* * *
– Матвей, я всё думаю, как вернуть тебя домой.
– Если бы при падении мой прибор не повредился частично, сложностей не было бы. Теперь же… не возникнет притяжения между двумя временными точками.
Наджей наблюдал за тем, как девочка усадила ярко-серебристого жука на «ручей», и солнечный луч заплясал на его зеркальном панцире.
– Мир – это реальность, форма ее восприятия. Я думаю, можно найти множество способов проколоть время. Ты нашел один, мы использовали похожий, но другой. Я уверен, их много, способов объединения пространства-времени. Может, расскажешь, что конкретно сломано в твоем приборе?
– Я теперь человек, стучащийся в дверь. Прибор может доставить к точке моей действительности, но раскрыть ее он не сможет.
– А если допустить, что кто-то в двадцать первом веке тебе откроет дверь, создаст источник притяжения? Ну, теоретически?
– Кто? КТО? Никто не знает, что я здесь – это раз. В нашем мире еще не придуман процесс перехода – это два! Не забывай, что я первый – это три!
– Матвей, ты говорил, что сын всё знает.
– Мой сын… далек… от меня. Он знает, где лежат расчеты, но мне это не поможет.
– А друг, Петров?
– Влад, Петрик. Я уверен, он найдет шифровку.
– Ну?
– Он географ, как и я.
– Так ты сам и ответил на свой вопрос – он, как и ты. Ведь ты смог!
– Он не знает, где я появлюсь, он не знает, что нужно делать, он не умеет…
– Да брось ты, он всё сможет.
Профессор неуверенно покачал головой:
– Думаешь, стоит попробовать?
– Я уверен.
– …Мы можем попробовать вдвоем, ты и я.
– Нет, я останусь здесь, – Наджей посмотрел вокруг, – это уже мое время. Может, когда-нибудь… моя цивилизация найдет способ… отыскать меня. Я буду верить, что они не исчезли навсегда. Может, они переместились в другую галактику? на другую планету? Да мало ли куда мог швырнуть их порыв ветра перемен?
Они сидели и молчали, но думали об одном – о призрачной надежде. Хрупкой, прозрачной.
Но разве надежде нужны здравый смысл и трезвость ума? Она сильна порывом, импульсом, сметающим все преграды.
– Пойдем, – Наджей вдруг поднялся. – Мы в диком мире? Это мир эмоций и чувств, мир целиком живой. У пространства-времени есть своя душа, ты должен почувствовать ее сиюминутность!
Он зашагал к реке, профессор едва успевал за ним. Тропинка петляла между деревьями нескончаемой нитью. Иногда ее пересекали странные следы, словно кто-то пробежался в обуви на острых каблучках. Что за животные жили здесь? Неизвестно.
Блеснула река впереди.
– Огого-огого-го-го-го-о о! – крикнул Наджей громовым голосом.
С противоположной стороны реки донеслось:
– Огого-огого-го-го-го-о о!
– Эгегей-гегей-ге-ге-гей… ей… ей!
И тут же в ответ:
– Эгегей-гегей-ге-ге-гей… ей… ей!
И стихло эхо, притаилось среди диких скал на другом берегу, растаяло ветром где-то между небом и землей.
– Ну, давай же! Давай!
И профессор, вдохнув полной грудью, прокричал:
– Уг-ю ю ю ю юй-юй!
В ответ удивленно:
– Уг-ю ю ю ю юй-юй?
– Эгегей-гегей-ге-ге-гей… ей… ей…
– Эгегей-гегей-ге-ге-гей… ей… ей…
Река плескалась синим полотном, отражая пространство. Скалы цеплялись за облака. У водопоя стояли дикие лошади. Испугавшись незнакомых звуков, они резкими скачками унеслись прочь. Вспугнутые пернатые понеслись светлым облачком над самой водой.
Они еще долго кричали, до хрипоты, словно мальчишки.
– Что же такое пространство, время? – спросил Наджей. И тут же ответил: – Игра в бесконечность, где каждая точка является центром событий. Солнце, река, камень на берегу. Если ты хочешь пронзить пространство, ты должен сам стать центром событий. Точкой – Вселенной. Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Они отыскали тропинку и углубились в лес, надеясь, что более легкая добыча, чем непонятные двуногие, отвлечет хищников, бродивших вокруг. Хотя у них и были с собой копья, профессор сомневался, что сможет отразить нападение.
Таившаяся вокруг опасность сковывала шаг, и они двигались осторожно. Лес был распахнут настежь. Трава, кустарник, деревья – в тесноте, вперемешку. Откуда-то слева, вдалеке, они услышали хриплый рев, он прокатил широкой волной по лесу, заставив задрожать всех его обитателей. С противоположной стороны нехотя отозвался кто-то. С затихающими повторами рассыпались по лесу медно-духовые крики. Каркнул рядом сизо-черный ворон, сорвался с ветки. Внезапно невидимый дирижер приказал – стоп! – чтобы перевести дыхание.
И навалилась тишина… Мрачная, тревожная.
Профессору стало страшно. Ледяными иглами страх впился в мозг, пронзил насквозь тело. Первобытный страх. Кровь сотен поколений воинов заиграла в жилах, напомнив о том, что в первобытном мире не человек был главным. Здесь свои лидеры, у которых когти острее, а клыки – крепче.
Здесь каждый миллиметр пространства был живым. Здесь тело леса извивалось, а свирепый рев сменялся протяжным боевым кличем.
Холодный пот струился по спине, ногам, и профессору показалось, что страх обрел плоть, напитался его существом.
Неведомое всегда пугало человека, пугало своими масштабами, скрытыми возможностями, размахом. Сдавливало сознание до масштабов точки, показывая, кто здесь настоящий хозяин.
Профессор отчаяннор рванул вперед и побежал. Вперед, вперед, вперед! Ближе к Наджею. И вдруг расступилась чаща, обнажила свою душу – мрачный, глухой пятачок. Одинокое дерево в центре. Черные вороны на ветвях.
Природа искусно сочетает красоту с безумием.
– Страх не должен мешать тебе мыслить! Ты замурован во времени. Найди в себе силы, выворачивайся, выплескивайся, борись! Ищи способ вырваться, не бойся перемен! Ты – в центре, ты – микрокосм! – кричал Наджей.
Черные груши посыпались и закружили вокруг, обернувшись воронами.
– Я вырвусь… – прошептал профессор.
– Что? Громче!
– Я вырвусь! – крикнул Сайко.
– Громче!
– Вы-ы р р р ву-у сь!!!
21
Наше время
Боинг 757 авиакомпании «Якутия» приземлился по расписанию. Всем хотелось спать. Так всегда бывает, когда пересекаешь несколько часовых поясов. 8–40 по местному, и целый день впереди.
– Эй, сони, экспедиция началась! Предлагаю выпить кофе в ближайшем кафе, сделать вид, что мы не желаем спать, не хотим и не будем! Будем спать ночью, как все нормальные якуты. – Ксения уже командовала. Она заплела две тугие косички с бантиками-ленточками на концах, они топорщились задорно, весело. Впрочем, и без косичек, она напоминала бы Пеппи – слишком упрямая, своенравная и независимая.
– Я узнал, до речного порта полчаса езды на автобусе, – сообщил Денис, – так что можно грузиться, и вперед.
Через полчаса группа ввалилась в здание Якутского речного порта. На крашеной (пожалуй, еще в прошлом веке) стене висело мятое, местами прорванное полотно пожелтевшей бумаги, на котором значилось:
Холдинговая Компания «Якутский речной порт»
ООО «Пассажирское речное управление»
РАСПИСАНИЕ
движения пассажирских судов
и далее мелким бисером нацарапаны (или напечатаны?) графики движения десятка судов, с подробным перечислением всех остановочных пунктов, времени отправления, расстояние до каждого в километрах, и т. д.
Ниже было пришпилено кнопками объявление:
Выполняется туристическая линия Якутск – Ленские Столбы.
Отправление из Якутска по пятн., сб., вскр.
Ксения растерялась.
– А сегодня что у нас, среда?
– Может, в кассе спросим? Или в справочном?
Справка не работала, и они подошли к кассе. Ксения сунулась в окошко:
– К Ленским Столбам когда отплывает?
– Женщина, вон висит расписание, там русским языком всё написано, – огрызнулась матрона из глубины.
– А ближайший когда? – уточнил Ник.
– Вы что, издеваетесь? Вон расписание! – громыхнула тетя и закрыла окно.
В зале было пусто, и Ваня-лэптоп, не отрываясь от компьютера, предложил выйти на пирс – посмотреть что к чему.
У причала стоял теплоход «Михаил Светлов», в стороне – судна поменьше. Стояли-теснились, один к одному кормами. Вдалеке рассыпались суденышки-малыши.
– Круизный лайнер нам не потянуть, – заметил Денис, оглядывая берег.
На фоне унылого пирса выделялись двое. Один – жгуче рыжий парень, долговязый, немного неуклюжий. Другой – жизнерадостный здоровяк с широким лицом. Когда он улыбался, в глаза бросалась широкая щель между передними зубами, такими же желтыми, как и кожа. Парочка с интересом посматривала на группу, дружно сплевывая на бетон.
– Я сейчас, – Ник направился к ним.
– Добро пожаловать на Лену. – Рыжий цепким взглядом ухватил самую суть дела, – Куда направляемся?
– Привет. Нам бы на Ленские Столбы, подкинете?
– Двести с лишком километров, – парень затянулся сигаретой. Делал вид, что сомневается. – Могу, конечно, подкинуть.
– Дорого возьмете?
– Договоримся, – стряхнул пепел.
– На чем поплывем? – поинтересовался Ник, оглядывая причал.
Рыжий указал на небольшое суденышко, стоявшее поодаль. Судно-коробочка, иначе не назовешь. Коробок.
Подошли Кость и Ваня.
– Есть контакт! – хохотнул Ник.
– Прошу на борт! – Рыжий протянул руку. – Миха.
– Что ж, Миха, надеюсь, доберемся без приключений? – Ксения придала лицу строгий вид.
– Обижаете. Ночью будем на месте.
Он отбросил сигарету, кивнул товарищу и деловито направился к судну. «Чайка», значилось на борту.
Было уже десять, когда группа вскарабкалась на палубу по шаткому трапу, цепляясь за туго натянутые леера.
– Попутного ветра! – раскинула руки Ксения, обнимая небо.
– Парус на судне не предусмотрен, мадемуазель, – вспыхнул улыбкой Миха. – Вас как зовут?
– Ксения, а это Денис и Ваня, – отрезала девушка.
– Дэн и Ваня, назначаю вас своими помощниками, идет?
– Годится.
«Чайка» вышла на простор реки, и все с интересом рассматривали ленский флот, разбросанный вдоль берега без определенного порядка. С середины реки всё выглядело игрушечным, словно ребенок расставил на бумажном поле настольной игры пластмассовые кораблики так, как захотел. Но красиво.
Каждый думал о своем. Кость – о том, что бумаги всё еще у него, Денис о том, что будет бороться за свою любовь до конца. Ник сжимал в кармане кольцо и представлял, как романтично он будет делать предложение Ксене – разведет костер на берегу реки, зажжет звезды в небе и прочитает стихи о любви. Ксения ждала от поездки чего-то необыкновенного. Ваня-лэптоп рассматривал электронную карту предстоящего маршрута, Лариса – стальной-стержень бросала украдкой взгляды на Сайко-младшего, а тот всё прижимал портфель к груди и смотрел вдаль – где-то там (или не там?) был отец, и он жалел о гадких поступках, которые уже совершил. Но ошибок уже не исправить, можно лишь попробовать не наделать новых.
Реки – первые дороги человечества. Они впитали в себя дух странствий, открытий чего-то нового, неизвестного. Каждый из ребят подставлял лицо ветру и думал о своем, а ветер… пел в вышине, трепал их волосы и обещал, что всё еще будет…
Несколько часов спустя на пирс вышли двое.
– Борис Сергеич, смотрите! – Макс указал на мужчину, ковырявшегося на палубе катерка.
Настоящего моряка издали можно узнать, не спутаешь. Волк! Они подошли к здоровяку и завязали разговор.
– Отстали от группы, не подскажете, может, видели?
– Миха всех забрал на Ленские Столбы. Хотите догнать? – показал в улыбке желтые зубы.
– А вы поможете? – Макс сплюнул. – О цене договоримся.
– Не проблема, ребята – вы платите. Первыми не придем, но разрыв наверстаем.
Он с интересом посмотрел на Макса:
– Вот, мой малый тоже патлы отрастил, хвост крутит. Я ему втолковываю, что это не по-мужски. За штурвал да на простор реки, чтобы мозги проветрить. Но разве молодежь сейчас слушает отцов?
– Ваш малый – индивидуальность. Креатив. Знаете, есть такое понятие – самоутверждение.
– Кретин он, а не креа… нин, тьфу ты. Я ему обрежу ночью этот крысиный пучок, пусть доказывает что-то другим способом. Добрыми делами, например, – моряк с досадой плюнул под ноги.
Борис Сергеич прошипел Максу:
– Ты когда избавишься от хвоста, тебе неприятности нужны?
Макс огрызнулся:
– Что вы все прицепились к моей прическе? Это моя прическа, что хочу, то с ней и делаю. Понятно? Хоть два хвоста!
– Нет. Не годится. Или ты срежешь патлы, или нам не по пути. Каждая собака тебя запоминает. Меченный… дуростью.
– А мне плевать! Я свободный человек! И нечего мне указывать, как жить.
* * *
Быстроходный катерок рванул следом за «Чайкой».
Чуть позже на пирс вышли еще двое – долговязый и коротышка. Коротышка набрал номер на мобильном, доложил:
– Всё под контролем, мы идем за ними.
– Что вас дернуло лететь в Якутию за этими типами? С чего вы взяли, что бумаги где-то там?
– Мы следим за ними, потому что они следили за нами и за сыночком. Бумаги у кого-то из них. И потом, профессор пропал на Ленских Столбах. Как говорится, сколько веревочке не виться, конец всё равно будет.
– Да вы поумнели. Хм. Держите меня в курсе.
Парень удовлетворенно улыбнулся и отключил мобильный:
– Шеф, похоже, доволен. Не ожидал. А что тут гадать – аргументы нужно не считать, а взвешивать.
– Не радуйся раньше времени, Гилберг промахов не прощает.
– Ладно, Серый, попробуем выбраться отсюда, надеюсь, Лева-Якут всё организовал к нашему приезду. Не боись, всё будет в ажуре!
И они зашагали вдоль пирса.
22
Первую остановку «Чайка» сделала уже через три часа – Миха хотел передать на берег какой-то груз. Ларису укачало, ее кожа приобрела зеленоватый оттенок, и она не отходила от борта. Группа решила пройтись по твердой земле. Впрочем, все были рады ступить на желто-оранжевый Табагинский мыс. Миха был неплохим гидом и всю дорогу рассказывал о здешних тайнах.
Табагинский мыс видно издалека. Склон долины обнажается, выставляя напоказ яркие цвета породы. Здесь, в этих местах, неведомый художник коснулся кистью берегов, разбрызгав удивительные краски. Природа дикая и своенравная. И вдруг – выступают высоковольтные линии электропередач, перетягивающие бечевкой Лену. Нелепо и странно. Человечество и здесь наследило.
– Скоро в этом месте построят мост, и пропадет первобытное очарование реки.
– Мостовой переход необходим, это очевидно, – буркнул Ваня, не отрываясь от компьютера, – свяжет берега.
– Ну да, – согласился Миха, – так-то оно так. Сейчас паромом переправляют. Вы погуляйте, что-то запаздывает мой человечек.
Ник подошел к Ксении:
– Пройдемся?
– Я с вами, – отозвался Денис, и Николай поморщился.
Ксения вдруг раскинула руки в стороны, словно обнимала простор, закружилась:
Я возьму кисть!
И разукрашу серый день.
Оглянись!
Разве не чудо, цветная тень?
– Как смутно, как скудно, как скучно живем! Ребята, а давайте заложим тайник? – Ксения была в своем репертуаре. – Как настоящие путешественники! Мы же впервые здесь, ну же! Давайте! А когда-нибудь вернемся и отыщем его.
– Вон на том склоне! Идет, – Денис полез под куртку и отстегнул от свитера значок, – у меня есть символ бесконечности. В металлическом исполнении.
– Зажигалка а ля Ник…
– И коробочка от чая с изображением Киева! – Ксения нырнула в рюкзак. – Это же так здорово – Киев перенести сюда!
Троица развеселилась:
– Заложили же Киев когда-то на берегах Днепра, а мы перенесем его на Лену, обеспечим ему те же условия – река, холмы, красивые места. Даже «Чайку»!
– Между прочим, как географ, довожу до вашего сведения, что на территории водосборного бассейна Лены могли бы разместиться Испания, Франция и все восточноевропейские государства! Назовите мне вот так, с ходу, какая еще река в мире имеет более пяти сотен притоков? Причем не меленьких пересыхающих ручейков, а питающих, а?
Они поднимались по склону, выискивая подходящее местечко.
– Кстати, судя по породе, это коренной склон Лены. Насколько я знаю, река не имеет плотин, гидроэлектростанций или запруд и протекает по своему естественному руслу, как и тысячи, сотни тысяч лет назад! И если бы ребята каменного века устроили здесь тайник, думаю, он остался бы на том же месте.
Ксения вдруг остановилась, подняв оранжевую от породы ладошку:
– Внимание! Соберитесь, играем в первобытных людей! Древний Ник, древний Дэн и древняя я! Ха-ха-ха! Где бы мы зарыли свой тайник, чтобы через тысячи лет его найти? Давай, Дэн, подключай логику!
Денис с деловым видом оглядел местность. Он что-то тихо бормотал, что именно, не было слышно, лишь отдельные фразы можно было разобрать:
– π выгибает русло реки… при обходе контура точка остается слева, – левой рукой он описал перед собой широкую дугу, – логичность последовательности при параллельном переносе… – обернулся к берегу и крикнул: – Ва-а ня, иди сюда!
Затем он сосредоточенно оглядел пространство перед собой и принялся чертить в воздухе виртуальные линии.
– Так, ось абсцисс, ось ординат и ось аппликат… теперь базисные векторы… параллельно сдвигаем и поворачиваем координатные оси… фиксируем точки…
Ваня не спеша собрал засаленные волосы в хвостик, захлопнул лэптоп и поднялся к ним.
– Подключаем к логике современные технологии, – торжественно сообщил Денис.
Он о чем-то поговорил с Ваней, указал три точки на местности и потер в раздумье лоб. Оранжевые полосы разукрасили лицо, как у индейца.
– Если что и могло сохраниться через тысячи лет, то только камень. Я бы на месте древних сделал бы тайник «три в одном». – Денис уже перепачкался оранжевой породой и теперь походил на древнего человека. – Здесь уместно использовать комплексный анализ. Взаимосвязь между целым числом и комплексной функцией… – Он забормотал что-то под нос, углубляясь в рассуждения.
– Понормальнее, пожалуйста! – взмолилась Ксения.
– Я бы сделал каменный ящик, добротный, с толстыми стенами, со скошенными углами и ребрами. В него бы поместил шкатулку, примерно такую же, и наконец, вложил бы послание для потомков, опять же каменное.
Ник фыркнул:
– Комплексный анализ… здесь и дураку понятно, что из камня.
– Я рад, что тебе понятно, – парировал Денис.
Ваня-лэптоп предупреждающе поднял руку, промычав что-то, и указал место, где необходимо искать.
– Точнее не могу, – он застучал по клавиатуре.
– Схожу за инструментом, одним ножом здесь не обойдешься. – Ник спустился к берегу.
У Михи на борту было всё. Нашлись и лопата, и лом. Не прошло и десяти минут, как Николай уже вгрызался в склон в указанной точке.
Копали долго и тяжело, с трудом разбивая породу. Углубившись немного, поняли, что пласт сплошной, без пустот. Бросили это занятие.
– Оранжевые люди, у нас есть еще две точки, – Ксения не сдавалась.
Ваня закончил расчеты и отметил нужные места.
– Эй, первобытные люди не сдаются! – Девушка разрумянилась. Глаза сияли.
Денису захотелось обнять ее и поцеловать.
Вгрызлись в склон опять.
– Надо брать шире и глубже, – заявил Ваня, – если есть пустота, она себя покажет.
Ему и передали лопату.
Когда решили отставить и вторую точку, их позвали к реке. Нужно было возвращаться – Миха решил свои вопросы.
– Так не годится, мы уже просто не вправе бросать начатое. Это же научный эксперимент. Вы продолжайте, а я попрошу задержаться на десять минут, – и она спустилась на берег.
Лариса и Славик сидели у разведенного наскоро костра и оживленно разговаривали, Миха перетаскивал на палубе тюки бог знает с чем, а Кость разговаривал с кем-то по телефону.
Когда Ксения вернулась, ребята уже подустали. Видно было, что азарт исчез, и Ник уже предлагал свернуть раскопки.
– Заложим капсулу-жестянку и хорошенько закопаем. – Вдруг он умолк. – Что это?
Сквозь оранжевую породу просматривался обычный, ничем не примечательный, серый камень.
Все уставились на него.
– Есть! – захохотала Ксения. – Мы нашли камень!
– Подожди, подожди. Теперь уже стоит его вытащить, это же инородный камень в теле породы, – и Денис забормотал: – … если извлечь квадратный корень из отрицательных… предел… манипуляции с мнимыми величинами…
– Ты смеешься, Дэн? Это же шутка. Мы неплохо развлеклись. – Ник отряхивал брюки, собираясь спускаться к катеру.
– А вдруг там три в одном?
– В каменном веке не было комплексного анализа. Древние просто положили бы камень, и всё.
– Ну, так достанем его и сделаем тайник. – Денис был серьезным.
– Поддерживаю, – буркнул Ваня-лэптоп и сосредоточился на компьютере.
Миха что-то кричал с берега, и Ксения махнула ему, мол, сейчас.
Наконец Ник решился и принялся долбить дальше. Когда камень обнажился полностью, он оказался небольшим, с футбольный мяч. Углы были сглажены, его можно было бы так и назвать – кубический мяч. С большим отверстием сбоку. Когда его поставили на землю, выкатился еще один мяч, поменьше.
– Это игра природы, – сказала Ксения, не решаясь заглянуть внутрь.
– Может быть, – кивнул Денис, – вероятность три к одному.
Лариса, Славик и Кость поднялись наверх. Им стало интересно, в чем там загвоздка. Все столпились вокруг Дениса. Но тот медлил.
– Давай, смотри уже, – подтолкнул его Ник.
– Подожди! – крикнула Ксения. – Я хочу сказать, что даже если там ничего нет, мы всё равно оказались правы. Нет дыма без огня. Случай закономерен.
Денис перевернул каменный мяч.
– Три! – выдохнули все.
Третий камень лежал рядом с двумя большими братьями. Он был самым маленьким, с кулак, и плоским с одной стороны.
Кончиками пальцев Денис смахнул с него пыль и сосредоточенно рассматривал поверхность. Он полез в карман, покопался и достал значок. Брови взметнулись вверх – он уставился на оба предмета.
– Ты думаешь, эти линии на камне – знак бесконечности? – прошептала Ксения.
– Ну и воображение у вас, ребята! – Ник с сожалением покачал головой. – Признаю, в этих нечетких линиях можно при желании увидеть и знак бесконечности, и китайский иероглиф, и свернувшуюся змею. Трактовать можно, как угодно. А можно просто сказать – игра природы и фантазии.
– Но три в одном!
– Это вы сами придумали. Или вы считаете, что такого в мире быть не может? Это случайное совпадение.
– Похоже, мы неплохо поиграли… с воображением, – Денис вздохнул.
– А жаль! Всё выглядело очень правдоподобно – случай, предположение, расчет, – съязвил Ник. – Я ж говорю, древние и анализ – несовместимо, это и дураку понятно! Я рад, что ты, Дэн, наконец, понял.
– Не ссорьтесь, ребята, мы получили объяснение, и хоть все разочарованы, мне кажется, все-таки пора заложить наш тайник. Закопаем и нашу бесконечность, и зажигалку. Может, через миллион лет кто-нибудь удивится, как мы сейчас, и решит, что это природа шутит. Ник, тащи коробку!
Ник вложил жестянку в отверстие меньшего камня, затем поместил его внутрь большего. Камень установили на прежнее место и присыпали породой.
– Вот так вернее.
Вскоре «Чайка» уже летела на волнах, а Денис всё держал в руках странный камень, всматривался в едва проступавшие линии и перебирал в уме абстрактные ряды случайностей любого рода. Он опирался на логику и анализ… и был в замешательстве.
23
Денис увидел приближающийся к ним катер. Почти в то же мгновение капитан заглушил двигатели. Стало тихо.
На судне было четверо. Все качки, на голове – ежики, трое – рослые, один коротышка.
– Что случилось? – Он подошел к капитану.
Миха молчал.
– Похоже на патруль, – предположил Денис.
С катера на борт «Чайки» перепрыгнули трое и сразу рассыпались по палубе. У всех было такое жесткое выражение лица, что сомнений быть не могло – бандиты. Всё произошло в считаные секунды.
– Господи! – пробормотала Ксения. Она увидела в руках у прибывших оружие.
Ствол пистолета уперся в грудь Николаю. Маленький «Грач» казался игрушечным в руках двухметрового громилы. Не верилось, что всё это происходит наяву. Лариса вскрикнула, и Славик шагнул чуть вперед, оттеснив ее плечом за спину.
Капитан кинулся к тюкам, которые ему помог перетащить с берега Кость.
Ничего предпринять они не успели, да и силы явно не равны. Один из наемников выступил вперед. На лбу у него был шрам-червяк, отчего одна бровь выгибалась к виску, придавая лицу зловещее выражение. Он направил пистолет на Славика:
– Бумаги!
– К какие бумаги?
– Ты сам знаешь, какие… Бумаги! Или будут пострадавшие. – Он ударил Славика в челюсть и схватил Ларису за руку, чуть выше локтя, резко толкнув ее к борту. – Прыгай!
Девушка медлила.
– Прыгай!
Она не сдвинулась с места. Тогда один из головорезов, коротышка, подошел и столкнул ее за борт. Ксения закричала, Ник рванулся, но отступил, наткнувшись на ствол пистолета. Кость сорвал с борта спасательный круг и кинул в воду.
Лариса не проронила ни звука. Слышно было, как она барахтается в воде.
– Бумаги, – развернулся к Славику первый, со шрамом.
Славик сдавленным голосом ответил:
– Они в каюте, в портфеле.
– Ну, так неси живо, давай! Давай!
Славик нырнул в каюту и вынес портфель, бросил его к ногам Шрама. Тот наклонился и вытряхнул на палубу содержимое. Рассыпались ручки, вывалилась папка. Шрам развязал тесемки и заглянул внутрь. Тут же отшвырнул в сторону.
– Ты думаешь, я шучу? – Он подошел к борту и направил на барахтающуюся Ларису пистолет. – Рекламные проспекты меня не интересуют.
– Какие рекламные проспекты? Это то, что вы ищете.
Шрам выстрелил в воду, пуля прошла в метре от Ларисы.
– Я убью ее.
– Они у меня! – крикнул Кость, а Славик с недоумением уставился на него.
– Играете? – Парень выругался и подтолкнул Ника к борту. – Прыгай!
– Бумаги у меня!
Шрам подошел и, размахнувшись, ударил Костю кулаком. Тот отлетел к стенке, из разбитой губы потекла кровь. Поднявшись на ноги, Кость, шатаясь, пошел к каюте. Через минуту вернулся. Два десятка листов, исписанных от руки, были сколоты скрепками.
Коротышка вырвал из рук бумаги и взглядом пробежался по листам, шевеля толстыми губами.
– Годится. Это всё?
– Всё! – крикнул с ненавистью Кость.
– Уходим! Если кто-нибудь шевельнется, пока мы не скроемся вон за тем поворотом, мы взорвем судно – в этих тюках взрывчатка. Если кто-нибудь позвонит по телефону и сообщит о случившемся, мы вас найдем и убьем. Всех! Понятно? – прошипел Губастый.
Шрам спрыгнул в катер, за ним, ухмыляясь, перемахнул Миха.
– Пока, ботаники!
Коротышка ушел последним. Спустя минуту они уже исчезали в речной дали.
Славик поднимал Ларису, Ник и Дэн помогали ему. Она так и не произнесла ни слова, пока не попала на палубу:
– Я в порядке, в порядке.
Славик обнял Ларису за плечи и подумал, что у девушки и впрямь сильный характер. Кажется, он в нее уже влюбился.
Кость молчал. Никто ничего не спрашивал, но он знал, что отвечать придется.
Славик смотрел на тюки.
– Это головорезы Гилберга. Гоняются за бумагами отца. Нам надо убираться отсюда скорее. Где гарантия, что они не взорвут судно? Может, оно всё начинено взрывчаткой!
Но в тюках оказался хлам. Похоже, что преступники блефовали.
Спустя полчаса вдалеке послышались щелкающие звуки – старенький баркас шел тихим ходом. Денис подошел к борту и стал размахивать руками. Затем снял куртку и закрутил ею над головой. С судна заметили их призыв и ответили продолжительным скрипучим гудком. Это судно, наверное, было спущено на воду еще в начале прошлого столетия, такой у него был потрепанный вид. Сквозь облупившуюся краску неопределенного цвета пробивалась ржавчина, которая и определяла общий окрас.
Кость сжался вдвое – с ним разговаривали жестко.
Пока баркас подплывал, Кость попытался объясниться со Славиком, с остальными, и, завравшись, все-таки рассказал правду.
Да, он украл. Да, он проник в группу, обманул, использовал! Да, он жалкий, ничтожный. Кривая у него душа, вывернутая. Как ни крути – изнаночная со всех сторон.
А еще… хоть он этого не посмел сказать – ему жаль. Ему очень жаль. Он загнан в угол, и, наверное, шанса вырваться из маленькой лужи жалкого мирка в океан полноводной жизни больше ему не выпадет. Он сам лишил себя права попасть в мир, который так дорог ему с детства – мир романтики, костров, котелков, палаток и звезд, мир с мягкими полями болот и парящими по утрам реками.
Встреча с ними, эта экспедиция на край света – и был тот единственный шанс стать Человеком.
Ему очень жаль.
Что же он в этой жизни делает? Никчемный, жалкий неудачник. Ни дома, ни семьи, ни друзей…
Ржавый баркас бодро шел вперед. Кость смотрел, как проносится мимо речная гладь, прозрачная, глубокая, словно старинное зеркало, кем-то брошенное в лесах: «Я – не я, отраженье!» Он смотрел и смотрел в него, смаргивая с ресниц речные брызги.
А потом… медленно наклонился вниз и отпустил перила…
…ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ ДЛЯ ВСЕХ…
24
Каменный век
– У нас есть время. – Наджей уселся на землю, нашел рядом прутик. Разровнял рукой поверхность и прочертил несколько линий. – Составим план. Предположим, твои друзья будут в том месте, где ты сделал прокол.
– Предположить можно, но меня никто не видел. Я был один. Впрочем, там должны остаться вещи.
– Допустим, Петрик знает время и место. И он будет там. Что нужно сделать, чтобы точка раскрылась?
– Только одно – нужно создать поле возбуждения пространства-материи в той области, где я буду возвращаться. Я не до конца уверен, что мой прибор сможет дать достаточный импульс для выбивания, но если у меня получится, им нужно будет только запустить цикл прокола – объединить небо и землю, чтобы создать фундамент точки. Иными словами, раскинуть систему временных и пространственных координат. А вот это, я ума не приложу, как они сделают! – Профессор с досадой махнул рукой. – Так уж получается, что надеяться не на что!
– Ради бога, Матвей. Ты же смог. Надейся. Ведь оно того стоило?
– Ты имеешь в виду, побывать здесь?
– А что же еще?
Сайко посмотрел вокруг, кивнул:
– Так и есть. Оно того стоило…
К вечеру похолодало. По небу плыли свинцовые тучи, шорох листвы сменился скрипучим ворчаньем деревьев. Где-то на небе пряталось солнце.
Леш стоял над планом, начертанным на земле, внимательно его рассматривал. Наджей и профессор разговаривали в стороне.
– Амнатой караты мичиго.
Профессор оглянулся:
– Он что-то сказал?
– Кераши пенуг.
– Он говорит – красиво. Нарисовано красиво. Он так рисовать не умеет, но он может красиво рассказать о том, что видел.
Леш уселся на поваленный ствол и закрыл глаза. Словно по команде стихли все звуки вокруг. Он начал говорить. Медленно, вдумчиво, с паузами. Легкий ветерок пробегал по его лицу, словно нашептывал воспоминания…
Ка-ра-ты по-го-ми ква-го-зи,
Пе-тра-лу ге-ве-са про-лу-на…
Профессор вслушался в незнакомую речь. Казалось, великая тайна трепещет, дрожит в воздухе. Касается его сознания тихо, нежно, настойчиво.
Наджей переводил:
О Великий Простор,
Покровитель всего живого!
Я видел твое Лицо.
Я понял твою Душу,
Она наполнена призрачным светом
Других Миров,
Таких же Великих, как Наш Мир.
Знаю, Сияющие Облака
Хранят тени наших теней!
И как только Леш замолчал, тонкий луч света пробился сквозь плотный слой облаков и заиграл на его лице.
– Леш, – с волнением произнес профессор, – скажи, светящиеся облака показывали тебе другой мир еще когда-нибудь или это было лишь однажды, когда появился я?
– Да, – кивнул Леш. – В других местах, но это очень далеко. Когда-то мой отец его видел, а до него его отец.
– Получается, они попадали во временной прокол и видели другую действительность?
– Похоже, проколы во времени случаются и самопроизвольно. Хаотический процесс?
– Может, это утихающие всплески после коллапса нашей цивилизации? Колебания временного пространства, знаешь, как круги на воде от упавшего в нее камня?
– Это же может мне помочь! – воскликнул профессор, его сердце наполнила радость. – Если временное пространство всё еще нестабильно, значит, и точка этой древней действительности раскроется легче. Ей не нужен мощный импульс! Тем более, Леш говорит о том, что видел самопроизвольное раскрывание-схлопывание. Нестабильность после коллапса… это всё объясняет… – Он забормотал что-то неразборчиво.
25
Наше время
– Дурак! Какой же ты дурак! – выдохнула с облегчением Ксения, увидев, что Кость открыл глаза.
Он лежал на палубе, все вокруг суетились. Лаял пес цвета речной гальки, сидел на корме и просто лаял. Кличка у пса была какая-то странная – Жюк.
Костик не помнил, как его вытащили из воды.
– Хорошо, что я заметил его! Смотрю, что-то вывалилось за борт, – рассказывал Славик. – Камнем вниз. Отойди мы хотя бы еще на тридцать метров, и пиши пропало!
– Зачем ты это сделал? – Лариса стягивала с него куртку.
Ник помог ему сесть.
– Ну что, похититель бумаг, решил подзаработать? Хотел создать свою машину?
– Н нет, – стучал зубами Кость.
– Тогда что? Просто за компанию с дружками? Ты – лошадь в пальто, не меньше. Все мы не без греха, и нужно идти дальше, идти и жить. Трус! Сдаться и умереть было бы слишком просто. Найди в себе мужество смотреть в глаза жизни, – он сжал ему руку выше плеча. – Пусть всё остается в прошлом.
– Хорошо бы, – улыбнулся Кость. – Тогда и конь пусть остается в прошлом.
– Все мы не без греха, – хохотнул Ник. – Что ж теперь делать, всех топить? Кстати, раз уж мы узнали обо всем – никто, кроме тебя не видел, как исчез профессор, и поэтому ты всем нужен, – и он хитро подмигнул.
Кто-то похлопал Костю по плечу. Пес вцепился в правую штанину и терзал ее, рвал, мотая из стороны в сторону.
– Здорово, что я вам еще нужен, – пробормотал тот. – Эй, Жюк, что ж ты делаешь, зверь?!
Ксеня взяла парня за руку, а он, в порыве благодарности, поцеловал ее пальцы.
И удержал в своей ладони.
Долгий взгляд – и девушка вдруг покраснела. Но руку не убрала.
– Ладно, ребята. Кто-нибудь знает, где мы сейчас находимся? – Ник обратился к парню, управляющему баркасом. Тот – бывалый моряк, у него даже задубевшая кожа была цвета ленских берегов. Он неторопливо поправил бесформенную кепку, провел кончиками пальцев по козырьку, словно утверждая за собой право быть капитаном. Ему бы еще трубку в зубы для полноты образа. Он сунул руки в карманы своей. ветровки цвета вылинявшего кумача и произнес:
– Скоро Верхний Бестях. У них праздник – на берегу проводят фестиваль ленд-арта. Там я высажу Эдика, он участвует в нем.
Эдик кивнул. Берег – открытая сцена для всех, может участвовать любой.
– Я буду «рожать» мух. Промдизайн.
– Каких мух?
– Проволочных.
Ксения, услышав разговор, подсела ближе:
– Ленд-арт возникает тогда, когда художник пытается вступить в диалог с природой. Несколько лет назад я была на таком фестивале. Пришла поглазеть-посмотреть, подышать-побродить, а в итоге возникла моя инсталляция – заходящее солнце в раме.
– У меня уже были проволочные «яйца», теперь вот – мухи. Прикольно.
Эдик мурлыкал что-то под нос. Пальцами играл на виртуальной клавиатуре. Отбивал такт.
– Уже в процессе, – пояснил он Ксене, когда она попыталась сыграть с ним в четыре руки. Якобы сыграть, якобы на клавиатуре. На что Ник заявил, что художники все ненормальные, потому что всегда в процессе. И теперь он будет знать, как на самом деле рождаются мухи. Проволочные.
Ларису опять рвало. Не переносил ее организм качки. Пес сидел рядом с ней и сочувствующе поскуливал. Ксения спросила у капитана, можно ли сделать остановку.
– Да вот Эдика высадим и пройдемся по земле. А к Столбам я вас доставлю, не беспокойтесь.
Славик тихо разговаривал с Денисом.
– Славик, раз уж мы всё узнали о временном проколе, я решил пофилософствовать о случайностях разного рода.
– Применив математику?
– Философия и есть математика.
– Да, да, конечно. Что же еще? География – математика, историю ты тоже увязал с математикой, у тебя в этой жизни сплошная математика. Так что ты думаешь обо всем этом?
– Ты рассказал об основной концепции. Я не противник точечных теорий пространства-времени, но на поверхности лежит сама проблема – здесь, в точке нашей действительности нет приемника! Короче, профессор может не вернуться, если что-то случилось с его ручным преобразователем.
– Но он же как-то собирался вернуться? Он написал Петрику совершенно четко – вернусь тогда-то, в то же место! В чем ты видишь проблему, Денис?
– Если бы я знал! Но я допускаю, что прибор сломался, полностью или частично. Случайности непредсказуемы, но они обладают элементами стабильности. Я бы сказал, что у профессора возникнут трудности с возвращением с вероятностью, близкой к единице.
– Почти стопроцентной?
– Можно сказать иначе – шансов на благополучное возвращение почти нет.
Славик растерялся:
– И что же делать?
– Нужно подумать. Мы далеки от физики и технологий, машину времени нам всё равно не создать. Но и твой отец был далек от подобных технологий. Он – географ. Понимаешь? Петрик может мыслить, как он, а мы должны увязать эти мысли с реальностью.
26
На берегу Лены было оживленно – пестрая волна художников и сочувствующих перекатывалась шумно, с настроением. Конный театр (и откуда?) вдоль берега выгуливал лошадок, хохотали дети, гоняясь за местными собаками, удивленные птицы носились над рекой. С завидным нахальством современное искусство пыталось конкурировать с красотой ленского пейзажа – несуществующие доныне образы рождались легко и свободно.
– Свежие идеи на свежем воздухе, – Эдик указал на берег, – вон там, возле красной паутины, запущу своих мух.
– Рано или поздно художники должны были высадиться здесь, – заметил Ник.
Баркас шел к берегу. Отсюда, с реки, можно было по достоинству оценить попытки человека-художника отдать свой долг Творцу.
Ярко-красные нити-веревки натянутой паутиной встречали ветер. Где-то, в ближайших кустах, наверняка должен плести паутину и паук, но его не было видно. Притаился? Ощущение притаившейся опасности – тоже часть образа.
– Смотрите, в воде что-то плавает, – Ксения указала на предмет, блеснувший возле берега. – Поиски новых отражений.
Зеркало, квадратом на пенопласте, играло с небом, навязывая свою модель мира.
Денис прокомментировал:
– Есть мнение, что то, что есть, не является им. Впрочем, это творческая стихия.
В центре берегового арт-театра росло «цветущее» дерево, оно нарушало все каноны сезонной гармонии – не весна же! Цветы из марли дразнили окрестных насекомых.
Кто-то приволок на берег пианино и разбирал его, раскладывая клавиши на земле. Пусть ленский ветер играет на нем! Незаконченная пьеса для незаконченного пианино – еще одна попытка трансформации привычных понятий. Кому играть? Какая, в сущности, разница? Музыка вечна.
Денис смотрел на всё это, прищурив один глаз, словно соотносил художественный поиск с какими-то абстрактными структурами.
– Философия пространства, – изрек он, – это своими усилиями ощутить величие потенциала, тронуть струны бесконечности.
– Это еще одна дорога вверх или вниз, и кто будет утверждать всерьез, что вернее? – пожал плечами Эдик.
– В сущности, вы сказали одно и то же, – засмеялся Ник.
Они причалили к берегу, и пес выпрыгнул за борт первым. Эдик подхватил сумку с проволокой и еще бог знает с чем и зашагал вдоль берега, мысленно уже весь в работе над своими проволочными мухами.
– Всем привет! – махнул художникам и сразу же слился с ними. Такими же, перебирающими пальцами пространство.
Лариса, согнувшись пополам, спустилась на берег и уселась на землю. Обхватила руками живот, подавляя приступы тошноты. Ксения обняла ее за плечи.
– Что они сделали с пианино? – пробормотала Лариса.
– Ты играешь?
– Да. Я люблю музыку.
– А меня не приняли в детстве в музыкальную школу, сказали – слуха нет. Но пою я громко!
Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Ксения игриво приподняла бровь, закусила нижнюю губу, глянула хитро-хитро и вдруг скинула кроссовки. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы очутиться в воде. Она запрокинула голову – навстречу небу! Здесь, на берегах Лены, получив доступ к Дикой Природе, к Свободе, казалось, из самых древних, первобытных глубин души вырвался ее крик:
– Ого-го-го-о о! Это кра-си-во о о! – и запела:
Золотой Ангел, Солнце!
Дай мне силы,
ведь надо жить!
Даже если нет горизонтов,
бейся! в парусах одинокой души.
Не смей говорить, что будущее
уже распахнуло окно.
Золотой Ангел, Солнце!
Рвусь. Парусом. Ввысь. Ничего
не предопределено…
Лариса была так поражена, что невольно забыла о своих мелких неприятностях. Она поднялась и пошла к реке, а Ксения поблагодарила небо, воздев к нему руки, словно завершила торжественную церемонию Песни. Ее глаза сияли. Она оглянулась, встретила недоуменные взгляды и почувствовала себя неловко, будто очутилась вдруг не в том месте и не в то время.
– Простите, я просто хотела спеть, – объявила всем любопытным. Потом вдруг рассмеялась, зачерпнула в пригоршню воды и кинула в лицо подруге. Потом еще и еще…
Ник смотрел на Ксению и думал, что давным-давно должен был подарить ей кольцо. Чего ж он медлил? Почему упускал любую возможность? Упускать нужный миг и ждать нового – его удел? Но кто же, кроме него самого, сыграет эту партию?
Ник скинул обувь, внезапно почувствовав приступ отчаянного безумия. Только так можно что-то изменить. Всегда уравновешенный, он словно очнулся от многолетнего сна, с разбега влетел в воду и стал брызгаться направо, налево, не обращая внимания на визг и смех девушек.
– Один-один, – буркнул Денис, наблюдая за ними.
У Кости зазвонил телефон, он поморщился, отошел в сторону и нехотя принял вызов.
– Долго мы будем в догонялки играть? – Это был Борис Сергеич. – Бумаги у тебя?
– Я выхожу из игры. Оставьте меня в покое, я сам буду решать, что делать.
– Та-ак, понятно. Плевал ты на всех. Мы недалеко, плывем за вами. Где вы сейчас?
– Послушайте, я не буду участвовать в гонке. И если хотите знать, бумаг у меня нет.
– Не понял…
– Люди Гилберга напали на судно и отобрали все записи, так что, бегите за ними. Кстати, они вооружены. А я больше в этом не участвую!
– Не кипятись. Что это за музыка слышна?
– А а. Фестиваль ленд-арта. Всё, привет Максу! Он еще не обрезал свой хвост?
Борис Сергеич криво улыбнулся и, облокотившись о борт, рассматривал берег. Их катер как раз проплывал мимо того места, где проходил фестиваль.
– Слышь, Макс, ботаник хочет выйти из игры. Красавец!
– Бумаги у него? Пусть отдаст и катится.
– Хорошее умозаключение. Только их нет – оказывается, не мы одни такие умные. – Может, врет?
– Похоже, что нет. Типчики-то были. А если нет… против Гилберга… – Он задумался ненадолго. – Как ты думаешь, может, покрутимся рядом? Они ведь к Столбам плывут. Что-то знают.
– А где они сейчас? – спросил Макс.
Борис Сергеич молча указал на берег.
Сообщники недолго посовещались и решили плыть дальше, чтобы прибыть на место первыми. Как раз будет время прикинуть что к чему.
27
Пауза в пути затягивалась. Капитан что-то чинил в моторе, проклиная «посудину» на чем свет стоит. Комары нещадно грызли, и все натерлись какой-то гадостью от их укусов, благо ее с собой было вдоволь. Славик в который раз перечитывал надпись на двери рубки: «Мы – не галька!»
Что за странности у капитана? Мы – не галька.
Была еще репродукция картины Малевича на всю стену каюты. Славик подумал: «Откуда у «речного волка» любовь к искусству? Скорее, любовь к странностям. Впрочем, он же – не галька!»
Он спросил о картине Малевича у капитана. Тот ответил:
– Ничего особенного, я и сам рисую. Художники ищут свои острова, или моря, или горы. Гоген долгие годы провел на Таити, может, и я когда-нибудь причалю к своему острову и напишу что-нибудь необычное. Вон Эдька, мой сын, пишет неплохие картины (оказывается, Эдик, «рожающий» мух, – его сын), только не понимаю я современное искусство, вывернутое, подвешенное в воздухе. Может, я не прав, может, оно и опирается на что-то, только не вижу я точки опоры.
Славик подумал, что отец и сын живут в разных временно-пространственных континуумах, как сказал бы Денис. Извечная проблема.
У Славика была точно такая же проблема – у отца свой континуум, у него – свой.
Наступал вечер. Ксения нервничала – похоже, из-за «посудины» они здесь застрянут до утра. Но если рано утром они продолжат путь, то всё успеют сделать до приезда профессора Петрика.
Кто-то развел костер, пламя разгорелось и рвануло вверх. И вдруг, словно перекликаясь с заходящим светилом, на берегу вспыхнули цветные лучи прожекторов. Они забегали по воде, по скалам.
– Ух ты! – восхитилась Ксения. – Красиво! Знаешь, что это? Raypainting. Рисование цветными лучами. Световая ландшафтная композиция.
– Цветотени – эмоции и чувства природы.
Ксеня и Денис сидели на камнях, создавали свои образы. Ксения рисовала реку с разобранным пианино вместо берегов. Денис видел Лену по-своему. Странная это была река – поток треугольников. Каждому, кто интересовался, почему именно треугольники, он объяснял: «Я вижу ее так».
Подошел Ник, фыркнул и заявил:
– Детский сад. Нарисуй еще вместо деревьев кружочки.
– Объясняю для особо одаренных личностей, – он развернулся к Нику, и тот сразу пожалел, что ввязался в спор. – Смотри на поверхность реки, как на плоскость. У плоскости есть своя геометрия, геометрический символ реки – треугольник.
– Почему не многоугольник? Река извивается, смотри, отсюда виден поворот русла, – попытался возразить Ник.
– Это очевидно, Николай. Аналитическая сторона преобразования поворота – это не более чем вершина айсберга, геометрия же – сам айсберг, массивная основательная реальность. Формулы преобразования поворота дают описание взаимосвязи измерений, произведенных в различных системах отсчета.
– Ну, я не знаю, что ты там видишь…
– Подожди, реальность геометрии позволяет открывать новые взаимосвязи.
– Хорошо, хорошо. Почему именно треугольник? – не сдавался парень.
– Я же объясняю, число три – физическая стабильность. Это и рождение-жизнь-смерть, это и тело-ум-душа. Три – первое число, которому присвоено понятие «все», понятие «целого», ибо оно содержит начало, середину и конец.
– Ребята, не ссорьтесь, – заступилась за друга Ксеня. – Треугольная река, это же так здорово!
– Послушайте, – Денис замолчал, – а что, если… геометрия пространства… Ник, ты гениален! Я сейчас!
Он всунул в руки ошалевшему от неожиданности Николаю рисунок и пошел искать Ваню-лэптопа. Ник уселся на его место и довольно произнес:
– Заметь! Это он сказал – я гениален! Дай мне чистый лист, я что-нибудь нарисую. Квадратные звезды черного цвета.
– Ваня, ты где? – крикнул Денис, стоя на берегу. Свой вопрос он адресовал пространству.
Ваня спрыгнул с баркаса на берег, за ним спрыгнул пес.
– Жюк, не путайся под ногами!
Собака возмущенно залаяла. Кто здесь хозяин?
– Жжжок, жжюк, жжюок!
– Смотри-ка, и в самом деле Жюк! Лает своей кличкой.
– Что? – не понял Денис.
– Это я псу. Похоже, ночевать будем здесь, а с утра поплывем. Петрик голову оторвет, если не успеем разбить лагерь. Ты что-то хотел?
– Да, да. Когда мы разговаривали по поводу временных проколов, я сказал, что мы не сможем ничем помочь профессору. Это не так.
– Что? Но ведь мы не можем построить машину времени, я правильно понял?
– Всё верно, это и не нужно. Есть тут одна идейка.
Они уселись на берегу.
– Мы с ребятами только что говорили о геометрии пространства и, похоже, нащупали одну мысль…
…Безумная музыка свободного творчества переплеталась с безумством света. Время и место для безумных идей! Мелькали красно-сине-зеленые лучи, шарили по телу реки.
Кто-то захватил белый прожектор и широкими движениями рисовал на холсте неба знак бесконечности. Рисовал и рисовал. Размашисто, со вкусом. И казалось, что уже не темное небо опустилось над Леной, а сама бесконечность приблизилась к ней – не обращая внимания на творческие игры ленд-арта, рассматривала удивленными глазами человека как объект творения природы.
– Это мы творим бесконечность! – Ксения наблюдала за игрой прожектора.
– Нам никогда не понять, кто кого создает, – философски заметил Ник. – Мы можем только вязать узелки собственной жизни.
Он полез в карман, нащупал кольцо. Небо прочертила падающая звезда.
– Ксеня… я…
– Что, Коля?
Ник улыбнулся в темноте мелькнувшей мысли.
– Разрешите пригласить вас на ужин, – он подставил локоть так, чтобы девушка взялась за руку.
– Ой, я и вправду хочу есть!
– Ну, так пройдемте, мадемуазель.
Он повел ее на берег. Волны ласково ложились на берег, играли цветными бликами.
– Вот сюда, – показал рукой на камень. – Что вы будете? Есть звезды, много звезд на первое. Есть отражение в реке, оно цветное. Это на второе. Вино? Может, выберете сами? Лунное или лунное?
– Я буду лунное.
– Великолепный выбор!
Ксения засмеялась. Ник достал из кармана кольцо.
– Эй, всех зовут на ужин, вы что, не голодные? – Славик с Ларисой внезапно появились из темноты. – Мы вас ищем.
– Да, да, мы как раз говорим об этом. Запах неимоверный. Наверное, уха? – вскочила Ксеня. – Идем!
Ник вздохнул. Ну почему?
– Ксеня, напоследок…
– Давай выпьем лунное вино, за нашу дружбу! – Девушка подняла руку, словно держала бокал. – До дна!
Ник сжал в кулаке кольцо и чокнулся – до дна!
Они пошли ужинать под звуки блюза, на фоне бесконечности. Эдик рассказывал о том, какими получились жирными его мухи, и это потому, что масштабы здесь совсем не такие, как в городе, размах иной. И что паук оказался совсем маленьким, намного меньше его мух. Что в следующий раз он будет делать гнездо, он уже всё продумал – сено, внутри выложенное осколками зеркала. На вопрос, зачем в гнезде зеркало, удивился – это же очевидно, птенец увидит небо сразу, в отражении.
Ник ощущал себя самым несчастным человеком на этом празднике жизни.
28
Яркий солнечный свет заливал реку, пересыпая волны сказочным блеском. Уже более часа баркас шел вдоль обрывистых, совершенно отвесных скал, похожих на готические соборы.
Ленские Столбы – это искусство, застывшее и безмолвное, словно вечность. Это вера, надежда, любовь.
Миг танца. Миг полета.
Изящность. Хаос.
Пространство.
Время.
Баркас мчался по Лене, весело рассекая волны. Ксения стояла, облокотившись о борт, крутила в руках полевой цветок. Ромашка – не ромашка, что-то местное, сибирское. Смотрела, любовалась, в голове всё крутилось «любит – не любит». Пальцы потянули нежный лепесток – любит, н… нет, дальше не хотелось продолжать, вдруг не…
Она разжала пальцы, ветер подхватил и унес его.
«Лети, лети, лепесток, через запад на восток… вели…»
Что же загадать?
– И что же ты загадала? – подошел сзади Денис.
– А это секрет! – Она вздрогнула от неожиданности.
– Танго? Фокстрот?
Он подал Ксюше руку, прищурил один глаз.
– Ты с ума сошел! Танцевать на палубе?
– А почему нет?
– Я не умею танцевать танго, – смутилась девушка, – фокстрот тем более.
– Раз ты ничего не умеешь, давай придумаем свой танец. – Он поднял руку вверх. – Включаем фантазию, один элемент твой, один – мой. Начинай!
Ксения посмотрела на Дениса. Сверкнула улыбкой.
– Танцуем солнце, – она сделала колесо.
– Ух ты! У меня – лента Мёбиуса, – он скрестил перед собой руки и провернул девушку вокруг себя.
– Максимова в роли Галатеи, – она встала на носочки, словно балерина, присела в реверансе.
– Квадратный корень из Галатеи! – наклонил ее назад Денис, поддерживая под спину.
Они хохотали, Лариса хлопала в ладоши, пес звонко лаял и путался под ногами.
Кость показал, где их высадить, и баркас повернул к берегу.
– Кажется, приплыли, – сказал Ник, и все поняли, что веселье кончилось.
На берегу, на том месте, где они должны были уже разбить лагерь, стоял профессор Петрик. Вид у него был свирепый.
29
Каменный век
Три дня понадобилось профессору Сайко, чтобы собраться в путь. За это время он понял, что ему нелегко будет расстаться с девушкой. Она стала для него больше, чем другом, разве друзья заставляют сердце бешено колотиться при встрече?
Она была и такой близкой и такой далекой. Она учила его добывать огонь и смеялась, когда он неуклюже повторял ее движения, а он рассказывал ей о далеком будущем, из которого пришел, и рисовал на земле карту мира. Понимала ли она? Тонким пальчиком она находила на небе знакомые звезды и называла их короткие, но звучные имена. Для него ее звездное небо было новым, неизвестным, и он разводил руками – не мое это небо. Странное чувство – быть новичком, ничего не знать в этом мире. Словно заново пришел в первый класс. Ее волосы касались его щеки, и он вдыхал аромат трав и леса, и думал о том, что скоро они расстанутся.
Может, ему остаться здесь? Но… боже, сколько но… Или взять ее с собой? Он представил Нахами в своей московской квартире и даже мотнул головой, отметая безумные мысли. Нет, этой искре, пробежавшей между ними, не суждено разгореться в пламя. Разве что он не сумеет вернуться в свое время. Но сердце ему подсказывало, что им не быть вдвоем.
Дни таяли, и он со своими друзьями должен был вернуться к месту прокола, а это значит проделать нелегкий, полный опасностей путь по первобытному лесу; пробиться сквозь его заросли и завалы. Леш заранее изготовил копья с заостренными наконечниками и дротики, Айгу насушил мяса.
Профессор вышел за пределы становища и обернулся. Миг прощания с этими людьми, ставшими для него уже родными, останется в его памяти навсегда – мужчины и женщины смотрели молча, наверное, думали о том, что этот странный человек, появившись из ниоткуда, так и уходит – в никуда. Думали о том, какие они разные, и о том, какая неведомая сила заключена в теле этого хрупкого и уязвимого человека – он не развит физически, но держится увереннее и сильнее их. Не значит ли это, что в остроте ума и в широте мысли кроется дополнительная сила?
А он смотрел на них и сожалел о том, что больше не будет ощущать рядом с собой такую мощную и в то же время добрую силу. Эти люди остаются в мире, полном опасностей, испытаний и не догадываются, каким долгим и нелегким он будет, путь развития Человека. Эти люди – покорители дикой природы, люди-завоеватели. Ведь право быть царем природы им надо еще завоевать.
Он поискал взглядом Нахами, но ее не было. Они уже попрощались, но разве не хотел бы он увидеть еще раз эти глаза?
Он махнул рукой на прощанье, а они пожелали ему счастливой дороги, прокричав вразнобой:
– Хок-ты-ра-ал!
Профессор понял значение этого слова и без перевода: «Прощай!»
Маленький отряд выступил в путь.
Всё утро и первую половину дня они шли по узкой тропе, вытянувшись цепочкой. Всепоглощающая зеленая волна накрывала их со всех сторон. Океан воздуха, простора, света. Иногда сквозь просветы между деревьями мелькали звери, на одной из полян Матвей увидел стаю волков, больше похожих на собак. Они вскочили на свои короткие кривенькие лапы и застыли, не решились напасть на людей. Иногда слышался топот убегающих животных. Однажды из высокой травы выглянул носорог. Где-то в стороне хохотали гиены, предвкушая очередной кровавый пир в ночи.
Первым шел Леш. Плечи чуть опущены, руки полусогнуты в локтях. В правой – копье, в левой – дротик. Движения четкие, дыхание ровное. Неутомимый, словно локомотив, могучий, он шел легко и уверенно, увлекая за собой всю группу. Иногда останавливался, чувствуя в воздухе подозрительные запахи, напрягал слух, изучал каждую неровность почвы, стараясь предвидеть опасность. Ложился на землю и слушал разные звуки, угадывая в них скрытое движение. Временами он сходил с тропы, и они прятались в густых зарослях, пропуская стадо. Видимо, удача пока была на их стороне.
Матвей шел вторым. Ему было интересно наблюдать за движениями Леша. Когда тот поворачивал голову, он рассматривал его широкий нос, который, казалось, жил своей отдельной жизнью, совершая тысячу мелких движений в минуту. Вот Леш делает долгий глубокий вдох, ноздри обретают подвижность, трепещут, улавливая малейшие изменения запахов. Он хорошо представлял, что происходит в носу – слизистая оболочка встречает втянутый поток воздуха миллионами обонятельных клеток, каждая из которых имеет десятки тончайших волосков ловушек. Нос вытягивается, ноздри почти слипаются и… замирают. Короткий выдох, пауза. Затем всё повторялось заново. При этом надбровные дуги приподнимались, сближались, затем расходились в стороны. Лицо было подвижным, целеустремленным, словно у гнома из мультфильма. Матвей невольно улыбался, наблюдая за носом Леша.
Профессор быстро уставал, такая физическая нагрузка была непривычна для него, городского жителя из далекого двадцать первого века – ноги болели, спина ломила. Заросли давили со всех сторон, он поцарапал руки и разодрал свою ветровку, продираясь сквозь них. Не помогали даже защитные латы из кожи, с непривычки они сдвигались. Профессор никак не мог приловчиться орудовать каменным тесаком и до кровавых мозолей стер пальцы. Но показывать слабость он не хотел, старался не отставать. Когда он начинал шумно дышать, Леш немного сбавлял шаг. Но не показывал при этом своего превосходства.
Сзади, в спину дышал Наджей, он был моложе и крепче, поэтому шагал бодро. Он с удовольствием оглядывался по сторонам, отмахиваясь от блестящих, словно покрытых лаком, жуков, величиной с кулак. Два раза он ссбросил упавших на Матвея змей.
Замыкал группу Айгу. Парень, как и все парни его возраста в любые времена, не мог просто идти – он прыгал по кочкам, сбивал нависающие шишки, успевал что-то поднимать в траве, отходить в сторону и забегать вперед. Однажды он поймал какое-то чудище с мохнатыми лапками и показал его профессору. Даже видавший виды географ вздрогнул, рассмотрев черные бархатные крылья на теле насекомого, ощеренного колючками. Иногда парень исчезал ненадолго, потом неслышно появлялся вновь.
Вдруг Матвей услышал голос Нахами. Девушка догнала их и о чем-то говорила с Айгу. Тот пошел вперед.
– Матэ-вей! – Девушка с трудом выговорила имя. – Аввури-мита.
– Что, что такое аввури-мита?
Она поцеловала его, нежно коснувшись рукой щеки, и исчезла, растаяв среди деревьев, а он… Он еще долго не мог прийти в себя, разрываясь между желанием идти вперед и желанием вернуться…
Зверь напал неожиданно, перегородив тропу мощным гибким телом. Реакция Леша была мгновенной – он выставил вперед копье и закричал громовым голосом:
– Умба-ку-ху!
Хищник остановился в нерешительности. Наджей первым метнул в тигра дротик. Тот просвистел мимо, лишь оцарапав череп зверя. Зверь рассвирепел. Он прыгнул на противника, отбросив ударом лапы копье, но Леш был готов к этому. Он уклонился в молниеносном движении и нанес тигру мощный удар по голове.
Матвей застыл на месте, парализованный страхом и неожиданностью, – он не обладал ни силой, ни стремительностью друга. Сверкающие глаза тигра остановились на нем, наметив жертву. Несколько долгих секунд человек и зверь смотрели друг на друга. Из груди зверя вырвалось низкое протяжное рычание, он открыл пасть, и Матвей отчетливо разглядел острые желтые клыки. Он почувствовал этот миг, последний в его жизни. Перед глазами всё поплыло. Он попытался шагнуть в сторону, под защиту деревьев, но оступился и упал. Бедро пронзил острый сук, шипом торчащий на сухом бревне. Он пытался освободиться, отползти в сторону, но проклятый сук прочно держал его своим деревянным когтем.
Леш прекрасно понимал, что сейчас тигр нападет на самого слабого, он поднял копье и попытался защитить друга, с силой метнув оружие в сердце зверю, но копье описало дугу и ударилось в широкую грудь. От боли зверь рванул вперед. Всё, шансов у Матвея нет!
В ту же секунду юркая фигурка стала между хищником и жертвой, Айгу метнул дротик и попал в морду. Тигр смял парня и пролетел мимо испуганного профессора. Того охватила мелкая дрожь, сердце колотилось, вырываясь наружу. Он так и остался лежать. Перед его глазами всё еще проносилась массивная голова с огромной пастью.
Зверь прыгнул в сторону и исчез между деревьями, оставляя за собой право вернуться, его устрашающее рычание пронеслось далеко по лесу. Когда профессор опомнился, Леш и Наджей уже склонились над парнем.
Леш осмотрел голову и грудь Айгу, затем долго говорил с Наджеем, они о чем-то спорили, но потом оба в согласии кивнули.
– У него сломано несколько ребер. Он без сознания. Похоже, внутри ничего не повреждено, но двигаться дальше ему нельзя. Придется мне вернуться с ним в селение.
Леш взглянул на кровоточащее бедро Матвея:
– Кровь – это плохо, скоро шакалы будут здесь. Я перевяжу рану и остановлю кровь. Нужно развести огонь.
– Ничего, у вас есть еще два дня впереди, пойдете медленно, будете чаще останавливаться, – вполголоса произнес Наджей. – Время есть, успеете.
– А может, один день, – произнес профессор.
– Почему один? Два! Мы же рассчитали, еще два дня, и будет ровно месяц со дня прокола.
– Я сомневаюсь, ведь при переходе происходит временной сдвиг. Помнишь, я говорил, что в моем времени была ночь, а я попал в утро. Такое же, а может, и большее, смещение будет и при обратном проколе. Это значит, что я должен сделать переход уже завтра.
– Завтра? Завтра?!
Матвей посмотрел на свое распухшее бедро.
– Леш хорошо знает местность, нужно срезать путь и идти напрямик.
– Я не пойду дальше, – возразил профессор, с беспокойством глядя на Айгу, – он ранен из-за меня, ты сам не справишься.
– За нас не волнуйся, – Наджей посмотрел другу в глаза, – срок истекает, больше такой возможностиу тебя не будет. Ты должен вернуться в свое время! Помни, открытие не должно попасть в плохие руки, иначе это приведет к временному коллапсу всей цивилизации. Не забывай, что в твоих записях полное описание процесса перехода.
Он помог профессору наложить повязку из листьев и крепко обнял.
– Прощай, первый человек, совершивший путешествие во времени! Не дай погибнуть своей цивилизации. Это говорю тебе я, последний человек уже исчезнувшей цивилизации, совершивший такое же путешествие.
Матвей согласился:
– Ты прав! Мы еще не готовы к ним. И это единственная причина, из-за которой я вернусь назад.
Профессор опустился возле Айгу, взял его за руку. Бросился в глаза шрам на запястье. На травяном шнурке болтался всё тот же клык, размером с палец.
– Ты боец, – откинул со лба парня непослушную прядь, и тот открыл глаза. – Я знаю, что для тебя этот тигр – так, пустяк. – Он перекатил на ладони клык-трофей. – Вот этот противник был страшнее. Судя по размерам клыка, в два раза больше, так ведь?
Айгу кивнул.
– Ты спас меня, спасибо! Ты настоящий мужчина!
Айгу вдруг потянул с шеи травяной шнурок и вложил его профессору в руку, зажал в кулак. Потом сложил ладони и дунул в просвет между ними, направляя поток воздуха на Матвея. Он дул медленно, осторожно, с усилием преодолевая боль.
– Мой дух будет рядом с тобой, мы теперь вместе. Ты и я.
Профессор надел шнурок, спрятал подарок на груди. Кивнул:
– Вместе. Ты и я.
Он обнял Наджея. Затем помог Лешу устроить парня у того на спине. И когда они почти скрылись среди ветвей, крикнул вдогонку:
– Что значит аввури-мита?
Наджей остановился, ответил тихо:
– Она любит тебя…
30
Наше время
– Хай вам трясця, бисови диты!!! За дурною головою и ногам нэма спокою! Дэ вас чорты носылы?!! – Профессор разозлился не на шутку. Раскрасневшийся, раздраженный, он вышагивал вдоль шеренги стоявших с несчастным видом ребят. Иногда останавливался возле Ксении и бросал ей в лицо обвинения.
– Медленно! Бестолково! Безответственно! Ты отвечала за путь следования! Ты отвечала за лагерь! Как я могу доверять тебе? Когда здесь ще и кит нэ валявся! Это Сибирь! Это экспедиция, а не развлекательное путешествие!
Девушка даже не пыталась оправдываться – умерла, так умерла.
– Если я назначаю тебя главной, значит, верю в беспрекословное выполнение своих распоряжений, от и до… Ты обязана была действовать строго по инструкции, для чего я их тебе давал? Где твоя голова? На месте? Тогда чем ты думала?
Денис попытался защитить девушку:
– Владислав Григо…
– Молчать! Всем молчать!!!
Девушка всхлипнула.
Петрик сделал вид, что не замечает. Он грозно сдвинул брови, но чувствовалось, что накал уже не тот.
– Что это за посудина, на которой вы приплыли? Кроме ржавой тарантайки ничего больше не нашлось? На веслах бы уже… Выкладывайте, что там у вас случилось…
Они начали одновременно, но Ксения перебила:
– Я расскажу, – нос был всё еще красным, она шмыгала, и голос прерывался местами, но рассказ получился живым, в красках. – Сначала Ларисе было плохо, пришлось сделать небольшую остановку. Потом на нас напали бандиты, и Ларису чуть не убили. Наш катер сломался, его чуть не взорвали. Спасибо капитану этого славной «посудины» и его верному псу, что они подобрали нас и доставили на место! В целости и невредимости. Хотя им тоже пришлось несладко, потому что под нашим весом «посудина» выходила из строя несколько раз.
Капитан, наблюдавший за происходящим издалека, картинно взял под козырек, а Жюк радостно залаял.
– А теперь еще раз и по порядку!
И все принялись рассказывать наперебой о бумагах, о временном проколе… выкрикивая и перебивая друг друга…
Петрику повезло – вертолет береговой охраны доставил его на место, поэтому он и оказался в точке встречи раньше положенного. Профессор уже принял решение. Он будет искать друга. План оформился окончательно после того, как он узнал, что Кость может указать точное место исчезновения Сайко.
Ему безумно хотелось сразу же рвануть вверх и найти это место. Но он понимал, что этим ему не поможет. Когда лагерь был разбит, он собрал всех на берегу.
– Нэ так сталося, як гадалося! У нас есть несколько дней до возвращения профессора Сайко. Денис, ты сказал, что велика вероятность того, что с возвращением будут сложности. Можешь поточнее?
– Да. Я предположил, что прибор может выйти из строя. Полностью или частично. Исходя из этого, нужно подумать, чем мы можем помочь профессору? Наверняка он будет пробовать вернуться.
– Чем же мы можем помочь… – пробормотал Славик.
– Будем думать, как профессор Сайко! – Петрик рукой описал в воздухе дугу. – Всё, что вы видите вокруг, – реальная геометрия. Уберите из сознания действительность. Нет скал! Нет реки! Нет верха и низа!
– Ого… – кто-то тихонько присвистнул.
Денис достал из кармана блокнот и карандаш и принялся чертить, объясняя на ходу:
– Есть две точки. В разных системах координат. Временная точка, в которой находится профессор, – это его точечная реальность. Временная точка, в которой находимся мы, – наша точечная реальность. Если мы создадим условия хотя бы на миг, при которых эти две точки попадут в одну систему координат, они привяжутся к одной точке отсчета и профессор сможет переместиться.
– Это возможно?
– Вполне. Преобразования Лоренца. Они как раз описывают отношение между координатами событий в различных системах отсчета. Минковский рассматривал их как выражение геометрии.
– Кто это – Минковский?
– Пространственно-временной континуум он представлял четырехмерной геометрией, а преобразования Лоренца – это как раз и есть повороты систем отсчета.
– То есть их можно наложить друг на друга, эти разные системы отсчета?
– Именно. Повернуть оси пространства-времени до совмещения с отрицательной полуосью времени. Получим конус прошлого. – Денис обвел кружочком место наложения и поставил точку. Карандаш прорвал бумагу, и Денис рассмеялся, – да, будет прокол во времени.
– А мы сумеем? – Ник с сомнением покачал головой. – Это же пространство время! А у нас… голая идея.
– О, идея! – воскликнул Денис. – Сила идеи в смелости! Реализация идей усложнена внутренней неопределенностью человеческой природы.
Петрик поддержал:
– Действительное и воображаемое! Абстракции и реальность, достоверное и недостоверное. Они необходимы в мире, они брошены на чашу весов нашей жизни и сражаются друг с другом в воображаемом же весе. Машина времени достоверна или нет?
– Я понял. Мы должны создавать свои теории с помощью собственного воображения… – Ник смотрел недоверчиво.
– Используя известные факты! Известные! – Петрик поднял вверх палец. – Топография пространства такова – Ленские Столбы, река и серебристые облака. Создадим геометрию событий.
Ваня заявил:
– А я, вернее, мой компьютер, соберу всё в кучу и проанализирую!
– Николай, занимайся обустройством, бери себе помощников, а мы поднимемся выше, осмотримся. Решено!
Группа разделилась. Петрик с Денисом, Костей, Ксенией и Славиком пошли вверх, к месту будущих событий. Ник остался с Ларисой и Ваней-лэптопом в лагере.
