие от какого-то там Кренделя, все они – солидные люди. Но и берут за свои услуги гораздо больше.
– Нет. Все будет путем. Когда оленю рога ломать?
– Чем быстрей, тем лучше.
Действительно, а чего тянуть резину?
Машина шла мягко, тихо, спокойно. Но этим размеренным движением Семена не усыпить. Да и работа у него.
– Значит, любовь у тебя с Мариной? – спросил он, обращаясь к Яркину.
– Это мое личное дело.
– Дурная у нас работа. Нам в личные дела приходится лезть, даже когда желания нет. А работаешь где?
– Я же говорю, с вахты приехал. Бурильщик, нефть добываю.
– Да, дело нужное.
Пирожников не имел ничего против пролетариев, но у Константина Дробова могло быть иное мнение на сей счет. Выглядел Яркин, честно говоря, неважно. Неухоженный он, одет кое-как. Да и манеры у него грубые.
– Может, Константин возражал против ваших отношений?
– Нет, не возражал.
– Ты на Марине жениться собирался?
– Да.
– А Константин согласие дал?
– Дал. Может, все-таки скажете, что с ним произошло?
– А ты не знаешь?
Яркин покачал головой, с досадой глядя на Пирожникова.
– Долго же ты рожаешь, капитан.
Опер не хотел с этим соглашаться, но в чем-то парень был прав.
– Убили Дробова.
– Как?! Кто?
– Кто убил, того найдем. Обязательно.
– Я так понял, вы на меня думаете. – Яркин скривил губы.
– Работа у нас такая – подозревать всех, кого можно.
– А когда его убили?
– Двадцать девятого июня.
– А ничего, что я вчера только прилетел? Двадцать девятого я еще на вышке был.
Пирожников поморщился, уныло глянул на Клюева. Куда ни ткни, у всех алиби, причем железобетонное.
– Билет показать можешь?
– С вышкой по скайпу свяжусь, там подтвердят. Да и зачем мне Константина убивать?
– Алиби есть, а мотива нет?
– Именно так.
– А у кого он есть?
– В смысле?..
– Может, ты знаешь, кто на Дробова зуб точил?
– А если из-за Марины?
– Поясни!
– Она же не просто так отравилась.
– Да, нам что-то про несчастную любовь соседка говорила, – вспомнил Клюев.
– Так с кем у нее любовь-то была? – оживился Пирожников.
– Да связалась с одним уродом. Говорят, он из бандитов.
– Интересно девки пляшут! Кто такой?
– Да крутой какой-то весь из себя. – Никита скривился. – На «гелике» раскатывает.
– А лет ему сколько?
– В возрасте уже. Где-то под сорок.
– А фамилия как?
– Не знаю. Паша зовут.
– Горохов?! – встрепенулся Пирожников.
Он почувствовал себя человеком, который в лютый мороз в глубоком снегу отыскал ключ от своей теплой квартиры.
Подполковник Званцев не писал письмо турецкому султану, но на лице его проступала такая же озадаченность, как и у казака с картины Репина. Есть там персонаж с трубкой в руках, который выдумывает бранные слова в адрес владыки Блистательной Порты.
Званцев стоял у Доски почета, смотрел на снимок Архарова и тянул к нему руку. Матом он крыть не станет, но фотографию снять – запросто. Мелкая такая пакость с его стороны.
Майор проходил мимо и сделал вид, что не заметил его. Но Званцев посмотрел на Егора так, как будто тот уже второй час умолял его оставить портрет в покое.
Архаров прошел мимо, игнорируя подполковника. Званцева это задело. Но фотографию он все-таки вернул на место. Вроде как уговорили его.
Навстречу Архарову стремительным шагом шел Пирожников. Ему нужен был начальник, но Семен заметил и Званцева у него за спиной.
Может, поэтому он и обратился к шефу нарочито громко:
– Товарищ майор! Тут такое!..
– Что случилось? – Архаров остановился и краем глаза глянул на Званцева, который застыл в позе «весь внимание».
Если Пирожников хотел заинтриговать подполковника, то ему это удалось.
– Информационная бомба!
Архаров увлек Пирожникова в свой кабинет. Званцев как завороженный потянулся за ними, но дверь закрылась перед его носом.
– Что ты нарыл? – спросил Архаров, усаживаясь за свой стол.
– Да там такое! – глянув на закрытую дверь, громко сказал Семен и продолжил же тише: – Парня нашли, жениха Марины, сестры Дробова. Яркин его фамилия, зовут Никита.
– И что?
– Он с Гороховым сегодня дрался.
– Зачем?
– У Марины роман с Гороховым был. Пока ее парень вахту тянул, она с ним. Только вот он ее бросил. Девчонка таблеток наглоталась, угодила в больницу. Никита туда приехал, а там Горохов. Вот они и поговорили. Яркин парень крепкий, боевой, морду авторитету набил, хотя и сам получил. Вот я и думаю, что Дробов тоже мог с Гороховым подраться, морду ему набить. Не зря же Паша у стоматолога был. Что он там делал? Просто зубы лечил или выбитые вставлял?
– Надо бы уточнить. – Архаров поднял палец, останавливая разговор.
Он нашел телефон врача, который предоставил Горохову алиби, взял трубку, набрал номер.
Петр Николаевич Ильин был занят, но вежливая дама, дежурный администратор, дала ответ и без него. Оказывается, Горохов Павел Иванович вставлял правую верхнюю «четверку». Двадцать седьмого обточили обломок, сняли мерку, а двадцать восьмого зуб уже вставили.
– Ты прав, Семен. Вставляли ему зуб. На обломок насаживали, – возвращая телефон на место, сказал Архаров.
– Марина росла без родителей, Дробов был ей за отца. Горохов ее обидел. Как он должен был отреагировать?
– Значит, был конфликт между Гороховым и Дробовым?
– Скорее всего.
– Кто же тогда Дробова убил? У Горохова, Надымова и Порошина алиби.
– Так, может, Горохов и убил. Сцепился с Дробовым, задушил его и поехал вставлять выбитый зуб. В двенадцать часов подрался, ровно в полдень. Экспертиза могла на час-другой ошибиться.
– Не исключено.
– У Горохова и другие телохранители есть.
– Да. – Архаров заглянул в свои записи. – Тюленев Владислав Георгиевич и Филатов Роман Борисович.
– Одни убили, а другие труп вывезли.
– И такое может быть.
– Надо бы заняться этим ребятами.
– Шерсти будет мало, а визгу много, – невесело проговорил Архаров, вспомнив об адвокате Горлове.
– Хотя бы алиби пробить.
– Сделаем. Но они уже обо всем договорились. Их голыми руками не возьмешь.
– Наблюдение теперь ничего не даст.
– Для него люди нужны, а у нас гастролеры продыху не дают.
Архаров не мог объять необъятное, но это не оправдание. Работа должна двигаться в правильном направлении. Тем более что мотив у майора для этого такой же большой и толстый, как подполковник Званцев. Летает эта муха перед самым носом, в глаза лезет, в нос, покоя не дает. Но, может, оно и к лучшему.
В давние времена профессия моряка считалась каторжной, но находились же люди, которых тянуло в море, несмотря ни на что. На войне могут убить, но существуют люди, которые добровольно идут в армию, служат, воюют. В девяностые годы врачам, учителям, инженерам месяцами не платили зарплату, но поток желающих поступать в медицинские, педагогические и политехнические институты не иссякал и тогда.
Да и уголовный розыск в те времена худо-бедно был укомплектован. Опера не переводились, хотя за свою работу они получали сущие гроши.
Зато адвокаты всегда жили хорошо, уж Вадим Клюев это знал. Отец сделал карьеру на защите уголовников, у него своя адвокатская контора. Он приглашал сына к себе на работу, а тому приходилось отшучиваться. Если некому будет ловить преступников, то и надобность в их защите отпадет. Как тогда отец на хлеб будет зарабатывать?
Тот пробовал настаивать, но Клюев не сдавался и продолжал служить под началом майора Архарова. Работы много, только успевай поворачиваться.
Машина остановилась перед больничными воротами, но шлагбаум не поднимался. Пришлось выходить, предъявлять удостоверение. Вадим всего лишь лейтенант, но его красные корочки подействовали на охранника так же, как если бы визитер был полковником. Дело не в званиях, а в самой системе, в которой он служил. Хотя, конечно, лучше быть полковником, чем лейтенантом. А еще круче – генералом.
Вадим подъехал к главному зданию больницы, поднялся в терапевтическое отделение, нашел Марину Дробову.
Девушка встретила его тусклым, безрадостным взглядом. Вадим представился, но Марина едва отреагировала на это.
Зато ее соседка, симпатичная на лицо, но неопрятная девушка, всполошилась. Она подскочила к Вадиму, схватила его за руку, потянула на выход:
– Товарищ лейтенант, нам надо поговорить!
Клюв глянул на нее важно, грозно.
– Мы обязательно с вами поговорим, – вырвав руку, сказал он. – Потом. А пока я бы хотел побыть с Мариной наедине.
– Она тебе ничего не скажет! – Девушка самонадеянно усмехнулась.
– Вы не могли бы освободить помещение?
– Не должна, но сделаю. Так уж и быть!
Девушка вышла из палаты, и Клюев подсел к Марине.
– Мне нужно задать вам пару вопросов. Что вы можете сказать о гражданине Горохове?
Вадим понимал, что начал разговор не с той ноты. Но будь он самим Цицероном, все равно не смог бы найти подход к Марине. Она не хотела реагировать на внешние раздражители. Ему нечем было вытянуть ее из той раковины, в которой бедняжка сейчас жила.
Вскрыть эту оболочку могла только новость о смерти брата. Но Вадим слишком хорошо понимал, в каком состоянии находится девушка, чтобы говорить об этом.
– Я его люблю.
– Скажите, а как брат относился к вашему роману?
– Я говорила Косте, что люблю Пашу, – сказала она и замолчала, начала погружаться в свое болото.
– Насколько я знаю, в больницу вы попали из-за Горохова.
– Нет, не из-за него. – Марина мотнула головой.
– А из-за кого?
– Я просто хотела умереть. Потому что люблю Пашу.
– Мне очень хотелось бы поговорить с вашим братом. Как вы думаете, где он сейчас может находиться?
– Костя у Паши. Он должен сказать ему, как сильно я его люблю.
– А он вас?
– Да, любит. И я его… – В ее голосе звучали острые истеричные нотки.
Вадиму захотелось вызвать врача, но в палату вошла соседка Марины.
– Поговорил, лейтенант? – с ехидной усмешкой спросила она.
– Да. – Клюев растерянно кивнул.
– Ну, тогда моя очередь.
Она взял его за руку и вывела из сумрака больницы на божий свет. По дороге назвала свое имя. В курилке достала из оттянутого кармана сигареты, протянула ему.
– Спасибо, не курю, – отказался Вадим.
– Здоровеньким помереть хочешь?
– Не собираюсь я помирать.
– Не зарекайся.
– Ты об этом хотела со мной поговорить?
– Я?! Вообще-то это ты должен со мной говорить. Марина мне все рассказала. А с тобой она молчать будет. Так что ты хочешь узнать?
– Где брат Марины может быть.
– А он что, пропал? – Нина нахмурилась.
– Ну, в общем, да.
– Вы его ищете?
– Ищем. Мне нужно знать, где он может сейчас находиться.
– Дома искали?
– Нет его там.
– А у бывшей жены.
– Нет, у нее не искали.
– А у Горохова?
– А он может быть там?
– Горохов еще та сволочь… Я его глаза видела. Подлые и наглые. От такого типа всего можно ждать. Я не удивлюсь, если с Костей что-то случилось.
Клюев решил рассказать ей об убийстве Дробова, конечно, с одним условием – Марина ничего не должна была знать. Но сначала он хотел выведать адрес бывшей жены Дробова.
Полномочий у начальника уголовного розыска немного, а возможностей еще меньше. Дел много, а силы и средства ограничены. Приходится выбирать приоритеты и согласовывать их с начальством.
А полковник Севастьянов не верит, что гражданина Дробова убил Горохов. О Званцеве и говорить не хочется. Тут как бы самому не усомниться.
Архаров нажал на кнопку звонка. Улица Каспийская, дом четырнадцать, квартира девять – по этому адресу жила Дробова Антонина Дмитриевна. Архаров хотел поговорить с ней.
Дверь открылась почти сразу. Ее распахнул здоровенный мужик с опухшей физиономией. Горящие глаза, перекошенный рот, шумное перегарное дыхание.
Он рванулся к Архарову и мог бы запросто получить прямой в голову. Но Егор не стал сопротивляться и позволил схватить себя за грудки. Ножа у мужика не было, пистолета тем более, так что бояться нечего.
– Ну, все, урод, допрыгался! – взревел мужик.
Архаров изображал испуг, внимательно наблюдая за его движением. Вдруг ударит головой в нос? Тогда надо будет подставить лоб или просто уклониться, вырваться из захвата.
– Что я такого сделал? – Архаров краем глаза увидел Пирожникова, который замахивался для удара.
Семен говорил с женщиной, вышедшей из подъезда им навстречу, поэтому задержался. Но он уже готов нанести удар. Как его остановить?
Архаров мотнул головой, глядя на него. Мол, не надо никого бить, все под контролем. Пирожников все понял и чуть отступил.
– Да я тебя за Тоньку, падла! – Мужик продолжал трясти Архарова, но не бил, не пытался оторвать от пола.
– Мало тебе, что Костю грохнул? Остановись, не бери грех на душу! – заявил майор.
– Какого Костю? Что ты несешь?
– Костю Дробова!
– Я его убил?! – Мужик разжал руки, шагнул назад.
Только сейчас Архаров заметил синяк у него под глазом. Несвежий и слегка припудренный.
– А ты что, не помнишь?
– Я никого не убивал.
– А откуда у тебя бланш под глазом? – спросил Пирожников.
Мужик вперил в него мутный взгляд.
– А ты кто такой?
– Я твоя белая горячка, – Пирожников помахал ладонью перед носом, разгоняя запах перегара. – Из уголовного розыска!
– Я тебе дам, белая горячка! – Мужик шагнул к нему, протянул руку, чтобы схватить его за горло.
Архаров ударил его по ногам, подсек и уложил на пол. Он заломил за спину руки клиента, а Пирожников достал стальные браслеты.
Интересное дело, кто-то с бабой кувыркается, а кому-то в это время приходится рисковать своей шкурой. Тюлень уже примелькался у ментовки. Как бы мусора на него не наскочили. Вдруг он тоже у Архарова на заметке? Скорее всего, так и есть.
Со стороны контрольно-пропускного пункта к нему действительно шел человек в форме. Широкий шаг, подгоняемый маршевым движением рук, бравая походка. Но это грозное с виду шествие ничуть не испугало Тюленя. Он знал, зачем идет к нему этот прапорщик.
Мент промаршировал мимо его машины, вышел на дорогу, поднял руку, чтобы остановить бомбилу. Он не мог сесть в машину напрямую, поэтому изобразил сцену, которую Тюлень должен был сделать трогательной. Для этого он сдал задом, выехал из парковочного кармана и взял мента на борт. Он же гражданин своей страны и должен помогать родной полиции. Разве ж это не трогательно?
– Ну и как там мои друзья? – спросил Тюлень.
– Да ничего, все в порядке. Порошина выпускать будут.
– А Надымова еще подержат, да?
– За него разговоров пока нет.
– Рано или поздно выпустят.
– Я человек маленький, меня в тайны следствия не посвящают.
– Тайны по вашим подвалам сами ходят. – Тюлень усмехнулся.
– Я слышал, у Архарова и Званцева спор какой-то по этому делу.
– Стоп! Кто такой Званцев?..
Страх – лучшее средство от похмелья. Майору достаточно было глянуть на Едыкина, чтобы такая мысль пришла ему в голову. Надели на мужика наручники, и он сразу протрезвел. А почему? Да потому, что страшно стало. Наломал дров, а теперь пришла пора отвечать за это.
– Василий Денисович, ты чего буйную голову повесил? – насмешливо спросил Архаров, заполняя шапку протокола.
– А невесело мне, – буркнул мужик.
– Чего так?
– Мог бы сразу сказать, что ты из полиции.
– А как бы ты мне в убийстве Дробова признался?
– Я не признавался! – встрепенулся Едыкин.
– И не убивал?
– Нет!
– А вдруг?.. Откуда же ты тогда знаешь, что Дробова убили? – спросил Архаров.
– Я знаю?! – Едыкин вздрогнул и растерянно взглянул на майора.
– Знаешь.
– Так ты же сказал…
– Я сказал?
– Да, ты сказал, что я Дробова убил.
– Но ты же не убивал.
– Нет, не убивал.
– Значит, я ошибся.
– Значит, ты ошибся, – с чувством облегчения сказал Едыкин.
– Значит, я ошибся и в том, что Дробова убили.
– А ты ошибся? – ошалело проговорил задержанный.
– Так убили Дробова или нет?
– Я не знаю!
Замороченный мужик ошеломленно хлопал глазами, но у него и в мыслях не возникло призвать на помощь адвоката, одно присутствие которого могло избавить его от наводящих вопросов и запутывающей логики.
– А самого Костю ты знаешь?
– Знаю.
– Я так понимаю, ты живешь с его женой.
– С бывшей.
– Ты живешь с Антониной, но Костя все равно ходит к ней.
– Да, ходит.
– Это тебя бесит?
– Бесит.
– Когда ты его видел в последний раз?
– Приходил он недавно, в конце июня.
– А точней?
– Двадцать седьмого или на день позже.
– А может, двадцать девятого?
– Может, и двадцать девятого, – выковыривая из памяти дату, сказал Едыкин.
– Двадцать девятого июня гражданин Дробов был задушен! – хлестко произнес Архаров.
– Это не я! – встрепенулся мужик.
– Вот видишь, нам в голову пришла одна и та же мысль. Я тоже подумал, что Дробова мог убить ты.
– Но я не убивал!
– Сначала его избили. А потом задушили. Была драка. У тебя, Едыкин, я вижу синяк под глазом. Откуда он взялся?
– Подрался.
– С кем?
– Да не помню. Пьяный был.
– А как Дробов пришел к своей бывшей жене, ты помнишь?
– Приходил…
– А как ты дрался с ним и душил, не помнишь?
– Да не дрался я и не душил.
– Не помнишь, как душил?
– Да не душил я!
– А как труп к реке вывозил, помнишь?
– Я еще и труп к реке вывозил?
– Машина у тебя есть?
– «Жигуль». Но я не вывозил никакой труп! И Дробова не душил!
– Обязательно разберемся. Гражданин Едыкин, постарайтесь вспомнить, где вы находились днем двадцать девятого июня.
Едыкин нахмурил брови, переваривая вопрос. Он не мог вспомнить, чем занимался двадцать девятого июня, поэтому завис в раздумье.
Архаров едва заметно качал головой, глядя на него. Неужели Горохов не имел никакого отношения к убийству Дробова?
Женская красота бывает явной и скрытой. Она может прятаться как за природной стеснительностью, так и за банальной неопрятностью. Чувствовалось, что Антонина Дробова махнула на себя рукой. Одевалась кое-как, салоны красоты обходила стороной. Глядя на нее, Архаров задавался вопросом, когда это с ней случилось – до того, как она развелась с мужем, или уже после.
А женщина интересная. И сексуальная. Она могла не любить грубого мужиковатого Едыкина, но он готов был за нее убить. Антонина сама по себе была той женщиной, из-за которой мужчина мог сойти с ума. К тому же к Едыкину на огонек могла заглянуть и другая подруга – белая горячка.
Архаров сидел за кухонным столом, а Дробова стояла у плиты и с рассеянным видом варила кофе в турке. Не было у нее охоты угождать гостю, но, похоже, возникло желание хоть чем-то себя занять. Известие о гибели бывшего мужа сильно расстроило ее, выбило из колеи, но горючими слезами она не залилась.
– Значит, двадцать девятого июня Василий был здесь, у вас?
– Да, отсыпался, – сказала женщина.
– После ночной смены?
– Ага, после ночной смены. – Дробова с горечью усмехнулась, махнув рукой на судьбу-злодейку.
– Я так понимаю, он у вас большой любитель выпить.
– Я бы сказала, профессионал.
– И как вы его терпите?
– А как мне от него избавиться? Он же хуже пиявки, присосался, не оторвешь.
– И ударить может?
– Меня?! Если я от него уйду, то может. А так нет.
– Я знаю, у вас есть дочь.
– Да, она в летнем лагере.
– Едыкин ее не обижает?
– Нет, что вы. Он вообще не злой с нами. И со мной. Даже когда ревнует.
– А ревнует он вас к Косте.
– К фонарному столбу.
– Я видел ваш двор. Все столбы на месте, – в шутку, но не особо весело сказал Архаров. – А Кости нет. Едыкин мог его убить?
– Если я скажу, что нет, вы мне поверите? – с той же усмешкой спросила она.
– Нет.
– И правильно сделаете.
Женщина поставила на стол чашечки, налила в них кофе из турки. Движения автоматические, неосмысленные. Архаров даже отодвинулся, чтобы жидкость не пролилась на брюки.
– Значит, мог убить?
– Наговаривать я на него не хочу.
– Скажите, а у него случаются провалы в памяти по пьяному делу?
– Бывает.
– Хорошо. А где вы находились днем двадцать девятого июня?
– На работе.
– И когда вернулись?
– В седьмом часу.
– Что делал Едыкин?
– Спал.
– А синяк под глазом у него был?
– Да, был.
– Вы его прежде видели?
– Нет.
– Он говорил, что в драке синяк получил. Выпивал, с кем-то сцепился и домой двадцать девятого пришел уже с синяком.
– Может быть. Я не видела. Он пришел и сразу спать завалился.
– Скандал не закатывал?
– Нет, со мной он старается не ругаться.
– Он вам ничего про Костю не рассказывал?
– Было дело. Но Костя двадцать восьмого числа к нам приходил.
– Но он же мог прийти и двадцать девятого.
– Василий ничего не говорил.
– А когда вы двадцать девятого пришли, в доме ничего не было разбито? Может, стекло в дверях или в окне, зеркало?..
– Василий графин стеклянный уронил. Случайно, сказал.
– И все?
– И все. Он сам убрал.
– Он всегда так делает?
– Когда как.
– Вы давно в разводе?
– Уже два года.
– А развелись почему?
– В этом была и моя вина. – Дробова вздохнула.
– А еще чья?
– Костя мне изменял со своей бывшей невестой. Он собирался жениться на Гороховой, но встретил и выбрал меня.
– На Гороховой?
– Сейчас у нее другая фамилия. Алла вышла замуж, но продолжала встречаться с Костей. Это был какой-то кошмар. Мне было так больно. Я не вытерпела…
– Алла Горохова была его невестой? – Архаров уже понял, о ком шла речь.
Интересная складывалась ситуация. Дробов спал с сестрой Горохова, а тот крутил роман с Мариной. Такая история запросто могла завязаться в гордиев узел, разрубить который сумела бы только смерть.
– Да. Не надо было их разлучать.
– А Горохов не угрожал вам?
– Подъехал однажды, сказал, что это может плохо для меня закончиться. Больше ничего не было. Я ушла от Кости и зря это сделала. Надо было терпеть. Лучше бы я смирилась. – Из глаз Дробовой хлынули слезы.
Архаров понял, что пора уходить.
