Глава десятая

С приближением вечера его сильнее охватывала злость. Доколе нелюди будут распоряжаться жизнями простых людей, держать в страхе район, а завтра всю страну? К полуночи злость уже душила. Он сидел за рулем старенькой «Короллы», на крыше которой был оборудован багажник, а к багажнику прикреплены растяжками два спортивных велосипеда. Это «чудо» было видно за версту даже в полумраке — едет семья (по меньшей мере из двух человек) на активный отдых — или с активного отдыха, если в другую сторону. Что еще оставалось делать? На часах начало первого, он выехал из Бабаева в южном направлении. Шел со средней скоростью по второй полосе. Машин практически не было. Изредка кто-то обгонял, уносился в ночь. Любавин добыл эту странную тачку у одного из знакомых, взял с него слово молчать, клятвенно заверил, что тачка ночь переживет и даже окрепнет. Об этом «вопле души» знали лишь ребята из его группы да сам Любавин. Никто не верил в успех. Вадим шел на восьмидесяти километрах, напряженно всматривался вперед. Периферийное зрение тоже работало — машинально отмечались парковочные места для отдыха автовладельцев, какие-то строения, гаишные машины в компании бдящих автоматчиков. Его никто не останавливал — уже много ночей экипажи ДПС практически никого не останавливали. В машине было полбака горючего — на ночь хватит. Временами он посматривал на стрелку спидометра, сбавлял скорость. Никакой нормальный автомобилист не понесется, если у него на крыше торчат два велосипеда.

Вадим проехал Каланчак, Воробейку, мостик через Калятну — где-то справа притаилась деревенька Лиман. Затем за спиной осталось Грибаново, слева через несколько километров заблестели огни спящего Осипова. Еще восемь верст — и будет Покровское, за ним — Глазов, далее граница района обрывалась…

Не отрываясь от дороги, Вадим извлек из бардачка бутылку с лимонной водой, смочил горло и бросил бутылку на соседнее сиденье, где уже лежали пистолет, рация и сотовый телефон. Глазов остался позади, информационный щит известил о конце населенного пункта. Вадим сместился на левую полосу, проехал мимо бетонных блоков, за которыми в дневное время трудилась бригада гастарбайтеров, остановил машину на обочине, сунул пистолет под рубашку и выбрался наружу. Под откосом громоздились темные шапки кустов. Переливалась луна, озаряя окрестности голубоватым мерцанием. Несколько раз вдохнув в себя свежий ночной воздух, Вадим вернулся в машину и поехал дальше — до ближайшего места для разворота.

Через две минуты он уже катил в обратном направлении. Покосился на часы — весь район отмахал за сорок минут. За ночь можно сделать десять ходок — если не есть, не спать и не «отдавать дань природе». Пусть это будет его персональным наказанием — за халатность, за некомпетентность… Пока добрался до Осипова, его обогнали только два автомобиля — неслись как ошпаренные. Все правильно, лучше штраф гаишникам заплатить, но остаться в живых. И снова наизусть вызубренная дорога, дорожные знаки, информационные щиты. Такое чувство, что он всю жизнь мотается взад-вперед по этой магистрали, как по заколдованному кругу. На месте стоянки дальнобойщиков не было ни одной машины. У каждого водителя есть радио, так что дурных нема. Уж лучше проехать еще километров семьдесят и спокойно заночевать… Он снова проехал пост ДПС, лес оборвался, блеснула речушка Калятна под трассой — блики лунного света играли по стремнине. Навстречу с гулом и лязгом промчался дальнобойщик на «КамАЗе». Отчаянный парень — видимо, крупная сумма на кону, а может, начальство установило строгие временные рамки. Вряд ли этот сорвиголова чем-то рисковал. Вынужденная остановка такого монстра гарантированно заблокирует трассу, а это невыгодно убийцам. Между перелесками справа просматривались крыши Воробейки. Заблестели огни Каланчака. Вадим уже успокоился, злость унялась. Он будет тупо ездить всю ночь, надеясь на мизерный шанс, — отличная возможность для снятия нервного напряжения и психологической разгрузки! Особенно если знаешь, что никакая опасность тебе не угрожает!

— Вадим, Вадим… — забормотала рация голосом Любавина, — у вас все в порядке?

— Что такое «все в порядке»? — ворчливо отозвался он. — Преступники затаились, на контакт не идут. Если ты это имеешь в виду, то у меня все в порядке.

— На вашем месте я не стал бы расслабляться, — предупредил Любавин. — С подозреваемыми тоже все в порядке, спят в своих норах.

— Боюсь, они уже не подозреваемые, — зло усмехнулся Вадим, — других искать придется.

— Если нужно, будем искать, — утешил Любавин и отключился.

Дорога, прямая как стрела, неслась мимо Ершовки. Мост через Донку, показалось Бабаево. А ночь еще только начиналась…

Он развернулся за лесом, на административной границе района, несколько минут постоял на обочине, затем перевел рычаг трансмиссии и покатил на второй круг. От этой трассы уже тошнило. Вадим ловил себя на том, что перестает смотреть по сторонам, таращится только вперед, лишь иногда скашивая взгляд на километровые столбики. Был второй час ночи, набежавшие облака закрыли луну. Он включил дальний свет. Фары вырывали из мрака безупречную гладь асфальта, пунктирную линию разметки. «Универсал» монотонно пыхтел по средней полосе, двигатель, невзирая на изношенность, работал без шумов. Двадцать километров Вадим пролетел в какой-то тупой прострации. Ни одной полезной мысли в голове. Он злобно усмехнулся: такую голову теперь и под пулю подставить не жалко!

Трасса совсем обезлюдела, за четверть часа только две машины промчались навстречу. За пару километров до дэпээсной «избушки на курьих ножках» Вадим вдруг увидел, как какой-то человек перелезает разделительный барьер. Что-то щелкнуло в голове, и он начал машинально притормаживать. Фары освещали худосочную фигуру в мешковатой рубашке, в трико и в сланцах на босу ногу. Мужчина перевалился через заградительную конструкцию, побрел по диагонали к обочине. Его качало, он чуть не падал. Местный пьяница или делал вид, что местный пьяница. Фары освещали небритую, блаженно щурящуюся физиономию. Он брел и даже не видел, что к нему приближается машина. Вадим плавно вывернул баранку, объехал человека, надавил на газ, а потом резко сбросил скорость и вернулся на полосу. Ничего не произошло. Он остановился и вышел на дорогу. Согнулся у капота — машина заслонила его от возможных снайперов на обочине — и осторожно высунулся. За обочиной все было чисто, он бы различил движение. Издалека доносилось невнятное бурчание — пьяница что-то напевал под нос. Это был обыкновенный местный житель, напившийся в хлам! Он перевалился через отбойник, сполз в кювет и пропал из вида.

Вадим вернулся в машину, машинально пригнулся, выжимая газ, а когда отъехал на сотню метров, стало смешно. И грустно, и смешно, и злость опять душила. Снова потянулись знакомые леса, мимо окон пробежала «избушка на курьих ножках», автоматчики на обочине. Справа по борту осталось Грибаново, день сурка какой-то… Проплыл указатель про село Осипово, впереди по курсу — Покровское. Возникла странная мысль: а ведь именно на этой стороне дороги, в нескольких верстах от Покровского, произошло первое двойное убийство: расстреляли молодую пару из Москвы. Что там про снаряд, который дважды в одну воронку?..

Зазвонил телефон, и Вадим, подпрыгнув от неожиданности, чуть не выпустил руль. Маринка, вот так сюрприз! Он в волнении схватил трубку.

— Дочь, что случилось? — Голос предательски задрожал. Ну, какой нормальный человек будет звонить посреди ночи, если ничего не случилось?

Слава богу, что его дочь НЕНОРМАЛЬНАЯ!

— Пап, прости, — забубнила Маринка, — мне очень жаль, что я тебя разбудила… Вернее, ничуть не жаль! Нет, ты не подумай, все в порядке, просто лежу, не могу уснуть, дурацкий фонарь светит в лицо. Я одна, тетя Люда на даче…

— В дверь никто не ломится? — на всякий случай спросил Вадим. — Не поступает телефонных звонков с угрозами?

— Нет, папуля, никаких угроз — ни тайных, ни явных.

— Послушай, милая, сейчас в Сибири пятый час утра, — осторожно начал Вадим. — А там, где я нахожусь, половина второго. Тебя в школе не учат, что нельзя без убедительной причины звонить по ночам, потому что это чревато инфарктами и инсультами…

— Знаешь, пап, вот именно этому нас в школе не учат, — удивилась Маринка. — Ну, извини, не могу уснуть, всякая гадость в голову лезет. Взрослею, наверное. Или хочу повзрослеть. У тебя все в порядке? А то мне как-то нехорошо…

— Все отлично, Мариша, ты бы лучше поспала. У меня все в порядке, сейчас на дежурстве… Слушай, а не рано ли ты собралась взрослеть? — насторожился он. — Для этого имеется причина или ты просто дурью маешься?

— Да все нормально, пап, никаких кардинальных событий, резко меняющих жизнь, не произошло. Расту одна на белом свете, жду, скучаю. Ты когда-нибудь приедешь?

— Очень скоро, Мариша. Еще несколько ночных дежурств — и приеду. Начальство обещает маленький отпуск.

— Ну, ладно, — подумав, успокоилась дочь. И вдруг задала неожиданный вопрос: — Пап, а ты в каком возрасте с детством простился?

— Ни в каком, дочь, — рассмеялся Вадим. — Открою тебе страшную тайну. Взрослые — те же дети, только не мечтают стать взрослыми. Так что спи спокойно, все само придет, а если не придет, то и не жалко.

— Знаешь, папа, я почти ни слова не поняла, — призналась Маринка, — но хорошо, что услышала твой голос, мне стало спокойнее. А то, ей-богу, кошки царапали на душе. Словно что-то вот-вот должно случиться…

Зад «универсала» вдруг резко повело в сторону! Вот и случилось! В первый миг Вадим не понял, что это было. На препятствие наехал? Колесо проколол? За спиной послышался надрывистый скрежет — лопнула покрышка, и стальной диск начал тереться об асфальт! И вдруг дыхание перехватило. Не может быть! Дрогнула рука, держащая телефон.

— Мариша, я перезвоню, тут начальство… — Он не узнал своего голоса — хотелось верить, что сказал спокойно. Отбросил телефон, успев отключиться, вцепился в руль двумя руками. Машину трясло, зад вилял. Хорошо, что эта старенькая кобылка — переднеприводная, иначе его сразу же выбросило бы в кювет! Кожа покрылась мурашками, волосы шевелились на голове. Неужели то самое, на что он и не надеялся? Где же чувство радости, бравый господин майор? Липкий страх пополз по хребту. Но он все делал правильно — то же, что делали все предыдущие жертвы. Он не позволил автомобилю уйти в занос, удержал его на трассе. Начал медленно притормаживать, краем глаза сканируя обочину. Машину тащило вправо, пробили правое колесо, значит, и снайпер, и все остальные находятся справа. Черт возьми, он увидел, как что-то шевельнулось за отбойником метрах в тридцати по курсу. Эти твари точно высчитали тормозной путь, чтобы убийце оказаться рядом с остановившимся автомобилем. И это не все — он видел в зеркале заднего вида, как кто-то перепрыгнул через отбойник и, пригнувшись, побежал вдоль обочины к остановившейся машине. Снайпер решил не сидеть на месте, поучаствовать в событиях. Вадим схватил рацию:

— Любавин, парни, внимание!..

— Командир, ты где? — заволновался Рудницкий. — Мы, кажется, отстали… не видим твои габариты…

— Так поднажмите и увидите… — зашипел Вадим. — Они здесь, принимаю бой. Оповещайте всех…

Сердце колотилось, словно выдул ведро кофе. Несколько мгновений он сидел неподвижно. Вряд ли станут стрелять с такого расстояния, можно и промахнуться. Водитель должен выйти, чтобы осмотреть повреждение… Он сунул пистолет под рубашку, открыл дверцу. За отбойником действительно кто-то притаился. Снайпер остановился, опустился на корточки, прижавшись к ограждению. Видимо, подельники сообщили ему, что в машине один человек, сами справятся. А может, почувствовали что-то неладное…

Вадима охватил реальный цепляющий душу страх — один против банды… Он вылез из машины, громко выругавшись — «на публику». Нельзя было не вылезти: тянуть резину, поджидая своих, — значит толкнуть убийц либо на бегство, либо на форсирование событий. Почему они отстали? Тащатся, как черепахи, с погашенными фарами…

Вадим пошел в обход капота осматривать пробитое колесо и оказался на открытом пространстве! Это было безумие! Он уговаривал себя, что сразу стрелять не станут, подойдут, чтобы поразить наверняка. Снайпер с «Винторезом» находился на месте — черная точка оставалась неподвижной. Спина отчаянно чесалась, кожа покрывалась мурашками. Он осветил фонариком пробитое колесо, еще раз чертыхнулся, нагнулся, чтобы внимательно рассмотреть постигшее его несчастье. За спиной раздался шорох. Ну, все, дальше тянуть нельзя… Вадим стремительно обернулся, отпрыгивая в сторону, выхватил пистолет и вскинул фонарь, одновременно переводя его в режим концентрированного света! Здравствуй, маска! Отшатнулись и выстрелили одновременно. Подогнулась нога, и он покатился за капот, мысленно отмечая, что вроде жив. Разлетелось заднее стекло «универсала». Убийца тоже успел уйти с линии огня, покатился в обратную сторону. Вадим вовремя спрятался за капотом — по асфальту чиркнула пуля — в игру включился снайпер, засевший в тылу. Послышались приглушенные мужские голоса — значит, здесь их как минимум двое, снайпер — третий, но не исключен и четвертый. Позиция не очень хороша, эти парни идеальные стрелки, им не нужен свет. Он кожей чувствовал, как подкрадывается снайпер с «Винторезом». Подмога уже на подходе, но его десять раз успеют изрешетить. Что-то мелькнуло позади машины — снайпер вылез на проезжую часть. Вадим выстрелил трижды — попасть не надеялся, лишь бы отогнать. Отогнал — противник исчез. Он метнулся дальше, нырнул за заднее колесо и мгновенно оценил ситуацию — двое, прятавшиеся в кювете, видимо, задумались над тем, с чем им пришлось столкнуться? Ментовская подстава или храбрый пассажир, оказавшийся при оружии? Блеснули два огонька, с интервалом в долю секунды. Снова посыпалось стекло, затрещал деформирующийся металл. Наконец-то ночной мрак прорвал свет приближающихся фар — созрели товарищи по оружию! Вадим вскочил на ноги, выставил ствол через крышу и начал методично давить на спусковой крючок. Загремели выстрелы. Даже глухой услышит в радиусе полутора морских миль! Товарищи ударили по газам, машина стремительно неслась вперед. Кто-то высунулся из нее, выпустил очередь в ночное небо, чтобы у убийц не осталось сомнений. Преступники уже не стреляли, все поняли. Они катились с откоса, уносились прочь. Снова уйдут! Вадим уже не думал об опасности, выбежал из-за машины, прыжками понесся к обочине и тут же рухнул на колено. Лишь счастливая случайность уберегла от глупой смерти — пуля врезалась в отбойник с обратной стороны. Тупая боль в груди отбросила его на спину, и он на несколько мгновений выбыл из реальности. А когда опять прильнул к отбойнику, захлебываясь от тупой боли, часть событий уже прошла. Скрипели тормоза «Фортунера», вооруженный спецназ стремительно освобождал салон.

— Вадим, ты жив?! — орал Рудницкий.

— Я в порядке… Хватайте их, парни…

Убийц было трое. Смазанные тени скользили по пространству, как конькобежцы по льду. Они преодолели половину расстояния до леса и, оборачиваясь, отстреливались. Еще немного, и скроются. Мужчины в масках, гибкие, быстрые — делал мысленные зарубки Вадим. Спецназ по команде открыл огонь, люди перепрыгивали через отбойник, скатывались в кювет. Вадим бежал вместе со всеми. Боль в груди была адской, трещали кости. Матерился Балабанюк, умудрившийся подвернуть ногу на ровном месте, — плевался, посылал весь белый свет к чертовой матери.

— Вперед, парни, вперед!.. — хрипел Вадим. — Вова, заткнись. Неужели трудно работать без комментариев?

Но уже никто не мог работать без комментариев! Убийцы, которым до леса оставались считаные метры, открыли убийственный огонь из автоматов! Все свое у них было с собой и, возможно, не только «АКСУ». Пули косили траву, выбивали глину из откоса. Спецназовцы падали плашмя, отползали в водосток. Противник, как и ожидалось, оказался достойный. А наверху на трассе уже ревели полицейские сирены, переливались проблесковые «маячки». Испуганно перекликались люди, не зная, за что хвататься.

— Вадим, мы здесь, что нам делать?! — истошно надрывался Любавин.

Ох, уж эта классическая полицейская беспомощность!

— Любавин, всем оставаться на месте, никому не спускаться! — кричал Вадим. — Отогнать машины, залечь! Работает спецназ!

Полицейские не возражали, машины отползали на дальние рубежи. «Пехота» перелетала через разделительный барьер, залегала за безопасным бетоном.

— Парни, огонь на поражение! — дал команду Вадим. — Если в лес уйдут, мы их уже не достанем!

Ударили дружно из всех стволов. Но и те оказались не лыком шиты. Преступникам крайне необходимо было добраться до леса! Они лежали недалеко от опушки, зарывшись в землю, — и вдруг начали швырять гранаты! Они взрывались с недолетом, и не могли причинить вреда, но все пространство между враждующими сторонами заволокло едким дымом. Стрельба на той стороне прекратилась. Уходят, прикрываясь дымовой завесой!

— Командир, мы их теряем! — ахнул Жилин.

— Вперед! — крикнул Вадим. — Рассыпаться! Огонь!

Они пересекали поляну, стреляя на бегу. Ворвались в дым, заметались зигзагами. Но противник, как ни странно, больше не стрелял. Ушли, гады! Глупцов там не было — воевать втроем против шестерых. Хрен им, не уйдут! Спецназовцы ворвались в чащу, прячась за деревья. Малым ходом — вперед. Люди перебегали по двое, растягиваясь в шеренгу, остальные их страховали. «Не шуметь!» — приказал Вадим, и все застыли, навострив уши. В лесу было тихо, лишь на шоссе надрывались полицейские сирены, горланили люди. Звуки были глухие, доносились, как из потустороннего мира.

В стороне, на северо-западе, вдруг треснула ветка. «Без шума, на два часа, охватываем», — зашелестело по эфиру, и спецназ пришел в движение. Носком прощупывали почву, плавно переносили центр тяжести, чтобы двигаться бесшумно. Кучка преступников определенно уходила на северо-запад. Что там? Лесополоса вот-вот оборвется, а что за ней — никто не знал, невозможно выучить наизусть весь район! Вадим присел за кустом, шепотом связался по рации с Любавиным, тоскующим где-то в тылу: «Олежка, не спать! Все силы, что есть в наличии, отправить в обход, на случай, если противник вырвется. Немедленно!» Он отключил прибор и снова начал всматриваться в темноту, где таилась хорошо подготовленная нежить. Кто они? Дорожные рабочие, провонявшие битумом, автомобильной гарью и машинным маслом? Санаторные отдыхающие, источающие «изысканные» ароматы шашлыка и коньячных изделий? Кавказцы со своими арбузами?

И вдруг тишина взорвалась истошной автоматной очередью! Отказала выдержка у вурдалаков! Спецназ вразнобой повалился в мешанину веток и корней. Вадим различил вереницу вспышек. Открыли огонь и те, и другие. Не менее полминуты лес сотрясался от автоматных очередей, летели сбитые ветки, сыпалась листва. По-пластунски — вперед! Стрелял один преступник — явно прикрывал отход своих. Неожиданно стрельба прекратилась. Теперь все решали ноги.

— Мужики, возьмем их… — прорычал Вадим, поднимаясь. — Все целы?

— Командир, Жилина подстрелили! — ахнул Капралов где-то справа.

Сердце замерло — твою ж мать!

— Жилин, ты как? — гаркнул Вадим.

— Да все отлично, командир… — простонал боец. — Ну, не сказать, что отлично… Бедро прострелили, суки… Работайте, я сам справлюсь, перевяжусь, выползу…

Разъяренные бойцы двинулись дальше — в напряженной тишине только ветки хрустели, и хрип рвался из горла. Глубина лесополосы на этом участке оказалась метров семьдесят. Бойцы выбежали из леса, залегли. Проклятье — убийцы снова идеально подобрали место для атаки! Здесь не было поля, которое полностью бы простреливалось! Проселочная дорога поворачивала под прямым углом, огибая лесной массив. Она отчетливо выделялась на фоне буераков и растительности. По ней бежали трое, и до глухого леса, который всосал бы их со всеми потрохами, им оставалось метров пятьдесят. Вадим в бешенстве рычал: «Огонь!» — спецназовцы самозабвенно изводили боезапас. Фигуры бандитов сливались с антуражем, они бежали, игнорируя пули. Снова что-то бросили — видимо, дымовую шашку, дым повалил, как из горящего склада автомобильных покрышек, и снова разгорелась ожесточенная пальба. И снова бойцы, матерясь, открыли встречный огонь. Противник, похоже, разделился. Один залег, отползал, огрызаясь короткими очередями, остальные продолжали отход, умело увертываясь от пуль.

— Да это дьяволы какие-то… — сипел Рудницкий, перекатываясь в канаву. — Их, что, пули не берут?

«Вечеринка вурдалаков» продолжалась — шумно, бестолково. Когда спецназ добежал до леса, там уже никого не было. Дорога, извиваясь, втягивалась в чащу. Никого не подстрелили, все ушли. Реально начинала закрадываться мысль, что спецназ столкнулся с потусторонней силой. Эти существа могут совершать ошибки, но своевременно их исправляют. Бойцы по одному перебегали дорогу, залегали на обочине. Никого! Лес издевательски молчал. Убийцы уже далеко, стрелять не будут, главное — уйти, оставив с носом правоохранительные органы! Кто-то ругался, Амбарцумян злобно колотил кулаком по земле. Последняя надежда на полицейских, отправленных в обход. Но эти ребята явно не разгонятся, у них подготовка специфическая. Вадим не мог поверить, что все напрасно. Рванулся по дороге в глубь массива. Они не могли далеко уйти! Он бросал отрывистые команды через плечо: двое влево, двое вправо, они близко, этот лес не вечен! В рации, подвешенной к поясу, что-то бубнил Любавин, не до него! Мимо проносились приземистые деревья, шапки кустарника. За каждой из этих шапок мог таиться враг. Он не выдержал, включил фонарь, и остальные включили. Блики света запрыгали по ветвям, но не могли прорезать массу листвы. Среди сумбура, варящегося в голове, выплывала мысль: пусть они ушли, но еще не все потеряно. Убийцы ошиблись, напали не на того — эта акция не считается. Значит, по контракту с заказчиком они обязаны ее отработать заново, даже если акция последняя. Стало быть, будет новая засада на дороге…

Но Вадим не мог, не хотел смириться с текущим поражением. Хваленый спецназ снова опускают ниже плинтуса! И вдруг из-за деревьев навстречу вывернула машина, сноп света озарил дорогу! Что за черт? Он как почувствовал, что сейчас произойдет, извернулся спиралью, метнулся к обочине и покатился, изрыгая в пространство достойнейшие образчики ненормативной лексики. Завизжали тормоза, из машины вывалились темные личности и разбежались как тараканы. Забился в падучей «калашников». Дай обезьяне гранату, называется! Вадим вгрызался в землю, скрипел зубами от злости. Спецназовцы благоразумно помалкивали, тоже сообразили, что к чему. У автоматчика иссяк магазин, и он торопливо перезаряжал его.

— Прекратить огонь! — прокричал Вадим. — Мужики, вы совсем с катушек слетели?!

В контурах машины, вставшей поперек дороги, недвусмысленно очерчивался «УАЗ» патрульно-постовой службы. Те самые «нормальные герои», которых отправили в обход. Со страху приняли своих за преступников. Воцарилось растерянное молчание. Потом за капотом что-то зашевелилось.

— Вы кто? — недоверчиво поинтересовался мужской голос.

— Дед хрен-знает-кто! — в бешенстве взревел Вадим. — Спецназ, майор Репнин! Эй, парни! — повернулся он к своим. — Все целы?

— На этот раз все, — проворчал Капралов. — Стрелковая подготовка у наших горе-жандармов явно не на высоте.

— Мужики, простите, — взмолился мент, — обознались. Нам сказали, что здесь преступники заблокированы…

— Ушли преступники! — взорвался Вадим, выпрыгивая на дорогу. — Ушли, мать их!

И снова началась суматоха. Подошла вторая машина, спешивались патрульные, вооруженные автоматами. Подтягивались спецназовцы, с опаской поглядывая на «смежников» — пальнут еще со страха. Объявился старший лейтенант Неволин из Бабаевского РУВД, деловито размахивал пистолетом, нес какую-то пургу, что район оцеплен, что мышь не проскочит, что его подчиненные контролируют все дороги. Подкатил на помпезном «Форде» замначальника районной ГИБДД капитан Усольцев. Он был бледный, как мел, но не выглядел очень расстроенным — на этот раз не его люди опростоволосились, а прикомандированный спецназ. Он докладывал, срывая голос: весь состав районной автоинспекции поднят в ружье, никто не спит, его люди вдоль и поперек просвечивают трассу. Впору за голову хвататься — все местные службы работают отлично, только московские спецы ни черта не умеют! Несколько раз на связь пытался выйти подполковник Погодин — Вадим игнорировал вызовы, и без того бардака хватает. Рапортовал Любавин: он пытается достучаться до своих наблюдателей, вроде все спокойно, фигуранты не дергаются, только не может дозвониться до Юдашева в Лимане и до Лахновского в «Приволье» — какие-то перебои со связью, он слышит голоса, но жутко фонит. К черту этих «фигурантов», на которых убита масса времени! Вадим справился со злостью и взял бразды правления в свои руки: полицейским нарядам, усиленным спецназом, прочесать лес — только осторожно! Несколько экипажей отправить в глубь территории — пусть заткнут пути отхода преступников. А сам побежал назад, крича Любавину в рацию, чтобы срочно добыл карету «Скорой помощи». Жилин уже выполз из леса, пытался подняться, опираясь на автомат, как на костыль. Какие слова он при этом говорил, можно и не уточнять. Вадим подхватил его под мышку, усадил в траву.

— Что, командир, неважны наши дела? — хрипел Жилин. Он уже наложил себе жгут, разрезал штанину, замотал рану — другими словами, умирать не планировал. Хоть это хорошо.

— Не волнуйся, Федор, справимся. Это уже не твои проблемы. Ты свое отбегал. Сейчас приедут люди в белых халатах, упакуют, отвезут, куда следует. Сиди здесь, хорошо? И не гримасничай, боец, подумаешь, ножку поранил. Тебе же не требуется няня?

Жилин затрясся в каком-то дерганом смехе:

— Ладно, командир, вали, ищи наших вурдалаков. Сам справлюсь со своим позором…