Книга: Дьявольский вкус смерти
Назад: Глава 7
Дальше: Эпилог

Глава 8

Очутившись в машине, первым делом набрала на сотовом номер, который мне дал вчера Пинкертон. Автоответчик вежливым голосом предложил мне оставить сообщение, что я и сделала, переложив таким образом поиски Коршунова со своих хрупких плеч на широкие плечи подполковника в отставке. Думал въехать на моем горбу в рай — пусть теперь отрабатывает деньги, которые намерен получить от владельца «Риэлт-компани». Как я ни была зла на Коршунова, но, передав эстафету в цепкие руки Пинкертона, могла быть спокойна: ради денег он расстарается ничуть не хуже меня. Только в том случае, если Коршунов уже попивает текилу где-нибудь в Арабских Эмиратах, дело пахло керосином. Но, во-первых, в том, что Спайк сумел так многое предусмотреть, я сомневалась. Во-вторых, даже если он и загорает под палящим арабским солнцем, в этом случае я так же бессильна, как кто-либо другой.
Теперь следовало сосредоточить силы на любителе чужой «зелени» и героина, а для этого сразу необходимо было определить путь моего следования. Единственное, что я могла предпринять, дабы не бездействовать, — съездить к Рудухину домой. Вдруг там удастся за что-то зацепиться. Хотя, если следовать логике, то везти домой деньги Рудухину было противопоказано — там в первую очередь начнут искать.
По дороге к знакомому дому я решила заправить машину бензином и подрулила к ближайшей бензоколонке. Пока молодой парень, находившийся, как мне показалось, на последней стадии замерзания, заливал в бак бензин, я бесцельно обводила взглядом окрестности. Через дорогу от бензоколонки возвышалась многоэтажка. В ее дворе я заметила машину, похожую внешне на ту, на которой Рудухин следил за мной еще до того, как мне стало что-либо известно по делу Самохвалова. Конечно, таких машин в Тарасове не один десяток, и все же…
Заправившись и заехав во двор дома, увидела номер машины и… осталась довольна своей памятью на цифры. Это была та самая «семерка». Его величество Случай избавил меня от холостых ходов и дал конкретную зацепку. Теперь попытаемся добраться до владельца машины, ведь не Рудухину же принадлежало это средство передвижения, в самом деле. А уж он, как клубок Ариадны, должен привести меня к вору-одиночке.
Для начала я решила потревожить сигнализацию машины, если таковая имелась. На брошенный мной снежок «семерка» отозвалась безмолвием. Раз необходимости в установке сигнализации хозяин не видел, выманить его наружу таким способом не удастся. Значит, требовался другой подход к решению вопроса.
Машина стояла у третьего подъезда, и можно было предположить, что владелец проживает именно там. На всех дверях стояли кодовые замки, так что проникнуть внутрь я могла только с чьей-то помощью. Я огляделась. Погода к прогулкам не располагала, поэтому вокруг было пустынно. И только как раз к нужному подъезду направлялся симпатичный представитель начального класса школы с ранцем за спиной. Поколдовав над кнопками замка, он собрался было уже зайти, как я его окликнула:
— Ты не знаешь случайно, чья это машина?
Мальчик проследил за моим пальцем.
— Знаю, — умные глазенки смотрели на меня с интересом.
— А где живет хозяин машины? — Мои слова прозвучали почти как приговор, но это не помешало любопытному малышу задать встречный вопрос:
— А вам зачем?
— Мне сказали, что машина продается, и я хочу ее купить.
Мальчишка сморщил нос:
— Не стоит.
— Это еще почему?
Ответ поразил меня своей лаконичностью и знанием дела.
— Барахло.
Выслушав мои объяснения, касающиеся отсутствия денег на новую машину, мальчонка деловито кивнул.
— Потом не говорите, что я вас не предупреждал. Пошли.
Я послушно перебирала ногами, следуя за вундеркиндом, пока он не остановился на втором этаже.
— Вот его звонок.
Поблагодарив этого развитого не по годам ребенка, я нажала на кнопку звонка. Дверь мне открыл растрепанный молодой человек с бугристым лицом и оловянными гла — зами.
— Кого надо? — дыхнул он в мою сторону перегаром.
— Я от Рудухина Павла. Можно войти?
За спиной хозяина раздавался надрывный плач ребенка и громкие крики, видимо, его матери, вразумлявшей таким действенным образом свое непослушное чадо. Пошевелив извилинами, молодой человек задал следующий содержательный вопрос:
— Че ему надо? Он же недавно только здесь был.
Я брякнула то, что первым пришло в голову:
— Мать его волнуется, он дома не ночевал. Просила узнать, может быть, ты знаешь, где Павел.
Сначала мне пришлось выслушать отборную нецензурщину по поводу Павла и того, где он бывает. Я уже было подумала, что сейчас дверь захлопнется перед моим носом, как вдруг декламатор произнес нечто вразумительное:
— Брал у меня утром машину, а где он сейчас — не знаю.
И тут к нему с криком: «Папа, папа» подбежал вырвавшийся от матери кривоногий карапуз. В руке он держал пустой футляр для ключей. Мужик резким движением вырвал у него кожаный мешочек, вызвав тем самым у ребенка новый приступ истерики, и сунул мне в руку.
— Отдадите Рудухину, когда его найдете. Он в машине забыл.
После чего дверь захлопнулась. Я повертела в руке сей предмет, размышляя о том, что же теперь предпринять, и обнаружила на серой коже футляра инициалы, написанные шариковой ручкой. В следующий момент я уже знала, что мне делать. Пока спускалась по лестнице, набрала Катькин номер.
— Ключи твоего отца в кожаном футляре были у тебя дома?
Мой неожиданный вопрос ее слегка озадачил.
— Да. У меня в столе. А что?
— Проверь, там ли они.
После короткой паузы Катька доложила: ключей нет. В чем я, собственно, не сомневалась. Меня больше интересовало другое.
— Какие ключи лежали в футляре?
— От бабушкиной квартиры на Московской.
Это все, что мне хотелось узнать. Я прервала связь. Так. В первую очередь Рудухину требовалось приобрести дозу героина, уколоться и забыться. Последнее можно неплохо осуществить в квартире на Московской. Конечно, со стороны Рудухина это был бы неосторожный поступок, но разве наркоман в состоянии ломки способен думать об осторожности? Жилплощадь, принадлежавшая Катькиной бабушке, могла стать ему временным пристанищем, иначе с какой целью он стал бы воровать ключи? Оставалось проверить, там ли Рудухин.
Когда я зашла в знакомый подъезд старого дома, работа там кипела пуще вчерашнего. Стучали молотки и раздавался громкий гогот веселившихся строителей. Шум стоял невообразимый. Звонить в дверь было бесполезно — даже если наркоман еще в «своем уме», в чем я сомневалась, он все равно не откроет. Пришлось за информацией обратиться к рабочим. Все разом бросили свои дела и устремили на меня любопытные взгляды.
— Я видел, какой-то мужик зашел в квартиру, — ответил вчерашний мой собеседник, который, как и полагалось, меня не узнал. — Там он сейчас или нет, не могу сказать.
Окна квартиры выходили во двор. Из трех окон только кухонное не было закрыто занавесками. Я прильнула к нему, хорошо разглядела бедную обстановку кухни, но никаких следов Рудухина не увидела. В большом окне зала форточка была открыта. Это подало мне надежду, ведь хозяева так бездумно оставлять открытой форточку в пустой квартире не стали бы. Первый этаж был низким, и я постаралась сквозь щель в шторах заглянуть в комнату.
Рудухин в готовом виде валялся на софе, неестественно раскинув руки и поджав под себя ноги. Соотнеся размеры форточки со своими изящными габаритами, я приняла единственное решение — лезть. Тем более что делать это придется далеко не в первый раз. Моя богатая практика насчитывала уже несколько таких удачных попыток. Прежде чем приступить, оглянулась по сторонам, проверив, не сосредоточен ли на мне чей-то назойливый взгляд.
Дворик не подавал признаков жизни, и в соседних окнах никто не торчал. Я сняла дубленку, встала на кирпичный выступ, который как будто специально архитекторы предусмотрели для воров-домушников, и принялась осуществлять задуманное. С некоторым трудом, но этот акробатический этюд мне в конце концов удался, и я оказалась на подоконнике. Я спрыгнула в комнату, осмотрелась.
Рудухину было не до посетителей. Он находился в другом мире, куда доступ открыт только привилегированным — безвольным и отчаявшимся. Таким, как он. На полу валялись шприц и жгут.
Первым делом я обнаружила две связки ключей. Один желтенький ключик на первой был мне знаком — им я открывала общую дверь коммунальной квартиры Самохвалова. Ключи со второй связки, как я предполагала, украденной Рудухиным сегодня у Катьки, открывали замки квартиры, в которой я сейчас находилась. Обе находки я переложила в свою дубленку. В куртке денег не оказалось, зато я нашла во внутреннем кармане квитанции на оплату жилья и коммунальных услуг. Посмотрев на них внимательнее, последнюю жировку, удивилась: сегодняшним числом было уплачено за коммунальные услуги прошедшего полугодия.
Видимо, наркуша решил на радостях оплатить все долги. Судя по времени, отмеченному на штемпеле, сделал он это чуть ли не в первую очередь после кражи, что, с моей точки зрения, было крайне нелогично. Но разве может быть логика у такого антисоциального типа? Книжку я положила на место. Осталось осмотреть самого ворюгу. Карманы имелись на рубашке, под джемпером и в джинсах. Под моими руками «отдыхающий» только тихо стонал и бормотал что-то невнятное.
На этот раз тоже не повезло — ничего, кроме малоинтересных мелочей и двадцати рублей, в карманах не оказалось. Я обвела взглядом комнату. Кроме софы, здесь находился пустой шифоньер и два стула. Соседняя комната была закрыта на ключ — туда, видимо, отнесли все более-менее ценные вещи, поскольку квартира сдавалась внаем. Ключа, подходящего к этой комнате, не нашлось. Осмотр кухни тоже ничего не дал.
Долго задерживаться в квартире я не стала: соседи могли видеть мои поползновения и вызвать милицию. Вышла вполне цивилизованно, захлопнув за собой дверь. Причем это осталось никем не замеченным: рабочие продолжали стучать инструментами и громко переговари — ваться.
Села в машину, и тут на меня навалились злость и раздражение, вызванные бесполезностью всех моих поисков. Неужели Рудухин все спустил? Возможно, у него были долги, и немалые. Но не такие же огромные! Не могла я поверить, что за столь короткий срок можно было встретиться со всеми кредиторами. Хотя наркоман катался утром на машине и многое мог успеть… Нет, интуиция подсказывала мне: нужно искать дальше. Причем мне даже казалось, будто я знаю где. Только эта информация так некстати провалилась в самую глубину моего сознания.
Я сидела и провожала взглядом проезжающие машины, пытаясь сосредоточиться. Когда же мимо прогремел грузовик, на голубом боку которого красовалось одно только слово «почта», я поняла все, что мне было необходимо, и тронула машину. На проплаченной Рудухиным жировке стоял почтовый штемпель!
* * *
Та почта, которая была мне нужна, находилась неподалеку от той самой школы, где учительствовал Самохвалов и ученичествовала когда-то я.
— Здравствуйте, — поприветствовала я, увидев знакомую пышную фигуру.
— Ой, здравствуйте! — обрадовалась Душечка. — Как дела с вашей статьей, почитать можно?
— Как только ее напечатают, я вам сразу сообщу, — заверила я женщину. — Помню, вы мне говорили, что работаете на почте. Вот — шла мимо и дай, думаю, зайду…
Зная ее болтливую натуру, я не сомневалась: она мне сама все выложит, без лишних вопросов с моей стороны. Душечке в свою очередь явно польстило такое внимание со стороны журналистки, и она принялась «раскручиваться».
Сначала посетовала на то, что Регина до сих пор не перешла жить обратно в коммуналку, и ей, Душечке, невыносимо тоскливо в обществе сварливой старухи Рудухиной. Коль разговор зашел о старухах, Душечка не упустила возможности поплакаться, как ей надоели нудные бабки-пенсионерки, приходящие на почту за своим денежным содержанием. Чувствуя, что простою здесь очень долго, если не подброшу в костер разговора нужное полено, спросила:
— А Рудухин, как его… Саша, кажется?
— Паша, — с готовностью поправила Душечка.
— Да, Паша, после больницы оклемался?
— С Пашей все хорошо! — махнула рукой женщина. — Сегодня он приходил за квартиру платить, сказал, что хорошую работу нашел и познакомился с замечательной девушкой. Я так за него рада!
— Да что вы говорите! — насмотревшись на Душечку, я чуть не всплеснула ручками.
— Я верила — у него все будет хорошо. А своей новой девушке он сегодня подарок купил, — восторженная поклонница Рудухина указала на белую коробку, красиво перевязанную атласными лентами, лежащую на верхней полке этажерки. — Попросил меня до вечера постеречь. У Наташи сегодня день рождения.
— Девушку, значит, Наташей зовут? — уточнила я, вперившись глазами в коробку.
— Именно. Хотите знать, что он ей купил?
— Непременно.
— Набор косметики от «Ив Роше»! Это жутко дорого! Он мне сам сказал. — Душечка сияла, как медный тазик.
— Замечательно!
В это время моей собеседнице пришлось отвлечься — у окошка скопилась очередь, отдельные представители которой возмущенно требовали их обслужить. Таким образом, я взяла тайм-аут и принялась лихорадочно соображать, как же мне заполучить белую коробочку в свои белы рученьки. Сообщить ей, что главная и основная любовь Рудухина — героин, и после этого наблюдать, как Душечка будет падать в обморок? Другого выхода нет — придется развенчивать ореол, которым она незаслуженно окружила жалкого наркомана. Когда возобновился наш разговор, я, представив состояние Душечки, неизбежно последующее за моими словами, скорбным голосом заговорила:
— Понимаете, Варвара Николаевна, Паша, может быть, действительно в чем-то замечательный, но сегодня у Кати, по батюшке Самохваловой, он украл большую сумму денег, и я предполагаю, что она именно в этой коробке.
Душечка прикрыла округлившийся рот ладонью. Ужас читался в ее расширенных глазах. Вот так с моей легкой руки Рудухин свалился с пьедестала.
— Не может быть!
— Давайте лучше проверим. Принесите сюда коробку.
Посетители, стоявшие у соседнего окна, с интересом наблюдали за Душечкиной гиперэмоциональностью. Женщина брезгливо уцепилась двумя пальцами за ленточку и с таким видом поставила передо мной коробку, будто держала в руках инфекцию. Я быстро убрала ненужные подарочные атрибуты и подняла крышку. Пока Душечка охала, я, на глаз оценив стопку стодолларовых купюр, пришла к выводу: большая часть суммы на месте. Что принесло мне некоторое облегчение. А если начистоту, то это обстоятельство довольно сильно подняло мне настроение.
— Надеюсь, вы не против того, чтобы я вернула деньги законной владелице?
Душечка все еще не могла прийти в себя, растерянно пожимала плечами и разводила руками. Для пущей убедительности я предложила ей пересчитать деньги, позвонить Кате по телефону и доложить обо всем лично. В ответ она вяло качнула головой и принялась медленно пересчитывать деньги, постоянно путаясь в цифрах. Зато я свои деньги умела считать хорошо, поэтому без труда, постоянно поправляя расстроенную толстушку, насчитала две тысячи четыреста долларов. Вопреки моим мрачным прогнозам Рудухин успел потратить всего сто «баксов».
Приняв из моих рук сотовый телефон с уже набранным номером, Душечка самолично переговорила с Катькой, после чего протянула мне коробку.
На прощанье я подбодрила, как могла, расстроенную женщину и попросила передать от меня Рудухину пламенный привет. Душечка слегка ожила, о чем свидетельствовала набиравшая обороты скорость ее речи. После того как предложения у нее стали составляться прежними темпами, я могла за нее не волноваться и, подхватив драгоценную коробку, покинула помещение почты.
На улице меня заставил остановиться подавший голос мобильник. Тоскливым, лишенным всяких оттенков тоном Белых сообщил мне, что собрал некоторую информацию, касающуюся пропавшего Коршунова. Оказалось, наш убийца действительно поехал в командировку. Новое дело, которым он так не вовремя занялся, требовало его обязательного присутствия в городе Сочи, где он собирался закупать сайдинговые панели у производителя, а затем продавать их в Тарасове. Все эти сведения Белых почерпнул в риелторской фирме Коршунова. Он также проверил — Коршунов на самом деле имел междугородный разговор с вышеупомянутым городом.
Прилет Спайка воздушными авиалиниями ожидался завтра утром. Именно тогда Пинкертон и рассчитывал брать его тепленьким. Что ж, если наш бизнесмен-убийца вообще оттуда вернется. Я попросила Белых позвонить мне, как только будет произведено задержание. Он галантно мне не отказал.
«Ничего, — подбодрила я свой немного пострадавший в поединке с Белых авторитет, — будет и на нашей улице праздник».
Дать Катьке отчет по всем пунктам истории убийства ее отца я решила завтра, как только будет известно, что справедливость восторжествовала и Коршунов находится под бдительным оком служителей правопорядка. Я не могла точно предсказать, какая реакция последует у Катьки, после того как она узнает правду о своем муже. Расскажу ей все, а ей вдруг взбредет в голову предупредить мужа, позвонив на сотовый? Тогда прощай и справедливость, и моя спокойная жизнь.
Я отзвонилась Катьке и пообещала поставить завтра жирную точку в порученном мне деле.
* * *
На сегодня оставалось невыполненным лишь одно мероприятие, которое, впрочем, имело для меня большое значение. Когда же удалось его успешно завершить — наступила ночь. Похоже, сегодня мне опять не удастся вдоволь поспать, но ведь тратить большие суммы денег можно исключительно на свежую голову! Прежде чем начать расход честно заработанных мною долларов, я должна была отдохнуть как следует. Именно поэтому отдых получился взахлеб — проснулась я, как это частенько бывает, не самостоятельно, а благодаря телефонному звонку.
Пинкертон на сей раз слегка приободренным голосом доложил об успешной эвакуации Коршунова с трапа самолета в следственный изолятор. Я посмотрела на часы: самолет Спайка должен был прилететь в восемь, а сейчас десятый час. Неплохо сработано. Мне даже не верилось, что все обошлось без лишних эксцессов и можно наконец глубоко вздохнуть. Надеюсь, хоть сегодняшний мой день в этом смысле будет кардинально отличаться от вчерашнего! Во всяком случае, доброе начало положено. Не успела я положить трубку и хлебнуть на кухне стакан минералки, как снова зазвонил телефон — Женьке Логиновой приспичило с утра поинтересоваться, не забыла ли я ее просьбу.
— Все прекрасно помню. Уже близка к разгадке и очень скоро смогу назвать тебе фамилию того шпиона, что выслеживал клиентов вашей фирмы.
Я умышленно не сказала Женьке, кто скрывался за этим. Назови я фамилию Белых сейчас — это помешало бы моим дальнейшим планам.
— Я звоню тебе из автомата, — Женька тараторила не хуже Душечки. — Дело с Коршуновым, кажется, завязывается. Алексей поехал сейчас в банк снимать деньги с личного счета. Я так думаю, чтобы расплатиться с Белых — тот уже сидит у Алексея в кабинете, и я слышала, как он пять минут назад говорил с кем-то по телефону, сказал, что Коршунова задержали в аэропорту.
Как хорошо везде иметь своих людей! Информация, сообщенная Женькой, была как нельзя кстати. Итак, сэр Пинкертон, настало время платить по счетам.
— Ты очень правильно сделала, что позвонила. Не знаешь, какую сумму Алексей будет брать в банке?
— Вчера я слышала — он заказывал три тысячи долларов.
Сумма превышала заработанное мной на деле Самохвалова. Но Пинкертону не светит потратить эти деньги. Они по праву принадлежат мне.
— Ладно, Женька. Прощаемся с тобой до вечера. Тогда я смогу удовлетворить твое любопытство.
Собраться быстрее, чем это сделала я, не смогли бы даже военнообязанные после сигнала боевой тревоги. Уже спустя двадцать минут моя «девятка» стояла у фирмы «Риэлт-компани», «дыша в хвост» первой модели «Жигулей» синего цвета. Ждать пришлось недолго. Белых с улыбкой на лице вышел из фирмы и тут же поймал в поле зрения мою машину. Факт моего пребывания рядом с «Риэлт-компани» в такой ответственный для него момент внушил ему справедливое опасение, что не замедлило сказаться на выражении его лица. Я дружелюбно посигналила ему, уже физически ощущая стопку зеленых купюр, которые в ближайшее время утяжелят мой бумажник.
— Мы должны обсудить, как вам правильнее распорядиться полученными деньгами, — подойдя, без обиняков заявила я ему.
— Не думаю, что меня интересует ваше мнение на этот счет, — интеллигентно огрызнулся Белых и проследовал к машине. Пока он заводил и прогревал ее, я постучала в боковое стекло противоположной от водителя двери, предлагая ему тем самым пригласить меня в салон. Пинкертон смотрел прямо перед собой, не решаясь ни тронуться, ни открыть дверь. Пораскинув хорошенько мозгами, он все же отпер дверь, и я смогла устроиться на сиденье.
— Мне известно, где находится угнанный у вас поза — вчера «Опель». И так как стоимость машины значительно превышает ту сумму, которую вы получили сейчас в этой фирме, я предлагаю обмен. Вы мне отдаете все деньги, а я отвожу вас в то место, где скучает без хозяина ваш «Опель».
Белых моргал некоторое время. Затем произнес абсурдную фразу, которая продемонстрировала мне, как ему не хочется расставаться с деньгами.
— Машину найдет милиция.
Зная его расчетливость, мне было странно слушать столь глупые рассуждения.
— Что ж, если ваша вера в нашу доблестную милицию затмевает вам рассудок, я умываю руки.
Сказала я это, в открытую насмехаясь над жадностью сыщика, которая шла ему же в убыток.
Он окликнул меня, когда я открывала дверь своей машины.
— Садитесь, — снисходительно кивнула ему, усаживаясь за руль и давая этим понять, что теперь он будет играть по моим правилам.
Прежде чем тронуться, протянула к нему руку.
— Деньги.
— Мне необходимо убедиться, что моя машина в целости и сохранности.
В ответ я только хмыкнула.
— Сохранность гарантирована.
С каким скрипом он извлекал конверт с баксами! Куда только девалась его вальяжность!
Я не спеша пересчитала деньги. Убедившись, что сумма соответствует названной Логиновой цифре, положила конверт во внутренний карман дубленки и тронула ма — шину.
Чтобы окончательно доконать этого фанфарона, я произнесла его же слова, сказанные позавчера ночью:
— Думаю, пора ставить в известность правоохранительные органы. — Я мило улыбнулась и протянула ему мобильник.
Дело в том, что вчера вечером мне удалось выяснить, где находится «Опель» Пинкертона. «Покрутив настройку» своей великолепной памяти, я вспомнила, где видела того длиннорукого парня, который так лихо угнал машину Пинкертона. Он жил в соседнем со мной доме. Но если бы не заезды байкеров, в которых он участвовал, то даже его феноменальная длиннорукость не привлекла бы моего внимания. Только облаченный во все кожаное, с металлическими клепками и прочими «мульками», сидящий на навороченной «Яве», он отложился в архиве моего сознания.
Вчера вечером я вычислила его и пообщалась с ним. Под натиском моих убеждений парень сказал, где хозяин, на которого он работал и который непосредственно занимается сбытом краденых машин, а также где спрятан вишневый «Опель». После угона парень собственноручно поставил машину в гараж недалеко от Кумысной поляны. Там она должна была простоять до тех пор, пока не улягутся поисковые страсти. Что хозяин рассчитывал делать с машиной дальше, байкер не знал. Следуя моей принудительной «просьбе», он проехался со мной через весь город и показал нужный гараж. Теперь оставалось только проверить, там ли вишневый «Опель».
Этот гараж, так же как и мой, был сооружен из бетонных блоков. Проведя следующую аналогию, я тут же смекнула, как можно проникнуть внутрь, не утруждая себя взломом замков и не привлекая ненужного внимания. Вот тогда-то мне снова понадобилась Гришина помощь. Я дала ему ответственное поручение — раздобыть домкрат и затем примкнуть к моему одиночеству: я ждала его возле ближайшего круглосуточного мини-маркета. Удивленный моими очередными задумками Григорий долго возмущался и объяснял, что мощный гидравлический домкрат найти не так-то просто. Разжалобить меня ему не удалось — в конце концов он обещал что-нибудь придумать. Пока он думал, я набрала в мини-маркете всякой всячины на тему «поесть» и прожигала время, употребляя неправильную, с точки зрения диетологов, пищу и слушая музыку.
После того как Григорий, вооруженный домкратом, прибыл на «стрелку», мы проделали ту же самую операцию, которую Матюшин произвел с моим гаражом: Гриша поднял домкратом крышу и, посветив моим фонариком, сообщил хорошую весть — «Опель» на месте, стоит неразобранный. Глядя на то, как медленно поднимается перекрытие, я продекламировала со значением:
— Вот появился дядя Гриша и уползает чья-то крыша.
На что мне строго и внушительно ответили:
— Иванова, у тебя нет абсолютно никаких способностей к стихосложению. Не позорь фамилию.
Вот так мы обменялись «любезностями».
Для того чтобы незаконному владельцу не вздумалось выкатить машину из гаража раньше, чем я успею подвезти сюда Пинкертона, Грише пришлось немного покромсать топливную систему, благо капот не был закрыт и не пришлось тратить лишнее время на вскрытие замка. Так что насчет целости и сохранности «Опеля» я слегка приукрасила. Мобильника Белых, кстати, тоже не было на месте. Удачно справившись с задачей, мы разъехались по домам. Как Григорий ни зазывал меня в гости, я была несокрушимой, как древняя скала, — мне нужен был полноценный отдых.
Вот к этому-то гаражу я и вела сейчас Пинкертона.
Снег, сыпавший ночью и мешавший нам с Гришей работать, припорошил все вокруг, и наметанным глазом я определила — к гаражу никто не подходил. Значит, все внутренние замки, которые отпер вчера Григорий, остались в том же положении. Необходимо только скинуть один навесной замок, но это, по моим расчетам, не составит большого труда, так как висел он больше для красоты, чем для дела.
Я посоветовала Пинкертону взять в багажнике монтировку и заняться ликвидацией этой помехи. Белых и сам прекрасно понимал, что менты, которые скоро подъедут (как я смогла уяснить, это будут свои люди, чином не ниже майора), не имеют права без разрешения хозяина вламываться в частную собственность, поэтому дело существенно затянется. Пока отыщется владелец гаража, пройдет немало времени. То, что он не сидит сейчас дома в ожидании милиции, было очевидным. Я же не собиралась ввязываться в эту тягомотину с поимкой виновных — мне своих забот хватает.
Белых хорошо понял мою позицию и ситуацию в целом, но его грызли подозрения: вдруг это просто провокация с моей стороны? Видя его колебания, я произнесла:
— Не будьте таким нудным, Валерий Николаевич. Если судить обо всех людях по себе, то можно завершить свой праздник жизни инвалидом душевного фронта. Проще говоря, свихнуться.
Проникшийся серьезностью названных мною последствий, то есть поняв, что у него нет выбора, Валерий Николаевич без лишних слов взял в руки монтировку и удалил замок. Дорогостоящая пропажа наконец предстала перед счастливым взором автовладельца. Насчет «счастливого взора» я, конечно, погорячилась. Это из области литературного преувеличения — по монолитному выражению лица Белых нельзя было судить о таких тонкостях. И все же Пинкертон засуетился — стал заглядывать в салон, открыл незапертый капот и даже чуть не залез под машину.
— На этом моменте мы расстанемся, — процитировала я его же самого, удивив тем самым своими способностями к запоминанию.
Он ничего не ответил — нечего было сказать. То самое «спасибо», которое полагается говорить в таких случаях, лежало в денежном эквиваленте у меня в кармане. Больше меня здесь ничто не задерживало, и я утопила педаль газа с чувством большого праздника на своей главной улице.
* * *
Подъехав к Катькиному дому, я взлелеяла надежду, что посещаю это жилище в последний раз. Сидя в гостиной на диване, я смотрела на ничего не подозревающую Катьку — мне было ее жаль. С чего начать, вот в чем вопрос. Вначале решила виртуально уложить на обе лопатки Рудухина, поэтому свой рассказ начала с того места, как мы расстались вчера утром. Я поставила себе задачу — рейтинг наркомана в глазах Катьки должен упасть ниже плинтуса, и в то же время, учитывая впечатлительность бывшей одноклассницы, следовало говорить обо всем с предельной осторожностью. Ведь информация о ее муже будет равна наивысшему баллу по «шкале Рихтера». Миссия моя была, как в том фильме, практически невыполнима. Я понимала, что в данной ситуации бессильна что-либо изменить — если даже кража Рудухиным Катькиных денег не убедила ее в том, что ее ненаглядный обыкновенный уголовник и подонок.
Когда барышня услышала красочное описание того, как Рудухин лежал на софе в наркотическом «пике», я испугалась, что переборщила с красками: Катька побледнела и судорожно вцепилась в обивку дивана.
Пока она глотала воду, быстренько преподнесенную мной в качестве успокоительного, я решала, как мне начать следующий рассказ, который по сравнению с этим отличался повышенной степенью тяжести.
Ходить вокруг да около было не в моем стиле, поэтому сообщение о том, кто убил Самохвалова Василия Ивановича, я сделала, что называется, в «лоб».
От сказанных мною слов в голове у Катьки произошло легкое затмение. Пока она переваривала услышанное, я невесело констатировала для себя, что, по сути, являюсь виновницей разрушения ее жизни. Когда «столбняк» прошел, последовало словесное выражение эмоций, вылившихся в одну монотонно повторяемую фразу:
— Не может быть… не может быть…
Катька начала раскачиваться из стороны в сторону, а я ринулась к лекарствам. Она залпом выпила предложенную мной микстуру, а я подумала, что на ее месте прежде выслушала бы до конца весь расклад. А вдруг я плохой детектив и неверно вычислила убийцу? Но Катькина истерика была вызвана не большим доверием к моей персоне и моим профессиональным качествам, а накопленным нервным напряжением, нашедшим выход.
К моему удивлению, Катька вскоре смогла взять себя в руки и потребовала назвать причину, из-за которой ее муж совершил убийство ее отца. Наконец-то с ее стороны последовало осмысление ситуации. Услышав, что причиной являлись деньги, Катьку передернуло.
— И этот человек был моим мужем!
— Дело в том, что это еще не все. Антон Демин не сам упал в коллектор. В этом ему помог твой муж.
Далее Катьке пришлось выслушать, зачем Игорю Коршунову понадобилось убивать Антона Демина. Все то время, что я отчитывалась перед ней за проделанную работу, а проще говоря, вела рассказ, Катька смотрела на меня испуганными глазами — не сообщу ли я ей еще что-нибудь ужасное. Прошло много времени, прежде чем я ответила на все ее вопросы, и она стихла, привалившись к спинке дивана, поняв, что я уже выложила все, что имела сказать. Про то, как Спайк трижды хотел помочь мне покинуть этот мир, я тоже рассказала. Сделала это только из-за того, чтобы Катьке не вздумалось жалеть и оправдывать своего мужа, как до этого она делала с Рудухиным.
Я уже начала тяготиться ролью опекунши, но и бросать свою клиентку в полуобморочном состоянии не могла. Меня неожиданно выручила Регина, которая отпросилась с работы по причине плохого самочувствия. Теперь в доме Коршуновых организовался лазарет. Пока Катька находилась в полузабытье, я поведала ее матери краткое содержание детективного сериала с участием небезызвестных ей лиц, в котором я также принимала непосредственное участие.
Регина восприняла услышанное более спокойно, нежели ее дочь, хотя на лице оставил свой отпечаток ужас. Сдав таким образом чадо в лице Катьки другой няньке, я поспешила ретироваться. Конверт с оставшейся суммой (после вычета из нее зарплаты себе, любимой) я положила на стол в гостиной, о чем напоследок предупредила Регину. Еще один должок числился за мной — пистолет, изъятый у Рудухина, но его я решила на всякий случай оставить себе. Все равно Катька лишена знания, что с ним дальше делать, к тому же не исключено, что он опять попадет в трясущиеся руки Рудухина и будет им неправильно использован. Будем считать, что за присвоение огнестрельного оружия я оправдалась.
Из Катькиного дома меня вытолкнуло желание никогда больше сюда не возвращаться. Конечно, Катьке я сочувствовала, но атмосфера вечного нытья угнетала и раздражала меня.
На улице дул холодный норд-ост, но мне почему-то легче дышалось здесь, чем в кондиционированной квартире Коршуновых.
Заключительную закорючку в этом деле я решила поставить в фирме «Риэлт-компани». Когда переступила ее порог, то нашла Женьку Логинову разговаривающей с миловидной женщиной. Первая расписывала второй малогабаритные прелести однокомнатной квартиры в Заводском районе. А на мой взгляд — как там вообще люди живут?
Закончив с клиенткой, Женька перевела на меня нетерпеливый взгляд. Я честно поведала Женьке о «двуликом Янусе» Валерии Николаевиче. В качестве доказательства его неоспоримой вины перед этой уважаемой фирмой по недвижимости я предоставила Женьке кассету с записью разговора Белых с Коршуновым у последнего в кабинете, который я записывала сидя у Григория в машине. Хотя непосредственно фирмы «Риэлт-компани» разговор не касался, все же сделать вывод о тесном сотрудничестве вышеназванных господ было довольно просто. Женька, восприняв информацию, впала в легкий транс, затем много и долго сетовала, что Алексей заплатил деньги виновнику своих несчастий.
Если бы она знала, к кому в итоге перекочевали доллары ее шефа! Но не зря говорят — чем меньше знаешь, тем спится спокойней. Я пеклась о спокойствии бывшей сослуживицы, поэтому скромно умолчала о своем «левом» доходе, источником которого явился Женькин начальник.
Обоюдное чувство радости посетило нас. Женька радовалась тому, что сможет реабилитироваться в глазах начальника — Алексея. Я — тому, что дополнительно насолила и подмочила репутацию Пинкертону. Женьке не терпелось поделиться новостями с шефом, а мне не терпелось покончить наконец со всем и попасть домой. На этой оптимистической ноте мы расстались. Я плюхнулась на сиденье «девятки» и долго осознавала, что теперь могу больше не думать о Самохваловых, Коршуновых, Рудухиных и иже с ними. Все. Опускайте занавес. Теперь Таня Иванова будет отдыхать и поправлять свое здоровье. Надо же на что-то потратить валюту!
Назад: Глава 7
Дальше: Эпилог