Глава 10

Что-то не давало мне покоя. Наверное, профессиональная интуиция. По всей видимости, именно она бормотала, что разгадка этого дела находится где-то поблизости. Нет, я никогда не верила в счастливые озарения. Некоторые мои коллеги из Особого отдела полушутя-полусерьезно говорили, что все-таки существует нечто инстинктивное, что подталкивает к верному решению человека, достаточно искушенного в нашей профессии.

Время отмотало очередные бессонные сутки. В десять часов утра я встала с кровати, на которой так и не смогла сомкнуть глаз и, наскоро перекусив, поехала в «Каллисто». Да-да. Именно туда.

Но перед тем, как отправиться в модельное агентство с его рестораном, я просмотрела информацию, сброшенную по электронной почте Громом. В принципе ничего особо интересного я там не увидела — обычное досье. Помимо всего прочего в нем значилось, что Корсаков Владимир Андреевич является отставным капитаном армейского спецназа и что он принимал участие в первой чеченской войне. У Лозовского работает с 1996 года. Место и время рождения — 19 октября 1966 года, село Багаевка Тарасовской области.

И два «не» — не женат, не судим.

После этого я получила доступ к базе данных МВД по области и выудила оттуда архивный файл по Роману Иванову. Судя по всему, файл оформили задним числом, потому что в то время, когда Иванов был в поле зрения правоохранительных органов, компьютеров и особенно обширных баз данных по гражданам у милиции еще не было.

Приведенная в файле информация не привлекла особого внимания, лишь подтвердила рассказанное Корсаковым. Зато фотография Иванова внимание привлекла.

Это был ничем не примечательный молодой человек. На фотографии ему было лет восемнадцать-двадцать. Темноволосый, в меру симпатичный, с немного оттопыренными ушами и с чуть раскосыми глазами. Все-таки здесь, в Поволжье, азиатская кровь сильно разбавила славянскую. Но в общем — ничего особенного.

Ничего — помимо того, что, рассматривая фотографию, я перенесла доступный и знакомый всем эффект «дежа вю», то есть у меня возникло ощущение, что где-то мне уже попадались эти миндалевидные глаза с задумчивым взглядом из-под выпуклого лба.

— Ну и ну, Рома! — проговорила я. — Как же могло так получиться, что ты, такой милый мальчик, вытворяешь теперь такую жуть? Был бы ты сейчас дегустатором вин или барменом, придумывал бы новые коктейли, так нет же, носишься в потемках, этакий ночной мститель.

В «Каллисто» меня пропустили не без труда, несмотря на удостоверение личного юрисконсульта губернатора. Все-таки юрисконсульт — это не эксперт-криминалист, чтобы приходить на место преступления и демонстрировать дедуктивный метод. Охрана «Каллисто» смотрела на меня откровенно недоброжелательно. И вообще были злы, они помнили, что еще вчера двоих охранников из их конторы, Леху и Серегу, тех, что были приставлены Коростылевым к дверям VIP-апартаментов, увезли куда следует, чтобы снять показания. Конечно, они опростоволосились. Лоханулись, как говорят в среде братков. Но тем не менее их не выпустили до сих пор, хотя они были точно такими же свидетелями, как и я, которая — вот она, свет ясен месяц! — уже явилась.

Впрочем, косые взгляды охраны меня мало интересовали. Куда больший интерес вызывала роковая лестница, где встретились двое — Владимир Корсаков и Роман Иванов.

Я потребовала ключи от VIP-апартаментов. Начальник охраны заявил, что должен присутствовать лично при их осмотре, иначе ключей не даст. Потом почему-то наклонился к моему уху и спросил вполголоса:

— А что, это правда — насчет нас?

— Что — правда? — не поняла я.

— Ну, что губернатор собирается закрывать «Каллисто», и ресторан, и агентство, за то, что здесь убили его сына? Вы же должны знать…

— Нет, ни о чем таком я не слышала, — ответила я. — Но думаю, что такого не произойдет. Конечно, ничего не могу обещать, но могла бы попробовать вам помочь в этом вопросе, если бы вы были со мной полюбезнее и дали мне хорошенько осмотреть апартаменты и прилегающие территории.

— Да и так всю ночь тут менты и даже гэбэшники роились, — сказал он, но выражение его лица стало существенно менее свирепым. — Все обшарили. Но ладно… вот вам ключи. Сколько примерно нужно времени?

— Да полчаса, не больше, — ответила я.

— Добро.

Осмотр апартаментов, в которых убили Игоря, занял у меня, конечно, не полчаса, а значительно меньше. Откровенно говоря, я искала одну, совершенно определенную вещь — при помощи чего убийца мог установить, что Игорь уже находится здесь. Какой-нибудь «жучок», микровидеокамера или что-то наподобие. Конечно, сегодня ночью помещение осматривали, и очень тщательно, но если бы что-то обнаружили, то занесли бы в протокол. А в нем, как я уже знала, ни о чем подобном и речи не было. Но могли же, в конце концов, граждане из компетентных органов чего-то и не заметить.

Если бы кто-то в этот момент заглянул в VIP-апартаменты, то увидел бы презабавную картину: прекрасно одетая молодая женщина со стильной прической и на высоких каблуках ползает по полу, рискуя порвать дорогие колготки, шарит руками по полу, по днищам диванов и кресел, по обратной стороне столешниц, залезает на упомянутые диваны и кресла, шаря уже по потолку, дверным косякам, оконным багеткам и так далее.

Я припомнила все хитрости, какие только были на моей памяти и в архивах нашего отдела, касательно хитроумного запрятывания «жучков» и видеокамер. Проверила все, что можно.

И ничего не нашла.

Но ведь не мог же Иванов залезть сюда наугад! Нет, он знал, что Игорь уже тут и что Катя в ванной — знал! Вот только откуда?

Так, стоп… Катя… Помнится, она вышла из туалета в коридор и тут же попала в объятия Игоря.

Из туалета!

Я спрыгнула со стола и, стремительно выйдя из апартаментов, направилась к женскому туалету, дверь которого находилась в десяти метрах от «виповского» помещения. Неподалеку от искомой двери с прикрепленной к ней тисненой табличкой с изящным женским силуэтом и буквой L — «ladies» — торчала особа, которую сложно было причислить к женскому полу. Это был здоровенный парень из охраны «Каллисто». На меня он посмотрел откровенно подозрительно, а потом спросил:

— И что тут надо?

— В туалете-то? — с самым невинным видом спросила я. — Да как вам объяснить, молодой человек… это вопрос философский.

И я вошла в туалет, даже не оглянувшись на охранника, который что-то неодобрительно промычал.

Если в апартаментах я знала, что искала, то тут меня вела скорее интуиция, нежели реальные логические выкладки. Ничего. Порой эта самая интуиция, выработанная долгими годами работы, приводит к гораздо большим результатам, нежели четко выстроенная логическая схема.

Но… верно, не в этот раз. Ничего в туалете не было. Осталось только использовать заведение по прямому назначению и перестать тыкаться, как слепой котенок.

Я подошла к окну. Одна из его створок была полуоткрыта, и через нее врывался свежий ветер. Я чуть скосила глаза и только тут заметила, что рядом с окном находится пожарная лестница. Я высунула голову и оглядела лестницу сверху вниз. Вверху она доходила до крошечного железного балкончика, расположенного на одном уровне с карнизом, а нижний конец лестницы заканчивался метрах в двух-трех от асфальта.

Я вздохнула и хотела было отойти от окна, но тут мое внимание привлек подоконник с внешней стороны окна. А на подоконнике…

На подоконнике стоял бокал, полный примерно на треть. Он стоял в небольшом углублении, нише, и потому не был виден. Верно, какая-то пьяная манекенщица, не в силах расстаться с выпивкой, даже в туалет притащила свое любимое пойло.

Я протянула руку, взяла бокал и не без брезгливости понюхала его содержимое. Тут моя рука дрогнула, и я едва не выронила бокал. Вот это номер!

Этот неповторимый, чуть неестественный запах мог принадлежать только одному напитку. Я вылила немного густоватой жидкости на ладонь, прикоснулась к ней губами, слизнула.

Ну, конечно, не может быть иначе: какая-то дама баловалась тут распитием напитка, который совсем недавно произвел на меня незабываемое впечатление! Да, в бокале был коктейль с романтическим и почти шекспировским названием «Роман и Джульетта».

Я высунулась из окна, еще раз осматривая лестницу, и только тут заметила, что три железные её ступеньки измазаны. И уж что-что, а высохшую кровь я узнаю всегда.

Вот это дела!

Я временно поставила бокал на прежнее место, подумав, что нужно будет посмотреть, чьи отпечатки пальцев имеются на стеклянной поверхности. Правда, я приляпала на его стенки и собственные отпечатки, но я же не знала, что в нем!

Но теперь все встало с ног на голову! То есть все то, что я думала об убийстве в «Каллисто», встало с ног на голову. Все оказалось неверным. Корсаков подробно — слишком подробно! — рассказал, как двигался убийца. Он расписал даже то, чего не могло быть, например, интригующий момент с перепрыгиванием с крыши близлежащего дома на карниз «Каллисто». Этого не могло быть не потому, что такой трюк почти невозможен. Помнится, еще во время рассказа Владимира эта деталь меня насторожила. Этого не могло быть по той простой причине, что убийца был уже вот здесь. На лестнице. Наверное, он обо что-то сильно поцарапался, и отсюда кровь. А бокал… Его Иванов дал Кате. Да! Я помню, с каким блаженным лицом она вышла из туалета и даже нисколько не удивилась и не испугалась, когда Игорь поволок ее в апартаменты. Так и должно было быть, после того как она выпила изрядную порцию коктейля «Роман и Джульетта»

Весьма возможно, что отпечатков Иванова нет на бокале, как нет их и на ручках дверей и в комнате, где был убит Игорь. Возможно, Иванов использовал специальные перчатки, сделанные из очень тонкого, не снижающего чувствительности пальцев материала. У меня самой есть такие перчатки.

Но эта Катя! Ведь она так ничего и не сказала!

Хотя…Что, если она в самом деле ничего не помнит? Ведь, насколько я помню, в состав «Романа и Джульетты» входит какой-то психостимулятор. В малых дозах он вызывает выплеск эндорфинов, наполняя человека беспричинным счастьем, а в больших… Может, он вообще или на кого-то оказывает зомбирующее воздействие и частично парализует память? Кто его знает…

Экспертиза покажет.

Но экспертиза — это потом, а отдельные выводы можно делать уже сейчас. А выводы-то получаются чудовищные.

Если Иванов действительно залезал сюда, к окну женского туалета, и не из-за вуайерических наклонностей, то бишь страсти к подглядыванию, а для того чтобы дать Кате выпить коктейль, то он не мог в тот же момент прыгать с крыши на карниз. Человек не может одновременно быть в двух местах. И значит — Корсаков сознательно лгал мне. Или это может значить то, что в момент, когда Иванов висел на лестнице, с крыши на карниз прыгал другой человек. Например, Владимир Корсаков.

Да нет же, что я себе наплела… Такого не может быть! Подумаешь, бокал с «Р & Дж». И что из этого? Да с чего я вообще взяла, что…

Но стоп, Багира. Надо бы как-то поспокойнее…

Я завернула бокал в пластиковый пакет и как можно более аккуратно, чтобы не пролился, поставила в сумочку. Да, сердечная привязанность — не лучший сопутствующий фактор для работы, подобной моей. И вдвойне жутко подозревать в чем-то человека, который стал так близок.

«Три счастливых дня было у меня, было у меня с тобой. Я их не ждала, я их не звала, были мне они даны судьбой».

Ну что ж, я думаю, сейчас самым лучшим будет отдать образец напитка на экспертизу. К вечеру получу результаты. А еще нужно навестить Катю. Если она ничего не помнит, может, маленькое дегустирование остатков «Романа и Джульетты» освежит ей память? Меня же освежил крошечный глоток. Наверное, в этом коктейле, что в бокале, высокая концентрация психотропного препарата. Куда большая, чем в том варианте таинственного напитка, который я пила в клубе «Ривароль».

По моему телу прокатилась волна беспричинного слепого удовлетворения окружающим миром. Даже диссонансная волна — сомнение в правдивости Корсакова — не могла заглушить его. «Роман и Джульетта» действует?

Но это краткий и преходящий эффект. Реальность скоро вернется во всей своей полнокровной и грубой мощи. И она будет беспощадна.

— Катя, я думаю, что это не может быть случайностью.

Модель вскинула на меня измученные, но глядящие с отчаянным вызовом глаза и произнесла:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— О том, что ты была с Войнаровским, и его убили. Потом ты была с Игорем Дмитриевичем, и его тоже убили.

— Меня уже спрашивали об этом. Раз сто. Такой мерзкий тощий козел с рыбьей харей.

— Козел с рыбьей харей? Забавный биологический парадокс. Но еще более забавно то, что, ты кажется, работаешь наводчицей. Точнее, тебя используют в таком качестве. Но я хочу использовать тебя в ином качестве.

На ее лице появилось откровенное недоверие и презрение. Но «каллистовская» модель ничего не сказала, кроме короткого и злобного:

— Это как?

— А вот так. Использовать я тебя хочу в роли дегустатора. Вот что, Катя: возьми-ка пробирочку и понюхай ее. Можешь даже попробовать. Не бойся, я тебя не отравлю. Если ты не захочешь это пить, не пей.

Я вынула из сумки и сунула Кате в руку пробирку, на самом дне которой было несколько капель «Романа и Джульетты». Катя поднесла ее к носу и понюхала. По лицу девушки сначала разлилась смертельная бледность, тут же выдавшая ее с головой, а потом на нем проступил румянец. Катя выпила все содержимое пробирки, не задумываясь. Потом подняла на меня глаза и спросила:

— Я не могу тут говорить. Что он велел передать? Когда он вытащит меня отсюда?

Вот тут-то меня и ударило. Как воздушной волной в голову от разрыва снаряда неподалеку. А воздушная волна бьет очень больно, по себе знаю. Кажется, Катя приняла коктейль за опознавательный знак, за некий условный пароль. Правильно. Такого коктейля не может быть ни у кого. А то, что она не допила его там, в туалете, так это, верно, от избытка чувств. Уж я-то хорошо знаю, какой избыток чувств вызывает «Роман и Джульетта». А если еще напиток приготовлен с повышенной концентрацией «спецдобавки»…

Осталось только выяснить, о каком человеке подумала каждая из нас.

— Он сегодня уезжает, — сказала я.

— Кто? — медленно выговорила Катя. — Кто уезжает?

— Он.

— А Роман тоже?

— И Роман тоже, — отчеканила я, имея в виду Романа Альбертовича Лозовского, а вовсе не Иванова.

— Как… уезжает? А я? — Она растерянно посмотрела на пустую пробирку.

— А вот об этом спроси у него самого. Хочешь?

— Как?

— А я ему позвоню, — выговорила я с отчаянно колотящимся сердцем.

Кошмарная мысль проникла в мой мозг и теперь мучительно билась в нем. Если эта мысль найдет подтверждение в ближайшие пять минут, то мне конец. Я просто умру. Так мне сейчас казалось. И все-таки — ведь пока я еще жива! — нужно было продолжать игру. Поэтому я продолжила:

— Я ему позвоню, и ты сможешь с ним поговорить.

Катя не удивилась, что я собиралась звонить человеку, которого должны объявить в федеральный розыск. Нет, она нисколько не удивилась.

И это еще больше подогрело мое подозрение. Действие коктейля на меня давно закончилось, а с чем большей высоты падаешь, тем больнее. Всем известная аксиома.

Я набрала хорошо знакомый мне номер и передала мобильник Кате:

— Говори.

— Это я, — произнесла Катя в трубку. — Как откуда? Все оттуда же! Оттуда, где ты меня оставил. Чего? Погоди… А в чем тогда дело? Что? Ни-ко-го?

Я сидела, глядя прямо перед собой, и чувствовала, как на меня наваливается что-то неизмеримо тяжелое, что-то дикое рвет меня изнутри и трясет тело мелкой дрожью. Зачесалось под ногтями, словно из-под стильного маникюра прорывались когти той большой кошки, чье имя я носила.

Я с трудом обуздала жуткое желание вцепиться в глаза Кате, а потом выхватить у нее трубку сотового и швырнуть его в стену.

— Он говорит, что никого ко мне не присылал, — бледная как смерть, глядя на меня лихорадочно горящими глазами, выговорила Катерина. — Он бросил трубку.

Я уже не слушала ее. Я подскочила к двери камеры свиданий и отчаянно забарабанила в нее. Открыл недовольный лейтенант, и я вылетела вон, как тигрица из клетки…

Впрочем, почему — тигрица? Ведь Багира — черная пантера.