Глава 7
Дэниэл заворочался в постели и открыл глаза. Маргарет лежала рядом и он поцеловал ее.
— По-моему, тебе что-то снилось, — сказала она.
— Почему ты так думаешь?
— Ты кричал во сне.
Дэниэл сел и свесил ноги с кровати.
— А ты как себя чувствуешь? — спросил он.
— Хорошо. По-моему, сегодня ночью ребенок впервые пошевелился.
— Почему ты меня не разбудила?
— Я не была уверена, обычно это происходит только на шестом месяце.
— Сейчас тоже может быть. Особенно, если это мальчик.
— А ты хочешь мальчика?
— Да.
— У тебя ведь уже есть сын, — сказала Маргарет. — Тебе мало?
— Не то, чтобы мало… — Дэниэл задумался. — Понимаешь, Ди-Джей похож на меня только с одной стороны — с деловой. Он прекрасно работает и когда-нибудь с успехом заменит меня.
— А что тебе еще нужно?
— Духовной общности. Я хочу иметь сына, который будет чувствовать то же, что и я, мечтать о том же, о чем я мечтал когда-то и, наконец, понимать красоту жизни, не сводя ее к математическим формулам.
— Девочка на это не способна?
— Кто знает. — Дэниэл улыбнулся. — Но я хочу мальчика.
— А если все-таки будет девочка? Ты расстроишься?
— Нет.
— Не беспокойся, будет мальчик. — Встав с кровати, она подошла к зеркалу. — Посмотри, живот почти не растет, а грудь стала очень большая.
— Хорошо. — Дэниэл улыбнулся.
— Тебе нравится большая грудь?
— Мне нравится твоя грудь.
Маргарет запахнула халат.
— Пойду приготовлю завтрак.
— Не надо. Мэми все сделает.
— Нет, у нас разделение труда: я готовлю завтрак, а Мэми делает все остальное.
— Ну, не все. — Дэниэл обнял Маргарет.
— Надеюсь. — Она поцеловала его в щеку.
Проведя рукой по ее груди, Дэниэл почувствовал, что налившаяся плоть пробуждает в нем новое желание.
— Давай снова ляжем.
— Ты не успеешь на работу, — Маргарет последовала за ним.
Он повел ее обратно и, спустив с плеч халат, прикоснулся губами к груди жены.
— Пусть завтраком займется Мэми.
Через несколько мгновений они уже упивались друг другом.
— О, Дэниэл! — восторженно шептала Маргарет. — Как прекрасно!
Когда Маргарет вошла в кухню, за столом сидел только Ди-Джей.
— Здравствуй, мама Мэгги, — с улыбкой сказал он.
— Доброе утро, Ди-Джей. — Она налила себе кофе. — Отец уже ушел?
Дэниэл кивнул.
— Они уехали с Мэми. Ей надо в магазин.
— В понедельник снова за учебу? — спросила Маргарет.
— Ну, если влюбленные смогут обойтись без меня… — Ди-Джей засмеялся.
— Ди-Джей! — возмущенно произнесла Маргарет. Именно она впервые так назвала его, говоря, что это звучит короче и приятнее. Ди-Джей тоже окрестил ее «мамой Мэгги». Они искренне любили друг друга, прежде всего, как близкие люди, связанные любовью к одному и тому же человеку — Дэниэлу.
— Сегодня он плохо спал.
Дэниэл посмотрел на нее, но промолчал.
— Его что-то беспокоит. На прошлой неделе я увидела, что он носит с собой пистолет.
— Он что-нибудь сказал тебе?
— Нет. Я спросила его, но он ответил, что всегда так делает.
— Это правда. Он надевал под пиджак пояс с кобурой, еще когда я был ребенком.
— Послушай, Ди-Джей, ты можешь сказать мне, что происходит? Ведь я уже не ребенок, я его жена.
— Мне он тоже не все говорит, — ответил Ди-Джей. — Но после того, как во время беспорядков в Джеллико он поддержал Объединенный профсоюз горняков, у него появилось много врагов.
— Ты думаешь, они ему угрожают?
— Не в этом дело. Всю свою жизнь отец с кем-то боролся.
— Тогда в чем же дело?
Ди-Джей взглянул за Маргарет.
— Ты думаешь, действительно что-то серьезное?
— Понимаешь… — Глаза Маргарет наполнились слезами. — Я не просто люблю его, я его обожаю. Он самый удивительный человек.
— Ну, может быть, ничего страшного еще нет, — сказал Ди-Джей. — Отец всегда носил с собой пистолет.
Маргарет заплакала.
— Я хочу помочь ему, — сказала она сквозь слезы, — хочу поговорить с ним, но не знаю, как к нему подступиться.
— Не плачь, мама Мэгги. — Ди-Джей ласково погладил ее по плечу. — Отдохни. Если будешь нервничать, это может повредить ребенку.
— Ты совсем, как отец. — На лице Маргарет появилось подобие улыбки. — На твоем месте он сказал бы сейчас то же самое.
— Может быть, — ответил Дэниэл, — хотя я не думаю, что я точная копия отца. Правда, мне хочется подражать ему.
Оставив машину позади универмага, Дэниэл направился к задней двери и постучал — три раза подряд и после паузы еще раз. На пороге появился высокий мужчина.
— Вы мистер Хаггинс? — спросил он. — Тогда, пожалуйста, сюда.
Пройдя по длинному пустому складу, они остановились перед стальной дверью, за которой оказался офис. Поглощенные разборкой каких-то бумаг, находившиеся там люди не обратили на Дэниэла и его спутника никакого внимания, и они прошли в следующую комнату. Там тоже кипела работа: здесь считали деньги и складывали их в пачки.
Миновав эту комнату, мужчина и Дэниэл вошли в кабинет, обставленный весьма скромно. Письменный стол, несколько диванов и стульев. За столом сидел Ланский, рядом с ним стояли два телохранителя, которых Дэниэл видел во Флориде.
— Возьми стул. — По знаку Ланского телохранители вышли из кабинета.
Дэниэл молча подвинул к себе стул.
— Ты неплохо поработал, — сказал Ланский. — По-моему, члены профсоюза впервые получат нормальные пенсии и страховку. Они настолько привыкли к обману, что, наверное, даже не догадываются о твоих заслугах.
Дэниэл промолчал.
— Мы тоже кое-что сделали, — продолжал Ланский. — Хотя некоторые наши страховые компании жалуются на твои тяжелые требования.
— Не обращай внимания, — ответил Дэниэл. — Денег у них достаточно, а грабить их мы не собираемся.
Ланский озадаченно посмотрел на него.
— Ты странный человек, Большой Дэн. Насколько я понимаю, тебе лично это ничего не дает. Ты живешь только на зарплату, которую тебе платит профсоюз, и не можешь позволить себе лишнего. Зачем ты этим занимаешься?
Дэниэл улыбнулся.
— Деньги не все решают в жизни. Я идеалист.
— Идеалы, идеалы… — с иронией протянул Ланский. — Мы это уже слышали. А деньги, в конечном счете, любят все.
— Я тоже их люблю. Но, тем не менее, жизнь состоит не из одних денег. Вот вы, например, мистер Ланский, по-моему, имеете все, о чем только можно мечтать. Почему вы до сих пор работаете? Почему бы вам не отойти от дел и не отдохнуть?
— Это не так легко, — ответил тот. — У меня много обязательств.
— По-моему, вам не хочется расставаться с другим.
— С чем же?
— С властью.
— Ведь и ты ее добиваешься.
— Да, но я никогда не делаю этого за счет тех, за чьи интересы борюсь.
— Тогда как же ты ее добьешься?
— Очень просто. Я заключаю сделки с негодяями.
— А ты не предаешь свои идеалы?
— Нет. Более того, в результате таких сделок негодяи творят меньше зла. За шесть месяцев я добился того, что страховка и выплаты, которые получают члены профсоюза, выросли на двадцать процентов. Если бы я постоянно не давил на ОПГ, они бы никогда не стали открывать новые больницы в Виргинии и Кентукки.
— Однако ты помогаешь этим негодяям сохранить власть.
— Я не работаю в полиции, мистер Ланский. Этих негодяев выбирал не я, и только члены профсоюзов могут решать, кому представлять их интересы. — Достав из кармана сигару, Дэниэл, не зажигая, задумчиво посмотрел на нее. — Я провел в профсоюзах всю жизнь и пришел к выводу, что исправить положение извне невозможно.
— Кури, пожалуйста, — Ланский подождал, пока Дэниэл зажжет сигару. — Итак, если мы предложим тебе отмыть через ваш пенсионный фонд пять миллионов долларов за пятипроцентное вознаграждение, ты откажешься?
— Это те деньги, которые упаковывают за дверью?
— Да.
— Вы не ошиблись, мистер Ланский.
— Но ведь ты будешь сотрудничать с профсоюзами, которые АФТ-КПП хочет исключить из своих рядов за коррупцию?
— Вы хотите сказать, с профсоюзами водителей грузовиков, рабочих пекарен и прачечных?
— Не только. Есть еще профсоюз строительных рабочих, ремонтников, Ассоциация промышленных рабочих, наконец. Это не так мало. В них, вместе взятых, около двух с половиной миллионов членов, и наступит день, когда они захотят к кому-нибудь присоединиться.
— Мы не станем отказывать им, но и на их условия тоже не пойдем. Я не собираюсь противопоставлять ОКТ АФТ-КПП. Моя задача — добиться улучшения положения рабочих, а для этого надо сотрудничать с руководителями отраслевых профсоюзов, не пытаясь контролировать их.
Ланский улыбнулся.
— Помнишь рассказ «Дэниэл Уэбстер и дьявол»? — неожиданно спросил он. — Скажи, ты уверен, что тебя на самом деле зовут не Дэниэл Уэбстер?
— Нет, Дэниэл Бун.
— Я тоже не дьявол, — тихо произнес Ланский. — И не надо изгонять меня из рабочего движения.
— Рад это слышать, мистер Ланский.
— У тебя удивительная способность наживать себе врагов, Большой Дэн. Некоторые из тех, кому ты помогаешь, уже начинают тяготиться ростом твоего влияния.
— За свою жизнь я нажил себе немало врагов, мистер Ланский, но умею обращаться с ними.
— Я тоже, — все так же тихо ответил Ланский. — И мой опыт позволяет дать тебе один совет — будь осторожен и береги себя. Только так ты сможешь остаться в живых.
Слова Ланского прозвучали как завершение беседы, и Дэниэл встал. Слухи о возможных провокациях доходили и до него, он даже вновь начал носить пистолет, но он был уверен, что опасность исходит не от Ланского. К этому низкорослому, постаревшему человеку он испытывал некоторое сострадание. В конечном счете, судьба жестоко обошлась с ними обоими.
— Спасибо, мистер Ланский. Я сделаю все возможное.
Ланский улыбнулся и нажал на кнопку, вызывая телохранителей.
Глава 8
— Двести тысяч долларов в неделю — для начала неплохо, — увлеченно говорил Хоффа. — Самое замечательное, что эти деньги не достанутся Дэйву Беку.
Дэниэл не ответил.
— Надо сделать так, чтобы профсоюзы центральных штатов сами устанавливали размеры своих пенсионных фондов, и вы мне в этом поможете, — продолжал Хоффа. — За этим я, собственно говоря, вас и пригласил.
Дэниэл взглянул на сопровождавших его Мозеса и Джека Хейни. Кроме них в комнате находились помощники Хоффы — Бобби Холмс и Гарольд Гиббонс.
— Так что все-таки мы должны сделать? — спросил он.
— Надо создать такую систему, чтобы мы сами управляли своим фондом и использовали его в интересах нашего профсоюза.
— И кто конкретно будет заведовать фондом?
— Как кто? — В голосе Хоффы послышалось удивление. — Я. Разве можно доверить фонды профсоюза кому-нибудь другому?
— Ты не боишься взять на себя такую ответственность? — спросил Дэниэл. — Личные интересы могут войти в противоречие с интересами профсоюза.
— С этим все нормально, — ответил Хоффа. — Что хорошо для меня, хорошо и для профсоюза.
— Я с этим согласен, — произнес Дэниэл, — но согласятся ли другие?
— Вот ты и убедишь их, — сказал Хоффа. — Кстати, как ты собираешься это сделать?
— Я должен ответил сейчас?
— А когда же? — воскликнул Хоффа. — Мы собирали деньги около года, и теперь у нас в банке лежит более десяти миллионов. С такими деньгами надо что-то делать, не давать же им залеживаться!
— По-моему, эти деньги не дают тебе покоя, Джимми. — Дэниэл улыбнулся. — Ты, случайно, не просыпаешься по ночам?
Хоффа засмеялся.
— Дело очень выгодное, — сказал он. — Предложение, которое мне недавно сделали, сулит большие деньги.
— Что за предложение?
— Некоторые мои друзья по Детройту занимаются крупными операциями в Лас-Вегасе. Сейчас им очень нужны деньги, а банки не рвутся предлагать кредиты.
Дэниэл вспомнил свою последнюю встречу с Ланским и кивнул. Все подтверждалось. Связи этого маленького, вроде бы незаметного человечка были огромны. — Звучит заманчиво, — сказал он. — Но тебе придется поменять инвестиционный профиль, а это не так легко. Как ты думаешь подстраховаться?
— С этим все в порядке, — ответил Джимми. — Мой друг — представитель фирмы, которой нужны деньги, никаких проблем не возникнет.
— Рад это слышать, — произнес Дэниэл. — Если ты предоставишь нам необходимую информацию, через неделю мы разработаем примерный план действий.
— А раньше нельзя?
— Нет.
Хоффа повернулся к Гиббонсу.
— Принеси бумаги.
— Копии вас устроят? — Гиббонс взглянул на Дэниэла. — Я обычно храню оригиналы у себя.
— Хорошо.
Гиббонс вышел, а Хоффа подошел и наклонился к Дэниэлу.
— Мы можем поговорить наедине?
Дэниэл кивнул. Хоффа сделал знак, и Холмс тоже вышел из кабинета.
— Ну, какие проблемы? — спросил Дэниэл.
— Дэйв Бек. С ним может нехорошо получиться.
— Понимаю.
— Как ты думаешь, когда его, наконец, уберут?
— Если постараются все, то через год — полтора.
Хоффа нервно повертел в руках карандаш.
— Говорят, Бек может кое-что предпринять и продержаться еще.
— Вряд ли ему это удастся. Единственное, что ему можно инкриминировать — это сокрытие своих доходов от налога, да и то очень небольшой суммы. Поэтому он понимает, что официального повода нет, и первым ничего предпринимать не станет. Кроме того, любой конфликт, особенно, если он потерпит поражение, может сказаться на его пенсии и пособии.
— Следовательно, я должен ждать осенней конференции пятьдесят седьмого года?
— Да.
— Ты думаешь, мне удастся что-нибудь сделать?
— Во всяком случае, его место можешь занять именно ты. Хотя ты, наверное, и сам все знаешь, я должен тебя предупредить: когда Бек уйдет, ты будешь следующим на очереди, и наши охотники за гангстерами будут преследовать тебя так же, как сейчас его.
— Плевать я на них хотел, — ответил Хоффа.
— Бек тоже так думал, и в каком положении он сейчас?
— Я не такой дурак, я плачу налоги.
— Дело не в тебе. Над профсоюзом водителей грузовиков сгущаются тучи, его экономическая мощь пугает людей, и некоторые политики могут это использовать, если уже не используют. Причем руководство профсоюза само провоцирует подобные страхи. Чего стоит, например, заявление о том, что, если они призовут членов профсоюза к всеобщей забастовке, вся страна будет парализована.
— Но это правда, — возразил Хоффа.
— Если вы действительно так поступите, это станет концом профсоюза. Вмешается правительство, и ваша забастовка бесславно закончится.
— Понимаю. — Хоффа отложил карандаш. — Как ты думаешь, кого поддержит Мини?
— АФТ-КПП теперь вообще не желает заниматься водителями грузовиков, присоединившись к кампании против Бека.
— Но обвинения против Дэйва не подтвердились.
— Мини это безразлично. Ему нужен только предлог.
— И сейчас он боится, что к руководству в профсоюзе придут новые люди?
— Может быть.
— В любом случае, мне все равно. Если хочешь, можешь сказать ему об этом.
— Могу, но Мини вряд ли мне поверит. Для меня он ничего не станет делать. Ведь ОКТ не профсоюз, а, скорее, консультационный центр, сотрудничающий со всеми профсоюзами, которые нуждаются в его услугах, причем мы не навязываем никому свою политику, мы лишь даем рекомендации. Профсоюзы сами решают, следовать им или нет. Более того, они в любую минуту могут отказаться от наших услуг.
— Я слышал, руководство АФТ-КПП заявило, что будет расценивать обращение любого своего профсоюза к ОКТ как нарушение норм конфиденциальности.
— До меня тоже доходили такие известия. Но пока это только слухи. Кроме того, я не должен заниматься такими делами.
— Да? — иронично переспросил Хоффа. — А мне говорили, ты уже понемногу собираешь профсоюзы под свои знамена.
Дэниэл кивнул.
— Возможно, те, кто это говорит, начали, наконец, понимать, что мы делаем то, что обещали.
— Если ты захочешь создать новую общенациональную конфедерацию профсоюзов, можешь смело рассчитывать на водителей грузовиков.
— Спасибо, — сказал Дэниэл. — Такой вопрос пока не стоит. Две общенациональные конфедерации — это слишком много. Даже АФТ и КПП слились, по-моему, этого вполне хватает.
— Знаешь, — с улыбкой произнес Хоффа, — ты либо самый умный профсоюзный руководитель, либо… — Он на секунду замолчал. — Либо самый глупый.
— А если я и самый умный, и самый глупый одновременно?
Когда Дэниэл возвращался в аэропорт, Мозес тихо произнес:
— Хоффа солгал нам.
— Когда?
— Когда сказал про десять миллионов в банке. На самом деле, их около пятидесяти. Он просто не упомянул о местных отделениях профсоюза, которые тоже находятся под его контролем.
— Знаю.
— Через три года у них будет около миллиарда.
— Правда?
— По сравнению с ними ОПГ окажется бедняком. У Льюиса нет таких денег.
— А мы какое отношение имеем к их деньгам? — спросил Дэниэл.
— Они не должны проплыть мимо нас. Хоффа пригласил нас, чтобы узнать, что с ними делать.
— Нет, не для этого. Они хотят, чтобы мы выработали для них рекомендации.
— Брось, им нужно разрешение воровать, и они рассчитывают получить его от нас.
— Они его не получат. Они просили рекомендации, и мы их дадим.
— Тебе не удастся остаться в стороне, — сказал Мозес. — Если у них будут проблемы, они обратятся за поддержкой к нам.
— Сейчас об этом рано говорить.
— Но такую возможность тоже надо иметь в виду.
— Хорошо, — сказал Дэниэл. — Что же нам сейчас делать?
— Профсоюзы центральных штатов платят по десять центов с человека. Если мы будем управлять их пенсионным фондом, они будут платить такую же сумму и нам.
— Но дело от этого не продвинется.
— Зато мы увеличим оклады нашим людям. У нас тоже есть свой фонд зарплаты, и будет лучше, если он увеличится.
Дэниэл взглянул на своего помощника.
— Скажи, а они действительно должны нам платить?
— Во всяком случае, так будет справедливо. Они, в отличие от нас, могут позволить себе такие траты.
— Хорошо, я согласен. Включи этот пункт в предложение, которое мы им направим.
— А если они откажутся?
— Мы все равно будем работать. Я заключил с Хоффой соглашение, и сейчас уже поздно отступать.
Глава 9
Через открытое окно донесся автомобильный гудок Дэниэл оторвался от утренней газеты.
— Машина приехала, — сказал он.
— Слышу, — ответила Маргарет.
— Надо торопиться. — Дэниэл отхлебнул кофе.
— Ты вернешься к ужину?
— Не знаю. Мы запалены работой. Видимо, нам все-таки не стоило сотрудничать с профсоюзом водителей грузовиков. Мы изучаем имеющиеся у них предложения по займам и к послезавтра должны представить свои рекомендации.
— За последние десять дней ты ночевал дома только два раза, — укоризненно сказала Маргарет.
— Ничего не поделаешь. Такова моя работа.
— Но за работой ты совсем забыл обо мне.
— А когда ты выходила за меня замуж, ты разве не знала, чем я занимаюсь?
— Тогда ты не был так занят. У тебя находилось время для дома и для меня.
— В то время мы были на краю банкротства.
— А сейчас тебе стало лучше?
— Во всяком случае, теперь мы можем платить по своим счетам и скоро у нас будет новый дом в Скарсдейле, в Нью-Йорке. Поэтому я бы не сказал, что мы влачим жалкое существование.
— Мне и здесь хорошо, — ответила Маргарет. — Зачем мне Нью-Йорке?
— Мы все больше занимаемся фондовыми операциями, а Нью-Йорк — центр таких операций, узловой пункт финансовой системы страны, и нам надо быть именно там. Ладно, успокойся, — продолжал Дэниэл. — Последний месяц всегда самый тяжелый, после родов тебе станет лучше.
Маргарет покачала головой.
— Я теперь такая уродина.
— Неправда, ты прекрасна. — Дэниэл поцеловал ее.
— Я никогда уже не буду такой стройной, как была.
— Будешь, не беспокойся.
— Какая-нибудь девушка уведет тебя.
— Это невозможно.
— Возможно, — возразила Маргарет. — Я больше месяца наблюдаю за тобой и вижу, в каком ты бываешь состоянии, когда просыпаешься.
— Чепуха. Достаточно сходить в туалет или принять холодный душ, и все проходит.
— И часто ты собираешься ходить в душ?
— Лучше скажи, что я могу для тебя сделать.
Маргарет промолчала.
— Ничего, — ободряюще сказал Дэниэл. — Не все так плохо, как кажется.
— Я боюсь, — глаза Маргарет наполнились слезами. — Мне все время кажется, что мы с тобой расстанемся.
Стараясь не прикасаться к животу Маргарет, Дэниэл поднял ее и снова поцеловал.
— Мы не расстанемся.
За окном снова раздался гудок.
— Надо бежать, я уже опаздываю.
— Так ты вернешься к ужину? — она пошла за ним к двери.
— Попробую. Я позвоню тебе после обеда.
Шофер открыл ему дверцу, и Дэниэл сел на заднее сиденье. Проводив мужа, Маргарет вернулась в дом.
— Вам что-нибудь принести, миссис Хаггинс? — услышала она голос Мэми, которая выходила из кухни с сумкой в руках. — Я иду в магазин.
— Нет, спасибо. Ничего не нужно. Сейчас немного полежу, и все пройдет.
Проехав несколько кварталов, шофер повернулся к Дэниэлу.
— За нами хвост, мистер Хаггинс — сказал он.
— Ты уверен, Джордж?
— Да. — Водитель посмотрел в зеркальце. — Голубой «додж» с пассажиром на переднем сиденье. Они едут за мной от самого гаража.
Дэниэл выглянул в окно. Машин было очень много, и он не мог определить, о какой именно говорил водитель.
— Где они? — спросил он.
— Машин за семь от нас.
На сей раз он их засек. Несмотря на расстояние, Дэниэл увидел лица пассажира и водителя, но они были ему незнакомы.
— Джордж, ты узнаешь кого-нибудь?
— Нет.
— Ты приехал ко мне прямо из гаража?
— Нет, сэр. Я заехал в гостиницу за мистером Гиббонсом, отвез его на встречу с мистером Беком, потом поехал к вам.
Машина, которой пользовался Дэниэл, принадлежала профсоюзу водителей грузовиков, и, хотя Хоффа предоставил ее в его распоряжение, водитель в первую очередь выполнял приказы своего начальства.
— Как ты думаешь, кто это? — спросил он шофера.
— Не знаю, может, полиция. Они иногда так делают.
— Ты говорил об этом Гиббонсу?
— Тогда я еще не был уверен.
— У тебя есть пистолет?
— Нет, сэр.
— Кто-нибудь еще знает, куда ты поехал?
— Все знают. Расписание работы шоферов печатается заранее и вывешивается на доске объявлений. Достаточно найти нужный листок.
Дэниэл опять выглянул в окно. «Додж» приблизился, и теперь их разделяло всего пять машин.
— В общем, так, — он протянул руку за пистолетом. — Сейчас будет светофор, но ты не останавливайся. Когда проедем, сверни в первую улицу направо. Там остановись и ложись на сиденье, посмотрим, что они станут делать.
— Вы думаете, без стрельбы не обойдется? — Джордж тревожно взглянул на него.
Дэниэл проверил барабан.
— Жизнь научила меня быть готовым ко всему.
Джордж грустно улыбнулся, глядя на дорогу. Выполнить приказ Дэниэла он решился не сразу. Проехав на красный свет, он резко свернул направо и, оторвавшись от преследователей, остановился на середине ближайшей улицы.
— Пригнись!
Осторожно выглянув в окно, Дэниэл увидел проносившийся мимо «додж».
— Все, — сказал он, когда преследователи удалились. — Теперь поехали ко мне. Быстро!
— Слава Богу, — облегченно вздохнул Джордж, заметив что Дэниэл убирает пистолет в кобуру.
— Ты сегодня работаешь еще с кем-нибудь? — спросил Дэниэл.
— Нет. Я только с вами.
— Тогда высади меня у офиса и сразу поезжай в гараж. Потом позвони мне и скажи, преследовали тебя или нет.
Джордж взглянул в зеркало.
— Они опять едут за нами.
— Все нормально, — ответил Дэниэл. — Теперь они поняли, что мы знаем о слежке, и не будут делать резких движений.
Они остановились перед офисом, и Дэниэл, не оборачиваясь, пошел к двери. Он просматривал письма, когда на столе зазвонил телефон.
— Мистер Хаггинс, это Джордж. Я звоню из гаража. Они за мной не поехали.
— Хорошо, Джордж. Спасибо.
— Что-нибудь еще сделать?
— Спасибо, если будет нужно, я позвоню. До свидания. — Дэниэл повесил трубку и послал за Хейни и Мозесом. — Недалеко отсюда в одной из боковых улиц стоит голубой «додж», кроме водителя, в нем сидит один пассажир. Сегодня они всю дорогу ехали за мной.
— Ты знаешь, кто они? — с тревогой спросил Мозес.
— Понятия не имею. Пошли кого-нибудь записать их номер, а потом через наших друзей в полиции мы попытаемся узнать, кто это.
— Я могу сходить сам.
— Не надо. Если им нужен я, то и ты им тоже известен. Лучше пошли курьера или машинистку. Но пусть они ни в коем случае не связываются с теми, кто в машине, пусть пройдут мимо и запомнят номер. Ясно?
— Хорошо, — Мозес направился к двери.
— Теперь ты. — Дэниэл повернулся к Джеку. — Если нас пригласят как свидетелей по делу кого-нибудь из наших клиентов, что мы можем сделать?
— Ничего. Если процедурные нормы не нарушены, надо будет явиться в суд и отвечать на вопросы.
— А материалами с мест никто не может заинтересоваться?
— Если ими заинтересуются, их придется показать.
Дэниэл задумчиво кивнул.
— Тогда пошлите их обратно. В картотеках должны быть только наши собственные бумаги.
— Это не так просто сделать, — возразил Джек. — Многие из этих документов нам нужны.
— Неважно, — ответил Дэниэл. — Нельзя допустить, чтобы через нас они вышли на наши профсоюзы. Срочно разошлите отделениям все бумаги, касающиеся их. Завтра мы начнем формировать группы, которые будут работать непосредственно на местах. Понимаю, вам будет не легко, но это надо сделать.
— Все это стоит денег, — произнес Джек.
— А что их не стоит?
На пороге кабинета появился Мозес.
— Полицию можно не вызывать. На номере написано: «Генеральные службы, Правительство США».
— Ты кого-нибудь там знаешь, можно выяснить, из какого они отдела? — спросил Дэниэл.
— Думаю, да. — Мозес набрал номер. — Сейчас, он смотрит списки, — сказал он, прикрыв трубку рукой. — Спасибо. Эти люди из комитета Маклеллана.
Дэниэл сразу понял, о чем шла речь. Комитетом Маклеллана обычно называли Выборный комитет Сената по вопросам злоупотреблений в области производственных отношений и управления.
— Хорошо, — сказал он. — Теперь, по крайней мере, мы знаем, с кем имеем дело. Насколько мне известно, они охотятся только за двумя организациями — за Объединенным профсоюзом работников автотранспорта и за профсоюзом водителей грузовиков. С первыми мы никак не связаны, и, следовательно, через нас они хотят выйти на водителей. Поэтому, — он обернулся к Джеку, — распорядитесь, чтобы им отослали документы прежде всего.
Глава 10
— Какие же мы ослы! — Дэниэл сгоряча бросил отчет на стол и листы разлетелись в разные стороны.
— Что такое? — заволновался Мозес.
— Ничего особенного. Просто мы ходим по золоту и не только не подбираем его, но даже ленимся посмотреть себе под ноги. Мы даем рекомендации по вложению денег в пенсионный фонд водителей грузовиков, а сами сидим сложа руки.
— А что мы можем сделать? — спросил Джек.
— Создать свой собственный фонд.
— У нас нет денег.
— Они у нас будут. — Достав сигару, Дэниэл закурил, белые кольца устремились к потолку. — Мы создадим Объединенный фонд профсоюзов, открытый для всех, и множество мелких профсоюзов, страдающих от хронической нехватки денег, сразу в него вступят.
— Чтобы создать этот фонд, тоже нужны деньги, — возразил Джек. — Думаю, миллионов десять-пятнадцать.
— Деньги мы достанем, — ответил Дэниэл. — Их охотно дадут нам водители грузовиков и ОПГ. В последнее время они часто вкладывали свои средства в сомнительные предприятия, и теперь им надо укрепить свою репутацию.
— Интересная мысль, — задумчиво произнес Джек.
— Не знаю, что из этого получится, — сказал Мозес. — Ведь создание такого фонда изменит всю природу ОКТ. Раньше мы только советовали, а теперь будем управлять.
— Что в этом плохого? — спросил Дэниэл. — В конечном счете, наша цель — улучшение положения рабочих, и мы от нее не отказываемся.
— Но мы не сможем управлять таким фондом, — возразил Мозес, — мы просто некомпетентны. Следовательно, могут начаться злоупотребления.
— Пригласим специалистов. Я не знаю ни одного брокера, который бы отказался от подобного предложения. Сейчас в профсоюзах, входящих в ОКТ, три миллиона членов. По сотне долларов с каждого — и у нас триста миллионов. Вложите их в продуктовые магазины, — и нам, как минимум, обеспечена восьмипроцентная прибыль. А это двадцать четыре миллиона в год. Таким образом, даже если плата за управление будет у нас в два раза ниже, чем в бизнесе, мы станем зарабатывать по три миллиона в год.
— Это почти в два раза больше, чем все членские взносы, которые нам платят, — сказал Мозес. — Наверное, действительно, не следует упускать такую возможность.
— Я вижу, ты тоже начинаешь проникаться этой идеей, — произнес Дэниэл, собирая со стола бумаги. — Джек, ты прямо сейчас начнешь работать над нашим проектом. Прежде всего надо точно узнать, что нужно для создания фонда.
— Хорошо.
— А ты, — Дэниэл повернулся к Мозесу, — дай распоряжение статистическому отделу подготовить списки членов всех наших отделений с указанием имен, фамилий и домашних адресов.
— За этим надо обращаться к отделениям, — ответил Мозес. — Во всяком случае, сейчас они платят нам взносы по своим спискам.
— Поговори с ними.
— Что им сказать? Ведь ты сам знаешь, что выудить у них какую-нибудь информацию об их членах практически невозможно.
— Скажи, что мы занимаемся изучением их жилищных условий. Если не нравится, придумай что-нибудь еще, но они обязательно должны прислать списки.
— Хорошо.
— А как быть с отчетом? — спросил Джек. — Отправить его Хоффе?
— Не надо. Я сам отдам ему.
— По-моему, ты что-то затеваешь, — с улыбкой сказал Хоффа. — Иначе бы послал отчет с курьером.
— Правильно, — ответил Дэниэл. — В дополнение к рекомендациям я хочу предложить вам вложить пятнадцать миллионов в фонд взаимопомощи, который мы сейчас создаем.
— И ты уверен, что мы согласимся? Мы тоже организуем фонд, поэтому деньги нам нужны не меньше, чем вам.
— Вам нужны не только деньги, но и репутация, а ваше участие в фонде покажет всем, что вы беспокоитесь не только о водителях грузовиков, но и обо всех рабочих.
— Что представляет собой ваш фонд?
— Рассказать предысторию? — засмеялся Дэниэл. — Последние две недели за мной следили люди из комитета Маклеллана. Наши друзья в правительстве говорят, что на самом деле они ищут материалы, которые можно будет использовать против вас. Кстати, они могут добраться и до вас.
— Что им нужно?
— Не знаю. Подозреваю, что и они не очень хорошо представляют себе свою задачу. Видимо, они просто считают незаконными некоторые источники ваших доходов.
— Пусть ищут. В наших архивах они ничего не найдут.
— В наших тоже. Две недели назад я распорядился отослать назад все ваши документы.
— Странно. Почему никто до сих пор не сказал мне об этом?
— Не знаю. Я послал все документы Гиббонсу.
— Сейчас узнаем, — Хоффа потянулся к телефону.
— Подожди, — остановил его Дэниэл. — Сейчас это не так важно. Лучше вызови кого-нибудь из юридического отдела и спроси, что вам делать, если они сюда нагрянут. Мы уже так сделали.
Хоффа задумчиво посмотрел на Дэниэла и кивнул.
— Похоже, ты прав. И кто еще участвует в этом фонде?
— ОПГ с пятью миллионами.
— А почему я должен внести пятнадцать?
— Вы в три раза богаче их.
— Ты, Большой Дэн — человек прямой. — Хоффа засмеялся и, открыв отчет, перевернул несколько страниц. — Почему ты думаешь, что подобное помещение капитала лучше, чем то, о котором ты говоришь здесь?
— Я не думаю, что так будет лучше. Так будет безопаснее. На любой сделке, что здесь описаны, можно заработать кучу денег, но можно и пролететь. Я не обещаю золотых гор, зато и падений тоже не будет.
— Хорошо, допустим. А как нам вступить?
— Пошлите своего представителя в комитет по капиталовложениям.
— Только-то? — Хоффа засмеялся. — У нас один представитель, а отвечать за все должны мы. За пятнадцать миллионов мы могли бы претендовать на что-нибудь посущественнее.
Дэниэл покачал головой.
— Этого я больше всего и боюсь, — сказал он. — Фонд будет служить всем, поэтому нельзя допустить, чтобы он стал объектом схватки. Сейчас мы должны играть по правилам.
— Хорошо, Большой Дэн, будем играть по правилам.
— Значит, пять миллионов. — Льюис задумчиво окинул взглядом своих помощников. — Что ты об этом думаешь, Том?
— По-моему, у этого плана неплохие перспективы.
— А ты, Тони?
— Мне кажется, Большой Дэн прав. Он предлагает профсоюзам выйти на американский рынок гороха, и нам было бы неплохо принять в этом участие.
— Пять миллионов — большие деньги, — сказал Льюис.
Дэниэл промолчал. Под руководством Льюиса ОПГ приобрел в Вашингтоне банк, авуары которого превышали теперь двести миллионов. Доля профсоюза составляла пятьдесят миллионов. Таким образом, Льюис просто прибеднялся, и убеждать его было бесполезно.
— Скажите, мистер Хаггинс, какие средства вам удалось собрать к настоящему времени? — спросил Льюис.
— Если вы дадите пять миллионов, у нас будет двадцать, — улыбнулся Дэниэл.
— А если не дадим?
— Тогда не будет вообще ничего.
Откуда вы возьмете остальные пятнадцать?
— У водителей грузовиков.
Неужели Дэйв Бек согласился? — недоверчиво спросил Льюис.
— Не он, сэр. Джимми Хоффа.
— Значит, если мы не дадим тебе денег, Хоффа тоже не даст.
— Не совсем так, сэр. Хоффа не ставил мне никаких условий, но, если вы ничего не дадите, я просто не возьму у него деньги.
— Почему?
— Мне нужна массовая база, более широкая, чем один профсоюз. Плодами нашей деятельности должны пользоваться все рабочие, вне зависимости от того, в каком профсоюзе они состоят.
Льюис взглянул на Дэниэла.
— От этих слов веет идеализмом.
— Может быть. Но ведь вы тоже идеалист. Если бы вы не служили идеалам, положение горняков и сейчас оставалось бы таким, как сорок пять лет назад, когда я впервые спустился в шахту.
— Верно. Иногда мы настолько увлекаемся текущими делами, что забываем о том, что дало нам возможность добиться настоящей ситуации — о борьбе, бесконечной, требующей постоянных усилий. Том, — обратился он к Кеннеди, — набросай текст соглашения с мистером Хаггинсом. По-моему, это может принести большую пользу рабочему движению в Америке.
Глава 11
— Успех нашего предприятия напрямую зависит от того, сколько частных инвесторов мы сможем привлечь, — деловым тоном говорил Джек Хейни. — В противном случае нас с полным основанием можно будет назвать филиалом крупных объединений, стремящихся присвоить себе деньги других профсоюзов. Кроме того, участие частного капитала изменит отношение к нам финансовых кругов. Сейчас наш план, по-моему, им не очень нравится.
— Какая разница, что они там думают?
— Разница есть, — ответил Джек. — Без их помощи мы ничего не добьемся. Одних денег мало, надо, чтобы они поддержали нас и приняли в свое общество.
Дэниэл помолчал.
— И все-таки без денег профсоюза водителей грузовиков и ОПГ мы ничего не сделаем, — сказал он.
— Финансисты тоже так думают, — произнес Хейни. — Более того, они не возражают против ведущей роли профсоюзов в фонде. Нам надо только разбавить капитал фонда частными вложениями, чтобы они видели, что это не чисто профсоюзное предприятие. Пятидесяти тысяч мелких вкладчиков, я думаю, будет достаточно.
— Столько мы не сразу наберем, — возразил Дэниэл. — Потребуется время — от шести до десяти месяцев, а так долго мы ждать не можем.
— Раньше никак нельзя.
— Можно, — вмешался в разговор молчавший дотоле Мозес. — Ты, Джек, не видел, как Большой Дэн собирал ОКТ. Он объездил всю страну, встречался с людьми, и я могу сказать, что лучшего коммивояжера не найти. Люди считают его своим человеком и очень любят.
— Не знаю, насколько этот пример уместен, — произнес Дэниэл. — По-моему, какая-то разница все-таки есть.
— Если и есть, то небольшая, — возразил Мозес. — Ты снова пойдешь к людям, которые тебе верят и готовы сделать для тебя все.
— На это тоже нужно время, — сказал Дэниэл.
— Можно сделать так, что ты объедешь всю страну за два месяца. В профсоюзах летчиков у нас много друзей, и, если мы обещаем им десятипроцентные отчисления в виде акций, они согласятся.
— Сколько времени потребуется на подготовку такой поездки?
— Ты сможешь выехать на следующей неделе, — ответил Мозес. — За два месяца наберешь акционеров, и все будут довольны.
— Мне надо вернуться раньше, — сказал Дэниэл. — Самое позднее, к середине будущего месяца. В это время Маргарет должна рожать.
— Можно составить расписание так, что к этому времени ты уже будешь здесь.
Дэниэл взглянул на Джека.
— У нас есть еще какие-нибудь варианты?
— Нет. — Джек покачал головой.
— Хорошо, — ответил Дэниэл после минутного молчания. — Начинайте работать над программой, но помните: в середине будущего месяца я должен быть здесь. А сейчас мне нужно идти, я обещал Маргарет вернуться к ужину.
Выйдя из кабинета, Дэниэл увидел в коридоре двух человек. В высоком блондине он узнал телохранителя Ланского.
— Мистер Хаггинс, босс прислал нас за вами. Он хочет вас видеть.
— Очень рад. Передайте ему, что я прошу его позвонить мне домой, и мы назначим встречу.
— Вы не поняли, — произнес телохранитель. — Босс хочет поговорить с вами сейчас.
— Сейчас я не могу. Меня ждет жена.
— Босс хочет поговорить с вами, — повторил телохранитель.
— Ему придется подождать.
— Ждать он не станет.
Дэниэл взглянул на телохранителя. Тот держал руку в кармане, и, судя по всему, сжимал направленный на него пистолет.
— Тогда поехали.
— Прошу в машину.
Телохранители двинулись к выходу. Дэниэл последовал за ними. У входа стоял черный лимузин. Блондин открыл заднюю дверцу и, когда Дэниэл сел в машину, занял место рядом с ним. Второй телохранитель уселся с другой стороны, и, таким образом, Дэниэл оказался между ними.
Посмотрев в окно, он увидел знакомый голубой «додж».
— У вас на хвосте правительственная машина. Думаю, что вашему боссу не понравится, если вы притащите их к нему.
— О чем вы? — спросил блондин.
— Взгляните назад, — сказал Дэниэл. — Видите голубую машину с правительственным номером? Они уже несколько недель следят за мной.
Телохранитель обернулся, потом сказал шоферу.
— Надо стряхнуть их.
— Я бы не стал этого делать, — заметил Дэниэл. — Когда они поймут, что мы пытаемся от них оторваться, они передадут сигнал всем постам.
Блондин промолчал, пытаясь найти выход из положения.
— На вашем месте я бы нашел телефон и связался с мистером Ланским, — посоветовал Дэниэл.
— Хорошо. Сейчас мы остановимся на углу.
Когда водитель затормозил, блондин вылез из машины и направился к ближайшему магазину. Через несколько минут он вернулся.
— Мистер Ланский сказал, чтобы мы отвезли вас домой. — Машина вновь тронулась. — Босс сказал, что позвонит вам сегодня вечером.
— Я буду дома.
Через четверть часа машина остановилась у дома Дэниэла. — Спасибо, что подвезли, — сказал он, открывая дверцу и выходя на улицу.
Блондин улыбнулся.
Внезапно в руке Дэниэла появился пистолет и он сунул его под нос телохранителю.
— В следующий раз, когда приедешь за мной, лучше стреляй сразу. Если ты этого не сделаешь, я выстрелю первым. И скажи мистеру Ланскому, что я просил больше не присылать тебя.
Захлопнув дверцу, Дэниэл пошел к дому. Когда он обернулся, машины уже не было.
Час спустя раздался телефонный звонок, и Мэми пошла снимать трубку.
— Вас спрашивает какой-то мистер Майами, — сообщила она, возвращаясь к столу.
— Скажи ему, что я ужинаю и сейчас не могу подойти. Пусть перезвонит позже.
— Кто такой мистер Майами? — тревожно спросила Маргарет.
— Ланский, — спокойно ответил Дэниэл, разрезая бифштекс.
— А почему он не назвал свое имя?
Дэниэл пожал плечами.
— И что ему надо?
— Свою долю.
— Как это?
— Видимо, он узнал о наших планах создать фонд, поэтому считает, что ему тоже что-то причитается.
— А вы действительно ему должны?
— Нет.
— Вот и прекрасно. Так ему и скажи.
— Это не так легко. — Дэниэл сдержал улыбку.
— Если ты, действительно, так скажешь, тебе это ничем не будет грозить?
— Нет.
— Я читала о мистере Ланском в газетах, — сказала Маргарет. — Насколько я понимаю, он крупный гангстер.
— Да, так о нем говорят.
— Какие же у тебя с ним могут быть дела?
— Я не нарушаю закон. У себя он вполне может заниматься темными делами, но меня это не касается.
— На твоем месте я не стала бы сотрудничать с ним, — сказала Маргарет.
— Я тоже хочу, чтобы он от меня отвязался. — Покончив с бифштексом, Дэниэл отодвинул тарелку. — Спасибо за ужин.
Маргарет медленно поднялась и подошла к мужу.
— Полежи в гостиной, — ласково сказала она. — Я принесу тебе кофе.
Дэниэл дотронулся до ее живота.
— Теперь, уже совсем скоро.
— Доктор говорит, еще восемь недель.
— Ты прибавила в весе?
— Нет. Ни одной унции за последний месяц.
— Хорошо, — Дэниэл взял из буфета бутылку бурбона и стакан. — Принеси холодной воды.
Когда Маргарет, неся на подносе чашку кофе и стакан воды, вошла в гостиную, Дэниэл сидел в кресле и задумчиво потягивал виски.
— На следующей неделе мне предстоит поездка по стране, — сказал он.
— Какая поездка?
— Я буду агитировать местные отделения Конфедерации участвовать в фонде.
— Больше никто не может этим заняться? Например, Мозес или Джек?
— Нет, на местах люди пойдут только за мной.
— И надолго ты уедешь?
— Вообще, программа составлена так, что к рождению ребенка я уже вернусь.
— Хорошенькие новости, — неожиданно рассердилась Маргарет.
— Чем ты недовольна? — спросил Дэниэл. — Я же сказал, что буду здесь, когда ребенок появится на свет.
— А что буду делать я? Сидеть здесь и смотреть на живот?
— Ничего не поделаешь, работа. И вообще, прекрати вести себя как ребенок.
— Конечно, мне только семнадцать, — обиженно произнесла Маргарет. — Но я веду себя не как ребенок, а как женщина, которая должна рожать и которая хочет, чтобы ее муж был в этот момент рядом.
Дэниэл молча посмотрел на жену. Господи, ей, действительно, только семнадцать. Занятый своими делами, он совсем забыл, что их разделяют тридцать девять лет и для наведения моста через эту пропасть требуется большое искусство.
— Извини, Маргарет, — серьезно сказал он, беря ее руку. — Я не стал бы уезжать, если б мог поручить это кому-нибудь другому, но это могу сделать только я.
На стене снова зазвонил телефон, и Маргарет, высвободив руку, взяла трубку.
— Это твой друг мистер Майами Ланский Гангстер или как его там, — неприязненно сказала она. — Возьми трубку. Говорить с ним, насколько я понимаю, тоже можешь только ты.
Глава 12
Голос Ланского звучал спокойно.
— Ты помнишь, где мы встречались в последний раз?
— Да.
— Тебе удастся незаметно добраться туда?
— Попробую. Если они не отстанут, я вернусь домой.
— Нам срочно надо поговорить.
— Сколько вы еще там пробудете?
— Два часа.
— Хорошо, попробую сейчас приехать.
— Если не удастся, позвони мне завтра во Флориду. По возможности не из дома, чтобы не привлекать внимания.
— Хорошо.
Повесив трубку, Дэниэл повернулся к Маргарет.
— Мне сейчас надо на некоторое время отъехать.
— Я боюсь, — встревоженно ответила Маргарет. — Мне кажется, от этого Ланского исходит какая-то опасность.
— Не бойся. Мне ничего не грозит. — Подойдя к окну, Дэниэл посмотрел на улицу. Было уже темно, но голубая машина все еще стояла на освещенной фонарем площадке перед его домом. Странно, почему они остановились на самом видном месте? Неужели они хотят его запугать?
Телефон зазвонил снова. Это был Хоффа.
— Я сейчас в Детройте. Ты был прав, сегодня к нам приходили из комитета Маклеллана.
— Что им было нужно?
— Архивы, но они ничего не получили. Мы спустили их с лестницы.
— Кто конкретно приходил?
— Какой-то Боб Кеннеди. Он назвался старшим советником, но, по-моему, он прежде всего большой пройдоха. С ним были еще двое. — Хоффа помолчал. — Кстати, за тобой все еще следят?
— Они стоят перед моим домом. Я могу видеть их из окна.
— Ну, и что ты думаешь?
— Пока у них ничего нет. Они сами не знают, к чему придраться, и просто ждут.
— Знаешь, я поговорил с нашими адвокатами. Они считают, что архивы следует показывать только в том случае, если нам предъявят ордер на обыск. Здесь, кстати, тоже можно кое-что сделать.
Дэниэл задумался.
— Сейчас фонд важен для нас, как никогда, — наконец сказал он. — Здесь все законно, и никто не посмеет нас ни в чем упрекнуть. В конечном счете, фонд открыт для всех.
— Судя по тому, что тебя ищет Ланский, не так-то все чисто. Они тоже хотят свою долю и считают, что мы обязаны ее отдать.
— Они хотят слишком многого.
— Это может кончиться плохо, они готовы на все.
— А мы не готовы? — засмеялся Дэниэл.
— Хорошо. — Хоффа вздохнул. — Если тебе понадобится моя помощь, позвони.
— Когда мне понадобится помощь, звонить будет поздно.
— В любом случае, будь осторожен, — сказал Хоффа. — Желаю удачи.
— Спасибо. — Постояв у телефона, Дэниэл набрал номер Мозеса. — Мне нужна твоя помощь. Приезжай ко мне, остановись за домом и жди.
— А в чем дело?
— Ничего особенного. Мне надо ненадолго отъехать, и я не хочу, чтобы люди Маклеллана висели у меня на хвосте.
— Минут через пятнадцать приеду.
— Жду.
Дэниэл повесил трубку и вернулся к дивану. Маргарет, не отрываясь, глядела на него.
— Сейчас за мной приедет Мозес. Я выйду через заднюю дверь.
— Ты от кого-то прячешься?
— За мной несколько недель следят люди из сенатского комитета по труду и занятости, а уехать нужно так, чтобы они ничего не заметили.
Дэниэл налил виски. Подождав, пока он выпьет, Маргарет произнесла:
— Почему ты ничего не говорил мне об этом?
— Не хотел заставлять тебя нервничать. К тому же, это не столь важно.
— Правда? Зачем же тогда ты носишь с собой пистолет? И если ты думаешь, что так я меньше волнуюсь, то ты ошибаешься. Я с ума схожу при мысли, что ты ежедневно подвергаешь себя опасности, о которой я, к тому же, ничего не знаю.
— Я всегда носил с собой пистолет.
— Ди-Джей тоже так говорит, но, по-моему, вы просто пытаетесь меня успокоить.
— Это правда, — сказал Дэниэл, вновь наполняя стакан. — Много лет назад меня похитили, держали три дня, а потом избили и выкинули на пустынное шоссе. Мне пришлось несколько часов добираться по снегу до ближайшей гостиницы. Тогда я поклялся, что это больше не повторится.
— Ты поедешь к Ланскому? — спросила после долгого молчания Маргарет.
Дэниэл кивнул.
— Скажи честно: это очень опасно?
— Не совсем. Нам просто надо поговорить.
— Когда ты приедешь?
Дэниэл взглянул на часы. Было почти десять.
— Я не задержусь, вернусь до полуночи. Но если не получится, я позвоню. Не бойся, Маргарет. — Наклонившись к жене, Дэниэл поцеловал ее в щеку. — Все будет хорошо.
Мозес остановил машину на стоянке за универмагом.
— Если хочешь, я пойду с тобой, — сказал он.
— Не надо, лучше подожди в машине. — Захлопнув дверцу, Дэниэл направился к хорошо знакомому заднему входу и постучал. Дверь открыл все тот же телохранитель.
Обстановка в офисе была почти такой же, как и в прошлый раз. Занятые работой служащие не обратили на них никакого внимания, и Дэниэл с телохранителем прошли в тот же кабинет.
Навстречу Дэниэлу поднялся блондин.
— Вы вооружены?
— Нет. К друзьям я езжу без оружия.
Блондин вопросительно повернулся к Ланскому.
— Если он так говорит, значит, это правда, — сказал тот. — Впусти его.
Телохранитель кивнул и вдруг, резко выбросив вперед сжатый кулак, ударил Дэниэла в живот. Согнувшись от боли и судорожно ловя ртом воздух, Дэниэл остановился на пороге, пытаясь оправиться от удара.
— Он не любит, когда у него перед носом размахивают пистолетом, — с улыбкой объяснил Ланский.
— Все в порядке, — Дэниэл сделал шаг к письменному столу. Телохранитель повернулся в его сторону, но неожиданно подскочил на месте, как подстреленное животное. Ответный удар Дэниэла пришелся ему в подбородок, и блондин, отброшенный к стене, стал медленно сползать вниз. Опустившись на пол, он ошеломленно открыл рот, в котором видны были выбитые зубы.
Дэниэл повернулся к Ланскому.
— Я тоже не люблю, когда меня держат на прицеле, — как ни в чем ни бывало сказал он.
Ланский внимательно посмотрел на него, потом на лежавшего на полу телохранителя.
— Уберите его отсюда, — приказал он двум другим гориллам, ожидавшим его знака. — Отведите в туалет и помогите умыться.
— На вашем месте я отправил бы его к врачу, — сказал Дэниэл. — У него сломана челюсть, причем, если я не ошибаюсь, в трех местах. Не возражаете, если я сяду?
Ланский кивнул. Какое-то время они сидели молча, и лишь когда за телохранителями, уносившими своего товарища, захлопнулась дверь, Дэниэл заговорил.
— В чем дело?
— Извини, — ответил Ланский. — Ты знаешь, что это за люди, я должен был дать ему шанс показать себя.
— И что он показал? — Дэниэл покачал головой.
— Он показал, что недостоин занимать свое место. Такие телохранители мне не нужны.
Дэниэл засмеялся.
— Ну, а теперь перейдем к делу. Вы пригласили меня не затем, чтобы позволить телохранителю продемонстрировать свои достоинства. В чем дело?
— В фонде, — без обиняков ответил Ланский. — Мне не предложили в нем участвовать. Честно говоря, я чувствую себя обиженным.
— Вы правы. Мы, действительно, не хотели вас приглашать.
— Но я хочу участвовать.
— Мы так не договаривались.
— Я этого и не утверждаю. Я просто говорю: хочу участвовать.
— Позвольте мне быть искренним, мистер Ланский. Мы не приглашали вас потому, что считаем ваше участие нежелательным. Фонд должен быть абсолютно чистым.
— Наивный человек, — произнес Ланский. — Неужели ты не понимаешь, что мы в любой момент можем убрать тебя?
Дэниэл улыбнулся.
— Тогда вы вообще ничего не получите. Ни фонда, ни других предприятий, многие из которых уже работают.
— Имеются и другие способы воздействия, — возразил Ланский. — У тебя, насколько я знаю, беременная жена и сын.
— Да. А что у вас? Жизнь взаперти, под постоянной охраной вот этих? — Дэниэл показал на дверь. — Скажите, вы никогда не думали, что все, что есть в этом доме, сделано руками тех, кто носит профсоюзные значки? Их — двадцать миллионов человек, и, если я призову их, они поднимутся все как один. Тогда я не смогу поручиться ни за вашу жизнь, ни за ваше состояние.
Ланский взглянул на него, но ничего не ответил. Поднявшись, Дэниэл подошел к двери. Когда он уже взялся за ручку, Ланский, наконец, заговорил.
— Решение зависит не только от меня. Я должен поговорить с партнерами.
— Мистер Ланский, вы ведь говорите на идише?
Тот кивнул.
— Когда много лет назад я учился в Высшей профсоюзной школе в Нью-Йорке, я выучил несколько слов, по-моему, одно как нельзя лучше подходит к нынешней ситуации. Скажите вашим партнерам, что я — шаббес-гой, человек, который придаст рабочему движению респектабельный вид, и, если они не хотят зарезать курицу, несущую золотые яйца, они должны мириться с моим существованием.
— Не знаю, поймут ли они.
— Если не поймут, это будет плохо для нас обоих.
Ланский вдруг улыбнулся.
— Ты уверен, что тебя зовут не Дэниэл Уэбстер?
Глава 13
Дэниэл бегло просмотрел отчеты, аккуратной стопкой лежавшие перед ним, и в отчаянии взглянул на своих помощников.
— Ничего не получается. Зачем мы вообще связались с этим фондом?
Мозес с Джеком переглянулись. Ди-Джей, бывший на каникулах и постоянно сопровождавший отца, прислонился к стене, ожидая продолжения.
— За последние десять дней я проехал тысячи миль, встречался с представителями пятнадцати отделений, в которых состоит под сто тысяч человек, — и что в итоге? Пятьсот семьдесят взносов! Когда же эти идиоты поймут, что фонд дает им уникальную возможность вложить деньги в честное начинание? Когда они осознают, что другого такого шанса у них уже не будет?
— Нет пророка в своем отечестве, — успокоил его Мозес.
— Это только слова. Как минимум нам нужно восемьдесят — сто тысяч взносов.
— Может, надо было побольше обещать? — спросил Джек. — Ты сам знаешь, люди верят сказкам про золотые горы.
— Я не могу их обманывать, — возразил Дэниэл. — Я не такой человек. Куда мне теперь ехать?
— В Детройт, — ответил Джек. — Мы ожидаем собрать там около пятнадцати тысяч взносов. Кроме водителей грузовиков, нам обещал поддержку Объединенный профсоюз транспортников. Они располагают такими суммами, что могут себе позволить даже выступления по радио и на телевидении.
Дэниэл пожевал сигару.
— Может, лучше не связываться? Если ничего не изменится, мы опозоримся перед всей страной.
— Подожди, отец, — вступил в разговор Ди-Джей. — У меня есть идея, хотя я не знаю, насколько она осуществима.
— Говори, — Дэниэл перевел глаза на сына. — Сейчас мы в таком состоянии, что нам любая идея не помешает.
— Может, это не вполне соответствует теме нашего разговора, — начал Ди-Джей, — но я только что закончил курс по кредиту и продаже в рассрочку, ну, вы знаете, торговля автомобилями, мебелью и так далее.
— Ну и что? — с интересом спросил Дэниэл.
— Покупатель каждый месяц выплачивает какую-то сумму, а продавец сразу несет подписанный контракт в банк. В итоге покупатель сразу получает товар, а продавец — деньги.
— У нас не так.
— Почему? У нас тоже есть товар — акции фонда. И люди тоже несколько раз подумают, прежде чем купить что-нибудь за сто долларов, но согласятся, если вы предложите им то же самое в рассрочку, за два доллара в неделю.
— По-моему, идея неплохая, — быстро сказал Джек.
— Нет, мы не можем так поступать, — ответил Дэниэл.
— Почему? — спросил Мозес. — Люди могут платить взносы своим профсоюзам, а те, соответственно, каждый месяц перечислять их нам.
— Если правильно составить контракт, можно будет найти банк, который возьмет его, — заметил Джек.
Дэниэл закурил сигарету. Да, помощники правы. Идея действительно осуществима.
— Я даже знаю, в какой банк мы можем обратиться, — сказал он. — ОПГ — крупнейший акционер Вашингтонского Национального банка, и я уверен, что, если мы обратимся к Льюису, он поговорит с его директором Барни Колтоном, и мы получим деньги. Хорошая идея, сынок. Молодец.
— Рано хвалить меня, отец, — сказал Ди-Джей. — Может, ничего не получится.
— Должно получиться, — ответил Дэниэл. — Кстати, Джек, как вы хотите организовать освещение поездки по радио и на телевидении?
— Телевизионщики сами заинтересовались. Они говорят, рабочие впервые создают фонд для вложений в частные предприятия, и передачи об этом привлекут зрителей.
— ОКТ на телевидении, — Дэниэл взглянул на Хейни и улыбнулся. — По-моему, о большем нельзя даже мечтать. Эти люди сами помогут нам создать отделения по всей стране.
— По-моему, ты нервничаешь, — сказала Маргарет, наблюдая, как Дэниэл укладывает дорожный чемоданчик.
Дэниэл вздохнул.
— Если не получится и в Детройте, нам придется оставить идею создания фонда и начать все сначала.
— Это очень плохо? В крайнем случае, все останется, как было.
— Нет, рабочее движение — такая вещь, где нельзя останавливаться. Можно либо идти вперед, либо отступать.
— Но разве вам не хватает обычных взносов? Мы неплохо живем и без фонда.
— Пока да, — согласился Дэниэл. — Но сколько, по-твоему, это будет продолжаться? Наша организация существует за счет привлечения к себе новых членов. Мы должны постоянно искать пополнение. Поэтому, как только мы остановимся, люди задумаются, почему к нам никто не обращается. И когда у них возникнет такая мысль, мы стремительно покатимся вниз.
— Для тебя это очень важно? — спросила Маргарет.
— Да. Всю жизнь я пытался сделать для нашего рабочего движения что-то существенное, но каждый раз, когда я выступал с новой идеей, от меня старались избавиться. Это уже политика. Я хотел иметь свой профсоюз, но те, кто заправлял всеми делами, боялись, что я пойду против них. Сейчас у меня есть уникальный шанс вырваться вперед и поговорить с ними на единственном понятном им языке — на языке силы.
Закрыв чемоданчик, Дэниэл отнес его в прихожую и вернулся в гостиную. Достав из буфета бутылку виски, он налил себе стакан и выпил.
— Как твоя речь? — спросила Маргарет. — Ты ее закончил?
— Пока нет, но она понадобится мне только завтра. К тому времени все будет готово.
— Как бы я хотела поехать с тобой! — вздохнула Маргарет.
— Да, было бы замечательно. Но теперь осталось уже совсем немного, каких-нибудь две недели, и все.
— Время идет так медленно…
— А по-моему, наоборот, летит очень быстро. — Дэниэл улыбнулся и поставил стакан на стол. — Ты знаешь, как связаться со мной в Детройте?
— Номер гостиницы лежит рядом с телефоном, — кивнула Маргарет.
— Я попробую позвонить тебе и расскажу, как идут дела.
— Я буду смотреть телевизор. Джек сказал, что фрагменты твоего выступления будут транслировать.
— Если телевизионщики что-нибудь выкинут, не обращай внимания. Они иногда любят пошутить.
— Все будет хорошо.
— Не сглазь.
— Меня только беспокоит, что в Детройте ты можешь найти себе другую женщину.
— Не волнуйся, — Дэниэл засмеялся.
— Не буду, — Маргарет тоже улыбнулась. — Боюсь, ожидание окажется очень трудным.
— Все обойдется.
— Дэниэл! — Маргарет серьезно взглянула на мужа. — Даже если ничего не получится, я все равно останусь с тобой. Кроме тебя мне больше ничего не нужно.
Наклонившись к Маргарет, Дэниэл поцеловал ее в щеку.
— Знаю, — ответил он. — Именно за это я тебя и люблю.
— Ты даже не представляешь, как мне приятно это слышать, — улыбнулась она. — Несколько месяцев назад я была уверена, что тебя привлекает только мое тело.
— И это тоже. — Услышав донесшийся с улицы сигнал автомобиля, он заторопился. — Мне пора.
Маргарет вышла за ним в прихожую.
— Передай привет Ди-Джею и всем остальным.
— Обязательно, — Дэниэл обернулся. — Чуть не забыл. Если что-нибудь понадобится, позвони Джеку Хейни. Не стесняйся, я с ним обо всем поговорил. Обычно он либо дома, либо на работе.
— Джеку? Я думала, он поедет с тобой.
— В последнюю минуту все поменялось. Мы заключаем одно новое соглашение, и сейчас он изучает его, чтобы представить на нашей встрече.
— Значит, тебя сопровождают только Ди-Джей и Мозес?
— Мне больше и не нужно. Хоффа выделит мне людей, — Дэниэл снова поцеловал жену. — Береги себя. Послезавтра я вернусь.
— Счастливо, — Маргарет прикоснулась губами к его щеке. — Старайся поменьше смотреть на женщин. Помни, что у тебя есть я.
— Я люблю тебя.
Остановившись на пороге, Маргарет проводила его взглядом. Дойдя до машины, Дэниэл обернулся и помахал ей рукой.
В гостиной зазвонил телефон. Закрыв дверь, Маргарет сняла трубку.
— Большой Дэн уехал? — спросил, едва поздоровавшись Джек Хейни.
— Только что.
— Тогда я позвоню ему в Детройт.
— А что, какие-то проблемы?
— Вообще-то, нет. Я хотел обсудить с ним некоторые фрагменты соглашения. — Джек замолчал. — Скажите, вы будете завтра дома?
— Да.
— Я позвоню, узнать, как дела. Большой Дэн просил меня присмотреть за вами.
— Да, он мне сказал. — Теперь в нерешительности замолчала Маргарет. — Если вы завтра свободны, то, может, приедете вечером? Поужинаем, посмотрим телевизор. Завтра будут показывать выступление Дэниэла.
— Честно говоря, мне не хотелось бы причинять вам беспокойство.
— Мэми обо всем позаботится, а, кроме того, мне не будет так одиноко.
— Хорошо, — сказал Джек. — Я приеду. Но, если вы передумаете, то, пожалуйста, позвоните.
— Я не передумаю.
— Хорошо, во сколько мне приехать?
— В семь часов вечера. Подходит?
— Подходит. Спасибо.
Положив трубку, Маргарет пошла в спальню, чтобы переодеться. Сняв платье, она взглянула на себя в зеркало. Живот оставался большим, но ей почему-то показалось, что он несколько уменьшился в размерах. Надев ночную рубашку, Маргарет легла и стала думать о завтрашнем дне. Ей было приятно, что Джек согласился приехать. Сначала он хотел отказаться, но, в конечном счете, она была для него женой шефа. А в остальном он всегда вежлив, предупредителен и относится к ней намного лучше остальных, считающих ее проходимкой, соблазнившей Дэниэла и заставившей его жениться.
К черту все, подумала Маргарет, вздыхая, когда ребенок появится на свет, мы покажем им, как они заблуждаются.
Глава 14
Стоя у сцены в переполненном зале, Дэниэл смотрел на собравшихся. Да, транспортники и водители грузовиков не подвели. Людей пришло столько, что в зале еще до начала конференции стало душно, теперь все зависело только от него и от его способности убеждать.
Дэниэл взглянул на тезисы, отпечатанные на небольших карточках, каждая из которых была посвящена определенному вопросу — гарантиям, пенсионным отчислениям, приросту капитала, дополнительным доходам, льготам при оплате и так далее. Особое место занимала последняя карточка, на которой был изложен план выплаты взносов в рассрочку, по два доллара в неделю. Сейчас этот план должен был пройти самое суровое испытание, и от его успеха во многом зависела и судьба самого Дэниэла. Если все кончится хорошо, плодами его победы воспользуются многие, но если его постигнет неудача, виноват окажется он один.
За пятнадцать минут на трибуне сменилось несколько ораторов. Все они говорили о фонде. Последним был председатель одного местного отделения Объединенного профсоюза транспортников.
— А сейчас, — донеслись до Дэниэла его последние слова, — я хочу пригласить на трибуну человека, способного рассказать о благородной идее создания фонда намного больше, чем все мы, человека, которому принадлежит честь ее разработки, человека, чьи заслуги перед рабочим движением неоценимы и известны всей стране. Итак, слово моему другу, председателю Объединенной конфедерации трудящихся Дэниэлу Хаггинсу. Пожалуйста, Большой Дэн!
Дэниэл поднялся на сцену, и они пожали друг другу руки.
— Давай, Большой Дэн, — прошептал оратор. — По-моему, они готовы.
Дэниэл взошел на трибуну, и в зале разразилась буря аплодисментов. Дождавшись, пока шум утихнет, Дэниэл разложил карточки и взглянул на собравшихся. Не менее половины были в спецовках, видимо, пришли сразу после смены. Другие из-за жары сидели в футболках. Все были рабочими. Дэниэл вдруг почувствовал симпатию к этим людям, собравшимся, чтобы услышать его речь. Он был одним из них, частью рабочего класса, его представителем, и каждый из сидевших в зале казался ему родным.
Приближающаяся телекамера вывела его из задумчивости. Он снова посмотрел на тезисы, но вдруг понял, что от него ждут не этого. Рабочим нужна не агитация за идею, а прямой разговор об их жизни, доказательство, что он борется и не теряет надежды победить.
Собрав карточки, Дэниэл показал их собравшимся.
— Друзья! Братья! Вот это конспект речи, с которой я должен был выступить. По плану моя задача заключалась в том, чтобы показать, что может дать фонд, и склонить вас к участию в нем. Но… — Дэниэл замолчал. — Я передумал. Я не буду произносить эту речь. Выступающие до меня уже подробно рассказали обо всех достоинствах фонда. Кроме того, информацию вы можете найти и в розданных вам брошюрах. Поэтому о фонде я говорить не буду, — Дэниэл разжал пальцы, и карточки упали на пол. — Сейчас нет времени. Я хочу поговорить о том, что я считаю намного более важным, о том, что касается каждого из нас, одним словом, о том, как мы живем. Тему своего выступления я бы сформулировал так: Задачи демократии.
Дэниэл остановился и окинул взглядом зал. Собравшиеся внимательно слушали.
— Вы не хуже меня знаете, как живут наши люди. Рождение, работа и, наконец, могила. Так жили рабочие с незапамятных времен, и так живем мы. Но когда-то люди, как и мы сейчас, задумались над своей жизнью, установили принципы демократии и равенства — равенства всех людей, независимо от цвета кожи, равенства возможностей. Сейчас реализация этих принципов является нашей задачей, потому что легче создать идеал, чем его достигнуть. Претворение в жизнь этих великих принципов невозможно без борьбы, и вести эту борьбу нам. Мы — народ этой страны, и нам определять, каким станет ее будущее. Сейчас мы находимся на очередном этапе борьбы. Мы создали профсоюзы и добились заметного улучшения своего положения. Теперь перед нами стоит задача повысить их эффективность и создать новые объединения для помощи тем, кто лишен поддержки. Но, главное, мы должны улучшить не только профсоюзы, а саму жизнь. Мы имеем право на нечто большее, чем тяжелый труд до могилы. Ведь мир, в котором мы живем, принадлежит и нам, поэтому каждый должен оставить в нем свой след.
Дэниэл потянулся за стаканом воды. В зале царило молчание. Сначала ему показалось, что его слова остались непонятыми. Но вот тихо, а потом все громче и громче начали раздаваться аплодисменты. Дэниэл поднял руку, и они стихли.
— Сейчас мы — воины на поле битвы, — продолжал он. — Но наша борьба — в созидании. Только создавая, мы сможем помогать другим.
Аплодисменты раздались снова.
— Наша задача, — заключил Дэниэл, дождавшись тишины, — заботиться о других, как о самих себе.
Он говорил больше часа. Он рассказал о своих юношеских идеалах, о годах отданных борьбе, о планах на будущее. Новый мир, сказал он, люди должны построить сами. Уклоняться от выполнения этой задачи — значит передать свою судьбу в чужие руки, и, если рабочие это сделают, они потеряют все, чего им с таким трудом удалось добиться.
Под восторженные крики Дэниэл сошел с трибуны. По его лицу катились слезы.
— Благодарю вас, — едва слышно произнес он.
Президиум встретил его выступление странным молчанием. Никто не пожал ему руку, никто не похлопал по спине. Люди, которые несколько часов назад заявляли, что эта речь даст фонду полмиллиона долларов, смотрели на него, как на инопланетянина.
По пути в гостиницу Мозес и Ди-Джей не произнесли ни слова. В полном молчании они вышли из машины и поднялись в номер. После конференции должен был состояться банкет для представителей филиалов, и сейчас заканчивались последние приготовления. В гостиной стоял большой бар, а центр комнаты занимал шведский стол, заваленный бутербродами и другими угощениями.
Дэниэл повернулся к Мозесу.
— По-моему, надо распорядиться, чтобы все это убрали. Сегодня вечером улетаю домой. В том, что мы здесь делаем, больше нет никакого смысла.
Мозес кивнул.
— Дэниэл, собирай бумаги. Можешь не смотреть, что где, просто засунь в портфель и неси сюда. Они теперь годятся только для архива.
— Хорошо, отец.
На столе зазвонил телефон, но Дэниэл не обратил на него внимания. Пройдя в спальню и закрыв дверь, он в изнеможении опустился на кровать. Зачем он это сделал? Еще утром он имел отличные шансы добиться своего, и как он их использовал? Неужели он только хотел сказать людям несколько слов, которые они забудут, выйдя из зала? Как можно было поставить идеи над задачами, диктуемыми самой жизнью? Идеи, которые уже давно перестали волновать людей, понимающих только язык денег и власти.
Дверь спальни открылась, и вошел Мозес.
— Тебе звонит президент.
— Президент? — тупо переспросил Дэниэл.
— Президент США.
Дэниэл в недоумении уставился на Мозеса, а потом, будто очнувшись, поднялся с кровати и пошел к телефону.
— Слушаю.
— Мистер Хаггинс? — послышался на другом конце провода женский голос.
— Да.
— Подождите минутку. С вами хочет поговорить Президент Соединенных Штатов.
Раздался щелчок, и Дэниэл услышал знакомый голос Эйзенхауэра.
— Только что видел по телевизору ваше выступление, мистер Хаггинс. Это было великолепно. Поздравляю.
— Благодарю вас, господин президент.
— Вы прекрасно говорили о наших идеалах, сделавших Америку великой страной. Уверен, ваши мысли понятны и близки всем нашим гражданам. Слушая вас, я думал, что эта речь обращена и ко мне. Благодарю вас. Я гордился бы таким выступлением.
— Спасибо, господин президент.
— Еще раз от всей души поздравляю вас, мистер Хаггинс. Всего хорошего.
В трубке раздался щелчок. Обернувшись, Дэниэл увидел стоявших на пороге гостиной Ди-Джея и Мозеса.
— Президент поблагодарил меня за выступление, — растерянно сказал он.
Телефон зазвонил снова. С этой минуты он уже не умолкал, а в номер волной хлынули посетители.
Схватки начались, когда Маргарет и Джек смотрели телевизор. Услышав первые фразы, Джек в изумлении повернулся к ней.
— Ничего не понимаю, это не та речь, которую он готовил. Он не говорил вам, что собирается менять ее?
— Нет, — Маргарет покачала головой. — Он вообще ничего не говорил мне об этом выступлении. Если бы не вы, я даже не обратила бы внимания.
Маргарет внезапно почувствовала ужасную режущую боль и сжалась, надеясь, что Джек ничего не заметит. Потом боль стала затихать, и она глубоко вздохнула. Но затишье длилось недолго. Две минуты спустя схватки возобновились с новой силой, и Маргарет, скривившись от боли, наклонилась вперед.
— С вами все в порядке? — встревоженно спросил Джек.
— Это малыш, — прерывающимся голосом ответила она, чувствуя, как ее лицо покрывается испариной. — По-моему, началось. Вызовите врача. Номер рядом с телефоном.
Джек вскочил.
— Мэми! — крикнул он. На пороге появилась негритянка. — Мэми, по-моему, ребенок сейчас появится на свет. Посидите с ней, а я вызову доктора.
Весь вечер номер Дэниэла напоминал растревоженный муравейник. Люди приходили, уходили, поздравляли, жали друг другу руки, произносили речи. Трудно было определить, кого они представляли, но гостиная оказалась слишком мала, чтобы вместить желающих поговорить с Дэниэлом. Не меньший успех имел и фонд. Подписывались почти все, и сумма, собранная за вечер, приближалась к миллиону долларов.
— Ты хитрец, — сказал Дэниэлу оратор, пригласивший его на трибуну. — Мы сначала подумали, ты немного не в себе, но, теперь видно, ты неплохо все просчитал.
С большой пачкой бумаг подошел Мозес.
— Телеграммы, — сказал он. — Они приходят отовсюду. Все хотят с тобой встретиться. Дэйв Дубинский из Нью-Йорка приглашает выступить в Мэдисон Сквер Гарден перед членами его профсоюза и обещает помочь с банком. Харри Бриджес тоже хочет видеть тебя на своей конференции в Сан-Франциско. Даже Джордж Мини поздравляет и предлагает сотрудничество.
Внезапно Дэниэл почувствовал, что у него больше нет сил. Казалось, вся усталость, скопившаяся за день, сейчас нахлынула на него. С трудом освободившись от объятий какого-то гостя, в пьяном энтузиазме сулившего ему пост президента страны, он прошел в спальню и в изнеможении упал на кровать.
В спальню вошел Ди-Джей.
— С тобой все в порядке, отец?
— Да, просто я немного устал.
— Великолепная речь, отец. Ты, действительно, умеешь разговаривать с людьми. Честно говоря, сначала никто из нас не понял твоего замысла.
Дэниэл молча взглянул на сына. Замысел… Похоже, они так и не поняли, что он хотел сказать.
Молчание прервал телефонный звонок.
— Это тебя, отец, — сказал Ди-Джей. — Хейни.
— Да, Джек, слушаю тебя.
— У Маргарет схватки. Я отвез ее в роддом, и сейчас она в операционной. Я звоню из вестибюля.
— С ней все в порядке?
— Если верить доктору, то да. Насколько я понимаю, ребенок может родиться с минуты на минуту. Подожди… — Дэниэл услышал в трубке шум и незнакомые голоса. Потом Джек заговорил снова: — Поздравляю! У тебя мальчик. Шесть фунтов четыре унции.
— Спасибо, — Дэниэл глубоко вздохнул. — Я сейчас вылетаю. Когда увидишь Маргарет, скажи ей, я буду сегодня вечером. Счастливо.
Дэниэл повернулся к сыну.
— Ну, вот, теперь у тебя есть брат.
— Поздравляю, — Ди-Джей улыбнулся и протянул руку. — Я очень рад за тебя.
— Я сейчас улетаю, а вы с Мозесом пока останьтесь здесь. Доделайте все, что нужно, а потом возвращайтесь.
Ди-Джей вышел. Когда через несколько минут они с Мозесом вновь появились в спальне, Дэниэл уже заканчивал укладывать чемодан.
— Я выйду через заднюю дверь. Думаю, сейчас меня никто не хватится.
— Хорошо, — Мозес улыбнулся. — Поздравляю тебя. Чемодан можешь не брать, мы с Ди-Джеем привезем его.
— Ладно. — Дэниэл направился к двери. — Насчет машины не беспокойтесь. Я возьму такси.
Когда они вышли из номера, в коридоре стояло несколько человек.
— Люди еще приходят, — сказал Мозес. — Пойдем на другую сторону, там тоже есть лифты.
Дэниэл внезапно остановился, будто вспомнив что-то очень важное, — всего в нескольких метрах от них стоял белокурый телохранитель Ланского. Толкнув Мозеса так, что тот задел Ди-Джея и они оба упали на пол, Дэниэл схватился за пистолет. Он опоздал лишь на мгновенье. Два выстрела раздались почти одновременно, и Дэниэл, чувствуя жгучую боль в груди, упал на колени. Собрав последние силы, он выстрелил еще раз и успел увидеть кровь на лице охранника, но третья пуля отбросила его назад, и он потерял сознание.
— Такова жизнь, сынок. Ты только что появился на свет, а я умираю. Значит, я тебя так и не увижу.
— Нет, отец, ты не умрешь. Я сейчас вернулся из будущего, и ты там был.
— Когда я умру, ты претворишь мою мечту в жизнь.
— Хорошо, отец. Но ты укажешь мне путь.
Дэниэл открыл глаза. Он лежал на носилках, а над ним склонились Ди-Джей и Мозес.
— Я дурак, — он попытался улыбнуться, — этого нужно было ожидать.
— Ничего, отец, — ответил Ди-Джей, — доктор сказал, что раны не очень серьезные.
— Знаю, — прошептал Дэниэл. — Твой брат мне уже обо всем рассказал.
