День минувший. II
Глава 1
Было два часа ночи, и снег, растаявший днем, замерз на ветру, покрыв дорогу слоем льда. Тучи закрыли луну, и Дэниэлу пришлось идти в полной темноте. Тихо выругавшись, он поплотнее запахнул легкий пиджак.
Он удалился от Сент-Луиса уже на десять миль, и до Калифорнии осталось совсем немного. Если, конечно, он не замерзнет в пути. Дэниэл шел уже почти час, но остановки, о которой говорили выкинувшие его из машины, все не было. А если они обманули его, и никакой остановки вообще нет? Часов через пять его окоченевший труп найдут на обочине дороги, и все вздохнут спокойно. Джон Льюис из Объединенного профсоюза горняков, Большой Билл из профсоюза плотников, Мюррей и Грин из АФТ, даже ненавидящие друг друга Хиллмэн и Дубинский — все они будут счастливы узнать о его смерти.
— Отправляйся в Канзас-Сити, — сказали они. — Надо организовать упаковщиков мяса, и ты как раз подходишь для этой работы.
Путь в Канзас-Сити напоминал сибирский этап. Из четырех человек, посланных туда, в живых пока остался один Дэниэл. Правда, и его жизнь под вопросом.
Три дня он провел в машине с итальянцами, акцент которых был так же заметен, как пистолеты и ножи, которые они безуспешно пытались скрыть под одеждой. Три дня они питались бутербродами, столь обильно политыми чесночным соусом, что его запах заглушал даже запах газа. Три дня они отдыхали на дороге, и Дэниэл не знал, пустят ему пулю в голову, или нет. Три дня он ждал возле телефонных будок, пока они получали инструкции. Наконец, долгое ожидание закончилось. Итальянцы прекратили разговоры — даже между собой, и машина двинулась по шестьдесят шестому шоссе.
Минут через двадцать, они остановились, и один из итальянцев сильно ударил Дэниэла, который выпал из машины на мерзлую землю, успев подставить руки, чтобы не разбиться. Приподняв голову, он увидел, как итальянец прицелился в него, и инстинктивно съежился, пытаясь сделаться как можно меньше. Пули со свистом врезались в землю. Дэниэлу показалось, что они впиваются в его тело. Потом выстрелы вдруг стихли, и Дэниэл поднял голову, не веря, что все еще жив.
Итальянец улыбнулся.
— Ну как, наделал в штаны? Не отпирайся, я чувствую запах. Сейчас тебе повезло, но в следующий раз тебя просто убьют.
Машина развернулась и покатила в сторону Канзас-Сити. Внезапно она остановилась и задом подъехала к поднявшемуся Дэниэлу. Водитель затормозил.
— Иди вон туда, — сказал он, указывая рукой назад. — Через две мили будет остановка грузовиков. Он снова нажал на газ, и машина скрылась из виду.
Дэниэл подобрал валявшийся у дороги обрывок газеты и стал приводить себя в порядок, растапливая в руках снег. Закончив эту неприятную процедуру, он начал долгий путь пешком.
Часа через два Дэниэл заметил вдалеке свет. Ему понадобилось полчаса, чтобы дойти до освещенной красными и желтыми лампочками надписи: «Остановка грузовиков — Газ — Ужин — Ночлег — Туалет». Невдалеке стояло шесть больших грузовиков. Легковых машин на стоянке не было, следовательно, итальянцы здесь не показывались. Впрочем, они могли оставить кого-нибудь.
Подойдя к окну главного здания, Дэниэл заглянул внутрь. Официантка накрывала столы к завтраку, а кассир, грузно оперевшись на кассовый аппарат, изучал вчерашнюю газету.
— Закрой дверь, — лениво сказал он, когда Дэниэл открыл дверь. — Холодно.
— Заходите, — пригласила официантка.
— Мне надо помыться, — сказал Дэниэл. Как ни старался он держать себя в руках, его зубы стучали от холода.
— Сначала вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Я сделаю вам кофе.
— Где у вас ванная? Принесите мне кофе туда. — Он взглянул на кассира. — Вы не могли бы найти для меня какие-нибудь брюки?
— С вами все в порядке? — Кассир испуганно посмотрел на Дэниэла.
— В меня стреляли макаронники, и я наделал в штаны. Потом они выбросили меня из машины, и я чуть не замерз.
— У меня есть спецовка, — сказал кассир. — Думаю, вам подойдет. Она почти новая. Два доллара.
Дэниэл пошарил в кармане, достал оттуда банкноту и протянул ее официантке.
— Здесь пять долларов. Принесите кофе и брюки в ванную. Захватите, пожалуйста, бритву, если, конечно, она у вас есть.
Официантка взяла деньги.
— Ванная у нас в левом корпусе. Это рядом со спальней.
— Спасибо, мэм.
Через окно было видно, как Дэниэл шел к указанному ему зданию. Официантка протянула банкноту кассиру.
— Эти штаны не стоят и доллара, и ты это знаешь, — сказала она.
— Это для нас с тобой, — спокойно ответил кассир. — А для него они стоят все два доллара. — Записав в книгу двадцать пять центов, он положил в карман два доллара, а остальное подал официантке. — За ванную и бритву.
— Хорошо.
— Штаны висят на вешалке за дверью.
— Знаю.
— Если у тебя есть голова на плечах, — бросил ей вдогонку кассир, — ты сделаешь так, чтобы он тебе еще заплатил.
Официантка оглянулась. Казалось, она хотела испепелить его взглядом.
— Он не такой, как ты, дуралей. Все, что он попросил, он мог бы получить бесплатно.
Когда официантка вошла в ванную, Дэниэл с закрытыми глазами и запрокинутой головой стоял под душем. Его вид поразил ее. Все тело было в синяках, а одна сторона лица полностью заплыла.
— Да, они поработали на славу, — тихо сказала она.
Дэниэл открыл глаза.
— Хорошо еще, что я остался жив, — спокойно ответил он, показывая рукой на лежавшие штаны. Мокрые рубашка и пиджак сохли на стуле. — Выбросите их. Рубашку я уже постирал.
— Хорошо. — Официантка нагнулась за брюками.
— Возьмите газету, — посоветовал Дэниэл. — Я не шутил, когда рассказывал, что произошло.
Официантка ушла и вскоре вернулась с бумагой. Завернув брюки, она положила на стул бритву и сдачу.
— Сейчас я выброшу это, потом помогу вам.
— Спасибо, мэм, думаю, я справлюсь сам.
— Не говорите глупости, — резко сказала она. — У меня пять братьев, к тому же, я два раза была замужем и знаю, когда мужчине нужна помощь.
Дэниэл обернулся.
— Вы думаете, мне нужна помощь? — спросил он.
— Я знаю.
— Спасибо, мэм. Очень вам благодарен.
Официантка смочила в воде полотенце. Тело Дэниэла было покрыто синяками, и он, хотя делал все, чтобы не выдать боли, вздрагивал при каждом прикосновении. Дважды омыв его, официантка взяла бритву. Из раны над бровью струилась кровь.
— Это мне не нравится, — сказала официантка. — Утром нужно вызвать врача, чтобы он наложил пластырь, иначе останется рубец. — Взяв полоску ткани, она обмотала Дэниэлу голову. — Пусть пока будет так, а я сейчас принесу что-нибудь, чтобы остановить кровь.
Она вернулась с большой упаковкой «Джонсон и Джонсон», уверенно открыла пачку и, оторвав кусок бинта, укрепила его на ране.
— Вот и все, можете вытираться.
Дэниэл завернулся в полотенце. Видя его неуверенные движения, официантка протянула ему руку.
— Все в порядке?
Дэниэл кивнул.
— Вам, наверное, нужно отлежаться. Сейчас принесу вам поесть.
— Это будет замечательно, — ответил Дэниэл, вытираясь полотенцем. — Скажите, здесь есть телефон?
— В ресторане.
— Сначала я должен позвонить. — Он провел пальцем по лицу и тихо сказал: — Вы знаете, сегодня меня впервые побрила женщина.
— Хорошо?
На какое-то мгновение он показался ей совсем молодым.
— Хорошо, — ответил он. — Но мужчину это может испортить.
— Пойду приготовлю вам завтрак. Кекс и яичница подойдут?
— Прекрасно, я приду минут через десять.
Глава 2
Брюки, купленные у кассира, оказались слишком велики, их пришлось затянуть ремнем. Одевшись, Дэниэл пошел в ресторан, где его ждал завтрак. Съев яичницу и допив кофе, он с довольным видом откинулся на спинку стула.
— Великолепно, — сказал он.
Официантка улыбнулась.
— Вы ели так, что мне кажется, после завтрака эти брюки станут вам впору.
— Честно говоря, я сам не подозревал, насколько был голоден, — виновато сказал он. — У вас нет сигар?
— Конечно, есть. «Тампа спешлз». Настоящие гаванские. Пять центов штука.
— Как раз то, что нужно нашим людям, — засмеялся Дэниэл. — Хорошие сигары за пять центов. Дайте две.
Официантка отошла к стойке и принесла небольшую коробку. Взяв две сигары, он зажег одну, а другую спрятал в карман.
— Спасибо, — поблагодарил он, глядя сквозь клубы дыма на официантку, все еще державшую в руках спичку. — А теперь скажите, где у вас телефон?
Официантка показала на висевший аппарат. Допив кофе, Дэниэл поднялся, а официантка вытерла со стола, отнесла посуду на кухню и вернулась в зал.
За стойкой, как всегда, восседал кассир.
— Я очень устала и хочу уйти домой.
— Устала? С чего бы это? — спросил он. — Ты, по-моему, пока еще ничего такого не сделала. Ночью работы было немного.
— Когда нечего делать, время тянется очень медленно.
— Ладно, побудь еще полчаса, а потом можешь идти, — кассир обернулся на звон провалившейся в телефонный аппарат монеты.
— Междугородняя? Я хотел бы поговорить с Вашингтоном, Капитолий, номер 2437.
Монета выскочила обратно. Дэниэл молча стоял возле телефона, докуривая сигару, потом заговорил снова.
— Пожалуйста, продолжайте вызывать. Там должен кто-нибудь быть. Они обязательно подойдут.
Наступила пауза. Затем Дэниэл вновь взял трубку, и в его голосе послышались властные нотки.
— Продолжайте вызывать, девушка, — сказал он. — Телефон у нас стоит внизу, а все, наверное, отдыхают наверху. Если телефон позвонит подольше, они услышат.
Видимо, в Вашингтоне все-таки подошли к телефону.
— Мозес, это Дэниэл Б… — тихо сказал он. — Нет, пока жив. Из ада, по-моему, еще никому не удавалось позвонить… Да, они вернулись в Канзас-Сити. Я это знаю точно. Скажи Джону и Филу, что мы вели себя, как недоумки. Когда мы приехали, они все уже подготовили. Кто? Полицейские и итальянцы. Там нечего было делать. Последние три дня я проездил на машине с макаронниками. Я знал, что, стоит им избавиться от меня, забастовке настанет конец. Если бы рабочие продолжали бастовать, я был бы уже покойником. Они высадили меня на шестьдесят шестой автодороге, недалеко от Сент-Луиса. Звоню из придорожной гостиницы. Кстати, вы должны мне новый костюм.
Дэниэл затянулся, слушая ответ собеседника.
— Нет, все хорошо, — хрипловато сказал он, когда тот замолчал. — Меня немного потрепали, но бывало и хуже. Вообще, я хочу ненадолго съездить на родину, настало время взять отпуск. Хочу немного побыть один, подумать о своей жизни.
Потом снова наступила пауза.
— Нет, — решительно произнес Дэниэл. — Плевать я хотел на то, что они там для меня приготовили. Думаю, это будет еще одно смертельное задание… В Калифорнию, наверное. Я уже почти там. Может, больше всего на свете мне хочется поесть свежих апельсинов и позагорать на солнце… Да, буду звонить… Нет, деньги у меня пока есть… Да, скажи Джону, чтобы он сюда не звонил. Макаронники могут вернуться в любой момент, и мне не хочется встречаться с ними… Да, знаю. Все идет к лучшему, хотя, что это нам даст? Джон симпатизирует Лэндону, а Рузвельту это не понравится… Готов поспорить, Рузвельта снова изберут… Хорошо. Позвоню, когда доберусь до Калифорнии.
Повесив трубку, Дэниэл вернулся к столику. Он поднял руку, и официантка принесла ему вторую чашку кофе.
— Здесь есть еще какая-нибудь гостиница, где бы я мог снять комнату?
— Только в Сент-Луисе… — нерешительно ответила официантка.
Дэниэл покачал головой.
— Не то. Я еду на запад, а не на восток. Как вы думаете, кто-нибудь из водителей мог бы взять меня?
— Поговорите с ними, они скоро встанут.
— Спасибо.
Она отошла от столика, но, не дойдя до стойки, вернулась обратно.
— Вы действительно хотите ехать туда? В Калифорнию.
Дэниэл кивнул.
— Я никогда там не была, но, говорят, там хорошо. Целый день светит солнце, и всегда тепло. У меня есть машина. Так себе, конечно, старенький «джуэ», но ездить можно. Мы могли бы вести машину по очереди и платить каждый за себя.
— А как же работа?
— Такую работу я везде найду. Мне даже зарплату не платят, я живу на чаевые.
— А семья?
— Мой последний муж сбежал, когда понял, что ему придется не только тратить деньги, но и платить долги. В прошлом году мы развелись.
— Ну, а братья, о которых вы рассказывали?
— Они все разъехались. Здесь не очень хорошо с работой.
Дэниэл задумчиво кивнул.
— У вас есть деньги?
— Долларов двести. Один человек хочет купить мой дом. А если я продам его вместе с мебелью, он даст четыреста.
— Сколько тебе лет? — спросил Дэниэл.
— Двадцать шесть.
— Значит, кинозвездой ты уже не станешь.
— И не надо, — улыбнулась она. — Просто мне хочется жить нормальной жизнью.
— Когда ты можешь выехать?
— Хоть сегодня. Встречусь с этим человеком, получу деньги и все. Можем ехать хоть вечером.
— Вот и прекрасно. — Лицо Дэниэла просветлело.
Официантка радостно засмеялась, но, почувствовав прикосновение руки Дэниэла, покраснела.
— Калифорния станет для нас домом! — восторженно сказала она.
— Как тебя зовут?
— Тэсс Роллингс.
— Очень приятно, Тэсс. Я Дэниэл. Дэниэл Бун Хаггинс.
Врач закончил шов и выпрямился.
— По-моему, у меня жена так не шьет. Посмотрите сами.
Дэниэл взглянул в протянутое зеркало. Большая рана превратилась теперь в едва заметную линию, по бокам которой виднелись швы. Выражение лица было прежним, и только пострадавшая бровь немного поднималась кверху. Дэниэл осторожно дотронулся до нее.
— Так и останется?
— Нет, когда швы зарастут, она опустится. Через год она станет в точности такой же, как и другая.
Дэниэл поднялся со стула.
— Подождите, надо наложить повязку. Самое главное, чтобы не попало никакой инфекции. Приходите через шесть дней, и я удалю швы.
— Через шесть дней меня здесь не будет, — ответил Дэниэл.
Наложив повязку, врач закрепил ее бинтом.
— Не страшно. Это вам сделают в любой больнице. Главное, чтобы в повязку не попала грязь.
— Сколько я должен вам, доктор? — Дэниэл вынул кошелек.
— Два доллара — не много? — неуверенно спросил врач.
— Нормально. Что-нибудь не так? — спросил он, заметив, что врач пристально разглядывает их.
Врач улыбнулся: «Нет, все в порядке. Просто за последние два месяца вы единственный мой пациент, который заплатил наличными».
— Берегите их, — Дэниэл засмеялся.
— Не беспокойтесь. По крайней мере, я вспомнил, как выглядят деньги.
В приемной ждала Тэсс. Увидев их, она поспешно встала.
— Ну как, доктор?
— В моей практике были случаи и посерьезнее. Следите, чтобы в повязку не попала грязь.
Выйдя на улицу, Дэниэл направился к небольшому «джуэтту» с открытым верхом и устроился на переднем сиденье. За руль села Тэсс.
— Куда теперь? — спросил он.
— В банк. Подпишу бумаги, передам закладную, а потом мы поедем к тому человеку и отдадим ему ключи.
— Ты уверена, что действительно хочешь этого? Еще не поздно передумать. После того, как ты все подпишешь, отступать будет некуда.
— Я уже все решила, — твердо сказала Тэсс.
В банке ей посоветовали оставить полученные деньги у них и затребовать их потом из Калифорнии. Она вопросительно посмотрела на Дэниэла.
— По-моему, мысль неплохая, — сказал он. — Никто не знает, что может случиться в дороге.
— Как ты думаешь, сколько денег мне понадобится?
— Долларов сто, может, даже меньше. В любом случае, если будут какие-то проблемы, у меня тоже есть деньги, а рассчитаться никогда не поздно.
Они выехали после обеда и сделали остановку лишь поздним вечером. Когда Тэсс свернула с шоссе, направляясь к небольшой придорожной гостинице, от Сент-Луиса их отделяло уже триста тридцать миль.
Машина остановилась перед старым домом, с большой вывеской «Гостиница». В прихожей сидел пожилой человек с трубкой в зубах. Увидев входящих, он поднял голову и улыбнулся.
— Здравствуйте, чем могу служить?
— Нам нужна комната на ночь.
— С завтраком?
Дэниэл кивнул.
— Думаю, у меня есть как раз то, что вам нужно. Прекрасная комната с двуспальной кроватью. Вместе с завтраком это будет стоить всего полтора доллара. Плата вперед.
— Хорошо. Скажите, а мы могли бы сейчас где-нибудь поужинать.
— Если вам не надо ничего особенного, жена что-нибудь приготовит. Это будет стоить один доллар на двоих.
Дэниэл отсчитал требуемую сумму.
— Отнести вам вещи? — спросил хозяин.
— Спасибо, не надо.
Хозяин достал из ящика ключ.
— Ваша комната — первая на верхнем этаже. Насчет ужина я сейчас распоряжусь. Пока вы перенесете вещи и умоетесь, он будет готов.
Ужин, действительно, оказался обычным: цыпленок с картошкой, бобы, кукуруза, горячий домашний хлеб и кофе.
— Завтрак ровно в семь, — сообщил хозяин, когда Дэниэл и Тэсс, покончив с едой, стали подниматься по лестнице.
В номере Дэниэл снял пиджак, повесил его на спинку стула и сказал:
— В ближайшем городе куплю себе новую одежду.
Он начал расстегивать рубашку, но вдруг остановился и взглянул на свою спутницу.
— Ты раздеваешься?
Тэсс кивнула.
— Иди в ванную. У меня это займет больше времени. Мне надо умыться и все такое.
Когда через десять минут он вернулся, Тэсс уже была в белом халате.
— Отдохни пока, — сказала она. — Я постараюсь не задерживаться.
Дэниэл лег на кровать и задумчиво посмотрел в потолок. Жизнь все-таки непредсказуемая вещь, подумал он. Неделю назад он жил в лучшем отеле Канзас-Сити и мог позволить себе все что угодно. А сейчас он здесь, в маленькой гостинице, в неизвестном городишке.
Вошедшая Тэсс, склонившись над ним, увидела, что он лежит с закрытыми глазами.
— Дэниэл! — тихо позвала она.
Тот даже не пошевелился. Сняв халат, она повесила его на спинку кровати, выключила свет и, бесшумно скользнув в постель, осторожно прикоснулась к Дэниэлу. Он никак не прореагировал, и она внимательно посмотрела на него. Лицо Дэниэла выражало облегчение и сейчас почему-то казалось намного более молодым, чем днем, почти детским. Тэсс беззвучно засмеялась. Обычно к ней приставали все кому не лень, но первый человек, с которым она решила провести ночь после бегства мужа, заснул, не дождавшись ее.
Охваченная внезапным порывом, Тэсс наклонилась и поцеловала его.
— Ничего, — прошептала она. — До Калифорнии еще далеко.
Глава 3
На следующий день Дэниэл и Тэсс въехали в Талсу. Погода выдалась ужасной, в машине было очень холодно, а лед, покрывавший лобовое стекло, мешал управлению. Дэниэл попытался очистить стекло вручную, но у него ничего не вышло.
— Надо остановиться, в такую погоду нельзя ехать.
Тэсс кивнула. Несмотря на толстый свитер, ей было невыносимо холодно.
— Давай поищем гостиницу, — предложил Дэниэл.
Они двинулись в торговую часть города. Пустынные улицы и магазины с закрытыми ставнями казались заброшенными.
— По-моему, — сказала Тэсс, — вон там, прямо перед нами, гостиница Брауна.
Висевший напротив гостиницы знак указывал, что рядом находилась стоянка, и они постарались найти место поближе к главному входу. Дэниэл выключил двигатель.
— Давай быстрее, — торопила Тэсс. — Очень холодно.
Они поспешили к двери. Вестибюль был небольшим, но выглядел чисто и опрятно, за стойкой стоял портье. «Для негров и индейцев мест нет», — возвещала укрепленная на стене табличка.
— Слушаю вас, — повернулся к ним портье.
— У вас есть двойные номера? — спросил Дэниэл.
— Вы заказывали номер? — справился портье.
Дэниэл ничего не ответил, только пристально посмотрел на него, и тот сразу засуетился.
— Да, сэр. Что бы вы хотели: двойной номер «люкс» с ванной за доллар или обычный двойной номер без ванны, за шестьдесят центов?
— Мы возьмем «люкс», — сказал Дэниэл.
— Благодарю вас, сэр. — Портье подвинул книгу. — Пожалуйста, запишитесь здесь. Это будет стоить один доллар, плата вперед.
Взглянув на Тэсс, Дэниэл наклонился к стойке. «Мистер и миссис Д. Б. Хаггинс, Вашингтон», — написал он в соответствующей графе.
— Номер четыреста пять, сэр, — сказал портье, передавая ключи. — Я уверен, вам у нас понравится. Это прекрасная угловая комната. Коридорный поможет вам отнести вещи.
— Проведите нас в комнату, — обратился Дэниэл к коридорному, — а потом займитесь багажом. Наш «джуэтт» стоит возле самого входа.
Они поднялись на четвертый этаж. Комната действительно была великолепной. Тэсс сразу направилась в ванную, а коридорный собрался идти за вещами. Дэниэл задержал его.
— Вы сможете принести нам кофе и бутылку виски?
— У нас сухой закон, — с непроницаемым лицом ответил тот.
Дэниэл извлек из кармана доллар.
— Он и сейчас действует?
— Да, сэр. — Коридорный кивнул.
— Сейчас тоже? — Дэниэл достал еще один доллар.
Коридорный усмехнулся и взял деньги.
— Может, что-нибудь получится. Я сейчас вернусь. Спасибо, сэр.
Не успел коридорный выйти, как на пороге показалась Тэсс.
— Слава богу, я думала, это полиция.
— Не бойся, я с тобой.
Коридорный вернулся через десять минут. Каким-то образом он удерживал в руках чемодан и поднос, на котором стояли кофейник, бутылка виски, стаканы, чашки и блюдца.
— Желаете еще чего-нибудь, сэр?
— Здесь есть где-нибудь хороший ресторан? — спросил Дэниэл.
— Рядом. До половины третьего там можно заказать комплексный обед из трех блюд за тридцать пять центов.
Дэниэл бросил коридорному монету. Тот ловко поймал ее, после чего взял бутылку и, разбив печать, вытащил зубами пробку.
— Сейчас вы согреетесь, — сказал он, посмотрев на Тэсс.
— Мне нельзя много пить. Я быстро пьянею.
Дэниэл налил полный стакан себе и немного Тэсс.
Выпив залпом два стакана, он стал разливать кофе.
— Тебе лучше? — Тэсс кивнула. — По-моему, здесь неплохо, — сказал он.
— Да, — согласилась она. — Раньше я никогда не жила в таких шикарных гостиницах.
Дэниэл засмеялся.
— Сейчас мы пообедаем, а потом мне надо кое-что купить.
Он сосредоточенно разглядывал себя в зеркале. Темно-серый в мелкую розовую полоску костюм сидел прекрасно.
— Ну, как? — спросил он, повернувшись к Тэсс, но продавец опередил ее.
— Это последняя нью-йоркская модель, сэр, обратите внимание на складки. Настоящая шерсть с шелковой подкладкой. И цепа вполне подходящая. Четырнадцать долларов девяносто пять центов одна пара, семнадцать с половиной долларов две.
— По-моему, очень неплохо, — сказала Тэсс.
— Беру, — решительно произнес Дэниэл. — С двумя парами брюк. Сколько времени вам понадобится, чтобы пришить манжеты?
— Десять минут, сэр. Вы подождете?
— Да. Еще мне нужны три рубашки, две белые и одна голубая, три нары черных носков, столько же трусов, пара черных ботинок, темный галстук с широкой серой или красной полосой.
Лицо продавца озарилось улыбкой.
— Да, сэр. Но галстук мы просим вас принять в качестве подарка. Мы всегда с уважением относимся к солидным покупателям.
Через четверть часа Дэниэл уже снова стоял перед зеркалом, завязывая галстук, а продавец держал наготове пиджак.
— Могу я посоветовать вам еще кое-что, сэр? — нерешительно спросил он.
— Что именно?
— Вы прекрасно выглядите, но вам не хватает хорошей шляпы. Мы — агенты нью-йоркской фирмы «Адам хэтс», и как раз сейчас у нас есть новая модель. Девяносто пять центов штука.
Тэсс гордо шагала по улице. До этого ей никогда не приходилось быть в обществе такого респектабельного джентльмена, каким сейчас выглядел Дэниэл.
Внезапно он остановился перед витриной спортивного магазина, где были аккуратно разложены пистолеты и ружья различных калибров.
— Давай зайдем.
Навстречу им вышел хозяин.
— Я хотел бы купить небольшой пистолет, — обратился к нему Дэниэл.
— Какого калибра?
— Лучше тридцать восьмого, но все зависит от размеров.
Хозяин кивнул, достал связку ключей и, нагнувшись к стойке, открыл один из выдвижных ящиков. На стол лег полицейский «кольт».
Дэниэл покачал головой.
— Слишком большой.
За «кольтом» последовал «смит и вессон», использовавшийся не только в полиции, но и в армии. Снова получив отказ, хозяин испытующе посмотрел на Дэниэла и спросил, что он думает об автоматическом «кольте».
— Мне не нравится эта модель, — ответил Дэниэл. — Я достаточно пострелял из таких, когда был в армии. Нажимаешь курок, а он так пляшет в руке, что я удивляюсь, как из него вообще можно во что-то попасть.
— Тридцать восьмого калибра у меня больше ничего нет, — сказал хозяин. — Если вас это не устраивает, то, может, посмотрим пистолеты двадцать второго калибра?
— Хорошо.
Достав из ящика небольшой кожаный футляр, хозяин аккуратно открыл его, и Дэниэла увидел вороненый пистолет с перламутровой рукояткой. «Смит и вессон» тридцать восьмого калибра, терьер, — с уважением сказал хозяин. — Продается с кобурой. Будете брать? Он, правда, дорогой.
— Сколько?
— Тридцать пять пятьдесят.
— Дороговато, — Дэниэл взял пистолет и подержал его в руках. — Для такого пистолета слишком много.
— Это так кажется. Но самом деле у него такая же убойная сила, как и у большого, но он намного удобнее.
Дэниэл открыл затвор, посмотрел внутрь.
— Сколько же он все-таки стоит? — спросил он.
Хозяин немного подумал.
— Тридцать пять, — ответил он.
— Может подешевле…
— Тридцать два с половиной, за меньшее не отдам.
— Его можно испытать?
— В подвале. — Хозяин нажал кнопку под стойкой, и из задней двери появился молодой человек в замасленной спецовке.
— Проведи джентльмена вниз, — сказал хозяин, передавая ему пистолет и несколько патронов. — Он хочет испытать оружие.
В подвале молодой человек зажег свет, и Дэниэл увидел длинный пустой коридор, в конце которого на стене был укреплен белый лист бумаги с нарисованным черным кругом.
Рабочий протянул пистолет и патроны. Зарядив пистолет, Дэниэл придирчиво осмотрел спусковой крючок и боек, после чего, довольный осмотром, взял пистолет обеими руками и прицелился в мишень.
— Опустите немного, — сказал рабочий. — Через каждые двадцать футов пуля летит на один фут выше, а здесь до мишени тридцать футов.
— Мне это не нравится, — ответил Дэниэл.
— Что поделаешь, такая модель. Чтобы получить нужный размер, приходится чем-то поступиться. Но это очень хорошее оружие. Вы к нему быстро привыкнете.
Дэниэл выстрелил. Пистолет слегка подпрыгнул в его руках, и пуля попала в стену, даже не задев мишени.
— Я же говорил: опустите пониже. Когда целитесь, смотрите не на мушку, а на курок.
Дэниэл опустил пистолет, но, видимо, слишком низко. Пуля пробила край листа. Поняв, что надо делать, он выстрелил еще четыре раза. Результаты получились отличными. Три пули попали точно в центр мишени, одна — совсем рядом. Довольно кивнув, Дэниэл протянул пистолет рабочему.
— Прекрасно, — сказал он.
Выйдя из подвала, Дэниэл увидел побледневшую Тэсс и, взяв ее за руку, почувствовал, что она дрожит всем телом.
— С тобой все в порядке?
— Да, — Тэсс вздохнула.
Дэниэл повернулся к хозяину магазина.
— Я беру пистолет. Вы даете в придачу патроны?
— Нет. Но я могу дать вам тряпку и масло для смазки.
— Договорились. И еще я возьму пачку патронов.
— Хорошо. И еще, — хозяин виновато посмотрел на Дэниэла и показал ему небольшой бланк. — У нас здесь свои правила, покупатель должен указать имя, фамилию, адрес и номер удостоверения личности.
— Пустяки, — Дэниэл открыл бумажник и выложил на стойку водительское удостоверение. — Этого достаточно?
— Вполне. Сейчас я заполню бланк, а потом отдам вам пистолет.
Дэниэл снял пиджак, надел кобуру и затянул ремни.
— Вместе с пачкой на пятьдесят патронов тридцать семь долларов пятьдесят центов.
Отсчитав деньги, Дэниэл взял пистолет, вложил его в кобуру. Затем он снова надел пиджак и посмотрел на себя. Пиджак сидел так, будто никакого пистолета не было.
— Времени не так много, — сказал Дэниэл, когда они с Тэсс вышли на улицу. — Может, пойдем в кино.
Тэсс покачала головой.
— Нет, я хочу вернуться обратно в гостиницу.
— С тобой все в порядке?
— Конечно, глупенький, но сколько же можно заставлять женщину томиться в ожидании?
Глава 4
Чувствуя сквозь сон приятную боль, Тэсс медленно открыла глаза. Обнаженный Дэниэл стоял возле окна с бутылкой виски и сигарой, глядя на улицу. Его тело обладало поистине титанической силой, и за ночь она имела достаточно возможности в этом убедиться. Тэсс весила сто пятьдесят фунтов и считала себя крупной женщиной, однако в руках Дэниэла она казалась игрушкой. Впрочем, игрушкам не дано испытывать такое удовольствие.
— Сколько времени? Я заснула.
— Почти шесть. Дождь только что перестал.
— Хорошо, — Тэсс села, закутываясь в одеяло и неожиданно снова почувствовала порыв вчерашней ночи. — Я до сих пор не могу прийти в себя.
Дэниэл не ответил.
— Принеси мне полотенце.
— Зачем?
— Неудобно оставлять простыни в таком виде.
— Ничего, это обычное дело. Даже семейные пары часто приезжают в гостиницы специально для этого.
— Ты когда-нибудь был женат?
— Нет.
— Почему?
— Наверное, я просто нигде подолгу не задерживался.
— А тебе никогда не хотелось иметь семью?
— Я думал об этом. Может, когда-нибудь я и женюсь.
— А я была замужем дважды.
— Знаю, ты говорила.
Тэсс снова почувствовала возбуждение.
— Но ни с одним я не испытала того, что с тобой.
— А что вы делали?
— Ты можешь себе представить. Я ни с кем еще так не целовалась.
— Тебе понравилось? — Дэниэл засмеялся.
— Да. А я тебе? — неловко спросила она.
— Ты была великолепна, можно подумать, что ты занималась этим всю жизнь.
— Я занималась, но только мысленно. Если бы муж увидел меня с посторонним, он назвал бы меня проституткой.
— Надо было. Может, ты нашла бы себе кого-нибудь подходящего.
— Нет, не надо, — возразила Тэсс. — Все мужчины, с которыми я общалась, одинаковы. Они хотели меня, но никто не любил, как ты.
Дэниэл глотнул виски.
— Хочешь выпить?
— Нет, спасибо. — Подобрав с пола ночную рубашку, Тэсс оделась и пошла в ванную.
— Не надо, — задержал ее Дэниэл.
— Почему?
— Мне нравится этот запах.
— О Господи! — Тэсс заметила в его глазах знакомый огонек. — Так я никогда не приду в себя.
— Смотри, как замечательно, — засмеялся Дэниэл.
Рука, лежавшая у нее на плече, становилась все тяжелее, и, не в силах более сносить эту тяжесть, она опустилась на колени.
Тэсс почувствовала во рту его напряженный член и, когда она думала, что не выдержит этого наслаждения, ощутила во рту острый вкус его семени.
Тяжело дыша, Тэсс подняла голову.
— У меня никогда не было такого парня, — с восхищением сказала она.
Дэниэл не ответил. Сделав еще глоток виски, он подал ей руку.
— Нет, твердо сказала Тэсс. — Сначала побей меня. Ударь по лицу.
— Зачем? — Дэниэл не мог скрыть удивления.
— Я хочу чувствовать себя шлюхой, иначе я потеряю голову от любви.
Пощечина отбросила Тэсс к стене. Приподнявшись, она прикоснулась пальцами к щеке. Щека пылала.
— Так должно быть всегда, — сказала Тэсс, глядя на молчавшего Дэниэла. — Мне нельзя забывать, кто я.
Он еще несколько мгновений постоял неподвижно, а потом помог ей встать.
— Одевайся, — тихо сказал он. — Нам нужно поесть, чтобы выехать пораньше.
Когда Тэсс вышла из ванной, Дэниэл застегивал кобуру.
— У тебя очень красивое платье, — сказал он.
Она надела свое лучшее платье, делавшее ее фигуру тоньше и стройнее, и похвала была ей приятна.
— Ты тоже прекрасно выглядишь.
— Особенно с этим. Дэниэл дотронулся рукой до повязки на лбу.
— Подожди немного. Скоро мы найдем какую-нибудь больницу, и ее снимут. — Дэниэл…
— Что?
— Наверное, мне не следует говорить, — нерешительно начала Тэсс, — но мне все время кажется, что ты от кого-то скрываешься.
— Неправда.
— Тогда зачем тебе пистолет?
Не отвечая, Дэниэл застегнул пиджак и потянулся за шляпой.
— Не хочешь говорить — не говори, но если у тебя какие-то проблемы, то, может, я смогу тебе как-то помочь?
Дэниэл ласково погладил ее по руке.
— Со мной все в порядке. За мной никто не охотится, я ни от кого не скрываюсь. Просто я хочу отдохнуть и подумать, как жить дальше.
— С пистолетом думать лете?
— Нет. — Дэниэл засмеялся. — Но я играю в опасную игру. Несколько дней назад, когда я выходил из офиса, ко мне подошли вооруженные люди, посадили в машину и три дня возили по всей округе, пока их боссы решали, что со мной делать. Самое неприятное было в том, что я не мог сопротивляться. Наконец они выкинули меня из машины, и один из них несколько раз выстрелил. Мне показалось, что он хочет убить меня, и испугался настолько, что наделал в штаны. Даже на войне со мной никогда такого не случалось. Вот тогда я решил, что без борьбы больше никому не уступлю.
— Чем же ты занимаешься? За что они хотели тебя убить? Ты гангстер?
— Я профсоюзник.
— Не понимаю.
— Объединенный профсоюз рабочих сталелитейной промышленности, входящий в КПП, поручил мне создавать свои отделения на различных предприятиях.
— Значит, ты коммунист? Я читала о них в газетах.
— Ничего подобного, — засмеялся Дэниэл. — Большинство людей, для которых я работаю, — республиканцы, хотя сам я симпатизирую демократам.
— Никогда не слышала об этом.
— Пойдем. После ужина я постараюсь тебе все объяснить.
Глава 5
Когда они добрались до Лос-Анджелеса, Тэсс была уверена только в одном: она влюблена в Дэниэла. Такого человека она раньше никогда не встречала. Она не понимала половины из того, что он говорил, а его мысли и вовсе оставались для нее тайной. Иногда Дэниэл казался ей пришельцем из другого мира. Профсоюзы, политика — все это было для нее чужим и пугающим. Всю свою жизнь она работала, получала деньги — иногда меньше, иногда больше — и считала, что для жизни этого вполне достаточно.
Когда машина выехала на Голливуд бульвар, уже наступил вечер, и лил проливной дождь. Театр и магазины были открыты, свет из витрин падал на мокрую мостовую.
— Ты когда-нибудь видел столько огней? — спросила Тэсс, когда машина проезжала мимо китайского театра Граумана.
— В Нью-Йорке их больше, — усмехнулся Дэниэл.
— Ты, по-моему, не рад.
— Я устал, — коротко сказал он. — Сейчас надо найти гостиницу.
Тэсс показала рукой на «Голливуд Рузвельт».
— Думаю, там слишком дорого, — произнес Дэниэл. — Лучше свернуть с главной улицы.
Проехав еще немного, они наконец остановились у небольшого здания. На ночь номер с ванной стоил один доллар, но гостиница, или мотель, как гласила вывеска, имела то преимущество, что машину можно было поставить прямо у схода.
Когда Дэниэл и Тэсс вошли в номер, их взору предстала небольшая кухня с плитой, раковиной, холодильником и посудой.
— Я хочу сделать пару бифштексов на ужин, — сказала Тэсс.
Дэниэл достал из чемодана бутылку виски и, открыв ее зубами, сделал большой глоток.
— Ты, наверное, тоже устал от ресторанов, — продолжала Тэсс. — К тому же я неплохая повариха и хочу тебе что-нибудь приготовить.
Дэниэл ничего не ответил.
— В следующем квартале есть магазин, — сказала Тэсс. — Я сбегаю туда, а ты можешь пока принять душ и немного отдохнуть с дороги.
— Ты действительно хочешь пойти в магазин? — спросил Дэниэл.
Тэсс кивнула.
Он протянул ей десятидолларовую банкноту и ключи от машины.
— Тогда купи мне еще бутылку виски и сигары.
— Я не возьму деньги, — ответила Тэсс. — Сейчас плачу я. Ты и так уже достаточно потратился.
Оставшись один, он еще немного выпил и пошел в ванную. Решив побриться, Дэниэл взял из сумки бритву и мыло, но, заметив рядом с окном чемодан Тэсс, аккуратно поставил его в гардероб и выглянул на улицу. Небо затянули тучи, и, хотя было еще не поздно, казалось, что наступила ночь. Дэниэл посмотрел на дождь, а потом захватил бутылку и вернулся в ванную.
Дэниэл залез в горячую воду и закурил, прислонившись головой к стенке, стал смотреть в потолок.
Зачем он приехал в Калифорнию? Здесь ему нечего делать. Главное происходит там, на Востоке. Вчера газеты сообщили, что Льюис и Мюррей создают Организационный комитет рабочих сталелитейной промышленности. Вот где он должен быть.
Он вздохнул. Нет, он, действительно, сумасшедший. В лучшем случае, его просто снова подставят, как было все двадцать лет с того самого дня, когда он в девятнадцатом году впервые встретился с Филом Мюрреем и Биллом Фостером.
Тогда, вернувшись из армии, Дэниэл получил место охранника на сталелитейном заводе «Ю-Эс Стил» в Питтсбурге и был зачислен в команду из двадцати человек. Начальник, бывший армейский сержант, питал особое пристрастие к дисциплине, поэтому охранники не получали никаких поблажек.
Первые два месяца прошли спокойно. Дэниэлу поручили охрану ворот, и он целыми днями стоял, наблюдая, как входят и выходят рабочие. В основном это были поляки, венгры и выходцы из других стран Центральной Европы, с трудом понимавшие по-английски. С ними почти никогда не возникало проблем — они делали свое дело и, хотя редко выглядели довольными, вели себя спокойно. Однако вскоре все пошло совершенно по-другому. С рабочими неожиданно произошла перемена. Они перестали улыбаться, в их взглядах все чаще чувствовалась настороженность. Когда Дэниэл входил в бар, они замолкали и старались пересесть подальше. Сначала он не придавал этому значения, но однажды вечером хозяин бара, щуплый итальянец, отвел его в сторонку и тихо, чтобы не слышали остальные, сказал:
— Послушай, Дэнни, ты хороший парень, но я прошу тебя больше не приходить.
— В чем дело, Тони?
— Скоро начнутся большие беспорядки, — сказал хозяин. — Люди взвинчены. Они боятся, что ты шпионишь за ними.
— Ерунда! — Дэниэл был неприятно поражен. — Как я могу шпионить за ними, если даже не понимаю, о чем они говорят.
— И все-таки не приходи сюда, Дэнни. — Тони пошел к стойке.
В тот же вечер сержант собрал своих подчиненных.
— Все это время вам жилось очень неплохо, — сказал он. — Но скоро вам придется показать, чего вы, действительно, стоите. Со дня на день мы ожидаем, что профсоюзы и коммунисты призовут рабочих к забастовке. Если она состоится, завод остановится, а этого мы не можем допустить.
— Каким образом, сержант? — спросил один из охранников. — Мы же не сталевары.
— Не будь идиотом, чтобы встать к доменным печам, найдется достаточно людей. Забастовщики попытаются помешать им войти, а мы, в свою очередь, должны помешать им.
— Значит, мы будем помогать штрейкбрехерам, — сказал Дэниэл.
— Мы будем делать свое дело, — отрезал сержант. — За что, по-вашему, вам платят пятнадцать долларов в неделю? Те, кто сейчас собирается бастовать, работают по двенадцать часов в день, а не имеют и десяти долларов. Они вообразили, что заслуживают большего, хотя большинство из них даже не умеет ни читать, ни писать по-английски.
— Чем мы поможем штрейхбрехерам, если будем с ними по разные стороны ворот?
— Шериф выделил двести человек, которые встанут за воротами.
— А если и их будет недостаточно?
— Вот здесь мы и понадобимся. — Сержант улыбнулся и, достав из кобуры пистолет, показал его собравшимся. — Эта маленькая вещица иногда бывает удивительно полезной. — Еще есть вопросы?
— Нет, сэр, — Дэниэл покачал головой. — Но…
— Что?
— Мне это не нравится. Я знаю, что такое забастовка, всякий раз были и убитые, и раненые. Стреляли даже в тех, кто не имел к забастовке никакого отношения.
— Занимайся своим делом, и в тебя не будут стрелять.
Дэниэл вспомнил Джимми и Молли Энн.
— Мне это не нравится, — повторил он. — Меня брали охранять завод, а не стрелять в людей и помогать штрейкбрехерам.
Сержант не выдержал.
— Если тебе не нравится, можешь убираться!
Дэниэл кивнул и медленно направился к выходу. У самой двери он услышал голос сержанта:
— Оставь здесь дубинку и пистолет.
Дэниэл положил свое снаряжение на стол и пошел к двери.
— Даю тебе четверть часа, чтобы собрать вещи, — бросил ему вдогонку сержант. — Если к нашему возвращению в общежитие ты еще будешь там, я вышвырну тебя вон.
Когда Дэниэл закрывал за собой дверь, он услышал голос своего бывшего начальника.
— Я никогда не верил этому мерзавцу. Нам говорили, что он красный. Если здесь остался еще кто-нибудь из коммунистов, то пусть скажет об этом и убирается, пока жив.
В комнате, где он жил с пятью другими охранниками, Дэниэл снял форму и, аккуратно сложив ее, оставил на койке. Потом достал из шкафа свою старую армейскую форму, собрал вещи, засунул их в мешок и вышел на улицу. Дежурные охранники выпустили его, не сказав ни слова. Их уже успели предупредить.
За углом Дэниэл увидел идущих ему навстречу бывших сослуживцев. Он хотел повернуть назад, но было уже поздно. Сержант поднял руку, и на голову Дэниэла обрушился страшный удар дубинки.
— Неплохо я его, — словно издалека донесся до него голос сержанта.
Встав с земли, Дэниэл попытался нанести ответный удар, но его рука только рассекла воздух. Разъяренные попыткой сопротивления, охранники набросились на него, размахивая кулаками и дубинками, и ему пришлось сжаться в комок, чтобы прикрыть голову и живот. Он снова упал и уже не смог подняться.
Удары вдруг прекратились. Дэниэл почти без сознания лежал на земле.
— Это навсегда отучит его совать свой нос, куда не просят.
Потом послышался другой, несколько испуганный голос. По-видимому, говорил кто-то из охранников.
— Мы не убили его, сержант?
Сержант перевернул Дэниэла на спину.
— Живой. Но если он еще раз покажется здесь, я убью его.
Последовал еще один удар, и Дэниэл провалился в темноту. К действительности его вернула резкая боль. Он попробовал пошевелиться, но боль усилилась, и он застонал. Ползком добравшись до фонарного столба, он все-таки встал на колени, и, держась за него, с великим трудом выпрямился. Его одежда была изорвана и залита кровью, вещи разбросаны по всей улице, пустой вещмешок валялся рядом.
Дэниэл стал собирать их, потом взглянул вверх на небо. Сияла луна. Когда он выходил из общежития, было восемь вечера, а сейчас в домах не светилось ни одно окно.
Медленно дойдя до угла, Дэниэл посмотрел на охранников, сидящих в будке. Им наверняка было известно, что сержант ждал его у входа, но они ничего не сказали. Первым побуждением было поговорить с ними, однако он находился не в том состоянии, сначала ему надо было прийти в себя. Дэниэл попытался закинуть мешок на плечо и чуть не упал. Тогда он медленно пошел прочь, волоча мешок за собой.
Бар Тони уже был закрыт, но через окно Дэниэл увидел хозяина, возившегося за стойкой, и постучал.
Тони поднял голову, но никого не увидев, подошел к окну.
— Закрыто, — начал он и запнулся. — Дэнни! Что случилось?
Дэниэл буквально ввалился внутрь. Тони помог ему дойти до ближайшего столика и взял со стойки бутылку виски.
— Выпей. Полегчает.
Взяв стакан обеими руками, Дэниэл опрокинул его в себя и почувствовал, как обжигающая влага согрела сразу его. После второго стакана ему показалось, что силы возвращаются.
— Я говорил тебе: держись подальше от рабочих, — сказал Тони.
— Это не они. На меня набросились сержант и его люди. Когда я понял, что они хотят помогать штрейкбрехерам, я от них ушел, а они подстерегли меня на улице. У тебя нет на примете местечка, где я мог бы отлежаться?
— Тебе надо к врачу.
— Нет, — решительно сказал Дэниэл. — Мне надо просто отлежаться. Потом я разберусь, что делать.
— Пойдем со мной. — Топи повел Дэниэла в туалет для персонала и зажег свет. — Сейчас я принесу чистое полотенце.
Дэниэл посмотрел на себя в зеркало. Лицо, покрытое кровью, больше походило на морду какого-то животного.
— О Господи! — тихо сказал он.
— Да, неплохо над тобой поработали, — согласился вернувшийся Тони.
— Они заплатят за это, — Дэниэл, сняв рубашку, пустил воду и начал умываться. Грудь тоже была вся в синяках. Облившись до пояса водой, Дэниэл вытерся полотенцем и подставил голову под струю холодной воды, чтобы избавиться от головокружения. — У меня в мешке должны быть брюки и рубашка, — сказал он.
— Сейчас, — Тони вышел из туалета, направляясь в бар.
— Еще принеси мне чистое белье, — крикнул ему Дэниэл.
Тони, принесший Дэниэлу одежду, застал его уже вымытым с бутылкой виски в руках.
— Твой мешок, как сумка старьевщика.
— Они разбросали все вещи по земле, и я их просто засунул в сумку.
— А что делать с этим? — Тони показал на лежавшие на земле лохмотья.
— Выброси их, — сказал Дэниэл. — Их уже не починишь.
Тони смотрел, как Дэниэл быстро одевается.
— Все-таки тебе надо к доктору. У тебя сломан нос, да и перевязка не помешает.
— Пустяки. — Дэниэл еще раз посмотрелся в зеркало. — С носом все равно ничего не сделаешь, а ссадины заживут сами. В детстве меня били и сильнее.
Ты не знаешь, где штаб-квартира профсоюза? — спросил он, завязывая мешок.
— На Главной улице. А зачем тебе?
— Я иду туда.
— С ума сошел, сейчас час ночи.
— Тогда пойду утром. Утром там кто-нибудь будет?
— Зачем тебе все это? — повторил Тони. — Ты — прекрасный парень, а лезешь в грязные дела.
Дэниэл опять вспомнил Молли Энн, родителей и Джимми.
— Я уже влез давно, только до сегодняшнего дня не понимал этого.
Глава 6
Около двух часов ночи Дэниэл подошел к углу Главной улицы. Вывеска, возвещавшая о том, что в этом здании находится штаб-квартира Объединенного профсоюза работников металлургической, сталелитейной и жестяной промышленности, все еще висела на стене, но помещение выглядело покинутым. Дэниэл заглянул в окно. Комната была абсолютно пустой. Перейдя от окна к двери, он заметил напечатанное на машинке объявление: «Профсоюз переехал в здание Мэйджи, комната триста три».
Дэниэл вздохнул. До указанного адреса было две мили. Он огляделся. Пустынная улица, темные окна, при всем желании он не мог бы найти себе ночлег. Оставалось идти дальше.
До новой штаб-квартиры профсоюза Дэниэл добрался к трем часам утра. Здание угрюмо стояло на середине улицы, в окнах четвертого этажа горел свет. Дэниэл позвонил и звонил до тех пор, пока на пороге не появился заспанный негр.
— Не видите: закрыто? — сердито спросил он.
— Мне надо поговорить с руководством профсоюза.
Негр нехотя впустил его.
— Сумасшедшие ребята, вот что я вам скажу, — проворчал он. — Даже ночью от вас покоя нет. Налево, четвертый этаж.
Дэниэл поднялся по лестнице. Адрес в объявлении был указан правильно. Откуда-то доносились, голоса и, оглядевшись, Дэниэл увидел закрытую дверь. Голоса слышались оттуда.
Он нерешительно взялся за ручку двери.
В накуренной комнате сидели четыре человека. Увидев Дэниэла, они приподнялись с мест, а один с угрожающим видом двинулся ему навстречу.
— Лучше сядьте, — сказал ему Дэниэл. — Сегодня меня уже порядком потрепали, и я убью любого, кто попытается сделать это еще раз.
Человек остановился.
— Что вам нужно? Зачем вы вообще пришли сюда?
— Я хочу поговорить с боссом вашего профсоюза. Мне надо ему кое-что сказать.
К Дэниэлу обратился другой человек, сидевший за стойкой посередине комнаты.
— Слушаю вас, — тихо сказал он. — Билл Фостер, исполнительный секретарь профсоюза.
— То есть, босс?
— Да, думаю, меня так можно называть. Что вы хотели мне сказать?
Дэниэл сделал несколько шагов вперед и остановился перед ним.
— Я — Дэниэл. Бун Хаггинс. До сегодняшнего вечера я был охранником на Пятом заводе «Юнайтед Стэйтс Стил».
Один из собравшихся хотел что-то сказать, но Фостер жестом остановил его.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Сегодня нам сказали, что будет забастовка, и мы должны помогать штрейкбрехерам войти на завод, даже если придется пустить в ход дубинки и пистолеты. Кроме того, шериф пришлет своих людей.
— Мы это знаем. Что-нибудь еще?
— Наверное, нет, — Дэниэл направился к двери. — Извините, что побеспокоил вас.
— Подождите! — Почти приказной тон заставил Дэниэла обернуться. Он увидел темноволосого человека с карими глазами и тонкими чертами лица.
— Вы пришли к нам только для того, чтобы сказать это? — спросил он.
— Я отказался от места охранника, и мне приказали убираться. Если бы все на этом закончилось, я бы не пришел сюда. В конечном счете, у вас свои дела, у меня — свои. Но они подстерегли меня за углом, и я понял, что мое место с вами.
Все посмотрели на покрытое синяками и ссадинами лицо Дэниэла.
— Да, похоже, ваши бывшие друзья неплохо знают свое дело, — сказал наконец темноволосый.
— Если их начальник попадется мне в руки, он получит в сто раз больше, — ответил Дэниэл. — Там, откуда я родом, такое не прощается.
— А откуда вы родом?
— Из Фитчвилля, сэр.
— Из Фитчвилля… Постойте, как, вы говорите, вас зовут?
— Хаггинс, сэр. Дэниэл Бун.
— Тот самый Дэниэл, который работал на шахте в Графтоне? — Темноволосый кивнул, довольный тем, что ему удалось вспомнить. — И это вы…
— Да, сэр. Совершенно верно.
Темноволосый помолчал.
— Вы не могли бы подождать несколько минут за дверью? Мне надо поговорить с друзьями.
Дэниэл вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Из комнаты доносились голоса собравшихся, но он не обращал на них никакого внимания. Ему было все равно, о чем они говорили. Достав бутылку виски, он сделал глоток, потом, почувствовав, что алкоголь не взбадривает его, еще один.
Через несколько минут дверь открылась, Дэниэла пригласили войти, и он шагнул в комнату, все еще держа в руках бутылку, и взгляды собравшихся устремились на бутылку.
— Извините, — сказал Дэниэл, заметив их удивление. — Я держусь на ногах только благодаря этому.
Его объяснение немного успокоило профсоюзных деятелей.
— Я — Филипп Мюррей из Объединенного профсоюза горняков, — сказал темноволосый. — Только что я говорил о вас с моим другом мистером Фостером, и, если вы не против, он хотел бы подложить вам работу.
— Спасибо, мистер Мюррей.
— К сожалению, мы не можем платить вам столько, сколько ваши бывшие хозяева. У нас нет таких денег. Самое большее, что мы можем вам пообещать — это восемь долларов в неделю и стол.
— Хорошо. А что я должен буду делать?
— Вы знаете охранников и то, как они действуют. Когда начнется забастовка, вы встанете с нами в пикет и будете советовать, что делать.
— Не знаю, получится ли у меня, но я попробую, — сказал Дэниэл. — Только мне кажется, что если вы будете медлить, они соберут здесь целую армию.
— Мы понимаем. — Фостер посмотрел на Дэниэла, как бы пытаясь определить, стоит ли говорить дальше. Наконец он решился. — Забастовка назначена на завтра.
Дэниэл промолчал.
— Теперь ступайте домой и отдохните, — Фостер понял, что надо разрядить обстановку.
— Мне некуда идти. Я жил в казарме возле завода. — Дэниэл почувствовал внезапную слабость и прислонился к стойке, чтобы не упасть.
— В соседней комнате есть кровать, — услышал он голос Фостера, — надо перенести его туда, а утром им займется доктор.
— Спасибо, — тихо произнес Дэниэл. Опираясь на чью-то руку, он с трудом добрался до кровати, и только опустив голову на подушку, позволил себе расслабиться. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание, был висевший на стене календарь: 22 сентября 1919 года.
Через неделю в забастовке участвовало около ста тысяч рабочих, и она охватила восемь штатов. Центром борьбы был, однако, Питтсбург, в котором находилась резиденция «Юнайтед Стэйтс Стил». Президент Компании Элберт Гэри, не стал недооценивать своих противников, и уже на следующий день после начала забастовки в газетах появилось подписанное им обращение.
Красные, анархисты и им подобные, снова пытаются уничтожить сталелитейную промышленность, подорвать политическую стабильность в Соединенных Штатах. К счастью для Америки, большинство рабочих осталось верно своему долгу и готово защищать Родину от посягательств этих негодяев. Тех же, кто наслушался лицемерных лозунгов, я призываю вернуться на работу и как президент «Ю-Эс Стил» даю слово, что ни один из них не понесет наказания. Сталелитейные компании никогда не пойдут на поводу у заезжих коммунистических эмиссаров. Забастовка обречена, у вас остается единственный выход — вернуться на работу и делом доказать, что вы достойны быть гражданами нашей великой страны.
Через два дня листовки с этим обращением и изображением игравшего мощными мускулами дяди Сэма были расклеены по всему городу. Большинство было написано по-английски, но встречались листовки и на других языках, предназначенные для недавно приехавших эмигрантов. Напряжение росло.
Дэниэл ежедневно выходил с пикетчиками к воротам завода. Сначала ни охранники, ни полицейские, которых прислал шериф, не беспокоили бастующих. Завод словно замер. Из трубы поднималась лишь тонкая серая струйка дыма, а значит, наладить выплавку стали директорам пока не удалось.
Понемногу бастующие воодушевились. Этому настроению поддались даже те, кто поначалу относился к забастовке скептически.
— По-моему, мы победим, — сказал через неделю один из рабочих. — Сколько времени прошло, а им ничего не удалось сделать.
Дэниэл задумчиво посмотрел на ворота. Охранников стало больше.
— Рано радоваться, — ответил он. — Они не будут сидеть сложа руки. Сначала они ждали, что мы вернемся, теперь им во что бы то ни стало надо возобновить работу завода.
— Вряд ли им это удастся, — возразил рабочий. — Без нас они ничего не сделают.
Дэниэл не ответил. В тот момент ему нечего было сказать, но тяжелые предчувствия не оставляли его. Что-то действительно должно было произойти. Вернувшись в штаб-квартиру профсоюза, он молча сел в углу и стал равнодушно наблюдать за царившей в помещении суматохой. Известие не заставило себя долго ждать. Ближе к ночи по телефону сообщили, что Компания наняла в Питтсбурге четыреста негров-штрейкбрехеров, которые должны приехать в восемь часов утра.
Глава 7
Около шести часов утра пикет у ворот завода начал понемногу расти. Тридцать человек, простоявшие всю ночь, уступили место пришедшим товарищам, но, чувствуя, что в этот день все должно решиться, не расходились по домам. К восьми часам у ворот завода собрались четыреста человек, к девяти их было уже семьсот, и все подходы к воротам перекрыло огромное, постоянно двигавшееся людское кольцо.
Дэниэл стоял на углу улицы, ведшей к воротам. Позади него, на крыльце небольшого дома, расположились Билл Фостер и другие лидеры профсоюза. Охранники тоже готовились к схватке. Сержант разделил их на десять групп по восемь человек. Каждый был вооружен дубинкой и пистолетом.
— Они привезли еще сорок человек, — сказал Дэниэл, наклоняясь к Фостеру.
Фостер кивнул, задумчиво жуя губами сигару.
— Когда ворота откроются, охранники попытаются расчистить путь штрейкбрехерам.
— Знаю, — нервно ответил Фостер.
— Если мы подойдем к самым воротам, они не смогут их открыть, — сказал Дэниэл. — Ворота открываются наружу.
— Вы уверены? — Фостер удивленно посмотрел на него. — Мне никто об этом не говорил.
— Уверен.
Фостер обернулся к своим помощникам.
— Передайте рабочим, чтобы они подошли к самым воротам.
Через несколько минут подступы к воротам были полностью перекрыты. Дэниэл посмотрел на сержанта. Тот что-то сказал своим подчиненным, и они приготовили дубинки.
Со стороны улицы к Фостеру подбежал человек со значком профсоюза.
— Они едут! — крикнул он с явным среднеевропейским акцентом. — Там восемь грузовиков, а перед ними сорок казаков и двести полицейских. Шериф тоже там. С ним какой-то военный. Они сейчас появятся.
Из-за угла улицы послышался гул.
— Идут! — крикнул кто-то в толпе. — Сейчас начнется!
Гул нарастал, и Дэниэл увидел, как рабочие начинают отходить от ворот, пытаясь увидеть подъезжавших.
— Что они делают? — воскликнул он. — Они должны стоять на месте.
— Остановитесь, ребята! — крикнул Фостер, взмахнув рукой. — Не отходите от ворот!
Но было уже поздно. Рабочие остановились на улице, а на них, подняв дубинки, надвигались шестеро конных полицейских. За ними виднелся автомобиль.
Не доехав до пикета несколько метров, полицейские остановились. Шериф и военный вышли из машины, встали на середине образовавшейся площадки, и шериф, достав из кармана какой-то документ, начал зачитывать его. Голос у него был громкий.
— Постановление суда, подписанное Картером Глассом, членом верховного суда штата Пенсильвания, предписывает вам разойтись и пропустить наших людей на завод.
Ненадолго воцарилось молчание. Потом раздался глухой рев толпы, в котором нельзя было различить слов. Выкрики раздавались на самых разных языках, но смысл везде был один — мы не уйдем. С угрожающим видом рабочие стали приближаться к шерифу.
Тот повернулся к военному.
— Это бригадный генерал Стэндиш из Национальной гвардии штата Пенсильвания. У него есть приказ губернатора в случае сопротивления вызвать войска.
— Никакого сопротивления не будет, шериф! — крикнул кто-то. — Вы только прикажите этим людям убираться отсюда, вот и все. — Стоявшие рядом его поддержали.
— В последний раз предлагаю разойтись, — сказал шериф. — Иначе все может плохо кончиться.
Вместо ответа рабочие взялись за руки и, образовав живую цепь, двинулись к шерифу.
— Да здравствует солидарность! Да здравствует солидарность! — скандировали они. Со своего места Дэниэл видел, как шериф попытался что-то сказать, но его голос потонул в шуме толпы.
Дэниэл посмотрел на Фостера. Лицо профсоюзного лидера побелело, губы дрожали.
— Пусть они разойдутся, мистер Фостер, — сказал Дэниэл. — Полиция их затопчет.
— Они не осмелятся, — ответил тот. — Если они сделают это, весь мир увидит, кто они на самом деле. Они не станут выставлять себя лакеями капиталистов.
— Рабочим это не поможет, — возразил Дэниэл.
— Вся страна поднимется на борьбу, — убежденно повторил Фостер и поднял над головой сжатый кулак. — Стойте, друзья! Да здравствует солидарность!
Шериф повернулся и пошел к машине. Рабочие, видимо посчитав, что он испугался, осыпали его насмешками.
Вдруг все разом переменилось. По приказу шерифа конные полицейские пришпорили лошадей и двинулись вперед. Когда они остановились, на земле, истекая кровью, лежали четырнадцать человек. Дождавшись, пока подойдут пешие полицейские, всадники возобновили натиск, и возле ворот снова раздались крики боли и ужаса. Пикет распался, и рабочие начали разбегаться, освобождая путь к воротам. Полицейские в азарте охоты бросились следом.
Внимание Дэниэла привлек знакомый голос. Очевидно, сержант приказал своим людям тоже перейти в наступление, потому что они открыли ворота и набросились на пикетчиков.
— Надо уходить, — тихо сказал Дэниэл Фостеру, который был явно потрясен происходящим.
Тот не шелохнулся, и Дэниэл попросил увести его. Взяв Фостера под руки, помощники быстро пошли по улице. Фостер не сопротивлялся.
По образовавшемуся проходу в ворота завода въехал первый грузовик. В его кузове стояло около полсотни человек с испуганными лицами. Опять появился сержант и взмахнул дубинкой, показывая, что остальные грузовики тоже могут заезжать.
Дэниэл начал протискиваться к нему через толпу рабочих, все еще стоявших у ворот, и, оказавшись у него за спиной, перехватил дубинку.
— Привет, сержант, — с улыбкой сказал Дэниэл и, прежде чем тот успел среагировать, с силой ударил его дубинкой по лицу. Сержант начал медленно опускаться на землю. Не давая ему упасть, Дэниэл схватил его и бросил под колеса проезжавшего грузовика.
— Что случилось? — спросил подбежавший полицейский, который, увидев в руках Дэниэла дубинку, принял его за своего.
— По-моему, кого-то задавило машиной, — спокойно ответил Дэниэл.
— О Господи! Ты когда-нибудь видел такое?
— Нет.
Завернув за угол, Дэниэл выбросил дубинку, добрался до первого попавшегося бара, заказал виски.
— Как там забастовка? — спросил его бармен.
— Не знаю. Я нездешний.
Глава 8
Обстановка в штаб-квартире профсоюза поразила его. Дэниэл ожидал увидеть подавленность и смятение, а нашел растревоженный муравейник. Люди приходили и уходили, отдавали приказы и выполняли их, спорили и соглашались. Фостер метался от телефона к телефону, оповещая о происходящем все профсоюзные центры.
— Известие должно разлететься по стране в считанные часы, — возбужденно говорил он в трубку. — Завтра о нас узнает весь мир. Нью-Йорк, Чикаго и даже Сан-Франциско обещают нам помощь. Послезавтра мы проведем большую демонстрацию перед воротами фабрики. Приедут Сидни Хиллмэн из Нью-Йорка, Льюис и Мюррей из Вашингтона, Хатчинсон из профсоюза плотников, мать Джонс и, наконец, Джим Маурер, глава всего Пенсильванского отделения АФТ. Компании скоро поймут, какая сила за нами стоит. Кроме того, из Нью-Йорка сюда приедут еще сорок рабочих, которые позаботятся, чтобы история попала во все газеты… Вот и прекрасно. Пятьсот долларов нам очень помогут. Я всегда знал, что на вас можно положиться. Большое спасибо.
Положив трубку, он заметил стоявшего в дверях Дэниэла.
— А, это вы, — сердито начал он. — Где вы были? Мы искали вас по всем больницам.
— Я здесь.
— Вам следовало лучше подготовить рабочих, — сказал Фостер. — Вы должны были заниматься именно этим.
— Я делал все, что мог, но этими людьми трудно управлять. Они понятия не имеют о дисциплине.
— О какой дисциплине? — раздраженно переспросил Фостер. — Они рабочие, а не солдаты. Чего вы от них хотите?
— Ничего, — коротко ответил Дэниэл. — Но и руководили ими тоже не так, как надо. По-моему, их превратили в мишени.
— Вы хотите сказать, я сознательно подставил их под пули? — Голос Фостера задрожал от негодования.
— Я этого не говорю. Я просто высказываю свои мысли, вот и все.
— Скажите, а где были вы, когда начальника охраны бросили под колеса грузовика?
— А что такое?
— У меня есть сведения, что это сделали вы.
— Кто вам это сказал?
— Разные люди.
— Кто бы они ни были, все они дерьмо, — сказал Дэниэл. — Когда вас увели, я пытался организовать рабочих, но ничего не получилось. Для меня, наверное, это слишком сложно.
— Полицейские ищут вас, они могут заглянуть и сюда.
— Скажите им, чтобы они лучше искали тех, кто избивал рабочих, — ответил Дэниэл. — Конные полицейские и сейчас бьют всех, кто попадается им под руку. Вечером все улицы опустеют, так как ни одна живая душа не осмелится выйти из дома.
— Мне ничего об этом не говорили.
— Ваши помощники слишком увлеклись работой в офисе, им, по-моему, просто недосуг выйти на улицу и посмотреть, что там делается.
— Кажется, вы считаете себя умнее других, — сказал Фостер.
— Я так не считаю. Просто я говорю то, что думаю.
Фостер облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Мы все делали правильно. Это большая стачка, в которой участвуют восемь штатов, и поражение на каком-то завалящем заводишке в Питтсбурге ничего не решает. Поверьте, когда об этом узнает вся страна, наши позиции окрепнут.
Дэниэл промолчал.
— Вы получите еще двух-трех человек, — продолжал Фостер. — Ходите по улицам, собирайте сведения о зверствах полиции, записывайте, где, когда и что произошло. Надо, чтобы первый наш бюллетень вышел уже сегодня вечером.
— Хорошо, сэр, — Дэниэл кивнул.
Но бюллетень так и не был издан. Люди, которых Фостер послал с Дэниэлом, при виде конных полицейских скрылись под предлогом того, что им нужно вернуться в штаб-квартиру профсоюза за подкреплением, и больше Дэниэл их не видел.
Проводив взглядом своих товарищей, он направился к парикмахерской, откуда полицейский вытаскивал рабочего-итальянца, лицо которого все еще было в пене. Дэниэл остановился.
— Что ты тут делаешь? — спросил полицейский, не выпуская рабочего.
— Иду стричься и бриться. Зачем люди вообще ходят к парикмахеру?
— Неплохо сказано. — Полицейский усмехнулся.
Подошел еще один полицейский.
— Постой, Сэм, — сказал он. — Судя по всему, этот парень — американец. Тебе, дружище, лучше пойти к другому парикмахеру. Здесь американцам появляться небезопасно.
— А эти люди не американцы? — Дэниэл кивнул в сторону рабочего.
— Это проклятые итальянские коммунисты, из-за них-то и началась заваруха у ворот завода.
— Правда? — спросил Дэниэл у рабочего.
Итальянец посмотрел на него, но судя по выражению его лица, он даже не понял вопроса.
— Видишь? — удовлетворенно произнес полицейский. — Негодяй даже не говорит по-английски.
— По-моему, он ничего плохого не делает, — возразил Дэниэл. — Мало ли кто может прийти в парикмахерскую.
— А что тебе вообще здесь нужно? — перешел в наступление полицейский. — Ты тоже хочешь устроить где-нибудь потасовку?
— Нет, сэр. Я просто пытаюсь понять, что произошло. Составляю, так сказать, бюллетень.
— Бюллетень? — переспросил полицейский, видимо, посчитав, что речь идет о местной газете. — Так ты работаешь на эту газетенку?
— Можно сказать и так.
— Вот что я тебе скажу, — заявил полицейский. — Иди и передай своим друзьям в редакции, чтобы они не лезли не в свое дело, понял?
— Вы разве не слышали о свободе прессы, офицер? — с притворным удивлением спросил Дэниэл.
Полицейский взял дубинку и помахал перед самым носом.
— Убирайся отсюда, а то я покажу тебе такую свободу, что своих не узнаешь.
— Хорошо, но в редакции я расскажу всем, как вы обращаетесь с людьми.
— А я думаю, ты ничего не видел, — все тем же тоном произнес полицейский.
— Конечно, — ответил Дэниэл, отступая. — Я ничего не видел. Вот это я и скажу в редакции.
Стражи порядка переглянулись, и Дэниэл счел за лучшее ретироваться. Он быстро направился обратно, но, не пройдя и нескольких шагов, оказался лицом к лицу еще с одним полицейским. Последовал страшный удар дубинкой, и Дэниэл потерял сознание.
Открыв глаза, он увидел, что лежит в камере, где, кроме него, было еще около шестидесяти итальянцев.
Невдалеке сидел человек, арестованный полицейскими в парикмахерской, он услышал стон Дэниэла, который попытался подняться на локтях, и подошел к нему.
— Хорошо? — спросил итальянец.
— Хорошо, — ответил Дэниэл, потирая рукой затылок. — Долго я так лежал?
Итальянец беспомощно смотрел на него. Дэниэл огляделся по сторонам в надежде найти кого-нибудь, кто говорит по-английски, но все арестованные либо спали, либо пытались заснуть. Никто не разговаривал.
— Сколько времени? — спросил Дэниэл, характерным жестом потирая пальцами кисть руки.
Итальянец поднял два пальца. Пошарив в кармане, он достал пачку, аккуратно разломил одну сигарету и протянул половину Дэниэлу.
— Утром нас отпустят, — сказал Дэниэл. — Где здесь туалет?
На этот раз итальянец понял вопрос. Зажав нос пальцами, он показал на дверь в углу камеры. Взглянув в ту сторону, Дэниэл понял, что в камере всего один туалет на несколько десятков человек, и не имело смысла даже пытаться попасть туда. Докурив, он откинулся на спину и заснул.
Когда он открыл глаза, уже ярко светило солнце. В дверях камеры стояли двое полицейских.
— Эй, макаронники, выходите!
Итальянцы медленно двинулись к двери. Они по-прежнему не разговаривали друг с другом и, едва выйдя за ворота, пошли каждый своей дорогой. Дэниэл повернулся к «своему» итальянцу.
— Спасибо, — сказал он, протягивая руку.
Тот пожал руку и что-то ответил на непонятном языке.
— Счастливо. — Дэниэл улыбнулся.
Итальянец кивнул, и они разошлись. По дороге в штаб-квартиру профсоюза Дэниэл заметил небольшой ресторанчик и сразу почувствовал сильный голод.
Официантка с улыбкой посмотрела на него.
— Если вы хотите умыться, я потом подогрею яичницу, — предложила она.
Дэниэл направился в ванную и тут сразу понял реакцию официантки. Из висевшего над умывальником зеркала на него смотрело искаженное, залитое кровью лицо. Засохшая кровь была также на шее и в волосах. Закончив туалет и вытершись полотенцем, Дэниэл вернулся за свой стол, на котором уже стояла тарелка с яичницей.
— Видно, была большая драка, — улыбнулась официантка.
— Если бы знать, откуда ждать беды. — Он грустно покачал головой.
Официантка поставила перед ним чашку дымящегося кофе.
— Что правда, то правда, — ответила она, ставя перед ним чашку с кофе. — Этого еще никому не удалось узнать.
Глава 9
В штаб-квартире профсоюза было полно людей, которых Дэниэлу до этого ни разу не приходилось видеть. Мужчины и женщины с благородным восточным акцентом сосредоточенно писали какие-то бумаги. Судя по их виду, они никогда в жизни не работали.
— Кто это? — спросил Дэниэл одного из работников профсоюза.
— Благотворители, — усмехнулся тот. — Они всегда появляются, когда подворачивается возможность попасть в газеты.
— А какое они имеют отношение к профсоюзу?
— Никакого. Сейчас модно иметь левые убеждения, вот они и пытаются показать, что сочувствуют рабочим.
Дэниэл уловил в голосе профсоюзника саркастические нотки.
— Для нас это очень важно?
— Не знаю. Но Фостер почему-то считает, что мы не должны портить с ними отношения. В конечном счете, они дают нам деньги, — профсоюзник полез в карман за сигаретой, провожая взглядом двух хорошо одетых девушек. — У них есть, правда, и другой способ объединиться с рабочими.
Дэниэл понимающе улыбнулся.
— Да. Кстати, Фостер здесь?
— Должен быть. Сейчас они поедут к пикетам, чтобы сделать фотографии. Мать Джонс и Маурер уже там.
В кабинете кроме Фостера находился Фил Мюррей.
— Извините, — произнес Дэниэл, открывая дверь. — Я думал, вы один.
Фостер ничего не сказал, но, судя по раздраженному выражению лица, он был не слишком доволен приходом Дэниэла. За него ответил Мюррей.
— Проходите, мы говорили о вас.
Дэниэл закрыл дверь и остановился посередине комнаты.
— Вчера вечером и сегодня утром за вами приходили полицейские, — сказал Фостер.
— Лучше бы они посмотрели, кто у них в тюрьме на Пятой улице, — усмехнулся Дэниэл. — Они продержали меня там всю ночь.
— Только вас?
— Там было еще с полсотни человек. Вчера конные полицейские прочесывали улицы. Двух итальянцев вытащили прямо из парикмахерской.
— Люди, которых мы послали с вами, сказали, что вы куда-то исчезли.
— И все? — В голосе Дэниэла послышалась ирония. — Увидев казаков, они побежали так, что пятки сверкали. Правда, мне они сказали, что пошли за помощью.
— А нам они рассказали, что вы их бросили. — Не дождавшись ответа, Фостер продолжил: — Полиция ищет человека, убившего командира охранников. Посмотрите, что об этом пишут в газетах.
Дэниэл взглянул на заголовки. И нью-йоркские «Таймс» и «Геральд Трибьюн», и вашингтонская «Стар», и филадельфийский «Бюллетень» начинались со стереотипной фразы: «Охранник сталелитейного завода убит рабочими». Репортажи тоже не отличались оригинальностью, освещая главным образом убийство сержанта, но нигде не было рассказа о том, как полиция атаковала пикетчиков, тридцать из которых оказались в больнице.
— Впечатление такое, что мы убийцы, а они ангелы, — сказал Дэниэл, поднимая глаза на Фостера.
— Они только этого и ждали, и вот удобный момент избавиться от нас настал.
— По-моему, они лучше подготовились к предстоящим событиям, — сказал Дэниэл.
Фостер понял намек.
— Не совсем так, — быстро ответил он. — Сейчас к нам тоже пришла помощь, и мы можем перехватить инициативу.
— Тогда поторапливайтесь, — посоветовал Дэниэл. — Иначе, пока вы оповестите всю страну о случившемся, забастовка закончится.
Фостер с утомленным видом достал из кармана часы.
— Пора. Фотографы, наверное, уже готовы. А вы, — обратился он к Дэниэлу, — найдите кого-нибудь из репортеров и расскажите, как попали в тюрьму. Когда вернусь, мы поговорим.
— Меня здесь уже не будет.
— А где вы будете?
— Я уезжаю, — ответил Дэниэл. — Не хочу сидеть и ждать, пока сюда заявятся полицейские. Вы, по-моему, не собираетесь мне помогать.
— Ваше бегство будет воспринято как признание вины, — сказал Фостер.
— Я ни в чем не признаюсь. Но и перспектива быть распятым на вашем кресте меня тоже не очень-то радует.
Фостер помолчал.
— Что ж, — сказал он наконец, — тогда идите к кассиру и скажите, чтобы он выдал вам зарплату за все дни до конца недели.
— Спасибо.
— Подождите, — вмешался Мюррей. — Вот ключи от моей комнаты в гостинице Пени Стэйт. Когда соберетесь, приходите туда. После обеда я еду в Вашингтон и могу взять вас с собой. — Он протянул Дэниэлу ключ.
— Спасибо, я буду ждать вас там.
Около четырех часов дня большой черный «бьюик» выехал из Питтсбурга и по пятому шоссе покатил к Вашингтону. Рядом с Мюрреем сидел Дэниэл. Прошло около получаса, прежде чем Мюррей заговорил.
— Вы убили этого охранника? — спросил он, не отрывая глаз от дороги.
— Да, — не колеблясь ответил Дэниэл.
— Не лучшее из того, что вы могли бы сделать. Если вас осудят, это будет для нас большим ударом. Может, мы даже проиграем забастовку.
— Забастовка и так проиграна. Я понял это, когда увидел, что Фостер потерял контроль над ситуацией. Он как будто оцепенел, и все мои слова насчет того, что люди могут пострадать, до него просто не доходили. Мне кажется, он хотел не забастовку выиграть, а добиться чего-то другого.
— В каком смысле?
— Не знаю, — сказал Дэниэл. — Я не разбираюсь ни в забастовках, ни в политике, но мне кажется, тут дело нечисто.
— То есть, вы хотите сказать, бойни можно было избежать?
— Нет, сэр. Но и подставлять людей под дубинки тоже нехорошо. На месте Фостера я бы не стоял в стороне, а поговорил с шерифом. Ему беспорядки тоже не были нужны, с ним можно было договориться. Но мы не использовали эту возможность.
— Так вы действительно думаете, что забастовка проиграна?
— Да, сэр, — серьезно ответил Дэниэл. — Они подготовились гораздо лучше. Насколько я знаю, только полицейских у них было восемьсот человек, и они устроили настоящую облаву в итальянском квартале. Я никогда не поверю, что Фостер не знал об этом. Но что-то заставляет его идти вперед и вперед.
— Что вы теперь будете делать? — Мюррей взглянул на Дэниэла.
— Не знаю. Поезжу по стране, может, найду какую-нибудь работу.
— А вы не хотели бы поработать в Объединенном профсоюзе горняков?
— Что мне надо делать?
— Первые два года только учиться. Чтобы успешно защищать интересы рабочих, вам нужно набраться знаний и опыта.
— Где я буду учиться?
— В Новом институте социальных исследований. Это колледж в Нью-Йорке. Там вы получите диплом. За все платит профсоюз.
— А потом?
— Как сами решите, — сказал Мюррей. — Захотите — останетесь у нас, не захотите — мы никого насильно не держим.
Дэниэл задумался.
— А я смогу там учиться? — спросил он. — Я ведь даже школы не кончил.
— Думаю, да. Для начала вам надо будет усвоить только один урок.
— Какой?
— Самое главное в нашей работе — защищать интересы тех, кто доверил нам свои судьбы. Мы не можем позволить себе решать свои личные проблемы или кому-то мстить за их счет. Они этого не заслуживают.
— Вы хотите сказать… то, что я сделал, недопустимо?
— Да, — прямо ответил Мюррей. — Больше этого не должно повториться.
— И вы все-таки приглашаете меня к себе. Почему?
Мюррей искоса взглянул на Дэниэла, а потом вновь перевел глаза на дорогу.
— Я редко ошибаюсь в людях, и у меня есть предчувствие, что из вас что-то получится. Вы работали не покладая рук, иногда, глядя на вас, я вспоминаю свою первую встречу с Джоном Льюисом. У него тоже был очень сильный характер, к тому же он обладал даром предвидения.
— Джон Льюис великий человек, — ответил Дэниэл, — по-настоящему великий. Сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся походить на него.
— Кто знает, — задумчиво произнес Мюррей. — Но, я думаю, вам не надо никого копировать. Вы сами можете стать великим человеком.
— Мне ведь нет и двадцати.
— Я знаю, — спокойно сказал Мюррей. — Когда вы закончите институт, вам будет двадцать два. Прекрасный возраст для начала карьеры.
— Вы действительно так думаете?
— Если бы я так не думал, я не сделал бы вам этого предложения.
— Тогда я согласен, — Дэниэл протянул ему руку. — Постараюсь вас не разочаровать.
— Думаю, вы меня не разочаруете.
— Спасибо, — торжественно сказал Дэниэл.
— Не благодарите меня, лучше учитесь и потом приходите к нам. Дьявол! — неожиданно воскликнул он. — Дождь начинается.
Как много времени утекло с того дня, думал Дэниэл, лежа в ванной и ожидая прихода Тэсс. Целых семнадцать лет. А ведь там, на Востоке, все начинается снова. Как и прежде, рабочие бастуют. Сейчас все уже по-другому. Льюис отошел от дел год назад, а Мюррей медленно, но верно укрепляет свои полиции. Единственное беспокоило Дэниэла: Мюррей, как ему казалось, делал те же ошибки, которые семнадцать лет назад совершал Фостер.
