Глава 9

Следовало бы еще раз позвонить Бонзе. Теперь уже под видом Степанова. Позвонить и обматерить теми словами, от которых у меня покраснели щеки и которые Павел Иванович, наверное, не произносил никогда в жизни. Несерьезно. И не сумею я так, язык не повернется.

Настроение у меня было такое, что приходилось удерживать себя от озорства, успокаивать мыслью, что еще ничего окончательно не сложилось, исход только намечается, что все еще настолько зыбко, что может расстроиться от пустяка, предвидеть который невозможно. Есть в народе примета: для того чтобы не сглазить события, не разрушить их желательный ход, не следует никому рассказывать ни о них, ни о, тем более, своих планах или надеждах. Как быть, если Гром вдруг потребует от меня отчета? «Буду молчать! — решила я. — В крайнем случае, слезно попрошу проявить ко мне доверие».

«Не выйдет, — подумала я. — Если Гром спросит, придется выкладывать все как на духу. Я и так во многом испытываю его терпение, обращаюсь с ним слишком вольно. Он прощает мне такое поведение, потому что добиваюсь я все-таки неплохих результатов».

— …результат, — послышался из приемника голос Бонзы, — пить надо меньше.

Он бубнил что-то неразборчивое под стук и звяканье. Убирался. Умеет этот человек брать себя в руки.

— …Андрей, скотина, мы еще посмотрим…

Смутила я его. Пусть дозревает.

Следовало бы сменить настройку приемника, чтобы принимать сигналы от микрофонов, которые я разместила на дверных косяках. Тогда можно будет слушать происходящее во всех закоулках дома. Но оставаться здесь означало рисковать быть узнанной Ивлевым. Вдруг его вынесет ненароком на улицу? И он вполне может обратить внимание на «Ниву», мимо которой равнодушно прошел уже два раза. И не столько на машину, сколько на меня в ней. Не ложиться же мне при его появлении на пол, между сиденьями.

Хорошего настроения как не бывало. Передо мной встала проблема, требующая незамедлительного разрешения — следовало немедленно уезжать, пока Ивлев не обратил внимания на знакомую машину, и в то же время нельзя этого делать ни в коем случае, чтобы не потерять контроля над событиями, которые начнут разворачиваться именно отсюда. Положение, в подобных условиях требующее участия в деле помощников.

Я вспомнила про Базанова.

— Кого вам надо? — услышала я в трубке его неприветливый голос.

— Тебя, Ворон.

— Ну, наконец-то! — почти завопил он. — Нельзя же пропадать так надолго! «Пластилин» я вмазал, а как обращаться с ним, ты не знаешь. Просто взять и надавить на кнопку — так недолго и дров наломать, кошка ты черная!

— А почему не позвонил?

— А что, если ты не одна в данный момент и звонок мобильного для тебя окажется «не в жилу»? Мало ли какие могут быть обстоятельства. Интим я, конечно, исключаю.

— Cовершенно напрасно, — возразила я, смеясь. — Кошка, она и в машине — кошка. Хотя, Артемий, мне, признаться, не до смеха. Давай, только кратко, насчет своего «пластилина», а потом примешь от меня новую заявку.

— Срочную? — осведомился он. Я не ответила — прикусила губу от досады. Не хотелось ни шутить, ни отшучиваться. — Ну да, когда это наши заявки не срочными были, — ответил он за меня. — Слушай. На бак я ничего не ставил. Размазал все под передним сиденьем. Количество таково, что при подрыве водитель и его сосед отправятся к праотцам с гарантией. Сидящие сзади — под вопросом. Но контузия им обеспечена. Обеспечен также пожар и через несколько минут — взрыв бензобака. Так что тем тоже не поздоровится. Что еще?

— Самое главное! — возмутилась я. — Угроза прохожим, домам. Не просить же бандюг в поле отъехать на момент проведения акции.

— Это было бы лучше всего. Рванет, в общем, несильно и почти направленно, но, сама понимаешь, осколки стекла, может быть, металла… Немного. Ты вот что…

— Хорошо, Артемий, мне все понятно. Теперь послушай меня. Я быстро… Нужно поменять мою машину на любую другую. Пока меня по ней не узнали. Становится опасно. Как бы не устроили мне, — я, бравируя и испытывая некоторую неловкость от своей бравады, рассмеялась, — как бы не устроили Багире козью морду.

— Ну, насчет морды ты…

— Подожди, — остановила я на полуслове его очередную шутку, — комплименты моим способностям к самообороне выслушаю от тебя позже. Нужно поменять мне машину, это действительно срочно. Сейчас, на этой, я не могу работать так, как хотелось бы. А дело пошло к концу, если не отстраниться.

— Ну и намеки у тебя, — рассмеялся он. — Ладно, не злись. Мы с тобой все-таки в паре.

— Как насчет машины? — вернула я его в деловую колею. — Ты ее мне вынь да выложь, если в паре мы с тобой.

— Договорились. Говори, куда подъехать.

Удивил он меня. Достал машину как из-за пазухи. Неужели Гром предвидел такую необходимость и все приготовил заранее?

— Только педали на ней дублированы ручным управлением, чтобы я, одноногий, управиться мог. Не запутаешься?

— Н-ни за что, Артемий. Вот только скорее бы!

— А видом не смутишься? Потерта она немного.

— Приметная? — Я почти возмутилась.

— Как раз нет. И надежна, как «Ролекс». И «нашей» электроникой оснащена не хуже той, что у тебя сейчас.

— Отлично, — одобрила я замену. — Адрес тот же, где ты вчера работал с «пластилином».

— Долго ждать не придется, так что собирай барахлишко, — повелел на прощанье Базан и повесил трубку.

Собирать было практически нечего. Я достала из «бардачка» и положила в сумку мобильный телефон и коробочку из черной пластмассы с маленькой, со спичечную головку, красной кнопкой. Прибор включается одним легким прикосновением, и она загорается рубиновым огоньком. Если в течение пяти секунд не нажать на нее еще раз, огонек погаснет. Перед повторным нажатием нужно как следует подумать — стоит ли?

Меняться машинами мы с Артюхой будем во дворе девятиэтажки. Но дожидаться его надо здесь.

— Тайм-аут, — объявила я вслух и потянулась к настройке приемника, чтобы не пропадало даром время вынужденного безделья.

Большой темно-синего цвета джип вывернул с примыкающей улицы и медленно двинулся в мою сторону.

Молчащий до этого приемник ожил, но, кроме приглушенного покашливания, шарканья и непонятных шорохов, я ничего не услышала. Иного и не следовало ожидать. Только ненормальный будет много болтать, находясь в одиночестве. Зато теперь я при деле.

Откинувшись на спинку и положив голову на подголовник, я смотрела, как приближается джип, и издалека попыталась определить его марку. «Гранд-Чероки»? По «битюжным» формам выходило — вполне возможно. На таком хорошо пускать пыль в глаза, недаром эта модель в большой чести у местных «крутых».

Джип, все более снижая скорость, подкатил и остановился неподалеку, но по другую сторону калитки. Никаких других домов поблизости не было — значит, приехали эти люди к Ивлеву. Становилось опасно, боязно за себя. И досадно, что мысль о перемене машины пришла так поздно.

Я не позволила себе ни единого движения, ничего, что могло бы привлечь внимание приезжих. Только почувствовала, как от возросшего внутреннего напряжения недобрым прищуром сами собой сошлись веки. Захотелось осторожно сунуть руку в карман и ощутить ладонью согретую теплотой тела жесткую рукоять пистолета. К сожалению, оружия у меня не было.

— Если вы попытаетесь докучать мне, я вам фейерверк устрою, — цедя слова сквозь зубы, пообещала я двум легко одетым молодым людям и Скопцову, один за другим вылезшим из машины.

Водитель остался на месте, открыл дверцу и выставил наружу ногу. Скопцов сказал ему что-то краткое и пошел к калитке, сопровождаемый молодыми.

Во дворе они должны пройти мимо «девятки». У меня руки зачесались устроить им фейерверк немедля. Все испортить, конечно, но с такой помпой! Нельзя. В этом случае неизбежным станет вмешательство милиции.

— Андрей, прах его побери, пожаловал! — раздался из динамиков удивленный голос Бонзы.

Я вздрогнула от неожиданности и чрезмерной громкости. Должно быть, стоял он в полуметре от микрофона. Застучали, удаляясь, шаги, и вновь звук их усилился — там, в доме, Бонза приближался к следующему микрофону. Начнет ли он, с моей подачи, выяснение отношений сразу или попытается спровоцировать на это Скопцова? Ну как при таких делах уезжать отсюда за пределы слышимости, чтобы поменять машину? И как, пересев на другую, поставить ее в пределах зоны уверенного приема, не привлекая внимания?

Между моей машиной и джипом не более сорока метров. Калитка находится примерно на половине этого расстояния. Рядом с ней, ближе ко мне, металлические, вроде гаражных, ворота. Если не откроются они в ближайшее время, то можно будет с большой долей вероятности предположить, что гости-хозяева прибыли сюда ненадолго. Не знаю я планов этих людей на сегодняшний день. В какую форму отольются эти планы Павлу Ивановичу? Многое теперь зависит от Бонзы. Как он поведет себя после наших, если можно так выразиться, переговоров? При таких вопросах прослушивание дома бросать нельзя.

Загонять джип во двор не планируется, теперь это ясно — водитель покинул свое место, хлопнул дверью и стоит перед машиной, со скучающим видом глазеет по сторонам.

— Сергей?

Скопцов в доме. Слышно, как несколько человек стучат каблуками, шаркают подошвами и шуршат одеждой.

— Здесь Сергей, — бурчит Бонза, находящийся в другой комнате и не спешащий навстречу пришедшим.

— Сергей, ты живой?

— А ты как думал?

Водитель джипа вынул руки из карманов и направился в мою сторону. Я внимательно следила за ним через полуопущенные веки.

— Ого! Что здесь случилось? Ты воевал с привидениями?

В доме состоялась встреча друзей.

— Почти, — Бонза коротко рассмеялся. — С Томом поссорились.

— С Томом? — Скопцов расхохотался по-настоящему весело, без тени рисовки. — Ничего себе! С котом — и телевизор — вдребезги. А если, скажем, со мной, то какими могли быть разрушения?

— Наверное, рухнул бы дом, — пошутил Бонза, и теперь рассмеялись все, кто там был. Смех из динамиков слышался смешанным многоголосьем.

— Вы, ребята, давайте на улицу, — приказал, отсмеявшись, Андрей. — Там подождете. Откроете ворота, прогреете «девятку». Мы скоро.

Водитель джипа был уже в двух шагах и направлялся ко мне, сомнений не было. Перед тем как убрать звук приемника, я успела услышать слова, произнесенные одновременно, и поэтому едва различимые:

— Чего ее прогревать, мороз, что ли? — это сказано одним из молодых, наверное, в прихожей и:

— А я думал, ты этих орлов по мою душу привез, — проговорил Бонза.

Что ответил ему Андрей, я уже не разобрала, поняла только, убирая звук, что удивился он такому предположению камрада.

Водитель джипа постучал в окно согнутым пальцем.

Приспустив стекло, я вопросительно, без слов уставилась на него, чувствуя, что мне становится жарко и опять начинают гореть щеки.

— Вы не подскажете, где здесь поблизости можно молочка купить? — спросил он с отменной вежливостью.

— Дойдете до угла девятиэтажки, а там спросите, — послала я его куда подальше и обнадежила: — Молоко есть.

Он, кивнув, отправился, куда было сказано, а я, ругнув себя за приступ паранойи, включила звук. В эфире шло обсуждение судьбы Степанова на сегодняшний день. Бандиты тоже, но по-своему, «ковали железо».

— Захват заложника, вот как это называется, — объяснял соратнику суть дела Скопцов. — Такой вариант мы обговаривали, ты помнишь? И признали его вполне приемлемым при определенных условиях. Условия соответствуют.

Я слушала уверенный и, как обычно, жизнерадостный голос Бонзы, радовалась и огорчалась одновременно. То ли затаился он и перенес выяснение отношений со Скопцовым на будущее, более подходящее для этого время, то ли вообще выбросил из головы мое бредовое предупреждение. Если это действительно сдержанность, то я сняла бы перед Бонзой шляпу, будь она сейчас на моей голове. Если же он крепко взялся за ум, то интрига моя выеденного яйца не стоит, поскольку не состоится.

— Вот только как быть с московским Степановым? С Василием, мать его, Ивановичем?

Голос Скопцова зазвучал жестко, и я как воочию увидела холодный блеск очков на его лице. «Доходят» ребята. Еще пару дней, проведенных в таком же ключе, и жить будут на одних нервах.

Не прожить им столько.

— Пусть здешний звонит тому при нас. Так даже лучше. Черт! Время уговоров кончилось. Завтра понедельник. Завтра могут судить Джулаева, и тогда — все!

На слух Ивлев вполне владел собой. По крайней мере, казался гораздо спокойнее Андрея.

Одинокая фигура на костылях отделилась от угла девятиэтажки, пересекла дорогу и двинулась, неуклюже подпрыгивая, к джипу.

— А как его брать? Выманивать из дома? Как?

Скопцов задавал вопросы, будто у Бонзы были на них готовые ответы.

— Этот балбес постоянно в своем учреждении торчит. Не исключено, что и сегодня… Хотя — палец… — Сергей призадумался на секунду и закончил самонадеянно: — Да я его и из дома выдерну, в крайнем случае. Он же лох! Ты бы видел, как он мне палец отдал! Что?

— Нет, нет, не сомневаюсь, — поторопился заверить Бонзу Скопцов. — Но считаю, что все-таки лучше сначала посетить информационный центр. А вдруг…

— Позвоним? — предложил неуверенно Бонза.

— Нет, — сказал, как отрезал, Андрей. — Обговорили же вчера, ты забыл? Не знаем мы, кто против нас действует. На ментов не похоже. Все степановские телефоны могут сейчас на «прослушке» стоять.

«Если бы!» — вздохнула я.

— Ехать надо, — мрачно подвел итог Бонза.

— Возьми моих ребят с собой, — предложил Скопцов.

— Сам справлюсь.

— Напрасно. Ребята надежные.

Базан был уже возле меня. Ему, обвисшему на костылях, и нагибаться не пришлось, чтобы заглянуть в приоткрытое окно «Нивы».

— Они? — Он расплылся в глупой улыбке, демонстрируя ее всему белому свету, и сделал едва заметное движение головой в сторону джипа.

— Да, — я полезла за пазуху за кошельком. — Где?

— Во дворе девятиэтажки, — сообщил он скороговоркой и продолжил так же быстро: — «Четыреста двенадцатый» «Москвич». Капот не крашеный, весь в шпаклевке. Номера грязью залеплены. Ключи внутри. Давай ключи от своей, глуши приемник и дуй отсюда, пока нет никого.

Я вылезла из машины и с недовольной гримасой протянула ему, как попрошайке, десятку. Базан просиял и осенил себя крестным знамением.

— Там, в «бардачке», найдешь аудиоплейер, — забормотал он, благодарно кланяясь, — с ним за пазухой сможешь следить за маячками и слушать болтовню, гуляя по улице.

— Спасибо, Артемушка!

Скривившись, я отмахнулась от попрошайки — иди, мол, нечего тут!.. — и, закинув за спину сумку, зашагала в противоположную сторону. От угла дома глянула — Базанов шкандыбал уже бог знает где, а покинутая на произвол судьбы «Нива» стояла на прежнем месте. Все правильно.

По виду это был почти монстр! Но спросили же меня — не побрезгую ли. Предупредили, значит.

Мало того, что «Москвич» был в разных местах помят, он оказался еще и грязен. Женщине сесть за руль такой машины — это надо иметь крайнюю необходимость или себя не уважать. Если и внутри будет так же…

Внутри «Москвича» оказалось, как в доме Артемия — бедно, но все в порядке. Даже табаком пахло едва заметно, а уж про чистоту и говорить не приходится. Даже самодельные чехлы из светлого потертого гобелена выглядели свежевыстиранными и отутюженными на совесть.

Первое, что я сделала, осмотревшись, — достала из «бардачка» и положила во внутренний карман куртки аудиоплейер. Второе — вытащила из сумки мобильный телефон и устроила его на соседнем сиденье. Расположилась.

Приемник я включила, остановив машину на углу дома, откуда калитка бонзовской берлоги была видна как на ладони, и занялась его настройкой. А когда из ворот особняка выехала и повернула в мою сторону «девятка» со знакомым силуэтом внутри, приемник ожил писклявым маячковым сигналом. Понадобилось лишь немного подкрутить ручку, для того чтобы сигнал стал совсем чистым.

Имея такую сигнализацию, можно было не спешить, не «висеть на хвосте» машины Ивлева. Тем более что в способностях «четыреста двенадцатого» я сильно сомневалась. Сомневалась, но, видя, как ходко удаляется от меня Ивлев, придавила педаль газа, дожала ее до самого пола. Взревев, «Москвич» рванулся вперед с такой прытью, что меня вдавило в спинку сиденья. Похоже, это тот самый случай, когда форма явно не соответствует содержанию.

Попереключав скорости, я убедилась, что машина вполне способна на игру в догонялки с «Жигулями» любых моделей.

«Что за зверь у Артюхи поставлен здесь вместо мотора?» — спросила я у себя, приятно удивленная такой неожиданностью.

Догонять машину, на которой ехал Бонза, я не стала — свернула в переулок и окольными путями оказалась у степановского центра раньше его.

Остановившись неподалеку от перекрестка, откуда хорошо просматривались все подъезды к информационному центру, я включила мобильник. Последний мой плановый звонок на сегодня.

Трубку взяла жена Павла Ивановича — Лидочка.

— Павел Иванович болен и подойти не может, — объявила она злым голосом, — и будьте любезны нас больше не беспокоить.

Меня даже смех разобрал, и немалых трудов стоило не рассмеяться ей в ухо.

— Передайте Павлу Ивановичу, что на территории регионального информационного центра только что произошел взрыв. Пожарные уже здесь, и с минуты на минуту ожидается приезд милиции.

— Что такое? — опешила она. — Вы смеете меня разыгрывать?

Смешливость сменилась раздражением, и я уже сдерживалась, чтобы не ответить ей резко.

— Я сообщила все, что хотела. А передавать или нет это Павлу Ивановичу — решать вам.

— Да кто вы такая? Представьтесь немедленно! — обозлилась она окончательно.

— Сотрудница, — буркнула я и дала отбой.

Это хорошо, что ответила мне жена Степанова. Не пришлось лишний раз беспокоиться о том, что меня узнают. Рыться в сумке, искать модулятор с безличным мужским голосом, через который я звонила вчера Степанову из здешнего подвала, и не было времени, и не хотелось до полусмерти. Новость же, я уверена, будет передана Павлу Ивановичу если и не сразу, то в течение ближайших пяти минут. Еще через минут пять, оправившись от неизбежной в подобных случаях растерянности, он позвонит в охрану, где происшествие не подтвердят, и Степанов разозлится от глупого розыгрыша. А еще через некоторое время все та же охрана сообщит ему о взрыве машины на или скорее всего возле территории информационного центра. А на самой территории сразу после взрыва Степанова будет дожидаться взбешенный Бонза. А пока Павел Иванович доберется сюда, Бонза уже успокоится настолько, что примет гибельное для себя решение.

Положив в карман, под правую руку, коробочку с маленькой кнопкой, я вышла из машины и проверила, надежно ли заперты ее двери. Отойдя немного, обернулась и посмотрела на это грязное, обшарпанное и могучее базановское чудо. С уважением посмотрела. А когда вновь повернулась в сторону центра, увидела знакомую «девятку», поворачивающую на примыкающую малолюдную улицу, с которой так удобно попадать на территорию центра через дыры в ограде. Все как по заказу сегодня. Тьфу, чтобы не сглазить!

Короткими перебежками, спеша отчаянно, я успела на перекресток в тот момент, когда Бонза, согнувшись в три погибели и цепляясь плащом за заусенцы, протискивался между прутьями.

— Разуй глаза, бедненький! — посоветовала я ему шепотом, потому что рядом, в каком-то десятке метров от него была прекрасная просторная дыра общего пользования. К ней даже тропинка пробита от асфальта, окружающего главный корпус. Видно, такая судьба у этого человека — пройти по жизни своей дорогой.

Когда он был уже по ту сторону, у его машины, оставленной неподалеку от этого места, остановилась молодая парочка. И приспичило же им заняться любезностями именно здесь и именно сейчас!

Взрыв грянул, когда до ступеней главного корпуса оставалось несколько шагов. Сергей не сразу понял, что это такое, даже обернувшись на звук и увидев, как взлетело в воздух изломанное, покрытое сеткой трещин лобовое стекло и, шлепнувшись на дорогу, проехалось по ней до бордюра. В полуоторванную дверцу выбился изнутри, из салона, красно-оранжевый язык пламени. Где-то истерично завизжала женщина. Бонза почувствовал, как стягивает кожу на затылке, будто кто-то невидимый властно сгреб и сильно сжал пятерней волосы. Голова закружилась, запрокинулась, расправились плечи и глубоко вдохнула грудь. Сзади громко загомонили, послышался звук торопливых шагов, и мимо, к ограде, пробежали несколько человек в бледно-синей камуфлированной форме. Из салона «девятки» уже вовсю валили густые клубы белого дыма.

— Чья машина? Чья? Машина чья? — суетились возле нее камуфлированные балбесы.

«Уходить надо. Как разгорится — рванет бак!» — хотел крикнуть им Сергей, но вместо того полез за сигаретами. Он прикурил и пошел прочь на ослабевших ногах, пока хозяева не обратили на него, постороннего, внимания. Возле подстанции обернулся еще раз — машина горела, как копна соломы.

— Андрей, ах, стерва! — пробормотал Бонза сквозь зубы. — Ну, ладно!

Он выбросил окурок с перекушенным фильтром и усмехнулся, расстегивая плащ.

— Хорошие, Андрей, твои ребята, да? Хорошо, что не взял их с собой. Хорошие ребята прогрели мне машину. Хорошо прогрели! Тьфу!

Он сплюнул под ноги, для того чтобы хоть как-то изменить внешность, быстро скинул плащ, накрутил его на руку и быстрым шагом, почти бегом, направился ко входу в главный корпус. Открывая высокую тяжелую дверь, услышал, как где-то не слишком далеко взвыла сирена первой из мчащихся сюда пожарных машин.

В вестибюле Сергей, как на льду, поскользнулся на сером мозаичном полу и едва не упал, с трудом устоял на ногах, взмахнув руками, как ястребиными крыльями. От окон к турникету метнулся молоденький охранник, оставленный здесь ради порядка. Его глаза не выражали ничего, кроме глупого любопытства. Бонзе захотелось наотмашь садануть кулаком по его тощенькому, раскрасневшемуся от возбуждения лицу.

— Где Степанов? — гаркнул Ивлев начальственным басом.

— Он… Нету… — промямлил растерявшийся от такого наезда молодняк. — Его… Сегодня воскресенье! — выпалил он, справившись, наконец, с растерянностью.

— Вызвать! Быстро! Там, — рука с плащом махнула в сторону окон, — если не диверсия, то тер-акт — точно! Быстро! — заорал Бонза уже от двери, видя, что охранник замер в нерешительности, хлопая глазами, и рванул на себя дверь только после того, как тот сунулся в дверь дежурки.

«Ладно! — накинув плащ, Сергей побежал вниз по широким ступеням длинного крыльца, на ходу застегиваясь и связывая концы пояса. — Как бы и впрямь не сыграть в ящик твоими, Андрей Семенович, заботами. А я не верил…»

Он, стараясь не торопиться, не бежать, хоть и подталкивала его изнутри могучая сила, зашагал по дорожке к въездным воротам. А когда споткнулся во второй раз и понял, что со стороны похож на пьяного, остановился. Подняв брови и сощурившись, посмотрел на серое небо, покрутил головой, осматриваясь. С хрустом вскрыл новую пачку сигарет и усмехнулся:

«А пока Степанов будет в моих руках, ты, господин Скопцов, меня не тронешь. Иначе проиграешь все, — и, так же усмехаясь, но уже без прежней суетливости, двинулся дальше. — А поставлю-ка я тебе шах! Посмотрим, как выкручиваться будешь».

Дойдя до ворот, мельком, но нагло глянул в замшелые от безделья лица охранников, маячившие за мутным стеклом окна сторожевой будки, и перешагнул через провисший трос.

«Важно знать, сам Андрей решил меня уделать наглухо или обязали его наши с ним, мать их, работодатели? От ответа зависит выбор — куда и как мне бежать. Но до чего погано сработано!»

Внимание раздваивалось — интересно было смотреть, как горит «девятка» и мыкаются вокруг нее охранники, и нельзя было упускать из поля зрения Ивлева, пошатывающегося, как ушибленный, хоть и не досталось ему от взрыва. Поначалу он вел себя довольно бессмысленно, и даже был момент, когда я подумала, что он возвращается к месту взрыва. Охранники заглянули внутрь, убедились, что в салоне никого нет, а когда оттуда повалил густой едкий дым, отступили на безопасное расстояние и стали отгонять от места происшествия любопытных. Теперь, даже если произойдет взрыв бензобака, можно быть уверенной, что никто не пострадает.

Ивлев, встряхнувшись, как кобель после битья, содрал с себя плащ и, накрутив его на руку, затрусил ко входу в корпус.

«Разумно», — одобрила я его попытку хоть как-то изменить внешность.

Обратно он вышел почти сразу, и приходилось только гадать, зачем он туда заглядывал, хотя предположения на сей счет имелись.

Одевшись, он степенно направился по территории к въездным воротам, а я поторопилась вернуться к машине. Пожарные были уже на месте и делали свое дело. Скоро сюда и милиция пожалует.

Бонза, не торопясь, держа руки в карманах плаща, шел, попыхивая сигаретой, от ворот к дальнему, за квартал отсюда, перекрестку. Именно с той стороны должна появиться «Волга» Павла Ивановича, если приедет он из дома. Глядя на Ивлева, можно было подумать, что он знает это доподлинно. И даже приблизительное время появления Степанова он будто бы знал тоже. На его месте я бы постаралась попасть на перекресток как можно быстрее — там удобнее остановить машину.

Черная «Волга» появилась впереди, когда до перекрестка оставалось не менее ста метров. Я сомневалась в ее принадлежности. Далековато. Рассмотреть номер на таком расстоянии без монокуляра нельзя. Как определил Бонза, что это машина Степанова, для меня так и осталось загадкой. Он заранее вышел на проезжую часть и двинулся навстречу, подняв вверх руку. Набравшая после перекрестка скорость машина притормозила и почти остановилась, когда Ивлев бесцеремонно загородил ей дорогу. Было удивительно, что Степанов не пытается его объехать. Не узнает, что ли, своего вчерашнего палача-членовредителя?

Бонза рванул на себя дверь, когда «Волга» еще двигалась. Я с лихорадочной поспешностью, вслепую, потому что не могла отвести взгляда от разыгрывавшейся передо мной драмы, крутила ручку настройки приемника, привычно гоня планку по короткой шкале в нужную сторону.

— …делаете? — раздался в динамике обрывок фразы Павла Ивановича.

По бедности владельца здесь не было стереосистемы, голос прозвучал слабо и глухо, но для того чтобы почувствовать ужас, с каким это было произнесено, стереозвука не требовалось.

— Молча-ать! — едва различила я, потому что Бонза был пока еще снаружи.

Он быстрым, похожим на короткий удар движением руки вцепился Степанову в горло так, что у того полезли из орбит глаза и растянулись в стороны губы. Не ослабляя хватки, слегка повернувшись, Бонза двинул локтем и впечатал его в висок Степанова. Все произошло так стремительно, что я не поняла сначала, почему Павел Иванович подчинился последовавшему далее легкому толчку руки злоумышленника и безвольно завалился на бок. Ивлев нырнул в машину, уперся коленом в сиденье, подхватил ноги Степанова и перебросил их через рычаг скоростей — освободил себе место. Степанов, оказавшись коленями на полу, зашевелился, пытаясь взобраться на сиденье, и получил еще один хлесткий удар по голове.

Я включила скорость и проехала мимо них, к перекрестку, где можно было развернуться, не нарушая правил. Исход нападения был ясен, и теперь главное для меня — установить, куда Ивлев отвезет пленника. За время, которое могло потребоваться на объяснения с инспектором дорожного движения, я могла потерять «Волгу» Степанова не только из виду, что, в общем-то, совсем не страшно, но и из эфира — стоящий на ней «маячок» не мог «пищать» на весь город.

Дожидаясь переключения светофора, я сменила настройку приемника и слушала теперь тонкий, медленно затихающий сигнал маячка, стоящего на степановской «Волге». Нагнать их на базановском «звере» было совсем не трудно.