Глава 14. Лето 50 г. до Р. Х. Галлия
Из-за холма – красная конница
– Веснушка! Как же я рад этой встрече, старик!
Вообще-то, его звали Калдорис, но мало кто из хороших знакомых и друзей помнил это имя. Все так и привыкли – Веснушка, привык и сам Калдорис, а чем плохое прозвище?
– Где Алезия, Камунориг, Кари? – взволнованно поинтересовался молодой человек. – Подожди, сейчас мы тебя отсюда вызволим. Эй, парни!
Миг – и освобожденный пленник радостно потирал руки, искоса поглядывая на яму:
– Не очень-то мне понравилось там сидеть, клянусь всеми богами.
– Тебя приняли за помощника коровьих воров! – хохотнул Виталий. – Тот тоже разносил молоко.
– Я заходил лишь к друиду… к убитому, – тут же пояснил подросток. – Что бы про него не говорили, а это были наши глаза и уши. Благородный Камунориг считает, что жреца убила не девочка жрица, а наши враги, больше некому.
– Это я его убил, – помолчав, признался Беторикс. – Он сам виноват… так уж вышло. Эх, кабы знать!
Да уж, если бы он только знал. Если б заранее увидал алый лотос в ожерелье друида. Тогда все, все пошло бы по-другому и, очень может быть, молодой человек давно бы уже обнял свою жену, благородную…
– Благородная Алезия? – Веснушка виновато опустил глаза. – Увы, тут ничем тебя не обрадую.
Виталий схватил парня за плечи, затряс:
– Что с ней?! Ну, говори же скорее, не молчи?
– Не нужна ль наша помощь, благороднейший? – тут же прибежал Арпай. – Прикажи – и мы будем его пытать. Не сомневайся, он тогда все скажет.
– Он и так уже все сказал, – молодой человек обреченно махнул рукою. – И это не враг наш, а друг. К угону скота он не причастен.
– Не причастен? – мальчишка хлопнул глазами. – Выходит, зря мы его ловили?
Беторикс ободряюще хлопнул паренька по плечу:
– О, нет, друг мой, не зря. Вы все хорошо поработали и очень мне помогли… идите же по своим делам.
– А этот?
– А с этим я уж теперь сам справлюсь.
Сын вергобрета и его парни ушли, то и дело оглядываясь на неспешно шагавших к воротам Беторикса и выпущенного из ямы мальчишку. Пленник при этом выглядел радостным, а вот благородный господин, наоборот, – грустным.
– Не горюй, благороднейший Беторикс, – скосив глаза, утешил Веснушка. – Твоя супруга жива и в безопасности.
– Так где же?!
– Она уехала в Рим.
– В Рим?!
– Благородный Камунориг настоял, отправил… это единственное безопасное место, ибо здесь, в лесах, за нами началась охота. Ее брат, Кари, последовал за ней.
– Слава богам, хоть так… – покачал головой Виталий. – Благородный Камунориг… я должен с ним встретиться!
– Встретишься, – уверил мальчишка. – Когда только скажешь.
– Скажу – сейчас! – молодой человек упрямо тряхнул головою.
Действительно, а чего еще было ждать?
– Далеко добираться? Если верхом?
– Если верхом – не очень.
– Тогда едем. Подожди, я возьму лошадей.
– Господин… – Веснушка замялся. – Я же не благородный, я не умею на лошади… можно, я просто побегу с тобой рядом?
Молодой человек простился со всеми до вечера – с друидом, со старостами, с Литой, с Нетубадом – взял лошадей…
– Пусть мой сын поедет с тобою, – все ж таки настоял вергобрет. – Он верный и смелый малый. К тому же бегает быстро, как ветер.
– Пусть, – вскочив в седло, согласился Беторикс.
Благороднейший Нетубад вышел во двор вместе с Литой, пожелать приятелю удачи:
– Возьми и Кармака… если что – пригодится.
– Что ж, пусть едет и он.
Два всадника, взбивая копытами коней серую дорожную пыль, наметом вскочили на околицу и, промчавшись по сельской дорожке, свернули к лесу. Позади, не отставая от лошадей ни на шаг, неслись быстроногие парни – Арпай и Веснушка.
Ехали – и бежали – долго, по прикидкам Виталия, часа три, даже останавливались у лесного ручья на короткий отдых.
– Смотри-ка, – поглаживая по гриве коня, молодой человек посмотрел на урочище – сырую, заросшую папоротниками, балку, рядом с которой чернел узловатым стволом старый клен. – Не сюда ли явятся люди Кельгиора?
– Именно так, господин, – охотно кивнул сын вергобрета. – Здесь мы и устроим засаду. Успеем к тому времени вернуться?
– Вернемся, – успокоил парня Беторикс. – И, может быть, не одни. У Кельгиора – воины, амбакты, а у нас – ополчение. Людей благородного Нетубада слишком уж мало, верно, славный Кармак?
До того всю дорогу молчавший разбойник кивнул:
– Да, подмога не помешает.
– Надеюсь, благородный Камунориг не откажет нам… Ну что, отдохнули?
Арпай с Веснушкой переглянулись:
– Мы и не уставали, нет!
Веснушка побежал первым, кое-где срезая путь так, что кони едва пробирались, скользя копытами по скалистым склонам, кое-где приходилось и спешиваться, и брать лошадей под уздцы – путь выдался не очень-то легкий. Горные кряжи, леса, урочища, стремительные, с холоднющей водою, ручьи.
Они взяли перевал лишь к полудню, правда, дальше дела пошли веселей – вниз, в долину, вела широкая наезженная дорога… с которой, однако же, вскоре пришлось свернуть.
– Ничего, уже рядом, – оглядываясь, подбодрил всех Веснушка. – Ты здорово бегаешь, Арпай. Где так научился? Я так уже еле дышу, а ты – свеженький.
Сын старосты польщенно улыбнулся:
– В этом-то все и дело – правильно дышать. И еще – ты зря так расставляешь локти.
– Научишь меня?
– Если хочешь.
– Ладно, парни, хватит болтать. Далеко еще?
Беторикс посмотрел на Веснушку, и тот помотал головой:
– Не очень. Вы тут подождите… я быстро.
Сказал и исчез, словно бы провалился сквозь землю.
– Во-он в ту расщелину проскочил, – указал глазами Кармак. – Где кусты, колючки. Не зря мы его отпустили?
Виталий пригладил волосы:
– Думаю, что не зря. Да не переживайте вы так, раз этот парень сказал, что скоро явится, значит – явится. О! Слышите?
Где-то неподалеку хрипло заржала лошадь. Затрещали кусты…
Арпай на всякий случай выхватил прихваченный с собою кинжал, Кармак с недоброй усмешкой поудобней перехватил секиру…
Первым из расщелины появился Веснушка. За ним – верхом на белом коне, чем-то похожий на Пьеро черноволосый юноша с аристократически бледным лицом и совсем не юным взглядом законченного циника и декадента.
– Вергобрадиг!!! – узнал юного аристократа Виталий. – Ты тоже здесь? Вот так встреча!
– Камунориг вернется лишь к вечеру, – спешиваясь, ответствовал Вергобрадиг. – Рад видеть тебя, славный Беторикс! Поверь, искренне, искренне рад – не так уж много осталось сейчас людей, которым можно было бы доверять. Очень и очень мало. Это кто с тобой? Слуги?
– Друзья.
– А-а-а… ладно.
Вергобрадиг, отпрыск знатного и очень древнего рода, юный аристократ, не верящий почти ни во что и почти никому, вечный фрондер, вечный заговорщик… Вот и сейчас, похоже, вляпался. А ведь мог бы…
– Идемте за мной, чего ждете? – приглашающе махнув рукой, Вергобрадиг обернулся к Виталию. – Ах, друг мой, как я скучаю без твоей бестолковой супруги! Нет, нет, она вовсе не глупая женщина, но… постоянно умудряется попадать во всякие передряги!
Беторикс хохотнул:
– Так ведь и ты в них попадаешь, благороднейший Вергобрадиг, сын славного Энге…
– Ой, ой, ладно тебе издеваться-то! – утонченно-изнеженный молодой человек скривился, словно от зубной боли. – Я – точно такая же бестолочь, как и твоя благороднейшая жена, которая всю жизнь считала римлян главной причиной своих несчастий и только в последнее время поняла, что была не права, не в последнюю очередь – благодаря моей помощи. Не в римлянах тут дело, не в чужаках. В нас самих – все причины и причины всего. Ах, дружище Беторикс, как я рад поговорить с тобой, ведь ты человек умный, как и твоя жена… иногда.
– Но почему – Рим? – схватив собеседника за руку, быстро спросил Виталий.
Юный аристократ скривился:
– Больно-то так не хватай. Рим – это я посоветовал и оказался полностью прав. Мы в здешних горах уже больше чем полгода, и никто нас особо не трогает и не ищет… А вот когда была Алезия… Ты же знаешь, в чем тут дело.
– Напомни-ка – в чем?
– В супруге твоей! В ее роде. Все же знают, что она имеет все права на верховную власть в Галлии. Куда больше, чем это арвернский выскочка Верцингеторикс! Ее отец был уважаемым друидом, очень и очень уважаемым, от рутенов и вольков на юге до белловаков и нервиев на далеком севере, от восточных левков до западных немнетов. Все, все знали великого друида мандубиев. И все знают его дочь! Твою супругу. Принести ее в жертву… или просто убить – слишком большой соблазн для наших врагов. А у нас теперь все враги, все!
– Значит – Рим…
– Там есть наши люди.
– Алый лотос? Харчевня?
– Так.
Беторикс задумчиво скривился и спросил по убитого друида.
– Друид? – Вергобрадиг вроде бы как недоуменно вскинул глаза, но тут же признался: – Да, это был мой человек, даже не Камунорига.
– Если тебе интересно – это я его убил, – тихо пояснил Виталий. – Увы, обстоятельства так сложились.
Юный аристократ брезгливо пожал плечами:
– Ну, убил и убил. Честно сказать, друид Ампреникс был та еще сволочь. Правда, очень полезная нам сволочь, нелегко будет его заменить.
– О! Я думаю, достойные люди найдутся.
– Хорошо б коли так… Да и вообще – поскорей бы нам хоть куда-нибудь отсюда убраться. Надоело скитаться по горам да лесам – сил нет никаких!
– Чего ж в Рим не уехал? – насмешливо поинтересовался молодой человек.
– А что мне там делать? – Вергобрадиг отмахнулся. – Слушать философов? Или принять участие в войне? На чьей стороне? Цезаря? Помпея? Сенаторов? Лень мне куда-то ехать. Да и не охотятся за мной так, как за твоей женой, – юноша опустил плечи и неожиданно грустно вздохнул. – Похоже, никому я уже давно не нужен, ни врагам, ни друзьям… если хоть кого-то могу назвать этим словом. Кстати, твою супругу – могу. Мог – нынче она уж слишком далеко отсюда.
Узкая, тянущаяся тенистой расщелиной тропа, постепенно расширяясь, вывела путников на широкую лесную дорожку, вьющуюся меж горными кряжами, похожими на спящих мертвым сном великанов. Кругом росли корявые сосны, обвитые жимолостью и омелой грабы, тополя, липы, вербы. Пахло кленовым соком и – очень сильно – смородиной, целые заросли ее тянулись вдоль тропы сплошь и рядом.
Чуть дальше, в распадке, вился слабый дымок…
– Кто такие?! – из-за деревьев неожиданно выскочил молодой, вооруженный рогатиной, воин в шлеме, щедро украшенном перьями лесных птиц.
– Свои, свои, – Вергобрадиг поспешно подал голос и помахал рукой. – Доблестный Камунориг, я полагаю, будет рад нашему гостю. Он вернулся уже?
– Да, господин, – кивнув, воин повернулся и свистнул, отчего перья на его шлеме затрепетали, словно цветы в саду в ветреный день. – Благородный Камунориг не так давно явился.
– А Летагон?
– С ним.
– Летагон жив? – обрадовался Беторикс, испытывавший самую искреннюю симпатию к этому молчаливому и некрасивому парню с доброй душой и верным сердцем.
– Жив, – юный аристократ отмахнулся. – Ты ведь Капустника имеешь в виду?
– Да, такое уж него прозвище.
– Жив. Три дня назад спорили с ним о Цицероне… Может ли столь известный оратор защищать всяких безответственных типов, или это аморально?
Молодой человек усмехнулся, вспомнив кое-что из своей римской жизни:
– Часом, не Манлия ли ты называешь безответственным типом, любезнейший Вергобрадиг?
Юноша скривил губы:
– А что? Скажешь, что это не так?
– Не скажу.
Пожав плечами, Беторикс задумчиво потеребил бородку, носимую, непонятно, по какой моде – ни галлы, ни римляне подобные естественные украшения не жаловали, разве что – греки…
Спустившись в распадок, небольшой отряд проехал (а кое-кто – просто прошагал) где-то, по прикидкам Виталия, с полкилометра, пока бегущий впереди Веснушка не обернулся да не махнул рукой:
– Сворачивайте!
Вергобрадиг с Беториксом быстро соскочили с коней, которых оставили тут же, в ельнике, под присмотром неведомо откуда взявшихся слуг.
– О, нет, это не слуги, – юный аристократ обернулся и пристально посмотрел на своего спутника. – Это – наши товарищи, воины, мы все здесь – в одном котле. Что смотришь, благороднейший? Небось, удивлен моим словам? Еще бы – благородный Вергобрадиг вдруг признал простолюдинов… ну, не ровней себе, а… Даже не знаю, как и сказать.
– Просто – людьми, – ныряя следом за Веснушкой под нависающий над самой тропой сук, улыбнулся Виталий. – Хотя, они ведь и так – просто люди. Однако многие благородные их за людей не считают.
Вергобрадиг тихо рассмеялся:
– О, нет, нет, я нынче не из таких! Этот Летагон Капустник, смею заверить, вовсе не глупый малый.
– Я знаю…
Оп!
Лагерь мятежников (или – база повстанцев) открылся перед глазами путников настолько неожиданно, что Беторикс даже вздрогнул, хоть и не страдал никогда излишней нервозностью. Вроде бы вот, лес стоял плотной стеною – вяз, липа, орешник, и, казалось, здесь нет более ничего, одна лишь непроходимая чаща, буреломы, урочища… А вот, поди ж ты! Вновь сузившаяся тропа резко сворачивала в орешник, ныряя под кроны, словно под арку, и там, на той стороне, уже находился лагерь – только поднять глаза, и…
Аккуратные, крытые соломой и лапником полуземлянки, коновязь с лошадьми, кострище, и – в центре поляны, перед костром, на деревянном резном постаменте – изящная золоченая статуя какого-то римского бога… похоже, что Меркурия. Судя по крылышкам на сандалиях.
– Откуда здесь римский бог? – выхватив кинжал, Арпай пристально посмотрел на Веснушку. – Предатель! Ты завел нас! Ты умрешь!
Мальчишка выкрикнул эти слова настолько пылко, что у Виталия не осталось сомнений, что сын вергобрета сейчас немедленно перейдет от слов к делу. Молодой человек поспешно вмешался:
– Эй, эй, парень! Кто тебе сказал, что это римский бог?
– Я видел такого на монетах… с крыльями на сандалиях.
– Это Везуций, мальчик! Эдуи чтят его так же, как римляне – Меркурия.
– Именно так, друг мой!
Навстречу гостям поднялся сидевший у костра человек с некрасивым лицом – не первой молодости, черноволосый, смуглый, с орлиным носом. Темные, глубоко посаженные глаза смотрели пристально и с явным подозрением. Впрочем, благородный Камунориг всегда так смотрел… и на всех…
И никогда не отличался особо приветливым нравом, скорей, наоборот… Но вот сейчас даже он распахнул объятия:
– Тебя ли я вижу, Беторикс, друг мой? А мы уж и не думали…
Опальный вельможа поспешно оборвал фразу, дабы не сказать бестактность.
Беторикс улыбался, похлопывая старого приятеля по плечу:
– Нет, нет, я не умер. Вернулся. Помочь вам… и отыскать жену!
– А мы ее…
– Я знаю. Благороднейший Вергобрадиг рассказал мне.
– Они с Кари отправились с купеческим караваном, дабы не вызывать подозрений. За ней охотились… – Камунориг вздохнул. – Коварный и злобный, как тысячи болотных божков, Эльхар считает твою супругу более благородной, нежели… – здесь вельможа возвел глаза к небу… – нежели сам Верцингеторикс! И, конечно же, Эльхар и все прочие постарались, чтоб великий вождь об этом узнал… и прочувствовал всю опасность, якобы исходящую от благородной Алезии, дочери великого друида мандубиев, древнего народа, ныне оставшегося лишь в давних преданиях, служащих чести отцов!
Молодой человек удивленно моргнул:
– Ты стал как-то витиевато выражаться, дружище Камунориг. Что-то раньше я не замечал за тобою такого? Что-то случилось? Я чего-то не знаю?
Вельможа хмыкнул и как-то смущенно отвел глаза в сторону, что вызвало у Виталия еще большее удивление, да что там удивление – страх, явное предчувствие чего-то нехорошего…
– Нам надо поговорить наедине, друг мой Беторикс.
Молодой человек огляделся:
– Так мы и так, похоже, одни – никто подходить не осмеливается.
И в самом деле, даже благороднейший Вергобрадиг отошел далеко в сторону, не говоря уже о простолюдинах!
– Да, да, – рассеянно (вот уж что для него вообще не было характерно!) покивал Камунориг.
Покивал и наконец сказал:
– Друид, хранитель озера мертвых голов, нагадал, что у твоей жены будет ребенок. Нет. Не сейчас… но скоро. Друид Ампреникс, так его звали – был у нас тут такой помощник – сказал, что будет мальчик. Сын! Твой сын и сын – девы мандубиев… Внук великого друида! Наследник.
– Сын… – шепотом повторил молодой человек. – Ну да, ведь когда-нибудь да будет! И, думаю, что не так уж и долго этого ждать. Вот как найду супругу, так и отсчитывайте девять месяцев. Чего уж ждать? Говорите, сына нагадали? А может, и дочка родится. Девочка ведь тоже неплохо, верно?
– Друид сказал – сын. Об этом знаю я, – совсем тихо произнес Камунориг. – Еще знал Ампреникс, друид. И – Эльхар! Как он пронюхал… верно, через друида, впрочем, тот уже никогда никому ничего не расскажет. На этом свете, разумеется… Идем, друг мой – я утомил тебя разговорами. И рад, что ты теперь с нами. По такому случаю – пир, а как же иначе? Там кое-что обсудим.
Обсудить было что. Положение повстанцев, если смотреть правде в глаза, день ото дня становилось все хуже и хуже. После поспешного бегства Алезии мятежников на какое-то время оставили в покое, однако ненадолго – все очень быстро вернулось на круги своя: Верцингеторикс и его вельможи сжимали кольцо, постепенно лишая повстанцев возможности свободного маневра, и вот уже загнали в нору – как лисицу, заставляя тесниться по горным кряжам и не давая вырваться на простор – в долину. Кто-то из местных «олигархов», некогда заигрывавших с римлянами, нынче сменил хозяев, присягнув не Цезарю, а Верцингеториксу, хоть испокон веков эдуи не слишком-то жаловали арвернов.
– Крестьяне и благородные люди, некогда помогавшие нам, сейчас отвернулись, словно бы мы сделали им что-то нехорошее, – пожаловался у костра Камунориг. – Ты угощайся, друг, это славный мед.
– Я чувствую, – задумчиво кивнул Беторикс. – И, верно, знаю, от чего у вас нелады с местными. Коровы!
– Коровы? – Камунориг с Вергогобрадигом удивленно переглянулись.
– Коровы, будь они неладны! – молодой человек резким жестом разрезал воздух. – Вас принимают за тех, кто крадет скот!
– Клянусь Везуцием, мы не взяли ни одного теленка или коровы! – тряхнув длинными черными волосами, изумленно воскликнул юный аристократ. – Даже овцы, козы…
Да что там говорить!
– Кто-то вас подставляет, – отпив браги из протянутой вельможей баклажки, глубокомысленно промолвил Беторикс. – Сталкивает с местными. И этот «кто-то» – некий благородный Кельгиор из рода… Ай, не знаю я, из какого он там рода!
– Из рода отъявленных негодяев и подлецов! – юный Вергобрадиг в сердцах выругался настолько гнусно, что, была б тут Алезия, она, несомненно, сделала бы ему замечание, а то и треснула бы по губам, не особо чинясь.
– Ладно, ладно, – поспешно успокоил юношу Камунориг. – Значит – скот! Коровы всему виной! Ах, мерзавцы, верно все рассчитали… Друг мой, Беторикс, как, ты говоришь, зовут того гнусного господина?
Нескладный парень лет двадцати с мосластым лицом и красными руками крестьянина, появившись из лесу, почтительно остановился поодаль, дабы не мешать благородной беседе… Просто бесшумно подошел сзади, склонил голову набок… всмотрелся…
– Ох!
Виталий тут же обернулся:
– Летагон, друже! Рад тебя видеть. Чего там встал-то?
– Негоже простолюдину сидеть рядом с благородными господами.
– Да ладно тебе! – поднявшись на ноги, Беторикс подошел к Капустнику, похлопал по плечу, обнял, чем окончательно смутил парня…
– Угу, угу, – глубокомысленно покивал Вергобрадиг. – Скоро он будет зваться – «благороднейший Летагон», однако. И пусть! Кто бы спорил? Но вот насчет Цицерона – не согласен!
– Узнал что нового, Летагон? – подозвав Капустника, тихо поинтересовался Камунориг.
Парень озабоченно повел плечом:
– Плохие новости, господин. Верцингеторикс надумал послать сюда войско. Командовать назначен благородный Эльхар… Или – благородный Камунолис.
– А, так они еще не решили? Ну и пусть перегрызутся, – Камунориг наморщил лоб. – Уж я-то эту братию знаю. Время у нас есть. По крайней мере – до осени, когда совсем нельзя будет откладывать. Сразимся! Не победим, так умрем с честью!
– Вот это дело! – обрадованно сверкнул глазами юный Вергобрадиг. – Вот это – по мне! А то сидим тут…
– Однако до того хорошо бы уладить дела с местными.
Виталий вдруг рассмеялся и, подмигнув собеседникам, поднял уже наполовину пустую баклажку:
– А вот в этом я вам, пожалуй что, помогу. Есть наметки!
– Да и вот еще что… – Камунориг поиграл желваками. – К зиме уж точно надобно что-то придумать. Либо уходить, либо…
– А если война? – напрямик заявил Беторикс.
– Так она и так идет, – не понял опальный вельможа.
– Я не о том… – молодой человек с усмешкой посмотрел в небо. – А что, если в эту войну вмешается третья сила? Если вдруг Цезарь пришлет на помощь восставшим братьям-эдуям хотя бы два легиона?
– Не понимаю, с чего б ему их прислать?
– А это уж моя забота, дружище!
Благороднейший Нетубад из рода Рыжей Лисицы обещал деревенским старостам помочь в борьбе с угонщиками скота. И, конечно же, положа руку на сердце, ему было глубоко плевать и на деревню, и на скот, и на угонщиков. Все так, но… Но – Лита! Триумфальное явление юной жрицы произвело фурор – мало кто до нее возвращался с того света. Да, возвращались… по слухам… говорят – один друид из-за гор вернулся и два убитых разбойниками овата. Правда, никто из деревенских этих возвращенцев не видел и с ними не разговаривал, однако слухи такие ходили… сам же Ампреникс-друид их и распространял, пока еще жив был. И все же, после своей загадочной смерти жрец не вернулся обратно, видать, понравилось на том свете… хотя и односельчан своих не забыл – прислал жрицу, с которой – в весьма торжественной обстановке – и составила беседу администрация сельского поселения в лице вергобрета Орданикса и других старост, ну и, естественно, не забыли старичка-друида Ларкеса, в доме которого и происходило сие важное событие.
Лита в дорогих, благоговейно преподнесенных старостами одеждах сидела на почетном месте, у очага, в высоком резном креслице, и, усмехаясь душе, ждала расспросов, кои последовали незамедлительно, едва только собравшиеся покончили с необходимейшими формальностями – вознесли молитву богам горных кряжей и принесли в жертву жареного рябчика… которого тут же и съели, разумеется, во славу все тех же богов. Ну, а уж потом пришла очередь и для беседы. Первым, как принято, начал друид:
– Мы все хотим спросить тебя, славная девушка, что хотел передать нам хранитель святости озера мертвых голов?
Лита важно надула щеки:
– Он велел передать, что на озере нет больше проклятия. Это – самое главное, так сказал Ампреникс-друид, правда-правда.
– Несомненно, это благая весть, – старосты и жрец радостно переглянулись. – Самая благая за последние годы, и мы все благодарны тебе за нее, – Ларкес даже привстал и поклонился жрице после чего и продолжил, скромно прикрыв глаза:
– Скажи же, милая девушка, кто ж все-таки убил Ампреникса?
– Разбойники, явившиеся откуда-то с севера, – не моргнув глазом, пояснила девчонка. – Прячась на берегу, за деревьями, я слышала, как они переговаривались между собой – думали, что на дне озера друид прячет сокровища. Увы, потом я не выдержала – чихнула. Пыталась бежать, но… они убили меня почти сразу – стрелой… вот сюда, – поднявшись на ноги, Лита без всякого стеснения задрала тунику, показав под левой лопаткой следы раны… по просьбе будущей супруги выжженной не далее как вчера благороднейшим Нетубадом.
– Я думала, у меня разорвется сердце… Оно и разорвалось, остановилось. И я пришла в себя лишь там… Ампреникс-друид, улыбаясь, уже стоял рядом, он был ранен в живот… но рана быстро затягивалась, прямо на глазах.
– А боги? Вы видели богов? – ахнув, спросил кто-то из старост. – Какие они?
– Этого не знает никто из смертных, правда-правда, – вздохнув, строго сказала девушка. – Не знает и никогда не узнает. Даже там… Лишь смутные тени, прикосновения, голоса… Богов горных кряжей очень тревожило то, что озеро мертвых голов потеряло святость. Вот они и послали меня… Вы же просили их, нет?
Старый жрец потупился, а потом вдруг приосанился:
– Ну да, я просил. Молил часто.
– И все мы молили, – дружно кивнули старосты.
Лита спрятала улыбку:
– И вот наконец дождались!
О, эта умная и хитрая девушка вовсе не обманывала всемогущих богов – она с ними договорилась. Договорилась не сама по себе, а в присутствии и с помощью своего благородного брата – тот ведь был женат на дочери великого друида мандубиев, а жрецы этого народа испокон веков считались наиболее могущественными. Кое-чему и благороднейший Беторикс научился от своей супруги – например, говорить, когда нужно, с богами – и тут же получать ответ. Вот и ту идею с озером, с появлением из вод, боги сразу же одобрили, о чем недвусмысленно дали понять, послав целую стаю ворон на старую елку.
Беторикс-братец – ах, как славно, что есть такой братец! – тогда много чего показывал, объяснял про божественные знаки. Мол, это не заяц сейчас за кустами пронесся, а само божество в образе зайца, тем самым давая понять, что все, что задумано ради спасения озера, высшими силами одобряется и должно немедленно исполняться.
Да! Вот именно так! Лита сама лично видела знаки одобрения богов – всех этих зайцев, ворон и прочее, указанное благороднейшим братом. Видела! А иначе – разве б посмела?
И, раз боги заранее одобрили всю игру, жрица продолжала играть и сейчас, ничуточки не сомневаясь. Говорила то, что сказал Беторикс, а тому – передали сами боги через явившуюся во сне жену.
Да, озеро мертвых голов новь обрело святость, да, славный друид Ларкес должен будет его окормлять, ну и она, Лита, тоже время от времени ему помогать будет. В качестве первой помощницы-жрицы, по большим и веселым праздникам. Да-да, именно что – веселым, боги горных кряжей больше не желают терпеть то, что было раньше – угрюмый лесной сумрак и кровавые жертвы. Часть леса у озера мертвых голов нужно вырубить, расширив поляну для веселых игрищ, ибо веселье и радость – это именно то, чего так не хватает богам! И в жертву им отныне надлежит приносить не людей, а пиво и брагу в объемистых и добротных бочках! И пить, веселиться, петь и плясать во славу богов до упаду.
– Да, – выслушав, охотно согласился Ларкес. – Веселья богам не хватает. Я и сам-то уже давно сомневался – довольны ли они всеми теми страшными и мрачными церемониями, что мы для них устраиваем? И теперь точно знаю – нет, недовольны! Славная жрица Лита поведала нам их волю. Ты сама, милая дева, останешься жить при озере, в доме Ампреникса-друида?
– Пока да, – подумав, девчонка кивнула, но тут же добавила: – Пока не выйду замуж. Что вы так смотрите? Жрицам нельзя?
– Ну, почему же – можно. Только вот жених…
– А жених у меня уже есть, правда-правда. Суженый! Благороднейший Нетубад из славного рода Рыжей Лисицы, великий воин, о, он встанет отныне на страже вашей деревни и не позволит вас никому обижать!
– Но… – старосты вновь переглянулись. – А благороднейший Бетом…
– Благороднейший Бетори… Бетом – брат мой, уже имеет жену и уедет к ней, как только уладит свои дела с богами, – встав, звучно промолвила Лита. – Однако не сомневайтесь, мой будущий муж – умелый воин и военачальник ничуть не хуже Бетома. Он защитит вас со своей шай… со своей бан… со всеми своими храбрыми и верными людьми!
– Жаль только, что у него их мало, – хмыкнул в усы вергобрет. – Впрочем, у благороднейшего Бетома, похоже, вообще никого с собой нет. Что ж он без слуг-то?
– Он любит быть один. Вот такой – загадочный. Вот и сейчас – уехал и неизвестно когда вернется. А вот благородный Нетубад со своим отрядом сегодня ж поможет вам поймать коровьих воров!
– Вот это славно! – одобрительно кивнув, вергобрет поднялся на ноги. – Ну, что ж, о самом важном мы сегодня поговорили, ответы на волнующие нас и деревню вопросы слышали. – Спасибо тебе, милая дева. Да! Если твой будущий муж действительно столь опытный и умелый воин, мы с радостью выстроим для вас дом… целую усадьбу сладим! И даже дадим слуг…
– Не надо слуг, – отмахнулась Лита. – Рабов мы добудем в бою.
Все же на радостях сельчане едва не нарушили волю богов, собравшись принести на брегах очищенного от скверны озера кровавую жертву, на роль которой выбрали самого подходящего – того самого грязного мальчишку, что сидел сейчас в земляной яме за помощь похитителям коров. Звали его… как отец с матерью называли – никто уж за их давней смертью не помнил, а прозвища давали разные, кто во что горазд – кто Бегунком кликал, кто Грязнулею, а кто просто – Бовис – пастушонок, коровий мальчик.
Вытащив Бегунка из ямы, раздели, отмыли в ручье дочиста, чистые браки дали, на шею – ожерелье из красных бус, на голову девушки васильковый венок сплели… От всех этих приготовлений мальчишка встревожился и заплакал – знал, чувствовал, к чему такое внимание. Что и говорить – не очень-то ему хотелось к богам, слишком уж много всего натворил нехорошего, а покаяться, замолить не успел.
И та заносчивая девчонка, бывшая жрица… как она на всех сейчас смотрела! Будто это не над ней старый жрец Ампреникс издевался, чуть ли не вытирал ноги! Ишь ты, теперь – словно благородная дама. На белом коне к озеру прискакала, спешилась, жемчугом на зеленом платье блестя! А пояс, пояс-то у нее какой! Золотом расшитый… сверкает на солнце… Неужели, и вправду – золотом? И браслеты – на руках и ногах, ожерелье на шее – это уж, как полагается. Волосы у жрицы пушистые, черные, не сказать, чтоб очень длинные – в косы не заплетешь, глаза тоже черные, хитрые, насмешливые, да во всем облике этакая насмешка – и даже опасность – сквозит. Люди говорят, не она, мол, старого-то друида убила, а какие-то заезжие разбойники… которых почему-то никто в лесу не видал. Не она… Ой ли? Впрочем, старый друид уж настолько гнусностью своей надоел – давно пора было убить.
И вот с ним-то уже сейчас на том свете встретится?
– Не хочу! – парнишка забился в рыданиях. – Не хочу-у-у-у!
– Да не плачь ты, дурашка, – утешали идущие рядом девушки в праздничных синих платьях. – Тебя не больно на тот свет отправят, даже и не заметишь. А уж там… Уж там-то насладишься радостью!
– Ага… сами бы пошли да насладились.
Бовиса подвели к самой воде, заставили поклониться, омыли плечи и шею… Кто-то приготовил веревку, кто-то – топор. Уже послали и за друидом – и теперь ждали. Только вот Лита приехала первой – домик посмотреть да приказать, что там выстроить, исправить. Жить ведь!
Только спешилась, окинула молодежь приветливым взглядом…
– А давайте светлую жрицу попросим! Пока там старый Ларкес добредет.
И кинулись в ноги. Все – и юноши, и девушки:
– Помоги, благая дева! Жертву богам сотвори. Вот и нож тебе, и веревка… И пыльца священной омелы – вон тут, в кувшине – есть. И дубовые листья, и желуди.
– Ишь ты, и желуди даже? – Лита задумчиво посмотрела в воду, потом обернулась: – А чего это вы не в полях, не на пастбищах? Что, в летний погожий день и заняться нечем?
– Так праздник же! – нерешительно молвил светлоглазый парнишка – дружок закадычный Арпая, вергобретова сына. – Озеро-то теперь – наше! Такая-то благодать… Разве не славно?
– Славно, славно…
А что тут им еще скажешь-то? В другое время и Лита б идею одобрила – жертву богам принести никогда лишним не будет. Сама б и управилась – ловко, как не раз делала – удавкой или ножом по горлу. Знала, как бить… В другое бы время, но не сейчас, после бесед с Беториксом. Тот ведь верил – боги веселья хотят, радости… А кровь, страдания, смерть – какая же в них радость? Вот бочка браги – это понятно.
– Сейчас жертву справим, а потом, к вечеру, в засаду пойдем, – не унимался Арпаев дружок. – Ну, туда, в урочище у старого клена. А? – обернувшись, подросток посмотрел на своих. – Верно, парни?
– Пойдем, точно!
– А как же! Уж всех коровьих воров словим!
– Проучим, чтоб неповадно было.
– Но сперва – жертву!
– Угодить богам – а как же!
– Светлая жрица поможет нам в этом благом деле!
Лита и в самом деле помогла бы, особенно не задумываясь. Раньше. Но уж теперь, в особые отношения с богами вляпавшись… Веселья желают? Радости, а не смерти. Так брат говорил, но как же это молодежи-то объяснить, всем этим нарядно одетым парням, девчонкам?
Юная жрица задумчиво всмотрелась в светлые воды озера. Видно было, как у самого берега, на мели, плавала, плескалась серебристая рыбья молодь. Особи покрупнее держались глубины, там, где потемней, покоряжистей. Вот проскользнула щука, вот – окунь, а вот вальяжно зашевелился сом.
– Хорошо плаваешь? – подойдя к обреченному пареньку, шепотом поинтересовалась Лита.
Тот встрепенулся:
– Как рыба!
– Что ж, если выплывешь – твое счастье. Идем! Лодку мне! – девушка оглянулась. – И камень… в доме друида поищите, там должны быть… с веревками.
Нашелся, нашелся подходящий камень – как не найтись? В озере мертвых голов частенько жертвы утоплением приносились.
Камень к груди Бовиса-Бегунка – или как там его, неважно сие – привязали.
– Теперь усадите его в лодку, – приказала жрица. – И дайте мне весло.
– Сама погребешь, почтеннейшая, или…
– Сама! И никто мне в таком деле не нужен.
Качнулась застрявшая на песке лодка. Лита привстала, махнула рукой – навались!
Навалились – эх-ма! – вытолкали лодчонку на глубину, так, что и грести-то почти не надо. Пара гребков – уже и середина озера, а на дне – груда мертвых голов. Сейчас к ним еще и мертвое тело прибавится… может быть… прибавилось бы… в старые времена.
Опираясь на плечо жертвы, Лита поднялась в лодке и махнула рукой:
– Молитесь! Славьте великих богов!
Оставшаяся на берегу молодежь попадала на колени.
– О, боги!
– О, славные боги…
– Примите же нашу жертву…
– Со всей искренностью…
– С надеждой и упованием…
Посмотрев на притихшего Бегунка, девушка скривила губы:
– Ну? Готов, чудо?
Парнишка угрюмо кивнул:
– Угу… А как же я поплыву, с камнем? Или ты…
Достав нож, Лита быстро надрезала путы:
– Теперь сможешь… может быть – все в руках великих богов.
И с надрывным криком столкнула паренька с лодки.
Слабый крик. Плеск воды. Брызги. И – тишина.
Лишь через некоторое время донеслись с берега радостные и довольные крики:
– Славно!
– Боги приняли жертву!
– Приняли, приняли!
– Слава богам, слава!
– И нашей молодой жрице – слава! Как она ловко управилась. Я же сразу сказал – надо за нею послать.
С триумфом, с готовностью подхваченная руками, Лита вышла из лодки. Радовалась – вот, как все хорошо вышло! И жизнь чужую не загубила, раз уж Беторикс-брат запретил, и радость людям доставила – и богам. Самое главное – богам!
Несчастный Бовис едва не утонул, уже начинал захлебываться, когда наконец-то справился с веревками, с камнем. Да и после этого не мог себе позволить вынырнуть сразу – поплыл под водой как можно дальше, к тому берегу, в камыши. Там и вынырнул, отдышался, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Сплюнул, со злобою глянув на веселящуюся молодежь:
– Ну, подождите… я вам припомню! Припомню, уж отыграюсь за все. Еще посмотрим, кто кого в жертву приносить будет! Засаду у старого клена, говорите, собрались устроить? Ну-ну!
Нехорошо ухмыльнувшись, мальчишка, не обращая внимания на мокрые браки, скрылся за ивами и быстро побежал по узкой лесной тропке. Дрожащие уста его шептали проклятия.
Орданикс проводил воинов до самого дальнего леса – как вергобрет, он ни при каких обстоятельствах не имел права пересекать границы общины, такие ж были обычаи, такие законы, от мудрых предков издавна так повелось.
Благороднейший Нетубад простился со старостами кивком головы, то же самое сделала и Лита, напросившаяся в ночной рейд то ли от скуки, то ли от желания быть вместе с будущим мужем. О, тот сидел в седле, как влитой – такой воинственный и красивый! Любо-дорого было посмотреть – девушка просто млела, такого жениха себе отхватила, такого жениха! Благородный… это ж надо же! Да и она теперь – благородная, из самого, что ни на есть, благородного, рода. Эх, знали б родители, увы, умершие! Так ведь знают, поди! Смотрят сейчас с того света, за доченьку радуются.
Махнув рукой, Нетубад обернулся:
– Долго еще?
– Вовсе нет, благороднейший воин, – с готовностью доложил высокий светловолосый отрок, именем Варнис.
Именно он, за отсутствием Арпая, и вел сейчас местных парней. Дружина благородного разбойника тоже не была полной – Беторикс и сопровождавшие его люди еще не явились. Атаман усмехнулся: что ж, обойдемся без них, засада – дело нетрудное. Главное, добраться до нужного места до темноты, осмотреть все, устроиться.
– Доберемся, благороднейший господин, – поспешно успокоил Варнис. – Успеем! Только там не везде на лошадях можно.
– Покажешь все тропки! Все до одной, понял?
Хоть Варнис и обещал, однако отряд добрался до старого клена впритык – солнце уже садилось, и длинные тени деревьев чернели в начинавшихся сумерках.
– Вот здесь – тропа, благороднейший господин, – Варнис добросовестно показывал все, что мог, и все, о чем знал. – И здесь. И – там. И вон тут еще. А там – на конях можно.
– Так, хорошо, – запоминая, кивал Нетубад. – А это что за балка?
– Так овраг же – урочище, благоро…
– Знаешь что, давай-ка без «благороднейших» – каждый миг дорог! Стало быть, где?
Юноша показал рукой:
– А во-он, на лугу, сразу за балкой. Травы там высокие, сочные. И ручей течет – водопой опять же.
– Ручей, говоришь? – разбойничий атаман нахмурился – не нравился ему этот ручей и лужок не нравился – слишком уж трава высокая, всякая тварь незаметно подобраться может.
– Так берега ж сырые, болото почти. Да и у пастухов – собаки! – по-простецки хлопнул себя по коленкам Варнис. – Злющие такие псы, чужих за две левки чуют!
– Так уж и за две левки! – Нетубад с сомнением покачал головой. – Там, у ручья, тоже надо кого-нибудь выставить. На всякий случай – собак ведь и убить можно. Да! Пастухи кто?
– А вон…
Варнис махнул рукой, и пред очи благородного атамана тотчас же предстали два мальчугана лет по двенадцати или даже чуть меньше.
– Да-а, – взглянув на них, недовольно скривился Нетубад. – От пастухов, если что-то пойдет не так, тоже никакого толка.
– Да почему ж ты думаешь, что что-то пойдет не так? – воскликнула все время вертевшаяся рядом с женихом Лита.
Будущий супруг повернулся и, прижав к себе невесту, пояснил, что хороший военачальник должен предвидеть все – даже самый плохой и кажущийся нереальным вариант.
– Уж конечно, им проще явиться со стороны клена, на лошадях… – наверное, для будущей жены Нетубад рассуждал вслух. – Гикнуть, напасть, едва забрезжит рассвет, собак взять в копья. Да, с этой стороны и скот угонять удобно. Напали – угнали, лишнего ничего. Если по лесной тропе – так надо еще через балку перебираться… Мы и там сторожей выставим… А если по ручью – уж там-то самая неудобь. Берега топкие, мокро. Тем более – собаки. И все ж, и туда б кого-нибудь надо. Кого не жаль… ну, в смысле – кто не воин.
– Так давай, я пойду! – с готовностью предложила Лита. – Все хоть какая-то польза.
– Ты?! – атаман спрятал усмешку – будущая супруга предлагала дело.
Ну, да, почему бы ей не пойти? Посидит до утра в кусточках – воинов-то мало! Всех вместе всего-то с полторы дюжины наберется. Свои, конечно, народ надежный, проверенный, а эту местную молодежь кто знает? Как они себя поведут? Может, погоней зря увлекутся – кровь-то молодая, горячая… Да и сколько их будет, угонщиков? Примерно с полдюжины – к чему больше? Только друг другу мешать да привлекать внимание. Полдюжины на полторы – расклад неплохой, даже с учетом того, что большая часть сидящих в засаде – просто деревенские отроки. А потому, там, где управился бы один опытный воин, этих мальчиков нужно ставить вдвоем. А в овраг – сразу четверых посадить, и еще парочку – во все глаза смотреть – к старому клену. И еще со стороны леса – двоих, и двоих же – на склоне. И про бурелом не забыть, там тоже кого-нибудь оставить. Так что по-любому выходит – без Литы не обойтись, невестушку-то не зря взяли!
– Ну что? Не зря меня взяли? – искоса взглянув на задумавшегося жениха, тут же улыбнулась девчонка.
– Ты мысли мои читаешь, милая! У ручья посидишь, ладно. Комаров не боишься?
– Я травкой пахучей натрусь. Только б собаки не взлаяли.
– Не взлают, мы их подальше уберем. И с тобой одного пастушонка посадим. Тебе веселей, ну а мне – спокойнее. Ночь скоро – мало ли что? Костер-то у стада жечь – и одного бездельника хватит.
Лита молча кивнула. Хорошо все придумал благороднейший Нетубад, правильно, быть может, лишь перестраховался слегка. На склоне оврага-то зачем людей сажать, кто там пройдет-то? Да и у ручья – напрасно, пустая трата времени… но хоть какая-то от нее, Литы, польза. И то приятно, а как же!
На пару с пастушонком, натершись от комаров пахучими травами, и расположились почти что у самого ручья, под раскидистой вербою. Солнце село уже, и последние лучи его красили редкие облака оранжево-золотистыми сполохами. Небо побледнело, сделалось из синего – блекло-голубым, затем – белым и – почти сразу же – фиолетовым, черным. Похолодало, над головой ярко вспыхнули звезды, и молодой месяц, покачиваясь, завис над вершиной старого клена.
Гордый оказанным доверием пастушонок, желтоволосый, веснушчатый – звали его Мардан – всячески выказывал все свое почтение: притащил старую попону, расстелил да еще осмелился предложить девушке свой старый плащик.
– Сиди уж! – отмахнулась та. – Смотри, как бы тебе самому не замерзнуть… Или комаров досыта покормить – с голыми-то плечами. Чего тунику-то не одел?
– Нету меня, госпожа, туники, – со вздохом признался отрок. – За зиму изорвалась вся. Да сейчас ничего, тепло.
Действительно, холод вовсе не чувствовался, вернее, чувствовался, но только по сравнению с жарким днем. Да и комары – ныли, конечно, нудно, но, сев на руку или на лоб – тут же улетали со всей возможной брезгливостью – трава-с.
– Эвон, Каргис костер распалил, – вытянув шею, прошептал отрок. – Не жалеет хвороста.
– А чего его в лесу-то жалеть? – Лита тихонько засмеялась. – Да и благородный Нетубад приказал, чтоб издалека ваш костерок видать было! Ты чей сын-то?
– Сейчас ничей – матушка давно умерла, а отца убили.
– Бывает.
Жрица постепенно начинала испытывать какую-то симпатию к своему нищему напарнику – больно уж судьба паренька напоминала ей свою собственную.
– Ничего, в деревне пропасть не дадут.
– Не дадут, – Мардан согласно кивнул. – Знаю. Лишь бы только на деревню нашу никто б не напал, поля б не пожег, не угнал стада.
– Не нападут! – сверкнув глазами, с пылом заверила жрица. – Теперь у вас – защита надежнейшая, правда-правда.
– Этот вот… благороднейший?
– Не только он, но и сами боги.
– Богов мы и раньше молили, какие приносили жертвы… один раз меня чуть не принесли. А скот как воровали, так и воруют!
– Но-но! – Лита повысила голос. – Ты тут не очень-то богохульствуй – боги сами знают, что делать. Тем более, славили мы их неправильно. И я-то, дура, тоже не сразу поняла. Что им не кровь нужна, а радость! В бочке пенного пива богам куда больше радости, чем, скажем, от тебя. Тем более – бочку-то все могут во славу великих божеств выпить, а тебя уж никак не съесть – тощий больно.
– Не надо меня есть, госпожа! – не поняв юмора, в страхе воскликнул мальчишка. – Я еще пригожусь – вон, скот пасу, а вырасту – земледельцем, охотником стану, а может – и воином! Замысел богов – кто же знает?
Девушка хотела сказать в ответ что-то назидательно-поучительное, да вот только так и не смогла быстро придумать – что именно, а когда придумала – тут же замолкла, услыхав донесшийся от ручья тихий подозрительный всплеск.
– Чу! Слышал?
– Бобры, – расслабленно отозвался Мардан. – Тут, ниже по ручью, их целое семейство с плотиной.
Снова что-то плеснуло. Пастушонок не реагировал, да и собаки не лаяли, видать, привыкли. Оно и понятно – бобры.
– Ладно, – уже больше не прислушиваясь, Лита потрепала напарника по плечу. – Бобры, так бобры – я ж не знала. Слушай, тебе спать хочется?
– Вообще-то – да, – чуть помолчав, признался мальчишка. – Но я не усну, ты не думай…
– Я тоже не усну, правда-правда, – смачно зевнув, протянула юная жрица. – Кстати, ты в слова играть умеешь?
– В слова?
– Ну, я тебе одно слово скажу, а ты мне – другое, на ту букву, на которую мое кончится, понял?
– Угу.
– Тогда начали… Жемчуг!
– Гусь.
– М-м-м… самоцветы!
– Толчонка-каша.
– Алый… Алый лотос – рисунок такой. Видел его где-нибудь? На фибуле, на плаще?
– Не-а, не видал.
– Жаль. Ну, что замолчал? Твоя теперь очередь – называй слово.
Они проиграли так почти всю ночь, до того самого момента, когда уже стало светлеть небо. И вот тогда – началось! Сразу, резко и неожиданно, несмотря на то, что – ждали.
Где-то заржал конь. Потом – другой. Тут же послышался топот копыт, крики…
– Пора, ребята! – выхватив меч, заорал благороднейший Нетубад. – Встречай гостей непрошеных, но долгожданных!
И гостей встретили! Дротиками – насколько могли прицелиться в предрассветной тьме – копьями, топорами. Кто-то схватился уже, сошелся с врагом лицом к лесу – послышался звон, сопение, вопли…
Вот снова удар… И снова крик. Похоже, что предсмертный.
Лита прислушалась, привстав и по-гусиному вытянув шею. Ага, вот снова крик – победный! Явно кричал Нетубад…
Девушка быстро обернулась:
– Ты тут посиди, а я сбегаю, посмотрю – что там?
– Ага.
Чавкнула под ногами вода, и ладная девчоночья фигурка скрылась за густыми кустами. В тот же самый миг на ручье снова послышался плеск…
Утро скоро – бобры разыгрались. Бобры…
И что-то зашуршало в траве… Змея, что ли?
Нет, не змея… что-то огромное… кто-то… Здоровенный мужик с усами и устрашающе всклокоченной гривой волос ударил пастушонка копьем, пронзив насквозь. И, обернувшись, тихонько свистнул – свободно.
В один миг выскочили из высокой травы пробиравшиеся вдоль ручья воины, вооруженные короткими копьями и мечами… недалеко, у горящего костра, вскинувшись, залаяли псы… тут же и затихшие. Нет, один еще жалобно скулил, пока не прикончили.
– Вперед, – тихо скомандовал вислоусый, пропуская мимо себя воинов. – Где проводник?
– Там, сзади. Регуй за ним присматривает.
– Он больше не нужен. Хотя… пожалуй, потом может еще пригодиться. Пусть живет!
Один из воинов обернулся:
– Эй, парень! Ты можешь идти куда хочешь. Когда понадобишься, мы сами тебя отыщем. Пока же советую остаться здесь, пока все не кончится… А прочем – как знаешь!
Махнув мечом, воин побежал догонять остальных, уходивших к окутанной утренним туманом балке. Быстро светлело, уже можно было начинать сражение в полную силу и, пользуясь внезапностью и численным преимуществом, разгромить наглых врагов! Ишь ты – засаду устроили! Это еще как посмотреть, на кого засада.
– Мардан, друг! – скользнувший к вербе мальчишка только что приведший врагов, склонился над убитым и горько заплакал. – Мардан… Я не хотел… не знал, что так выйдет. Ведь ты не должен быть здесь! У костра, у костра твое место! Мардан…
А битва уже развернулась во всю свою силу, нападавших оказалось гораздо больше, раза, по крайней мере, в три – но люди благородного Нетубада сражались отчаянно, и это касалось всех – и разбойников, и молодых ополченцев.
Сам атаман, вдохновляя воинов, ринулся в гущу врагов, сразив одного, другого… Летели вокруг кровавые брызги, слышались крики и предсмертные стоны, у старого клена, подхватив чей-то выпавший меч, отчаянно отбивалась Лита. За нею, посмеиваясь в усы, внимательно наблюдал толстогубый толстяк в высоком, украшенном затейливыми узорами, шлеме – благороднейший Кельгиор, сын… Сукин сын – именно такими словами окликнул его разъяренный предводитель разбойников:
– Не хочешь ли сразиться со мной, благороднейший?
Кельгиор ничего не ответил, лишь отвернулся да сделал вид, что не слышал. А сам, скривившись, шепнул слуге:
– Убейте того, длинного, быстро! Не жалейте ни дротиков, ни секир.
– А девчонка у клена? С нею что делать? Тоже убить?
Щекастую физиономию благородного Кельгиора исказила гримаса:
– О, нет, с девчонкой мы еще позабавимся… Кажется, я где-то ее уже видел. Пленить!
Не обращая никакого внимания на вопли Нетубада (точнее, делая вид, что не слышит), благороднейший толстяк подъехал к старому клену и спешился на безопасном расстоянии от сражавшейся сразу с двумя воинами девы.
– Вас полторы дюжины, а нас – полсотни! – внушительно произнес Кельгиор. – Уже очень скоро все будет кончено. Я думаю, не позже, чем…
И в этот миг, когда победа уже клонилась на сторону врагов, в золотистых лучах восходящего солнца из лесу наметом вынеслись всадники, следом за которыми, чуть поотстав, показались пешие копьеносцы.
Впереди, припав к гриве, несся на белом коне грозный светловолосый воин без шлема. Меч в правой руке его угрожающе блестел. Благородный Кельгиор не успел ничего предпринять – слишком уж все произошло быстро, лишь вскочил в седло, развернулся, выхватывая из ножен меч…
Удар! Скрежет… Искры… И холодный блеск глаз! Холод смерти…
Снова удар…
А чужие воины уже захлестнули урочище, как вода весеннего половодья захлестывает луга и долины, растеклись, обхватывая попавших в ловушку врагов, убивая…
– Лита-а-а!!!
К старому клену, яростно размахивая мечом, несся окровавленный Нетубад.
– Лита, любимая!
«Ах, вот кто это… просто жрица…» – успел подумать благороднейший Кельгиор. Еще успел. Уже через мгновение отрубленная голова его, подпрыгивая, словно кочан капусты, покатилась по склону оврага.
– Беторикс, друже! – обнимая невесту, радостно хохотал атаман. – Ты вовремя появился, очень вовремя, Лита, скажи! Если бы не ты… Но кто эти воины рядом с тобой? Откуда?
Наклонившись, Виталий вытер окровавленный меч об траву и пожаловался:
– Не хотел ведь никого убивать, благороднейший Кельгиор сам напросился… не, так уж вышло. А все эти воины… ты что же, не узнал знаменитого Камунорига? Вон он, на вороном жеребце.
– Камунориг? – не обращая внимания на обильно сочившуюся из раны на левой щеке кровь, взволнованно вскричал Нетубад. – Так вон оно в чем дело. Мятежники!!!
– Да, они самые, – молодой человек повел плечом. – Тебя это смущает?
– Ничуть! – выпятил грудь благородный разбойник. – Я готов прямо сейчас же предложить им свой меч… Как и любой честный человек в нашей несчастной Галлии!
