Глава 6 Кто-кто в теремочке живет…
— А я-то голову сломал, куда вы запропастились, — чуть ли не с объятиями встретил меня Владимир Егорович.
Это был именно он. И это на некоторое время совершенно выбило меня из колеи.
Я предполагала встретиться здесь с кем угодно, но только не с ним. И пока не представляла себе, как вести себя в этих обстоятельствах. Обернувшись на Сергея Анатольевича, я с досадой заметила на его лице выражение испуга.
— Раздумали уезжать? Или с оборотнем решили познакомиться? — балагурил прораб, и я поняла, что его оживление вызвано приличной дозой алкоголя.
Судя по всему, он вышел прямо из-за стола, дожевывая на ходу кусок колбасы и отрыгивая.
В очередной раз мне пришлось прибегнуть к импровизации.
— А мы тут ездили к одному пострадавшему и сбились с пути, — придумывала я на ходу, — а Сергей Анатольевич предложил к вам заглянуть — его радикулит замучил, так вот, говорит, и подлечимся по блату. У меня тут, говорит, дружок главный архитектор, так, может, и не откажут.
— Радикулит? — захохотал Владимир Егорович.
Внезапно улыбка исчезла с его лица и брови насупились.
— Вообще-то без приглашения сюда приезжать не принято… Если каждый начнет ездить…
Произнося эти слова, Владимир Егорович глядел куда-то в сторону. Проследив его взгляд, я заметила чью-то фигуру, мелькнувшую в окне соседнего корпуса, но не успела ее как следует разглядеть.
Видимо, это был кто-то из новых владельцев санатория, и одно его появление почти отрезвило нашего знакомого.
— Да будет тебе, Егорыч, — вступил в разговор Сергей Анатольевич. — Кому мы помешаем? Да и товарищу лейтенанту хорошо бы какую-нибудь таблеточку. Простудилась она…
За это время он успел немного прийти в себя и поспешил мне на помощь. Почему он присвоил мне это звание, не знаю, но, видимо, — не без умысла. Скорее всего, чтобы напомнить приятелю, что тот имеет дело не с кем-нибудь, а с представителем власти, и был со мной повежливей.
И, надо сказать, это подействовало.
Решив подыграть своему напарнику, я закашлялась и неожиданно поняла, что играть мне ничего не нужно. Насморк не проходил со вчерашнего дня, а теперь и голова начинала побаливать. Все-таки я умудрилась подцепить под дождем «острое респираторное заболевание», как любят писать в больничных листах наши эскулапы.
Я вынуждена была признать, что тактика Сергея Анатольевича может оказаться продуктивнее моей выдумки с фиктивным радикулитом, и посмотрела на него с благодарностью.
— Да я-то что? Но как хозяин… — уныло пробормотал Владимир Егорович. И я поняла, что своим появлением мы сильно осложнили ему жизнь. — Ладно… — тяжело вздохнул он. — Пойду поговорю. Но ничего не обещаю.
— Знаешь, ты лучше не говори там, что Юлия Сергеевна из милиции, — посоветовал ему Сергей Анатольевич.
— Само собой… — еще раз вздохнул Владимир Егорович и решительно направился к соседнему корпусу.
Видимо, хозяин отнесся к нашему визиту благосклонно, потому что, вернувшись к нам минут через пять, Владимир Егорович выглядел значительно увереннее.
— Я там сказал, что вы геолог, — предупредил меня он, — так что имейте в виду.
— Так мы можем остаться? — уточнила я.
— До утра разрешили, — как о собственном достижении сообщил он.
— Ну, правильно, — поддакнул Сергей Анатольевич, — куда же на ночь-то глядя?
И хотя до ночи было еще далековато, Владимир Егорович возражать не стал.
Он провел нас в дом и показал комнаты для ночлега.
Насколько я поняла, этот корпус предназначался для обслуги и не отличался чрезмерным комфортом, но после ночевок в лесу нормальная деревянная кровать показалась мне роскошью.
Не успела я переодеться и умыться, как услышала стук в дверь.
— Приглашают к столу, — довольным голосом заявил Сергей Анатольевич, и по его виду я поняла, что прораб расщедрился на выпивку.
— Расслабляться не советую, — напомнила я ему.
— Исключительно для отвода глаз, — заверил меня Сергей Анатольевич, и мы в двух словах обсудили с ним изменившуюся ситуацию и договорились о некоторых деталях.
Так, например, мы решили не сообщать никому о вчерашних событиях и особенно о гибели «оборотня».
Еда показалась мне абсолютно безвкусной, видимо, я действительно начинала заболевать. Поэтому «исключительно в целебных целях» я согласилась выпить пару рюмок перцовки.
За обедом Владимир Егорович опять разыгрывал из себя хозяина, хотя у нас уже был случай убедиться в его не слишком высоком статусе и полной зависимости от хозяина.
Я попыталась выяснить, кем же на самом деле является этот человек, но Владимир Егорович ушел от прямого ответа и отделался неопределенной характеристикой, назвав его «большим человеком» и многозначительно подняв указательный палец.
Тот человечек, что не слишком приветливо встретил нас час назад, большей частью помалкивал и пил меньше всех. И это мне не понравилось. Особенно то, как внимательно слушал он каждое слово по поводу хозяина.
Скорее всего, он выполнял здесь обязанности завхоза или что-то наподобие и был не многим выше Владимира Егоровича по своему положению, но это могло оказаться умелой игрой, и я была максимально осторожна в высказываниях. Меня не оставляло ощущение, что каждое сказанное мною слово будет передано хозяину.
Вообще, игра получалась довольно сложная, особенно для неопытного в таких вещах Сергея Анатольевича. Нужно было вести непринужденную беседу, но не касаться событий последних дней в присутствии одного из собутыльников, избегать упоминаний о моей профессии при другом, при этом ни разу ничего не перепутав и сохраняя внешнюю невозмутимость.
* * *
С грехом пополам обед подошел к концу, и к чести Сергея Анатольевича нужно отметить, что он почти не перебрал.
Потом разговор зашел о его мнимом радикулите, и окончательно разомлевший от перцовки прораб намеревался немедленно провести оздоровительный и общеукрепляющий курс.
Последнее определение он сопроводил недвусмысленным жестом, озорно поглядывая в мою сторону.
Я сделала вид, что ничего не знаю о побочном эффекте местного источника.
В последнюю минуту Сергей Анатольевич усомнился в целесообразности немедленного сеанса «щелетерапии», но отступать было поздно, и мы отправились к таинственному источнику.
Поначалу он не произвел на меня сильного впечатления и даже слегка разочаровал. Обыкновенная яма, из которой кверху поднимается еле заметный парок.
Но, подойдя поближе и услышав монотонный и непрекращающийся гул, который доносился из самых недр планеты, невольно прониклась почтением к этому загадочному месту и на всякий случай не стала подходить ближе трех метров. Тем более что запах там был самый что ни на есть адский.
— Смотри не вздумай тут закурить, — сердито погрозил приятелю пальцем Владимир Егорович. — А то взлетишь на воздух вместе с папироской — и поминай как звали.
Бедного Сергея Анатольевича заставили раздеться до трусов и, подставляя под выходящие из-под земли испарения то одно, то другое место, провести там не меньше пятнадцати минут.
К концу процедуры его слегка пошатывало, лицо покрылось испариной, а все тело розовыми пятнами различной величины.
— Страшно хочется спать, — с трудом выговорил он.
— Все правильно. Так и должно быть, — успокоил его Владимир Егорович. — Теперь до утра продрыхнешь как миленький. А про радикулит забудешь навсегда.
Он проводил нас до дому и попрощался до вечера.
— Анатольича теперь не добудишься, а мы с вами еще поужинаем, если не возражаете, — подмигнул он многозначительно.
— Как буду себя чувствовать, — уклончиво ответила я.
— Само собой.
Я на самом деле выглядела немногим лучше Сергея Анатольевича, и спать мне хотелось не меньше. Решив, что силы мне понадобятся ближе к ночи, я не стала насиловать организм и заснула, как только приняла горизонтальное положение.
* * *
Проснувшись через пару часов, я не сразу поняла, где нахожусь. Меня знобило, все тело ломало, то ли от усталости, то ли от разыгравшейся хвори.
Болею я редко, и чаще всего дело обходится одним-двумя днями насморка, но однажды мне все-таки довелось побывать на больничной койке, а начиналось все тоже довольно безобидно.
Представив на минуту, чем может обернуться для меня серьезное заболевание «в тылу врага», я тут же заставила себя подняться и отправиться на поиски душа.
Он оказался в конце коридора, недалеко от моей комнаты, и я не вышла из него, пока не довела до истерики все вирусы в организме максимально контрастным душем. Может быть, с точки зрения медицины это и неправильно, но несколько раз в жизни подобная процедура не дала мне расклеиться в самый неподходящий момент.
После этого я почувствовала себя значительно лучше, если не считать небольшой слабости. В то же время мое красное распаренное лицо производило на окружающих впечатление тяжелого и вряд ли излечимого заболевания.
Владимир Егорович, зайдя ко мне и увидев, на что я похожа, в испуге попятился и отказался от былого намерения провести со мной вечер с глазу на глаз.
Видимо, у него создалось впечатление, что у меня по меньшей мере инфекционный энцефалит, и он шарахнулся от меня, как от прокаженной.
Таким образом я убила сразу двух зайцев: привела себя в порядок и избавилась от навязчивого прораба.
Теперь я была предоставлена самой себе до утра, и до ночи у меня было время, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к вылазке.
Благодаря странному стечению обстоятельств все получилось наилучшим образом: я как тяжелобольная могла провести здесь столько времени, сколько посчитаю нужным.
Вряд ли Владимир Егорович в ближайшие дни признается хозяину, что под видом геолога привел в дом милиционера. Поэтому никаких опасений в отношении меня у хозяина не может возникнуть в принципе.
В ближайшие часы я постараюсь незаметно покинуть свою комнату и выведать всю подноготную о странной частной клинике без пациентов. А для того чтобы сделать это с максимальной эффективностью, в моей походной сумке имелось все необходимое.
Смущало меня то, что, кроме маленького завхоза и едва мелькнувшей тени за окном, я не заметила здесь ни одного человека. Владимир Егорович был не в счет, его я считала наемным рабочим, появлявшимся в санатории на несколько дней в году и вряд ли посвященным в местные секреты.
По моим расчетам, здесь должно было проживать по меньшей мере десять человек. А места хватило бы и для тридцати.
У меня была еще тысяча вопросов, ответить на которые было некому, поэтому мне не терпелось увидеть все своими глазами.
За окном стемнело. Закрыв дверь на щеколду, я разложила на кровати все свои богатства…
* * *
Покинуть корпус и выйти на улицу оказалось не так-то просто. Входная дверь была кем-то предусмотрительно закрыта на ключ. И это уже было подозрительно.
Кого опасаться в таком глухом месте? Вряд ли грабителей. Может быть, когда-то разбойники и проживали по лесам, но теперь такое можно встретить только в сказке.
Теперешние «джентльмены удачи» предпочитают крупные города и комфортабельные особняки.
Следовательно, дверь на ночь закрывалась не для того, чтобы в корпус никто не вошел, а чтобы никто из него не вышел.
Надо ли говорить, что, сделав это открытие, я готова была на все, чтобы оказаться за пределами здания.
Для меня не представляет большого труда открыть самый надежный замок, но на всякий случай я решила проверить, нельзя ли покинуть корпус через окно.
Я не смогла сдержать улыбки, когда обнаружила, что и на первом, и на втором этажах окна были накрепко заделаны так, что открыть их можно было, только вывинтив десяток шурупов, а кое-где на окнах были еще и решетки. Просто неприступная крепость, вернее, надежная тюрьма.
Скорее всего, это были нововведения нынешних жильцов. Вряд ли служба безопасности прежних гостей санатория доходила до такого идиотизма.
Перед тем как вернуться к входной двери, я разыскала номера Владимира Егоровича и бдительного завхоза. Их комнаты находились по соседству, но в отличие от наших — на первом этаже.
Видимо, ни совесть, ни что-то иное не мучили сегодня этих людей, потому что спали они замечательно. Об этом свидетельствовал богатырский храп из обеих комнат.
Убедившись в этом, я достала из кармана отмычку. Сколько бы раз я ни пользовалась ею, я не устану восхищаться человеческим гением. Создать приспособление, с помощью которого можно открыть практически любой замок, может только гений.
Через пару минут я оказалась на свежем воздухе.
Всего на территории бывшего санатория было три корпуса. Один из них я только что покинула. Два других с трудом можно было разглядеть в полумраке. И то лишь потому, что на небе светила полная луна, непривычно огромная и яркая для городского жителя.
Прежде чем двинуться в путь, я внимательно прислушалась к окружающей тишине. И звуки, один за другим, стали проявляться и становиться доступными для восприятия.
Прежде всего я услышала стоны какой-то ночной птицы, скорее всего, это было уханье филина, во всяком случае, при желании — их можно было так обозначить.
Какие-то ночные насекомые наподобие кузнечиков соревновались в противности звона с комарами.
Ветер шелестел вершинами деревьев, песок скрипел у меня под ногами, но самым громким звуком по-прежнему оставался храп спящих «богатырей». Здесь он слышен был даже лучше, чем в коридоре, и был для меня своеобразным сигналом безопасности.
Но один звук показался мне странным и неуместным, вносящим в ночную атмосферу диссонанс и тревогу.
Хотя ничего необычного для любого другого места в нем не было. Это был детский плач.
Он возник на несколько мгновений и тут же затих. Настолько быстро, что я подумала бы, что ослышалась, если бы замечала за собой склонность к слуховым галлюцинациям.
Ни о каких детях на территории санатория мне до сих пор было неизвестно.
Мало того, что за столом никто и словом не обмолвился о детях. Но за несколько часов нашего здесь пребывания их было не слышно и не видно, что практически невозможно, как бы хорошо они ни были воспитаны и в какой бы строгости их ни держали. Если это, конечно, нормальные дети.
И мне это не понравилось.
И в очередной раз удивило отсутствие собак.
«Как много городских жителей лишены замечательной возможности, — подумала я, — обрести не только надежного сторожа, но в первую очередь — верного друга. Но лишают себя этой радости, понимая, что для бедного животного существование в условиях малогабаритной квартиры — пытка. А здесь это, помимо прочего, еще и необходимо, хотя бы для защиты от диких зверей. — После недавней встречи с кабаном я это хорошо понимала. — Или хозяин органически не переносит собак, или они…»
В этот момент я подошла к одному из «правительственных» корпусов, и мне уже было не до собак. В одном из окон второго этажа горел свет.
Я не замечала его до сих пор, поскольку окно было скрыто от меня деревьями.
С того места, где я находилась, заглянуть в окно второго этажа было невозможно, но меня тянуло туда как магнитом.
Оглянувшись по сторонам, я отыскала большое ветвистое дерево, забравшись на которое, могла бы увидеть значительно больше и, не раздумывая, пошла к нему.
Задача оказалась не такой простой, как казалось со стороны.
Ближайшая ветка была в трех метрах от земли, и дотянуться до нее я не могла при всем желании. Пришлось использовать капроновый шнур, который так любят голливудские режиссеры.
В отличие от киношного мой не выстреливался из похожего на арбалет громоздкого приспособления, да чаще всего в этом и не бывает нужды. На его конце крепится обыкновенная гирька, которая позволяет забросить его на приличную высоту. Остальное — дело техники и тренировки.
Теперь я сидела на почти горизонтально расположенной толстой ветке. И от окна меня отделяли несколько метров и ствол дерева.
Встав во весь рост и выглянув из-за него, я добилась желаемого результата — увидела большую часть комнаты и фигуру человека, стоящего ко мне спиной.
Я сумела хорошо разглядеть его свитер и затылок. И с нетерпением ждала, когда он обернется…
Когда это произошло, я чуть не сломала себе шею, потому что едва сохранила равновесие.
Если бы я встретила этого человека в лесу, не знаю, за кого бы я его приняла. В лучшем случае — за лешего. Он был не просто безобразен, он был чудовищен.
Не знаю, родился ли он с такой внешностью или приобрел ее в результате какого-то кожного заболевания. Но на его месте я бы тоже постаралась найти себе место жительства подальше от людей. И не показывалась бы случайным гостям при дневном свете.
Снова в памяти возникла сцена из виденного в детстве спектакля «Аленький цветочек». Но театральное чудище было гораздо симпатичнее и не пугало даже детей.
Придя в себя от шока, я снова выглянула из-за ствола. Теперь «чудище» сидело за столом и что-то писало.
Первое знакомство состоялось, во всяком случае, я увидела «хозяина» в лицо. Ни на что большее я не рассчитывала и через минуту уже снова была на земле.
Можно было дождаться, когда кто-нибудь другой войдет в комнату, и послушать, о чем они будут говорить, с помощью направленного микрофона. Но этого могло не произойти до утра, ведь мне до сих пор было неизвестно, живет ли здесь вообще кто-нибудь, кроме этого уродливого человека.
А проторчать на ветке всю ночь, наблюдая его затылок, — такая перспектива меня не устраивала.
Я обошла корпус со всех сторон, но ни в одном из многочисленных окон света не заметила. Или все остальные его обитатели спали, или там действительно больше никого не было.
Все это было очень странно.
Я не рискнула проникнуть внутрь этого здания. Во всяком случае, решила отложить это на будущее. Большая часть клиники оставалась для меня «terra incognitа», и предпринимать какие-то действия, не изучив ее хотя бы немного, было слишком рискованно.
Вполне могло оказаться, что в соседнем корпусе находилась компания дюжих парней, которые сходят с ума от безделья и ждут не дождутся условного сигнала хозяина. А дождавшись его, разорвут на части любого подозрительного человека.
Такой возможности тоже нельзя было исключать, хотя она и казалась мне неправдоподобной.
Уж слишком тихо и безлюдно было в этом проклятом санатории. И эта тишина начинала действовать мне на нервы.
Мне хотелось заорать во все горло, чтобы посмотреть, что произойдет в этом случае, не вынырнет ли из небытия хоть одна живая душа.
Разумеется, делать этого не следовало, но соблазн был очень велик.
Все-таки я не могла поверить, что на такой большой территории поселился всего-навсего один человек, пусть даже своим видом перещеголявший Квазимодо. Этого просто не могло быть. Я отказывалась в это верить.
И чтобы убедиться в своей правоте, я поспешила к третьему (или под каким он там у них номером числится) корпусу.
Третий корпус встретил меня тем же безмолвием, что и предыдущий. Здесь ни одно окно не порадовало меня огоньком, и на этот раз я решилась проникнуть внутрь помещения.
Возможно, это было слишком рискованно, но иначе я бы осталась практически с нулевым результатом первой вылазки. А днем я собиралась снова симулировать серьезное заболевание и не покидать собственной комнаты.
Ситуация складывалась таким образом, что в основном мне приходилось рассчитывать именно на ночные часы, поэтому использовать их нужно было по максимуму.
Двери в корпус были закрыты на ключ, с которым я справилась довольно быстро, но, несмотря на это, дверь открываться не хотела. Она была заперта изнутри, скорее всего, на засов, а значит, в корпусе кто-то был.
Не могу сказать, что это явилось для меня полной неожиданностью, чего-то подобного я и ждала, но это открытие заставило мое сердце работать в усиленном режиме.
Дело в том, что, кроме этих трех корпусов, на всей территории санатория не было ни одного вместительного помещения.
Какие-то хозяйственные постройки и гараж я в расчет не принимала. А, значит, рассчитывать я могла только на них. И если где-то и скрывались какие-то люди, то, скорее всего, — именно в этом здании.
Но попасть в него оказалось непросто.
Симпатичные декоративные решетки на окнах требовали слишком долгой и, главное, шумной работы, обход вокруг корпуса только подтвердил, что в обороне здания не было слабых мест.
Не особенно надеясь на успех, я полезла на крышу по пожарной лестнице.
Если бы я обнаружила там окна на французский манер, я подумала бы, что мне это снится. Такое бывает только в кино, а в жизни, тем более российской, крыша — она и есть крыша, и проникнуть с нее внутрь помещения не проще, чем пройти через стену.
Но уж коли я там оказалась, то не торопилась спускаться вниз, пока не продумала план дальнейших действий. По сути, выбор у меня был небольшой — или попробовать «штурмовать» второй корпус, или заняться подсобным хозяйством.
В первом случае я рисковала нос к носу повстречаться с «хозяином», и о дальнейшей секретности расследования можно было бы позабыть.
Во втором случае — я почти наверняка даром потеряла бы время.
А вокруг по-прежнему была тишь да гладь, и ничто не нарушало мирного сна невидимых обитателей странного заведения.
Случаются в моей работе такие тупиковые ситуации, когда ничего не приходит в голову. Сидишь и ждешь, когда тебя осенит или какое-то неожиданное событие изменит положение вещей коренным образом. Но такое случается редко.
Я напомнила сама себе блудливую кошку, которая в поисках наслаждений забралась на крышу и всю ночь просидела там, так и не дождавшись самого завалященького котишки.
Примерно такое у меня было состояние, когда я направилась назад к пожарной лестнице.
Но иногда парус на горизонте появляется именно в тот момент, когда человек лишается последней надежды.
В ту самую секунду, когда моя нога коснулась верхней ступеньки пожарной лестницы, я снова услышала тот самый звук, который насторожил меня в самом начале. Опять плакал ребенок.
Но на этот раз благодаря своему местоположению я могла определить, где находится его источник.
Плач доносился из леса.
