Глава 19

Поместье Форестон-Мэнор напомнило Кларе об Уэйкфилд-Хаусе, находившемся, пожалуй, еще дальше от Лондона. Впрочем, и здесь, в родовом гнезде Холлов, Клара немного успокоилась. Конечно, она все еще испытывала чувство тревоги, но самое главное было сделано: Эндрю оказался с ней – и в безопасности.

Пока в безопасности. Ведь Фэрфакс наверняка скоро догадается, где их искать.

Она вошла в гостиную, где Эндрю, пристроившись в кресле, играл шахматными фигурами. С минуту Клара молча смотрела на него, чувствуя, как тепло разливается в груди. Мальчик вырос за прошедший год, черты его лица заострились, но он по-прежнему был ее сыном.

– Ты не голоден? – спросила Клара и, шагнув к сыну, провела ладонью по его взъерошенным волосам. – Ты ведь совсем немного съел за завтраком.

В ответ мальчик помотал головой.

– Может, хочешь почитать?

Мальчик вновь покачал головой и, сосредоточившись на шахматных фигурах, выстроил их в боевой порядок. Печаль тугим комком подкатила к горлу Клары, и она снова потрепала сына по волосам.

– Я понимаю: мы, наверное, сильно напугали тебя, Эндрю, – но поверь, мы с мистером Холлом никогда не допустим, чтобы тебя обидели.

Она думала, что этими словами сможет растопить молчание сына, но он, казалось, ее даже не услышал.

– С того момента как я уехала из Мэнли-парка, я отчаянно старалась найти возможность встретиться с тобой, – продолжала Клара. – Ты ведь это знаешь, не так ли? Я не хотела тебя покидать, но у меня не было выбора.

И вновь никакого ответа. Клара постаралась подавить возрастающее беспокойство, объясняя молчание сына тем, что мальчик еще не оправился от произошедшего. Она коснулась губами его лба, когда же он, вздрогнув, отстранился, у нее болезненно сжалось сердце.

– Эндрю, я приду за тобой, когда настанет время обеда, хорошо? Если захочешь погулять, пожалуйста, предупреди меня.

Покинув гостиную, Клара отправилась на поиски экономки, чтобы обсудить меню обеда и ужина. Потом написала письмо Гранвиллу, в котором заверила дядюшку, что они с Эндрю в безопасности, вот только упоминать, где именно они находятся, она не стала.

Чтобы скоротать время, Клара пыталась занять себя чтением, хотя едва ли была способна сосредоточиться на книге – ей по-прежнему не давали покоя разнообразные тревоги и заботы. Она просидела с час, уставившись в одну страницу, затем спустилась вниз, к Эндрю.

Подойдя к гостиной, Клара остановилась, услышав тихие звуки музыки. Скрываясь в тени дверного проема, она заглянула в комнату. Себастиан сидел рядом с Эндрю у пианино, что-то показывая ему на клавишах. Он пользовался только левой рукой – правая была в кармане сюртука, – но скольжение его пальцев производило мелодию, которая, казалось, излучала теплый свет. Когда он что-то негромко сказал мальчику, а затем вновь проиграл музыкальную фразу, стало заметно, что его глаза радостно улыбались.

Тихонько вздохнув, Клара прижала руку к груди, чтобы унять сердцебиение; в этот момент перед ней промелькнуло воспоминание: она, молоденькая девушка, стоит в уголке, наблюдая, как Себастиан Холл играет на пианино, и восхищается изяществом, с которым двигаются его руки по клавишам, – восхищается непринужденностью его позы и той легкостью, с какой создается его творение.

Она любила его уже тогда. Да разве могла бы не любить? Ведь он был воплощением всего самого доброго и красивого. А теперь? О, в этом смысле ничего не изменилось: душевные муки лишь усилили его привлекательность – и усилили ее любовь к нему; теперь ей казалось, что она, глядя в его глаза, заглядывала в собственную душу.

Да, разумеется, она его любит. И любила долгие годы. Ах, если бы у нее не отняли Эндрю и она уже давно каким-то образом вышла замуж за Себастиана! Этот союз осуществил бы все ее желания, все ее мечты…

Тут Эндрю положил руки на клавиши и неловко повторил музыкальную фразу, которую перед этим играл Себастиан. Клара же затаила дыхание; она ждала, что Эндрю что-нибудь скажет своему учителю, но мальчик сидел, опустив голову, внимательно слушал, что говорил Себастиан, – сам же ни слова не произносил.

«Что же с ним не так?» – спрашивала себя Клара. Страх, поселившийся в ее сердце в тот момент, когда она поняла, что Эндрю не говорит, терзал ее все сильнее. Когда малыш перестал говорить? Клара попыталась вспомнить первые дни после смерти Ричарда – дни, полные слез и горя, а затем – ужасное известие: Фэрфакс назначен опекуном Эндрю. Она отчаянно пыталась воспротивиться решению отца и в то время много раз разговаривала с сыном, пытаясь успокоить и утешить его.

Клара сморгнула подступившие слезы и тихонько вздохнула. Теперь она не могла с уверенностью сказать, что все будет в порядке, – ведь она понятия не имела, что произошло с сыном, пока они находились в разлуке. И возможно, она так никогда и не узнает этого.

Себастиан опять положил левую руку на клавиши и проиграл новую гамму. Клара осторожно прикрыла дверь и поспешила в свою комнату. До этого момента она старалась не признаваться себе в тех тайных мечтах, которые поселились в ее душе. В этих мечтах они с Эндрю одним крепким объятием уничтожали разделявшую их пропасть шириной в целый год. В этих мечтах они смеялись и плакали и она клялась сыну, что никто и никогда больше не разлучит их. А потом они сидели рядышком и строили планы на будущее…

Увы, в этих мечтах Клара даже не предполагала, что все сложится совершенно иначе. Она не могла вообразить, что ее сын, за которого она так отчаянно боролась каждую минуту, станет для нее таким далеким.

– Теперь запомни: прежде чем положить бумагу на стык, нужно убедиться, что льняное масло высохло. – Себастиан поднял вырезанные кусочки тафты с деревянного стола, в то время как Эндрю расстилал под ними коричневую бумагу. – И сверху положи листок. А я принесу утюг.

Себастиан подошел к печке, на которой нагревался чугунный утюг. Велев Эндрю немного отойти, чтобы мальчик случайно не обжегся, он взял утюг и начал проглаживать стыки. Раздалось негромкое потрескивание, и по комнате разнесся резкий запах льняного масла.

С момента их приезда в Форестон-Мэнор Себастиан старался занять Эндрю различными делами, которые отвлекли бы мальчика от тягостных воспоминаний. Правда, о том, что на следующий день они должны были выехать в Бриксем, он пока не говорил. В Бриксеме жил кузен Себастиана, и он собирался встретиться с ним перед отъездом во Францию.

Себастиан был так поглощен своим занятием, что неожиданная судорога, которая свела пальцы правой руки, застала его врасплох. Себастиан выронил утюг, и тот, стукнувшись о стол, упал на пол. Эндрю тотчас схватил тяжелый утюг за деревянную ручку и поставил его обратно на стол.

Себастиан помассировал больную руку и хмуро посмотрел на сведенные судорогой пальцы. Выходит, он орудовал правой рукой, даже не осознавая этого. Тяжело вздохнув, Себастиан взглянул на Эндрю. Наверняка мальчик заметил, что он редко пользовался правой рукой, но Себастиан старался не заострять на этом внимание. И Эндрю, кажется, тоже.

Сделав шаг назад, мальчик кивком указал на утюг – словно предлагал Себастиану продолжить начатое. Он взял утюг левой рукой и закончил разглаживание швов. После того как бумага остыла, Эндрю проверил качество склейки и вопросительно посмотрел на него.

– Все хорошо, – сказал Себастиан. – Теперь мы покроем это слоем лака и высушим. А то, что мы сделали сегодня утром, уже должно быть готово.

Себастиан снова подошел к печи, где уже закипал горшок со смесью олифы и извести. Они с Эндрю взяли кисточки и толстым слоем нанесли лак на склеенные лоскуты тафты и бумаги.

– Повесим это подальше. – Себастиан отнес все в угол кухни, где развесил на предварительно натянутой веревке. – А то у миссис Данверс будет апоплексический удар, если мы займем ее рабочее пространство.

Эндрю улыбнулся и поставил банку с лаком в небольшой жестяной таз, куда бросил и кисточки. Они прибрали за собой, затем Эндрю забрал высохший материал, а Себастиан сложил в сумку остальное, после чего оба оделись потеплее и вышли в сад.

Легкий осенний ветерок проносился над увядшими клумбами, а на чистом голубом небе светило яркое солнце. Прохладный свежий воздух вызвал чувство радости и напомнил о тех чудесных днях, которые Себастиан давно уже не вспоминал. Они прошли по главной дорожке к широкой лужайке, находившейся за садом.

Разложив все необходимое, Эндрю прикрепил материал к проволочному каркасу, потом привязал ко всему сооружению небольшую корзинку, которую сам покрасил ярко-зеленой краской и украсил желтыми звездами. Себастиан же тем временем достал из сумки колбу с водой и банку с купоросным маслом. Взяв банку в левую руку, он попытался открыть ее правой, но пальцы не повиновались ему. Тут же рядом с ним оказался Эндрю. Ни слова не говоря, мальчик ловко вытащил пробку из злосчастного сосуда. Что-то сжалось в груди Себастиана, но это чувство не было неприятным: он вовсе не испытал неловкости и не почувствовал снисходительной жалости со стороны мальчика.

Эндрю подал ему пузатую колбу с узким горлышком, и Себастиан плеснул в нее купоросного масла. Эндрю тут же закупорил склянку заранее припасенной пробкой от шампанского, а Себастиан аккуратно проткнул пробку тонкой стеклянной трубкой.

– Готов? – спросил он.

Мальчик кивнул. Они вставили другой конец трубки внутрь натянутого на каркас округлого мешочка, затем стали наблюдать, как газ постепенно превращает почти плоский мешок в небольшой шар. Потом Эндрю зажал пальцами горловину шара, не позволяя газу выйти наружу, а Себастиан осторожно, чтобы не лопнуло тонкое стекло, убрал трубку.

– Теперь отпускай, – сказал он.

Эндрю отпустил шар, который тотчас начал подниматься в воздушном потоке; под шаром же раскачивалась ярко раскрашенная корзинка. Мальчик захлопал в ладоши, глядя, как шар плывет по воздуху, поднимаясь все выше и выше.

На губах Себастиана заиграла улыбка. Он прекрасно помнил, как радовался, когда они с братьями клеили такие же шары, а потом с восторгом запускали их. И сейчас его охватил такой же восторг: он готов был кричать от радости, наблюдая, как шар поднимается в бездонную высь. И он ужасно обрадовался, убедившись, что шар, склеенный льняным маслом, не лопнул.

– Теперь мы должны догнать его, – сказал он мальчику, когда шар стал едва видимым.

Эндрю кивнул и побежал вслед за шаром, неожиданно залившись громким радостным смехом. Этот смех хоть и застал Себастиана врасплох, но лишь подтвердил его подозрение: было ясно, что немота Эндрю – не следствие какого-либо недуга. Голосовые связки мальчика были в полном порядке, и он просто предпочитает молчать.

Решив не думать о причинах этого молчания, он бросился вслед за Эндрю догонять шар, постепенно замедлявший свое движение и опускавшийся. Через несколько минут они добежали до реки, где шар, окончательно сдувшись, лег на воду и поплыл по течению, но очень скоро зацепился за корягу.

– Попробую его достать. – Себастиан поспешил по заросшему травой берегу к воде, но мальчик его опередил.

Подтянув сапожки, Эндрю пошел по плоским валунам, по которым можно было перейти на противоположный берег. С некоторой тревогой Себастиан наблюдал, как Эндрю, осторожно ступая, пробирался к большому камню неподалеку от коряги. Наконец, ступив на камень и нагнувшись, он добрался до шара, затем легко преодолел обратный путь и подошел к Себастиану. С торжествующей улыбкой мальчик протянул ему сдувшийся шар.

– Молодец, Эндрю! – Себастиан взъерошил ему волосы. – Запустим еще раз?

Эндрю кивнул, и они пошли обратно в сад, где оставили все необходимое. Себастиан сделал еще одну порцию газовой смеси, и они снова запустили шар. Когда Эндрю бросился за ним вдогонку, Себастиан увидел, что со стороны дома к ним направляется Клара. Приблизившись, она с улыбкой сказала:

– Кажется, он счастлив сейчас. – Клара снова улыбнулась, но улыбка не соответствовала напряженному взгляду – она пристально смотрела на бежавшего к реке сына. – Я так благодарна тебе за то, что ты проводишь с ним время…

– С Эндрю на удивление приятно общаться. Он очень сообразительный и любознательный.

Взгляд Клары по-прежнему был прикован к сыну, когда она спросила:

– Он что-нибудь говорил?

– Нет.

Клара поникла, тяжко вздохнув. Себастиану хотелось обнять жену и утешить, но он сдержался. Видимо, почувствовав это, она порывисто прильнула к нему.

– Я знаю, что именно поэтому мой отец хотел отправить его в клинику, но не понимаю, почему Эндрю отказывается говорить. Должно быть, он замолчал, когда я уехала в Лондон. В Мэнли-парке я ничего подобного не замечала.

– Я слышал, как он смеется, – сказал Себастиан.

Клара бросила на него быстрый взгляд.

– Он смеялся? Когда?

– Сегодня. Когда мы запускали воздушный шар. Похоже, он просто предпочитает молчать.

– Но почему? Ты не спрашивал?

Себастиан покачал головой. Он взглянул на Эндрю и помахал ему рукой, когда мальчик поймал уже опускавшийся шар.

– Мне не нравятся вопросы о моей руке, – сказал он вполголоса. – Полагаю, что и Эндрю не хочет, чтобы его спрашивали, почему он не говорит.

Клара снова посмотрела на сына. Легкий ветерок растрепал ее волосы, и Себастиан, не удержавшись, отбросил прядку с ее лба. Снова подняв на него глаза, Клара спросила:

– Что будем делать теперь?

– Для нашего завтрашнего отъезда все готово. Я написал кузену, который живет под Бриксемом. На несколько дней мы можем остановиться у него. Я также дал указание поверенному Александра вновь заняться твоим делом и внимательно изучить все, что связано с долгами твоего отца. Возможно, нам все-таки удастся прийти к соглашению с Фэрфаксом.

Клара снова вздохнула.

– Мне кажется, он настроил сына против меня.

– Настроил?.. Кто?

– Мой отец. – Клара поджала губы, и на ее изящной шейке отчетливо обозначилась бьющаяся жилка. – Похоже, он сказал Эндрю, что я виновна в смерти Ричарда. Потому Эндрю и сторонится меня. Это единственное объяснение, которое приходит мне на ум.

Не успел Себастиан ответить, как к ним подошел Эндрю. Он коротко взглянул на мать, и в его голубых глазах промелькнуло беспокойство. Клара приветливо улыбнулась сыну, но Себастиан почувствовал, как она замкнулась в себе – между матерью и сыном возникло ощутимое напряжение.

Пауза затягивалась, и Клара, отступив на шаг, пробормотала:

– Я… В таком случае я не стану мешать вам. Если захотите ко мне присоединиться, чай будет подан через час.

– Разумеется. – Себастиан проводил жену взглядом.

Эндрю дернул его за рукав и протянул ему шар. Взяв его, Себастиан заставил себя улыбнуться и спросил:

– Давай попробуем еще раз, хорошо?