Глава 4

Ничего себе — «не придется особенно напрягаться»! Почему-то в этот момент мне вспомнились слова Грома. Такой неожиданный поворот вообще ломал к чертям все возможные планы, как мои, так и несчастного Валентина Сергеевича. Когда теперь нам удастся заняться собственными делами и удастся ли вообще — оставалось только гадать.

Конечно, в самолете должна быть какая-то охрана, и, возможно, она даже предпримет какие-то меры, но на это надеяться особенно не приходилось. Уж очень нагло и уверенно действовали террористы.

Усач с автоматом, несомненно, не был одиночкой. Как я и предполагала, в дело тут же включилась та самая девушка, похожая на индианку. Она вскочила со своего места и, прижавшись спиной к переборке, пронзительно завопила:

— Всем наклониться и положить руки на затылок! Выполняйте, ублюдки! Иначе никто из вас не доберется до Колумбии! — Обеими руками она сжимала рукоятку большого, необычной формы пистолета, из которого целилась в испуганные лица, оборачивающиеся на ее крик.

По-видимому, это был специальный пластико-керамический пистолет. Нетрудно догадаться, что свой арсенал злоумышленники приводили в боевое состояние в туалете. Сложнее было определить, какова численность террористической группы и каковы их намерения. Впрочем, последнее и так вскоре прояснится.

Так как ошеломленные пассажиры не сразу переварили свалившуюся на них новость и медлили с выполнением указаний, индианка решила подкрепить слова действием. Она, точно кошка, подскочила к почтенному седовласому джентльмену, сидевшему вполоборота к ней в ближайшем кресле, и с удивительной свирепостью нанесла удар рукояткой пистолета по затылку.

Я увидела, как брызнула кровь и джентльмен повалился на пол салона, выпав из кресла без единого звука. Над рядами пронесся крик ужаса. Индианка опять отпрыгнула к переборке и взмахнула пистолетом.

— С вами никто не собирается шутить! — завопила она. — Выполняйте приказание! Мы — Левый Фронт.

Не знаю, что произвело большее впечатление — последнее заявление или печальная судьба седовласого джентльмена, но пассажиры один за другим принялись выполнять требование террористки. Они скрючивались в креслах, утыкаясь лицом в колени, и скрещивали ладони на затылках.

Последнее, что я увидела, прежде чем присоединиться к их числу, — это как седовласый сосед Быкова в сильнейшем раздражении шарахнул кулаком по подлокотнику. Но, заметив, что ствол автомата направлен прямо на него, он тоже смирился, кое-как согнув крючком свое могучее тело.

— Пожалуй, не будем изображать из себя героев, — рассудительно заметил Доули, принимая вынужденную унизительную позу, — и присоединимся к остальным. Терпение — мать мудрости. Если кто-то из этих идиотов выстрелит, может произойти непоправимое.

Я пригнулась к коленям и сцепила руки на затылке.

— Кто это такие? — шепнула я. — Как вы думаете, чего они хотят?

— На банальное ограбление не похоже, — шепнул в ответ Доули. — Они назвались Левым Фронтом. Это — одна из бесчисленных левацких группировок, которых пруд пруди в Латинской Америке. Думаю, что требования у них будут политические. Скорее всего потребуют от властей освободить кого-то из своих друзей, сидящих в тюрьме… Черноусый с автоматом в руках медленно шагал по проходу, проверяя, все ли выполнили приказание. Возле наших кресел он на секунду задержался и, как мне показалось, злорадно усмехнулся.

— Простите, сэр, а что делать мне? — раздался дрожащий голос стюардессы. — Может быть, я должна связаться с экипажем?

— С экипажем свяжутся и без тебя! — грубо оборвал ее террорист. — Отправляйся в хвост самолета — там тобой займутся.

Мы с Доули услышали торопливые сбивающиеся шаги, а потом все стихло. Лишь ровный гул турбин нарушал зловещую тишину, воцарившуюся в салоне.

— Акция, вероятно, довольно масштабная, — шепнул мне Доули. — Судя по всему, наш сосед и индианка поставлены наблюдать за нашим отсеком. Другими занимается еще кто-то. Если не случится катастрофы, то нас скорее всего ждет многочасовая волынка с переговорами и угрозами.

— Вы, там! — прозвучал окрик черноусого. — Заткнитесь! Разговаривать запрещено! Еще раз повторится — вышибу мозги!

Доули печально улыбнулся и замолк. Я с некоторым разочарованием отметила, что теперь и он потерял значительную часть своего лоска и достоинства. Террористам удалось здорово подпортить имидж английского джентльмена. Да что и говорить, трудно сохранять достоинство, уткнувшись лицом в колени, пусть даже в свои собственные.

Между тем время шло. Небо за иллюминатором потемнело, и в салоне включилось электрическое освещение. В звучании моторов тоже произошли некоторые перемены. О том, что происходит в кабине пилотов, мы могли только догадываться, но одно было несомненно — лайнер находится в руках террористов, и их на борту гораздо больше, чем два человека.

Это стало ясно после того, как черноусый достал из кармана трубку мобильного телефона и связался с кем-то из своих товарищей.

— У нас здесь все под контролем, — сказал он. — Мы готовы.

Голос его, на мой слух, звучал отвратительно, но на редкость спокойно. Наверное, не было причин волноваться — в отличие от меня у него все шло по плану. К сожалению, никто пока не собирался посвящать нас в детали этого плана. Единственное, что мы могли предполагать, — это близость посадки, потому что лайнер, несомненно, снижался, описывая в небе огромную дугу.

— Кажется, мы будем садиться, — шепнул мне Доули. — Но боюсь, это произойдет не в столице — для Боготы, пожалуй, рановато. На всякий случай приготовьтесь к любым неожиданностям — у этих мерзавцев хватит ума посадить самолет на маисовое поле…

Несмотря на то что мы, можно сказать, находились в самой гуще событий, только значительно позже, из газет, мы смогли узнать, насколько Доули был в тот момент близок к истине. Пока мы сидели неподвижно в креслах, словно молясь какому-то чрезвычайно суровому и кровожадному богу, члены террористической группировки диктовали свои условия экипажу воздушного корабля, подкрепляя свои требования демонстрацией образцов огнестрельного оружия и самодельного взрывного устройства, которое, сработав, развеяло бы наши останки по склонам Кордильер на многие километры вокруг.

Пилоты предпочли согласиться на безумные условия террористов и рискнули посадить лайнер на аэродроме города Букараманга, который вообще-то не был приспособлен к приему самолетов такого класса. Командир экипажа позднее признался, что пошел на столь большой риск только потому, что был на сто процентов уверен — в случае его отказа преступники взорвут самолет.

— Поверьте мне, это были настоящие параноики! — утверждал он.

Но нам в тот момент ничего не было известно. Внутренняя трансляция молчала до последней минуты. Однако пилотам удалось уговорить террористов предпринять обычные меры безопасности, и те вынуждены были согласиться, что лишние жертвы среди пассажиров им ни к чему. Поэтому динамик в нашем салоне вдруг заговорил нарочито спокойным и взвешенным тоном:

— Дамы и господа! К вам обращается капитан корабля. Просьба сохранять спокойствие и осмотрительность. Как всем вам уже известно, самолет находится в руках террористов. Но пока вы будете вести себя разумно, вашей жизни ничто не угрожает. В настоящий момент лайнер заходит на вынужденную посадку, поэтому просим пристегнуть ремни и приготовиться. Посадка, возможно, будет жесткой, но абсолютно безопасной!

Наш страж встретил это сообщение с недоверием и опять связался со своими по телефону. Но, видимо, получив заверения, что все в порядке, продублировал распоряжение капитана своим противным каркающим голосом:

— Ну что сидите? Быстро всем пристегнуть ремни! И вести себя тихо! — Он опять стоял в конце прохода и двигал направо-налево стволом автомата.

Мы с Доули выпрямились, испытывая невообразимое облегчение. Мужественное лицо англичанина от напряжения приняло кирпично-красный оттенок, отчего он стал похож на мужчину-здоровяка, соседа Валентина Сергеевича.

Кстати, вспомнив о них, я чуть-чуть приподнялась и разглядела бледную щеку Быкова, испуганно вжавшегося в кожаную спинку кресла. Вряд ли он, с его английским, успевал следить за, так сказать, звуковым рядом происходящего, но и то, что он видел собственными глазами, было достаточно выразительно.

Лайнер быстро терял высоту. Во тьме, расстилавшейся за стеклом иллюминатора, появились довольно многочисленные огни, рассыпанные по невидимой земле, но пытаться сориентироваться в них было бы пустой затеей.

— Лучше всего сейчас — помолиться, — серьезно посоветовал мне Доули.

Краска уже отхлынула от его лица, и теперь англичанин выглядел скорее бледным, однако никакой паники в его взгляде не отмечалось. Восстановив слегка поколебленное достоинство, Доули, кажется, был намерен с ним не расставаться до самой смерти. Я решила, что ни в коем случае не должна ударить лицом в грязь перед этим железным британцем, хотя, если честно, на душе у меня кошки скребли — все-таки разбиваться на «Боингах» мне еще не доводилось.

В каком-то смысле было удачей, что дело происходило ночью — если бы пассажиры могли наблюдать за стремительно приближающейся посадочной полосой в иллюминаторы, паника оказалась бы гораздо большей.

Наверное, наземные службы в Букараманге предприняли все возможное, чтобы принять нежданных гостей, но все равно посадка закончилась сравнительно удачно лишь благодаря хладнокровию пилотов да еще, вероятно, благодаря тому, что Доули хорошо молился.

Во-первых, очень чувствительным оказался первый удар, который потряс самолет, когда колеса шасси коснулись бетонной полосы. Салон наполнился криками ужаса и стонами. Если бы командир не настоял на использовании ремней, наверняка все закончилось бы гораздо плачевнее, и вряд ли двое вооруженных людей смогли бы утихомирить перепуганную толпу.

Однако «Боинг» все-таки «зацепился» за землю и теперь несся по бетонной полосе, слишком, на мой взгляд, медленно сбрасывая скорость. Что ждало впереди, мы не знали. В иллюминаторе мелькали красные, белые, синие огни — все это было похоже на дьявольскую карусель, у которой сломался выключатель.

Мой сосед стоически молчал, вцепившись в подлокотники и глядя перед собой алмазно-ледяными глазами. Наверное, он продолжал свои беседы с богом.

Потом мне показалось, что движение огней за бортом несколько замедлилось, и я несколько приободрилась и воспряла духом. Но тут же все мы ощутили еще более сильный удар — ремень безопасности так врезался в мое тело, что у меня перехватило дыхание. Раздался какой-то всеобъемлющий грохот и треск, светильники в салоне мигнули…

Наступившая тишина показалась нам поистине гробовой. Пассажиры, робко оглядываясь по сторонам, пытались шевелиться, ощупывали себя и обменивались возбужденными замечаниями. Некоторые торопливо отстегивали ремни. На какой-то миг показалось, что обоих террористов вымело из салона во время посадки — настолько они выпали из поля зрения перепуганных людей. Но те не замедлили напомнить о себе и сделали это достаточно жестко.

Словно из ничего в проходе опять возник черноусый и грозно прокричал: «Сидеть!» — сопроводив свой окрик короткой очередью из автомата, которую он с видимым удовольствием пустил над головами пассажиров.

Короткий треск выстрелов заставил всех умолкнуть. Десятки пар глаз сошлись в той точке, где маячила зловещая фигура террориста. Неприятности, можно сказать, только начинались.

В напряженной тишине было слышно, как завывают сирены за бортом самолета. В иллюминаторе мне удалось рассмотреть лишь неяркие огни какого-то приземистого павильона, расположенного в некотором отдалении от посадочной полосы или того, что ее нам заменило. Вся суета происходила по другую сторону лайнера.

Мой сосед-британец бросил задумчивый взгляд на пропоротую пулями внутреннюю обшивку салона и негромко заметил:

— Итак, мы на земле, но радоваться рано. Теперь эти негодяи могут стрелять в нас, не опасаясь разгерметизации самолета, — у них развязаны руки.

Как бы в подтверждение его слов откуда-то донеслись отрывистые хлопки выстрелов, потом все стихло. Стреляли явно внутри самолета, и это наводило на очень грустные мысли.

Во всяком случае, двух смертельных опасностей мы избежали — самолет не разбился при посадке и, кажется, даже не загорелся. Это немного скрашивало неутешительный итог путешествия. Но время шло, а дальнейшая судьба пассажиров не прояснялась — наши надсмотрщики чего-то ждали. Надо признать, нервы у этих подонков были стальные.

Наконец откуда-то из-за пазухи террориста раздался писк сотового телефона. Держа в одной руке автомат, он выхватил трубку и прижал ее к уху.

— Да, мы готовы, — без колебаний ответил он. — Сейчас же выходим.

Разговор велся на испанском, но, убрав телефонную трубку, террорист опять перешел на английский и рявкнул:

— Первые шесть рядов встают и идут к выходу из самолета. Там без задержки спускаются по аварийному трапу и садятся в автобус. Кто попытается улизнуть — будет убит на месте!

К счастью, наши с англичанином места как раз замыкали выбранную террористом квоту. Говорю — к счастью, потому что в нее определенно попадал и Быков, а мне не хотелось с ним расставаться.

Мы начали подниматься с мест и покидать салон под бдительным присмотром черноусого и девушки-индианки. Всего нас набралось человек тридцать.

— Вещей не брать! — орал террорист, поводя дулом автомата. — Выходить по одному, не толпиться!

Джеймс Доули как истинный джентльмен в дверях пропустил меня вперед, но, когда мы оказались у распахнутого самолетного люка, предупредительно оттеснил меня в сторону и первым нырнул вниз, пообещав подстраховать, когда я буду спускаться.

— Это совсем не страшно, — заботливо пояснил он. — Вы просто съедете, как с ледяной горки.

Произнося последние слова, он уже занес ногу над упругой оранжевой полосой аварийного трапа, как произошел конфуз, который, вероятно, причинил ему неизмеримо большие страдания, чем даже вынужденное сидение вниз головой. А случилось вот что.

За выходом из самолета наблюдали два террориста — высокие молодые люди в черных рубашках, джинсах и тяжелых солдатских башмаках. Оба держали в руках короткие автоматы, и у обоих на носу красовались дурацкие солнцезащитные очки, хотя до восхода солнца было еще очень далеко. Они не слишком отличались бы друг от друга, если бы подбородок одного не украшала курчавая черная поросль.

Именно этот «барбудо» прервал объяснения Доули самым коварным и неожиданным образом. Разъяренный секундной заминкой, он прорычал: «Заткни пасть, американская свинья!» — и пнул англичанина кованым башмаком в зад. Доули взмахнул руками и полетел вниз, едва ли сумев приземлиться без ущерба своему имиджу.

Я последовала за ним с некоторой опаской, но бородач, неожиданно благодушно осклабившись, произнес по-испански:

— Проходите, сеньорита! Все в порядке. — Он даже подал мне руку, видимо, приняв за соотечественницу.

Стоя у края трапа, я успела зафиксировать в памяти не слишком многое — странный вкус разряженного горного воздуха, от которого слегка закружилась голова, слепящий свет прожекторов где-то сбоку, проблески синих тревожных маячков, а совсем рядом с лайнером, в полутьме, неподвижный силуэт автобуса, возле которого суетились люди. В следующую секунду я уже соскользнула вниз, где меня поймали чьи-то сильные и грубые руки. Это не был Доули. Я опять увидела угрожающий силуэт мужчины с автоматом и поняла, что террористы передают пассажиров по конвейеру. Тотчас же последовал толчок в спину, направлявший к автобусу.

Через минуту меня впихнули внутрь, где людей было как сельдей в бочке. Другими словами, автобус напомнил мне наш родной транспорт в часы пик. На фоне заднего окна я снова увидела тени с автоматами. Кто-то грубо окликнул меня, приказав садиться. Все места уже были заняты, и я хотела возмутиться, но в этот момент кто-то потянул меня за руку.

— Садитесь на пол, Юлия! — услышала я негромкий голос Доули. — Иначе вас может постичь моя судьба. — Он сокрушенно вздохнул, а когда я кое-как пристроилась рядом с ним на жестком полу, добавил: — Вы знаете, где чаще всего убивают журналистов? Как раз здесь, в Колумбии!

Кажется, из пассажиров я была последней, кто сел в автобус. Вслед за мной погрузились только человек пять-шесть террористов. Тотчас заработал мотор автобуса, и вспыхнул свет фар, показавшийся мне ослепительным.

Со своего места я могла видеть в окно лишь выхваченные из тьмы фарами верхушки деревьев и громаду «Боинга», буквально зарывшегося носом в заросли. По-видимому, мы были на волосок от катастрофы. Но оценить этот факт в полной мере мешало скопление теснящихся вокруг меня человеческих тел, от которых исходил резких запах пота и страха, силуэты террористов с автоматами на фоне аэродромных огней и громовой голос, усиленный мегафоном, который вдруг раздался откуда-то спереди — вероятно, из кабины водителя.

— Освободить дорогу! — гремел мегафон по-испански. — Ничего не предпринимайте — иначе мы взорвем автобус! Не забывайте — Гальегос в наших руках!

Ответом этому заявлению было лишь сиротливое завывание спецмашин на летном поле.

— Кто это — Гальегос? — шепотом спросила я у Доули.

— Помощник директора департамента внутренних дел, — ответил англичанин. — Кажется, он летел вместе с нами…

Автобус заревел, немного сдал назад и, набирая скорость, начал описывать дугу, словно ища выход из тупика, в который забрался «Боинг». На какое-то мгновение он выскочил на ярко освещенное место, и у меня появилось ощущение полной нереальности происходящего: слепящий свет, напряженные человеческие силуэты, мчащийся автобус — словно я смотрела какой-то фильм без начала и конца. Но в следующее мгновение автобус опять провалился во тьму и помчался куда-то. Куда — я могла только гадать, с моего места были видны лишь огромные, переливающиеся алмазным блеском звезды на бархатно-черном небе.

В салоне автобуса царило угрюмое молчание, изредка прерываемое чьими-то истерическими всхлипами. Никто не решался поинтересоваться, куда нас везут. Меня же утешало только одно обстоятельство — в неизвестность мы направлялись вместе с Валентином Сергеевичем.