Собираясь на следующий день к Анне в больницу, я раскинула кости, чтобы узнать, что меня ждет. Выпало 4 + 36 + 17.

– Несмотря на трудности, мои дела пойдут так, как надо! – расшифровала я и, радостно допив кофе, отправилась к Анне.

Гинекологическая клиника Нестерова размещалась в центре города в старом трехэтажном особняке, но не выходила на оживленную улицу, а стояла в глубине квартала, так что воздух там был почище. Рядом с клиникой находился небольшой ухоженный садик, в котором даже имелся небольшой фонтанчик. Она была оборудована по последнему слову медицинской техники, а работали и консультировали там врачи со степенью кандидата наук, никак не ниже, так что и расценки на услуги были соответствующие. Узнав в заставленном цветами и аквариумами с рыбками холле, что Анна Соколова обитает на втором этаже в третьей палате, я отправилась туда и нашла ее полулежащей в глубоком кресле напротив открытого окна. Она читала книгу. Анна была одета в пушистый махровый халат, который еще больше увеличивал ее и без того огромный живот.

– Здравствуйте, Анна! – сказала я, подходя.

– Доброе утро! – улыбнулась мне она. – Вы, наверное, Татьяна Иванова? Василий Васильевич меня предупредил, что вы придете. Не знаю, зачем он решил в этой давней истории копаться, но я отвечу на все ваши вопросы.

– Я не задержу вас надолго, – извиняющимся тоном произнесла я, удивляясь, что она назвала отца своих будущих детей по имени-отчеству. – Вы не могли бы мне сообщить фамилию Николая, который был другом Виктора?

– Белов, – ответила она.

– А вы случайно не знаете, где мне его найти? – поинтересовалась я.

– В военном госпитале, наверное, ведь его отец там работал. А может, и сейчас работает, я не знаю, потому что после той истории я о них ничего не слышала, – ответила Анна.

– Спасибо большое! – сказала я и совершенно искренне добавила: – Какая же вы мужественная женщина! Я вами просто восхищаюсь!

– Потому что у меня будет тройня? – улыбнулась она. – Так в этом, знаете ли, ни вины моей, ни заслуги нет. Так само получилось.

– Да я не об этом! Я о том, как вы достойно прожили все эти годы и рожать не побоялись – Василий Васильевич ведь мужчина уже в возрасте, – пояснила я.

– В каком еще возрасте? – удивилась она.

– Но ведь ему за шестьдесят, – проговорила я.

– С чего вы это взяли? Ему всего лишь сорок три! Вы о ком говорите? – по-прежнему удивленно спросила Анна.

– О Василии Васильевиче Максимове, генерал-лейтенанте, – оторопело пробормотала я.

– А я о Василии Васильевиче Максимове, капитане первого ранга, – рассмеялась она.

– Тьфу ты! – тоже рассмеялась я. – Это меня Людмила Алексеевна в заблуждение ввела! Она сказала, что отец ваших детей Васенька, а я вовремя не догадалась, что раз генерала назвали Василием в честь отца, то и он своего сына тоже мог так назвать. Только генерал ни словом не обмолвился о том, что у него есть сын.

– Очень много лет тому назад они поругались в пух и прах и с тех пор ни разу не виделись, – объяснила она. – Но мне не хотелось бы обсуждать эту тему.

– Конечно! – тут же согласилась я. – У каждой семьи есть своей скелет в шкафу и не следует его трогать! Особенно посторонним. Но как же вы тогда смогли познакомиться с капитаном? – удивилась я.

– Это вам тоже для работы надо или просто из любопытства спрашиваете? – улыбнулась она.

– Но ведь вам и самой хочется об этом поговорить, потому что, когда человек счастлив, ему хочется поделиться своей радостью со всем миром, – улыбнулась в ответ я.

– Вы правы, я рада бы рассказать, да некому, – согласилась Анна.

– Ну, на этот случай у вас теперь есть Света Захарова, – сказала я, и она непонимающе на меня посмотрела. – Бывшая Ермакова. Вот ее телефон. Теперь вы сможете ей позвонить, поболтать от души и восстановить наконец свою старую дружбу.

С этими словами я протянула ей листок с номером. Она очень обрадовалась.

– И действительно! Я ведь и раньше, ну... Словом, после того как бабушки не стало. Я ведь могла ей позвонить, но подумала, что я ей теперь уже совсем неинтересна, – сообщила она, убирая листок в карман.

– И напрасно – она очень просила вас позвонить. Так как же вы познакомились с младшим Василием Васильевичем? – напомнила я.

– Со средним, – поправила меня Анна. – Младший вот здесь. – Она осторожно положила руки на свой живот.

– Вы уже знаете, кто у вас будет? – воскликнула я.

– Да! Сын и две дочки. Мы уже и имена для них выбрали: Таня – в честь моей бабушки и Маша – в честь жены Василия Васильевича.

– Подождите минутку! – попросила я и притащила от двери стул, который поставила рядом с ее креслом, а затем попросила: – Ну, теперь рассказывайте! О том, как вы генерала отчитали, он мне сам говорил, а вот что дальше было?

– Да уж, – усмехнулась она. – Сорвалась я тогда. Но, понимаете, мне так больно было видеть, как этот мужественный человек страдает и целенаправленно губит себя, что я просто не могла этого больше выносить!

– Но, как оказалось, тот скандал пошел всем вам только на пользу, – заметила я.

– Вот уж о чем я в тот момент меньше всего думала, так это о собственной пользе, – усмехнулась Анна.

– Вы просто оказались в нужный момент в нужном месте и не стали притворяться, – объяснила я и снова спросила: – Так как же вы с каперангом познакомились?

– В тот день я пошла к Василию Васильевичу, – начала она, – а по дороге зашла в магазин, так что была нагружена как лошадь, хотя он на это всегда сердился и ругал меня. Открыла я его дверь своим ключом и слышу, что он в кабинете с кем-то скандалит, причем голос у того, второго, совсем мне незнакомый. Я испугалась, что генерала кто-то обидеть хочет, сумки поставила, взяла в ванной швабру и пошла туда.

– Да вы отчаянный человек! – рассмеялась я.

– Совсем нет! – возразила Анна. – Просто Василий Васильевич столько добра для нас с мамой сделал, что я не могла поступить по-другому. Распахнула я дверь, влетела в кабинет, а там...

– Капитан первого ранга во всей красе, – тоном сказочницы вставила я.

– Знаете, Таня, а он ведь действительно очень красивый! – мечтательно проговорила она. – И профессия у него мужественная – он подводник. А тогда он повернулся, на меня посмотрел, и в глазах у него такое презрение появилось, что я даже поежилась – на мне же норковая шуба была, которая раньше жене Василия Васильевича принадлежала, он ее мне отдал, и я ее на себя перешила. А потом повернулся к отцу и горько так сказал: «Еще года нет, как мама умерла, а ты себе уже молоденькую завел, и мамины вещи ей по наследству перешли! Эх ты!» Тут я уже совсем растерялась, стою как оглоушенная и только взгляд с одного на другого перевожу – Василий Васильевич ведь никогда не говорил, что у него сын есть. А Василий Васильевич...

– Анна! Давайте уж, чтобы не путаться, будем называть их «генерал» и «капитан», – попросила я. – Так понятнее будет.

– Хорошо! – согласилась она. – А генерал, как это услышал, так только гневно сощурился и сказал: «Что же ты, кобель, о других по себе судишь?! Это Анечка, она социальный работник и мне помогает! Да я только благодаря ей и жив до сих пор, а то или пулю себе в лоб пустил бы, или спился вконец!» Ну, капитан после этого, конечно, извинился передо мной, а я пошла, шубу сняла и стала обед готовить. Так что не знаю, о чем уж они там без меня говорили, но за стол они сели вроде бы помирившись. Я на него тогда за обедом и смотреть-то боялась, думала, он поймет все и посмеется надо мной.

– Потому что вы в него с первого взгляда влюбились? – тихонько спросила я.

– Ну да! Только кто он, а кто я? – невесело усмехнулась она. – Потом они снова в кабинет ушли, а я домашними делами занялась, а когда уходить собралась, капитан предложил проводить меня. Я, конечно, отказывалась, потому что за него испугалась – мы в такой глухомани тогда жили! А еще я очень боялась себя выдать.

– Но он вас все-таки проводил, – уверенно произнесла я.

– Да! Он такси взял, и мы поехали. Болтали по дороге, он все больше про меня расспрашивал, про маму и вообще про мою жизнь. Он прямо до подъезда меня довез, вышел вместе со мной из машины и попросил мои окна показать, а потом до самой двери проводил. Я в квартиру вошла и как в зеркало на себя посмотрела, мне так стыдно стало: щеки горят, глаза блестят! Да тут и слепой все понял бы! Ну, думаю, повеселился он всласть, ведь в него такая недотепа, как я, влюбилась. Да и мама тут же все поняла. Я ей рассказала, как обычно, обо всем, а она взялась меня подбадривать и утешать: мол, ничего страшного, все нормально. Пусть у нас с ним ничего и не получится, но зато я себя живой почувствую, к нормальной жизни вернусь.

– И она была права! – веско сказала я. – А судя по вашему умиротворенному виду, вы обрели не только нормальную, но и счастливую жизнь.

– Да, я счастлива! – просто ответила Анна. – А тогда утром, на следующий день, я впервые пожалела, что у меня никакой косметики нет. Понимаете, я до болезни бабушки хоть особо и не красилась, но все-таки за собой следила, а тут!.. Ни маникюра, ни педикюра! Да и для кого мне было стараться выглядеть красивой? Не для кого! А мама меня всякую любит.

– На то она и мама! – вставила я.

– Ну, пришла я к генералу, а на столе записка, мол, они на кладбище поехали, и я поняла, что они окончательно помирились. Вечером капитан меня опять провожал и спросил, почему окна в моей квартире темные? Ну, я и объяснила, что мама утром на сутки ушла, – продолжала она.

– И капитан попросил вас напоить его чаем, – понимающе заметила я.

– Да! А вы откуда знаете? – удивилась Анна.

– Я еще много чего знаю, – загадочно улыбнулась я.

– Да я, в общем-то, и сама догадалась, что у него на уме, – смущенно призналась она. – И решила – а пусть! Пусть у меня будет хоть немного счастья! Хоть временного, чтобы было потом что вспомнить. Вы знаете, – ужасно покраснев, сказала она, – он страшно удивился, что я оказалась девушкой. Смешно, правда? В тридцать лет – и девушка!

– Все в жизни бывает, Анна! – успокоила ее я.

– Но я, наверное, все-таки редкий случай, – вздохнула она. – Ну, я ему объяснила, почему так получилось. Капитан потом ушел, хотя я и уговаривала его остаться до утра – район у нас неспокойный, а он все равно ушел. А утром мама пришла и тут же запах табачного дыма учуяла, хотя я и проветривала квартиру изо всех сил, даже сквозняк устраивала. Она так обрадовалась, что у меня наконец-то кто-то появился! Она же сама с моим папой недолго прожила, он погиб. У нее потом был друг, но замуж за него она так и не вышла – побоялась, что мне плохо будет. А тут она мечтать начала, что у нас с капитаном, может быть, что-то и сладится, а я только посмеялась – не с нашим рылом в калашный ряд соваться.

– А оказалось, она была права! Смотрите, как ваша жизнь изменилась! Да вы и сами сказали, что счастливы! – напомнила я.

– А как же мне не быть счастливой, когда у меня от любимого человека дети будут? – улыбнулась она. – Мы с ним потом еще несколько раз встречались, когда мамы дома не было, а потом... – Она вздохнула и отвернулась.

– Анна! – встревожилась я. – Если с вами что-нибудь случится, то генерал меня со свету сживет! Лучше не говорите ничего, если вам больно!

– Да бросьте вы! – удивилась она. – Он добрейшей души человек!

– Это по отношению к вам! – возразила я. – А на меня это не распространяется!

– Да. В гневе он крут! – вынуждена была признать она. – Я помню то утро, когда я пришла, а шинели капитана на вешалке уже не было. Генерал мне тогда сказал, что его срочно телеграммой вызвали на службу и он вылетел в Москву первым же рейсом. У меня прямо тут же ноги подкосились, и я на пуфик в прихожей рухнула, а он взял меня за подбородок, поднял мое лицо, заглянул в глаза и сразу все понял. Ох, как он ругался! Он своего сына и паразитом, который и тут своего не упустил, называл, и прохиндеем, и мерзавцем, и проходимцем. А потом утащил меня на кухню, валерьянки накапал и утешать начал. Говорил, чтобы я выкинула этого подлеца из головы, обещал поискать среди местных офицеров холостых и подобрать мне хорошего мужа, а я ему на это ответила, что мне никто, кроме его сына, не нужен.

– Да уж польстили вы ему! – совершенно серьезно сказала я.

– Как бы не так! – усмехнулась она. – Тут он так разбушевался, что я даже за него испугалась – сердце-то у него не молодое. А когда успокоился, заявил, что он этому подлецу, который походя жизнь девчонке искалечил, при следующей встрече башку оторвет.

– А мама ваша как к этому отнеслась? В смысле, к отъезду капитана, а не к тому, что его отец ему башку оторвет? – спросила я.

– Утешала меня, да только напрасно – я же знала, на что шла, только не предполагала, что все так быстро кончится. Мы даже попрощаться не успели. Зато счастливой в своей жизни я действительно была – есть что на старости лет вспомнить, – грустно улыбнулась Анна.

Конечно, мне было очень интересно узнать, как отнесся к этому Алексей – ведь он привык всегда защищать свою сестренку, и очень странно, что он в этот раз не вмешался. Или вмешался? Но вот спросить об этом у Анны я не решилась – раз Людмила Алексеевна ни слова об Алексее не сказала, то и мне не следовало эту тему затрагивать, а то вдруг Анна разнервничается.

– И что же было дальше? – поинтересовалась я.

– А то же, что и прежде. Я работала у генерала, и о его сыне мы с ним никогда больше не говорили. А потом я поняла, что беременна. Мама очень обрадовалась и чуть ли не на коленях умоляла меня ни в коем случае не делать аборт. Она говорила, что уж вдвоем-то мы малыша как-нибудь поднимем, что раз они с бабушкой смогли меня вырастить, то и мы сможем. Я генералу ничего говорить не стала, чтобы он не подумал, что я в родню ему напрашиваюсь или еще что-нибудь в том же духе, например на деньги какие-нибудь претендую. Только он сам обо всем догадался.

– Как же он смог? – изумилась я. – Мне кажется, мужчины в таких случаях все узнают последними.

– Так я решила хрустальную люстру помыть, а потолки в его квартире очень высокие... – начала Анна, и я подтвердила:

– Я была там и сама видела. Метра четыре, не меньше!

– Нужно было на обеденный стол стремянку поставить и уже с нее мыть. Я на стул встала, чтобы потом на стол перешагнуть, и тут у меня голова и закружилась! Мне так плохо стало! Я еле-еле на пол спустилась, на стул рухнула, сама бледная, по лицу пот течет... – вспоминала она. – А генерал подошел, в лицо мне заглянул и аж ахнул: «Анечка! Да ты никак беременна?» Что мне оставалось делать? Призналась я.

– Представляю себе, что он говорил о своем сыне! – покачала головой я.

– При мне только пообещал пристрелить его как собаку, а больше я ничего не слышала, потому что он в свою комнату ушел и вышел оттуда уже в парадной форме и со всеми наградами.

– Наверное, целый иконостас! – воскликнула я.

– Да, наград у него много! – согласилась она. – Я удивилась – куда это он собрался, а он и мне переодеться велел. Ну, я переоделась, конечно, а он тем временем все сигареты и спиртное в пакет собрал и объяснил: «Мне теперь не до этого баловства! Мне еще внука поднимать надо!» Мы с ним вышли, и он этот пакет возле мусорных баков поставил и сказал: «Пусть бомжи выпьют за здоровье моего внука!»

– Да! С характером у него все в порядке! – уважительно проговорила я. – И куда же вы отправились?

– Ко мне домой, – ответила Анна. – Он с мамой познакомился, а потом решительно потребовал, чтобы мы обе немедленно к нему переехали, потому что нечего нам здесь ютиться, когда он в таких хоромах один барствует. А еще сказал, что видит из этой ситуации два выхода: первый – он женится на моей маме, и они после рождения малыша его усыновят, чтобы развязать мне руки, мол, вдруг я хорошего человека встречу. А потом в случае его смерти у мамы, как у его вдовы, будет большая пенсия за потерю кормильца – половина его военной, и у малыша, как у его сына, тоже будет большая пенсия.

– А второй выход? – с интересом спросила я.

– Что он на мне женится, – смущенно ответила она. – Тогда у малыша – мы же тогда не знали, что у меня тройня родится – в случае его смерти будет генеральская пенсия, да и прочими благами его не обделят.

– И что же вы решили? – с интересом спросила я.

– Переехать, как вы сами знаете, мы переехали, а с остальным подождем. Пусть малыши родятся, тогда уже и думать будем, – сказала Анна.

– Ну, а вы сами к какому решению склоняетесь? – полюбопытствовала я.

– Наверное, будет более разумным маме с ним зарегистрироваться и усыновить малышей, чтобы их будущее обеспечить, – задумчиво проговорила она.

– Не позволю! Я еще и сам живой! – раздался у нас за спинами властный мужской голос, в котором, однако, слышался смех.

Мы с Анной вздрогнули и повернулись – перед нами в парадной форме капитана первого ранга стоял высокий красивый брюнет с седыми висками и смеющимися голубыми глазами и отдавал нам честь.

– Васенька! – дрожащими губами прошептала Анна, и по ее щекам потекли слезы. – Ты приехал?

– Точнее, прилетел! – поправил ее он и, склонившись, поцеловал в щеку. – Как ты тут?

– Я хорошо! – прошептала Анна и подняла руки, чтобы обнять его.

Но тут она ойкнула, побледнела, в глазах появилась растерянность, которая сменилась страхом, и руки сами собой вернулись к животу, который она обнимала все время нашего разговора.

– Анюта! Ты чего? – испуганно спросил капитан.

– Я хорошо! – снова ответила она и, не сдержавшись, страдальчески скривилась и тихонько застонала.

– Быстро зовите врача! – скомандовала я. – Кажется, началось!

– Да? – растерянно спросил капитан, и мне пришлось еще раз на него цыкнуть.

Тут он взял себя в руки и выскочил в коридор, а я принялась успокаивать Анну, которая выглядела ужасно испуганной. В дверях почти мгновенно появилась каталка, и медбратья собрались было переложить на нее Анну, но капитан, отстранив их, сам поднял Анну на руки и бережно перенес ее. Тут я увидела, что все сиденье кресла мокрое – у Анны отошли воды. Мы выскочили вслед за каталкой в коридор, но там нас перехватила бдительная нянечка, которая успокоила капитана словами:

– Не волнуйся, папаша. Все хорошо будет. Врачи у нас опытные и дело свое знают. А ты иди в садике посиди. Воздухом подыши. Это все еще нескоро кончится.

И мы с капитаном вышли в садик. Конечно, я могла и уйти, потому что у меня появились новые дела – мне надо было Николая Белова отловить, но еще я понимала, что генералу уже позвонили, и он с Людмилой Алексеевной вот-вот приедет, а мне жизненно необходимо было как-то объяснить ему, что я никаким образом непричастна к тому, что произошло с Анной, – поиметь неприятности, которые он, безусловно, мог мне создать, мне никак не улыбалось. Мы с капитаном сели на лавочку напротив фонтана. Он достал из нагрудного кармана что-то блестящее и начал вертеть в руках.

– Что это? – спросила я.

– Да вот! – хмуро сказал он. – Анюте подарить не успел! – и показал мне тонкую красивую золотую цепочку, на которой висел явно старинный кулон: золотой якорь, усыпанный мелкими бриллиантами.

– Роскошная вещь! – восхищенно проговорила я.

– Для меня еще и символическая, – добавил он.

– А чем? – удивилась я и попросила: – Расскажите, если можно, а то сидеть нам с вами здесь еще долго. И давайте познакомимся наконец. Я частный детектив Татьяна Иванова, работаю по поручению вашего отца.

– Ну, а обо мне вы, как я понял, и так уже все знаете, и мне представляться не надо, – усмехнулся он, затем внимательно посмотрел на меня, подумал, закурил и стал рассказывать.